Россия в ХХ веке

<Великий перелом>. Политика <сплошной коллективизации> проводилась в жизнь под дымовой завесой вывода, сделанного И В. Сталиным в статье <Год великого перелома> (ноябрь 1929 г.). В ней генсек во всеуслышание заявил, что партии якобы удалось добиться перелома в настроениях деревни и в колхозы добровольно пошли <крестьяне не отдельными группами, как это имело место раньше, а целыми селами, волостями, районами, даже округами>, в <колхозы пошел середняк>.

Сталинский вывод лег в основу принципиальных партийно-государственных решений. 5 января 1930 г. было принято постановление ЦК ВКП(б) <О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству>. В соответствии с этим постановлением страна разделялась на три группы районов с различными сроками завершения коллективизации для каждого из них (весна 1931 г., весна 1932 г. и 1933 г.); устанавливалось, что формой колхозного строительства должна стать сельскохозяйственная артель. В конце января - начале февраля 1930 г. были приняты два новых постановления, в которых провозглашалась <политика ликвидации кулачества как класса> с конфискацией имущества раскулаченных и последующей передачей его колхозам.

Власти с помощью войск ОГПУ в течение короткого времени (за полтора-два года) изъяли из деревни реально и потенциально опасные для себя слои населения. В их число попали прежде всего кулаки и зажиточные середняки, т. е. те крестьяне, которым было что терять от коллективизации и которые поэтому противодействовали (в различной форме, вплоть до борьбы с обрезами в руках, но стихийно и разрозненно) большевистскому наступлению на деревню.

Пик крестьянского сопротивления пришелся на первые месяцы 1930 г. (более 2 тыс. вооруженных наступлений), что побудило большевистских лидеров несколько сбавить темпы коллективизации. В марте 1930 г. И. В. Сталин опубликовал статью <Головокружение от успехов>, где осудил <перегибы> местного руководства и фарисейски подчеркивал необходимость соблюдения <принципа добровольности> вхождения крестьян в колхозы. Выждав тактическую паузу, энергично использованную Карательными органами, власти уже осенью 1930 г. Продолжили <колхозное строительство>.

Оставшиеся в родных местах крестьяне, опасаясь за свою судьбу, записывались в колхозы. 1 марта 1930 г. был утвержден Примерный устав сельскохозяйственной артели, а в феврале 1935 г. его новый вариант, уточненный и дополненный. Согласно ему, наряду с <обобществлением> основных средств производства, в единоличном пользовании колхозников сохранялись приусадебные земли, мелкий инвентарь, домашний скот, птица. От артели в первую очередь требовалось выполнение многочисленных обязательств перед государством (натурпоставки, госзакупки, оплата работ МТС, подоходный налог и т. д.), и лишь после этого остатки денежных средств и сельхозпродуктов могли быть распределены между ее членами по трудодням - норме учета индивидуального труда.

С января 1933 г. по ноябрь 1934 г. действовали политические отделы при МТС, во главе которых находилось около 25 тыс. направленных в село кадровых партработников (из них 10% имели дооктябрьский партийный стаж). На долю политотделов выпало завершение чистки деревни от <классово чуждых элементов>. Заодно они перетряхнули колхозное руководство, сняв с должности почти половину вызывавших подозрение в своей благонадежности председателей и завхозов артелей.

В целом трагическая эпопея по коллективизации крестьянства закончилась к середине 30-х гг.

Последствия разгрома векового хозяйственного уклада в деревне были крайне тяжелыми. Производительные силы сельского хозяйства оказались подорванными на многие годы: за 1929-1932 гг. поголовье крупного рогатого скота и лошадей сократилось на одну треть, свиней и овец - более чем в два раза. Голод, обрушившийся на ослабленную деревню в 1932-1933 гг., унес жизни свыше 5 млн человек. От голода, нехватки продовольствия и непосильного труда погибли и миллионы <раскулаченных>.

И все же большевистские руководители, исповедовавшие старо-давний принцип <цель оправдывает средства>, праздновали еще одну победу. При том, что численность крестьян сократилась на треть, а валовое производство зерна практически не увеличилось, его государственные заготовки в 1937 г. по сравнению с 1928 г. выросли почти в три раза. Была обретена независимость от импорта хлопка и ряда других важных сырьевых культур. С увеличением числа тракторов в МТС повысился и уровень механизации сельского труда. Отныне три четверти пахоты проводилось тракторами, половина уборки зерновых - комбайнами. В короткий срок аграрный сектор, где господствовала мелкотоварная, слабоуправляемая стихия, оказался во власти жесткой централизации, администрирования, приказа, превратился в органическую составную часть директивной экономики.

49. Общественно-политическая и культурная жизнь

* Удар по <спецам>. Весной 1928 г., в преддверии провозглашенного компартией <наступления социализма по всему фронту>, советские газеты опубликовали сообщение ОГПУ о раскрытии в Шахтинском районе Донбасса <вредительской организации> из местных инженеров и техников. В 1930 г. было объявлено о ликвидации общесоюзных <вредительских центров>: <Промышленной партии>, <Союзного бюро ЦК меньшевиков> и <Трудовой крестьянской партии>. В качестве их руководителей фигурировали видные ученые-экономисты и управленцы из числа старых специалистов (В. Г. Громан, Н. Д. Кондратьев, В. А. Ларичев, Л. К- Рамзин, Н. Н. Суханов, А. В. Чаянов, Л. Н. Юровский и др.).

В Москве прошли открытые судебные процессы над членами этих организаций. Подсудимые публично покаялись в своей деятельности по <развалу советской экономики> и <подготовке к свержению советской власти> при помощи зарубежных интервенционистских сил.

Все эти процессы на самом деле были грандиозной судебной фальсификацией, никаких <вредительских организаций> не существовало, а признания добивались под морально-психологическим и физическим давлением в тюрьмах ОГПУ.

Для чего же они понадобились властям? К концу 20-х гг. старая интеллигенция почти полностью рассталась с прежними <сменовеховскими> иллюзиями о возможности демократической эволюции советской власти. В этой среде теперь преобладали скептицизм и безразличие, совершенное отсутствие энтузиазма в отношении свертывания нэповских начал.

Лидер меньшевиков Ф. И. Дан, хорошо информированный о внутрироссийских делах, справедливо отметил в январе 1930 г.:

<Когда на пороге 1928 г. появились первые предвестники нового поворота от нэпа к <генеральной линии>, к политике, проводиои головокружительным темпом сверхиндустриализации и колективизации, эта <линия> слишком резко противоречила научным убеждениям и общей политически психологической установке интеллигенции, чтобы она могла добровольно ее проводить

В порядке приказа она могла проводить эту <линию> только с величайшим внутренним сопротивлением>. Последнее, заключал Дан, и есть <знаменитая вредительская работа>.

На это <внутреннее сопротивление> большевики, охваченные <лихорадкой буден>, ответили прямым запугиванием старой интеллигенции. Они стремились искоренить инакомыслие и фрондерские настроения в среде специалистов, окончательно подчинить их своей воле.

<Демонстрационный эффект> показательных процессов подкреплялся широкими репрессиями против интеллигенции, прежде всего технической и научной. Общее число служащих, взятых под бдительный контроль властей, составило за 1928-1932 гг. 1,2 млн человек, из них 138 тыс. были уволены, 23 тыс. лишены вдобавок гражданских прав, несколько тысяч арестованы за <антисоветскую деятельность>.

Помимо запугивания интеллигенции, устроители судебных спектаклей по <вредительским делам> преследовали и более масштабную цель: сгустить в стране атмосферу всеобщего недоверия и подозрительности, вселить в умы рядовых коммунистов и населения страны мысль о необходимости дальнейшего ужесточения политического режима перед лицом <угрозы классового врага>. Едва закончилось судебное разбирательство по <Шахтинскому делу>, как И. В. Сталин на июльском (1928 г.) пленуме ЦК ВКП(б) сформулировал свой печально известный тезис о том, что <по мере нашего продвижения вперед сопротивление капиталистических элементов будет возрастать, классовая борьба будет обостряться>.

Новый виток внутрипартийной борьбы. В партии, однако, сталинский тезис не нашел той поддержки, на которую рассчитывал генсек. Чрезмерно высокая социальная цена форсированной индустриализации и коллективизации, быстрое свертывание остатков внутрипартийной демократии, засилье в высших эшелонах власти сталинских выдвиженцев породили недовольство в среде старой большевистской гвардии, еще удерживавшей свои позиции. Из нее выдвинулись люди, предпринявшие ряд попыток остановить дальнейшую эскалацию насилия в обществе и концентрацию власти в руках генсека.

В основном эти попытки были связаны с именами представителей среднего поколения партийной гвардии. В начале 30-х гг. возникает ряд антисталинских группировок, возглавляемых председателем Совнаркома РСФСР С. И. Сырцовым и секретарем Закавказского крайкома ВКП(б) В. В. Ломинадзе (1930 г.), бывшими ответственными работниками Московской парторганизации М. Н. Рютиным и П. А. Галкиным (1932 г.), наркомами В. Н. Толмачевым и А. П. Смирновым (1933 г.). Они в отличие от Н. И. Бухарина, А. И. Рыкова и М П. Томского решили вырваться из узких, удушающих рамок верхушечной борьбы, отбросить общие рассуждения об отсутствии коллективного руководства в ВКП(б) и прямо поставить перед ЦК вопрос о замене И. В. Сталина на посту генсека. Однако это запоздалое намерение не удалось довести до конца ни одной из указанных группировок.

Сорвалась и попытка М. Н. Рютина и его единомышленников обратиться со своей оценкой ситуации в партии и стране не только к членам ЦК, но и непосредственно к партийным массам. В 1932 г. Рютин подготовил специальный манифест <Ко всем членам ВКП(б)>, где, в частности, писал: <Сталин за последние пять лет отсек и устранил от руководства все самые лучшие, подлинно большевистские кадры, установил в ВКП(б) и всей стране свою личную диктатуру... Сталин и его клика губят дело коммунизма, и с руководством Сталина должно быть покончено как можно скорее>.

Рютинский манифест нашел отклик среди части делегатов XVII съезда ВКП(б), собравшегося в январе 1934 г. Примерно пятая часть его делегатов с правом решающего голоса фактически солидаризировалась с итоговым выводом манифеста, проголосовав против вхождения И. В. Сталина в новый состав ЦК.

Следует подчеркнуть, что даже экстремистское крыло антисталинской оппозиции в рядах ВКП(б) не посягало на основополагающие принципы политики собственной партии, критикуя лишь тактику ее проведения, а под флагом защиты <диктатуры пролетариата> (которой в действительности никогда не было) и ленинизма требовало лишь одного: смещения И. В. Сталина и возвращения к власти <подлинно большевистских кадров>, т. е. старой партийной гвардии. Но и эти ограниченные требования представляли несомненную опасность для руководящей группы ЦК, ибо могли сыграть роль своего рода детонатора, приведя в движение механизм консолидации недовольных сталинским руководством элементов в партии, а главное - антибольшевистских сил в обществе. Поэтому ответные действия Сталина и его окружения были весьма решительны.

С 1929 по 1936 г. в ВКП(б) прошла серия генеральных чисток. В результате из партийных рядов были удалены все те, кто вызывал у руководства сомнения с точки зрения своей <надежности> и <устойчивости> (около 40% всех коммунистов).

Одновременно широко практиковалась дискредитация и, как следствие, выключение из активной партийно-политической работы наиболее заметных противников сталинского курса путем вешивания на них ярлыка руководителей <подпольных антипартийных групп>.

Тайна этого политического преступления не разгадана до сих пор. Но то, что оно развязало руки И. В. Сталину для физического устранения мешавших ему людей, прежде всего из рядов большевистской гвардии,- бесспорный исторический факт.

Уже в самый день убийства Кирова было принято постановление Президиума ЦИК СССР. Следственным властям предписывалось вести дела обвиняемых в подготовке <террористических актов> ускоренным порядком (через военные трибуналы) и приговоры приводить в исполнение немедленно.

Аресты <врагов народа> в течение 1935-1936 гг. нарастали в геометрической прогрессии, достигли апогея в 1937 г. и постепенно затихли (не прекратившись, однако, вовсе) в 1939 г. За эти годы было репрессировано 1108 из 1961 делегата XVII съезда ВКП (б), около 40 тыс. из 80 тыс. офицеров, в том числе подавляющее большинство высшего командного состава РККА. Огромный урон понесли научная, техническая и художественная интеллигенция, а также духовенство (начиная с 1930 г. было закрыто 90% церквей). Общее число репрессированных достигло двух миллионов человек.

В западной исторической литературе события тех лет в нашей стране часто называют <большим террором>, иногда - <великим безумием>, т. е. акцией, не имевшей рационального объяснения. Последняя оценка на основании ныне известных фактов может быть смело отброшена.

В СССР <жертвами теперь являются те, кого мы и сами без колебаний повесили бы>,- заметил в июне 1937 г. Генерал А. А. Лампе, один из близких сподвижников в годы эмиграции П. Н. Врангеля. <Поговорим о Сталине и его деяниях,- продолжал свою мысль генерал.- Я не согласен (с мнением), что, де, мол, протянули они 20 лет, протянут и еще 20. Думаю, что не протянут. Да и надо отметить то, что 20 лет они жили и своих не угробливали, а на вторые 20 лет именно с этого-то и начали.

А взаимные угробливания и казни в своей среде есть нормальный конец всякой революции... Пусть Сталин проведет черную работу как можно дальше>.

Надежды белого генерала на то, что массовые репрессии положат <конец революции> и всевластию большевиков, не оправдались. В остальном он был прав: в ненавистном ему Советском Союзе действительно происходило физическое устранение <своих>, т. е. преданных идеалам компартии людей, отказавшихся признать правоту сталинских методов строительства социализма или просто сомневавшихся в них. Таких людей было особенно много среди старой большевистской гвардии, и она практически полностью сгорела в огне государственного террора. Но <своими>, т. е. коммунистами, дело далеко не ограничивалось. Посредством террора из общественно-политической и культурной жизни страны устранялась лучшая, свободомыслящая часть нации, способная критически оценивать действительность и происходящие в ней процессы и потому уже одним фактом своего существования представлявшая основное препятствие на пути окончательного утверждения личной власти И. В. Сталина (показательно, что среди репрессированных доля лиц с высшим образованием почти втрое превышала общесоюзный уровень).

Попутно решались и другие задачи. В стремлении сгладить общественную напряженность и раздражение, противоречие между радужными обещаниями и суровой реальностью власти охотно делали из арестованных руководителей разного ранга своего рода <козлов отпущения>. Постоянные трудности на производстве и в быту, все беды и неудачи списывались на их козни как врагов народа, предателей, изменивших идеалам социализма. Серьезно ослаблялись и сепаратистские настроения в союзных республиках, носителями которых была национальная интеллигенция, сформированная уже в годы советской власти.

В ходе <чисток> она понесла ощутимый урон, главным образом в своей научно-гуманитарной и художественно-творческой части.

Для осуществления столь беспрецедентных репрессий было явно недостаточно первого импульса к массовым арестам - убийства С. М. Кирова. Отсюда постановка ряда новых судебных политических спектаклей, на сей раз над видными деятелями партии и государства, неугодными И. В. Сталину (процессы над Г. Е. Зиновьевым, Л. Б. Каменевым и др. в августе 1936 г.; над Г. Л. Пятаковым, К. Б. Радеком и др. в январе 1937 г.; над маршалом М. Н. Тухачевским и др. в июне 1937 г.; над Н. И. Бухариным, А. И. Рыковым и др. в марте 1938 г.). Эти показательные судебные процессы призваны были <идейно-политически> оформить набиравшую силу репрессивную волну, вооружить организаторов террора надлежащими лозунгами и обеспечить тем самым необходимую масштабность и направленность арестов в партии, армии и обществе.

Завершение культурной революции. В сфере культуры определяющей тенденцией с начала 30-х гг. стала проводимая властями политика жесткой регламентации и усиления государстнного надзора. Была окончательно сломлена автономия АкаМии наук СССР, напрямую подчиненной Совнаркому. Постановлением ЦК ВКП (б) от 23 апреля 1932 г. <О перестройке тературно-художественных организаций> ликвидировались огочисленные группы и объединения мастеров литературы и искусства, а их место заняли централизованные, удобные и подконтрольные правительству <творческие союзы> интеллигенции:

Союз композиторов и Союз архитекторов (1932 г.), Союз писателей (1934 г.), Союз художников (в 1932 г.- на республиканском уровне, во всесоюзном масштабе оформлен в 1957 г.). Господствующим творческим направлением был провозглашен <социалистический реализм>, требовавший от авторов произведений литературы и искусства не просто описания <объективной реальности>, но и <изображения в ее революционном развитии>, служения задачам <идейной переделки и воспитания трудящихся людей в духе социализма>.

Утверждение жестких канонов художественного творчества и авторитарно-начальственный стиль руководства углубили внутреннюю противоречивость развития культуры, характерную для всего советского периода.

В стране огромными тиражами публиковались книги А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Л. Н. Толстого, И. Гете, У. Шекспира, открывались дворцы культуры, клубы, библиотеки, музеи, театры. Жадно тянувшееся к культуре общество получало новые произведения А. М. Горького, М. А. Шолохова, А. П. Гайдара, А. Н. Толстого, Б. Л. Пастернака, других советских прозаиков и поэтов, спектакли К. С. Станиславского, В. И. Немировича-Данченко, В. Э. Мейерхольда, А. Я. Таирова, Н. П. Акимова, первые звуковые фильмы (<Путевка в жизнь> режиссера Н. В. Экка, <Семеро смелых> С. А. Герасимова, <Чапаев> С. и Г. Васильевых, <Мы из Кронштадта> Е. А. Дзигана и др.), музыку С. С. Прокофьева и Д. Д. Шостаковича, картины и скульптуры В. И. Мухиной, А. А. Пластова, И. Д. Шадра, М. В. Грекова, архитектурные сооружения В. и Л. Весниных, А. В. Щусева.

Но одновременно вычеркивались целые историко-культурные пласты, не вписывавшиеся в схемы партийных идеологов. Практически недоступным стало русское искусство начала века и творчество модернистов 20-х гг. Изымались из библиотек книги русских философов-идеалистов, невинно репрессированных литераторов, писателей-эмигрантов. Подвергалось гонениям и замалчивалось творчество М. А. Булгакова, С. А. Есенина, А П. Платонова, О. Э. Мандельштама, живопись П. Д. Корина, К. С. Малевича, П. Н. Филонова. Разрушались памятники церковной и светской архитектуры: только в Москве в 30-е гг. были уничтожены Сухарева башня, храм Христа Спасителя, возведенный на народные пожертвования в честь победы над Наполеоном, Красные и Триумфальные ворота, Чудов и Воскресенский монастыри в Кремле и множество других памятников, созданных талантом и трудом народа.

Среди гуманитарных наук особым вниманием властей пользовалась история. Она была коренным образом переработана и превращена, по выражению И. В. Сталина, в <грозное оружие в борьбе за социализм>.

В 1938 г. вышел в свет <Краткий курс истории ВКП(б)>, ставший нормативной книгой для сети политпросвещения, школ и вузов. Он давал далекую от истины сталинскую версию прошлого большевистской партии. В угоду политической конъюнктуре была переосмыслена и история Российского государства. Если до революции оно рассматривалось большевиками как <тюрьма народов>, то теперь, напротив, всячески подчеркивались его мощь и прогрессивность присоединения к нему различных наций и народностей. Советское многонациональное государство представало теперь в качестве преемника цивилизаторской роли дореволюционной России.

Свободнее развивались естественные и технические науки.

В те годы заметные успехи были достигнуты в области ядерной физики и электроники (Н. Н. Семенов, Д. В. Скобельцын, П. Л. Капица, А. Ф. Иоффе и др.), математики (И. М. Виноградов, М. В. Келдыш, М. А. Лаврентьев, С. Л. Соболев), физиологии (школа академика И. П. Павлова), биологии (Д. Н. Прянишников, Н. И. Вавилов), теории космических исследований и ракетной техники (К. Э. Циолковский, Ю. В. Кондратюк, ф- А. Цандлер). В 1933-1936 гг. в небо взвились первые советкие ракеты. Мировую известность получили исследования дрейфующей станции <Северный полюс-1>, возглавляемой И. Д. Папаниным, беспосадочные рекордные перелеты В. А. Чкалова, в- К. Коккинаки, М. М. Громова, В. С. Гризодубовой.

Впрочем, приоритетным для советского руководства было не олько накопление фундаментальных знаний или организация растанных на внешний эффект исследовательских предприятий, сколько прогресс в прикладных науках, способных обеспечить техническое перевооружение промышленности.

Бесспорным достижением отечественных ученых стало проектирование мощных гидротурбин и угольных комбайнов, открытие промышленных методов получения синтетического каучука, аммиака метанола, высокооктанового топлива, искусственных удобрений

Впервые в мировой науке и практике проводились опыты по гидравлической добыче угля наземным способом и его газификации.

Огромные средства государство вкладывало в создание различных конструкторских бюро, где велась разработка новых образцов боевой техники: танков (Ж. Я. Котин, М. И. Кошкин, А. А. Морозов), самолетов (А. И. Туполев, С. В. Илюшин, Н. Н. Поликарпов, А. С. Яковлев), артиллерийских орудий и минометов (В. Г. Грабин, И. И. Иванов, Ф. Ф. Петров), автоматического оружия (В. А. Дегтярев, Ф. В. Токарев).

Подлинный бум переживала в 30-е гг. высшая школа. Государство, испытывая острую нужду в квалифицированных кадрах, открыло сотни новых вузов, преимущественно инженерно-технических, где обучалось в шесть раз больше студентов, чем в царской России. В составе студентов доля выходцев из рабочих достигала 52%, крестьян - почти 17%. Специалисты советской формации, на ускоренную подготовку которых расходовалось в три-четыре раза меньше средств по сравнению с дореволюционным временем (за счет снижения срока и качества обучения, преобладания вечерних и заочных форм и т. д.), широким потоком вливались в ряды интеллигенции. К концу 30-х гг. новые пополнения достигли 90% от общей численности этого социального слоя.

Серьезные изменения происходили и в средней школе.

В 1930 г. в стране было введено всеобщее начальное образование, а в городах - обязательное семилетнее. Через два года в школах училось 98% детей в возрасте 8-11 лет. Декретом СНК и ЦК ВКП(б) от 15 мая 1934 г. была изменена структура единой общеобразовательной школы. Упраздняются две ступени и вводятся: начальная школа - с I по IV класс, неполная средняя - с I по VII класс и средняя - с I по X класс. Постепенно свертывалось неумеренное экспериментирование в области методов обучения (отмена уроков, бригадный способ проверки знаний и др-)С 1934 г. было восстановлено преподавание всемирной и русской истории, правда, в ее марксистско-большевистском толковании, введены стабильные учебники по всем школьным предметам, строгое расписание занятий, правила внутреннего распорядка.

Наконец, в 30-е гг. решительным приступом была в основном преодолена неграмотность, остававшаяся уделом еще многих миллионов людей. Большую роль сыграл здесь начатый в "28 г по инициативе комсомола всесоюзный культурный поход девизом <Грамотный, обучи неграмотного>. В нем участвовало свыше 1200 тыс. врачей, инженеров, студентов, школьников, домохозяек. Перепись населения в 1939 г. подвела итоги: число грамотных среди населения старше 9 лет достигло 81,2%. Правда, сохранились довольно резкие различия в уровне грамотности между старшими и младшими поколениями. Среди лиц старше 50 лет количество умевших читать и писать составляло только 41%.

Невысокими оставались и качественные показатели уровня образованности общества: среднее образование имело 7,8% населения, а высшее - 0,6%. Однако в этой области советское общество ожидал в близком будущем серьезный сдвиг, ибо СССР вышел на первое место в мире по числу учащихся и студентов.

Тогда же завершилась и выработка письменности для национальных меньшинств, никогда не знавших ее. За 20-30-е гг. ее обрело около 40 народностей Севера и других регионов.

русский революция война республика

50. <Страна победившего социализма>: экономика, социальная структура, политическая система

Мифы Конституции СССР и реальность. В декабре 1936 г. была принята новая Конституция СССР, тут же объявленная официальной пропагандой <Конституцией победившего социализма>.

Политической основой СССР провозглашались Советы депуатов трудящихся, экономической - социалистическая собственность на средства производства. При этом допускалось <мелкое частное хозяйство единоличных крестьян и кустарей, основанное а личном труде и исключающее эксплуатацию чужого труда>.

Как и в прежних советских конституциях, декларировалась свобода совести, слова, печати, собраний и митингов, объединения в союзы. Были добавлены советским гражданам и новые права' на труд, отдых, <всеобщеобязательное> неполное среднее образование, <неприкосновенность личности и жилья>. Некоторые изменения были внесены в систему государственной власти. Ее высшим органом объявлялся Верховный Совет, состоявший из двух палат: Совета Союза и Совета Национальностей, а в период между его сессиями - Президиум Верховного Совета. Изменения коснулись избирательной системы: выборы стали всеобщими, равными и прямыми при тайном голосовании. Красной нитью через весь текст Конституции проходил тезис: <Союз Советских Социалистических Республик есть социалистическое государство рабочих и крестьян>.

Что же на деле представляла собой <страна победившего социализма>? Сложившаяся к тому времени экономика ныне определяется как директивная. Она характеризовалась:

- фактически полным огосударствлением средств производства, хотя формально-юридически устанавливалось наличие двух форм социалистической собственности: государственной и групповой (кооперативно-колхозной);

- свернутостью товарно-денежных отношений (но не их полным отсутствием в соответствии с социалистическим идеалом), деформированностью объективного закона стоимости (цены определялись в кабинетах чиновников, а не на основе рыночного спроса и предложения);

- предельно жестким централизмом в управлении при минимальной хозяйственной самостоятельности на местах (в республиках и областях); административно-командным распределением ресурсов и готовой продукции из централизованных фондов.

Для советской модели директивной экономики было характерно существование так называемой <подсистемы страха> - мощных рычагов внеэкономического принуждения. В августе 1932 г. ЦИК СССР одобрил закон <Об укреплении социалистической собственности>. Согласно ему, граждане, начиная с 12-летнего возраста, например, подбирающие колоски на колхозном поле, объявлялись <врагами народа> и могли получить срок не менее 10 лет. На рубеже 1932-1933 гг. вводится паспортный режим, отделявший административной стеной деревню от города, ибо паспорта выдавались лишь горожанам. Крестьяне, таким образом, были лишены права свободного перемещения по стране и фактически прикреплялись к земле, к своим колхозам.

К концу 30-х гг. директивная экономика все отчетливее приобретает <лагерный> облик. В результате массовых репрессий значительная часть населения страны переместилась за колючую проволоку. По разным данным, через ГУЛАГ с конца 20-х гг. до 1953 г. прошло от 17 до 40 млн человек, причем около 3 млн человек находились в местах лишения свободы одновременно. Лагеря и колонии давали около половины добываемого в СССР золота и хромоникелевой руды, не менее трети платины и древесины. Заключенные производили примерно пятую часть общего объема капитальных работ. Их усилиями строились целые города (Магадан, Ангарск, Норильск, Тайшет), каналы (Беломорско-Балтийский, Москва - Волга), железные дороги (Тайшет - Лена, БАМ - Тында, Комсомольск-на-Амуре - Советская Гавань, Известковая - Ургал).

Социально-классовую структуру общества, насчитывавшего к 1939 г. около 170 млн человек, составляли три основных элемента: рабочий класс - его численность увеличилась за 1929-1937 гг. почти втрое, главным образом за счет выходцев из деревни, и вместе с членами семей составляла 33,7% всего населения (в национальных районах рост его рядов был еще более значителен: в Казахстане - в 18 раз, в Киргизии - в 27 раз); класс колхозного крестьянства и кооперированных кустарей (47,2%); социальная группа служащих и интеллигенции (16,5%). Сохранялся также и небольшой слой крестьян-единоличников и некооперированных кустарей (2,6%).

Современные обществоведы в группе служащих и интеллигенции выделяют еще один социальный слой (некоторые даже определяют его как класс) - номенклатуру. В нее входили ответственные работники партийно-государственного аппарата разного уровня и массовых общественных организаций, вершившие все дела в СССР от имени народа, отчужденного на практике от власти и собственности.

В первое десятилетие советской власти ядро управленцев составляла старая большевистская гвардия. К концу 20-х гг., как уже говорилось, ее позиции были серьезно потеснены молодыми выдвиженцами И. В. Сталина. После <большого террора> 1935-1938 гг. они целиком заполняют номенклатуру.

Сущность политической системы в СССР определял режим личной власти И. В. Сталина, заменившей коллективную диктатуру старой большевистской гвардии ленинского периода.

За фасадом чисто декоративной официальной власти (Советов всех уровней - от Верховного Совета до районного и сельского) скрывалась истинная несущая конструкция режима лич Диктатуры. Ее образовывали две пронизывающие страну системы: партийных органов и органов госбезопасности.

Вся номенклатура, в том числе ее ядро - партократия, жила под перманентным страхом репрессий; ее ряды периодически <перетряхивались>, что исключало саму возможность консолидации нового привилегированного слоя управленцев на антисталинской основе и превращало их в простых проводников воли партийно-государственной верхушки во главе с И. В. Сталиным.

Каждый член советского общества был вовлечен в иерархическую систему идеологизированных организаций: избранные, самые надежные. с точки зрения властей,- в партию (свыше 2 млн человек) и Советы (3,6 млн депутатов и активистов), <сознательная> молодежь - в комсомол (9 млн человек), дети - в пионерские дружины, рабочие и служащие - в профсоюзы (27 млн человек), литературная и художественная интеллигенция - в <творческие> союзы. Все они служили как бы <приводными ремнями> от партийно-государственного руководства к массам, конденсировали социально-политическую энергию народа, не при отсутствии гражданских свобод какого-либо иного легального выхода, и направляли ее на решение <очередных задач советской власти>.

Социализм - так как произошли обобществление производства, ликвидация частной собственности и базировавшихся на ней общественных классов. Государственный - так как обобществление было не реальным, а иллюзорным: функции по распоряжению собственностью и политическая власть осуществлялись партийно-государственным аппаратом, номенклатурой и в определяющей степени ее вождем. При этом <государственный социализм> в СССР приобрел отчетливо выраженный тоталитарный характер. Помимо отмеченного выше полного (тотального) контроля государства над экономикой, присутствовали и другие <родовые> признаки тоталитаризма: огосударствление политической системы, включая общественные организации, всепроникающий идеологический контроль в условиях монополии властей на средства массовой информации, фактическая ликвидация конституционных прав и свобод, репрессии в отношении оппозиции и инакомыслящих вообще.

Правы и те, кто рассматривает советскую модель <реального социализма> как результат не сталинской деформации и отхода с пути, предначертанного основоположниками марксизма, а последовательной реализации их идей о краеугольных камнях нового общественного устройства: бестоварной экономике, политической диктатуре одного класса, господстве одной, коммунистической идеологии. Исторический опыт убедительно доказал, что практическое осуществление этих идей - повсеместно, а не только в России с ее резкими контрастами в экономике и культурной отсталостью - приводило в итоге к большему или меньшему отчуждению народа от власти и собственности, к созданию государства тоталитарного типа.

51. На главном направлении: СССР и Германия в 30-е гг.

На рубеже 20 - 30-х гг. для советской внешней политики по-прежнему была характерна известная нам двойственность По линии официальной дипломатии достигаются новые успехи Так, удалось установить дипломатические отношения с Англией (октябрь 1929 г.) и Китаем (декабрь 1932 г.), демонстративно разорванные ранее по инициативе руководства этих стран.

В 1932 г. СССР заключил новую серию договоров о ненападении: с Финляндией, Эстонией, Польшей и Францией. В том же году советские представители на международной конференции в Женеве вновь выступили с предложением о всеобщем и полном разоружении.

Что касается действий по коминтерновской линии, то следующие здесь один за другим провалы не помешали И. В. Сталину сделать в конце 20-х гг. вывод, что <Европа явным образом вступает в полосу нового революционного подъема>. И хотя это заключение противоречило реальности, Исполком Коммунистического Интернационала официально закрепил его в своих документах, тем самым ориентируя компартии на подготовку к <решающим боям пролетариата>. В директивах Коминтерна настойчиво звучал призыв <направить основной удар против социал-демократии> как <активного фактора и проводника фашизации> буржуазных государств, изолировать ее от рабочих масс и утвердить там безраздельное влияние коммунистов. Верхушка социал-демократии Западной Европы, в свою очередь, отнюдь не предпринимала шагов, способных снизить накал взаимных упреков, наладить совместные действия с компартиями.

За всем этим явственно просматривалась трагическая недооценка угрозы со стороны быстро растущих ударных сил империалистической реакции - фашизма.

Обострение международной ситуации. Германские фашисты, используя глубокий раскол рабочего класса, недовольство народных масс в условиях мирового экономического кризиса 1929-1933 гг., помощь влиятельных антикоммунистических сил внутри страны и за ее пределами, уверенно продвигались к власти.

Что предлагали фашисты, называвшие себя немецкой национал-социалистической рабочей партией? Они утверждали, что бедственное положение населения Германии вызвано Версальским договором 1919 г., заявляли о решимости, встав во главе правительства, немедленно упразднить этот договор и все ограничения, касающиеся вооружений. Они требовали возвратить Германии территории, потерянные в результате мировой войны 1914-1918 гг., и призывали завладеть новыми землями, необходимыми <германской расе> в качестве <жизненного пространства>. Фашисты доказывали, что возрожденная сильная Германия (<третий рейх>) призвана господствовать над ими народами, разжигали шовинизм и антисемитизм. Они обеали безработным работу и увеличение пособий, рабочим высокую зарплату и улучшение условий труда, крестьянам ликвидацию арендых платежей и долгов, мелким торговцам и ремесленникам снижение налогов и введение дешевого кредита, принудительно уволенным в запас офицерам создание новой армии и осуществление идей реванша.

Миллионы немцев поддались демагогии фашистов и пошли за их лозунгами. Рост влияния нацистской партии легко проследить по результатам выборов в рейхстаг (парламент). В 1928 г. за нее голосовало 800 тыс., в 1930 г.- 6,4 млн, а в ноябре 1932 г.- 11,7 млн избирателей (социал-демократы получили 7,2 млн голосов, коммунисты - 5,9 млн). Спустя два месяца, в январе 1933 г., президент Германии П. Гинденбург назначил главой правительства (рейхсканцлером) нацистского фюрера А. Гитлера.

Фашисты тотчас приступили к реализации своих программ вооружения страны и ликвидации буржуазно-демократических свобод. Коммунистическая и социал-демократическая партии, профсоюзы были запрещены, а их активисты брошены в концлагеря. Затем нацисты добились <самороспуска> всех остальных партий, кроме собственной.

Внешняя политика гитлеровского правительства подчинялась одной цели - подготовке к развязыванию агрессивных войн для завоевания господства над всем миром. При этом оно активно разыгрывало карту антисоветизма, укрепившегося в воззрениях лидеров европейских буржуазных демократий. Фашистские руководители и дипломаты уверяли, будто Германия вооружается только ради собственной безопасности и ограждения других государств от <угрозы большевизма>. Гитлер публично заявлял, что единственное его желание - препятствовать <продвижению России на Запад>, что он <за солидарность стран Европы, но она не должна идти дальше польско-советской границы>, ибо <как можно связывать себя с Советской Россией, проповедующей мировую революцию>. Своим же приближенным он говорил прямо противоположное: <Мне придется играть в мяч с капитализмом и сдерживать версальские державы при помощи призрака большевизма, заставляя их верить, что Германия - последний оплот против красного потопа. Для нас это единственный способ пережить критический период, разделаться с Версалем и снова вооружиться>.

Антикоммунистическая пропаганда убедила европейских политиков в приемлемости диктатуры Гитлера и в том, что Германии- оплоту против большевизма - следует разрешить наращивать свою мощь.

В сердце Европы возник очаг военной напряженности. Другой очаг к тому времени уже тлел на Дальнем Востоке: с 1931 г Япония вела захватническую войну против Китая.

К середине 30-х гг. во внешней политике СССР основное место занимает проблема отношений с агрессивными фашистскими государствами (Германией и Италией) и милитаристской Японией.

Двойная дипломатия Сталина. Первый сигнал осторожной смены курса в советско-германских отношениях последовал в июне 1933 г., когда Москва заявила Берлину, что продолжавшееся десять с лишним лет военное сотрудничество двух стран с сентября будет прекращено.

В декабре 1933 г. нарком иностранных дел М. М. Литвинов огласил сформулированные ЦК ВКП (б) новые цели советской дипломатии. Суть их сводилась к следующему:

- осторожные, взвешенные действия по отношению к Германии и Японии, без острой реакции на их отчетливо выраженную антисоветскую направленность внешней политики. Для Советского Союза 1933 г., надломленного страшным голодом, пассивным сопротивлением десятков миллионов потенциальных призывников-крестьян, чистками партии, перспектива оказаться втянутым в войну означала бы, как дал понять Литвинов, подлинную катастрофу;

- участие в создании системы коллективной безопасности через заключение серии специальных межгосударственных договоров. Они должны были гарантировать нерушимость границ и содержать обязательства по совместному отпору агрессору.

Для пропаганды идеи коллективной безопасности активно использовалась трибуна авторитетной международной организации - Лиги Наций, куда СССР вступил в 1934 г. В следующем году Советский Союз подписал договоры с Францией и Чехословакией, предусматривавшие помощь, в том числе и ограниченную военную, в случае нападения агрессора. Москва осудила фашистскую Италию, начавшую в 1935 г. захватническую войну в Абиссинии (современная Эфиопия), оказала массированную поддержку - кредитами, боевой техникой, военными советниками и добровольцами - Китаю и антифашистским силам Испании, боровшимся в 1936-1938 гг. с армией мятежного генерала Ф. Франко.

Эти факты хорошо известны. Но вплоть до последнего времени мы практически ничего не знали о второй, закулисной стороне внешней политики Москвы. В отличие от 20-х - начала 30-х гг. эта линия проводилась не через Коминтерн (он, провозгласив себя с 1935 г. сторонником широких антифашистских фронтов с участием социал-демократии, заметно ослабил революционно-подрывную деятельность в европейских странах), а через доверенных лиц И. В. Сталина - сотрудников советских учреждений за рубежом. Она выходила за рамки официально провозглашенной <взвешенности> в отношениях с Германией и обследовала цель добиться - на случай непреодолимых труднотей по формированию коллективной безопасности - определенных политических соглашений с нацистской Германией с тем, чтобы локализовать ее агрессивные устремления в рамках капиталистической системы, отвести огонь разгоравшейся войны от границ СССР.

Еще более энергично использовали средства тайной дипломатии в отношениях с Германией западные демократии, прежде всего Англия. Цель у них была прямо противоположной - направить гитлеровскую военную машину на Восток. Вскоре этой задаче подчиняется и официальная дипломатия Англии и Франции. <Нам всем известно желание Германии двинуться на Восток>-заявил в 1936 г. английский премьер-министр С. Болдуин._ Если бы в Европе дошло до драки, то я хотел бы, чтобы это была драка между большевиками и нацистами>.

Западные демократии откровенно вступили на путь умиротворения фашистской Германии, ограничиваясь лишь формальными протестами всякий раз, когда Гитлер дела'л очередной шаг по наращиванию военной мощи <третьего рейха> и его агрессивных устремлений (отказ от уплаты репараций по условиям Версальского договора, запрещенное им же производство самолетов, танков и другой боевой техники, расторжение Локарнских соглашений, присоединение Саарской промышленной области и демилитаризованной Рейнской зоны, аннексия в марте 1938 г. Австрии).

Венцом гибельной политики умиротворения стал мюнхенский сговор Англии, Франции, Германии и Италии, направленный на расчленение Чехословакии. В сентябре 1938 г. Германия получила Судетскую область, где располагалась половина тяжелой промышленности Чехословакии. В марте 1939 г. это государство вообще перестало существовать: Чехия целиком отошла Германии, а Словакия, сохранившая внешние атрибуты суверенности, была превращена в бесправную марионетку Берлина.

Пакт о ненападении 1939 г. На рубеже 1938-1939 гг. Берлин определил направление дальнейшей экспансии. Планировалось захватить Польшу, а затем, накопив необходимые силы и укрепив тылы, выступить против Франции и Англии. В отношении же ^ССР нацисты взяли курс на <инсценировку нового рапалльского этапа>. Такими словами охарактеризовал этот курс сам Гитлер, имея в виду свое намерение превратить СССР во временного <союзника> стремящейся к мировому господству Германии и тем самым до поры до времени нейтрализовать его, не допустить вмешательства Москвы в боевые действия на англо-француз°и стороне. Германские дипломаты получили указание при встрече со своими советскими коллегами неизменно заводить Разговоры о стремлении к расширению торговых связей и вообще об улучшении отношений с СССР.

В июле 1939 г. советскому послу в Берлине было без околичностей заявлено: <Пусть в Москве подумают, что может предложить ей Англия. В лучшем случае - участие в европейской войне и вражду с Германией, что едва ли является для России желанной целью. А что можем предложить мы? Нейтралитет и неучастие в возможном европейском конфликте и, ежели Москва того пожелает, германо-советское соглашение о взаимных интересах>.

Семена <нового Рапалло> упали на подготовленную почву. Несмотря на неудачу первой попытки <навести мосты> между Москвой и Берлином (конфиденциальные разговоры на эту тему были прерваны в середине 1937 г. по инициативе германского руководства), И. В. Сталин и его окружение по-прежнему не исключали возможности сближения с Германией как альтернативы другого сближения - с западными демократиями. Между тем последнее становилось все более проблематичным.

Проходившие в Москве в июле - августе 1939 г. англо-франко-советские переговоры (сначала общеполитические, затем военных миссий) выявили жесткие, бескомпромиссные позиции сторон, почти не скрывавших острого недоверия друг к другу.

И это не было случайным. И. В. Сталин располагал сведениями об одновременных тайных переговорах Лондона и Парижа с Берлином, в том числе о намерении Англии сделать очередной шаг по умиротворению Германии: отказаться от обязательств по защите Польши, разыграв на останках этой страны новый вариант <Мюнхена> с ясно выраженной антисоветской направленностью. В свою очередь в западноевропейских столицах знали о негласных контактах германских и советских дипломатов самого высокого ранга (включая В. М. Молотова, возглавившего в мае 1939 г. наркомат иностранных дел). В ходе этих контактов, особенно интенсивных с июля 1939 г., представители двух стран довольно быстро нашли общий язык.

В середине августа 1939 г. И. В. Сталин сделал свой выбор. 23 августа, когда еще вяло тянулись военные переговоры с Англией и Францией, В. М. Молотов и министр иностранных дел Германии А. Риббентроп подписали в Москве пакт о ненападении и секретный дополнительный протокол к нему о разделе <сфер влияния> в Восточной Европе. Согласно последнему, Берлин признавал <сферой влияния> Советского Союза республики Прибалтики, Финляндию, восточную часть Польши и Бессарабию.

Через неделю после подписания пакта Германия напала на Польшу. Англия и Франция, потерпев поражение в тайных и явных попытках сговориться с Гитлером за счет СССР, объявили о военной поддержке Варшавы. Началась вторая мировая воина. СССР официально определил свое отношение к воюющим государствам как нейтральное.

Тема XV. НАКАНУНЕ ГРОЗНЫХ ИСПЫТАНИЙ

52. Внешняя политика СССР в предвоенные годы

Секретный протокол в действии. Главным выигрышем от пакта о ненападении И. В. Сталин считал стратегическую паузу, полученную СССР. С его точки зрения, отход Москвы от активной европейской политики придавал мировой войне чисто империалистический характер. Классовые противники советского государства взаимно истощали свои силы, а само оно получило возможность передвинуть на Запад собственные границы (в соответствии с секретным соглашением с Германией о сферах влияния) и выигрывало время для укрепления военно-экономического потенциала. Кроме того, с заключением пакта появлялась возможность воздействовать через Берлин на беспокойного восточного соседа. За последние годы агрессивная политика Японии уже привела к двум крупным военным конфликтам с СССР (на озере Хасан в 1938 г. и на реке Халкин-Гол в 1939 г.) и грозила новыми, еще более масштабными столкновениями.

Япония откликнулась на событие в Москве еще быстрее и Резче, чем ожидало советское руководство. Пакт Молотова - бентропа явно застал Токио врасплох и серьезно подорвал г° надежды на помощь своего стратегического союзника во враждебных действиях против СССР, тем более что последние не приносили успеха. В японском генштабе начался пересмотр планов предстоящих военных операций. Центральное место в них теперь занимало южное направление - наступление на колониальные владения Англии и США (Малайя, Бирма, Филиппины и др.). Развивая успех, СССР в апреле 1941 г. подписал с Японией пакт о нейтралитете.

Под прямым воздействием советско-германских соглашений стремительно менялась политическая география Восточной Европы. В нарушение действующих норм международного права и подписанных СССР официальных договоров 17 сентября 1939 г. советские войска вошли на восточные земли гибнущего под ударами вермахта Польского государства. К СССР были присоединены Западная Украина и Западная Белоруссия - территории, ранее входившие в состав Российской империи, но утерянные в результате советско-польской войны и мирного договора 1921 г.

Затем настала очередь Прибалтийских государств. В сентябре-октябре 1939 г. сталинское руководство навязало Эстонии, Латвии и Литве <договоры о взаимопомощи>, по условиям которых они предоставляли СССР свои военные базы. В следующем году, обвинив балтийские страны в нарушении этих договоров, Москва потребовала создания в них коалиционных <народных правительств>, контролируемых политическими уполномоченными Москвы и поддерживаемых Красной Армией. Вскоре были проведены <выборы> в сеймы Литвы и Латвии и в Госсовет Эстонии. В них участвовали лишь кандидаты, выдвинутые местными компартиями и проверенные советскими спецслужбами. Избранные таким образом парламенты обратились с просьбой о принятии своих стран в состав СССР. В конце августа 1940 г. Эта просьба была удовлетворена и Советский Союз пополнился тремя новыми <социалистическими республиками>.

Тогда же СССР потребовал от Румынии возвращения Бессарабии, находившейся в составе России с начала XIX в. вплоть до января 1918 г., и Северной Буковины, никогда не принадлежавшей России. На эти земли без промедления вводятся советские войска. В июле 1940 г. Буковина и часть Бессарабии были присоединены к Украинской ССР, а другая часть Бессарабии - к Молдавской ССР, образованной в августе 1940 г.

Подобный замысел вынашивался и в отношении Финляндии.

В ноябре 1939 г. советское руководство спровоцировало войну с ней и тут же сформировало марионеточное правительство <народной Финляндии> во главе с деятелем Коминтерна О. В. Куусиненом. Боевые операции сопровождались большими потерями Красной Армии (95 тыс. убитых и умерших от ран против 23 тыс. с финской стороны). Кроме того, война повлекла за собой серьезные внешнеполитические осложнения для Москвы. В декабре 1939 г. СССР был исключен из Лиги Наций как государство-агрессор. Англия, Франция и США готовили военную помощь Финляндии. В этих условиях И. В. Сталин не решился идти на Хельсинки. <Советизация> Финляндии сорвалась. Но все же ее правительство в соответствии с мирным договором от 12 марта 1940 г. уступило СССР часть территории: на Карельском перешейке, северо-западнее Ладожского озера, на северных полуостровах'Средний и Рыбачий. В аренду на 30 лет передавался полуостров Ханко в Балтийском море. В <назидание> финским властям была образована новая союзная республика - Карело-финская ССР, включавшая Карелию и часть отвоеванных у Финляндии земель (упразднена в 1956 г. и без слова <Финская> в названии присоединена к РСФСР в качестве автономной республики).