Метакоммуникация в русской устной спонтанной речи

С точки зрения структурной организации метакоммуникацию можно охарактеризовать по следующему ряду параметров (за основу взята классификация, предложенная Е.М. Дубровченко (Дубровченко 2010):

1) вид кодирования информации: метакоммуникация делится на вербальную (анализ и последующее комментирование каких-либо элементов коммуникативного процесса осуществляется при помощи языковых средств) и невербальную (комментарий или пояснение происходит посредством экстралингвистических способов);

2) форма коммуникации: выделяют непосредственную (участники ситуации общения сами анализируют и комментируют процесс коммуникации) и опосредованную метакоммуникацию (данные действия выполняет некое третье лицо или лица);

3) время осуществления: различают моментальную (анализ и комментарий составляющих коммуникативного процесса происходят сразу) и отсроченную метакоммуникацию (эти действия происходят позднее, уже после завершения акта общения);

4) способ выражения информации: существует эксплицитная (заключается в прямом указании на свое или чужое коммуникативное действие) и имплицитная (представляет собой косвенную ссылку на какой-либо компонент процесса общения) метакоммуникация;

5) форма существования языка: выделяют устную и письменную метакоммуникацию;

6) наличие или отсутствие интенции: метакоммуникация делится на намеренную (подразумевает осознанный комментарий и пояснение какого-либо элемента коммуникативного процесса) и ненамеренную (происходит неосознанно).

М.Л. Макаров, вслед за такими исследователями, как Р.Л. Ланиган (Lanigan 1997), Дж.Н. Лич (Leech 1980), М. Стаббз (Stubbs 1983) и др., определяет метакоммуникацию как «часть общения, которая направлена на самое себя, на общение в целом и его различные аспекты: языковую ткань дискурса, его стратегическую динамику, структуру обменов и трансакций - фаз интеракции, мену коммуникативных ролей, представление тем, взаимодействие с контекстом, регуляцию межличностных и социальных аспектов взаимодействия, нормы общения, процессы обмена информацией и ее интерпретации, эффективность канала коммуникации» (Макаров 2003: 198). Следуя этому определению, можно выделить следующие функции метакоммуникации: обеспечение понимания между партнерами по общению, организация, регулирование и корректирование процесса протекания коммуникативного акта. В.Б. Кашкин, Д.С. Князева и С.С. Рубцов относят к метакоммуникативным функциям также «оценку коммуникативных сообщений - как своих, так и чужих» (Кашкин и др. 2008: 110).

К функциям метакоммуникации Е. Г. Арюхина относит обеспечение речевого общения и обмена информацией, установление понимания между коммуникантами, а также «восстановление и профилактическое поддержание согласия между партнерами по коммуникации». МК «обеспечивает реализацию определенных речевых стратегий и тактик, с помощью которых достигается коммуникативная цель. <...> Метакоммуникативные высказывания осуществляют установление логических связей, направляют процесс общения или повествование в определенное русло, обеспечивают полное понимание сообщаемой информации, устраняют помехи в коммуцникации, а также позволяют коммуникантам дать оценку своей собственной позиции или позиции слушающего» (Арюхина 2005: 21-22).

Е.Б. Шавалиева подчеркивает психологическую функцию метакоммуникации и ее диалогический характер: «Метакоммуникативные процессы, таким образом, осуществляют системный контроль над коммуникативной ситуацией: говорящие переходят на уровень метакоммуникации в том случае, если нарушаются их коммуникативные ожидания. Востребованность метакоммуникации связана с необходимостью управления коммуникативным пространством, а именно для вовлечения в него Другого (коммуникативный энтузиазм) или его изгнания (коммуникативная нетолерантность); для коррекции своего коммуникативного пространства - путем конструирования нужного Себя и/или нужного Другого; для оценки “качества” коммуникативного пространства - насколько оно стабильно или нестабильно (следовательно, носит угрожающий характер для говорящего); для отслеживания успешности понимания и коррекции непонимания по мере его возникновения» (Шавалиева 2012: 52). Ср. схожее высказывание В. Б. Кашкина: «В стандартных коммуникативных условиях отправителю и получателю нет необходимости заниматься метакоммуникативными рассуждениями - их основная задача состоит в удовлетворении потребности в координации взаимных действий посредством высказываний. Метакоммуникация в виде отдельных высказываний и целых текстов особенно интенсивна в тех случаях, когда общение встречает трудности, препятствия, барьеры, и необходимо договариваться о том, как будет протекать сам процесс коммуникации, какие взаимно понятные значения будут приписаны условным знакам, как оптимизировать понимание. Рано или поздно высказывания достигают более широкой степени обобщения: каким образом могут общаться люди, как устроен язык, чем различаются языки» (Кашкин 2010: 193-194).

К функциям метатекста относятся также конативная, фатическая, метаязыковая и эмотивная (Андрющенко 1981), текстоформирующая и метаязыковая (Ляпон 1986), иллокутивные, номинативная, орудийная (Шаймиев 1998) и др. Так, по Т.Я. Андрющенко, метасредства, подобные так сказать, если можно так выразиться, выполняют «эмотивную» функцию, под которой имеется в виду «эмоционально-субъективная оценка Говорящим формы собственного высказывания» (Андрющенко 1981: 71). Иллокутивные функции метакоммуникации выражаются в понятии речевой шаг - «ментально-модусные речевое действие по порождению текста» (Шаймиев 1998: 71).

Н.П. Перфильева выделяет три основных функции метатекста (предпочитая термин метатекст термину метакоммуникация): коммуникативную, семантическую и формальную, при этом коммуникативная функция является основной (Перфильева 2007). Общую коммуникативно-прагматическую функцию метатекста называют по-разному: регулятивная, поскольку метатекст передает воздействие говорящего на адресата (Норман 1994), функция координации адресата в речевом потоке (Кормилицина, Ерастова 2000), функция отражения речевого поведения (Рябцева 1994), функция толерантного отношения к собеседнику (Вепрева 2002). Выделяются также частные прагматические функции метатекста:

· портретирование языковой личности и языковой маски: заботясь о своем реноме, говорящий создает свой имидж в том числе и с помощью метапоказателей, иногда намеренно надевая маску того или иного типа личности:

o объективного комментатора, используя объективно говоря;

o открытого и искреннего человека, с помощью откровенно говоря;

o снижая категоричность, употребляя мягко говоря (Перфильева 2007: 57);

· гармонизация общения: говорящий стремится к взаимопониманию - заботится о соответствии формы текста ожиданиям адресата (она же 2006) и об адекватном декодировании своего текста;

· экономия времени: при наличии метакомментариев у адресата меньше времени уходит на декодирование сообщения;

· актуализация и создание коммуникативного рельефа текста: соединение вербальных и паравербальных метасредств на графике, например, выделение слова с помощью тире или жирным шрифтом (Перфильева 2007: 58);

· эстетическая функция: графические выделения, по-новому освещающие текст (там же: 59);

· не отрицается и этикетная функция некоторых метапоказателей: они часто отражают не столько рефлексию говорящего относительно вербальной формы выражения излагаемой информации, сколько его стремление к гармоничному диалогу, к взаимопониманию (она же 2002), а следовательно, к адекватному декодированию текста Адресатом.

Метапоказатели эксплицируют интеллектуальную деятельность говорящего: с их помощью осуществляется избирательная актуализация слова (предложения) в речевом ряду, упорядочиваются вновь полученные знания и связываются с ранее известными или со своими операциями в будущем, направляется линейное движение мысли говорящего при его рефлексии относительно вербальной формы выражения излагаемой информации (подведём итоги, во-первых ... наконец) (она же 2007: 54). Семантическая функция универсальна для метасредств: с их помощью говорящий сигнализирует о речевой рефлексии. В зависимости от внутренней формы метатекстовых показателей «одни выполняют номинативную функцию (другими словами, первое, а главное, и ещё, например и т. д.), а другие только указывают на рефлексию (кстати, стало быть, так, таким образом и т. д.) (там же). Формальная функция метапоказателей является необязательной. Ее основные разновидности: конструктивная, текстообразующая (текстоформирующая, по М. В. Ляпон), демаркационная функция. Формальные функции выполняют вербальные метапоказатели двух типов: 1) метаоператоры-скрепы (иными словами, во-первых, наконец, стало быть, значит, кроме того); 2) некоторые метапоказатели-квазиперформативы (повторяю, подчёркиваю) (Перфильева 2007: 53).

Ю.Д. Апресян подчеркивает интересное свойство метакоммуникации, возникающее в силу ее линейности: «хотя метатекстовые элементы нарушают непосредственное семантическое единство текста, они выполняют интегрирующие функции на высшем уровне, которые перекрывают их разрушительное действие» (Апресян 1995: 151). Таким образом, «...метатекст помогает оформить, “огранить” текст» (Перфильева 2007: 56). Основной смысл метакоммуникации заключается в том, что «...метатекстовые авторские “пометки на полях” направляют осознание текста адресатом по нужному пути, указывают, в каких местах текста следует искать ту или иную информацию, определяют относительную информационную ценность различных его фрагментов. Это - своего рода прагматические инструкции по поводу того, как должно быть распределено внимание адресата при восприятии сообщаемой информации, чтобы она была усвоена оптимальным образом» (Апресян 1995: 151).

Е.К. Пигрова так говорит об МК: «Метакоммуникация возникает при риске нарушения гармонии общения: невыполнение конверсационных максим, в тексте это границы между различными единицами, высока вероятность появления метакоммуникации в реакциях» (Пигрова 2001: 6). Отметим как важную особенность частоту встречаемости МК в ситуациях коммуникативного напряжения (в монологе или в диалоге) в ситуациях коммуникативных неудач. Одна из наших гипотез постулирует появление метакоммуникативных единиц в трудной для говорящего речевой ситуации (например, выполнение им сложного коммуникативного задания).

При устном общении, как отмечает Д.И. Остапенко, метакоммуникация чаще всего представлена определенным набором клишированных выражений, например, при переспросе (Не могли бы вы повторить вопрос?, What did you say?, Could you repeat?), уточнении (Что вы хотите этим сказать?, Do you mean that…?, As far as I understand you…), пояснении (Вот, что я имел в виду, This is what I mean, That's what I wanted to say), тематическом разграничении (А теперь давайте поговорим о…, Firstly, …, Secondly…, Now let's turn to…) и т. д. (Остапенко 2013: 33).

В рамках письменного общения, помимо выражений такого рода, можно выделить более крупные формы проявления метакоммуникации: предисловия, послесловия, примечания, комментарии, сноски к тексту, критические статьи, обсуждения текста в интернет-ресурсах и т. д. (там же: 33-34).

О структурно-компонентном сходстве двух процессов - метакоммуникации и коммуникации - говорит Е.М. Дубровченко: «Являясь особым типом коммуникации, метакоммуникация обладает рядом характеристик, свойственных коммуникации в целом. Как и любая коммуникация, метакоммуникация предполагает наличие отправителя и получателя информации, сообщение, передаваемое адресату, и обратную связь» (Дубровченко 2011: 79-80).

Т.Н. Скат пишет о том, что «в процессе метакоммуникации сознательно или бессознательно участвуют в равной степени как отправитель, так и получатель сообщения» (Скат 1991: 5). Автор усматривает задачу отправителя сообщения в инструктировании получателя информации «относительно своего высказывания». Задача получателя сводится к адекватной интерпретации высказывания собеседника в соответствии с его интенциями. Во время этого процесса, как указывает исследователь, «метакоммуникативные инструкции могут носить и эксплицитный, и имплицитный характер» (там же).

Различия метакоммуникации и коммуникации формулирует Е.М. Дубровченко:

1) во время осуществления первичной коммуникации поступление сенсорных стимулов в сознание реципиента происходит в результате взаимодействия коммуниканта с окружающим миром; во время осуществления метакоммуникации стимулы неразрывно связаны с первичной коммуникацией и поступают в результате ее анализа;

2) в процессе коммуникации адресант отправляет адресату сообщение; в процессе метакоммуникации адресант отправляет метасообщение (Дубровченко 2011: 80-81).

Е. М. Воробьева так описывает соотношение коммуникации и метакоммуникации: «Метакоммуникация заключается в передаче информации о коммуникативном процессе и в связи с этим занимает периферийное положение в системе коммуникации, проявляясь во всех видах общения» (Воробьева 2006: 3).

Метакоммуникацию принято также рассматривать как вторую коммуникацию (Дубровченко 2011: 81; Левицкий 2011). Под второй коммуникацией понимают «диалоги говорящего с самим собой» (Левицкий 2011: 159), в отличие от первой коммуникации, представляющей собой разговор с партнером-собеседником. Правда, эту вторую коммуникацию, «направленную от говорящего к говорящему, т. е. на самого себя», автор выводит за рамки обычной коммуникации и говорит в этом случае только о процессе познания (там же: 166).

Вслед за Г. Бейтсоном, в англоязычной научной традиции и в ряде отечественных работ понятие метакоммуникации используется в более широком смысле: под метакоммуникацией понимается не только набор языковых средств для комментирования собственной речи, но и определенные речевые или поведенческие схемы/стереотипы, а также риторические структуры, применяемые для достижения определенной цели говорящим/действующим. Например, A. U. Branco и J. Valsiner применяют термины metacommunication strategies (метакоммуникативные стратегии) для характеристики процессов общения родителя и ребенка, учителя и ученика, детей между собой (Branco, Valsiner 2004: 7-30), metalogues (металог, речь об обсуждаемой в диалоге проблеме) для обозначения различных коммуникативных сценариев, например, сценарий семейного обеда (Branco, Valsiner 2004: 33).

J.A. Levin и J.A. Moore представляют модель Dialogue-Games, распадающуюся на структуры и параметры, управляющие содержательной стороной коммуникации (Levin, Moore 1977). Заявленное в названии их статьи явление метакоммуникации трактуется в работе в виде самой коммуникации и тех смысловых отношений, которые возникают в коммуникативном пространстве.

W. Leeds-Hurwitz рассматривает метакоммуникацию в ряду других явлений, относящихся к анализу диалога (Leeds-Hurwitz 2014). Он выделяет эксплицитную МК, определяя ее, вслед за Г. Бейтсоном, как «коммуникацию по поводу коммуникации», и имплицитную МК, определяемую как невербальные интерпретации участником диалога (в том числе культурного диалога) позиции другого: «Metacommunication can also be implicit, with tacit instructions given about how to interpret interaction» (Метакоммуникация может также быть имплицитной, что подразумевает невербальные указания на то, как интерпретировать взаимодействие) (там же: 9). Об эксплицитной метакоммуникации в диалогическом аспекте исследователь замечает: «Explicit metacommunication requires that participants take a reflexive stance to activity, stepping outside of interaction in order to discuss what has been happening, rather than simply participating in activity» (Эксплицитная метакоммуникация требует, чтобы участники коммуникативного акта встали на позицию рефлексии, скорее отходя от непосредственного взаимодействия с целью обсудить то, что произошло, чем просто участвуя в разговоре) (там же).

W.W. Wilmot выделяет в диалоге несколько уровней метакоммуникации: Relationship Level Metacommunication (межличностный уровень метакоммуникации), который показывает «the relationship between the person involved» (отношения между вовлеченными в коммуникацию людьми), и Episodic Level Metacommunication (эпизодический уровень метакоммуникации) (например, please, this is an order (в этом порядке), I'm only joking (я всего лишь шучу), т. е. высказывания, комментирующие причину действия, дающие характеристику сказанному, устанавливающие его взаимодействие с другими высказываниями, а также дающие директивы собеседнику: его возможный ответ или действие (Wilmot 1980: 63-64).

B. Frank-Bob использует термины metacommunicative way (метакоммуникативный способ), metacommunicative use (метакоммуникативное использование), metacommunicative expression (метакоммуникативное выражение), metacommunicative comment (метакоммуникативный комментарий) как синонимы, означающие способ выражения метакоммуникативного использования лексемы (Frank-Bob 2006). Такая метакоммуникативная функция утверждается для дискурсивных единиц речи, что демонстрирует сближение метакоммуникативных и дискурсивных элементов в разговорной речи.

А. Вежбицка формулирует свою теорию метакоммуникации с опорой на понятие метатекст. Метатекст связан с текстом грамматическими связями: «В высказывании переплетается текст с текстом метатекстовым. Эти метатекстовые нити могут выполнять самые различные функции. Они проясняют “семантический узор” основного текста, соединяют различные его элементы, усиливают, скрепляют. Иногда их можно выдернуть, не повредив остального, иногда - нет» (Вежбицка 1978: 420).

О понятии метатекст пишет О.Н. Шаповалова: «Совокупность фрагментов речевых высказываний, не описывающих непосредственно предмет речи, а служащих либо средством облегчения понимания слушающим воспринимаемых сообщений, либо средством организации общения, мы будем рассматривать как метатекст по отношению к тексту, образованному компонентами, которые относятся к референту» (Шаповалова 2002: 6).

Меакоммуникацию можно также назвать языковой рефлексией говорящего. Языковая рефлексия проявляется «в актах вербализации метаязыкового сознания» (Вепрева 2002: 217). Одним из приемов языковой рефлексии является процесс «перевода слова» с одного языка или языковой подсистемы на другую. «Таким образом, субъект высказывания, обращаясь к актуализации какого-либо фрагмента лексической парадигмы, пытается оптимизировать общение путем представления своего текста в нескольких семантических плоскостях» (Басалаева 2007: 100) (маркеры такой рефлексии: в переводе означает, говоря по-русски, выражаясь современным языком, проще говоря и т. п.).

Интересен вопрос о статусе юмора, или смеха, как метакоммуникативного элемента по отношению к линейной коммуникации. Некоторые исследователи (Canestrari 2010, Brock 2010) относят смех к метакоммуникативным единицам: например, А. Брок пишет: «Meta-humor, as in the parody of a humor pattern, is usually based on implicit metacommunication, as an explicit cue would destroy its subtlety. <…> Metacommunication always involves changing one's communicative position from a participant's to an observer's. While it is a common phenomenon of all kinds of communication, metacommunication plays a specific role in humorous discourse. <...> Methodologically, humor is seen as evidence of metacommunication, as there can be no humor without a minimum of metacommunication» (Мета-юмор, использующийся, например, в пародийной юмористической модели, обычно основан на имплицитной метакоммуникации, которая, будучи эксплицирована, разрушила бы тонкий юмор. <…> Метакоммуникация всегда включает смену чьей-либо коммуникативной позиции с участника на наблюдателя. Хотя это явление распространено в любых видах коммуникации, метакоммуникация играет особую роль в юмористическом дискурсе. <…> Методологически юмор представляется свидетельством метакоммуникации, ведь без минимальных метакоммуникативных включений его не может быть) (Brock 2010: 183-185).

Способы отражения метакоммуникации Д.Г. Трунов делит на вербальные и невербальные, относя к вербальным в письменном тексте кавычки, а к невербальным - улыбку при иронической фразе (Трунов 2004: 81).

Е. М. Воробьева выделяет такие аспекты невербального поведения, как визуальный контакт, смех, плач и молчание (Воробьева 2006: 18). Однако в рамках настоящего исследования было решено не включать отмечаемые в транскриптах паралингвистические реакции говорящего на собственные слова - например, смех, вздох или усмешки - в поле рассматриваемых единиц, во-первых, потому что это значительно (более чем в два раза) увеличивает массив материала, но с помощью не качественного разнообразия, а лишь количественного прироста, во-вторых, по причине сложности различения смеха, относящегося к реакциям говорящего на предтекст (например, смех над эпизодами читаемого текста) и относящегося к собственным словам информанта (см., например, о функциях смеха в устном дискурсе: Звуковой корпус… 2014).

В настоящем исследовании под метакоммуникацией понимается особый вид общения, представляющий собой «коммуникацию по поводу коммуникации», выполняющий метаязыковую функцию и выражающий различные коммуникативные интенции говорящего, которые имеют добавочный по отношению к коммуникации характер. Таким образом, метакоммуникация понимается достаточно узко, как рефлексивный уровень языка, использующийся для проверки общности кода участниками диалога или коррекции, оценивания и т. п. собственного монолога одним говорящим. В понятие МК не включаются сведения об отношениях между говорящими и прямые операторы их регулирования, хотя этикетная направленность некоторых метакоммуникативных комментариев очевидна и действительно может влиять на отношения говорящих. Для выражения метакоммуникации в речи используются метакоммуникативные единицы как особые речевые элементы, которые описываются в следующей части работы.

2.3 Понятие метакоммуникативной единицы

В лингвистической литературе понятие метакоммуникации, как видно из предыдущего раздела, требует уточнения, ср. высказывание Р. Майер-Херман: «Многочисленные дефиниции метакоммуникации отличаются друг от друга постольку, поскольку они прямо или косвенно по-разному отвечают на вопрос, в какой степени в каждом отдельном случае метакоммуникация является неотъемлемой составной частью “о чём”, когда она является составной частью повседневной коммуникации» (Meyer-Hermann 1978: 24; цит. по: Арюхина 2005: 18). Но если наличие метакоммуникации в речи признают все исследователи, то споры о непосредственной единице метакоммуникации необычайно актуальны для современного языкознания. В теории коммуникации существует несколько терминов, представляющихся нам синонимами, так как за ними стоит одна функция: метакоммуникативный компонент, метакоммуникативный маркер, метакоммуникативное высказывание, метасообщение, метаорганизатор, метакоммуникативная единица, метакоммуникативная фразеологическая единица, фатический метакоммуникатив, метакоммуникатив, метакоммуникативная вставная конструкция, метакоммуникативная конструкция и др. Рассмотрим более подробно каждый из приведенных терминов и отметим возможность их применения в настоящем исследовании.

О.Н. Шаповалова создает достаточно дробную классификацию метакоммуникативных компонентов, ср.:

1) метаязыковые компоненты (МЯК) речевых высказываний, под которыми понимаются фрагменты текста, интерпретирующие отдельные понятия, выраженные в речевом сообщении;

2) метафразовые компоненты (МФК) речевых высказываний, поясняющие целые мысли компоненты;

3) вспомогательные метатекстовые компоненты (ВМТК) - фрагменты высказываний, используемые говорящим для управления ментальной деятельностью слушающего, не относящиеся к первым двум видам;

4) метакоммуникативные компоненты речевых высказываний (МКК) - средства организации общения (Шаповалова 2002: 6-7).

С помощью названных способов выражения метатекста, по словам исследователя, в текстах проявляются синонимические замены, антонимические выражения, перифразы, сравнения, метафоры (там же: 10_14). Такое широкое понимание метатекста рождает вопрос о том, не является ли вся коммуникация - метакоммуникацией. На этот вопрос невозможно ответить утвердительно, а значит, невозможно причислить такие средства выразительности речи к метатекстовым. К вспомогательным средствам автор относит элементы, указывающие на связи между компонентами высказывания (как я уже говорила, во-первых, итак), привлекающие внимание собеседника (говоря о, что касается), помогающие говорящему оценить степень достоверности своих высказываний (определенно, конечно, мне кажется) и их форму (как бы, что ли, так сказать, если можно так выразиться) (там же: 14-15). Таким образом, в данной классификации смешиваются традиционные вводные слова, которые не всегда имеют свойство метакомментирования, и, например, дискурсивные маркеры. Этот подход представляется недостаточно обоснованным, так как он не учитывает функциональных различий выделяемых единиц.

Метакоммуникативные компоненты определяются О.Н. Шаповаловой достаточно узко: это средства, служащие для организации общения и необходимые говорящему для обеспечения возможности управления ментальной деятельностью собеседника (установление и поддержание контакта, ориентировка в мнении собеседника, возможность передачи сообщения и контроль результата речевого воздействия) (там же: 15-19). В приведенном исследовании с помощью эксперимента было доказано, что женщины применяют метаязыковые средства чаще, чем мужчины. На нашем материале статистически значимой разницы между речью мужчин и женщин выявлено не было (см. раздел 2.5 настоящего исследования).

По мнению Е.Г. Арюхиной, метакоммуникация осуществляет свои функции «посредством метакоммуникативных высказываний, конкретизирующих, уточняющих интенцию, регулирующих диалогический процесс» (Арюхина 2005: 3). Разработанная исследователем классификация включает следующие единицы:

1) метакоммуникативные высказывания (МВ) с интенцией побуждения к речи (в форме императива, интеррогатива, декларатива);

2) МВ с требованиями не отклоняться от темы разговора;

3) метакоммуникативные высказывания с интенцией уточнения (собственных коммуникативных намерений и намерений говорящего);

4) МВ с интенцией смены разговора, выражающие заинтересованность и участие в разговоре (там же: 9).

Е.К. Пигрова на материале спонтанной речи выделяет метакоммуникативные маркеры - «специальные показатели, используемые говорящим для “свернутого” выражения метакоммуникативных значений» (Пигрова 2001: 3). В ее работе исследуются две группы этих слов, которые являются наиболее частотными в связи с потребностями устной речи:

1) маркеры, на метаязыковом уровне указывающие на приблизительность выбранной номинации (так сказать, как бы, такой, там), называемые метаязыковыми маркерами приблизительности номинации;

2) маркеры, которые сообщают об определенном отношении данного фрагмента речи к границам коммуникативного блока (такие, как вот, ну, значит, да, нет, а, (ты) знаешь / (вы) знаете, слушай, слушайте, короче, в общем), называемые метатекстовыми маркерами (там же).

Наиболее частотные значения метакоммуникативных элементов речи сгруппированы исследователем следующим образом:

1) условия разговора в широком смысле, в том числе канал связи, правила общения. Например: указание на несоответствие разговора обстановке (Это не телефонный разговор), помехи в контакте (Плохо слышно, говори громче!), невыполнение каких-либо правил коммуникации (Вообще-то, я в этом не разбираюсь. Зачем же вы так грубо?), отношения между собеседниками (Да послушай же!);

2) категории текстовой организации: тема, логичность, последовательность и т. д. Например: введение темы (А сейчас я расскажу о…), отношение фрагмента к тексту (В качестве доказательства могу рассказать о…, Итак), оценка с точки зрения правил текстового построения (Я буду говорить несколько сумбурно, В твоём рассказе нет логики, Давайте обо всём по порядку);

3) отношение к говоримому (содержательное). Например: оценка достоверности информации - сфера объективной модальности (В том, что я рассказала, я уверена на сто процентов), оценка значимости говоримого (Это очень важно, И что самое интересное), эмоциональная оценка (То, что ты говоришь, просто безобразие!);

4) отношение к манере выражения и к коду. Например: оценка выражения с точки зрения удачности/допустимости/правильности и т. п. (не могу подобрать более точного слова), авторизация выражения (говоря словами Пушкина, как говорят в Одессе), проверка общности кода (Что ты имеешь в виду «забыл соседей», Слово «линк» значит);

5) интенции, в том числе индексирование типа речевых актов. Например, идентификация намерений (Я ведь хотела тебя похвалить, Ну и зачем ты это говоришь?), индексирование типа речевого акта (честно говоря (признание), Это не угроза, а предупреждение!) (Пигрова 2001: 5-6).

Данная классификация во многом отражает специфику устной спонтанной речи, хотя и более широка, чем определяемые в настоящем исследовании рамки понимания метакоммуникации. Е. К. Пигрова отмечает возможность контаминации нескольких метакоммуникативных значений в одном высказывании (Пигрова 2001: 7), что подтверждает анализ нашего материала. Такое свойство метакоммуникативных единиц можно назвать полифункциональностью.

Метакоммуникативные высказывания могут встречаться в тексте в виде метаоператоров (вопросительного речевого акта), в составе которых находятся глаголы со значением говорения с семой вопросительности, существительные со сходным значением; модальный перформативный акт с модальными перформативными операторами и эмоциональные метакоммуникативные высказывания (Арюхина 2005). Следует отметить, что данная типология разработана автором на материале английского языка, поэтому полностью солидаризироваться с ней в настоящем исследовании мы не можем в силу специфических особенностей русской спонтанной речи, которая является материалом для нашей работы.

Л.С. Гуревич использует также термин метакоммуникативное высказывание (МКВ). О введении МКВ «сигнализируют метакоммуникативные стимуляторы, такие как непонятные слова (мысли, идеи и т. п.), требующие уточнения, двусмысленные высказывания, неточное формулирование мысли, невнятное произнесение слова» (Гуревич 2009: 150). Из вышеприведенной цитаты видно, что ядром любой метакоммуникации является провоцирование ее появления непонятным, незнакомым, или неопознанным словом или словосочетанием. В материале нашего исследования встретилось достаточное количество контекстов, где появление МК было спровоцировано именно такими, устаревшими, устаревающими, диалектными или жаргонными в широком смысле элементами языка. Информанты вводили метакоммуникативные высказывания в монолог-чтение или пересказ в том месте, где встречались такие лексемы.

Возможно использование в сходном значении термина метасообщение, определяемого как «сообщение о коммуникативном процессе участников общения». Основным отличием сообщения от метасообщения является их содержание: «Сообщение может заключать в себе информацию о любых предметах и явлениях: о погоде, об условиях работы, о новейших технологиях и т. п., в то время как содержанием метасообщения является информация только о коммуникативном процессе: о поведении собеседников и их отношениях к обсуждаемой теме» (Дубровченко 2011: 81).

А. Вежбицка называет метакоммуникативные сообщения метаорганизаторами (Вежбицка 1978). Среди метаорганизаторов высказывания существенное место занимают такие, которые играют роль темы высказывания (ср. стартовый дискурсивный маркер в настоящем исследовании). Исследователь рассматривает ментальные значения, возникающие в сознании слушающего при употреблении говорящим метаорганизторов типа кстати, впрочем, во-первых и др. (там же: 415).

А.Н. Синицина рассматривает метакоммуникативные единицы в их функциональном аспекте - с точки зрения регуляции содержательной и формальной сторон общения. МЕ передают «социально-дейктическую, контекстуализирующую, интерсубъективную информацию. Информация, передаваемая метакоммуникативными единицами, всегда интенциональна, передается как эксплицитно, так и имплицитно, и обязательно декодируется реципиентом с помощью комплекса семантико-прагматических факторов общения» (Синицина 2005: 8). Исследователь различает контактоустанавливающие МЕ, характерные для начальной фазы взаимодействия коммуникантов (приветствия, обращения, представления, извинения), контактоподдерживающие метакоммуникативные единицы (неоценочные и оценочные) и контакторазмыкающие (предзавершающие и завершающие).

В.В. Стрибижев выделяет сходные виды речевых клише: инициализация, поддержание и размыкание речевого контакта (Стрибижев 2005: 17). Все вышеназванные единицы в терминологии, принятой в настоящей работе, можно назвать дискурсивными маркерами.

Е.М. Воробьева выделяет вербальные и невербальные средства выражения метакоммуникации. К вербальным средствам относятся глаголы, существительные, прилагательные, наречия, фразеологические единицы, частицы, междометия, а также вводные слова и обращения. Невербальные средства представлены фонационными, кинесическими, такесическими и графическими элементами (Воробьева 2006: 15). Единицами метакоммуникативных речевых действий исследователь признает фразеологические средства, фиксирующие проявления МК в устной речи, что немаловажно для настоящей работы.

Ю.В. Матюхина использует понятие фатический метакоммуникатив, определяемый как «прагматикализованный подкласс экспрессивов, предназначенный регулировать речевое взаимодействие в ситуациях установления, продления, размыкания контакта, реализуемый речевыми стереотипами, в которых нейтрализуется оппозиция прямой/косвенной реализации речевого акта» (Матюхина 2004: 8). Фатический метадискурс подразделяется на трансакции установления, продления, размыкания речевого контакта, соответствующие стадиям (фазам) дискурса. Соответствующими трансакциям речевого акта фатические метакоммуникативы классифицируются на инхоативные (приветствия-междометия, осведомления, благословления, пожелания), процессные (поясняющие маркеры-модификаторы (пояснение и самокоррекция), конативные (сигналы обратной связи), апеллятивные, интродуктивные (введение темы), хезитационные и заполняющие паузы маркеры) и финитивные (там же). Исследование Ю.В. Матюхиной базируется на англоязычном материале, что накладывает определенный отпечаток на созданную ею классификацию.

В некоторых других работах можно найти также термин метакоммуникативные вставные конструкции. Вставные конструкции (ВК) - различные осложнения предложения словами и словосочетаниями, которые, находясь в составе этого предложения, не связаны, тем не менее, с его членами никакими грамматическими связями (см. о них подробнее, например: Валгина 2000; на материале Звукового корпуса русского языка такой материал активно исследуется в работах Е.В. Маркасовой - Маркасова 2009 а, б, 2010, 2011). Вставные конструкции, являясь одним из способов осложнения структуры простого предложения, содержат различного рода попутные замечания, уточнения, поправки, разъясняющие содержание предложения в целом или отдельных его частей. В отличие от вводных, вставные конструкции не только легко извлекаются из предложения, без ломки его структуры, но и не выражают никаких модальных или эмоциональных значений, не содержат указаний на источник сообщения, не являются контактоустанавливающими или обобщающими и т. п. (Пешковский 1938: 372; Грамматика русского языка 1960: 165; Шапиро 1974: 183-184; Розенталь, Теленкова 1976: 65). Основное назначение вставной конструкции заключается в передаче неограниченного по смыслу круга сведений, дополнительных по отношению к содержанию основной части предложения или отдельного его члена. За счет этого увеличивается и объем самого предложения, в структуру которого входит ВК. Обычно ВК выделяются в письменном тексте знаками препинания - тире, скобки, запятые. При чтении же вставные конструкции выделяются, как правило, паузами или произносятся с понижением тона и ускорением темпа (Шапиро 1974: 184; Ляпон 1979: 49; Касаткин и др. 1995: 278). На слух, однако, такая интонация опознается менее чем в половине случаев, по данным перцептивного эксперимента, проведенного И. И. Гавриленко (Гавриленко 2004 а, б). Распознавание ВК в устной спонтанной речи, где отсутствуют не только знаки препинания, но и нет явных границ «предложений» как традиционной структурной единицы синтаксиса, весьма затруднено. С учетом подобных сложностей, основным принципом выявления вставных конструкций в таком специфическом материале, какой является спонтанная речь, Н.В. Богданова предложила использовать характер информации, передающейся вставной конструкцией: это должны быть именно дополнительные, попутные замечания, как правило, выбивающиеся из общей грамматической структуры «предложения» (Богданова 2011). Автор разрабатывает типологию вставных конструкций на материале спонтанной речи по характеру передачи добавочной информации, представленную на рисунке 3 (Звуковой корпус… 2014: 57).

Рис. 3. Типология вставных конструкций в спонтанной монологической речи

Под классическими (КВК) понимаются вставные конструкции, которые наиболее приближены к ВК письменного текста, описанным в грамматиках русского языка. Извлечение подобного рода вставки из «предложения» обычно не нарушает ни семантических, ни синтаксических связей последнего. Классические ВК несут дополнительную информацию, связанную, прежде всего, с содержательной стороной текста (Хан 2013: 151). Металингвистические вставные конструкции (МВК), содержат оценку говорящим самого «речевого сценария или своих способностей его реализовать (своего рода «текст о тексте», помещенный говорящим внутрь основного текста или развивающийся параллельно ему). Дискурсивные вставные конструкции (ДВК) маркируют границы текста или этапы его построения, его развития и разделяются на три типа: стартовые, направляющие и финальные. Хезитационные вставные конструкции (ХВК) заполняют собой достаточно протяженные паузы хезитации, хотя и выполняют еще функции других - металингвистических или дискурсивных - ВК. Экстралингвистические вставные конструкции (ЭВК) связаны исключительно с ситуацией, в которой проходила запись.

Как отмечает Н.В. Богданова, метакоммуникативные конструкции, так же как классические вставные конструкции, «выбиваются из общей синтаксической структуры предложения, тоже передают некую дополнительную информацию (обнаруживают “присутствие субъекта речи”), но характер этой информации оказывается весьма специфичен - это реплики не просто “в сторону”, а по преимуществу адресно - в сторону собеседника-экспериментатора и по поводу того речевого сценария, в рамках которого произносится тот или иной монолог. Чаще всего это сетования информанта на трудность задания (своеобразная “борьба” с текстом), оценка своих способностей выполнить его или разговор с самим собой по ходу реализации этого сценария (вставной “текст о тексте”)» (Богданова 2010б: 30; она же 2012а: 330-331).

Уточненная типология вставных конструкций имеет вид, представленный на рисунке 4 (Звуковой корпус… 2014: 112).

Последняя из приведенных типологий представляется более точной, поскольку в спонтанной речи чисто метакоммуникативные, или металингвистические, вставные конструкции (МВК) встречаются редко; чаще всего метакоммуникативную функцию выполняют и дискурсивные, и хезитационные, или поисковые, и экстралингвистические ВК: «Часто хезитация в спонтанном тексте сопровождается еще и метакоммуникацией, когда с помощью дискурсивных единиц говорящий выражает сомнения в своих способностях правильно выразить ту или иную мысль, реализовать то или иное коммуникативное задание» (Богданова 2012б: 78).

Во избежание ассоциаций с так называемой грамматикой конструкций (Лингвистика конструкций 2010), а также вследствие невставного характера метакоммуникативных элементов речи, вплетенных в сам текст, ср. уже упомянутое выше: «В высказывании переплетается текст с текстом метатекстовым. Эти метатекстовые нити могут выполнять самые различные функции. Они проясняют “семантический узор” основного текста, соединяют различные его элементы, усиливают, скрепляют. Иногда их можно выдернуть, не повредив остального. Иногда - нет» (Вежбицка 1978: 421), в настоящем исследовании было решено отказаться от применения термина метакоммуникативные конструкции для всех типов метакомментирования речи, однако, как будет видно далее, некоторые метакоммуникативные вставки тяготеют по структуре и частоте фиксации в речи именно к конструкциям.

Рис. 4. Типология вставных конструкций в русской устной речи

Последняя типология дискурсивных единиц, включающая метакоммуникативные маркеры, предложена Н.В. Богдановой-Бегларян (Богданова-Бегларян 2014). По этой классификации, к дискурсивным единицам речи относятся: хезитативные маркеры, маркеры поиска, рефлексивы, дискурсивные маркеры, дейктические маркеры, метакоммуникативные маркеры, маркеры самокоррекции, маркеры-ксенопоказатели, ритмообразующие маркеры, маркеры-аппроксиматоры. Последний из введенных в научный обиход терминов - метакоммуникатив, под которым понимаются повторяющиеся метакоммуникативные единицы устной спонтанной речи (Богданова-Бегларян 2015).

В настоящем исследовании избираются и используются как синонимы нейтральные термины, не указывающие на синтаксические признаки исследуемого явления: метакоммуникативная единица, метакоммуникативный элемент, метакоммуникатив, метакомментарий. Под метакоммуникативной единицей понимается такой компонент речи, который выражает ее (речи) метакоммуникативную функцию, т. е. лексема, «предложение» или текст, комментирующее речь, выстраивающие ее композицию, - предстающее в виде метатекста по отношению к тексту.

2.4 Классификация метакоммуникативных единиц русской устной спонтанной речи

Несмотря на то что явление метакоммуникации широко обсуждается в научной литературе, всеохватная классификация метакоммуникативных единиц до сих пор не была предложена исследователями; не были также описаны специфические метакоммуникативные единицы устной спонтанной монологической речи. Можно предложить несколько ведущих параметров для создания типологии метакоммуникативных элементов.

Во-первых, основываясь на том, является ли данная МЕ рефлексией, появившейся перед осмысляемым фактом речи (в препозиции) или уже после него (в постпозиции), можно выделять ретроспективную (1) и проспективную (2) метакоммуникацию:

1) (а_а) ? наверно именно такую погоду / желает / для_я своей работы / землепашец // всё наверно / больше ничего / не запомнил [И10, м., 26, высокий УРК, юр., амб., пересказ несюж.];

2) я должен составить пер… рассказ по этим картинкам / ну вот / ну начну с первой картинки где / я вижу / котёнка или может уже кошку играющегося с бабуш... с бабочкой [И13, м., 20, низкий УРК, студ., описание несюж.].

Иногда рефлексия говорящего прерывает основной текст, в таком случае ее можно назвать онлайн-метакоммуникацией, использующейся непосредственно в момент формулирования речи:

3) кот / воровал у нас практически всё // но мы ре… / можно кратко // мы решили / э-э значит чтобы его поймал / кто-то [И4, ж., 44, низкий УРК, мед., пересказ сюж.].

Во-вторых, главным критерием для разграничения различных типов метакоммуникации может служить их функциональный, прагматический, аспект речевого употребления. В настоящей работе предлагается типология метакомментариев, основанная на различении их основных функций в речи.

В первую очередь, метакоммуникативные единицы в монологах можно различать по их коммуникативной направленности. Так, выделяются МЕ, ориентированные на сам текст монолога, на осознание тех особенностей речи, которые привлекли внимание информанта, то есть, обращенные говорящим к самому себе; и МЕ, ориентированные на слушателя монолога (экспериментатора, записывающего речь на диктофон), на привлечение и направление его внимания и т. п. Внутри этих двух больших групп заключены различные типы МЕ, различаемые по функциям. В таблице 1 представлена общая функциональная типология МЕ.

Таблица 1. Классификация метакоммуникативных единиц устной спонтанной монологической речи

В следующих разделах работы подробно описывается каждый из типов метакоммуникации, помещенных в данную классификацию. Частотность различных функциональных типов МЕ в спонтанных монологах, составляющих материал исследования, показана на рис. 5.

Из рисунка 5 видно, что наиболее частотными МЕ в спонтанной монологической речи оказались дискурсивные маркеры (35 %), элементы, способствующие поиску слова (9 %) и осуществляющие самокоррекцию (7 %). Наиболее редко в спонтанных монологах встретились извинения (1 %), обвинения (1 %) и обращения (2 %), т. е. ориентированные на другого, по своей природе - диалогические метакоммуникативы, что в полной мере отражает монологический характер материала исследования.

Рис. 5. Соотношение различных типов метакоммуникативных единиц в спонтанных монологах

Обращенные к себе метакоммуникативные единицы.

МЕ, обращенные говорящим к самому себе или ориентированные на текст, преобладают в монологическом материале, что объясняется недиалогическим характером рассматриваемых спонтанных текстов (858 контекстов / 93 % всех типов метаединиц). Рассмотрим подробнее каждый функциональный тип таких метаэлементов.

1) Вопросно-ответная форма рассуждения (51/6 %)

Вопросно-ответная форма рассуждения (доля в материале исследования - 51/6 %) представляет собой метакоммуникативное высказывание или цепочку высказываний, направленных на структурирование монолога. Это один из типов дискурсивных метакоммуникативных единиц, основная функция которых - регулирование построения речи. Несмотря на то что основным критерием выделения этого типа метакоммуникации является формальная организация речевого потока, этот формальный компонент, очевидно, сопровождает и поддерживает дискурсивную функцию рассматриваемых единиц, поэтому его можно рассматривать как функциональный тип метакоммуникации.

Вопросные реплики в таких МЕ содержат вопросительные слова: что? (также в составе устойчивой конструкции что мы видим (на картинке?)), как?, какой?, почему?, куда? (самоответ говорящего на собственный вопрос, в контекстах подчеркнут; собственно вопросительный знак в расшифровках иногда отсутствует, что не меняет сути дела):

4) но это невозможно / потому что так много воды // и / думаю что было ужасно тогда // но (э-эм) // ну что я смотрела? конечно я смотрела (э-э) Петропавловский крепость / и Эрмитаж / и Русский музей / и Петергоф <смех> // (э-эм) да но эф… / я не знаю название этот мост / но здесь (э) Петропавловский крепость и там налево мост [И2, ж., 27, нидерл., ТРКИ B1, интр., рассказ];

5) что мы / на ней видим? мы на ней видим / именно ту самую / золотую осень [И24, м., 36, юр., низкий УРК, экстр., описание несюж.];

6) Коля ещё её даже не видел // а мы уже приехали туда / а там как? у них соответственно / подведена вода [И12, м., 43, юр., высокий УРК, интр., рассказ];

7) вдалеке какие-то строения / старая Гатчина / какой это век? // начало девятнадцатого века [И1, ж., 40, преп. РКИ, высокий УРК, описание несюж.];

8) но / картина не производит грустного впечатления // почему // потому что вокруг / зелёная листва [И19, ж., 32, мед., высокий УРК, описание несюж.];

9) еду [...] куда я еду? то есть могу отдыхать и на природе также могу отдыхать и на работе [И28, ж., 29, юр., низкий УРК, экстр., рассказ].

На рис. 6 представлено количество вопросительных конструкций, составляющих вопросно-ответную форму рассуждения, с разными видами вопросительных слов.

Рис. 6. Разные виды вопросительных слов в составе вопросно-ответной формы рассуждения в спонтанной речи

В большинстве случаев информанты используют вопросы что? и как?, самым редким в материале исследования оказались вопросы кто? и где?

Иногда (в 10 % случаев, обычно в рассказе) вопросно-ответная форма рассуждения встречается в самом начале текста, при формулировании коммуникативного задания, выполнением которого является само производство монолога. МЕ такого типа одновременно могут функционировать и как дискурсивные маркеры старта, начала говорения, речь о которых идет в следующем разделе:

10) мои выходные // как проходят мои выходные? // я жду не дождусь когда наступит суббота [И24, м., 36, юр., низкий УРК, экстр., рассказ];

11) ну как я провожу своё свободное время / ну во-первых его бывает не очень много [И7, ж., 21, студ., средний УРК, интр., рассказ];

12) ну что я поняла // жил был рыжий кот / вечно голодный / вечно всё воровал [И7, ж., 39, мед., средний УРК, пересказ сюж.].

Вопросно-ответная форма рассуждения обычно содержит комментарии говорящих о том, что они собираются сказать, в какой последовательности и с какой целью:

13) а_а ? куда бы я хотела ? съездить? где бы я хотела побывать? и что бы я хотела ? например запланировать / себя для себя на ? э_э следующий отпуск? ну позволю себе помечтать как / так как этот разговор / ни к чему по большему счету не обязывающий // ну куда бы мне хотелось съездить? мне хотелось бы побывать ? в Израиле [И7, ж., 30, юр., высокий УРК, интр., рассказ].

Среди главных функций таких МЕ можно выделить заполнение паузы хезитации, структурирование, упорядочивание речи. Часто вопросно-ответное построение речи содержит мотивирование того, что уже сказано, некоторых выражаемых говорящим оценок; оно также связано с подбором верного, уместного слова или выражения:

14) я вижу / котёнка или может уже кошку играющегося с бабуш… с бабочкой / почему я решил котёнок / потому что наверное всё-таки у котят / игривый возраст [И13, м., 20, низкий УРК, студ., описание сюж.].

Описание изображения как тип монолога часто провоцирует говорящих использовать вопросно-ответное рассуждение при попытке понять, что именно изображено на картине, и объяснить происходящее в своем монологе:

15) рядом с ни... рядом с ними / н-н ? это / высокое-е ? дерево ?? ы-н ? высокое дерево // н-н ? ? а-а ? рядом с де... ? н-н ? с дере-вом / это ?? м-м ? это ?? ща-ас ?? м-м / это что? // м-м ?? а ? это с... степь / и-и ?? м-м ?? м_м ?? а ?? всё это очень ?? м-м ? кра-асивый ?? весной ?? пейзаж [И1, ж., 23, кит., ТРКИ B2, экстр., описание несюж.];