Метакоммуникация в русской устной спонтанной речи

Т.И. Ерофеева на материале корпуса живой речи пермяков доказывает, что фактор пола значимо коррелирует с несколькими фонетическими, лексическими и синтаксическими чертами устных текстов: с большинством супрасегментных признаков речи (логическое и эмоциональное ударение, темп), с употреблением архаизмов и жаргонизмов и с признаком «длина предложения» (Ерофеева Т.И. 2002: 174).

Исследование Е.В. Ерофеевой показывает, что фактор гендера также имеет значимое влияние на частоту появления в устной речи пермяков двух произносительных черт: оканья и чрезмерной редукции гласных: они существенно чаще встречаются в речи мужчин (Ерофеева Е.В. 2009: 23).

На материале подкорпуса ОРД, представляющего по преимуществу диалогическую устную речь, было выявлено несколько различий мужской и женской речи на всех языковых уровнях. Так, женщины говорят в целом больше (объем «речевого дня» женщин - более 8 часов, мужчин - около 6) (ср. противоположные выводы в: Zimin 1981), но медленнее мужчин (5,25 vs. 5,46 сл/с) (слогов в секунду) (ср. схожие данные - 5,3 vs. 5,5 для речи женщин и мужчин соответственно в: Степанова 2011: 44), меньше хезитируют и употребляют меньше вопросительных предложений; чаще используют редуцированную форму щас, но реже чё; чаще прибегают к использованию прагматем (в общем) (подробнее о прагматемах см.: Богданова-Бегларян 2014, 2016) и редуплицированных форм (то-сё, туда-сюда) (подробнее о редуплицированных формах см.: Попова 2016). Мужчины говорят, соответственно, меньше, особенно в профессиональной (в 2,5 раза меньше) и учебной (в 2 раза меньше) речи (на работе и учебе), включают в речь редуцированные формы диситна, када и шо, чаще употребляют междометия, но реже - личные местоимения; в верхней зоне их частотного словаря появляются бранные слова (одно из них занимает 21-й ранг), а самым частотным словом в речи мужчин является частица ну, по сравнению с женским частотным списком, где первое место занимает личное местоимение я (Русский язык повседневного общения… 2016: 195-199).

В настоящей работе предпринимается проверка социолингвистической гипотезы о зависимости употребления некоторых типов метакоммуникативных единиц от пола говорящего. В частности, использование такого типа метакоммуникации, как экспликация трудностей в построении речи, возможно, более свойственно женской речи.

Возраст говорящего.

Возраст, так же как и пол, понимается в социолингвистике не только как биологическая характеристика, но как сложное явление, определяемое биологическими (количественными и постоянными), социальными (связанными с принадлежностью определенному поколению) и психологическими (определяющими структуру личности в определенном периоде) факторами (Ананьев 1968: 226; Аванесов 1984: 9; Грановская 1988).

Возрастная психология, изучающая закономерности психического развития в каждом возрасте, по-разному определяет границы возрастных групп. Так, психолог Э. Эриксон выделяет восемь фаз в психосоциальном развитии человека, которые соответствуют следующим возрастным периодам:

· младенчество (от рождения до 1 года);

· раннее детство (1-3 лет);

· игровой возраст, дошкольный (4-6-7 лет);

· школьный возраст (7-8-12 лет);

· юность (13-19 лет);

· молодость (19-35 лет);

· взрослость (35-60 лет);

· старость (от 60 лет) (Эриксон 2000).

Классификация, принятая на симпозиуме Академии педагогических наук СССР в 1965 году, учитывает бомльшее количество периодов, являясь более дробной в описании возрастных групп:

· новорождённые - от 1 до 10 дней;

· грудной ребёнок - от 10 дней до 1 года;

· раннее детство - от 1 до 2 лет;

· первый период детства - от 3 до 7 лет;

· второй период детства - от 8 до 12 лет (муж.); от 8 до 11 лет (жен.);

· подростковый возраст - от 13 до 16 лет (муж.); от 12 до 15 лет (жен.);

· юношеский возраст - от 17 до 21 года (муж.); от 16 до 20 лет (жен.);

· средний возраст:

§ первый период - от 22 до 35 года (муж.); от 21 до 35 лет (жен.);

§ второй период - от 36 до 60 года (муж.); от 36 до 55 лет (жен.);

· пожилые люди - от 61 до 75 года (муж.); от 56 до 75 лет (жен.);

· старческий возраст - от 76 до 90 лет;

· долгожители - старше 90 лет (Венгер 1971: 270).

А.С. Штерн выделяет следующие возрастные периоды в развитии личности после собственно детства:

ранняя юность - 16-18 лет;

поздняя юность - 18-25;

ранняя зрелость - 25-35 лет;

средняя зрелость - 35-45 лет;

поздняя зрелость - 45-60;

оценка прошлой жизни - 60-70 лет (Штерн 2006: 131-132).

Е.В. Ерофева, анализируя материалы устной речи, предлагает выделять внутри среднего возраста не два, а три периода взрослой жизни человека:

ранняя зрелость - 25-34;

средняя зрелось - 35-44;

поздняя зрелость - 45-55 (Ерофеева Е. В. 2005: 131).

В возрастной лингвистике, т. е. науке о проявлении возрастных характеристик говорящего в языке и изменении языка с возрастом, наиболее активно изучается становление речи в детстве, то есть область онтолингвистики (Рубинштейн 1940; Выготский 1956; Жинкин 1958; Ладыженская 1975; 1986; Лурия 1979; Цейтлин 2000; Седов 2004). Известны периодизации развития речи Л. С. Выготского (Выготский 1984), который представлял процесс развития ребенка как переход между возрастными ступенями, на которых происходит плавное развитие, через периоды кризисов, и Д.Б. Эльконина (Эльконин 2007), объединявшего концепции Л.С. Выготского и А.Н. Леонтьева.

Особенности речи говорящих из средней и старшей возрастных групп освещены в научной литературе очень скудно, однако очевидно, что этот аспект языкознания очень важен и напрямую связан с понятием нормы в языке. «Конфликт поколений» часто провоцируется именно различиями в понимании нормы представителями младшей и старшей возрастных групп. Язык старшего поколения более консервативен, насыщен выходящими из употребления лексемами и конструкциями. Грамматические и лексические инновации привносит в язык молодежь, чаще всего посредством сленга, элементы которого через узус носителей могут включаться в литературный язык. Молодежный сленг экспрессивен, он постоянно находится в процессе поиска новых речевых форм. Речевые особенности людей средней возрастной группы (как сформированные и относительно устойчивые) характеризуются наибольшей речевой нормативностью, ср.: «В нормально развивающемся языке, опирающемся на язык трех поколений, “стандарт” определяется с ориентацией на среднее поколение: именно оно является носителем того варианта языка, который в данном обществе принимается за норму. В речи молодого поколения всегда больше инноваций, в речи старшего - больше слов, выходящих из употребления» (Вахтин, Головко 2004: 78).

Наша речь меняется с возрастом, например, «статистически значимыми оказались и различия в темпе речи информантов младшей и старшей возрастных групп (до и после 40 лет), с возрастом мы говорим медленнее: 6,1 vs. 5,3 сл./с, - хотя и не достигаем медлительности темпа речи детей (3,9 сл./с)» (Степанова 2011: 45).

Акустические признаки голоса старшей возрастной группы позволяют перцептивно отличать их голоса от голосов младшей возрастной группы. Особое произношение и возникающие из-за возрастных нарушений дополнительные шумы при производстве речи позволяют определять возраст довольно точно. Согласно такому «дефицитному» подходу, сам упадок и разрушение норм речи в пожилом возрасте является нормой (Coupland et al. 1991), однако на самом деле это гипотеза, требующая проверки. Распространено также и объяснение возрастных изменений речи возвращением человека «во второе детство», когда речь пожилых сближается с речью детей (Якобсон 1996), и первыми в ходе изменений утрачиваются такие синтаксические структуры, которые ребенок усвоил последними (см. опровержения в: Kemper 2001, Лантюхова 2016).

К противоположным выводам пришла и О.В. Ильичева, которая отметила, что возраст оказывает заметное влияние на речь говорящих: люди старшего поколения говорят сложнее и разнообразнее, чем люди с высоким УРК (Ильичева 1998: 33). На основе анализа монологов-пересказов преподавателей-филологов из состава САТ, она пришла к следующим выводам:

1) количество словоупотреблений при пересказе прочитанного текста с возрастом увеличивается;

2) чем старше говорящий, тем сложнее продуцируемый им устный текст поддается пунктированию (расстановке точек в ходе специального эксперимента) (подробнее об эксперименте по пунктированию см.: Богданова 1993, Звуковой корпус… 2013: 34);

3) люди старшего возраста говорят более длинными предложениями, нежели молодые;

4) с возрастом в речи увеличивается количество сложных предложений;

5) люди зрелого возраста чаще выражают в спонтанной речи свое отношение к высказываемому.

В монографии Т.И. Ерофеевой отмечается, что из социальных характеристик говорящего возраст оказывает наибольшее влияние на речь на лексическом уровне (на знание, употребление и реализацию диалектных, архаических слов и арго) (Ерофеева Т.И. 1991). Кроме того, средняя длина предложения и сложность синтаксиса в старшей возрастной группе уменьшается (Ерофеева Т.И. 2012: 55). Во всех остальных случаях этот фактор несущественен.

Е.В. Ерофеева в исследовании фонетических особенностей речи жителей Перми отмечает, что фактор «возраст» существенно влияет на частоты четырех показателей: еканья, качественной редукции /u/, смягчения [љя] и [ћя], а также на утрату и ослабление смычки у аффрикаты /с/ (Ерофеева Е. В. 2009: 23).

Результаты исследования устной речи на материале корпуса «Один речевой день» показали существенные различия у говорящих разных возрастных групп. В речи молодежи представлен наиболее высокий темп речи (5,91 сл/с); количество вопросительных реплик выше, чем в речи старших (2,5 vs. 1,3 %); самой популярной редуцированной формой является чё; только молодежь употребляет форму ваще; чаще использует эмотивные междометия, неологизмы, жаргонизмы, бранную лексику; молодежной речи свойственно использование непроективных (инверсированных) конструкций. Речь представителей среднего возраста маркирована высоким уровнем использования редуцированной формы щас, этикетных форм пожалста и пасиб(а), а доля синтаксических нерегулярностей в их речи ниже всего, что подтверждает тезис о бомльшей нормативности речи средней возрастной группы по сравнению с другими. Информанты старшего возраста часто употребляют прагматемы, типизированную конструкцию это да, редуцированную форму диситна (только в речи мужчин); в их речи встречается больше всего синтаксических нерегулярностей, а наиболее распространена такая синтаксическая особенность, как обрыв фразы (Русский язык повседневного общения… 2016: 201-205).

В настоящем исследовании принимается возрастная периодизация, предложенная АПН СССР, описанная выше, дополненная А.С. Штерн (поздний юношеский возраст (18-24 года), ранняя зрелость/первый период среднего возраста (25-34 года), средняя зрелость/первая часть второго периода среднего возраста (35-44 года), поздняя зрелость/вторая часть второго периода среднего возраста (45-55/60 лет)), с учетом более дробного деления периода зрелости (среднего возраста). С опорой на нее исследуются черты устной монологической речи разных возрастных групп в метакоммуникативном аспекте.

Уровень речевой компетенции говорящего.

В лингвистике существует несколько понятий для обозначения уровня владения и пользования языком конкретным говорящим. Термин речевая культура (РК) был введен Н.И. Толстым (Толстой 1991), поддержан В.Е. Гольдиным и О.Б. Сиротининой (Гольдин, Сиротинина 1993) и в настоящее время используется многими лингвистами, (см., например: Хорошая речь 2001). Н.И. Толстой выделил четыре типа речевой культуры в соответствии с разновидностями русского языка:

1) литературный язык - элитарная культура;

2) просторечие - «третья» культура;

3) наречия, говоры - народная культура;

4) арго - традиционно-профессиональная культура.

Однако в связи с тем, что далеко не все носители литературного языка владеют элитарной культурой речи, разработанная Н.И. Толстым классификация потребовала уточнений применительно к области говорящих на ЛЯ.

О.Б. Сиротинина определяет речевую культуру как «отношение человека, общества к культуре речи во всех значениях этого понятия: к процессу выбора, полученному в результате этого выбора набору языковых средств, к этике общения, к знаниям о законах коммуникации и ее нормах, как языковых, так и этических, коммуникативных, риторических, вообще к знаниям о чем-то и к другим людям» (Сиротинина 2007: 128). В понятие речевой культуры включается не только характер использования языка (культура речи), но и отношение к нему; это «часть культуры народа, связанная с использованием языка. В нее включается сам язык, его этническая специфика, функциональные и социальные разновидности, воплощенные в устной или письменной форме. Кроме того, в нее входят и этнические особенности языковой картины мира, и сформировавшиеся обычаи и правила поведения (в том числе использование невербальных средств), совокупность текстов на данном языке» (она же 2003: 343).

В.Е. Гольдин и О.Б. Сиротинина выделяют несколько внутринациональных типов речевой культуры:

1) полнофункциональный тип РК (наблюдается среди людей с высшим образованием, с самым высоким уровнем общей культуры, владеющих всеми богатствами родного языка, например, всеми его функциональными стилями, разнообразными нормами и т. д. Образцом для их речи служит язык художественной литературы, носители такого типа РК обращаются к словарям и справочникам не только в рамках своей профессии);

2) неполнофункциональный тип РК (близкий к полнофункциональному и характерный для людей высокой культуры, с высшим образованием, но степень владения ими ЛЯ не достигает уровня полнофункционального типа: они могут нарушать некоторые нормы ЛЯ и не использовать весь репертуар средств функциональных стилей. Носители этого типа РК ориентируются не на словари и справочники в вопросах языка, а на более широкий спектр речевых образцов: классическая литература, тексты СМИ и т. д.);

3) среднелитературный тип РК (соотносится с массовой культурой; характеризует большинство населения со средним образованием, встречается и у людей с высшим образованием, часто нарушающих языковые нормы и ориентирующихся на тексты СМИ и массовую литературу);

4) литературно-жаргонизирующий тип РК (сформировался в конце ХХ века, характерен для журналистов, использующих в речи намеренное снижение (жаргонизация, употребление просторечия, диалектов, жаргона, бранной лексики) в экспрессивных целях. Однако тиражирование таких текстов в СМИ приводит к распространению этого типа РК за пределами профессионального сообщества журналистов, на людей, пользующихся литературным языком);

5) обиходный тип РК (типичен для людей, не владеющих нормами пользования функциональными стилями языка; не предполагает сознательного отношения к своей речи, носители его в любой обстановке стараются пользоваться разговорной речью; этот тип РК сближается с просторечием, которое лежит за рамками литературного языка) (Гольдин, Сиротинина 1993).

За пределами литературного языка находятся такие типы речевой культуры, которые имеют только устную форму порождения текстов и передачи знаний:

· просторечный (характерен для речи малообразованных горожан);

· арготический (формируется в закрытых социальных группах в целях «шифрования» информации);

· народно-речевой (диалектный) (типичен для диалектоносителей в рамках их особой культуры и ментальности) (Сиротинина 2007).

И.А. Стернин на основании классификации В.Е. Гольдина и О.Б. Сиротининой выделяет иные типы речевой культуры:

1) элитарный тип РК - аналог полнофункционального типа, в терминах О.Б. Сиротининой;

2) среднелитературный тип РК, при котором говорящий владеет не всеми функциональными стилями ЛЯ;

3) литературно-разговорный тип РК, характеризующийся владением только одним функциональным стилем - разговорным;

4) фамильярно-разговорный тип РК с определенной степенью сниженности и огрубления речи, сближающий его с просторечием;

5) просторечный тип РК, носители которого обычно имеют низкий образовательный и культурный уровень, ограниченный словарный запас, часто используют в своей речи нецензурные слова, слова-паразиты, междометия;

6) профессионально-ограниченный тип РК, встречающийся в деловом общении, с употреблением жаргонизмов, при отсутствии сознательного использования речевых средств (Стернин 1996).

Предложенная классификация частично соотносится с теорией Ю. Н. Караулова об изучении языковой личности, согласно которой каждый человек имеет некий набор умений, или готовностей к разного рода речемыслительной деятельности. Формирование набора таких готовностей управляется и определяется далеко не субъективными характеристиками и психологическими факторами, а в первую очередь социальными условиями и соответствующими ролями языковой личности: «одно дело готовности среднего носителя языка, и другое дело готовности филолога-русиста или преподавателя русского языка» (Караулов 2003: 65). Ср. также: «Лица, по своей профессии связанные со словом, писатели, журналисты, учителя-словесники, радио- и теледикторы, священники - в большей мере следуют традиционной норме, чем те, чья деятельность не сопряжена с профессиональным использованием языка» (Беликов, Крысин 2001: 163).

Ю.Н. Караулов выделяет следующие уровни владения языком одной языковой личностью:

1) уровень правильности: наличие достаточно большого лексического запаса и знание основных законов функционирования языка, позволяющих строить высказывания и продуцировать тексты;

2) уровень интериоризации: умение реализовать и воспринимать высказывания в соответствии с внутренним планом речевого поступка;

3) уровень насыщенности: отражение в речи богатства выразительных средств языка;

4) уровень адекватного выбора: соответствие используемых в высказывании языковых средств - сфере общения, коммуникативной ситуации и ролям коммуникантов;

5) уровень адекватного синтеза: соответствие порожденного личностью текста всему комплексу содержательных и коммуникативных задач, положенных в его основу (Караулов 2003: 67).

Т.И. Ерофеева называет еще один фактор, влияющий на речь человека, - «сознательное отношение к языковой культуре» (Ерофеева Т.И. 1979: 18). Всех своих информантов исследователь разделяет на следующие группы по уровню внимательности к речи:

1) информанты с высшим нефилологическим образованием, не обращающие внимания на правильность своей речи;

2) информанты с высшим нефилологическим образованием, заботящиеся о правильности своей речи;

3) информанты с высшим филологическим образованием, владеющие культурой речи.

Критерий наличия профильного образования, связанного с изучением языка, или навыков филологической работы учитывается в классификации речевых уровней Н.В. Богдановой-Бегларян. Во избежание терминологической неопределенности, связанной с понятием речевой культуры, часто тесно связанной только с владением функциональными стилями языка, Н.В. Богданова-Бегларян предложила заменить его на термин уровень речевой компетенции говорящего. Под УРК понимается «степень свободы говорящего в выборе речевых средств, уровень владения этими возможностями, его способность решать те или иные коммуникативные задачи» (Богданова 1998: 64) (в предыдущих работах, выполненных в этом направлении, использовался термин уровень речевой культуры (она же 1993, 1997). В основном УРК определяется через два социальных признака говорящего: профессиональное/непрофессиональное отношение человека к языку/речи и уровень его образования. Таким образом, УРК может быть:

1) высоким: при наличии у информанта высшего образования и профессионального отношения к речи;

2) средним: при наличии у информанта высшего образования и непрофессионального отношения к речи;

3) низким: при отсутствии высшего образования и профессионального отношения к речи.

Профессиональное/непрофессиональное отношение говорящего к языку/речи может определяться так:

1) язык/речь для говорящего - только средство коммуникации (все нефилологи, а также люди, профессионально не работающие с речью);

2) язык/речь для говорящего - средство коммуникации и объект изучения (все филологи-не преподаватели, в том числе студенты, до некоторой степени школьники);

3) язык/речь для говорящего - средство коммуникации и орудие труда (нефилологи, чья профессия связана с речью - преподаватели, актеры, дикторы, лекторы и т. п.);

4) язык/речь для говорящего - средство коммуникации, объект изучения и орудие труда (преподаватели-филологи) (Богданова 2001: 58).

При этом именно в речи преподавателей-филологов, предположительно, реализуется некая норма построения устного спонтанного монолога: «Норма эта применительно к спонтанной речи на всех уровнях языковой структуры, безусловно, существует, хотя и не представлена в явном виде в соответствующей литературе и не кодифицирована. Реализация этой нормы в речи людей с разным уровнем речевой культуры и с разными социальными характеристиками представляет несомненный интерес для исследователя» (Богданова 2004: 10).

Дополнительными маркерами УРК разного уровня являются:

· словарный запас информантов (на высоком уровне - 4 тыс. лексем, на среднем - 3 тыс., на низком - 2 тыс. (Русская спонтанная речь 2017);

· степень членимости текста на единицы (относительно легкое членение маркирует высокий УРК) (Богданова, Бродт 2004; Бродт 2007);

· средняя длина предложений-синтагм в словах (на высоком УРК появляются длинные предложения) (Бродт 2007);

· употребление вставных конструкций классического типа (характерно для высокого УРК) (Богданова 2011) и некот. др. (она же 2010);

· разнообразие заполнения синтаксических позиций, в частности функции инфинитива и употребление причастий и деепричастий (там же).

Последние исследования показывают, что статистически значимые различия в речи информантов с разным УРК ощутимы: например, «оказалось, что быстрее говорят люди, которых эксперты отнесли к более низкому УРК» (Степанова 2011: 44). Т. И. Ерофеева отмечает, что уровень образования информанта (то есть одна из составляющих его УРК) «наиболее важен для синтаксического уровня и для параметра “знание” лексических единиц, т. е. можем считать, что этот фактор в основном влияет на владение разными уровнями языковой системы» (Ерофеева Т.И. 2002: 174). Е.М. Сапунова, которая исследовала чтение как тип спонтанного монолога, обнаружила, что чем выше УРК информанта, тем меньше сбоев (в первую очередь, самоперебивов) отмечается в его речи. При этом на низком УРК становятся заметны гендерные различия в количестве допущенных при чтении ошибок разного рода (Сапунова 2009). В работе А.Ю. Рожковой показано, что употребление деепричастий и деепричастных оборотов несовершенного вида в устной монологической речи свойственно информантам с низким УРК (Рожкова 2011: 174). Данные, полученные в ходе анализа диалогического материла корпуса «Один речевой день», показывают, что чем выше УРК говорящего, тем ниже темп его речи, причастия чаще встречаются в речи информантов средней возрастной группы с высшим образованием; конструкция это да маркирует речь старшего поколения с высшим образованием, а наибольшее количество непроективных (инверсированных) конструкций используется информантами с низким УРК (Русский язык повседневного общения… 2016: 206).

В настоящем исследовании мы опираемся на классификацию уровней речевой компетенции Н.В. Богдановой-Бегларян, в рамках которой каждому информанту, чья речь была записана для корпуса САТ, приписывается определенный условный УРК, учитывающийся при социолингвистическом анализе материала.

Профессиональная занятость говорящего.

Как замечал М.М. Бахтин, «все слова пахнут профессией, жанром, <…> определенным человеком, поколением, возрастом, днем и часом» (Бахтин 1975: 106). Род занятий, профессиональная занятость, несомненно, влияет на характер использования языка человеком. Например, «люди интеллектуального труда - представители науки, инженеры, врачи, учителя и др. - как правило, используют литературную форму национального языка, крестьяне пользуются диалектом, а те, кто занят физическим трудом, наряду с литературным языком могут прибегать к средствам просторечия, профессиональных жаргонов» (Беликов, Крысин 2001: 162).

Профессиональные языки - это «языковые особенности, которые связаны со спецификой профессий» (Крысин 1977: 29). Эти особенности распадаются на собственно терминологические и жаргонные: «каждая профессия имеет своеобразные средства выражения, известные людям только этой профессии и не употребляющиеся за ее пределами, причем это не только слова-обозначения специальных вещей и действий (т. е. термины), но и разнообразные способы речи, выработанные людьми общей профессии и служащие им в качестве своего языка, а точнее - своего профессионального жаргона» (Крысин 1977: 33). Однако наряду с наличием в коммуникативном репертуаре говорящего профессионального жаргона, которым пользуется определенная социальная группа, объединенная в рамках профессии, существует и другая форма языка, которой носитель пользуется в бытовой обстановке. Эта форма - устная разговорная речь - неизбежно подвергается влиянию профессионального жаргона. Несмотря на то, что «за пределами соответствующей профессиональной среды профессиональные жаргонизмы непонятны» (Михальченко 2006: 176), они встречаются в устной спонтанной речи представителей разных профессиональных групп в общении вне профессионального коллектива. Профессионализмы (профессиональные жаргонизмы), т. е. «слова и выражения, свойственные речи представителей той или иной профессии или сферы деятельности, проникающие в общелитературное употребление (преимущественно в устную речь) и обычно выступающие как просторечные, эмоционально окрашенные эквиваленты терминов» (Арапова 1990: 403), иногда теряют свой узкий профессиональный характер, начинают употребляться как просторечные слова и со временем становятся понятными для всех носителей языка, тем самым превращаясь в слова и выражения общего сленга.

Так, исследование Н.В. Богдановой-Бегларян и ее учеников, посвященное выявлению влияния профессии на бытовую спонтанную речь медиков и юристов, показало, что в обоих случаях это влияние имеет место, «но оно принципиально различно. Медиков “выдает” пристрастие к медицинской терминологии, они прибегают к ней тем чаще, чем выше уровень речевой компетенции (УРК) информанта» (Богданова 2010в: 36). Влияние профессиональной речи юристов на их бытовую речь проявлялось в так называемой «стилевой разноголосице» - «проникновении элементов официально-делового стиля, столь характерного для юридического языка, в бытовые рассказы об отдыхе» (Богданова 2010в: 37) (лёгкий просмотр телевизора с приёмом завтрака и под.). Перцептивные эксперименты на соотнесение отрывков речи с определенной профессиональной группой показали, что носители русского языка (эксперты-филологи, студенты и преподаватели) довольно хорошо чувствуют специфику бытовой речи юристов и с высокой степенью вероятности относят предложенные им фрагменты монологов именно к речи юристов (подробнее об этом см.: Иванова 2008, 2010). В речи информантов-философов были обнаружены многочисленные термины, связанные с психологической жизнью человека (комплекс неполноценности, психоаналитик фрейдистского толка, бихевиористская теория и под.) (Иванова 2011).

В работе Т.И. Ерофеевой фактор «специальность» оказался значимым на лексическом уровне: профессия влияет на знание, употребление и реализацию диалектных, архаических и жаргонных лексем (Ерофеева Т. И. 2002: 174). Свойственная социолекту «компьютерщиков» особая пространственно-временная организация, склонность к языковому творчеству, взаимодействие с английским языком, экспрессивный характер и проч. (Русакова 2007) нередко проявляются и в их устной спонтанной речи (Малиновская 2012).

Помимо этого, некоторым профессиональным группам свойственно употреблять в своей бытовой речи определенные типы синтаксических конструкций. Например, незавершенные синтаксические структуры преобладают в речи частных предпринимателей, а в речи руководителей не встречаются (что говорит о специфике их работы: руководители обычно имеют навык выступлений на публике и часто подготавливают текст своей речи заранее, что, возможно, позволяет им лучше контролировать и свою спонтанную речь). Эллиптических и парцеллированных структур больше всего в речи учащихся, а к самокоррекции почти не прибегают неработающие пенсионеры (Русский язык повседневного общения… 2016: 208).

В настоящей работе мы выдвигаем гипотезу о том, что некоторые типы метакоммуникативных единиц будут чаще встречаться в речи говорящих с определенным родом деятельности. Однако важно осознавать тот факт, что частота встречаемости определенных метакоммуникативов скорее коррелирует с УРК информанта, поскольку профессиональный язык преподавателей медицины и медицинских сестер, например, сильно отличается по репертуару используемых ими средств и сложности синтаксических построений в силу разного уровня образования у представителей данных социальных групп.

1.7 Психолингвистический аспект исследования

Психолингвистика как наука, объединяющая изучение широкого круга проблем порождения и восприятия речи, возникла как междисциплинарное направление еще в 30-е гг. XX века в СССР. Психолингвистика - это «наука, изучающая процессы речеобразования, а также восприятия и формирования речи в их соотнесенности с системой языка» (Леонтьев 1990: 404). На становление отечественной школы психолингвистики оказала влияние индивидуально-психологическая концепция Л.В. Щербы (познание сущности языка и его структуры через языковое сознание носителей языка). А.А. Леонтьев впервые заговорил о научном направлении (он же 1967), которое базировалось на концептуальных положениях Л.С. Выготского, понимавшего внутреннюю психологическую организацию процесса порождения речи как последовательность взаимосвязанных фаз деятельности, в основе психолингвистики того времени лежала теория деятельности. Поэтому отечественный вариант психолингвистики на ранней стадии своего существования назывался теорией речевой деятельности, которая позже стала школой Л.С. Выготского, или Московской школой психолингвистики.

Зарубежная психолингвистика ведет отсчет с 50-60-х гг. XX века. Она опирается на необихевиористическую психологическую теорию и лингвистический американский дескриптивизм. Исследования в настоящее время ведутся в основном в направлении доказательства генеративной грамматики Н. Хомского и его теории устройства порождающей и перцептивной систем человеческого сознания.

В отечественной психолингвистике ведется разработка такой проблемы, как установление особых характеристик речи говорящих с разными психологическими характеристиками, в русле решения которой лежит и настоящее исследование. Так, результаты последних работ показали, что в среднем «темп речи экстравертов выше, чем интровертов - 127,3 и 107,3 сл./мин соответственно (общий “перепад” показателей - +20). Эта разница прослеживается последовательно во всех типах анализируемых монологов: от минимальной при чтении информантами сюжетного предтекста: 134,7 vs. 134,1 сл./мин (+0,6) - до максимальной в монологах-описаниях: 144,0 vs. 106,6 сл./мин (+37,4) при сюжетном изображении-стимуле и, соответственно, 113,4 vs. 76,2 сл./мин (+37,2) при несюжетном» (Хан 2013: 216). Исследование В. В. Кукановой показало, что психотип говорящего оказывает влияние на выбор коммуникативной стратегии при пересказе (Куканова 2009). Отмечается влияние темперамента на такие характеристики речи, как количество пауз, количество логических и эмоциональных ударений, темп (Ерофеева Т.И., Марамзина 1993).

Психолингвистическая балансировка материала САТ предполагает учет психологических характеристик говорящего, где ведущим является уровень его экстравертности/интровертности. В настоящей работе при анализе метакоммуникативных единиц различных типов в речи говорящего учитывается влияние на его речь двух факторов: типа темперамента и уровня невротичности человека, вместе составляющих уровень его экстравертности.

Темперамент как психологическая характеристика личности зависит и от унаследованных свойств нервной системы, и от социальной среды, воспитания, а также отражает динамические аспекты поведения, преимущественно врожденного характера (Штерн 2006: 126). На основе описания четырех типов темперамента, предложенного римским врачом К. Галеном, И.П. Павлов разработал следующую классификацию типов нервной системы:

1) сангвинический - сильный, уравновешенный, подвижный тип. Нервная система сангвиника отличается большой силой нервных процессов, их равновесием, незначительной подвижностью;

2) флегматический - сильный, уравновешенный, инертный тип. Нервная система флегматика также характеризуется значительной силой и равновесием нервных процессов наряду с малой подвижностью;

3) холерический - сильный, неуравновешенный тип с преобладанием возбуждения. Нервная система холерика характеризуется, помимо большой силы, преобладанием возбуждения над торможением;

4) меланхолический - слабый тип. Люди, относящиеся к этому типу, характеризуются слабостью процессов как возбуждения, так и торможения, они плохо сопротивляются воздействию сильных положительных и тормозных стимулов. Поэтому меланхолики часто пассивны, заторможены (Рубинштейн 1940).

Непосредственно связана с типом темперамента и такая психологическая характеристика, оказывающая влияние на речь человека, как его уровень экстравертности/интровертности. К.Г. Юнг определял экстравертов как людей, ориентированных на восприятие внешнего мира, а интровертов - как людей, ориентированных на восприятие внутренних сторон жизни (собственного внутреннего мира) (Юнг 1995). Внешние по отношению к экстравертам факторы - мнения других людей, общепринятые представления, объективные обстоятельства и т. п. - определяют их поступки и решения в значительно большей степени, чем их собственное, субъективное, отношение к окружающей действительности. Направленность на других позволяет им легко приспосабливаться к обстоятельствам. Для интровертов решающими являются субъективные точки отсчета. Испытывая, например, какое-то чувство, интроверт обращает внимания не на события или людей, которые эти чувства вызвали, а прежде всего на собственные переживания. Интровертированная установка выражается и в том, что собственное мнение оказывается для интроверта всегда более весомым аргументом, чем внешняя реальность (Юнг 1995).

Г.Ю. Айзенк, опираясь на данные из физиологии высшей нервной деятельности, высказал гипотезу: сильный и слабый типы, по И.П. Павлову, очень близки к экстравертированному и интровертированному типам личности, по К.Г. Юнгу. Природа интроверсии и экстраверсии усматривается ученым во врожденных свойствах центральной нервной системы, обеспечивающих уравновешенность процессов возбуждения и торможения. Для определения ориентированности личности на экстравертный или интровертный тип поведения, Г.Ю. Айзенк разработал специальный личностный опросник (Личностный опросник EPI 1995). Таким образом, используя данные обследования по шкалам экстраверсии/интроверсии и эмоциональной нестабильности (нейротизма), Г. Айзенк вывел показатели темперамента личности:

· сангвиник - по основным свойствам центральной нервной системы характеризуется как сильный, уравновешенный, подвижный;

· холерик - сильный, неуравновешенный, подвижный;

· флегматик - сильный, уравновешенный, инертный;

· меланхолик - слабый, неуравновешенный, инертный.

Типичный экстраверт, по Г. Айзенку, - это общительная, ориентированная вовне личность, которая действует под влиянием момента. Он импульсивен, вспыльчив, беззаботен, оптимистичен, добродушен, весел. Предпочитает движение и действие, имеет тенденцию к агрессивности. Не проявляет строгий контроль чувств и эмоций, склонен к рискованным поступкам. Типичный (глубокий) интроверт - это спокойный, застенчивый, интроективный человек, склонный к самоанализу, сдержанный и отдаленный от всех, кроме близких друзей, несколько пессимистичный. Он планирует и обдумывает свои действия заранее, любит во всем порядок, контролирует свои чувства, его сложно вывести из себя, он высоко ценит нравственные нормы (Личностный опросник EPI 1995: 222-224).

Р.М. Фрумкина считает, что в реальной жизни не так часто встречаются абсолютные интроверты и экстраверты. Выражения «типичный экстраверт» и «типичный интроверт» весьма условны (Фрумкина 2001: 278). Сочетание в человеке одновременно черт экстраверта и интроверта порождает третий («промежуточный») психотип - амбиверт, к которому относится наибольшее количество людей, согласно нормальному распределению.

Личностный опросник Г. Айзенка, позволяющий определить психотип человека, был предложен информантам для заполнения перед записью их монологов для корпуса САТ (инофонам были предложены анкеты на их родном или на английском языке). Однако не все информанты, монологи которых анализируются в настоящем исследовании, согласились пройти психологический тест. Данные о психологических характеристиках учитываются при анализе метакоммуникации в речи тех информантов, для которых эти характеристики имеются в базе данные Звукового корпуса (группы юристов и некоторые группы студентов). В перспективах исследований, затрагивающих психолингвистический аспект, в том числе настоящего исследования, - научное обоснование и определение некоторого списка характерных черт речи людей разных психотипов.

2. Метакоммуникативные единицы в устной спонтанной речи

2.1 Материал и методика исследования

Материалом для исследования в настоящей работе послужили, как уже отмечалось во введении, 669 транскриптов (расшифрованных текстов) устных спонтанных монологов разного типа: чтение и пересказ сюжетного и несюжетного предтекстов, описание сюжетного и несюжетного изображений, а также рассказ на заданную тему.

С учетом состава информантов монологи можно разделить на следующие группы:

· 150 монологов медиков;

· 201 монолог юристов;

· 172 монолога студентов (филологи и нефилологи);

· 32 монолога преподавателей РКИ;

· 28 монологов «компьютерщиков»;

· 12 монологов преподавателей-философов;

· 12 монологов информантов разных профессий;

· 62 монолога изучающих русский язык инофонов (8 текстов, записанных от носителей американского варианта английского языка, 8 - от франкофонов, 30 - от носителей китайского языка, 16 - от носителей нидерландского языка).

Данный материал по типам спонтанных монологов распределяется следующим образом:

· чтение предтекста - 72 монолога (36 монологов-чтений сюжетного и 36 - несюжетного предтекстов);

· пересказ первичного текста - 204 монолога (101 пересказ сюжетного предтекста и 103 - несюжетного);

· описание изображения - 254 монолога (136 описаний сюжетного изображения и 118 - несюжетного);

· рассказ - 139 монологов.

Общее количество информантов, речь которых подверглась анализу, - 212 человек. Состав информантов с учетом их социальных и психологических характеристик:

1) по гендерному признаку (о влиянии гендера на речь см. раздел 1.6.1 настоящего исследования):

· 89 мужчин;

· 123 женщины;

2) по возрасту (о влиянии возраста на речь см. раздел 1.6.2 настоящей работы):

· 1 группа, поздняя юность (18-24 года) - 85 информантов;

· 2 группа, ранняя зрелость (25-34 года) - 41 информант;

· 3 группа, средняя зрелость (35-44 года) - 39 информантов;

· 4 группа, поздняя зрелость (45-54 года) - 13 информантов.

3) по уровню речевой компетенции (об УРК см. раздел 1.6.3 настоящего исследования):

· 43 информанта с высоким УРК;

· 54 информанта со средним УРК;

· 73 информанта с низким УРК;

4) по профессиональной принадлежности (о воздействии профессиональной занятости информанта на его речь см. раздел 1.6.4 настоящего исследования):

· 95 студентов (носителей русского языка и иностранцев);

· 48 юристов;

· 30 медиков;

· 7 преподавателей РКИ;

· 14 «компьютерщиков»;

· 6 преподавателей-философов;

· 12 информантов разных профессий.

5) по психологическим характеристикам (представлены не для всех групп информантов; общее количество говорящих, психологические характеристики которых известны - 97 человек) (о психологических характеристиках, влияющих на речь, см. раздел 1.7 настоящего исследования):

· 38 экстравертов;

· 31 амбиверт;

· 28 интровертов.

Данный материал анализировался с помощью традиционных для лингвистических работ описательного и сравнительно-сопоставительного методов. В качестве дополнительных привлекались методы слухового анализа, а также метод простых количественных подсчетов.

На первом этапе исследования был записан блок русской интерферированной речи носителей нидерландского языка. Информантам были предложены социологические анкеты и психологический тест Г. Ю. Айзенка (на английском языке). Затем от информантов были записаны на диктофон рассказы на тему «Ваши впечатления о Санкт-Петербурге». Полученный материал был расшифрован в орфографическом виде с расстановкой границ синтагм и использованием специальных помет для незаполненных (*П) и заполненных пауз хезитации (э-эм, м-м), а также паралингвистических явлений (смех (<смех>), кашель (*К) или <кашель>, причмокивания (*Г), цыканья (*Ц) и др.). Монологи информантов-голландцев (с метаданными говорящих) представлены в Приложении 1.

На втором этапе работы был составлен рабочий (пользовательский) корпус материала исследования. С помощью метода сплошной выборки из корпуса САТ были извлечены метакоммуникативные единицы, всего 908. Для каждой МЕ в рабочем корпусе есть данные о социальных и психологических характеристиках информанта, в монологе которого она встретилась. Указан также тип монолога, где была найдена та или иная метакоммуникативная вставка.

На третьем этапе работы на основе собранного материала была составлена функциональная классификация метакоммуникативных единиц, встречающихся в устной спонтанной речи.

Наконец, последним этапом многоаспектного анализа стало проведение количественных подсчетов. Социо- и психолингвистический анализ материала предполагал предоставление информации о частоте встречаемости метакоммуникации в речи мужчин и женщин, информантов с разным уровнем речевой компетенции, информантов разных психологических типов, разной профессиональной принадлежности и разного возраста. Важным аспектом работы стало формулирование общих представлений зависимости частоты появления метакоммуникации определенного типа от коммуникативного сценария, лежащего в основе спонтанного монолога.

Таким образом, многоаспектный анализ материала показал, как различается использование метакоммуникации говорящими с различными социальными и психологическими характеристиками в разных типах спонтанной монологической речи.

2.2 Понятие метакоммуникации

Метакоммуникация (МК) (от гр. meta - `после, за, между'; от лат. communicare - `делать общим, связывать, общаться') - это «коммуникация по поводу коммуникации», которая относится к особому виду/уровню общения. Характерная черта МК заключается в том, что в качестве предмета коммуникации выступает сам процесс общения. Метакоммуникация направлена на пояснение коммуникации ее же способами и средствами и позволяет взглянуть на общение со стороны и осмыслить его (Остапенко 2013: 32). В.Б. Кашкин метафорически описывает МК: «Метакоммуникация это как бы “взгляд в зеркало”, призванный регулировать процесс общения, оценить его, договориться об условиях и условностях» (Кашкин 2010: 193).

В языкознании термин метакоммуникация появился в 1950-е гг. ХХ века (хотя сам феномен метакоммуникации, как и тесно связанные с ним феномены метапознания, метатекстуальности и т. д., а также первые попытки осмыслить эти явления, возникли намного раньше). Появление и введение в употребление данного термина связывают, в первую очередь, с именем британского исследователя Г. Бейтсона (G. Bateson), для которого метакоммуникация представляет собой все высказывания и суждения, которыми обмениваются участники коммуникативного акта, относительно как кода, так и отношений между коммуникантами: «We shall describe “metacommunication” as all exchanged cues and propositions about (a) codification and (b) relationship between the communicators» (Мы будем определять метакоммуникацию как все реплики и суждения, которыми обмениваются участники коммуникативного акта, как о (а) коде, так и (б) об отношениях между ними) (Bateson 2009: 209) (перевод мой. - К. З.). Следовательно, метакоммуникация, по мнению Г. Бейтсона, подразумевает не только комментарий по поводу содержания коммуникации, но и отражение межличностных отношений между ее участниками (их мнение друг о друге, о ситуации, о предмете общения и т. п.). Ср. определение Д. Г. Трунова: «метакоммуникация будет пониматься как любое сообщение, имеющее своей целью комментарий, объяснение, констатацию или оценку человеком своих собственных коммуникативных действий. При этом в разряд коммуникативных действий попадает практически любая деятельность, проявляющаяся в контексте значимых контактов с другими людьми» (Трунов 2004: 80).

Р.О. Якобсон выделял шесть основных функций языка: референтивную, эмотивную, конативную, фатическую, метаязыковую и поэтическую, ориентированных на различные компоненты речевого акта: контекст, говорящего, адресата, контакт, код и сообщение соответственно (Якобсон 1975). Метакоммуникация выполняет метаязыковую функцию, ср: «метаязык - это не только необходимый инструмент исследования, применяемый логиками и лингвистами; он играет важную роль в нашем повседневном языке. <…> Мы пользуемся метаязыком, не осознавая метаязыкового характера наших операций. Если говорящему или слушающему необходимо проверить, пользуются ли они одним и тем же кодом, то предметом речи становится сам код: речь выполняет здесь метаязыковую функцию. Эта функция является неотъемлемой составной функцией любой коммуникации, <…> задачей которой является, например, устранение помех также и в нормальном повседневном разговоре» (там же: 199).

Тесно связана с метаязыковой функцией фатическая, в речевом общении они часто выполняются одними и теми же языковыми единицами (например, контактными глаголами типа знаешь(-те), понимаешь(-те) и др.). Фатическую функцию Р.О. Якобсон определял так: это «функция сообщения, основное назначение которой установить, продолжить или прервать коммуникацию, проверить, работает ли канал связи (“Алло, вы меня слышите?”), привлечь внимание собеседника или убедиться, что он слушает внимательно» (там же: 198).

В.В. Стрибижев отмечает синонимичность понятий метакоммуникативная, контактоустанавливающая и фатическая функции (Стрибижев 2005). В свою очередь, термин фатическая коммуникация был введён в научный обиход Б. К. Малиновским, который предлагал рассматривать единицы фатической коммуникации как неинформативные сообщения, которыми собеседники обмениваются в целях поддержания контакта - из уважения, из вежливости, для того, чтобы прервать молчание, и т. д. (Malinowski 1930). Ю.В. Матюхина включает фатическую функцию в состав метакоммуникативной: «Если фатическая функция сфокусирована на социальном контакте в ходе общения, то метакоммуникативная функция - на самом языковом коде» (Матюхина 2004: 5).

Опираясь на теорию Р.О. Якобсона, Е.Г. Арюхина определяет термин метаязык как особую семиологическую систему, «определённый уровень естественного языка (языка-объекта), язык второго порядка, специальный язык семантического описания, используемый тогда, когда надо говорить о языке же, выступающем в качестве “языка-объекта”. Метаязык строится на основе тех же единиц, что и язык-объект, и характеризуется определенным набором лексико-грамматических средств. Выделяют разговорный метаязык и лингвистический метаязык, а также, в зависимости от объекта описания, можно выделить метаязык первой ступени и метаметаязык, или метаязык второй ступени. <… > Свое выражение метаязык находит в метакоммуникации. Неотъемлемой частью коммуникации является метакоммуникация, основной функцией которой является «восстановление и профилактическое поддержание согласия между партнёрами по коммуникации» (Арюхина 2005: 12). В процессе общения неизбежно возникают помехи или трудности понимания, и у коммуникантов появляется необходимость устранить их посредством определенных языковых средств.

Метакоммуникация - это сложное многоплановое явление, связанное с проблемами восприятия и интерпретации информации, а также с проблемами саморефлексии и межличностных отношений (Дубровченко 2011: 79). Метакоммуникация обладает такими свойствами, как аналитичность, асимметричность, субъективность, процессуальность, рефлективность и интегральность. Аналитический характер МК проявляется в осмыслении индивидом коммуникативной ситуации в целом и отдельных ее частей, а также в оценке как своего коммуникативного поведения, так и поведения других участников интеракции. Рефлексивность подразумевает обращение коммуниканта к своим собственным коммуникативным действиям. Процессуальность означает, что предметом метакоммуникации является процесс протекания первичной коммуникации, из чего вытекает интегральный характер МК, т. е. ее связь с исходной коммуникацией. Асимметричность метакоммуникации заключается в том, что один из участников общения выступает в качестве субъекта, а другой или другие - в качестве объекта. Субъективный характер МК предполагает субъективный, индивидуально обусловленный, взгляд говорящего или пишущего на коммуникативный процесс (Дубровченко 2011: 82).

Г.Д. Трунов отмечает, что источником метакоммуникации является «способность видеть (слышать) свои действия (свои слова) со стороны собеседника, воспринимать их так, как, возможно, воспринимает их он. Другими словами, метакоммуникация имеет глубокую рефлективную и эмпатическую основу. Метакоммуникация (больше, чем любая другая коммуникация) всегда ориентирована на собеседника. Только собеседник здесь скорее не явный, а воображаемый, и воображается здесь не столько собеседник, сколько его мысли и чувства. Именно это проективно-эмпатическое прогнозирование взывает к жизни метакомментарии» (Трунов 2004: 81). Автор определяет метакоммуникацию как «ответы на предполагаемые вопросы собеседника: к чему ты это говоришь? ты зачем пришел? что ты делаешь? и многие другие» (там же). Исследователь подчеркивает социальную основу МК: «Метакоммуникация - это следствие социальных навыков прогнозирования чужого мнения и его оценки, это следствие заботы о сохранении образа себя в сознании значимых людей, потребности в понимании себя и своего поведения другими людьми» (там же).

Д.И. Остапенко рассматривает метакоммуникацию на примере письменного текста - переводческого предисловия к первой части сборника стихотворений «Шотландская слава» (Остапенко 2013). Специфика метакоммуникации как особого вида общения, по мнению исследователя, состоит в направленности коммуникации на самое себя. Метакоммуникативные элементы могут возникать в процессе любого акта общения, при этом метакоммуникация предполагает как непосредственное пояснение содержания коммуникативного акта, так и отражение отношений между его участниками, ср. широкое понимание метакоммуникации, предложенное Г. Бейтсоном.