Теория перевода
Попытки периодизации истории перевода, шедевры библейских переводов. Начало переводческой критики, значение эквивалентности и адекватности, сущность межъязыковой асимметрии. Специфика синтаксических трансформаций и типология переводческих ошибок.
Рубрика | Иностранные языки и языкознание |
Вид | книга |
Язык | русский |
Дата добавления | 10.04.2015 |
Размер файла | 1,2 M |
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
Семантический уровень в силу известной асимметрии «языковых картин мира» представляется наиболее обширным полем для переводческих преобразований самого разного характера. Интерпретация текста оригинала как знаковой данности посредством другой знаковой системы неизбежно предполагает целый ряд различных трансформационных операций. Некоторые из них имитируют семиотические преобразования, часто применявшиеся неосознанно в истории культур. Так, переводческая операция, получившая название функциональной замены, родственна функциональным заменам, применявшимся по отношению к другим, неязыковым знакам, когда новое и неизвестное интерпретировалось через понятное и известное. Например, в некоторых ритуалах кочевников, первоначально не знавших лошадей, лошади маскировались под оленей, известных ранее. Первые автомобили также первоначально выглядели как кареты, маскировались под кареты без какой бы то ни было технической необходимости.
Семантика, оперирующая категориями смысла, позволяет выявить сущность большинства переводческих преобразований, опираясь на понятийную структуру знаков, так как логико-семантический аспект референции прямо связан с типами отношений между объемами понятий.
Синтактика, которая, по определению, есть «отношение между знаками, главным образом в речевой цепи и вообще во временной последовательности»1, предполагает переводческие преобразования на протяжении всей той речевой цепи, которую составляет законченное речевое произведение. В нее входит составной частью синтагматика, отношения между знаками языка при их непосредственном сочетании друг с другом. Именно асимметрия норм семантической и грамматической сочетаемости, принятых в том или ином языке, нередко вызывает необходимость преобразований, затрагивающих более высокий семантический уровень.
Таким образом, общий процесс перевода как интерпретирую-щей системы может быть в общих чертах представлен в виде таблицы, где слева показаны действия переводчика по сохранению аналогичной эквивалентности на последовательных семиотических уровнях, а справа возможные преобразования, которые могут быть оправданы разными факторами межъязыковой и межкультурной асимметрии.
Прежде чем перейти к рассмотрению типологии переводческих преобразований и причин, которые их вызывают, необходимо вспомнить также то, что перевод является целостным системным процессом интерпретации. Поэтому все преобразования, обусловленные самыми различными вариантами семиотических отношений, следует рассматривать в системе целого.
Попробуем взглянуть на переводческие преобразования сквозь призму переводческой эквивалентности и установить, каким уровням эквивалентности соответствуют те или иные типы преобразований.
I. ПРАГМАТИЧЕСКИЙ УРОВЕНЬ
ПРАГМАТИЧЕСКОЕ ТОЖДЕСТВО: |
ПРАГМАТИЧЕСКИЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ: |
|
сохранение прагматического значения, коммуникативного эффекта при возможно полном или частичном изменении семантики и синтаксической структуры сообщения |
1. Буквальный перевод, подстрочник (при максимальном сохранении семантической и синтагматической эквивалентности изменяется прагматическая направленность исходного текста) |
|
ПРИЕМЫ ДОСТИЖЕНИЯ: все виды прагматически обусловленных трансформаций семантического и синтаксического уровней |
2.1 Семантико-прагматические преобразования: перевод-изложение (тип устного информативного перевода, близкий переводу с листа, но отличающийся изменением коммуникативно обусловленной структуры исходного текста, например изложение на ПЯ содержания документов, имеющих регулятивную функцию (приказы, законы и т.п. на ИЯ). В основе преобразования лежит категория «образа адресата» 2.2. Синтактико-прагматические трансформации -- прозаический перевод поэтического текста, поэтический перевод прозаического текста |
II. СЕМАНТИЧЕСКИЙ УРОВЕНЬ (ДЕНОТАТИВНЫЙ)
ДЕНОТАТИВНОЕ ТОЖДЕСТВО: в переводе описывается та же предметная ситуация, что и в исходном произведении |
ДЕНОТАТИВНОЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЕ: в переводе описывается иная предметная ситуация |
|
ПРИЕМЫ ДОСТИЖЕНИЯ: эквивалентные семантические преобразования: одна и та же предметная ситуация описывается разными способами |
АДАПТАЦИЯ |
III. СЕМАНТИЧЕСКИЙ УРОВЕНЬ (СИГНИФИКАТИВНЫЙ)
СИГНИФИКАТИВНОЕ ТОЖДЕСТВО: тождественное описание той же предметной ситуации аналогичным способом |
ЭКВИВАЛЕНТНЫЕ СЕМАНТИЧЕСКИЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ: ОДНА И ТА ЖЕ ПРЕДМЕТНАЯ СИТУАЦИЯ ОПИСЫВАЕТСЯ РАЗНЫМИ СПОСОБАМИ (ТРАНСФОРМАЦИИ НА СИГНИФИКАТИВНОМ УРОВНЕ) МОДУЛЯЦИИ/ЭКВИВАЛЕНЦИИ |
||||
ПРИЕМЫ ДОСТИЖЕНИЯ: использование межъязыковых семантических аналогов, совпадающих по всем типам семантических отношений. Возможно изменение синтаксической структуры сообщения |
ТИПЫ СЕМАНТИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ |
||||
Гипо-гиперо-нимия |
Синонимия |
Антонимия |
Тропы |
||
генерализация; конкретизация; перифраза |
дифференциация |
межъязыковая антонимия (антонимический перевод) |
межъязыковая метонимия; межъязыковая метафора; межъязыковая синекдоха |
IV. СИНТАКСИЧЕСКИЙ УРОВЕНЬ
СИНТАКСИЧЕСКОЕ ТОЖДЕСТВО: |
ЭКВИВАЛЕНТНЫЕ СИНТАКСИЧЕСКИЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ (КОНВЕРСИИ) |
|
предметная ситуация описана в переводе аналогичным образом. Аналогия в расположении элементов высказывания относительно друг друга и в их грамматических функциях |
пермутация; тема-ремати- изменение транспозиция ческая фокуси-конверсия рования |
Из приведенной таблицы видно, что переводческие трансформации оказываются смещенными на один уровень по отношению к уровням эквивалентности. Если на прагматическом уровне для достижения адекватности могут предприниматься все типы переводческих преобразований вплоть до изменения предметной ситуации, то на денотативном уровне эквивалентность достигается путем описания в переводе той же предметной ситуации, но иным способом и т.п. Эту асимметрию уровней эквивалентности и типов переводческих трансформаций можно представить следующим образом:
Одако следует иметь в виду, что всякая градация уровней эквивалентности, т.е. установление их иерархии, всегда условна. Мы вполне можем рассматривать как реальную такую, например, ситуацию, в которой использование модуляции, т.е. частичного семантического преобразования, будет сопровождаться сохранением «схемы мысли», т.е. синтаксической структуры высказывания. Изучая переводческие трансформации, в результате которых может быть достигнута желаемая эквивалентность на разных уровнях семиозиса (отношений знака), следует помнить, что всякая трансформирующая операция затрагивает лишь определенную единицу перевода, т.е. какой-то элемент общей системы смыслов, заключенной в оригинальном речевом произведении, так или иначе изменяя его. Эквивалентность же всего переводного речевого произведения тексту оригинала в целом достигается сложной комбинацией самых разнообразных переводческих приемов.
Глава 4. ПРАГМАТИЧЕСКИЕ И ПРАГМАТИЧЕСКИ ОБУСЛОВЛЕННЫЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ
Следует различать прагматические и прагматически обусловленные преобразования. Прагматика как отношение между знаком и участниками коммуникации всегда имеет двустороннюю структуру, так как знак оказывается обращенным и к отправителю сообщения, и к получателю. В переводе, где появляются новые участники коммуникации (переводчик и получатель переведенного сообщения), структура прагматических отношений знака становится еще более сложной. Переводчик сам становится отправителем, автором сообщения, адресованного «своему» получателю, отличающемуся от получателя оригинального речевого произведения этнически, культурно, часто исторически. Переводчик оказывается перед выбором: либо ориентироваться на автора исходного речевого произведения, отождествив себя с ним и «своего» получателя с получателем оригинального произведения и пытаясь вызвать у «своего» получателя аналогичный коммуникативный эффект, т.е. осуществить прагматическое уподобление переводного текста оригинальному, либо ориентироваться только на «своего» получателя, стремясь создать тот коммуникативный эффект, который предполагает новая коммуникативная ситуация.
В последнем случае, когда переводчик сознательно изменяет коммуникативный эффект, к которому стремились авторы исходных речевых произведений, можно говорить о прагматическом преобразовании. Кроме примеров переводов законодательных текстов с информативной целью, можно вспомнить также хорошо известные в истории перевода случаи, когда поэтические произведения переводились прозой. Переводчики сознательно изменяли коммуникативный эффект, эстетическую функцию исходного речевого произведения. Они производили сознательную прагматическую трансформацию, полагая, что «их» читателю важнее как можно подробней и точнее познакомиться с содержанием оригиналов. Эти произведения начинали выполнять новую для них просветительскую функцию, сообщая о событиях, нравах, идеях иного народа.
Совсем иначе выглядит довольно редкое преобразование прозаического произведения в стихотворное. В русской переводческой истории наиболее яркими примерами таких преобразований оказываются стихотворное переложение прозаического эпоса (романа «Похождения Телемака» французского автора Фенелона) -- «Телемахида» В.К. Тредиаковского и стихотворный перевод «Песен западных славян» A.C. Пушкина, сделанный по прозаическому оригиналу П. Мериме. В этих случаях изменение коммуникативного эффекта также очевидно. Но в отличие от переводов стихотворных произведений прозой в этих работах на первый план выходит коммуникативный замысел самого переводчика, т.е. со всей очевидностью проявляется отношение между знаком и новым участником коммуникации -- переводчиком. Переводчик строит свой коммуникативный замысел, не отождествляя себя с автором оригинала, он не ориентируется и на своего читателя, он видит в себе творца, творца новых форм, реализующего потенциальные возможности языка перевода.
Как мы могли заметить, прагматические преобразования затрагивают, как правило, весь текст в целом.
Прагматически обусловленные преобразования имеют своей целью достижение в тексте перевода коммуникативного эффекта, эквивалентного тому, который может быть выявлен в тексте оригинала. В результате преобразований этого типа сохраняется прагматическое значение исходной единицы, в то время как семантические и синтаксические значения могут полностью или частично изменяться. Наиболее существенные изменения семантических и синтаксических значений происходят в результате трансформационных операций, которые получили названия комплексных замен (Рецкер), адаптаций (Вине, Дарбельне), прагматических адаптаций (Швейцер). Прагматически обусловленные преобразования оказываются необходимыми при переводе идиоматических выражений, а также при передаче знаков-реалий. В этом случае переводчику нет необходимости устанавливать эквивалентные отношения между ИТ и ТП ни на уровне семантики, ни на уровне синтаксиса.
Рецкер, объясняя смысл приема комплексных замен, писал, что в этом случае «преобразуется внутренняя форма любого отрезка цепи -- от отдельного слова, большей частью сложного, до синтагмы, а порой и целого предложения. Причем преобразуется не по элементам, а целостно, так, что видимая связь между внутренней формой единиц ИЯ и ПЯ уже не прослеживается»1. Основой эквивалентности (в его терминологии «адекватности») «служит отнесенность исходной и преобразованной единицы перевода к одному и тому же отрезку действительности»2. В качестве примеров комплексного преобразования Рецкер приводит некоторые формы разговорной речи и их соответствия в других языках, которые благодаря традициям языковых контактов получили закрепление в межъязыковом общении, что и нашло отражение в словарях. Данное замечание, сделанное Рецкером, ставит под сомнение предложенное им определение лексических трансформаций как приемов «логического мышления, с помощью которых мы раскрываем значение иноязычного слова в контексте и находим ему русское соответствие, не совпадающее со словарным»3 (выделено мною. -- Н.Г.). На самом деле комплексное преобразование Рецкера оказывается не чем иным, как словарным эквивалентом, который нужно только найти в соответствующем словаре. Таким образом, проблема из лингвистической перерастает в когнитивную и педагогическую. В когнитивную потому, что каждый народ закрепляет за определенными ситуациями общения вполне определенные клишированные формы выражения, первоначально основанные на тех или иных аспектах предметных ситуаций. Педагогическую же потому, что одна из целей обучения переводу состоит в развитии навыков рационального поиска эквивалентов именно там, где их можно найти.
Клишированных выражений, предполагающих прагматически обусловленную трансформацию при переводе, достаточно много в каждой паре языков, оказывающихся в контакте, например:
Добро пожаловать! -- Welcome! -- Soyez le bienvenu! Угощайтесь, пожалуйста! -- Help yourself! -- Servez-vous, s'il vous plaоt!
Во всех приведенных примерах нет общих семантических компонентов, различна и их синтаксическая структура. Но каждое высказывание языка А оказывается при этом эквивалентным высказыванию на языке В. И основой эквивалентности служит, как мы видели, соответствие одному и тому же отрезку действительности. Основа эквивалентности, сформулированная таким образом, вызывает закономерный вопрос: о какой действительности идет речь? О той, что отражена в семантике высказываний, т.е. о предметной ситуации (Рецкер вслед за Гаком различает предметную и речевую ситуации), или о речевой? На этот счет никаких разъяснений не приводится. Хотя в данном случае различение этих двух «действительностей» оказывается весьма важным. Ведь переводческое преобразование данного типа продиктовано именно прагматическими соображениями. Переводчик вслед за автором хочет вызвать у получателя речи определенную реакцию (вызвать положительные эмоции, побудить к состраданию, заставить сопереживать и т.п.). При этом он в меньшей степени связывает себя структурой синтаксической организации и семантикой высказываний оригинального произведения, а в некоторых случаях изменяет и сами предметные ситуации, выведенные в исходном речевом произведении.
Таким образом, на прагматическом уровне оказывается возможным проследить два типа преобразований -- прагматические и прагматически обусловленные. Если первые изменяют прагматическое значение оригинала и могут вывести перевод к границе адекватности, т.е. приблизить его к другим видам межъязыкового посредничества, то вторые направлены именно на сохранение коммуникативного эффекта оригинального текста и являются средством достижения прагматического значения. В отличие от прагматических прагматически обусловленные преобразования могут затрагивать не весь текст в целом, а отдельные его составляющие части.
Однако следует иметь в виду важнейшее свойство прагматически обусловленных трансформаций -- изменения отдельных элементов смысла исходного сообщения преследуют цель сохранения в переводе смыслового целого. Именно прагматическая обусловленность, предполагающая целостное восприятие речевого произведения, и предопределяет переводческие трансформации семантического и синтаксического уровней. Иначе говоря, большинство трансформационных операций обусловлено прагматикой. Необходимость передачи в переводе коммуникативного значения исходного текста вопреки асимметрии языковых и культурных систем и определяет целесообразность самых различных переводческих преобразований.
Глава 5 СЕМАНТИЧЕСКИЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ
§1. Компоненты смысла
Семантические преобразования оказываются самыми многочисленными и самыми разнообразными. Межъязыковая лексико-семантическая асимметрия, обусловливающая эти преобразования, приводит к тому, что текст перевода никогда не бывает и не может быть семантически тождественным исходному сообщению. Возникает вопрос: каким должно быть семантическое соответствие текста перевода тексту оригинала, чтобы считать эти тексты эквивалентными? Для того чтобы попытаться решить этот вопрос, следует обратиться к семантической модели перевода, точнее к той ее разновидности, которая построена на компонентном анализе. Метод компонентного анализа, использованный впервые в 50-е гг. XX в., основан на гипотезе, согласно которой значение каждой единицы языка состоит из семантических компонентов -- сем. Семы, составляющие значение отдельных лексических единиц, могут быть подразделены на архисемы, дифференциальные семы и потенциальные семы (виртуэмы)1. Архисемы отражают те признаки содержания понятий, которые свойственны ряду понятий, объединяемых в классы. Так, понятия говорить, произносить, ворчать, пищать, голосить, восклицать, кричать будут объединены архисемой производства звуков человеком; гавкать, мяукать, кукарекать, куковать и др. -- архисемой производства звуков животными. В то же время все вместе они будут объединены архисемой производства звуков. Семантическая иерархия оказывается чрезвычайно важной для перевода. Она лежит в основе переводческих операций, основанных на переходе от более частных понятий к более общим, и наоборот.
Дифференциальные семы сосредоточивают в себе те признаки содержания понятия, которые отличают его от других. В совокупности они составляют ядро значения слов. Так, русская глагольная форма пополз кроме архисемы движения, относящей ее к другим глаголам движения, будет содержать в себе семы начала (движения), образа действия (припадая туловищем к поверхности), мужского рода и единственного числа субъекта действия, прошедшего времени, характеристики действия (медленно). В общей структуре элементарных смыслов данной формы мы можем обнаружить признаки, присущие глаголу ползти в его именной форме -- инфититиве и, соответственно, в любой другой (1 -- движение, 2 -- припадая туловищем к поверхности, 3 -- медленно), в соответствующей приставочной форме -- по-полз (начало действия), в соответствующей личной форме (1 -- мужской род и 2 -- единственное число субъекта действия) в соответствующей видо-временной форме (действие уже началось, т.е. его начало свершилось). Среди дифференциальных сем, присущих глаголу ползти во всех формах, особо выделяется сема медленно. Эта сема относится к разряду второстепенных, или потенциальных, так как отражает второстепенный признак действия. Как отмечает В.Г. Гак, потенциальные семы играют важную роль в речи: с ;яими связано появление переносных значений у слов1. Соответственно на них строятся самые различные тропы, в том числе и межъязыковые, переводческие.
Понятие семы позволило в свое время построить семантическую модель перевода, которая наглядно показывает, что в переводе практически не может быть повторена, клонирована семантическая структура знаков оригинального речевого произведения.
Эта схема показывает, как смысл некой единицы ориентирования (ЕО), воспринятой сознанием переводчика (ПЗ -- переводящее звено), расщепляется на элементарные смыслы, среди которых выбираются наиболее существенные (b, d) которые нужно обязательно сохранить. При этом, естественно, некоторые элементы смысла выпадают (а, с, е). После этого в переводящем языке выбирается единица перевода (ЕП), имеющая данные единицы смысла (b, d). Разумеется, она в большинстве случаев может иметь и другие элементарные смыслы, которые волей-неволей приращиваются к общей системе смыслов сообщения, что и приводит иногда к искажениям и во всех случаях дает в переводе не вполне симметричную картину ситуации, описываемой в оригинале.
Возникает вопрос: сохранение какого количества элементарных смыслов необходимо для того, чтобы перевод данной единицы мог считаться эквивалентным?
Дж. Кэтфорд, анализировавший контекстуальные отношения языковых единиц, т.е. связь грамматических или лексических единиц с лингвистически релевантными элементами в ситуациях. где эти единицы употребляются, как, например, в текстах, использует в своей теории перевода понятие контекстуального значения1. Контекстуальное значение представляет собой набор ситуационных элементов, релевантных данной лингвистической форме. Сочетание ситуационных элементов варьирует от языка к языку и очень редко бывает одинаковым в любой паре языков. Кэтфорд приводит пример следующей ситуации: входит девушка и говорит: / have arrived. В переводе на русский язык это высказывание вероятнее всего приобретет форму: Я пришла. Если сравнить наборы элементов ситуаций, отраженных в исходном и переведенном высказывании, то можно увидеть не только их асимметрию, но и количество совпадающих и разнящихся элементов:
Английское высказывание содержит набор из четырех элементов смысла, отражающих четыре признака ситуации, а русский эквивалент -- шесть. Общая сумма элементов смысл равна семи. Схема наглядно показывает, что из семи элементов смысла совпадают только три, т.е. чуть меньше половины.
Чтобы убедиться в том, что для достижения эквивалентности в переводе достаточно передать лишь половину набора элементарных смыслов, проведем такой же эксперимент на материале другой пары языков, а именно русского и французского. Возьмем небольшое высказывание из «Собачьего сердца» Булгакова и его перевод: Пес пополз, как змея, на брюхе -- Le chien s'approche, rampant sur le ventre comme un serpent.
Семный анализ высказывания показывает, что исходное сообщение содержит набор из 15 сем, а переводное -- 17. Общее число сем обоих высказываний равно 22, а число совпадающих сем -- 11, т.е. составляет ровно половину. Наибольшее различие отмечается в группе, обозначающей движение, где из 12 сем совпадают только три. Если исключить сему единственного числа субъекта, совершающего действие, которая дублирует сему, содержащуюся в имени, согласованном с глаголом, то совпадающих сем остается всего две. Русский глагол пополз содержит в себе семы и собственно движения, и стадии движения (начала), и способа движения, и скорости движения. Французский глагол s'approcher передает лишь значения движения и приближения. Кроме того, как можно заметить, во французском переводе использован прием модуляции: ситуация представлена как бы с противоположной стороны. В русской фразе пес начинает движение откуда-то, а во французской он приближается к кому-то.
Категория рода субъекта движения оказывается нейтрализованной {пес -- le chien) в силу того, что половые различия животных не всегда актуализируются в речи. В данной ситуации категория рода и в русском, и во французском языке оказывается малозначимой. В тексте эта категория достаточно отчетливо выражается формой подлежащего, согласованного с глаголом. Поэтому ее дублирование формой глагола может рассматриваться как избыточное. Разумеется, и в русском, и во французском языке в некоторых случаях формы глаголов дублируют категорию рода, выраженную подлежащим или восстанавливаемую из контекста. В русском и французском языках такое дублирование отмечается, в частности, в формах единственного числа глаголов, согласованных с подлежащим. Формы французских глаголов не дублируют в формах спряжения категорию рода, эти значения передаются раздельными формами. Во французском высказывании значение движения и его стадии передается глаголом, а значение способа движения -- причастной формой другого глагола ramper, определяющей состояние субъекта, в которой также дублируется сема движения.
Проведенный эксперимент наглядно показывает, что для достижения эквивалентности переводного текста исходному оказывается достаточным передать лишь половину общего набора элементарных смыслов. Это доказывает относительность самой категории переводческой эквивалентности и определяет тот порог, за которым та или иная единица ориентирования как единица смысла исходного текста не может уже превратиться в единицу перевода, т.е. считаться эквивалентно переведенной. Кроме того, этот эксперимент, который может быть продолжен на материале иных пар языков и разных по своей протяженности высказываний, показывает, что в переводе происходит скорее увеличение набора элементарных смыслов, нежели их сокращение. В примере Кэтфорда русский перевод, потеряв из исходного набора один элемент (связь с настоящим), привнес три новых (женщина, пешком, завершенность). В нашем примере, где русское высказывание сравнивается с французским, в переводе оказались утраенными такие элементы смысла, как прошедшее время (действие началось до момента речи), начало действия, образ действия (медленно).
В среднем в переводе достигается сохранение половины от общего семного состава системы смыслов, заключенной в той или иной единице смысла, но в некоторых случаях это число может быть значительно меньше. Это происходит прежде всего если переводчик применяет адаптацию -- прием, изменяющий саму предметную ситуацию. Закономерно предположить, что если в переводе одна предметная ситуация заменяется другой, то и сем-ный состав единиц, описывающий эти предметные ситуации, будет совершенно иным.
§3. Адаптация
Термин «адаптация» используется в теории перевода для обозначения такого вида преобразования, в результате которого происходит не только изменение в описании той или иной предметной ситуации, но и заменяется сама предметная ситуация. Адаптация является последним шагом, пройдя который, переводчик покидает область перевода и оказывается в области иных, похожих на перевод, но менее строгих форм межъязыкового и межкультурного посредничества -- рефератов, переделок, подражаний и т.п. В основе адаптации как способа достижения соответствующего коммуникативного эффекта, т.е. сохранения в тексте перевода прагматического значения, присущего тексту оригинала, лежит представление о том, что некоторые предметные ситуации, выведенные в оригинальном речевом произведении, могут быть превратно истолкованы получателем текста перевода. Соответственно текст не сможет вызвать нужного коммуникативного эффекта, насторожив получателя понятиями о непривычных, чуждых, а может быть, и враждебных его культуре предметах и явлениях. Поэтому адаптации широко применялись при переводе религиозных текстов на языки народов, чей общекультурный уровень резко отличался от среднеевропейского. Теоретические обоснования адаптация получила, как известно, в концепции динамической эквиваленции Ю. Найды. В его работе, упоминавшейся во второй части этой книги, можно найти немало примеров «переводческой аккультурации» оригиналов. Но сейчас в переводе господствует противоположная тенденция: переводчики предпочитают не переодевать иностранцев в национальные одежды народа переводящего языка, они не маскируют пионеров под бойскаутов, кус-кус под кашу и т.п.
К адаптации следует подходить с большой осторожностью. Положительное свойство этого приема -- облегчить получателю переводного текста понимание смыслов оригинального произведения -- обедняет межкультурную коммуникацию, нивелирует межкультурные различия, создает ложное представление о том, что «везде все так же».
Адаптация вызывается, таким образом, не столько межъязыковой асимметрией, сколько межкультурной. Поэтому она встречается иногда при переводе реалий, т.е. таких понятий, которые, существуя в культуре языка оригинала, отсутствуют в культуре переводящего языка. Эти понятия могут соотноситься с предметами и явлениями самой разной природы. Можно говорить о реалиях бытовых, социальных, политических и т.п. Достаточно подробную классификацию реалий можно найти в книге болгарских переводчиков С. Влахова и С. Флорина. Разумеется, адаптация -- не единственный прием для передачи реалий в переводе. Более того, в современной переводческой практике для перевода реалий адаптация используется значительно реже, чем другие трансформирующие операции, в связи с тем, что она в значительной степени деформирует представления об иной культуре.
Тем не менее в некоторых случаях адаптация оказывается необходимой именно для того, чтобы сохранить целостную систему смыслов исходного речевого произведения, добиться аналогичного коммуникативного эффекта. Применение адаптации в этих случаях продиктовано не тем, что получатели переводного текста не в состоянии понять какое-то явление чужой для них действительности, а асимметрией языковых картин мира, неоднозначностью ассоциативных связей, устанавливаемых между именами, понятиями и предметами реального мира.
Приведем ставший уже классическим пример перевода названия советского фильма 60-х гг. «Летят журавли» на французский язык -- «Quand passent les cigognes». Во французском переводе один предмет (журавли) заменен другим (аисты). Французской культуре журавли так же хорошо известны, как и аисты. Соответственно во французском словаре есть лексическая единица, обозначающая этот вид птиц -- la grue. Поэтому семантически эквивалентный перевод вполне возможен. Но во французском языке еще с XV в. за этим словом закрепилось и переносное значение -- проститутка. В другом контексте, где речь шла бы о журавлях, например журавлиный клин -- les vols en V de la grue, никакой двусмысленности не возникло бы. Однако название фильма -- особый текст: он призван будить воображение и вызывать интерес к тому неизвестному, что будет в фильме, лишь намекая потенциальному зрителю на то, о чем там может идти речь. Появление в названии двусмысленного слова la grue в сочетании с глаголом passer, который обозначает и движение людей, могло вызвать у потенциаль-ных французских зрителей совсем не те ассоциации, на которые рассчитывали авторы романтического советского фильма. Иначе хоъоря, оказалось бы утраченым то прагматическое значение, ко-тopoe заложили авторы в название фильма на языке оригинала.
Таким образом, адаптация, предполагающая замену самой Предметной ситуации, в переводе оказывается наиболее кардинальным переводческим преобразованием. Если мы определили, что в большинстве случаев в результате семантических преобразований сохраняется около 50% сем той или иной единицы перевода, то при адаптации число совпадающих сем в единице текста оригинала и соответствующей ей единицы перевода значительно меньше. Это число несколько увеличивается при переходе к следующему типу трансформационных операций -- эквиваленции.
§4. Эквиваленция
Эквивалентно можно рассматривать как переводческую трансформацию, располагающуюся уже в пределах эквивалентности, а не адекватности. Эквиваленция обеспечивает сохранение в переводе не только прагматической аналогии, но и описывает аналогичную предметную ситуацию (денотат). Термин «эквиваленция» предложен Вине и Дарбельне для обозначения такой переводческой трансформации, в результате которой предметная ситуация, описанная в тексте оригинала, передается в переводе иными структурными и стилистическими средствами, а иногда и иными семантическими компонентами. Иначе говоря, в общей системе смыслов переводимой единицы исходного текста при сохранении денотативного значения в переводе происходит изменение сигнификативного значения. Переводчик пишет либо говорит о том же, но иначе.
В этой связи можно рассмотреть эквиваленцию на разных уровнях, а именно такие варианты эквиваленции, при которых эквивалентность предполагает изменения структурного, семантического или стилистического компонентов единицы оригинального текста, подлежащей переводу.
Можно предположить, что эквиваленция -- это такой переводческий прием, при котором в единице текста, соответствующей какой-либо единице исходного текста, сохраняется минимально возможное число сем.
Начнем с первого варианта эквиваленции, т.е. с тех случаев, когда переводчик, стремясь описать какую-либо предметную ситуацию теми средствами, которые традиционно закреплены за ней в переводящем языке, полностью «отвлекается» от форм оригинала, которые, на первый взгляд, должны представлять собой аналоги.
Как мы помним, в качестве классического примера эквива-ленции канадские лингвисты приводили ситуацию, когда человек, попадая молотком по пальцу, соответственно вскрикивает: Aie! по-французски и Ouch! по-английски.
Речь идет о восклицаниях, связанных с определенными типами предметных ситуаций и являющихся звуковым проявлением определенных эмоций. Переводчик вынужден преодолевать структурную асимметрию формы, имитирующей звуки, издаваемые людьми или животными. В переводе мы сталкиваемся, естественно, не с самим звуком, а с его условным воспроизведением языковыми средствами. Иначе говоря, речь идет о воспроизведении некой металингвистической функции высказывания. В эту категорию следует включить не только воспроизведение звуков, сопровождающих некоторые типичные процессы и эмоции человека, но и другие виды ономатопеи (звукоподражания), а именно воспроизведение криков животных и звуков природы. К этой же категории могут быть отнесены и слова, обозначающие как производство разных звуков, так и связанные с этими звуками предметы, если звуковые оболочки этих слов напоминают обозначаемые явления, например, гавкать, мяукать, мычание, блеяние, кукушка, ревун и т.п.
Некоторые слова, построенные на звукоподражаниях, напоминают своей звуковой оболочкой друг друга в целом ряде языков. Классическим примером такой межъязыковой аналогии звуковой формы является слово кукушка: фр. -- coucou; англ. -- cuckoo; нем. -- Kuckuck; ит. -- cuculo; исп. -- сисо, cucitilo.
Напоминают друг друга звуковой оболочкой и эквиваленты глагола мяукать в разных языках: фр. -- miauler; англ. -- to miaow; нем. -- miauen; ит. -- miagolare; исп. -- maullar.
Если по-русски о звуках, издаваемых овцами и козами, мы говорим блеять, то по-немецки об овцах говорят blцken, а о козах -- meckern. Во французском языке для обозначения звуков, издаваемых этими животными, также могут использоваться два глагола: для блеяния овец скорее используется глагол bкler, a для блеяния коз -- chevroter.
Когда мычат французские быки и коровы, французы говорят mugir. В этом глаголе, восходящем к латинскому mugire, в котором угадывается ономатопея, первый слог напоминает звуковую форму русского глагола. Но мычание быков и коров по-французски может обозначать и глагол, не имеющий в своей основе звукоподражания, -- beugler. О мычании немецкого крупного рогатого скота говорят muhen и brьllen. Мычание английских коров и бы-ков передается глаголами to low, to bellow.
Но при всей вариативности форм слов, имен и глаголов, созданных в языках для обозначения звуков, издаваемых людьми и животными, их перевод на другие языки не представляет осо-бой сложности для перевода, так как эти формы зарегистрирова-ны в словарях. Переводчику важно только быть внимательным и постараться не перепутать мычание английских коров и быков или блеяние французских и немецких коз и овец. Сложнее обстоит дело, когда в тексте оригинала используются «чистые» звукоподражания, т.е. имитируются звуки, издаваемые животными или людьми. Сложность состоит, во-первых, в том, что люди, говорящие на разных языках, по-разному представляют в графических формах звуки окружающего мира, т.е. ассоциируют их с разными буквенными комбинациями. Во-вторых, информация о способах Отображения звуков окружающего мира тем или иным языком обычно не фиксируется ни словарями, ни какими-либо иными систематизированными источниками. Рассмотрим пример из повести Булгакова «Собачье сердце», которая начинается с ономатопеи. В первой главе этой повести ономатопея встречается неоднократно. Сравним формы, используемые английским, французским и итальянским переводчиками для передачи этих звукоподражаний. Первые четыре строки показывают, каким образом обозначаются звуки, издаваемые собакой, а следующие пять -- восклицания людей:
русский |
английский |
французский |
итальянский |
|
У-у-у-у-у- У-гу-гугу-уу! |
ОО-ОО-WOO-WОО- hoo-oo! |
Whouu, whouuu, whouhouhouhouuuuuu! |
u-u-u-u-u-u-hu-hu-huu!... |
|
У-у-у-у.у! |
оо-оо-оо-оо-оо... |
Whouhouhouuuu... |
u-u-u-u-uh... |
|
Р-р-р... гау-гау... |
Gr-r-r... gruff... wuff... |
Grr-grrr... Ouaou! Ouaou! |
r-r-r... bau-bau... |
|
Ф-р-р... гау... |
Fr-r-r... Wuff! |
Ffrrrr! -- Ouaou! |
R-r-r... bau! |
|
Кугь, куть, куть! |
Pup-pup-pup |
Pstt, pstt |
Ehi! |
|
Фить-фить-фить! |
Phew-phew-phew |
Pstt, pstt |
Ffih,ffih |
|
Ай-яй-яй |
Dear me, dear me... |
Aieayeaye |
Ahi-ahi-ahi... |
|
А-га! |
Ah, ah! |
Aha! |
Bene! |
|
Ух... |
ooh |
-- |
Ah! |
Приведенные примеры наглядно показывают различия в переводных версиях обозначений звуков, издаваемых людьми и животными. Переводчики абстрагируются от форм языка оригинала и выбирают в языках перевода формы, закрепленные за данными ситуациями. Особенно наглядно это проявляется в способах подозвать собаку. Они оказываются наболее вариативными. Во всех переводах избраны привычные формы, с помошью которых подзывают собак в каждой из сравниваемых культур.
Разумеется, в сравниваемых языках можно выявить целый ряд аналогий в звукоподражаниях. Мы видим, что во всех языках вой собаки передается обозначением звука, близкого русскому [у]. В рычании везде присутствует обозначение звука, близкого русскому [р]. Но гавканье передается во всех языках особыми формами. Английская форма не имеет в своей звуковой оболочке ничего общего с фонетической формой русского языка.
Французская форма немного напоминает русскую, а в итальянской звук [г] заменяется звуком [б].
Приведенные формы, различающиеся своей звуковой структурой, соотносятся с одними и теми же предметными ситуациями (вой, рычание, гавканье собаки, способы подозвать собаку, выражение сожаления, удовлетворения и т.п.). Переводчик, поняв смысл этих форм и их соотнесенность с предметными ситуациями, выбирает такие формы, которые регулярно используются для обозначения аналогичных ситуаций в языке перевода.
Если перевод осуществляется на родной язык, то поиск соответствующих форм для передачи подобных звукоподражаний не вызывает особых затруднений. Перевод на неродной язык может вызвать сложности, так как обычно эти формы не фиксируются словарями. Переводчику приходится действовать в соответствии с так называемой денотативной моделью перевода: искать в самых различных источниках (книгах, кинофильмах, обращениях к информантам--носителям переводящего языка) описания аналогичных типических ситуаций и нужные формы их обозначения. Постепенно в сознании переводчика накапливается необходимая информация о формах описания тех или иных предметных ситуаций неродным языком. Эти знания должны быть структурированы определенным образом. Структурированное знание о типичных предметных ситуациях и формах их описания может быть определено термином фрейм. Этот термин стал широкоупотребительным после выхода в свет в 1974 г. работы Марвина Минского «Фреймы для представления знания»1.
Фрейм -- это структура данных для представления стереотипной ситуации. С каждым фреймом ассоциируется информация разных видов, в том числе культурологического плана. Минский представляет фрейм в виде сети, состоящей из узлов и связей между ними. Верхние уровни фрейма четко очерчены, так как образованы такими понятиями, которые всегда являются справедливыми в отношении какой-либо определенной ситуации. На низких уровнях имеется множество особых вершин-терминалов, которые необходимо заполнить характерными примерами.
Таким образом, в самом общем плане фрейм определяется как иерархическая структура знаний о некотором стереотипном положении вещей -- о ситуации, событии, факте, явлении, действии, каком-либо материальном или нематериальном объекте. Объединение знаний в составе фрейма обусловлено тем, что они в совокупности описывают некоторый стандартный стереотипный набор, с которым человеку приходится иметь дело в повседневной практике. Например, при словах день рождения у каждого возникают определенные представления: гости, подарки, праздничный обед. Разумеется, такой стереотип культурно обусловлен и зависит не только от языка. Сравнение стереотипов, присущих культуре оригинала, с теми, которые функционируют в культуре переводящего языка, показывает все типы оппозиций картин мира: обобщенной общечеловеческой и национально-этнической, общечеловеческой и индивидуальной, этнической и индивидуальной.
Переводчик, накапливая знания о чужой культуре, обычно фиксирует их в сознании именно в виде фреймов. Так, в нашей ситуации фреймом будет собака, а его терминалами -- вой, гавканье, рычание, способы подозвать собаку, а также ошейник, конура, названия различных пород собак, частей тела и многое другое.
Понятие фрейма оказывается важным с дидактической точки зрения. Будущие и «действующие» переводчики, изучая иностранный язык или совершенствуясь в нем, должны постоянно пополнять и структурировать свои знания иностранного языка и стоящей за ним культуры именно способом заполнения всех терминалов фрейма. Такое структурирование знаний поможет переводчику понять, какой информации ему недостает, и найти недостающую информацию до того, как она ему понадобится в переводе.
Эквиваленция используется нередко при переводе идиоматических выражений, пословиц, поговорок. В самом деле, фразеологические обороты, как правило, содержат метафору, в которой в образной форме передается какая-либо идея. Так, идея абсолютной тишины, необычной для мест скопления людей, в русской речевой практике часто передается гиперболическим фразеологическим оборотом слышно, как муха пролетела. В испанском языке в аналогичных ситуациях используется фразеологизм с аналогичным смыслом oir el vuelo de un pвjaro -- слышать полет птицы. Данные фразеологические обороты различаются как структурной моделью (сложная глагольная конструкция в русском языке и именная в испанском), так и конкретным образом (муха в русском языке и птица в испанском). Однако эти различия в данном случае не существенны, так как в оригинальном тексте фразеологический оборот синтагматически не связан, иначе говоря, образ, лежащий в основе перевода, нигде в тексте более не используется. Двуязычные фразеологические словари, а также словари пословиц и поговорок предоставляют обширный материал, иллюстрирующий различия способов обозначения одной и той же ситуации, идеи, морали. Переводчики, как правило, используют именно те обороты, которые приняты в переводящем языке, независимо от того, как описывается ситуация, идея, мораль в тексте оригинала. Приведем некоторые примеры:
Apple polishing (англ.) -- полировка яблок -- угодничество То hang up one's axe (англ.) -- повесить топор -- отойти от дел То take the cake (англ.) -- взять пирожное -- выиграть приз То spill the beans (англ.) -- рассыпать бобы -- проболтаться1 Manger Dieu (фр.) -- есть Бога -- причащаться Travaux d'Hercule (фр.) -- труды Геракла -- двенадцать подвигов Геракла, титанический труд
Cйsar ou rien (фр.) -- Пан или пропал
Quand les poules auront des dents (фр.) -- Когда рак свистнет
Как можно заметить, последняя русская поговорка Когда рак свистнет, обозначающая идею неопределенного и невероятного будущего, на французском языке может быть передана аналогом Quand les poules auront des dents {когда у кур будут зубы). «В переводе, -- отмечали Вине и Дарбельне, -- следует придерживаться классических форм, так как упрек в англицизмах, германизмах, испанизмах всегда будет звучать в адрес тех, кто создает инновации путем калькирования»2. Это предостережение весьма важно для переводчика. Обычно переводчики и не стремятся выйти за пределы общепринятого в переводящем языке, не стесняясь использовать прием эквиваленции.
В той же первой главе «Собачьего сердца» мы встречаем несколько выражений, обозначающих разные чувства: возмущение (Черт знает, что такое!), требование продолжения рассказа (Ну-у?), сожаление (Боже мой/). Во всех случаях переводчики используют формы, принятые в языке перевода для выражения этих идей и эмоций:
ит.: Che razza di roba! -- Davve-e-ro? (в самом деле!) -- Dio mio! англ.: / don't know what the world's coming to! -- Well? -- Good God! фр.: Qu'est-ce que c'est encore que cette histoire! -- Quoi-oi? -- Seigneur!
Но эквиваленция оказывается не всегда возможной и не всегда желательной в переводе. Мы уже упоминали о том, что современная «мода» художественного перевода предписывает, чтобы переводчики в большей степени следовали формам текста оригинала. Искушенному читателю уже не интересно узнать, о чем пишет автор оригинала. Ему интересно узнать, как это «звучит» на языке оригинала.
Но иногда сам текст предписывает калькирование идиоматических выражений. Это происходит, в частности, в случае так называемой игры слов, представляющей собой одну из сложнейших ситуаций перевода, когда обыгрывается один из компонентов идиоматического выражения путем восстановления его первоначального значения, утраченного в идиоме.
Эквиваленция может в некоторой степени деформировать стилистическую окраску единицы перевода. Это происходит тогда, когда передается только денотативное значение какого-либо фрагмента текста, а его стилистическое значение остается невос-произведенным. В подобных случаях иногда говорят о стилистической нейтрализации. Такая трансформация оказывается весьма опасной, так как она затрагивает уже прагматический уровень единицы перевода. В самом деле, выбор автором исходного сообщения определенной стилистической формы всегда преследует цель оказания определенного воздействия на получателя сообщения, т.е. достижения определенного коммуникативного эффекта, реализации эстетической функции высказывания.
Механизм выбора переводчиком формы, которая описывала бы аналогичную предметную ситуацию и имела бы соответствующую стилистическую окраску, т.е. выбор наиболее точного эквивалента, можно продемонстрировать следующим примером.
Рассмотрим, как в тексте пародийно-юмористического романа французского писателя Сан-Антонио «История Франции, по Сан-Антонио»1 описывается внешность галла, древнего предка французов. Для анализа механизма переводческого коммуникативного акта выберем, однако, лишь те единицы, которые не имеют словарных эквивалентов в двуязычных словарях или имеют упрощенный эквивалент. Выделенные лексические единицы обозначают элементы портрета человека. Но портрета не обычного, а юмористически окрашенного, данного в описании, стилизованном под просторечье:
Mais pour toujours, le Gaulois restera un grand costaud avec des lampions bleu-candide...
Начало высказывания не представляет особой сложности для перевода, а соответственно и интереса для анализа. Его можно перевести дословно, не нарушив при этом нормы переводящего языка:
(1) Mais (2) pour (3) toujours, (4) le Gaulois (5) restera (6) un grand (7) costaud (8) avec...
(1) Ho (2) на (3) всегда (4) галл (5) останется (6) рослым (7) детиной (8) с...
Обратимся к первому выделенному слову. Первая естественная операция на этапе декодирования, если единица декодирования недостаточно хорошо известна переводчику, -- обращение к двуязычному словарю. Для слова des lampions (мн. число слова lampion) во французско-русском словаре предлагаются следующие эквиваленты: плошка (для иллюминации), лампион, бумажный фонарик, цветной фонарик для иллюминации.
Образ галла предстает несколько загадочным: с какими плошками для иллюминации ходили галлы? А может быть, они любили цветные фонарики? За расшифровкой приходится обратиться к специальным французским словарям. В одном из них -- словаре арго -- обнаруживаем, что слово lampions обозначает глаза.
На этапе декодирования происходит идентификация трех типов: идеографическая (1) -- глаза, образная (2) -- бумажные шары или плошки, содержащие масло и фитиль для освещения, и стилистическая (3) -- просторечье. Сначала идентифицируется общее нейтральное значение единицы, в котором устанавливается связь знака с окружающей средой (денотативное значение): lampions =yeux, т.е. обнаруживается наиболее нейтральный синоним, связанный с денотатом через понятие, содержание которого отражает, как известно, не все, а лишь главные, сущностные свойства объекта. Затем определяется образная основа знака. Обращает на себя внимание значение sphиre de papier plissй (бумажный шарик). Знак приобретает метафорическое значение: глаза, похожие на шары. И, наконец, устанавливается место знака среди стилистических синонимов. Слово lampions в значении yeux относится к сфере арго.
/. lampion > yeux (идеографическая, денотативная идентификация);
//. lampion > lanterne vйnitienne; cylindre ou sphиre de papier plissй; godet utilisй pour les illuminations (образная идентификация);
///. lampion > argo (стилистическая идентификация).
На этапе декодирования формируется полное представление о единице, которой требуется найти эквивалентное обозначение в языке перевода на этапе реконструкции.
Реконструкция начинается с установления денотативной эквивалентности между нейтральным синонимом единицы исходного текста и соответствующим знаком переводящего языка. В нашем случае нейтральным синонимом текстовой единицы lampion оказывается слово yeux, a русским эквивалентом последнего -- слово глаза.
Затем определяется соответствующая стилистическая парадигма синонимов, к которой должен относиться избираемый знак. В данном случае арготическая окрашенность французского слова дает нам основания обратиться к парадигме просторечных и жаргонных синонимов слова глаза. Соответственно из общей синонимической парадигмы, состоящей из 11 членов, исключаются все иные стилистические парадигмы (поэтические, официальные, интимные и др.). После этого из стилистической парадигмы грубых и просторечных синонимов выбирается знак, имеющий близкую образную основу: шары -- сферическая форма и достаточно большой размер.
Очи (уст., поэт.)
Вежды (уст., поэт.)
Глаза нейтральное познание предмета
Глазоньки (прост, и народно-поэт.) Глазенапы (прост, и шутл.) Глазищи (прост.) Гляделки (грубо, прост.) Буркалы (грубо, прост.) Зенки (грубо, прост.) Шары (грубо, прост.)
Выбор окончательного эквивалента на этапе реконструкции (Р) происходит в обратной последовательности по сравнению с процессом идентификации единицы исходного текста на этапе декодирования (Д).
Д: образная стилистически окрашенная единицы ИТ > нейтральная (понятийная) единица ИТ + стилистические и образные Коннотации; эквивалентная нейтральная (понятийная) единица ТП + эквивалентные стилистические и образные коннотации > эквивалентная образная и стилистически окрашенная единица ТП.
Таким образом, avec des lampions bleu-candide ~ с простодушно-синими шарами.
Разумеется, переводчик был вправе выбрать и иную основу для образного сравнения, а именно плошку или блюдце, тем более что в русском языке сравнительный оборот глаза, как блюдца в просторечном употреблении возможен. Однако ни плошка, ни блюдце не являются в русском языке метафорическими обозначениями глаз. Варианты типа с плошками или с блюдцами, которые скорее всего стали бы понятны из контекста, представляют собой окказиональные метафоры, созданные переводчиком там, где автор употребляет стертую метафору, просторечное клише. Более сложные конструкции, сравнительный оборот (с глазами, как плошки) или иная, прямо-переносная конструкция (типа с блюдцами глаз) необоснованно утяжелили бы описание.
Данным примером мы показали, каким образом происходит переводческий поиск эквивалента, имеющего не только аналогичное предметное значение, но и близкое стилистическое значение. Однако стилистическая эквиваленция как переводческий прием заключается не в сохранении стилистического значения, а в его нейтрализации в силу межъязыковой асимметрии. Эта асимметрия особенно отчетливо проявляется в тех случаях, когда исходное высказывание построено с использованием просторечных, стилистически сниженных элементов. Можно вспомнить очень тонкое наблюдение одного из первых мастеров русского перевода В.А. Жуковского, который отмечал, что «все языки имеют между собой некоторое сходство в высоком и совершенно отличны один от другого в простом или, лучше сказать, в простонародном»1. Стилистически маркированные элементы речи указывают на определенное отношение автора к описываемой ситуации: пренебрежение, негодование, презрение, восхищение. Они свидетельствуют о социальном положении, уровне образованности, эмоциональном состоянии самого автора речевых произведений, его отношении к языку и литературным нормам. Вспомним пародию на «народных» писателей у И. Ильфа и Е. Петрова: «Инда взопрели озимые, рассупонилось красное солнышко, рас-таддыкнуло свои лучи по белу светушку...», а также шокирующие тексты Э. Лимонова и пр.
Подобные документы
Сущность переводческой эквивалентности. Особенности и классификация трансформаций как переводческой категории. Грамматическая замена как особый способ перевода. Основные типы синтаксических трансформаций при переводе с русского на украинский язык.
курсовая работа [52,8 K], добавлен 08.05.2014Особенности перевода оценочных высказываний. Свойства оценочного предиката. Теория трансформаций Л.С. Бархударова. Переводческие трансформации в оценочных высказываниях. Выбор трансформаций, необходимых для достижения переводческой эквивалентности.
курсовая работа [49,5 K], добавлен 09.05.2011Понятие исходного и переводящего языка, их свойства и особенности реализации перевода. Привила оформления переводческих занятий, оценка прагматического потенциала, эквивалентности и адекватности. Классификация и типы переводов, их функции и особенности.
презентация [277,5 K], добавлен 22.12.2013Обзор выявления в оригинале конструкций, требующих синтаксических трансформаций при переводе, их классификации и анализа способов перевода. Описания перевода при помощи перестановок, членения и объединения предложений, синтаксических проблем перевода.
курсовая работа [49,1 K], добавлен 29.12.2011Понятие вольного и буквального перевода. Теория закономерных соответствий Я.И. Рецкера. Учение об уровнях эквивалентности по В.Н. Комиссарову. Концепция функциональной эквивалентности А.Д. Швейцера. Взгляд Ю. Найда на динамическую эквивалентность.
презентация [794,9 K], добавлен 22.12.2013Сущность переводческой деятельности и процесса перевода как специфического компонента коммуникации. Причины использования лексических и лексико-грамматических трансформаций при переводе текстов, комплексный характер их трансформаций в произведениях.
дипломная работа [125,5 K], добавлен 11.10.2014Концепция переводческих трансформаций В.Н. Комиссарова. Основные типы лексических трансформаций, применяемых в процессе перевода в трудах отечественных лингвистов, анализ переводческих приемов. Понятие единицы перевода и проблема ее определения.
курсовая работа [150,4 K], добавлен 07.11.2011Изучение сути перевода в современной лингвистике, выявление переводческих трансформаций и определение адекватности перевода по отношению к оригиналу. Переводческие трансформации в поэтических текстах Р. Бернса и адекватность переводов данных произведений.
дипломная работа [75,4 K], добавлен 19.11.2011Перевод как необходимый компонент в ситуации двуязычного общения. Тексты для перевода и их классификация. Проблема эквивалентности в связи с типом переводимого текста. Классификации переводческих трансформаций. Проблемы оценки письменного перевода.
курсовая работа [78,9 K], добавлен 17.01.2011Теоретические аспекты технической документации. Понятие и основные виды переводов научно-технической документации. Основные трудности перевода инструктирующих текстов. Классификация переводческих трансформаций. Технические приёмы перевода по быттехнике.
дипломная работа [133,2 K], добавлен 28.07.2017