Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

«Волгоградский государственный педагогический университет»

На правах рукописи

Лингвокультурные концепты и метаконцепты

10.02.19 - теория языка

Глава 1. Общие проблемы лингвокультурной концептуализации и метаконцептуализации действительности

1.1 Лингвокультурная концептология: становление исследовательского направления

1.2 Базовые характеристики лингвокультурного концепта

1.3 Ассоциативная модель лингвокультурного концепта

1.3.1 Номинативная плотность и метафорическая диффузность лингвокультурного концепта

1.3.2 Интразона и экстразона лингвокультурного концепта

1.3.3 Ассоциативная классификация лингвокультурных концептов

1.4 Фикциональная составляющая лингвокультурного концепта

1.5 Идеологемная составляющая лингвокультурного концепта

1.6 Лингвокультурный метаконцепт и проблемы вторичной концептуализации

1.7 Концептология и метаконцептология дискурса

Выводы

Глава 2. Лингвокультурная концептуализация и метаконцептуализация прецедентных феноменов

2.1 Концепты прецедентных личностей

2.2 Концепты и метаконцепты прецедентных миров

Выводы

Глава 3. Лингвокультурные концепты и метаконцепты в смеховой картине мира (на материале современного русского анекдота)

3.1 Социокультурные и коммуникативные функции анекдота

3.2 Жанровая саморефлексивность анекдота

3.2.1 Понятие саморефлексивного жанра

3.2.2 Саморефлексируемые характеристики анекдота

3.3 Системообразующие концепты картины мира анекдота

3.4 Гендерная концептосфера анекдота

3.4.2 Реализация гендерной агрессии в жанре анекдота (лингвокультурный концепт «теща»)

3.5 Метаконцепты прецедентных текстов в анекдоте

Приложение

Антропоцентрическая ориентация современной лингвистики детерминирует неуклонно возрастающий интерес исследователей к проблеме взаимосвязи языка и культуры - двух глобальных системных образований, регулирующих жизнь индивида и обеспечивающих существование социума.

В рамках системного подхода, являющегося методологической основой современной культурологии, культура рассматривается как совокупность объективных (материальных) и субъективных (духовных) элементов. Сложность применения системного подхода обусловлена тем, что исследователь имеет дело лишь с объективными проявлениями культуры, основываясь на которых, он должен выявить специфику субъективных культурных форм, структурировать и классифицировать их. Объективным формам свойственна наблюдаемость, субъективным же - выводимость. В лингвокультурологии - науке о взаимосвязи культуры и языка - в качестве объективных элементов культуры выступает вся совокупность традиционно выделяемых языковых единиц (слов, фразеологизмов, паремий, текстов и т.д.). Субъективные элементы культуры, реализованные в языке, получили название лингвокультурных концептов.

Данная диссертация выполнена в рамках лингвокультурной концептологии - междисциплинарного направления, посвященного комплексному изучению языка, сознания и культуры.

Объектом исследования стали механизмы вербального освоения реальности человеком, предметом - лингвокультурные концепты и метаконцепты как единицы ментальной и вербальной репрезентации культурного опыта социума.

Лингвокультурная концептология является одним из наиболее интенсивно развивающихся направлений лингвистики, что обусловлено общей логикой развития гуманитарных наук на современном этапе - их ориентацией на усложнение объекта исследования и междисциплинарность. Вместе с тем в категориальном аппарате данной отрасли филологического знания наблюдаются некоторые лакуны. Не определены четкие критерии, согласно которым то или иное ментальное образование может быть отнесено к числу лингвокультурных концептов. Отсутствуют исследования, посвященные дифференциации первичной и вторичной концептуализации. Недостаточно разработан концептологический подход к изучению прецедентных феноменов и жанровых картин мира. Все это определяет актуальность данного исследования.

Гипотеза настоящего исследования состоит в следующем: в сознании человека сосуществуют результаты первичной и вторичной концептуализации действительности, детерминированные культурой, опредмеченные в языке и поддающиеся моделированию путем комплексного лингвистического и экстралингвистического исследования.

Цель работы состоит в разработке принципов комплексного моделирования лингвокультурных концептов и метаконцептов.

Для выполнения данной цели были поставлены следующие задачи:

1) уточнить позицию лингвокультурной концептологии и ее основной единицы (лингвокультурного концепта) в общем контексте культурологических, лингвистических и когнитивных категорий;

2) описать базовые характеристики лингвокультурного концепта;

3) обосновать релевантность противопоставления концептов и метаконцептов как результатов первичной и вторичной концептуализации действительности;

4) выявить в рамках ценностной составляющей лингвокультурных концептов и метаконцептов аспекты, поддающиеся эмпирической верификации;

5) разработать ассоциативную модель лингвокультурного концепта и построить основанную на ней классификацию лингвокультурных концептов;

6) охарактеризовать концепты и метаконцепты уникальных (прецедентных) феноменов;

7) доказать значимость смеховой картины мира для исследования концептосферы социума;

8) определить закономерности функционирования лингвокультурных концептов и метаконцептов в рамках смеховой картины мира.

Научная новизна работы заключается в том, что в ней впервые вводятся понятия вторичной концептуализации, метаконцепта, саморефлексии речевого жанра, строится ассоциативная модель лингвокультурного концепта и основанная на ней классификация концептов, выделяются оценочность и актуальность как аспекты ценностной составляющей лингвокультурного концепта.

Теоретическая значимость исследования состоит в дальнейшем развитии методологии и категориального аппарата лингвокультурной концептологии. Полученные результаты могут послужить основой при синхроническом или диахроническом изучении лингвокультурных концептов и метаконцептов, функционирующих в коллективном сознании социума или индивидуальном сознании носителя языка, при моделировании жанровых и дискурсивных картин мира, при выявлении механизмов трансляции концептов и метаконцептов от одной лингвокультуры к другой.

Практическая ценность выполненной работы состоит в том, что ее результаты могут найти применение в вузовских курсах общего языкознания, лингвокультурологии, стилистики, лексикологии, теории межкультурной коммуникации, спецкурсах по лингвострановедению, социолингвистике, прагмалингвистике и лингвистике текста, а также в практике лексикографического описания лингвокультуры.

В основе методологии исследования лежат принципы диалектической логики, а также принцип единства сознания и деятельности (С.Л. Рубинштейн, А.Н. Леонтьев).

Теоретической базой исследования стали научные концепции, разработанные в рамках следующих научных направлений:

- концептологических исследований в области лингвокультурологии (С.Г. Воркачев, В.И. Карасик, Н.А. Красавский, В.П. Нерознак, Ю.С. Степанов), когнитивистики (Н.Д. Арутюнова, А.П. Бабушкин, Н.Н. Болдырев, А. Вежбицкая, В.З. Демьянков, Е.С. Кубрякова, З.Д. Попова, И.А. Стернин), общей философии и философии языка (С.А. Аскольдов, Д.С. Лихачев, С.Х. Ляпин, А. Соломоник), психологии и психолингвистики (А.А. Залевская, J.Fr. Richard, A. Richard), гендерной лингвистики (А.В. Кирилина);

- общей культурологии, антропологии и теории ценностей (М.С. Каган, Ю.М. Лотман, А.Н. Максимов, Э.С. Маркарян, C. Kluckholn, A.L. Kroeber, W. Marschall, H.S. Triandis);

- лингвокультурологии и теории межкультурной коммуникации (В.В. Воробьев, П.Н. Донец, В.И. Жельвис, В.Б. Кашкин, А.М. Кузнецов, О.А. Леонтович, В.А. Маслова, Ю.А. Сорокин, В.Н. Телия, С.Г. Тер-Минасова);

- теории языковой личности и языкового сознания (Е.И. Горошко, Ю.Н. Караулов, К.Ф. Седов, О.Б. Сиротинина, Е.Ф. Тарасов, В.И. Шаховский, А.Д. Шмелев);

- лингвистики текста, теории дискурса и жанрологии (М.М. Бахтин, В.В. Дементьев, М.Р. Желтухина, М.А. Кулинич, М.Л. Макаров, А.П. Чудинов, Е.И. Шейгал, T.A. van Dijk, R. Wodak, P. Serio);

- теории прецедентных феноменов в коммуникации (Н.Д. Бурвикова, Д.Б. Гудков, Ю.Н. Караулов, В.Г. Костомаров, В.В. Красных).

Материалом исследования послужили следующие группы источников:

- данные лингвистических и энциклопедических словарей русского, английского и немецкого языков, сборников паремий и крылатых слов;

- электронные текстовые корпусы - British National Corpus и корпусы русскоязычных текстов, составленные диссертантом: корпус текстов художественной литературы (1 735 единиц хранения общим объемом 935 Мб), корпус фольклорных текстов (14 907 единиц хранения общим объемом 11,2 Мб);

- скрипты кино- и телефильмов;

- картотека записей устной речи, фрагментов текстов масс-медиа и Интернет-общения, собранная автором (2 500 единиц).

Для обработки указанного материала использовались следующие методы исследования: наблюдение, интроспекция, компонентный анализ словарных дефиниций, этимологический анализ, герменевтико-интерпретационный анализ, контекстуальный анализ, дискурс-анализ, количественный анализ частотности словоупотреблений.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Основной единицей отражения и интерпретации действительности (физической и психической) сознанием человека является лингвокультурный концепт, формирующийся в результате редукции фрагмента познаваемого мира до пределов человеческой памяти, включения данного фрагмента в контекст культуры и его воплощения в вербальных единицах, необходимых для удовлетворения коммуникативных потребностей членов социума.

2. К базовым характеристикам лингвокультурного концепта относятся комплексность бытования в языке, сознании и культуре, ментальная природа, ограниченность сознанием носителя, ценностность, условность и нечеткость, когнитивно-обобщающая направленность, полиапеллируемость, изменчивость, трехуровневое лингвистическое воплощение, включающее уровни системного потенциала, субъектного потенциала и текстовой реализации.

3. Развитие, усложнение и специализация лингвокультурных концептов дают возможность противопоставить концепты и метаконцепты (первичные и вторичные концепты). Метаконцепты образуются в результате осмысления продуктов предшествующей концептуализации, оформленных как семиотические образования (такие, как язык, текст, жанр, стиль, перевод, дискурс и др.). В метаконцептах реализуется рефлексия носителя языка по поводу знаковой деятельности, объектом и/или субъектом которой он является.

4. В рамках ценностного элемента лингвокультурного концепта можно выделить эмпирически верифицируемые аспекты оценочности и актуальности. Аспект оценочности находит выражение в наличии оценочной составляющей в денотате языковой единицы, являющейся именем концепта, в свойственных этой единице оценочных коннотациях, в сочетаемости этой единицы с оценочными эпитетами. Аспект актуальности реализуется в количестве языковых единиц, являющихся средствами апелляции к данному концепту, в частотности их употребления в реальной коммуникации, в числе отношений типа «стимул > реакция» и «реакция > стимул», в которые эти единицы вовлечены в ассоциативно-вербальной сети.

5. Ценностная сущность лингвокультурного концепта выражается в том, что он регулярно подвергается фикциональному осмыслению и идеологической эксплуатации. В этой связи в составе лингвокультурного концепта можно выделять а) с точки зрения реальности / нереальности концептуализируемого мира - фикциональную и фактуальную составляющие и б) с точки зрения преднамеренности / непреднамеренности формирования - идеологемную и нейтральную составляющие.

6. Реконструкция лингвокультурного концепта может осуществляться как построение его ассоциативной модели. В рамках данной модели функционирование концепта рассматривается как процесс непрерывной номинации и реноминации объектов, появления новых и утраты старых ассоциативных связей между языковыми единицами и номинируемыми объектами. Ассоциативная структура концепта включает четыре элемента:

· интразону - совокупность входящих смысловых ассоциаций,

· экстразону - совокупность исходящих смысловых ассоциаций,

· квазиинтразону - совокупность входящих формальных ассоциаций,

· квазиэкстразону - совокупность исходящих формальных ассоциаций.

Актуальность лингвокультурного концепта измеряется как номинативная плотность на входе и метафорическая диффузность на выходе.

7. На основе проявления показателей номинативной плотности и метафорической диффузности в динамике развития концепта может быть построена следующая классификация лингвокультурных концептов:

· пропорциональные концепты - концепты, у которых продолжают обогащаться как интразона, так и экстразона;

· сформировавшиеся концепты - концепты, у которых завершилось формирование интразоны, но продолжает функционировать экстразона;

· формирующиеся концепты - концепты, которые еще не обладают экстразоной, но уже имеют развитую интразону;

· предельные концепты, т. е. концепты, интразона которых постоянно расширяется, а экстразона отсутствует по причине высокой степени абстрактности концептуализируемых понятий.

· рудиментарные концепты - концепты, почти или полностью утратившие интразону и сохранившиеся лишь в составе отдельных единиц своей экстразоны.

8. Для обеспечения экземплификации мышления и коммуникации человеческое сознание порождает особый тип концептов - концепты прецедентных феноменов. Существуют концепты единичных прецедентных феноменов (личностей, событий, артефактов, географических объектов) и концепты прецедентных миров. К последним относятся концепты реконструируемых (исторических) миров и метаконцепты воображаемых (художественных) миров.

9. Утилитарной направленностью языка обусловлено преобладание в лингвокультуре социума негативных ценностей по сравнению с позитивными. В связи с этим повышенную значимость для изучения той или иной лингвокультуры приобретает моделирование концептов и метаконцептов смеховых жанров, в картине мира которых негативные ценности концентрируются в гиперболизированном виде, а позитивные - в карнавальной инверсии. Центральными концептами смеховой картины мира являются концепты «нелепое», «запретное», «страшное» и «претенциозное».

Апробация результатов исследования. Концепция, основные положения и выводы исследования обсуждались на заседаниях кафедры английской филологии ВГПУ, научно-исследовательской лаборатории «Аксиологическая лингвистика» ВГПУ, были представлены в виде докладов на XIII и XIV международных симпозиумах по психолингвистике и теории коммуникации (Москва, 2000 и 2003), Второй и Третьей международных научных конференциях «Гендер: Язык, культура, коммуникация» (Москва, 2002 и 2004), III и IV международных научных конференциях «Филология и культура» (Тамбов, 2001 и 2003), Ежегодных международных чтениях памяти кн. Н.С.Трубецкого (Москва, 2000, 2002 и 2003), международных научных конференциях «Аксиологическая лингвистика: проблемы и перспективы» (Волгоград, 2004), «Коммуникация и толерантность: теоретические и прикладные аспекты» (Екатеринбург, 2003), «Язык в пространстве и времени» (Самара, 2002), «Язык и межкультурные коммуникации» (Уфа, 2002), «В поисках эквивалентности» (Прешов, Словацкая Республика, 2002), «Условия взаимопонимания в диалоге» (Воронеж, 2002), «Пространство и время в языке» (Самара, 2001), «Язык в мире и мир в языке» (Краснодар, 2001), «Проблемы обучения иностранных граждан на современном этапе» (Волгоград, 2000), «Коммуникативно-прагматические аспекты фразеологии» (Волгоград, 1999), всероссийских научных конференциях «Язык, познание, культура на современном этапе развития общества» (Саратов, 2001), «Развитие и взаимодействие национальных культур как фактор стабильности межэтнических отношений в полиэтническом регионе» (Астрахань, 2000), «Проблемы речевой коммуникации» (Саратов, 1999), региональных научных конференциях «Аксиологическая лингвистика: проблемы коммуникативного поведения» (Волгоград, 2003), «Аксиологическая лингвистика: проблемы теории дискурса, стилистики, семантики и грамматики» (Волгоград, 2002), «Языковая личность: проблемы когниции и коммуникации» (Волгоград, 2001), «Языковая личность: система, нормы, стиль» (Волгоград, 1998), «Художественный текст: проблемы анализа и интерпретации» (Волгоград, 1998), «Языковая личность: жанровая речевая деятельность» (Волгоград, 1998), на межрегиональных научных семинарах «Социальная власть языка» (Воронеж, 2001), «Методологические проблемы когнитивной лингвистики» (Воронеж, 2001), «Фундаментальная и прикладная гендерология» (Москва, 2001-2002), на заседаниях круглого стола «Текст и комментарий» (Москва, 2002).

Основные положения диссертации нашли отражение в 48 публикациях общим объемом 48,7 п. л., в том числе в трех монографиях.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы, списков источников и приложения.

Глава 1. Общие проблемы лингвокультурной концептуализации и метаконцептуализации действительности

1.1 Лингвокультурная концептология: становление исследовательского направления

Возникновение междисциплинарных исследовательских направлений является индикатором интенсивного развития науки. Французский историк Л. Февр писал: «Способность к открытию соотношений - таково одно из наиболее приемлемых определений научного гения. Вспомним о каком-нибудь крупном враче, выдающемся клиницисте, который, сопоставляя и сравнивая разрозненные признаки и симптомы, описывает или, вернее, открывает новый вид заболевания. Способность к согласованию смежных дисциплин, к взаимообмену между ними - вот не менее верное определение прогресса в какой-либо развивающейся отрасли науки» [Февр 1991: 97]. С этой точки зрения можно констатировать, что современная лингвистика, несомненно, переживает расцвет. Лишь два десятилетия назад А.Е. Кибрик справедливо характеризовал данную отрасль знания следующим образом: «Трудно представить себе более кастовую, масонскую науку, чем лингвистика. Лингвисты постоянно от чего-нибудь отмежевываются. Любимый их способ уничтожить идейного противника - это заявить «Это не лингвистика»…» [Кибрик 1983: 27]. С тех пор ситуация изменилась самым кардинальным образом. Ориентация на междисциплинарный подход стала восприниматься как показатель актуальности лингвистического исследования. Наряду с активным развитием таких наук, уже завоевавших право на твердый дисциплинарный статус, как социолингвистика, психолингвистика, нейролингвистика, возникает множество новых креолизованных исследовательских направлений - лингвофольклористика [Хроленко 1992; Благова 2000; Бобунова et al. 2001], мифолингвистика [Агранович, Стефанский 2003], этнопсихолингвистика [Сорокин 1998; Красных 2002], этноконфликтология [Сорокин 1994], лингвополитология [Губогло 2000], психиатрическая лингвистика [Белянин 2000] и т.д.

Подобные перемены не могут объясняться лишь фактором научной моды. Их следует связывать с глобальным изменением господствующей парадигмы лингвистического исследования, произошедшим во второй половине XX века. А.С. Уйбо отмечает, что «существуют объективные предпосылки для ранжирования научных теорий и дисциплин по уровню их междисциплинарности. Общая тенденция здесь такова, что чем ближе к основам бытия, тем более фундаментальный характер имеют соответствующие теории и тем меньше влияние на них других теорий и дисциплин. И наоборот: чем выше уровень организации материи, тем более междисциплинарный характер носят научные теории, изучающие этот уровень. Теория, претендующая на адекватное отражение сложного системного объекта, не может не быть междисциплинарной теорией, поскольку должна учитывать действие всего комплекса закономерностей, оказывающих влияние на поведение этого объекта» [Уйбо 1990: 78]. Выход за пределы структурной или, в терминологии Ф. де Соссюра, [1998: 25-27] «внутренней» лингвистики, отказ от системоцентризма в пользу антропоцентризма означают переход науки о языке на качественно более высокую ступень познания действительности, что делает рост междисциплинарности неизбежным.

Одной из наиболее интенсивно развивающихся лингвистических дисциплин синтезирующего типа является лингвокультурология - наука, рассматривающая взаимосвязь и взаимовлияние языка и культуры [Телия 1996; Карасик 1996, 2002; Маслова 1997, 2001; Воробьев 1997; Красных 2002]. Становление лингвокультурологии произошло в рамках общего «культурологического поворота» в методологии гуманитарных наук, наблюдавшегося в 1970-х - 1990-х годах и выразившегося в ориентации исследователей на культурологическую интерпретацию исторических, социальных и коммуникативных процессов [обзор познавательных «поворотов» второй половины XX века см.: Зверева 2001; о «культурологическом повороте» см. также: Hansen 1993].

Основная трудность, с которой сталкиваются эмпирические дисциплины, занимающиеся проблемами культуры (такие, как история культуры, социология культуры, лингвокультурология), вызвана неопределенностью границ центральной категории. Характеризуя понятие «культура», Э. Сепир писал: «Есть термины, обладающие замечательным свойством. По внешней видимости они выделяют вполне определенные понятия, то есть такие, которые претендуют на строго объективную обоснованность. На практике же эти термины помечают весьма смутные мыслительные области, границы которых сдвигаются, сужаются или расширяются в зависимости от точки зрения того, кто этими терминами пользуется, включая тем самым в диапазон значений такие представления, которые не только не вяжутся друг с другом, но отчасти и пребывают в противоречии» [Сепир 1993: 465]. Однако можно констатировать, что при всем многообразии определений культуры [обзоры существующих подходов см., например: Kroeber, Kluckholn 1952; Степанов 1997: 13-40; Философия культуры 1998; Донец 2001: 31-43] общей для большинства из них (в особенности для тех, которые возникли в рамках эмпирических дисциплин) является ориентация на дистинктивную природу культуры. Рассмотренная в наиболее крупном масштабе культура предстает как совокупность отличий человеческого от природного [Бенвенист 1998: 31; Лотман 2000: 31; Marschall 1993: 17]. В более же мелкой детализации (именно эта степень приближения господствует в современных культурологических науках) культура становится совокупностью дистинктивных черт различных социумов. «Культура в самом общем смысле слова - это все то, что делает тебя чужим, когда ты покидаешь свой дом. Она включает все убеждения и ожидания, которые высказывают и демонстрируют люди. … Когда ты среди членов группы, с которыми разделяешь общую культуру, тебе не приходится обдумывать и тщательно планировать свои слова и действия, поскольку ты и они видите мир в принципе одинаково и знаете, чего ожидать друг от друга. Но пребывание в чуждом обществе вызывает трудности, ощущение собственной беспомощности и дезориентации» [Culture Shock 1970: 2].

Имплицитная культурологичность была присуща ряду научных исследований с древнейших времен. Показательным в этом смысле является предисловие, написанное римским историком I в. до н.э. Корнелием Непотом к своей книге «О знаменитых иноземных полководцах»: «Не сомневаюсь, Аттик, что найдутся многие люди, которые сочтут сочинение подобного рода легкомысленным и не слишком достойным своих важных героев, коль скоро они прочтут сообщение о том, кто учил музыке Эпаминонда, или в перечне его добродетелей встретят упоминание о том, что он изящно танцевал или умело играл на флейте. Но таковыми окажутся, наверное, читатели, чуждые греческой образованности, которые считают правильным только то, что согласуется с их понятиями. Если же они узнают, что все народы понимают достойное и позорное не одинаково, но судят обо всем по обычаям своих предков, то не станут удивляться, что я рассказываю о доблести греков, сообразуясь с их нравами. Не стыдно было, например, великому афинскому гражданину Кимону взять в жены родную сестру, поскольку сограждане его придерживались такого же правила; по нашим же обычаям это считается нечестивым. На Крите юношам вменяется в похвалу иметь как можно больше поклонников. В Лакедемоне нет такой знатной вдовы, которую нельзя было бы пригласить в гости за деньги. Во всей почти Греции большой честью считалось быть провозглашенным победителем на Олимпийских играх, и во всех ее племенах ни для кого не считалось позорным выступать на сцене, теша зрелищем народ; а у нас такие занятия расцениваются либо как позорные, либо как низкие и не совместимые с достоинством. И, напротив, многое из того, что считается по нашим обычаям пристойным, кажется для греков постыдным. Например, кто из римлян постесняется привести на пир жену? Или чья мать семейства не занимает почетнейшего места в доме и не бывает в обществе. В Греции все происходит совершенно иначе» [Корнелий Непот 1992: 10].

Однако переход от разрозненных наблюдений над «курьезными» несоответствиями в духовной и материальной жизни различных социумов к комплексным культурологическим исследованиям стал возможен лишь с осознанием того, что ментальная природа человека не является абсолютно константной ни во времени, ни в пространстве. Изучение культуры стало изучением специфики сознания ее носителей, реализованной в разнообразных материальных (в том числе языковых) формах. Ранее всего этот тезис возобладал в исторических науках [Блок 1986; Хейзинга 1988; Февр 1991; Гуревич 1999], поскольку диахронические контрасты в менталитете являются наиболее явными. Так, А.Я. Гуревич, характеризуя средневековую культуру, писал: «Человеческое общество находится в постоянном движении, изменении и развитии, в разные эпохи и в различных культурах люди воспринимают и осознают мир по-своему, на собственный манер организуют свои впечатления и знания, конструируют свою особую, исторически обусловленную картину мира. […] Разве не удивительно с современной точки зрения, например, то, что слово, идея в системе средневекового сознания обладали той же мерой реальности, как и предметный мир […], что конкретное и абстрактное не разграничивались или, во всяком случае, грани между ними были нечеткими? что доблестью в средние века считалось повторение мыслей древних авторитетов, а высказывание новых идей осуждалось? что плагиат не подвергался преследованию, тогда как оригинальность могла быть принята за ересь? что в обществе, в котором ложь расценивали как великий грех, изготовление фальшивого документа для обоснования владельческих и иных прав могло считаться средством установления истины и богоугодным делом? что в средние века не существовало представления о детстве как особом состоянии человека и что детей воспринимали как маленьких взрослых? что исход судебной тяжбы зависел не от установления обстоятельств дела или не столько от них, сколько от соблюдения процедур и произнесения формул, и что истину в суде старались обнаружить посредством поединка сторон либо испытания раскаленным железом или кипятком? что в качестве обвиняемого в преступлении мог быть привлечен не только человек, но и животное и даже неодушевленный предмет? что земельные меры одного и того же наименования имели неодинаковую площадь, т.е. были практически несоизмеримы? что подобно этому и единица времени - час обладал неодинаковой протяженностью в разные времена года?» [Гуревич 1999: 27-29]. Затем положение о различии культурных менталитетов и их равном праве на существование вышло за пределы исторической науки. Идея толерантности, терпимости по отношению к инаковому активно провозглашалась представителями постмодернистской культуры. Неспособность к культурной рефлексии стала восприниматься как признак личностной неполноценности. В терминологию гуманитарных наук вошло понятие «культурная слепота» - предрасположенность к восприятию всего, происходящего в мире, с точки зрения ценностей и норм, принятых в собственной культуре; неспособность осознавать или чувствовать мнение, которое носители иных культур могут иметь о событиях или отношениях между людьми [Ребер 2003].

В филологии культурологическая тенденция изначально также была связана с ориентацией на изучение прошлого того или иного этноса, что нашло выражение в этнолингвистическом направлении [Толстой 1997]. Становление синхронического лингвокультурологического сравнения ознаменовалось эволюцией страноведения, т.е. науки о сугубо внешних различиях в жизни и коммуникативном поведении представителей языковых сообществ, в лингвострановедение, а затем в теорию межкультурной коммуникации, ставящую перед собой задачу выявить ментальную специфику, объективированную в общении и препятствующую взаимопониманию [Тер-Минасова 2000; Донец 2001; Леонтович 2002]. Происходит постепенное сближение дисциплин, занимающихся соотношениями «язык - культура» и «язык - сознание» (ср., например, выдвинутый Ю.А. Сорокиным постулат о взаимодополнительности культурологии и психолингвистики [Сорокин 1994: 3]). Именно человеческое сознание играет роль посредника между культурой и языком. Исследование взаимовлияния языка и культуры будет заведомо неполным без этого связующего их элемента. В сознание поступает культурная информация, в нем она фильтруется, перерабатывается, систематизируется. Сознание же отвечает за выбор языковых средств, эксплицирующих эту информацию в конкретной коммуникативной ситуации для реализации определенных коммуникативных целей. В лингвокультурологии эволюция исследовательской дихотомии «язык - культура» в трихотомию «язык - сознание - культура» выразилась в становлении такого исследовательского направления как лингвокультурная концептология [Степанов 1997; Карасик 2001, 2002; Красавский 2001; Воркачев 2003].

Термин «концепт», имеющий долгую историю, неоднократно подвергался переосмыслению. В научном дискурсе он утвердился в Средневековье в ходе спора об общих понятиях («универсалиях»). Концептуалисты - сторонники направления схоластической философии, основанного Петром Абеляром, - доказывали, что универсалии не существуют в виде физических явлений (как утверждали сторонники реализма), но и не являются только «сотрясениями воздуха» (как характеризовали их сторонники крайнего номинализма), а представляют собой продукт познавательной деятельности человека, т.е. концепт. Концепты в понимании Абеляра предстают как логико-лингвистические категории, образующие мост между миром мысли и миром бытия. При этом они не всегда имеют основание в реальной природе вещей, но могут являться искаженными образами действительности [Рассел 1993: 454-456; Реале, Антисери 1994: 109-114]. Таким образом, в центре внимания философа оказывалась не вещь, не слово как звучание голоса, а слово как значение. Как отмечает С.С. Неретина, Абеляр вовсе не отождествлял концепт с понятием, как это делалось в последующей логико-философской традиции [Неретина 1992: 143]. Для Абеляра концепт предельно субъективен, связан не с языковыми структурами, но с речью, ориентирован на адресата, формируется под влиянием не только логических процедур абстрагирования, но также чувственного опыта и воображения.

В дальнейшем термин концепт был востребован в основном в математической логике и логической семантике, где он отождествлялся с понятием, смыслом имени или интенсионалом [Фреге 1997; Черч 1960; Карнап 1959]. В рамках этих направлений концепт понимался как результат логических операций анализа, синтеза, сравнения, абстракции и обобщения, лишившись таким образом характеристик субъективности, диалогической ориентированности и неоднозначности. Крайним проявлением логистического понимания концепта стало толкование его как сущности более высокого уровня абстрактности, чем понятие, как результата не прагматических обобщений воспринимаемой действительности, но лишь научного исследования определенного материала [подобным образом концепт понимается, например, в Соломоник 1995: 246-247].

Термин «концепт» нашел также применение в психологии, в рамках которой концепты понимаются как естественные категории, обозначаемые словами обыденного языка. Существуют два основных подхода к определению содержания концепта в психологии: классический и релятивистский [см.: Richard, Richard 1992: 431-437; Дружинин et al. 2002: 132-133]. Классическая точка зрения близка логистическому пониманию концепта. Концепт определяется как некий класс явлений, объединенных общностью свойств. Все элементы, входящие в данный класс, эквивалентны, а смежные классы строго отделены друг от друга. Релятивистский подход утверждает невозможность применения формальных логических процедур при моделировании естественных категорий, поскольку последним свойственны неопределенность и неоднозначность. Для сторонников релятивистской точки зрения элементы концепта дифференцируются по степени репрезентативности: в пределах категории можно обнаружить более типичные (прототипичные) и менее типичные (маргинальные) члены. Именно релятивистская точка зрения оказалась востребованной в процессе формирования современной лингвистической концептологии.

Обширное метаязыковое исследование, посвященное функционированию термина «концепт» в различных языках и типах дискурса, осуществлено В.З. Демьянковым. Исследователь приходит к выводу о том, что при употреблении термина «концепт» в самых разнообразных узусах неизменной в его значении остается сема «незавершенность, зачаточность»: «…значение термина концепт содержит идею «зачаточной истины», заложенной в латинском conceptus «зачатый». Концепт - то, что, видимо, «зачато», но в действительности чего мы можем убедиться только в результате реконструирующей «майевтической» процедуры» [Демьянков 2001: 45]. Автор отмечает, что для научной и художественной литературы конца XX - начала XXI вв. характерна своеобразная мода на термин «концепт» Этому концептологическому «всплеску» сопутствует разграничение категорий «понятие» и «концепт». Противопоставление осуществляется по признаку «конструируемость / реконструируемость». Понятия - то, о чем люди договариваются. Понятия конструируются людьми для того, чтобы иметь общий язык при обсуждении проблем. Концепты же существуют помимо осознанной конвенциональности, их люди реконструируют с большей или меньшей степенью уверенности. Возрастающий интерес к категории «концепт» - это интерес к реконструкции тех сущностей, с которыми носители языка сталкиваются в обыденной жизни, не задумываясь над их «истинным» (априорным) смыслом [Демьянков 2001].

В ходе интенсивного развития концептологических исследований в лингвистике возникло множество частично пересекающихся и взаимодополняющих определений концепта. Концепт стал рассматриваться как «понятие практической (обыденной) философии» [Арутюнова 1993: 3], «сгусток культуры в сознании человека; то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека» [Степанов 1997: 40], «оперативная единица в мыслительных процессах» [Кубрякова 2004: 316], «спонтанно функционирующее в познавательной и коммуникативной деятельности индивида базовое перцептивно-когнитивно-аффективное образование динамического характера» [Залевская 2001: 39].

В современном лингвистическом концептуализме мы наблюдаем дифференциацию двух основных направлений - когнитивного (к нему можно отнести и психолингвистические работы, посвященные концептам) и лингвокультурологического. При этом представители обоих направлений единодушны в признании того факта, что данные подходы не являются взаимоисключающими, различия же связаны в основном с принципом отбора единиц исследования и методикой их описания [Кубрякова 2002: 13; Карасик 2002: 138-140; Воркачев 2003]. С.Г. Воркачев классифицирует концепт как «зонтиковый термин», покрывающий одновременно предметные области когнитивной психологии, когнитивной лингвистики и лингвокультурологии [Воркачев 2003: 6]. В.И. Карасик формулирует соотношение когнитивного и лингвокультурного концептов следующим образом: «концепт как ментальное образование в сознании индивида есть выход на концептосферу социума, т.е. в конечном счете на культуру, а концепт как единица культуры есть фиксация коллективного опыта, который становится достоянием индивида. Иначе говоря, эти подходы различаются векторами по отношению к индивиду: лингвокогнитивный концепт - это направление от индивидуального сознания к культуре, а лингвокультурный концепт - это направление от культуры к индивидуальному сознанию» [Карасик 2002: 139]. Наиболее принципиальные различия связаны с отношением концепта и языкового знака:

- для когнитивиста одному концепту соответствует одна языковая единица; для лингвокультуролога концепт обладает свойством полиапеллируемости, т. е. может и должен реализовываться при помощи целого ряда единиц языка и речи;

- для когнитивиста каждому слову соответствует свой концепт (в т. ч. служебным словам, например, концепт союза но и научным терминам, например, концепт биссектрисы); для лингвокультуролога именами концептов является ограниченное число культурнозначимых единиц (ограничение может производиться на различных основаниях, например, для С.Г. Воркачева концептами являются лишь абстрактные сущности [Воркачев 2003], для В.П. Нерознака - феномены, обозначаемые безэквивалентными лексемами [Нерознак 1997]).

Таким образом, характеризуя становление лингвокультурной концептологии как исследовательского направления, необходимо отметить следующее:

1. Предпосылками развития лингвокультурной концептологии стали такие факторы:

- смена лингвистического системоцентризма антропоцентризмом,

- связанная с этим экспансия междисциплинарности в лингвистике,

- общий «культурологический поворот» в методологии гуманитарных наук,

- торжество тезиса о не абсолютной константности ментальной природы человека во времени и пространстве.

2. В отличие от общей лингвокультурологии, объектом которой является дихотомия «язык - культура», исследовательское поле лингвокультурной концептологии формируется трихотомией «язык - сознание - культура».

3. Лингвокультурная концептология не является прямой преемницей какого-либо из хронологически предшествующих концептологических направлений, но аккумулирует и согласовывает между собой их основные положения.

4. Лингвокультурная концептология находится в отношениях взаимодополнительности с параллельно развивающейся когнитивной концептологией.

1.2 Базовые характеристики лингвокультурного концепта

Концепт - понятие широко эксплуатируемое в современной лингвистике. Известно, что приобретение термином статуса «модного» всегда вызывает некоторую расплывчатость его понимания и беспорядочность употребления, т.к. «модный» термин часто выполняет в научной работе не столько информативную, сколько парольную функцию. Нам представляются принципиально важными следующие характеристики лингвокультурных концептов:

1. Комплексность бытования. Лингвокультурный концепт - условная ментальная единица, направленная на комплексное изучение языка, сознания и культуры. Соотношение лингвокультурного концепта с тремя вышеуказанными сферами может быть сформулировано следующим образом:

1) сознание - область пребывания концепта (концепт лежит в сознании);

2) культура детерминирует концепт (т.е. концепт - ментальная проекция объективных элементов культуры);

3) язык и/или речь - сферы, в которых концепт опредмечивается (овеществляется).

Разумеется, эта схема относительна в силу:

1) сложности соотнесения феноменов «язык» и «культура»: язык является одновременно и частью культуры, и внешним для нее фактором (как отмечает В.Н. Топоров, с одной стороны, существует «язык как основа культуры, ее строительный материал, демиург существеннейших ее частей, предопределяющий некоторые важные параметры культуры, […] с другой стороны, императивы культуры, предписывающие языку специфические формы употребления, намечающие функциональные рамки, и - как результат - «культурный» слой языка как фиксация в нем отложений культуры, охватывающих в широкой перспективе весь язык» [цит. по: Гудков 2003: 17]);

2) наличия двусторонней связи между языком и сознанием (категории сознания реализуются в языковых категориях и одновременно детерминируются ими).

2. Ментальная природа. Лингвокультурный концепт отличается от других единиц, используемых в лингвокультурологии (науке о взаимосвязях языка и культуры), своей ментальной природой. Если предлагаемая Е.М. Верещагиным и В.Г. Костомаровым логоэпистема [Верещагин, Костомаров 1999] является, по сути, элементом значения слова и локализуется в языке, а введенная В.В. Воробьевым лингвокультурема [Воробьев 1997] определяется как единица межуровневая, т.е. не имеющая определенной локализации, то концепт находится в сознании. Именно в сознании осуществляется взаимодействие языка и культуры, поэтому любое лингвокультурологическое исследование есть одновременно и когнитивное исследование.

Сознание традиционно определяется в психологии как высшая форма отражения действительности в психике человека. С областью сознания связаны процессы человеческого восприятия, категоризации, архивизации и коммуникативной репрезентации. Концепт участвует в каждом из указанных процессов.

3. Ограниченность сознанием носителя. Лингвокультурный концепт существует в индивидуальном или коллективном сознании. Любые элементы, отсутствующие в сознании данного индивида/группы, в структуру концепта данного индивида/группы включаться не могут. В этом смысле выделяемые Ю.С. Степановым [1997: 41-42] слои концепта следует рассматривать как отдельные концепты различного объема, а не как компоненты единого концепта. Активный слой («основной актуальный признак, известный каждому носителю культуры и значимый для него») входит в общенациональный концепт, пассивные слои («дополнительные признаки, актуальные для отдельных групп носителей культуры») принадлежат концептосферам отдельных субкультур, внутренняя форма концепта («не осознаваемая в повседневной жизни, известная лишь специалистам, но определяющая внешнюю, знаковую форму выражения концептов») для большинства носителей культуры является не частью концепта, а одним из детерминирующих его культурных элементов.

Индивидуальные концепты богаче и разнообразнее, чем любые коллективные, от микрогрупповых до общечеловеческих, поскольку коллективное сознание и коллективный опыт есть не что иное, как условная производная от сознаний и опыта отдельных индивидов, входящих в коллектив. Производная эта образуется путем редукции всего уникального в персональном опыте и суммирования совпадений. В этом смысле, по справедливому замечанию А.А. Залевской [2001], коллективные концепты являются конструктами (также как, впрочем, коллективный язык и коллективная культура).

4. Ценностность. Из всех существующих подходов к определению культуры для лингвистического исследования наиболее удобен ценностный подход, восходящий к философам баденской школы В. Виндельбанду и Г. Риккерту. Согласно данному подходу, «во всех явлениях культуры мы всегда найдем воплощение какой-нибудь признанной человеком ценности, ради которой эти явления или созданы, или, если они уже существовали раньше, взлелеяны человеком; и наоборот, все, что возникло и выросло само по себе, может быть рассматриваемо вне всякого отношения к ценностям» [Риккерт 1995: 70].

Лингвокультурный концепт отличается от других ментальных единиц, используемых в различных областях науки (например, когнитивный концепт, фрейм, сценарий, скрипт, понятие, образ, архетип, гештальт, мнема, стереотип), акцентуацией ценностного элемента. Центром концепта всегда является ценность, поскольку концепт служит исследованию культуры, а в основе культуры лежит именно ценностный принцип [Карасик 1996]. Чистая когнитивистика может рассматривать потенциальные концепты (так, например, З.Д. Попова и И.А. Стернин пишут [1999: 26]: «в парадигме «специалист по исследованию животных» есть кролиководы, животноводы, овцеводы и др., но нет лексем для обозначения специалистов по разведению воробьев, носорогов, крыс и т.д., поскольку эти профессии не востребованы. Соответствующие концепты есть, но нет семем и лексем»). Для лингвокультурологии концепты «носороговод» и «крысовод» не существуют, но не потому, что для них нет языкового обозначения, а потому, что в сознании носителей языка нет ценностного отношения к подобным феноменам.

Ценности тесно связаны со способностью человека к созданию глобальных общественных идеалов. «Культура есть направленность, и направлена культура всегда на какой-то идеал, а именно на идеал, выходящий за рамки индивидуального, на идеал сообщества» [Хейзинга 1992: 259-260]. Ценности, а, следовательно, и включающие их в себя концепты, являются по сути отражением отдельных аспектов таких идеалов. Идеалы эти могут рефлектироваться широкими массами носителей данной культуры, но могут и не поддаваться рефлексии. Так, например, концепты `Третий Рим', `мировая революция', `рыночные отношения' отражают рефлектируемые идеалы, свойственные различным периодам отечественной истории. Концепты же `душа', `тоска' и `судьба', которые А.Вежбицкая считает наиболее полно отражающими особенности русского национального характера [Вежбицкая 1997б: 33], связаны с массово неосознаваемыми и эксплицитно невыраженными ценностными доминантами русской культуры. Б.Парыгин отмечает, что в существующей в обществе системе ценностей следует различать ценности санкционируемые и культивируемые официально, с помощью находящейся в распоряжении государства разветвленной системы средств, и ценности, которые функционируют лишь на уровне обыденного сознания [Парыгин 1971: 124]. Поскольку одним из фундаментальных свойств культуры является ее интегративность, реализующаяся в тенденции элементов культуры образовывать согласованное и неразрывно связанное целое [Мердок 1997: 54], то можно говорить о наличии системных связей между всеми эксплицитно или имплицитно, официально или неофициально функционирующими в данной культуре идеалами, а также и между выражающими их лингвокультурными концептами.

Акцентуация ценностной составляющей в структуре концепта сближает концепт с философской категорией ценности. Однако между философской и лингвистической репрезентацией ценностей есть ряд существенных различий. На наш взгляд, они заключаются в следующем:

- В философии (прежде всего неокантианской) ценности приписывается сверхэмпирический характер и отсутствие связи с творческими усилиями индивида. Так, В. Виндельбанд писал: «…индивид никогда не должен приписывать себе творческой силы в порождении предметов; там, где речь идет об истинных культурных ценностях, мы никогда не действуем как индивиды или даже как экземпляры нашего рода, но всегда как хранители и носители сверхэмпирических и потому предметно, на существе самих вещей основанных функций разума» [Виндельбанд 1995: 18]. Для лингвокультурологии ценность эмпирична, измеряема, изменчива во времени и специфична в коммуникативном пространстве. Каждый коммуникативный акт может быть рассмотрен как усилие индивида по сохранению или изменению той или иной ценности.

- За пределы философской теории ценности выносится праксиологическая категория полезности [см., например, Каган 1997: 76-83]. Для лингвокультурологии подобное размежевание не является значимым, поскольку языковые механизмы объективации аксиологических и праксиологических категорий тождественны.

- Философия в основном рассматривает позитивные ценности (ср., например, известную ценностную триаду «истина - добро - красота»). Для языка же, с его утилитарной направленностью, более актуальными оказываются ценности негативные. Это доказывается следующими закономерностями:

1) в рамках языковой синхронии - количественным доминированием в лексическом фонде языка отрицательно оценочных слов по сравнению со словами, несущими позитивную оценочность (подсчитано, что в словаре С.И. Ожегова из существительных, которые могут быть отнесены к человеку, на одно слово с позитивной оценочностью приходится двадцать слов с негативной [Стернин 2000: 5]);

2) в рамках языковой диахронии - более высокой частностью пейоративизации значения слова по сравнению с мелиорацией;

3) в рамках коммуникативного процесса - способностью большинства позитивно оценочных слов приобретать негативный смысл в составе стилистической фигуры иронии (у слов с негативным значением эта способность проявляется гораздо реже).

- Философа интересует сама ценность, а не ее понятийно-образное воплощение. Для лингвокультуролога значимы прежде всего механизмы этого воплощения. Поэтому в лингвокультурологии возникает потребность в более крупной исследовательской единице, в которую ценность включается в качестве одного из элементов. Такой единицей стал лингвокультурный концепт.

- Философская ценность синкретична. Лингвокультурная ценность разложима на два измеряемых аспекта: актуальность и оценочность. Рассмотрим эти аспекты подробнее.

Аспект оценочности находит выражение в наличии оценочной составляющей в денотате языковой единицы, являющейся именем концепта, в свойственных этой единице оценочных коннотациях, в сочетаемости этой единицы с оценочными эпитетами. Наличие оценочного аспекта проверяется методами компонентного и контекстуального анализа.

Аспект актуальности реализуется в численности языковых единиц, являющихся средствами апелляции к данному концепту, в частотности их употребления в реальной коммуникации, в числе отношений типа «стимул > реакция» и «реакция > стимул», в которые эти единицы вовлечены в ассоциативно-вербальной сети. Наличие аспекта актуальности проверяется методами количественного подсчета.

Рассмотрим пример функционирования аспектов оценочности и актуальности в составе лингвокультурного концепта: