Теория перевода

§7. Особые случаи гипо-гиперонимических преобразований. Понятия с переменным содержанием. Местоименные замены

Как мы видели, гипо-гиперонимические трансформационные операции могут быть обусловлены не только асимметрией лекси-ко-семантических систем языков, оказывающихся в контакте в процессе перевода, или асимметрией возможностей и норм их функционирования в речи, но и самой структурой речевого произведения. Среди факторов, которые влияют на языковые преобразования, отмечает В.Г. Гак, важную роль играет повторная номинация, т.е. «наименование уже ранее обозначенного в данном контексте денотата: предмета, действия, качества»¹. Примером асимметрии в повторной номинации является приводившийся выше фрагмент текста Т.Драйзера. В английском тексте одно и то же последовательно повторяющееся речевое действие обозначено одним и тем же глаголом inquired (идентичная повторная номинация). В переводе на русский язык данное речевое деи- ствие получает различные наименования: поинтересовался > сказал > спросил (вариативная повторная номинация)². Автор оригинального текста строил речевое произведение в соответствии с языковым сознанием, свойственным носителю английского языка - использовать идентичные понятия для обозначения идентичных речевых действий. Русское языковое сознание, определяющее стилистические нормы литературной речи, предполагает скорее вариативную повторную номинацию, нежели идентичную. Это и объясняет переводческое преобразование.

Рассмотрим следующий пример фрагмента из текста Булгакова и его переводы на французский и английский языки.

Его прокуратор спросил о том, где сейчас находится себастий-екая когорта. Легат сообщил, что себастийцы держат оцепление на площади перед гипподромом, где будет объявлен народу приговор над преступниками.

Le procurateur lui demanda oщ se trouvait actuellement la cohorte sйbastienne. Le lйgat l'informa que les soldats de la sйbastienne montaient la garde sur la place devant l'hippodrome, oщ devait кtre annoncйe au peuple la sentence rendue contre les criminels.

The procurator asked him where the Sebastian cohort was currently stationed. The legate informed him that they were on cordon duty on the square in front of the hippodrome, where the sentences pronounced on the criminals would be announced to the people.

Автор оригинального текста предпринимает вариативную повторную номинацию: себастийская когорта > себастийцы. Переводчики в данном случае следуют за автором и также используют вариативную повторную номинацию. Однако они вынуждены трансформировать понятие, заключенное в слове себастийцы. Французский переводчик идет по пути парафразы по модели классического определения через ближайший род и видовое отличие. Он производит генерализацию понятия себастийцы до ближайшего рода -- солдаты, а затем добавляет видовой признак -- себастийской когорты. При этом он сокращает словосочетание la cohorte sйbastienne до формы la sйbastienne, образуя существительное от прилагательного (внутриязыковая транспозиция), т.е. осуществляя семантическое перераспределение: семы, размещенные в двух понятиях -- родовом la cohorte и дифференцирующим sйbastienne, которые выражены двумя словами, оказываются совмещенными в одном видовом понятии, обозначенными одним словом -- la sйbastienne.

Английский переводчик идет дальше по пути обобщения понятия и останавливает свой выбор на местоимении they -- они. Это позволяет ему избежать трудных логико-семантических операций, которые потребовались бы для передачи понятия себастийцы.

Английский вариант перевода ясно показывает, до какого необъятно высокого уровня может доходить обобщение понятия при повторной номинации. Местоимения, замещая наименования объектов самых различных предметных областей, оказываются именами понятий универсального класса с максимально высокой степенью обобщения. Эти понятия можно квалифицировать как понятия с неопределенным объемом и переменным содержанием. Местоимения замещают имена более конкретных понятий об объектах, которые уже упоминались в тексте. Для переводчика такой областью оказывается текст оригинала. Объем понятия, заключенного в местоимении they, как и многих других местоимений, практически не ограничен, но его содержание всегда соотносимо с той предметной областью, которая описывается в конкретном речевом произведении.

Местоимение they, употребленное английским переводчиком, относится к разряду так называемых анафорических местоимений, в значении которых содержится отсылка к предшествующему тексту, указание на тот объект, который ранее был соотнесен с понятием, имеющим более точное содержание. Имя, обозначающее это понятие, и замещающее его в пределах одного текста, и местоимение находятся в отношении кореферентности, так как называют разными способами один и тот же объект.

Но нас в большей степени интересует не сама по себе повторная номинация, а асимметрия, возникающая в переводе в тех случаях, когда структурный рисунок повторной номинации претерпевает изменения.

Асимметрия повторной номинации в переводе может развиваться в двух направлениях -- как в сторону обобщения понятий (пример с местоимением they), так и в сторону их уточнения.

Как и в процессе генерализации, при конкретизации понятий переводчик может оперировать понятиями, относящимися к универсальному классу. Только в этом случае в ходе логической операции универсальный класс уточняется до некоторого подмножества. В качестве универсального класса могут выступать и понятия, заключенные в анафорических местоимениях третьего лица, которые дифференцируются через понятия, непосредственно фигурирующие в речевом произведении.

Приведем пример из перевода на русский язык фрагмента повести Г. де Мопассана «Пышка»:

Mais Loiseau dйvorait des yeux la terrine de poulet. Il dit: «А la bonne heure, madame a eu plus de prйcaution que nous. Il y a des personnes qui savent toujours penser а tout». Elle leva la tкte vers lui. «Si vous en dйsirer, monsieur? C'est dur de jeыner depuis le matin». Il salua: «Ma foi, franchement, je ne refuse pas, j'en peux plus. A la guerre comme а la guerre, n'est-ce pas, madame?» (выделено мною. -- Н.Г.).

Но Луазо пожирал глазами миску с цыплятами. Он проговорил:

-- Вот это умно! Мадам предусмотрительнее нас. Есть люди,

которые всегда об всем позаботятся.

Пышка взглянула на него.

-- Не угодно ли, сударь? Ведь нелегко поститься с самого утра.

Луазо поклонился.

-- Да... по совести говоря, не откажусь. На войне как на войне,

не так ли, мадам? (выделено мною. -- Н.Г.).

В сцене действуют два персонажа: Луазо и Пышка. Во французском оригинале Луазо один раз назван по имени, а затем обозначается местоимением. Пышка -- главная героиня сцены -- называется только местоимением. Переводчик варьирует обозначение действующих лиц, конкретизируя их, т.е. «возвращая» им их признаки. Во фразе «Elle leva la tкte vers lui» персонаж обозначен местоимением. Переводчик конкретизирует понятие с размытым объемом до единичного: «Пышка взглянула на него». То же самое происходит и со вторым персонажем: имя Луазо, замененное в оригинальном тексте два раза местоимением, в русском переводе в последнем случае вновь восстанавливается.

Интересно взглянуть на асимметрию повторной номинации в какой-либо завершенной сцене. Возьмем в качестве примера главную героиню «Пышки» Мопассана и посмотрим, как последовательно обозначен этот персонаж в оригинальном тексте и в переводе в первых сценах повести. Мы полностью приведем фра-зу, описывающую первое появление этого персонажа, а затем будем приводить только его различные имена:

En face des deux religieuses, un homme et une femme attiraient les regards de tous.	?	Всеобщее внимание привлекали мужчине и женщина, сидевшие против монахинь.
La femme	?	Женщина
Une de celles appelйes galantes	>	Из числа так называемых «особ легкого поведения»
Boule de Suif	?	Пышка
Elle	?	Она
Elle	?	Она
Elle	?	Ее
Elle	>	Пышка
Elle	?	Она
Boule de Suif	?	Пышка
Elle	?	--
Elle	?	Она
Boule de Suif	?	Пышка
Elle	?	Она
Elle	>	Пышка
Elle	?	К ней
Cette fille	?	Эта девка
Elle	?	Ее
Elle	>	Пышка
Boule de Suif	?	Пышка
Charmante compagne	?	Очаровательная спутница
Elle	?	Она
Elle	>	Пышка

? эквивалентная степень обобщения понятий > кокретизация

Мы видим, что в тексте перевода местоимения используются реже. Русский язык в отличие от французского и от английского в меньшей степени использует местоимения при повторной номинации, что и учитывает переводчик, осуществляя операцию конкретизации.

§8. Отношение перекрещивания и трансформационные операции дифференциации. Метафорическая дифференциация

В логике считается, что два понятия находятся в отношениях перекрещивания, если имеются три класса объектов: 1) объекты, общие для объемов первого и второго понятий, 2) объекты, входящие только в объем первого понятия, и 3) объекты, входящие только в объем второго понятия. В диаграммах Венна это отношение между объемами понятий обычно представляют в виде пересекающихся окружностей.

Как для логики, так и для теории перевода наибольший интерес представляет зона пересечения объемов двух понятий, так как именно в этой зоне располагаются объекты, подпадающие и под содержание первого понятия, и под содержание второго. Отношения перекрещивания устанавливаются между такими понятиями, в зоне пересечения которых может находиться хотя бы один объект. Так, понятия материк в Южном полушарии и полярная область будут иметь в зоне пересечения лишь один объект, носящий имя Антарктида.

Для теории перевода зона пересечения объемов понятий интересна тем, что в этой зоне между первым и вторым понятием могут устанавливаться отношения эквивалентности: если речь идет об Антарктиде, то материк в Южном полушарии и полярная область земного шара есть одно и то же. В то же время мы видим, что понятия, определяющие Антарктиду, характеризуют ее с разных сторон, т.е. в их содержании отражаются разные признаки объектов. Первое понятие, в содержании которого отражено два признака («материк» и «Южное полушарие»), имеет объем, равный двум объектам -- Антарктида и Австралия. Второе понятие, в содержании которого отражен один признак («полярная область»), также имеет объем в два объекта -- Арктика и Антарктика. Эквивалентность наступает только в зоне пересечения:

I. Материк в Южном полушарии:

Антарктида (зона пересечения)

Австралия (пустая зона понятия I)

II. Полярная область:

Антарктика (включая Антарктиду)

Арктика (пустая зона понятия II)

Зона пересечения понятия оказывается в известном смысле участком, в котором понятия предстают как равнообъемные. Но для теории перевода важен не только объем понятия, но и его содержание. В зоне пересечения понятий возникает новое, более сложное по содержанию понятие, совмещающее в себе как признаки первого, так и признаки второго: Антарктида -- это материк в полярной области Южного полушария. Если в логике равнозначность объемов понятий достаточна для их тождественности, то в теории перевода дело обстоит иначе. Если, строя текст на одном языке, мы можем, желая избежать повторов, говорить об одном и том же объекте: Антарктида -- материк в Южном полушарии -- материк в полярной области --- полярный материк -- материк у Южного полюса и т.д., то в переводе нам необходимо стремиться сохранить содержание понятия, заключенного в речевой форме исходного текста. Если в исходном тексте на русском языке мы встречаем понятие, обозначенное словом Антарктида, то на любой другой язык его лучше перевести именно названием данного континента, а не парафразой, возможной в силу совпадения объемов понятий, но не желательной.

Понятие дифференциации как переводческого приема и типа лексико-семантического преобразования, происходящего с текстом оригинала при переводе, ввел Я.И. Рецкер¹. Однако в работе, где им описываются типы переводческих трансформаций, понятие дифференциации представлено несколько запутанно. Причина этого, на мой взгляд, состоит в том, что в качестве основы «трех взаимосвязанных приемов лексических трансформаций: дифференциации и конкретизации значений в переводе посредством сужения и генерализации значений посредством расширения понятий»² Рецкер рассматривает логические отношения подчинения. В этом случае дифференциация мало чем отличается от конкретизации и вряд ли может рассматриваться как самостоятельный тип лексико-семантического преобразования текста. На мой взгляд, логическое отношение подчинения лежит в основе только двух противоположных друг другу типов гипо-гиперонимического преобразования сообщений в переводе, за которыми вполне могут быть закреплены уже устоявшиеся термины «конкретизация» и «генерализация»³.

Что же касается дифференциации, то этот переводческий прием заключает в себе совершенно иной тип семантической транспозиции, а именно синонимическую замену, в основе которой лежит иной тип отношений между понятиями -- перекрещивание. Гипо-гиперонимические отношения имплицитно присутствуют и в отношениях между синонимами или между антонимами. И синонимы, и антонимы подчинены некому «третьему знаку», не введенному в непосредственное сравнение, но присутствующему в языковом сознании индивида, сопоставляющего синони-мические или антонимические пары.

Под дифференциацией понятия следует понимать такой вид Лексических замен, при котором слово или словосочетание оригинального текста заменяется словом или словосочетанием в тексте перевода на основе общей архисемы, при этом дифференциальные семы могут оказаться различными. Дифференциация понятий связана прежде всего с представлениями о различном членении действительности языковой картиной мира и проявляется в разной сочетаемости. Рассмотрим некоторые примеры, приводившиеся в работе Вине и Дарбельне (р. 261), и дополним их рус- скими соответствиями.

В валлийском языке (Уэльс) различают два цвета, которые покрывают собой гамму из четырех цветов английского языка:

Так, для жителя Уэльса цвет травы, и неба, и моря обозначен одним прилагательным glas.

Если сравнить английский язык с французским, то и в этом случае отмечается много интересного в обозначении цветов. Английское слово brown недифференцированно обозначает цвет, которому во французском соответствует целый ряд прилагательных:

В словосочетаниях различие еще явственней:



Интересно, что в Канаде французское слово brun вытесняет другие вариативные обозначения цвета и становится эквивалентом английскому brown почти во всех вышеперечисленных случаях.

В русском языке прилагательное коричневый тоже может заменить в отдельных случаях другие прилагательные: коричневые глаза, коричневое масло. Однако подобное употребление будет окказиональным и внесет в текст дополнительные смыслы, например характеристику детской речи или речи иностранца (бумага может быть бурой, но не может быть ни темно-русой, ни рыжей; ни бурыми, ни темно-русыми, ни рыжими не могут быть и глаза).

Еще более отчетливо дифференциация проявляется в группе глаголов, объединенных архисемой «начала действия». В ряде высказываний в качестве действующего субъекта выступает неодушевленный предмет. Модель такого высказывания может быть представлена следующим образом:поднялся ветер завязалась беседа вспыхнула ссора грянул гром разразилась гроза загорелся спор настала ночь наступила весна вспыхнул огонь

le vent se lиve

la discussion s'йlиve, s'engage, surgit, se produit

le conflit йclate, surgit, se produit

le tonnerre йclate

l'orage s'йlиve, йclate

la dispute йclate

la nuit tombe, arrive, vient

le printemps vient, arrive

le feu jaillit

Вернемся к примеру с французским словом pont -- мост, которое в данном случае означает понятие, получившее в русском языке имя акведук. Понятие, заключенное в слове акведук, определяется следующим образом: «сооружение в виде моста, служащее для перевода водопроводных труб, оросительных и гидроэнергетических каналов через глубокие овраги, ущелья, долины рек, железные и шоссейные дороги»¹. Мы видим, что русское понятие акведук определяется через родовое -- мост. Во французском языковом сознании произошло разделение понятий. Понятие aqueduc определяется как подземная или воздушная магистраль, предназначенная для забора и переброски воды из одного места в другое (canal souterrain ou aйrien destinй а capter et а conduire l'eau d'un lieu а un autre²). В словаре, откуда мы взяли это определение, приводится для иллюстрации весьма интересное высказывание, которое проясняет отношения между понятиями мост и акведук: Le cйlиbre aqueduc de Nоmes traverse les ravins sur des ponts а arcades (pont du Gard) -- знаменитый акведук в Ниме проходит через овраги по аркадным мостам (мост через Гар «Пон дю Гар»). Иначе говоря, если понятие акведук, сформировавшееся в русском языковом сознании, включает в свое содержание представление о всем сооружении в целом, то французское языковое сознание представляет данный класс объектов в виде двух сооружений: 1) магистрали, канала, водовода и 2) моста, по которому проложена магистраль. Возможен и метонимический перенос по смежности, который проявляется в определении имени собственного «Le pont du Gard» -- aqueduc romain de Nоmes¹.

Переводчик, обладая французским языковым сознанием и понимая, что каменотеса интересует не водовод, а именно трехъярусный мост, памятник древнеримского зодчества, использует соответствующую форму выражения этого понятия -- pont. Понятия, заключенные во французских словах pont и aqueduc, оказываются в отношении перекрещивания: есть такие мосты, которые являются и акведуками, и есть такие акведуки, которые являются одновременно мостами. Пон дю Гар попадает в зону пересечения этих понятий, а вне зоны оказываются мосты, по которым не проходят водоводы, и акведуки, проложенные не по мостам. Переводчик использует эту логическую операцию во втором высказывании: «...дед поднимался на настил моста, что-то измерял, рассматривал...». Однако его выбор оказывается не совсем удачным, так как в русском языковом сознании объем понятия мост включает в себя объем понятия акведук, подчиняет его, что видно уже из определения. Поэтому для русского читателя, незнакомого с реальным предметом, внешне эквивалентная замена pont -- мост, оказывается неадекватной*.

Рассмотрим другой пример -- фрагмент из рассказа С. Моэма «Источник вдохновения» и его перевод на русский язык.

А сир of tea with you, Mrs. Forrester, is one of the richest intellectual treats which it has ever been my lot to enjoy.

Чашка чая у вас в гостиной, миссис Форрестер, -- это лучшая интеллектуальная пища, какую мне доводилось вкушать.

Английский глагол enjoy обозначает понятие «наслаждаться, получать удовольствие» от книги (to enjoy a book), от концерта {to enjoy a concert), от одиночества {to enjoy solitude). В то же время

Можно предложить следующий перевод этого фрагмента текста: Как только у него выдавался свободный день, а это случалось пять-шесть раз в год, он забирал всю семью и устраивал завтрак на траве, в пятидесяти метрах от акведука через реку Гар.

Пока бабушка готовила поесть, а дети плескались в реке, он поднимался на платформы древнего сооружения, что-то измерял, изучал стыки, оценивал, как отесан камень, поглаживал его руками. он может обозначать и понятие удовольствия от еды, например: we fairly enjoyed your cake -- нам очень понравился ваш торт.

Русский глагол вкушать наиболее точно передает игру слов английского оригинала. В заключенном в нем понятии на фоне общей семы получения чего-либо сочетаются семы как потребления плотской пищи (ср.: В вашем заведении высокий посетитель вкусил хлеба. Гоголь¹), так и получения духовного наслаждения (ср.: Вкусив восторг и слезы вдохновенья... Пушкин; Она... уже вку-сила радость общения со зрителем. Попов² и т.п.).

Понятия, заключенные в английском и русском глаголах, оказываются в отношении перекрещивания. В зоне пересечения располагаются такие объекты, т.е. ситуации реальной действительности, которые описываются как вкушение радости, восторга от концерта, художественного произведения, одиночества -- to enjoy a book, to enjoy a concert, to enjoy solitude. В непересекающихся зонах оказываются вкусить хлеба и we fairly enjoyed your cake. Это английское высказывание вряд ли может быть переведено, как мы вкусили вашего торта.

Отношения перекрещивания нередко представляют опасность для переводчика, так как наряду с пересекающейся зоной предполагают и зоны несовпадения, что приводит к двусмысленности и может оказаться переводческой ошибкой.

Рассмотрим еще один пример из того же рассказа Моэма.

...had been there... a young Russian prince whose authentic Romanoff blood alone prevented him from looking a gigolo.

Приезжал... некий молодой русский князь, который сильно смахивал бы на профессионального танцора, если бы в его жилах не текла кровь Романовых.

Мы видим, что переводчик заменил английское a gigolo на профессионального танцора. Английское слово заключает в себе два близких понятия: 1) наемный партнер в танцах, обслуживающий главным образом пожилых дам, и 2) сутенер. Понятия, заключенные в русском словосочетании профессиональный танцор и в английском gigolo, находятся в отношении перекрещивания: есть такие gigolo, которые служат наемными партнерами в танцах, являясь профессиональными танцорами, и есть такие профессиональные танцоры, которые служат наемными партнерами в танцах, т.е. являются gigolo (пересекающаяся зона). Но есть также такие профессиональные танцоры, которые не служат наемными партнерами в танцах, например артисты балета, и такие gigolo, которые не являются профессиональными танцорами (сутенеры).

Рассмотрим еще один пример.

...Часа четыре приблизительно пополудни, судя по тому, как Луком пахнет из пожарной Пречистенской команды (Булгаков. Собачье сердце).

...// doit кtre 4 heures de l'aprиs-midi, а en juger par l'odeur d'oignon qui vient de la caserne de pompiers de la Pretchistienka.

Булгаков в этом высказывании, принадлежащем уличной собаке, использует просторечный вариант: он употребляет словосочетание пожарная команда для обозначения помещения, где расположились пожарные. В результате такого метонимического переноса у словосочетания пожарная команда появляется новое, просторечное, не зафиксированное словарями значение помещения, где располагаются, отдыхают, несут дежурство и едят пожарные. Иначе говоря, это словосочетание начинает обозначать новое понятие. Французский переводчик использует словосочетание caserne de pompiers, которое и обозначает это понятие (букв, казарма пожарных). В то же время во французском языке развилось переносное значение также на основе метонимии: caserne -- это солдаты, размещенные вместе в казарме.

В обоих языках слова, использованные в переводе в качестве эквивалентов, обозначают по два понятия:

команда

помещение группа людей

Понятия, заключенные во французском слове caserne и в русском слове команда, оказываются в отношении перекрещивания. В зоне их пересечения оказывается по меньшей мере один объект: Пречистенская пожарная команда -- caserne de pompiers de la Pretchistienka.

Как мы могли заметить, отношение логического подчинения понятий возникает в случаях, когда хотя бы в одном из сталкивающихся в переводе языков слово или словосочетание заключает в себе не одно, а несколько понятий, развившихся в результате переноса содержания понятия на иные подмножества объектов.

Частным случаем дифференциации, построенной на логическом отношении перекрещивания понятий, является семантическое перераспределение.

Ю. Найда, анализируя в книге «Теория и практика перевода» принципы и причины перераспределения семантических компонентов в процессе межъязыковой транспозиции тех или иных элементов высказывания, приводит в качестве примера синтетического, т.е. объединяющего, перераспределения возможную замену английского словосочетания brothers and sisters его семантическим аналогом -- словом siblings. Смысл высказывания Найды в том, что семы (семантические компоненты), распределенные по двум лексемам: brothers (лица мужского пола, рожденные от тех же родителей, что и X) и sisters (лица женского пола, рожденные от тех же родителей, что и X) оказываются объединенными, совмещенными в семантической структуре лексемы siblings, в кото-рой стирается сема полового различия.

Известно, что в русском языке нет общего слова, которое бы синтезировало, объединяло в себе значения слов брат и сестра, поэтому эквивалентный перевод данного фрагмента невозможен. Транспозиция, которую применяет в этом случае переводчик текста Найды на русский язык, состоит в так называемом функцио нальном переносе. Переводчик подбирает в русском языке такую оппозицию, которая, находясь в пределах того же семантического поля, что и лексическая оппозиция текста оригинала, имеет обобщающий термин. В тексте перевода возникает оппозиция сын -- дочь, т.е. такие два слова, значения которых покрываются третьим обобщающим словом -- дети.

Можно ли считать такую замену адекватной? Конечно, ведь переводчик сохранил главное -- проиллюстрировал верным примером идею Найды о существовании определенного способа семантического преобразования, возможного в переводе.

Семантическое перераспределение является объективным фактом межъязыковой асимметрии семантических полей, сопоставляемых в переводе языков. В основе его лежит асимметрия представлений о членении действительности разными языками иначе говоря, асимметрия языковых картин мира.

Механизм межъязыковой транспозиции, основанной на семантическом перераспределении, можно легко понять, опираясь на метод компонентного анализа. Данный метод исследования содержательных единиц языка основан на гипотезе о том, что значение языковых единиц складывается из некоторой совокупности семантических компонентов -- сем (см. гл. 2).

Асимметрия семантических отношений проявляется в самых простых классах слов.

Так, привычное для французской официальной речи обращение mesdames, mesdemoiselles, messieurs в русском переводе превратится в дамы и господа. Русской официальной речи не свойственно различать женщин по возрасту и семейному положению. В слове дамы отсутствуют дифференциальные семы возраста и семейного положения, имеющиеся в семантике французских слов mesdames, mesdemoiselles. При переводе происходит некий семантический синтез, так как слово переводящего языка синтезирует ядро значений двух слов языка оригинала.

Во французском языке слово madame (форма мн. числа mesdames, сокр. форма в письменной речи: Mme) представляет собой универсальную форму обращения к женщинам замужним, находящимся в возрасте замужества или же занимающим какой-либо важный пост. Оно может использоваться как изолированно, так и при имени собственном. Слово madame содержит в себе и сему определенного уважения к личности, к которой обращаются таким образом. В этом плане оно входит в оппозицию со словом mademoiselle, которое, кроме того что служит обращением к молодой незамужней особе, содержит и сему несколько меньшего уважения, чем обращение madame. Противопоставление этих двух форм тонко подмечено Мопассаном в повести «Пышка»: «Ей предоставили на размышление целый день. Но теперь ее уже не величали, как прежде, "мадам"; ей говорили просто "мадемуазель", хотя никто не знал хорошенько почему именно; вероятно, для того, чтобы подчеркнуть, что она уже несколько утратила уважение, которого ей удалось добиться, и чтобы дать ей почувствовать постыдность ее ремесла». Это же слово употребляется в речи с именем собственным при упоминании о женщине в третьем лице, что объясняется не столько нормами речевого этикета, сколько функциональной необходимостью: во французском языке фамилии людей не имеют специальных форм женского рода. Слово madame коррелирует со словом monsieur {messieurs, M.), используемом при обращении к мужчинам или при упоминании о мужчинах в третьем лице. Поэтому madame (или Mme) и monsieur (или М.) выполняют смыслоразличительную функцию, помогая безошибочно определить, идет ли речь о мужчине или о женщине с одинаковой фамилией, например:

Allons, mesdames, pas de cйrйmonie, acceptez, que diable!

Alors son mari... demanda... si elle lui permettait d'offrir un petit

morceau а Mme Loiseau.

В русском языке для аналогичных ситуаций общения имеется несколько форм. При обращении к жене важной персоны, а также к женщине, занимающей важный пост, возможно обращение госпожа. Этой же форме в переводах на русский язык в зависимости от контекста могут соответствовать по меньшей мере пять слов {дама, женщина, сударыня, барыня, мадам).

Можно ли считать эквивалентной французскому слову только одну из этих форм или каждая является эквивалентом? Вопрос достаточно спорный в связи с тем, что все русские формы могут относиться к тем же референтам, что и французская madame. Более того, каждая межъязыковая пара обладает всеми свойствами эквиваленции, т.е. симметрии, реверсивности и рефлексии.

Слово госпожа переводит французское madame, стоящее перед именем замужней женщины (как реальной, так и литературного персонажа), если о ней говорят в третьем лице: Madame Bovary -- Госпожа Бовари. Оно обычно возникает в переводе также в случаях, когда французское madame употреблено в обращении:

Madame Dubois -- Госпожа Дюбуа!

Madame la Doyenne -- Госпожа декан!

Слово сударыня может возникнуть в переводе как эквивалент французского обращения madame, если за ним не следует имя собственное, для придания тексту определенной стилистической окраски. Оно позволит произвести некоторую историческую адаптацию текста в случае, когда описываемые в исходном тексте события исторически будут соответствовать тому периоду, когда в русской речи было принято данное обращение:

«Вы неправы, мадам, потому что ваш отказ может повлечь за собой серьезные неприятности» (Пышка).

«Сидр был хорош, и чета Луазо, а также монахини пили его из экономии» (Пышка).

«Г-н Воланви с женой ужинали, сидя в самом конце стола» (Пышка).

«Да, сударыня, люди эти только и делают, что едят картошку со свининой...» (Пышка).

Метафорическая дифференциация

В.Г. Гак отмечает, что «отношение перекрещивания» представляет собой логическую основу семантического процесса переноса, который существует в двух разновидностях: перенос по сходству (метафора) и перенос по смежности (метонимия). На семантическом уровне принимает форму устранения или замены архисемы при сохранении дифференциальной семы, которая становится исходной семой наименования¹.

Такой метафорический перенос он интерпретирует следующей формулой: А*б трус (А -- «человек», б -- «трусость») --> Б-в заяц (Б -- «трусость», в -- «заяц»)¹.

, Это можно обозначить формулой: А?В= В?А, где А -- класс людей, В -- класс зайцев, П -- символ перекрещивания объемов понятий. В речевом выражении эта формула должна выглядеть следующим образом: есть такие люди, которые одновременно являются зайцами, и есть такие зайцы, которые одновременно являются людьми. Представляется, что классы людей и классы зайцев вряд ли имеют такую зону пересечения. Если понятий три, то отношения перекрещивания должны обладать свойством транзитивности, которое можно проверить следующей формулой: А ? (В ? Q = (А ? В) П С = В ? (А ? C), где С обозначает класс трусов. Из этой формулы следует, что если есть люди, которые одновременно являются и зайцами, и трусами, то есть такие трусы, которые являются и зайцами, и людьми, а также зайцы, которые одновременно являются и трусами, и людьми. И в этом случае мы попадаем в порочный круг, так как нет зайцев, которые одновременно были бы людьми. Понятие человек-заяц представляет собой пустой класс, а отношение перекрещивания с пустым классом невозможно², если, разумеется, речь не идет о высказываниях, авторы которых умышленно используют понятия пустых классов, например в мифах, сказках и т.п., где вымышленные персонажи, животные и пр. уподобляются людям.

Несмотря на видимую алогичность, метафорическое употребление имени заяц для обозначения понятия трусливый человек реально существует и к тому же весьма распространено и устойчиво. Такую метафору иногда называют ломаной, т.е. противоречивой, приводящей к объединению логически несовместимых понятий.

На самом деле эта логическая несовместимость -- только внешняя. Но отношения между понятиями более сложные. Отношения между понятием человек и понятием заяц, которые расположены в разных предметных областях и не имеют пересекающейся зоны, устанавливаются через третье понятие, с которым каждое из этих понятий оказывается в отношениях перекрещивания. Именно это третье понятие и служит основой для переноса значения. Так, с помощью логической операции умножения понятий мы можем установить отношение перекрещивания между понятиями человек и трус: есть такие люди, которые являются трусами, и есть такие трусы, которые являются людьми. В зоне пересечения оказываются объекты, подпадающие под содержание нового понятия, родившегося в результате умножения и называемого логическим произведением -- трусливый человек. В непересекающихся зонах оказываются, во-первых, люди, которые не имеют признака трусливый, и, во-вторых, не-люди, характеризующиеся именно признаком трусливости, например зайцы. Таким образом, понятия люди и зайцы находятся в непересекающихся зонах, а отношения между ними являются не отношением перекрещивания, а отношением внеположенности. Благодаря той же операции мы можем получить в результате умножения понятий заяц и трусливость производное понятие трусливый заяц. Умножение друг на друга этих двух новых понятий трусливый человек и трусливый заяц производит третье понятие -- трусливое существо. Это третье производное понятие и лежит в основе метафорического переноса имени одного предмета на имя другого. Мы видели, что понятие не-люди, оказывающееся в пустой зоне при пересечении понятий человек и трус, имеет нечеткий, размытый объем, в него могут входить любые живые существа (ведь именно в этой предметной области расположены оба понятия), которым может приписываться признак трусливости: лани (напр., пугливая лань), пингвину {глупый пингвин робко прячет тело жирное в утесы), кролику (напр., французский антифрастический сравнительный оборот: brave comme un lapin -- храбрый, как кролик) и даже медведю (ср.: медвежья болезнь как признак особенно сильного страха). Именно размытость объема понятия, отмечаемая при метафорическом переносе, объясняет то, что в разных языковых культурах одним и тем же классам животных приписываются разные признаки. Так, во французском языковом мышлении образ зайца ассоциируется не только с трусостью, но и с быстротой (ср.: liиvre -- быстрый, расторопный человек и лошадь, задающая быстрый темп в упряжке), а также обиды и преследования (mener une vie de liиvre -- вести жизнь, полную обид и преследований), настороженность (dormir en liиvre -- чутко спать), слабоумие (mйmoire de liиvre ~ девичья память; cervelle de liиvre ? куриные мозги), чистоплотности (propre comme un liиvre -- вылизанный, как кошечка) и пр. «Ближайший сородич» зайца -- кролик помимо трусости ассоциируется с распутством, сладострастием, пьянством, осторожностью, опытностью, неприятным запахом и др., что так же ярко проявляется во фразеологии:

Le lapin des lapins -- забулдыга, отчаяный парень, гуляка;

Un fameux (rude) lapin -- сильный, уважаемый человек, поклонник женщин;

Un vieux lapin -- стреляный воробей»;

Un chaud lapin -- страстный человек, сладострастник, поклонник женщин;

Sentir le lapin -- плохо пахнуть, вонять козлом, вонять псиной.

Мы выделили некоторые имена во фразеологических оборотах русского языка, рассматриваемых иногда в качестве эквивалентных французским, чтобы показать, что непересекающиеся области понятий, объединенных отношением перекрещивания через третье понятие, могут быть заполнены различными подмножествами. Понятия, возникающие в результате метафорического переноса, более точно будут национальными концептами, а не понятиями. Такие национальные концепты с неясным содержанием и неточным объемом доставляют немало хлопот переводчикам и иногда заставляют их прибегать к разъяснениям, чтобы сделать текст перевода приемлемым для восприятия людьми иной языковой культуры. В этом состоит одна из кардинальных проблем перевода фразеологизмов, сравнительных оборотов и других образных выражений. Переводчик всякий раз должен делать выбор либо в пользу устойчивой образности языка перевода, либо в пользу образа, сложившегося в языковом сознании языка оригинала. В первом случае он выбирает среди понятий, не оказавшихся в пересекающейся зоне, такой класс объектов, которому традиционно приписывается данный признак. Например, французскому высказыванию il a la cervelle de liиvre или английскому he is harebrained в переводе на русский язык может соответствовать у него куриные мозги. Во втором случае, если система смыслов исходного текста требует сохранения первоначального образа, переводчику придется создать собственное образное выражения по наиболее приемлемой модели переводящего языка.

Трансформационная операция, состоящая в изменении в переводе образной основы метафоры с переходом от одного вида объектов к другому, может быть определена как метафорическая дифференциация.

Мы видели, что понятия об объектах, замещающие друг друга при метафорическом переносе, находятся в отношении внепо-ложенности, а аналогия между ними, т.е. ассоциативная связь, устанавливается через некоторые иные понятия, возникающие в результате многократного умножения понятий.

Отношение внеположенности характеризует и объемы тех понятий, которые оказываются в контакте при метонимических переносах, а также в других случаях переводческих преобразований, которые можно назвать операциями слабой дифференции. Слабая дифференциация представляет собой переводческий прием лексико-семантического преобразования исходного сообщения, в результате которого семантически значимая единица исходного текста заменяется в переводном тексте единицей языка перевода, имеющей минимально необходимое для достижения адекватности число аналогичных сем, относящих сталкивающиеся в переводе слова двух языков к тождественным понятиям одного или нескольких высших классов.

§9. Логическое отношение внеположенности. Слабая дифференциация. Метонимическая дифференциация

Понятия характеризуются как внеположенные, если их объемы полностью исключают друг друга, т.е. нет ни одного объекта, который бы подпадал и под понятие А и под понятие В, как это случается при перекрещивании. Пересечение внеположенных понятий образует пустой класс. Внеположенными могут быть как понятия об объектах в пределах одной предметной области, например дуб, сосна, клен и т.п., входящие в предметную область растения, так и понятия, относящиеся к разным предметным областям, например кофе и дверь. Понятия могут одновременно входить в несколько предметных областей. Так, кофе, чай войдут в предметную область напитки вместе с понятиями молоко и водка. Они же войдут вместе с понятием молоко в предметную область безалкогольные напитки и окажутся отделенными от понятия молоко в предметной области напитки растительного происхождения. В то же время все эти понятия оказываются внеположенными по отношению друг к другу.

Отношения внеположенности на диаграммах Венна представлены в виде двух непересекающихся окружностей, а предметный класс, в который они могут входить, -- в виде прямоугольника, включающего в себя обе окружности:

Рассмотрим пример перевода названия рассказа А.П. Чехова «Дом с мезонином» на английский язык -- «The house with the mansard».

Русское слово мезонин, произошедшее от итальянского mezzanino (полуэтаж), обозначает надстройку над средней частью жилого (обычно небольшого) дома. Английское же слово mansard, образованное, как и русское слово мансарда, от французского -- mansarde (от имени архитектора Mansart), обозначает жилое помещение на чердаке с наклонным потолком или наклонной стеной. При этом предполагается определенная форма кровли -- «ломаная крыша», т.е. некоторый внешний признак.

Английский вариант перевода названия рассказа дает читателю представление о совсем иной постройке. В английском языке нет слова, которое точно соответствовало бы типу русской постройки -- дом с мезонином. Само определение с мезонином различно употребляется в русском и других языках. Во французском языке, где оно, так же как и в русском, заимствовано из итальянского, оно обозначает определенные элементы строительной конструкции, но не с внешней стороны здания, а внутри. По-французски mezzanine -- это небольшой полуэтаж, оборудованный внутри здания между двумя высокими этажами, бельэтаж в театре или антресоль в высоком помещении.

Русское словосочетание дом с мезонином позволяет увидеть внешний вид постройки, сооружение особого типа, над средней частью которого возвышается небольшая надстройка. Это имя вызывает в памяти кокетливые московские домики, сохранившиеся кое-где в старых московских кварталах, с семью окнами на фасаде первого этажа, над средней частью которых возвышаются мезонины с тремя окнами на фасаде, или помещичьи усадьбы, имеющие аналогичные внешние очертания.

Переводчик на английский язык учитывает именно внешний признак описываемого предмета. Английское mansard -- это тоже нечто надстроенное, причем характеризующее как внутренний признак здания (помещение), так и внешний. Но дом предстает совсем иным. Данную замену трудно назвать эквивалентной: мансарда и мезонин суть различные сооружения, мансарда располагается по всей площади дома. Если провести компонентный анализ данного переводческого случая, то можно заметить, что число совпадающих сем в русском и английском именах невелико. Однако некий минимум общих сем у русского слова мезонин и английского mansard есть: 1) конструктивная особенность постройки; 2) надстройка здания, нечто возвышающееся над основным корпусом здания. Этот «семантический минимум» и дает переводчику основание использовать для обозначения одного предмета имя другого. Можно ли считать такую замену адекватной? Пожалуй, да. Разумеется, английский читатель не получит возможности познакомиться с особенностями русской архитектуры. Но для того чтобы сообщение выполнило данную когнитивную функцию, переводчику пришлось бы дать описательный перевод названия сооружения или какой-либо комментарий, что противоречило бы реализации основной функции художественного текста -- поэтической. У английского читателя, не знакомого со старой русской архитектурой, вряд ли возникли бы какие-нибудь ассоциации при упоминании о данном типе сооружений. То есть эффект, аналогичный тому, какой мог бы вызвать данный образ у русского читателя, в любом случае достигнут бы не был. Это и позволяет считать утрату малосущественной.

С точки зрения теории переводческих преобразований данная замена предстает именно как дифференциация, ведь значения столкнувшихся в переводе русского и английского слов различаются своими дифференциальными семами, однако оба понятия подчинены понятиям более высокого уровня, т.е. объединены архисемами.

Дифференциацию иллюстрирует еще один пример из того же перевода рассказа Чехова:

Я легко перелез через изгородь и пошел по этой аллее, скользя по еловым иголкам, которые тут на вершок покрывали землю.

I climbed easily over some railings and made my way along this walk, my feet slipping on the carpet of pine-needles which lay an inch thick on the ground.

Русские еловые иголки в английском переводе превращаются в сосновые. В основе данной транспозиции с изменением дифференциальной семы (переводческая парабола) лежит архисема хвоя. В русском языке словосочетание еловые иголки столь же возможно, как и словосочетание сосновые иголки. Эти словосочетания предполагают соотнесенность с различными ситуациями реальной действительности. В английском же языке образ сосновых иголок {pine-needles) доминирует над образом еловых иголок. Выражение сосновые иголки принимает на себя собирательно-обобщающую функцию обозначения опавшей хвои и сосны, и ели. Английское pine-needles оказывается неким речевым штампом, который и используется переводчиком как естественный эквивалент. Данный пример убедительно показывает, что дифференциация в данном случае никак не связана с конкретизацией. Напротив, данный тип дифференциальной транспозиции, скорее, тяготеет к генерализации. Обратимся теперь к другому виду переноса, нередко практикуемому в переводе, а именно метонимии. С точки зрения производимых логических операций над понятиями метонимия существенно отличается от метафоры. Сами понятия об объектах, уподобляемых в ходе метонимического переноса, как и в случае метафорического переноса, оказываются в отношениях внеположенности.

Вернемся к примеру описания римского легата Булгаковым и переводам этого фрагмента текста на английский и французский языки.

Затем перед прокуратором предстал стройный, светлобородый красавец со сверкающими на груди львиными мордами, с орлиными перьями на гребне шлема, с золотыми бляшками на портупее меча, в зашнурованной до колен обуви на тройной подошве, в наброшенном на левое плечо багряном плаще.

Next to appear before the procurator was a handsome, blond-bearded man with eagle feathers in the crest of his helmet, gold lion heads gleaming on his chest, gold studs on his sword belt, triple-soled sandals laced up to his knees, and a crimson cloak thrown over his left shoulder.

Ensuite se prйsenta devant le procurateur un bel homme а barbe blonde. Des plumes d'aigle ornaient la crкte de son casque, des tкtes de lion d'or brillaient sur sa poitrine, le baudrier qui soutenait son glaive йtait йgalement plaquй d'or. Il portait des souliers а triple semelle lacйs jusqu'aux genoux, un manteau de pourpre йtait jetй sur son йpaule gauche.

В переводах этого фрагмента в результате синекдохи (замены названия части названием целого) львиные морды превращаются в львиные головы. Данное преобразование вряд ли может быть определено в полном смысле слова как переводческое, так как в английском и французском языках украшения в виде морд животных, т.е. передней части головы, где расположена пасть, традиционно передаются синекдохой -- голова. Так, во французском языке словом tкte (голова) обозначаются профили, изображенные на медалях, например: Tкte d'une mйdaille. В результате только метонимического переноса слово tкte превращается в обозначение черепа (Forme de la tкte, букв, форма головы; tкte de mort, букв, голова мертвого), лица (Une tкte sympathique, букв, симпатичная голова), выражения лица (Une tкte d'enterrement, букв, похоронная голова), волос (Chercher des poux dans la tкte а qqn, букв, искать вшей в голове у кого-либо), маски (Un bal de tкtes, букв, бал голов), разума (Une tкte pensante, букв, думающая голова), психологического состояния (Avoir la tкte chaude/froide, букв, иметь горячую/холодную голову), человека (Prendre une chose sur sa tкte, букв, брать что-либо на свою голову, т.е. принимать на себя ответственность; Une tкte couronnйe, букв, коронованная голова) и даже жизни (L'accusй a sauvй sa tкte, букв, осужденный спас свою голову).

Нетрудно заметить, что аналогичные метонимические переносы есть и русском, и в английском, и в других языках. Разумеется, не все они симметричны. При переводе на русский язык таких, например, выражений, как une tкte sympathique, une tкte d'enterrement, une tкte couronnйe, нам придется устранять метонимические переносы французского языка, т.е. нейтрализовывать образные высказывания, придавая им естественную логическую форму -- приятное лицо, похоронное выражение лица, коронованные особы.

Английское выражение the wine went to my head мы можем передать симметричной метонимической формой вино ударило мне в голову (head ~ голова), а вот при переводе выражения blood rushed to his head мы, пожалуй, осуществим метонимическую трансформацию кровь бросилась ему в лицо, кровь прилила к лицу (head > лицо). Мы можем передать симметричной метонимией выражение a clear head -- светлая голова, но произведем метонимическую трансформацию выражений to count in one's head -- считать в уме (head > ум), he has a strong head for drink -- он может много выпить (head > свойство человека, его устойчивость к алкоголю), on your head be it -- пусть это будет на твоей совести (head >совесть) и др.

Вспомним фрагмент из повести Мопассана «Пышка», который мы приводили в качестве примера повторной номинации.

«Mais Loiseau dйvorait des yeux la terrine de poulet. Il dit: «А la bonne heure, madame a eu plus de prйcaution que nous. Il y a des personnes qui savent toujours penser а tout». Elle leva la tкte vers lui. «Si vous en dйsirez, monsieur? C'est dur de jeыner depuis le matin». Il salua: «Ma foi, franchement, je ne refuse pas, j'en peux plus. А la guerre comme а la guerre, n'est-ce pas, madame?»

«Но Луазо пожирал глазами миску с цыплятами. Он проговорил:

-- Вот это умно! Мадам предусмотрительнее нас. Есть люди,

которые всегда обо всем позаботятся.

Пышка взглянула на него.

-- Не угодно ли, сударь? Ведь нелегко поститься с самого

утра.

Луазо поклонился.

-- Да... по совести говоря, не откажусь. На войне как на вой

не, не так ли, мадам?»

Переводчик осуществляет метонимическую трансформацию: Elle leva la tкte vers lui (букв, она подняла к нему голову) > Пышка взглянула на него. Автор оригинального текста обращает внимание на движение головы героини: она поднимает ее, чтобы взглянуть на собеседника, т.е. до того ее голова должна была быть опущена к еде. Переводчик производит одновременно несколько трансформационных операций: 1) она подняла к нему голову > она подняла на него глаза (метонимический перенос); 2) она подняла на него глаза ? она устремила на него глаза ? она взглянула на него (семантическое перераспределение). Он не показывает движение головы, но описывает действие глаз, которые так и не возникают в русском тексте, они избыточны в связи с тем, что глагол взглянуть содержит в себе сему глаза, ведь взглянуть -- это устремить глаза.

Рассмотрим другие случаи переводческой метонимии, для чего обратимся к фрагменту из рассказа Хемингуэя «Белые слоны».

The girl looked at the ground the table legs rested on. Девушка посмотрела вниз на ножку стола.

The girl looked at the bead curtain, put her hand out and took hold of two of the strings of beads.

Девушка взглянула на занавес и, протянув руку, захватила две бамбуковые палочки.

В первом случае переводчик избирает ножку стола в качестве объекта, на который смотрела девушка. У автора оригинала девушка смотрела скорее на пол, на то место, где стояли ножки стола. Но такая неуклюжая парафраза «место, где стояли ножки стола», справедливо кажется переводчику неприемлемой для художественного текста. Поэтому переводчик производит метонимическую трансформационную операцию, и в тексте перевода возникает ножка стола. Переводчик уходит и от формы множественного числа legs > ножки. И эта трансформация справедлива, так как в противном случае создалось бы впечатление, что взгляд девушки рассеян. Но переводчик понял из оригинала, что ее взгляд был сосредоточен, как у людей, которые напряженно думают о чем-то другом.