Метакоммуникация в русской устной спонтанной речи

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Введение

Исследование устной спонтанной речи является одной из достаточно молодых областей языкознания. Несмотря на то что устная речь первична и в фило-, и в онтогенезе, ее полноценное изучение началось лишь недавно. Долгое время объектом внимания лингвистики была лишь письменная форма языка, поскольку фиксация устной речи представлялась затруднительной и совершалась фактически только учеными-диалектологами. В XX веке, с появлением и распространением средств магнитофонной записи, началась фиксация речи в ее живом звучании. В настоящее время развитие корпусной лингвистики положило начало всестороннему, масштабному изучению особенностей устной речи - от фонетических и просодических до синтаксических и дискурсивных. Современная научная парадигма, опираясь на корпусный материал, идет по пути выделения и систематизации как собственно инвентаря единиц устной речи, так и специфических правил их функционирования, т. е. создается грамматика речи, которая существенно отличается от грамматики письменного языка, ср.: «Речь и язык обладают независимыми организациями, в связи с чем можно <…> предположить существование лингвистики речи наряду с лингвистикой языка».

Долгое время объектом лингвистических исследований была по преимуществу диалогическая речь, первичная и наиболее естественная форма речевого общения, а монолог как форма устной речи оставался практически неизученным и стал привлекать внимание лингвистов лишь с середины 60-х годов XX века, в процессе перехода отечественной лингвистики от структурных исследований языка к изучению живой, функционирующей, речи во всех ее разновидностях. Представители таких направлений лингвистики, как теория речевых актов и конверсационный анализ, также изучали по преимуществу диалогическую речь, или дискурс. Значительный вклад в описание и изучение монологической спонтанной речи внесли работы фонетистов Л.В. Бондарко, Н.Д. Светозаровой, Н.Б. Вольской, Н.И. Гейльман (Фонетика спонтанной речи 1988); психолингвистов Л.С. Выготского (Выготский 1956), Н.И. Жинкина (Жинкин 1982), А.А. Леонтьева (Леонтьев 1997), А.Р. Лурии (Лурия 1975, 1979); социолингвистов Б.Н. Головина (Головин 1969), Л.П. Крысина (Крысин 1989), Т.И. Ерофеевой (Ерофеева Т.И. 1991) и мн. др. В настоящее время огромный вклад в описание устной спонтанной речи, в том числе устного спонтанного монолога, вносят работы научного коллектива, работающего под руководством Н.В. Богдановой-Бегларян. Однако многие вопросы изучения устного монолога все равно остаются не до конца выясненными. В основном, это проблемы организации монологической речи на дискурсивном и прагматическом уровнях, а также на уровне коммуникации, к которым можно отнести и изучение явления метакоммуникации, то есть «коммуникации по поводу коммуникации», в устной спонтанной речи.

В связи с этим объектом настоящего исследования является русская устная спонтанная речь, организованная в Звуковой корпус русского языка (ЗКРЯ). Предмет исследования - метакоммуникативные единицы (МЕ) различного типа, с помощью которых эксплицитно выражен метаязыковой, рефлексивный, уровень речи.

Целью работы стал многоаспектный анализ метакоммуникативных единиц различного типа, учитывающий как характер спонтанного текста, в котором они встретились, так и социальные и психологические характеристики говорящего, использующего их.

Поставленная цель обусловила необходимость решения следующих конкретных задач:

1) обзор литературы по ключевым темам (изучение устной спонтанной речи; определение спонтанного монологического текста; становление корпусной лингвистики; социо- и психолингвистический аспекты изучения языка; явление метакоммуникации; дифференциация типов метакоммуникативных единиц);

2) подбор и запись информантов для создания блока нидерландской интерферированной речи в подкорпусе «Сбалансированная аннотированная текстотека»;

3) проведение анкетирования и психологического тестирования данных информантов;

4) расшифровка и орфографическое представление полученных аудиозаписей монологов;

5) создание пользовательского корпуса материала исследования и систематизация материала в таблицах Microsoft Office Excel;

6) анализ метакоммуникативных единиц в разных аспектах:

· определение коммуникативной направленности МЕ;

· выявление основных функций МЕ в речи;

· разбор семантической и синтаксической структуры типичных метакоммуникативных конструкций;

· установление частотности МЕ в материале исследования;

· выявление корреляции МЕ с типом текста и различными характеристиками говорящего.

Метакоммуникация активируется говорящими из разных социальных и психологических групп с целью «проверить, пользуются ли они [говорящий и слушающий] одним и тем же кодом», что верно по преимуществу для диалогической речи. Однако поскольку метакоммуникативные единицы чаще всего возникают в таких местах текста, где возможны некоторые затруднения говорящего в дальнейшем построении речи, лексическая и синтаксическая неоднозначность, более того, они нередко окружены паузами хезитации, обрывами и другими специфическими явлениями спонтанной речи, в настоящем исследовании привлекается монологический материал как наиболее показательный в метакоммуникативном аспекте. Изучение именно спонтанного монолога как типа текста позволяет открыть максимальное количество возможностей развертывания и функционирования метакоммуникативных комментариев в устной речи.

Основным материалом для исследования послужил массив из 669 транскриптов (расшифрованных текстов) устных спонтанных монологов разного типа: чтение и пересказ сюжетного и несюжетного предтекстов, описание сюжетного и несюжетного изображений, а также рассказ на заданную тему.

Данный материал анализировался с помощью традиционных для лингвистических работ описательного и сопоставительного методов. В связи со спонтанным характером анализируемых текстов в работе использовались также методы дискурсивного анализа. Экспериментальные методы (интервьюирование и анкетирование информантов) были применены в ходе записи монологов носителей нидерландского языка. При транскрибировании записанных текстов привлекались методы слухового анализа. При формировании статистических подсчетов применялись квантитативные (простые количественные) и статистические методы.

Необходимо представить некоторые основные гипотезы исследования, на проверку которых ориентирована данная работа:

1) количество метакоммуникативных единиц в речи и их характер определенным образом зависят от пола, возраста, профессиональной принадлежности, уровня речевой компетенции (УРК) и родного (материнского) языка говорящего, а также от его психологических характеристик (психотип);

2) появление и характер метакоммуникативных единиц зависят от типа коммуникативного сценария, по которому построен монолог (чтение, пересказ, описание изображения, рассказ на заданную тему); так, например, МЕ, представляющие собой экспликацию затруднений в построении монолога по заданному коммуникативному сценарию, свойственны более трудным речевым сценариям (которые достаточно мотивированы предтекстом, но недостаточно свободны).

Актуальность настоящего исследования заключается в том, что его основной материал лежит в рамках корпусного подхода, который является одним из ведущих в современной лингвистике, а также в его исследовательской направленности - изучение живой монологической речи разной степени спонтанности, что в последнее время служит предметом активного интереса лингвистов. Настоящее исследование является одним из шагов на пути к созданию давно необходимой грамматики речи, «столь явно отличной от грамматики языка». Кроме того, работа затрагивает психологический и социальный аспекты дискурсивного анализа речи, что соответствует растущему в науке интересу к междисциплинарным исследованиям.

Научная новизна работы состоит в том, что описываемый в ней материал является частью новейшей базы данных устной спонтанной речи - Звукового корпуса русского языка. Возможно сопоставление результатов данного исследования с иными, выполненными на том же материале или по сходной методике.

В теоретическом плане исследование вносит вклад в описание различных типов устных спонтанных монологов, активно создаваемое в последнее время в рамках работы по анализу материала Звукового корпуса русского языка. Настоящее исследование включает комплексное и взаимосвязанное теоретическое описание типов метакоммуникативных единиц, выявленных на устном материале. Теоретическая его часть входит в круг работ, посвященных изучению устной спонтанной монологической речи и ее основных характеристик.

Практическое значение работы выражается в том, что в ней выявляются основные типы метакоммуникации в спонтанной речи. Описание специфики метакоммуникации - важный этап отработки методических возможностей, позволяющих анализировать устную речь. Кроме того, записанные в ходе исследования монологи носителей нидерландского языка на русском языке, включенные в состав корпуса «Сбалансированная аннотированная текстотека» (САТ), могут послужить материалом для работ по изучению речи на неродном языке и явлений интерференции.

Структура работы отражает ход исследования и включает введение, две главы, заключение, список использованной литературы, список принятых в работе сокращений и ряд приложений.

Апробация работы. Основные положения и результаты настоящего исследования обсуждались в ряде докладов и сообщений на научных конференциях:

1) ХVIII Международная конференция студентов-филологов (6_11 апреля 2015 г., Санкт-Петербург);

2) XVII Невские чтения «Наука, образование и культура в новых социально-экономических условиях» (21-26 апреля 2015 г., Санкт-Петербург);

3) XVII Международная конференция молодых филологов «Язык. Текст. Культура: Событие и со-бытие» (12-13 февраля 2016 г., Таллин, Эстония);

4) XXIII Международная научная конференция студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов» (11-15 апреля 2016 г., Москва);

5) XIX Открытая конференция студентов-филологов (18-22 апреля 2016 г., Санкт-Петербург);

6) Международная конференция молодых филологов (22-24 апреля 2016 г., Тарту, Эстония);

7) 6th Conference for Young Slavists (5 мая 2016 г., Будапешт, Венгрия);

8) Всероссийская научная конференция «Слово. Словарь. Словесность: традиции и новации в русском языке (к 250-летию со дня рождения Н. М. Карамзина)» (16-17 ноября 2016 г., Санкт-Петербург);

9) 25 Коллоквиум молодых лингвистов (23-25 ноября 2016 г., Иastб-Papierniиka, Словакия).

Основные положения работы отражены в следующих публикациях автора:

1) Метакоммуникативные конструкции в устной спонтанной речи как предмет многоаспектного исследования // Актуальные проблемы современной науки. Научная сессия «XVII Невские чтения». Материалы международных научных конференций. № 1 (7). - СПб., 2015. - С. 176-185;

2) Метакоммуникация в спонтанных монологах разного типа // XVIII Международная конференция студентов-филологов СПбГУ, Санкт-Петербург, 6-11 апреля 2015 г.: Тезисы докладов. - СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2015. - С. 41;

3) Метакоммуникация в речи на родном и неродном языках // Материалы Международного молодежного научного форума «ЛОМОНОСОВ-2016». - М.: МАКС Пресс, 2016;

4) Мне трудно говорить: о процессе порождения спонтанного монолога // Сборник тезисов участников XVII Международной конференции молодых филологов «Язык. Текст. Культура: Событие и со-бытие». - Таллин, 2016. - С. 6;

5) Метакоммуникативные вставки в русской устной спонтанной речи на родном и неродном языке // Коммуникативные исследования. - № 3 (9). 2016. - С. 19-35;

6) Методика проведения социолингвистического анализа на базе речевого корпуса. Результаты пилотного анализа данных // Русский язык повседневного общения: особенности функционирования в разных социальных группах. Коллективная монография / Отв. ред. Н.В. Богданова-Бегларян. - СПб.: ЛАЙКА, 2016. - С. 60-102 (в соавторстве с О.В. Блиновой, Н.В. Богдановой-Бегларян, Н.Г. Глобой, О.Б. Ермоловой, М.В. Казак, М.Д. Корольковой, Е.О. Косаревой, Г.Я. Мартыненко, В.М. Метловой, П.В. Ребровой, Д.А. Стойкой, Т.Ю. Шерстиновой);

7) Что еще можно сказать о метакоммуникативе что еще? // Слово. Словарь. Словесность: Традиции и новации в русском языке (к 250-летию со дня рождения Н.М. Карамзина): Материалы Всероссийской научной конференции. Санкт-Петербург, РГПУ им. А.И. Герцена, 16-17 ноября 2016 г. - СПб.: САГА, 2017. - С. 127-132;

8) Корпус «Сбалансированная Аннотированная Текстотека»: методика многоуровневого анализа русской монологической речи // Анализ разговорной русской речи (АР3-2017): Труды седьмого междисциплинарного семинара / Науч. ред. Д.А. Кочаров, П.А. Скрелин. - СПб.: Политехника-принт, 2017. - С. 8-13 (в соавторстве с Н.В. Богдановой-Бегларян, Т. Ю. Шерстиновой);

9) Джентльмены предпочитают вопросы: метакоммуникативы в речи представителей разных социальных групп // Русская филология. 28. - Тарту, 2017. - С. 271-275;

10) Типология метакоммуникативных единиц русской спонтанной монологической речи // Интернет и современное общество. Материалы Международной объединенной конференции. 21-22 июня 2017 г., ИТМО университет. - СПб., 2017. - В печати.

1. Устная спонтанная речь как объект лингвистического исследования

1.1 Язык и речь как объекты изучения лингвистики

Различие между языком и речью, которые тесно связаны друг с другом, но все же представляют собой различные объекты изучения для науки о языке, проводится в лингвистике, начиная с работы Ф. де Соссюра «Курс общей лингвистики». Неразрывная связь языка и речи подчеркивалась самим ученым: «Несомненно, оба эти предмета тесно связаны между собой и предполагают друг друга: язык необходим, чтобы речь была понятна и тем самым была эффективна; речь в свою очередь необходима для того, чтобы сложился язык; исторически факт речи всегда предшествует языку». В силу первичности речи устанавливается следующая взаимозависимость между языком и речью: «язык одновременно и орудие, и продукт речи».

Язык (la langue), по определению Ф. де Соссюра, «существует в коллективе как совокупность отпечатков, имеющихся у каждого в голове, наподобие словаря, экземпляры которого, вполне тождественные, находились бы в пользовании многих лиц. Это, таким образом, нечто имеющееся у каждого, вместе с тем общее всем и находящееся вне воли тех, кто им обладает» (там же).

Язык является важнейшей частью речевой деятельности; это «социальный элемент <…>, внешний по отношению к индивиду, который сам по себе не может ни создавать язык, ни его изменять». Язык как система знаков - это психический компонент речевой деятельности, «в которой единственно существенным является соединение смысла и акустического образа». Языковой знак произволен, и язык, таким образом, «существует только в силу своего рода договора, заключенного членами коллектива».

Речь (la parole), по Ф. де Соссюру, есть «индивидуальный акт воли и разума; в этом акте надлежит различать: 1) комбинации, в которых говорящий использует код (code) языка с целью выражения своей мысли; 2) психофизический механизм, позволяющий ему объективировать эти комбинации». Далее Ф. де Соссюр определяет речь более точно: «Речь - сумма всего того, что говорят люди; она включает: а) индивидуальные комбинации, зависящие от воли говорящих; б) акты фонации, равным образом зависящие от воли говорящих и необходимые для реализации этих комбинаций. Следовательно, в речи нет ничего коллективного: проявления ее индивидуальны и мгновенны; здесь нет ничего, кроме суммы частных случаев» (там же: 26). Ученый отмечает, что, разделяя понятия языка и речи, «мы тем самым отделяем: 1) социальное от индивидуального; 2) существенное от побочного и более или менее случайного».

Речевая деятельность (le langage) - третий термин Ф. де Соссюра - определяется им недостаточно строго. С одной стороны, автор предлагает следующую схему акта речевого общения как деятельности - см. рис. 1.

Рис. 1. Речевое общение как речевая деятельность в концепции Ф. де Соссюра

С другой стороны, изучение речевой деятельности, следуя мысли Ф. де Соссюра, представляет собой исследование двух сфер ее функционирования - языка и речи, - и «распадается на две части; одна из них, основная, имеет своим предметом язык, то есть нечто социальное по существу и независимое от индивида; это наука чисто психическая; другая, второстепенная, имеет предметом индивидуальную сторону речевой деятельности, то есть речь, включая фонацию; она психофизична»; «Избегая бесплодных дефиниций слов, мы прежде всего выделили внутри общего явления, каким является речевая деятельность, две ее составляющих (facteur): язык и речь. Язык для нас - это речевая деятельность минус речь (там же: 78). Таким образом, провозглашается два типа лингвистики - лингвистика языка (впоследствии ставшая структурной) и лингвистика речи (которая позже превратилась в функциональное направление): «Можно в крайнем случае сохранить название лингвистики за обеими этими дисциплинами и говорить о лингвистике речи. Но ее нельзя смешивать с лингвистикой в собственном смысле, с той лингвистикой, единственным объектом которой является язык».

Однако, несмотря на стройность получившейся системы, отражающей структуру речевой деятельности, сам Ф. де Соссюр отмечает, что, учитывая разную природу языка и речи, «было бы нелепо объединять под одним углом зрения язык и речь. Речевая деятельность, взятая в целом, непознаваема, так как она неоднородна» (там же). Следует также упомянуть, что изначально Ф. де Соссюр полагал, что язык и речевая деятельность тождественны: «Язык и языковая деятельность суть одно и то же; одно есть обобщение другого».

В отечественном языкознании проблема разграничения языка и речи поднималась в трудах Л.В. Щербы. Ученый выделял три аспекта языковых явлений:

1) речевая деятельность (процессы говорения и понимания) - психофизиологическая речевая организация человека, представляющая собой переработку речевого опыта, созидательная деятельность говорящего, способного не только воспроизводить и понимать элементы своего языка, но и на основе личного опыта заниматься речетворчеством, образуя и сочетая различным образом новые слова; сложный психофизический механизм выстраивается, таким образом, на основе его речевого опыта;

2) языковая система (словарь и грамматика) - «то, что объективно заложено в данном языковом материале и что проявляется в индивидуальных речевых системах, возникающих под влиянием этого языкового материала»;

3) языковой материал (тексты) - «совокупность всего говоримого и понимаемого в определенной конкретной обстановке в ту или другую эпоху жизни данной общественной группы».

Л.В. Щерба отмечал также, что все аспекты в реальном акте речи неразрывно связаны друг с другом: «Само собой разумеется, что все это - несколько искусственные разграничения, так как очевидно, что языковая система и языковой материал - это лишь разные аспекты единственно данной в опыте речевой деятельности, и так как не менее очевидно, что языковой материал вне процессов понимания будет мертвым, само же понимание вне как-то организованного языкового материала (т. е. языковой системы) невозможно» (там же). Речевую деятельность при этом можно назвать индивидуальным проявлением выводимой из языкового материала языковой системы. Однако далее Л.В. Щерба, размышляя о единстве языковой системы, пишет, что речевая деятельность является языковым материалом и несет в себе потенциальные изменения языковой системы (там же: 28-29). Приходится констатировать, что некоторая неоднозначность термина речевая деятельность сохраняется до сих пор.

А.И. Смирницкий, переосмысливая концепцию Ф. де Соссюра, рассматривает речь «как материал, а язык - как заключенный в ней предмет». Безусловно, «язык неизбежно изучается в речи, на основе исследования известной, - по возможности большой, - совокупности ее произведений, основными среди которых, с точки зрения языковеда, являются предложения». А.И. Смирницкий в целом поддерживает разделение, введенное Ф. де Соссюром: «язык обязательно должен отделяться, отграничиваться, обособляться от речи и отдельных ее произведений, не отождествляться, не смешиваться с ними: речь, в тех или иных ее произведениях, выступает как сырой материал исследования, язык же - как собственно предмет изучения, извлекаемый из этого материала».

В глоссематике Л. Ельмслева противопоставление Ф. де Соссюра язык - речь заменяется четырехчленным противопоставлением: схема - норма - узус - речевой акт. Схема - это чистая форма языка, которая определяется независимо от ее социального осуществления и материальной манифестации; норма - это материальная форма, которую имеет схема в данной социальной реальности, но независимо от детальной манифестации; наконец, узус определяется как совокупность навыков, принятых в данном социальном коллективе и определяемых фактами наблюдаемых манифестаций. Речевой акт включает понятие речи как индивидуального пользования узусом.

Э. Косериу, вместо различения языка и речи, вводит трихотомию система - норма - речь. Норма, по Э. Косериу, отличается от функциональной системы тем, что предполагает существование в языке явлений несистемного характера. Система, в его интерпретации, - это «система возможностей, координат, которые указывают открытые и закрытые пути в речи, понятной данному коллективу», а норма - это «система обязательных реализаций, принятых данным обществом и данной культурой». Речь же представляется реальностью, в которой живет язык; он «функционирует и конкретно дан в речи».

В концепции психолингвистов Л.С. Выготского, Н.И. Жинкина и А.А. Леонтьева речь представлена в реальности лишь в виде речевой деятельности, она является одним из видов деятельности человека (трудовая, познавательная и проч.). Более того, речевая деятельность не ограничивается отдельными актами речи, а образует связную систему, подчиняющуюся законам функционирования языка. Эти тезисы позволяют разрешить некоторые проблемы определения речевой деятельности, выявленные еще Л.В. Щербой. Н.И. Жинкин же отмечает, что речь не является простым отражением системы языка. В речевой деятельности конкретного индивида, в любой обстановке, осуществляются, по А.А. Леонтьеву, выделенные Р. О. Якобсоном функции языка.

В настоящей работе под речью понимается такой объект лингвистического изучения, в котором проявляется система языка и его основные функции. Речь традиционно представляется реализацией языковой системы, неразрывно связанной с речевой деятельностью человека и его когнитивными способностями.

1.2 Устная и письменная формы речи

Письменная и устная формы языка вместе составляют литературный язык (ЛЯ), во всем многообразии его стилей и речевых жанров: «в обществах, знающих уже письменность, литературный язык прежде всего раздваивается на устный и письменный, что, конечно, может перекрещиваться и с другими делениями. Различия между этими разновидностями литературного языка определяются, с одной стороны, их разной функциональной направленностью, а с другой, однако, и чисто техническими причинами». Простейшие определения устной и письменной речи затрагивают различие в канале коммуникации: устная речь - «речь звучащая, произносимая», а письменная речь - «речь, изображенная на бумаге (пергамене, бересте, камне, полотне или какой-либо др. поверхности) с помощью специальных графических знаков (знаков письменности)». Различение устной и письменной форм речи в лингвистике не вызывает особых споров, однако необходимо представить основные дифференцирующие признаки этих двух форм речи.

Устная речь, в отличие от письменной, является первичной формой существования языка, более ранней по времени возникновения. Она первична и для ребенка, знакомящегося поначалу только с устной формой речи и лишь потом овладевающего нормами письменности родного языка. Доказательством первичности устной формы речи является наличие в современной лингвистической картине бесписьменных языков, единственной формой существования которых является исключительно устная речь.

Устной речи, в большей степени, чем письменной, свойственны такие характеристики, как спонтанность, неподготовленность, линейность развертывания во времени, необратимость, автоматизм в отборе языковых средств. Наличие интонационной, жестовой и мимической составляющей дополняет информативную и перформативную функции речи. Использование письменной формы речи позволяет пишущему «обдуманно отбирать языковые средства, строить высказывание постепенно, исправлять и совершенствовать текст». Это способствует большей логичности, последовательности речевых отрезков, повышает связность изложения и нормативность речи в целом.

Восприятие устной и письменной речи происходит по-разному: «Отдельный акт речи, речевой акт в нормальных случаях представляет собой двусторонний процесс, охватывающий говорение и протекающие параллельно и одновременно слуховое восприятие и понимание услышанного. При письменном общении речевой акт охватывает соответственно писание и чтение (зрительное восприятие и понимание) написанного, причем участники общения могут быть отдалены друг от друга во времени и пространстве».

Можно отметить, что характер адресата устной и письменной речи также демонстрирует различия: конкретный(-е) непосредственный(-е) собеседник(-и) в устной речи и разного рода образы читателя в письменной.

Безусловно, некоторые элементы, свойственные письменной речи, могут встречаться и в устной, например, синтаксис научного (книжного) стиля неизбежно появляется в таком жанре устной публичной речи, как выступление с докладом на научной конференции. А.И. Смирницкий разрешает проблему своеобразной интерференции двух форм речи следующим образом: «никак нельзя сделать вывода, что устная, письменная и мысленная речь не могут различаться отчасти и по самому своему составу: известные единицы могут употребляться преимущественно или даже только в какой-либо одной форме речи или, наоборот, не употребляться в одной из ее форм. Таким образом, множество единиц встречается во всех различных формах речи, другие же оказываются известными лишь в отдельных ее формах, но поскольку последние соединены со множеством первых, постольку единство речи в различных ее формах не нарушается». Однако различение этих сфер остается важным для культуры речи: Л.В. Щерба указывает на «пропасть, разделяющую письменный литературный язык от устного» и еще бомльшую пропасть, «разделяющую литературный язык, который чаще всего бывает все же письменным, от разговорного. <...> Из этого вытекает и практическое правило поведения: не переносить синтаксических форм разговорной речи в письменную, а если делать это, то лишь с большой осторожностью».

Среди задач изучения языка первоочередным долгое время было исследование литературного языка - наддиалектной формы существования языка, характеризующейся большей или меньшей степенью обработанности, полифункциональностью, стилистической дифференциацией и тенденцией к регламентации, а также всеобщностью употребления и высоким социальным престижем. Однако изучение современной устной речи абсолютно необходимо для вполне практических целей - для корректировки наших представлений о речи как о реализации языка, и только языка, ср.: «Наблюдать мы должны жизнь, а не бессмысленно повторять то, что о ней написано в книжках. О необходимости изучения устной формы речи писал Л.В. Щерба: «если и изучать какую-либо грамматику ради грамматики, то следует изучать только грамматику живого, произносимого языка. Ведь изучение грамматики сводится к наблюдению над существующим в языке: наблюдать же можно только то, что хорошо известно, а вполне хорошо известен детям (да и взрослым) только произносимый и слышимый язык. Кроме того, наблюдать полезно то, что живет, так сказать, полной жизнью и свободно развивается - таков произносимый язык; язык же написанный является до некоторой степени мертвым языком и лишь насильно вталкивается школой в наши умы. Наконец, написанный язык живет не самостоятельно, а питается соками живого, произносимого языка - лучше же наблюдать источник жизни, нежели ее наросты; к тому же в развитии произносимого языка участвуют силы всего народа, а письменного - лишь ничтожной его части». Ш. Балли подчеркивал: «Язык создан прежде всего для устного употребления». М.В. Панов усматривал, что «звуковая речь “главнее” письменной. Каждый человек говорит больше, чем пишет (и обычно слушает больше, чем читает)».

В свете всего вышесказанного становится ясно, насколько важно лингвистам, наконец, «повернуться “лицом к живой речи” и выработать <…> навыки ее наблюдения, записи и лингвистического анализа».

Изучение устной речи включает в себя также круг проблем, связанных с определением на ее фоне понятия разговорная речь (РР) и установлением жанров устного общения. Н.Ю. Шведова говорила о неравенстве понятий устная и разговорная речь: «далеко не все написанное относится к речи письменной, так же как и далеко не все устное, произносимое (и даже воплощающееся в разговоре) относится к речи разговорной». О.Б. Сиротинина включает в сферу охвата термина устная речь любую речь, проявляющуюся «в устной форме (научный доклад, лекция, выступление по радио, телевидению, бытовая речь, городское просторечие, территориальные диалекты)».

Разговорная речь определяется как разновидность «устной литературной речи, обслуживающая повседневное обиходно-бытовое общение и выполняющая функции общения и воздействия» (Лаптева 1990а: 407). Она используется в обиходном общении и характеризуется теми же чертами, что и устная речь: неподготовленность, линейный характер, ведущий как к экономии, так и к избыточности речевых средств, непосредственность речевого акта.

Разночтения исследователей касаются в основном таких характеристик РР, как спонтанность, неподготовленность, непринужденность и неофициальность. Д.Н. Шмелев замечает: «Те области речи, которые обычно определяются как “устная”, “разговорная” или “устно-разговорная” речь, не изучены еще настолько, чтобы можно было бы со всей определенностью утверждать, что то или иное выделение изучаемого объекта является во всех отношениях наиболее целесообразным. Не является бесспорным и то, каким именно признакам может быть приписана при этом решающая роль (публичность - непубличность, неофициальность - официальность, тематика речи и т. д.)». О.Б. Сиротинина постулирует неофициальность РР: «непринужденность типична лишь для неофициального общения, поэтому разговорная речь - это устная неофициальная речь» (Сиротинина 1983: 20). Е.А. Земская противопоставляла непринужденную устную речь, порождаемую носителями литературного языка, другим формам речи (бытовая речь, просторечие, диалектная речь). Е.А. Земская полагает, что устная речь является слишком неоднородным объектом исследования, по сравнению с РР. Важную роль в определении разговорной речи играют не столько ее устная форма, сколько ее основные особенности: «непринужденность отношений между партнерами коммуникации, неподготовленность речевого акта и отсутствие установки на сообщение, имеющее официальный характер». Выделение одного из признаков РР, а именно непосредственности общения, как ведущего, которое проводит О.Б. Сиротинина, представляется Е.А. Земской неправомерным. Для О.А. Лаптевой важнейшим признаком устно-разговорной речи является непубличность всех ее жанров.

Наряду с такой формой существования устной речи, как РР, можно выделять устную публичную речь. Устная публичная речь - это разновидность «устной формы литературного языка, используемая в разного рода публичных выступлениях на общественно значимые темы». Вместе с разговорной речью она составляет устную форму литературного языка и противопоставляется ее письменной форме. В основе выделения разговорной и публичной речи «лежат различия в коммуникативной функции, в теме и ситуации речи» (там же). Устная подготовленная речь является подготовленной «со стороны своих содержательно-композиционных особенностей», однако в своём «структурно-языковом воплощении она является спонтанной». Безусловно, свои конституирующие признаки такая форма речи наследует от устной.

Проблемным вопросом языкознания остается положение РР и устной публичной речи в системе русского ЛЯ и кодифицированного литературного языка (КЛЯ). Вопрос о существовании письменной (книжной) и устной (разговорной) нормы не раз ставился учеными, и одна группа исследователей относит РР и устную публичную речь к КЛЯ, а другая противопоставляет их ему. Так, Е.А. Земская рассматривает РР и КЛЯ как две системы в пределах ЛЯ, составляющие особый вид диглоссии, при котором говорящие владеют обеими системами, но КЛЯ им необходимо специально изучать, распределение систем зависит от функций конкретного речевого акта, а их различия мотивированы высоким престижем КЛЯ и низким - РР, а также долгой грамматической традицией описания КЛЯ. О.А. Лаптева, О.Б. Сиротинина и Б.М. Гаспаров рассматривают РР в составе литературного языка как его разновидность, или особый стиль. О.А. Лаптева вводит термин устно-разговорная разновидность литературного языка, а Б.М. Гаспаров говорит о таких важных свойствах устной речи, как ее необратимость и многоканальный характер передачи и обработки сообщения.

Устную публичную речь Е.А. Земская относит к КЛЯ, определяя следующие ее признаки для противопоставления РР: 1) наличие одного говорящего и множества слушающих; 2) «мена ролей говорящего и слушающего невозможна <…> или встречается крайне редко; 3) отношения между говорящими и слушающими официальные <…>; 4) тема - фиксирована». С другой стороны, речь в жанрах интервью и в выступлениях наивных носителей языка в СМИ черпает языковые средства в арсенале РР. Существует также устная официальная (по обстановке) речь, не являющаяся публичной, и протекающая как личная коммуникация с использованием РР. Смежной точки зрения относительно соотношения устной публичной речи и КЛЯ придерживается и Д.Н. Шмелев.

Противоположную точку зрения высказывает О.А. Лаптева: ведущие характеристики устной публичной речи определяются ее устностью, в связи с чем в ней возникает «некодифицированное соединение книжно-письменных функционально-стилевых, общелитературных, устно-литературных и разговорных элементов». Для О.А. Лаптевой всякая устная речь, включая публичную и официальную, представляет собой единый объект и противопоставляется КЛЯ на основе признака спонтанности, речь о котором пойдет в следующей части настоящего исследования.

Таким образом, устная речь - это в первую очередь речь звучащая, используемая для непосредственного общения, а в более широком понимании это любая звучащая речь. В нашем понимании, устная речь входит в состав литературного языка и не столь резко противопоставлена КЛЯ, поскольку использует тот же инвентарь языковых единиц. Представляется, что устная речь не столь кодифицирована, как КЛЯ, только потому, что лингвисты долгое время не уделяли ее изучению должного внимания. Факты речи всегда ложатся в основу создания грамматики языка, и отделение РР, как и устной речи в целом, составляющей большую часть речевого поведения людей, на этом фоне выглядит несколько искусственно. Устная речь может носить разговорно-обиходный или публичный характер. Монологический материал в настоящем исследовании можно рассматривать как стоящий ближе к категории публичной речи, так как РР чаще реализуется в виде диалога, а публичная речь - в виде монолога. В данном случае можно говорить о несколько продвинутом положении устных спонтанных монологов, составляющих источник материала для исследования, на векторе от непубличной речи к публичной, поскольку, с одной стороны, слушателем монолога в условиях диктофонной записи являлся только интервьюер, однако, с другой стороны, все композиционные особенности монологической речи информанта говорят об осознании им самим публичного характера своего «выступления».

Устная речь непосредственно связана с категорией спонтанности, которая описывается в следующей части работы.

1.3 Категория спонтанности речи

Для устной и письменной форм речи различны способы порождения: письменная речь чаще является подготовленной, т. е. предварительно организованной и структурированной в сознании говорящего, устная - неподготовленной или минимально подготовленной, даже если в сознании говорящего отмечаются определенные речевые модели, ложащиеся в основу ее построения, ср.: «Неподготовленная устная речь самоорганизуется в процессе порождения, в отличие от речи письменной, где наблюдается только фиксированный результат. Речь как будто рождается в муках - оговорках, самоперебивах, самокоррекции, обрывах, повторах. Может вербализоваться отбор языковых средств, а также не только положительный, но и отрицательный материал».

Однако не стоит исключать возможности существования и письменной спонтанной речи, когда процессы обдумывания и порождения также проходят одновременно. Так, по мнению В.Г. Адмони, «спонтанная речь возможна и в письменной форме - особенно при написании личных писем без их предварительного детального обдумывания». На настоящий момент, в эпоху активного использования Интернета как средства коммуникации, представляется нецелесообразным выведение всех письменных текстов за рамки спонтанности. Помимо этого, «…спонтанным <…> может быть не только устный, но и письменный монолог - таковыми можно считать, например, дружеские письма, блиц-сочинения или изложения, которые пишутся с ограничением времени и без возможности проверки и правки, дневниковые записи и т. п.».

Впервые понятие спонтанности в лингвистику вводит Ш. Балли, причем как категорию, характерную для диалогической речи. Он определяет спонтанность как незапланированность, непродуманность речи, отчасти обусловленную дефицитом времени. В современных исследованиях категория спонтанности применяется и к монологической речи, о чем речь пойдет в следующей части работы.

Разговорная речь, безусловно, является спонтанной. Спонтанность устной публичной речи также не ставится под сомнение, поскольку она «отвечает закономерностям порождения речи и состоит в развертывании лексико-грамматической программы высказывания по мере осуществления речи» (Лаптева 1990б: 541).

Существует две основных точки зрения на категорию спонтанности речи в ее связи с другими характеристиками объекта.

Согласно первой концепции, спонтанная речь - всегда неподготовленная, и этот ее признак является ведущим для определения понятия. Н.Д. Светозарова с соавторами противопоставляет спонтанную речь - КЛЯ и определяет ее как «неподготовленную по форме, сиюминутно и свободно порождаемую устную речь» (Фонетика спонтанной речи 1988: 5). Главное отличие спонтанной речи от КЛЯ - ее неподготовленный характер. Представители ленинградской/петербургской лингвистической школы используют термины неподготовленная речь, спонтанная речь и разговорная речь как синонимы. Спонтанной речи свойственны «и ошибки, и небрежность, и неполнота, и вообще недостаточное внимание к внешней форме» (там же: 4). О.Б. Сиротинина также употребляет термин спонтанность как синоним термина неподготовленность, отмечая, что «в какой-то степени спонтанность характеризует любую устную речь, но в полной мере она проявляется лишь в разговорной речи» (Сиротинина 1974: 30). О.А. Лаптева, более того, называет всякую устную речь спонтанной, даже если она подготовлена или продумана заранее, например, при публичных выступлениях, таких как доклад или лекция (Лаптева 1985). В устной речи «синтаксическая структура высказывания отнюдь не задана с самого начала или задана лишь частично и достраивается в самом процессе порождения» (Леонтьев 1997: 106). Р.Ф. Касаткина противопоставляет спонтанную речь подготовленной, выделяя бытовую и небытовую спонтанную речь (интервью, монологи образованных людей в теле- и радиоэфире, научные доклады, которые «не читаются, а произносятся спонтанно») (Касаткина 2007: 99). Л.В. Бондарко выделяет несколько противопоставленных друг другу типов речи: монологическая - диалогическая, подготовленная - спонтанная, тщательная - непринужденная. В ее понимании, подготовленная речь отличается от спонтанной тем, что «говорящий еще до акта речевой коммуникации знает не только что, но и как он должен говорить. <…> Спонтанная речь порождается в момент коммуникации, ее форма не готовится заранее. <…> Спонтанная речь может быть монологической и диалогической, тщательной и непринужденной» (Бондарко 1998: 258-259).

Вторая концепция принадлежит Е.А. Земской, которая разделяет понятия неподготовленности и спонтанности речи, понимая под спонтанной «речь, возникающую извне, без всяких внешних импульсов» (Земская 1988: 8). При таком понимании «неподготовленность и спонтанность называют разные признаки речи. Так, речь может быть неподготовленной, но и неспонтанной, если человека кто-то вынудил говорить. <…> Другими словами, речь может быть неспонтанной и неподготовленной, неспонтанной и подготовленной, спонтанной и неподготовленной, спонтанной и подготовленной» (там же). Автор выделяет несколько степеней полной и неполной подготовленности речи. Спонтанная речь при таком подходе понимается как речь, возникающая по собственной инициативе говорящего, без воздействия (с минимальным воздействием) каких-либо внешних стимулов, а понятие спонтанности не приравнивается к понятию неподготовленности речи. В.В. Куканова комментирует такую трактовку спонтанности: она «в значительной степени уничтожает явление спонтанной речи, ведь тогда получается, что рассказ по просьбе собеседника (о прочитанной книге, об увиденной картине или фильме, о работе и т. д.) исключительно не спонтанен, хотя именно мы решаем, как говорить в каждом конкретном случае, в какую форму облечь свои мысли, какие средства использовать. К тому же не следует забывать, что когда мы говорим “по собственной инициативе”, наше внутреннее побуждение детерминировано совокупностью причин ситуационного и личностного характера, образующих эту инициативу» (Куканова 2009: 30).

Неравенство понятий спонтанной и неподготовленной речи в ином ключе отмечает Н.В. Богданова-Бегларян с соавторами. Они усматривают в такой характеристике устной речи, как спонтанность, не только ее неподготовленный характер, но и наличие сбоев и нарушений в ее производстве, вызванных глубинными психологическими и интеллектуальными процессами, лежащими в ее основе: «Спонтанность - это проявление в речевой коммуникации сбоев, связанных с несоответствием мысли условиям коммуникации. Это происходит из-за конфликта передаваемой мысли с эмоционально-чувственным, интеллектуальным или культурным состоянием говорящего» (Звуковой корпус… 2013: 58). Особые признаки спонтанной речи на языковом и дискурсивном уровне (обрывы, самоперебивы, паузы хезитации и др.) позволяют классифицировать и некоторые виды подготовленной речи как спонтанные: «… выверенная, подготовленная речь в условиях конфликтной коммуникации (например, эмоциональная несовместимость с оппонентом, интеллектуальная атака приверженцев другой точки зрения, ценностные и культурные различия коммуникантов и т. п.) насыщена многочисленными проявлениями спонтанности» (там же: 51).

На наш взгляд, речь не может возникать в отрыве от внешних импульсов в силу существования коммуникативной функции языка как основной. Монологический материал настоящего исследования спровоцирован речевым заданием, данным интервьюером, однако он содержит множество признаков спонтанной речи, что позволяет заключить, что он является спонтанным. В настоящей работе под спонтанностью речи понимается то качество речи, которое проявляется в ее неподготовленности, выражающейся на всех языковых уровнях, и наличии особого рода сбоев в ее гладком построении: заполненных и незаполненных пауз хезитации, «предложений» с незаконченной синтаксической структурой, оговорок, самоперебивов, своеобразных вставных конструкций (в том числе метакоммуникативных, чему и посвящено настоящее исследование) и др.

1.4 Монологическая и диалогическая речь

Устная речь по своей форме может быть монологической (например, выступления, доклады) и диалогической (например, разговор, обсуждение) в зависимости от текущих задач коммуникации. Формы монолога и диалога тесно связаны между собой и нередко перетекают друг в друга, ср.: «каждая реплика диалога сама по себе монологична (предельно маленький монолог), а каждый монолог является репликой большого диалога (речевого общения определенной сферы)» (Бахтин 1979: 296); «В диалогическую речь легко входят высказывания, выпадающие из взаимного общения, т. е. монологические, что часто имеет место в драмах. В повествовательные монологи нередко включаются диалоги тех, о ком ведется речь (черта эпоса как рода литературы). Неповествовательная монологическая речь (например, раздумья героя «Записок из подполья» Ф.М. Достоевского) порой оказывается внутренне диалогической: будучи насыщена “чужими словами”, она выступает как воображаемый разговор» (Хализев 1987: 97). Л.П. Якубинский также отмечал неоднородный характер некоторых речевых жанров с точки зрения монологического и дилогического начал: «В области непосредственного речевого общения мы имеем, с одной стороны, такие бесспорные случаи монологической речи, как речь на митинге, в суде и т. п.; с другой стороны, крайним случаем диалога является отрывистый и быстрый разговор на какие-нибудь обыденные или деловые темы. <…> Но между этими двумя случаями находится ряд промежуточных, центром которых является такой случай, когда диалог становится обменом монологами, например, при обмене приветствиями или небольшими “речами” на каких-нибудь церемониях, попеременного рассказа о впечатлениях, переживаниях или приключениях; в последнем случае в общем порядке речевого взаимодействия монологические куски иногда как бы аккомпанируются репликами» (Якубинский 1986: 31). Речь, в том числе монологическая, всегда имеет направленный на некоторого слушателя характер, в связи с этим она «всегда отмечена диалогичностью в широком смысле» (Хализев 1987: 97). Однако лингвистическая теория, вынужденная «работать» с широким спектром речевого материала, разграничивает монолог и диалог по множеству признаков.

Диалогическая речь - это форма (тип) речи, «состоящая из обмена высказываниями-репликами, на языковой состав которых влияет непосредственное восприятие, активизирующее роль адресата в речевой деятельности адресанта» (Винокур 1990: 135).

Л.В. Щерба определял диалог как цепь реплик, состоящую «из взаимных реакций двух общающихся между собой индивидов, реакций нормально спонтанных, определяемых ситуацией или высказыванием собеседника» (Щерба 1957: 115). Диалог представлялся ученому формой существования разговорной, то есть максимально естественной, речи. В диалоге принимают участие два говорящих или более. Репликам диалога не свойственны, по Л.В. Щербе, сложные предложения, зато обыкновенно свойственны неполные. Диалогическая разговорная речь «соткана из всяких изменений нормы. Можно сказать, что все изменения языка, которые потом проявляются и в монологической речи, куются и накопляются в кузнице разговорной речи» (там же: 116). Большую роль в диалоге играют невербальные компоненты: «…ситуация, жест, выражение лица, интонация - все это настолько помогает взаимопониманию, что слова и их формы перестают играть сколько-нибудь существенную роль в этом процессе, и речь легко сводится к одному словечку…» (там же).

Л.П. Якубинский определял диалог как одну из форм речевого высказывания, перемежающиеся формы речевых взаимодействий, подразумевающие сравнительно быструю смену акций и реакций взаимодействующих индивидов (Якубинский 1986: 30). Для диалога структурным моментом является реплицирование, когда «говорение данного собеседника чередуется с говорением другого (или других), это чередование происходит либо в порядке смены (один “кончил”, другой “начинает” и т. д.), либо в порядке прерывания, что очень обычно, особенно при эмоциональном диалоге» (Якубинский 1986а: 37). В связи с постоянным ожиданием говорящего случаев перебивания, темп речи в диалоге существенно выше, чем в монологе. Форма воздействия на собеседника в диалоге всегда имеет непосредственный характер. Л.П. Якубинский, как и Л.В. Щерба, отмечал, что «мимика и жест иногда играют роль реплики в диалоге, заменяя словесное выражение» (там же: 31). В диалоге мимико-жестикуляционные и тембровые, интонационные элементы «в высшей степени обоюдны, кроме того, при диалоге они в неизмеримо большей степени разнообразны» (там же: 35). Ученый соглашается с мнением Л.В. Щербы о естественности диалога как формы речи: «нет речевых взаимодействий вообще там, где нет диалога, но есть такие взаимодействующие группы, которые знают только диалогическую форму, не зная монологической» (там же: 31). Об отборе языковых средств в разговорной диалогической речи Л.П. Якубинский высказывается так: «…диалогическое общение подразумевает высказывание “сразу” и даже “лишь бы”, “как попало”; только в некоторых особых случаях, которые и сознаются нами как особые, мы констатируем при диалоге обдумывание, выбор и т. д.» (там же: 36).

Е.А. Земская, вслед за Л.В. Щербой, полагает, что разговорная речь существует только в форме диалога. Монолог в РР всегда носит отчетливый диалогический характер (Земская 1979).

Монологическая речь - это форма (тип) речи, «образуемая в результате активной речевой деятельности, рассчитанной на пассивное и опосредованное восприятие» (Винокур 1990: 310). Для монолога характерно построение из значительных по размеру отрезков текста, состоящих из структурно и содержательно связанных между собой высказываний, имеющих «индивидуальную композиционную построенность и относительную смысловую завершенность» (Винокур 1990: 310). Монологическая речь, «не требуя чьего-либо безотлагательного ответа и протекая независимо от реакций воспринимающего (даже если последние активны), свободно реализуется в форме как устной (это выступления публичные), так и письменной (публицистика, мемуары, дневники)» (Хализев 1987: 97).

Л.В. Щерба определял монолог следующим образом: монолог - это «организованная система облеченных в словесную форму мыслей, отнюдь не являющаяся репликой, а преднамеренным воздействием на окружающих» (Щерба 1957: 115). Монолог, более того, это «литературное произведение в зачатке» (там же). Монолог, по Л. В. Щербе, является более подготовленной речевой формой: «В монологической речи всего этого не бывает или бывает в гораздо меньшей степени: она протекает более в рамках традиционных форм, воспоминание о которых при полном контроле сознания является основным организующим началом нашей монологической речи» (там же: 116). Монолог «является в значительной степени искусственной языковой формой», и «подлинное свое бытие язык обнаруживает лишь в диалоге» (Щерба 1915: 4).