Общая социология
Сущность социологии, предпосылки антропосоциетального подхода, структура личности. Сущность родства, брака и семьи, индивидуализация жизни в обществе, большие общества и социетально-функциональные структуры. Антропосоциетальные трансформации в России.
Рубрика | Социология и обществознание |
Вид | учебное пособие |
Язык | русский |
Дата добавления | 18.03.2015 |
Размер файла | 2,1 M |
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
В работе «Утилитаризм» (1961) Милль обсуждает вопрос о цели общества как «максимального счастья максимального числа людей» (формула Бентама). Он подчеркивает значимость этого принципа для понимания справедливости. В то же время его исходная позиция корректируется иной формулой: «несчастный Сократ несомненно лучше, чем счастливый дурак». В 1869 г. Милль выступил с одной из первых в западной литературе работ в защиту прав женщин: «Подчинение женщины». Последние работы Милля «Размышления о репрезентативном правительстве» (1861) и «Автобиография» (1873).
В Хрестоматию включен отрывок из работы Милля «Принципы политической экономии» (1848). Включение этого отрывка необходимо для более четкого понимания положений о границах и разумной целесообразности вмешательства государства в сферу бизнеса, обсуждаемых в базовом пособии учебного комплекса (глава 14). Этот отрывок из работы классика и основоположника идей английского либерализма показывает, как на самом деле трактуется этим мыслителем роль государства. В данном тексте нет и намека на формулу ночного сторожа. Государство и представляющее его правительство -- политический институт, функции которого усложняются по мере усложнения самого общества.
Функции правительства как такового*
Пытаясь перечислить основные функции правительства, мы сталкиваемся с тем, что они значительно разнообразнее, чем это могло бы показаться на первый взгляд. Эти функции не могут быть очерчены строгими демаркационными линиями, которыми пытается ограничить их некомпетентное общественное мнение. Иногда, например, приходится слышать, что правительства должны посвятить себя деятельности по защите общества от силы или обмана. При этом считается, что люди должны быть свободными в своих действиях, способными позаботиться о себе самостоятельно, и что пока человек не прибегает к силе или обману, не посягает на права личности или на собственность, законодатели и правительства никоим образом не должны проявлять к нему интерес.
Однако почему люди должны быть защищены их правительством, то есть их коллективной силой, лишь от насилия и обмана, а не от других зол, которые не столь очевидны? Если люди не в состоянии защитить себя самостоятельно, они вынуждены обращаться за помощью к правительству. Можно требовать, чтобы люди защищали себя даже против силы с помощью своих умений, мужества или прибегали бы к посторонней помощи или оплачивали защиту против силы, как они в действительности и делают, когда правительство не в состоянии их защитить, но от обмана каждый должен защищаться с помощью собственного ума. Однако не будем на данном этапе вступать в дискуссию относительно принципов, сосредоточим наше внимание на фактах.
Под какую рубрику -- противодействия силе или противодействия обману подпадает, например, применение законодательства по вопросам наследования? В той или иной степени такие законы должны существовать в любом обществе. Казалось бы, можно констатировать, что в этом отношении задачей правительства было бы выполнение воли индивида, выраженной в завещании на право распоряжения его собственностью. Это, однако, в крайней степени спорно. Нет, пожалуй, ни одной страны, законы которой обеспечивают абсолютное выполнение условий завещания. Рассмотрим типичный случай, когда завещание вообще отсутствует. Разве не закон, а значит -- правительство, устанавливают общие принципы наследования и определяют наследника? А если наследник в какой-то степени неправоспособен, разве не закон и правительство назначают доверенных лиц, как правило, из числа чиновников, для того, чтобы собрать собственность воедино и использовать ее с максимальной пользой для наследника?
Существует множество других случаев, когда правительство берет на себя заботы по распоряжению собственностью потому, что того требуют либо общественные интересы в целом, либо интересы лишь отдельных заинтересованных лиц. Так часто происходит в случаях со спорной собственностью и в случаях с юридически объявленной несостоятельностью. Еще никто никогда не оспаривал то мнение, что, решая подобного рода задачи, правительство превышает свои полномочия.
Не столь простым, как может показаться, является и определение собственности как таковой. Можно было бы предположить, что закон провозглашает в качестве собственности и защищает лишь то, что произведено самим человеком, или то, что им приобретено по честному и добровольному соглашению с производителем. Но разве в качестве собственности признается только то, что произведено человеком? Разве не существует сама земля, ее леса и воды и другие природные богатства на ее поверхности и в недрах? Это -- достояние всего человечества, и поэтому должны существовать правила совместного пользования этими богатствами. Не может оставаться нерешенным вопрос о самих правах и условиях, при которых индивиду позволяется распоряжаться какой-либо частью общего наследства. Ни одна из функций правительства не является столь необязательной и в то же время неразрывно связанной с идеей цивилизованного общества.
И опять, легитимность правительства распространяется на противодействие насилию и вероломству, но под какой рубрикой мы должны поместить возлагаемую на людей обязанность выполнять условия договоров, заключенных между ними? Невыполнение их не обязательно подразумевает обман; человек, заключивший договор, мог совершенно искренне желать выполнения его условий. И, далее, сам термин «обман», который едва ли может быть применен даже к случаям сознательного расторжения договора, когда отсутствовало намерение обмануть, тем более не может использоваться, когда невыполнение обязательств явилось следствием халатности.
Разве обеспечение выполнения условий договора не одна из функций правительства? Здесь доктрина невмешательства, без сомнения, получает весьма расширительную трактовку. Утверждается, что обеспечение контроля за соблюдением условий договоров не является, к вящему удовольствию правительства, просто регулированием отношений между индивидами, -- это есть нечто большее; это придание законной силы выполнению условий договора, в котором выразилась воля индивидов, заключивших его. Примем без обсуждения такого рода расширение «ограничительной» теории; примем ее такой, какая она есть. Внимание правительств к соблюдению договоров не ограничивается лишь их юридической поддержкой. Сам факт, что один человек не по принуждению и не в результате обмана взял на себя некие обязательства по отношению к другому, мало что значит. Есть обещания, не имеющие никакого отношения к общественному благу, которые участники соглашения тем не менее обречены соблюдать. Не говоря уже о том, что существуют соглашения откровенно противозаконные, есть и такие, которые не подпадают под юрисдикцию закона либо из-за интересов стороны, давшей обещание, либо из-за несоответствия соглашения политике государства. Договор, в соответствии с которым один индивид продает себя в рабство другому индивиду, будет признан недействительным судом этой страны1 и судом большинства стран Европы. Законы только нескольких наций могут обеспечить контроль за соблюдением договоров по поводу действий, которые рассматриваются как проституция или других матримониальных договоров, условия которых в какой-то степени отличаются от предписываемых законом в качестве обязательных. Но поскольку однажды признано, что существуют определенные соглашения, которым из соображений целесообразности не должна придаваться сила закона, неизбежно возникает вопрос о законности остальных соглашений. Должна ли, например, придаваться сила закона трудовым контрактам, в которых оговаривается слишком низкая заработная плата или в соответствии с которыми временные условия труда являются предельно неблагоприятными? Должны ли получать силу закона контракты, в соответствии с которыми одно лицо обязуется находиться в услужении у другого лица свыше непродолжительного периода времени? Должен ли брачный контракт, заключенный на всю жизнь, признаваться правительством нерасторжимым, если одна или обе заключившие его стороны намеренно желают его расторгнуть? Каждый вопрос, который может возникнуть в связи с характером заключенных договоров или в связи с определяемыми ими отношениями между людьми, находится в сфере деятельности законодателя, который не может оставить его без рассмотрения и принятия того или иного решения.
Итак, предотвращение и противодействие насилию и обману обеспечивает соответствующую занятость солдат, полицейских и судей уголовных судов. Но есть еще гражданские суды. Наказание зла -- одна из функций правосудия, разрешение гражданских споров -- другая. Между людьми возникает множество споров не вследствие злого умысла сторон, а в результате неправильного толкования их юридических прав или из-за несогласия относительно фактов, от обоснования которых и зависят эти права. Разве не отвечает общественным интересам то, что государство назначает официальных лиц, призванных устранять неопределенность и прекращать эти споры? Нельзя сказать, что это диктуется абсолютной необходимостью. Люди могут выбрать арбитра, решения которого будут признаваться обязательными; они так и поступают там, где вообще отсутствует институт суда или где суды не пользуются доверием, или где судебная тяжба является затяжной и дорогостоящей, или где иррациональность процедуры сбора свидетельских показаний удерживает людей от того, чтобы прибегать к услугам судов. Тем не менее повсеместно считается правильным, что государство обязано назначать гражданские суды. И даже если их недостатки заставляют людей обращаться в инстанции, заменяющие суды, все равно само их наличие как резервной легальной силы, могущей принять дело к рассмотрению, обеспечивает инстанциям, заменяющим суды, большую часть их действенности.
Государство не только разрешает споры, но и принимает меры по предотвращению причин их возникновения. Законы большинства стран устанавливают правила, регулирующие множество вещей, не столько оттого, что важно, каким именно способом они регулируются, сколько потому, что их так или иначе необходимо урегулировать, так чтобы при этом не возникало вопросов по поводу предмета урегулирования. Закон предписывает формулировки для многих типов договоров, с тем чтобы предотвратить недопонимание смысла и возникновение споров по поводу формулировок. Он также предусматривает, что в случае возникновения таких споров должны быть доступны свидетельства, могущие помочь их разрешению, что подразумевает заверение документов подписями свидетелей и соблюдение необходимых формальных процедур при заключении контрактов. Закон следит за аутентичностью свидетельств относительно фактов, связанных с правовыми последствиями. Подобные факты, а именно: даты рождений, смертей, заключения браков, характер завещаний, контрактов, юридических процедур заносятся в соответствующие журналы. При этом никогда не предполагается, что, выполняя такие функции, правительство преступает пределы своих полномочий.
Итак, сколь бы широким ни было толкование доктрины, что индивиды сами являются достаточными гарантами собственных интересов и что правительство не несет никаких иных обязательств перед ними, кроме их защиты от посягательств других индивидов, эта доктрина применима только к тем людям, которые могут действовать от собственного имени. Индивид может быть ребенком или лунатиком, или человеком, впавшим в безумие. Закон, без сомнения, должен стоять на страже интересов таких людей. И он необязательно делает это через своих представителей. Он часто возлагает опекунство на родственников или близких. Однако заканчиваются ли на этом его функции? Разве, передав контроль за интересами одного лица другому лицу, он не оставляет за собой функцию общего надзора и обеспечения должного опекунства со стороны лица, которому оно доверено?
Существует множество других примеров, когда правительства, с общего одобрения, берут на себя полномочия по выполнению функций, наиболее очевидной целью которых является достижение общественного блага. Рассмотрим в качестве примера функцию (которая является одновременно монополией) чеканки монеты. Эта функция присваивается правительством с единственной целью -- заявить индивидам, что они избавляются от забот, связанных с длительной и дорогостоящей процедурой взвешивания и определения химического состава монет. Никто тем не менее даже из числа самых рьяных критиков государственного вмешательства не возражает против этого на основании того, что это якобы несвойственная правительству функция. Предписывание набора стандартных мер и весов -- другой пример. Еще один пример -- мощение, освещение, очистка улиц и проездов. При этом неважно, кто занимается этим -- центральное правительство или, что более типично и желательно, -- муниципальные власти. Строительство и улучшение портов, воздвижение маяков, проведение съемок местности с целью создания точных топографических и морских карт, возведение дамб для борьбы с морскими приливами и укрепление речных берегов -- также примеры подобного рода.
Эти примеры можно продолжать до бесконечности, не заступая при этом на спорную территорию. Однако сказанного уже достаточно, чтобы прийти к выводу, что общепризнанные функции правительства распространяются на гораздо большее число сфер деятельности, чем те, которые могут быть заключены в жесткие рамки какого-либо строгого определения. И едва ли возможно найти оправдание правомерности их всех применительно к каждой сфере, кроме одного, наиболее понятного -- общей целесообразности. Точно так же нельзя ограничить вмешательство правительства одним универсальным правилом, за исключением самого простого и наиболее абстрактного -- вмешательство не должно признаваться обоснованным до тех пор, пока целесообразность не стала вполне очевидной.
Вильфредо Паре/по
Вильфредо Парето (1849-1923) -- итальянский социолог и экономист. Инженер по образованию. Один из создателей математической экономической теории. В 1916 г. опубликовал «Общую социологию» («Trattato di sociologiagenerale»), которая была написана в форме совокупности постулатов и теорем, предлагаемых для объяснения различных видов общественных связей и отношений. Эта работа была переведена на английский язык под названием «Разум и Общество» («The Mind and Society»).
Как экономист он обосновывал идею рационального выбора; как социолог -- подчеркивал значение иррациональных (внелогических) основ социального действия. По его мнению, человек руководствуется в своих действиях подсознательными стремлениями, которые он подразделял на две группы: остатков (residues) и дериватов (derivations). «Остатки» рассматривались им как неизменные комплексы человеческих эмоций, деривации -- как изменяющиеся комплексы.
Основоположник теории правящей элиты предложил формулу смены элит, меняющих друг друга ради обеспечения преемственности власти и стабильности в обществе. Одна из этих групп осуществляет правление с помощью насилия («львы»), другая -- с помощью хитрости и обмана («лисы»). Любые философские, моральные и идеологические построения рассматривал в качестве средств прикрытия реальных побуждений (остатков).
В мировую социологию вошел благодаря Т. Парсонсу, который опирался на идеи Парето при разработке своей теории социального действия.
В Хрестоматию включено несколько параграфов из того раздела «Трактата об общей социологии» (1916), в котором излагается идея циркуляции элит. Здесь важен разбор социального механизма, с помощью которого осуществляется управление обществом и варианты обновления правящих слоев. Согласно Парето, в каждом роде деятельности имеется своя элита, свой слой людей, которые лучше других в силу природных свойств способны осуществлять именно этот вид деятельности. Управление обществом осуществляется правящей элитой. Когда мера соотношения между способными и неспособными к управлению переходит определенный предел, прежнее общество разрушается, старую элиту сменяет новая. Это путь революции. Лучший способ сохранения стабильности состоит в постепенном обновлении правящей элиты, в состав которой всегда попадают люди, не отвечающие критериям, которыми должен обладать правящий слой. Теория элиты, сформулированная Парето, ориентирует на тщательное изучение циркуляции элит как разновидности процессов социальной мобильности и управления. Приведенные тексты конкретизируют общую характеристику проблемы политической элиты, которая содержится в базовом пособии учебного комплекса (глава 14).
Циркуляция элит*
2026. Социальные элиты и их циркуляция1.
Предположим, что мы начинаем с теоретического определения вещи, которая является предметом нашего анализа. Мы как можно точнее попытаемся определить ее, а затем перейдем к рассмотрению соображений о ее практической значимости в первом приближении. Давайте на время откажемся от оценочных суждений по поводу характера различных индивидуальных черт: хорошие -- плохие, полезные -- вредные, заслуживающие похвалы -- достойные порицания, и сосредоточимся на степени их выраженности. Иными словами, на том, является ли данная черта слегка выраженной, средне выраженной или ярко выраженной. Точнее говоря -- на индексе, который может быть присвоен каждому индивиду в связи со степенью или интенсивностью выраженности у него той черты, которая нас интересует.
* Цит. по: Vilfredo Pareto. The Mind and Society. Vol. Ill, 2026-59; Vol.IV, 2233-36 // Theories of Society. Foundation of Modern Sociological Theory. Ed. T Parsons et all. The Free Press of Glencoe, 1961. V. LP. 551-556. Переводчик -- В.Г. Кузьминов, редактор перевода -- А.Г. Здравомыслов. Цитируемый текст иллюстрирует содержание главы 14 базового пособия учебного комплекса по общей социологии.
1 Kolabinska. La circulation des 'elites en France, P. 5: «Главным смыслом термина «элита» является «превосходство». Это единственное, что я имею в виду. Я опускаю вторичные оценочные или утилитарные коннотации подобного превосходства. Меня в данном случае не интересует желаемое. Я просто изучаю то, что есть на самом деле. В широком смысле под элитой в обществе я подразумеваю людей, обладающих ярко выраженными качествами, которые относятся к их интеллекту, характеру, умениям, способностям самого разного рода... С другой стороны, я полностью избегаю любых суждений по поводу достоинств и полезности таких классов людей». [Выражение «циркуляция элит» прочно утвердилось в европейской литературе. Сам Парето переводит его на итальянский как «циркуляция элитных (избранных, отборных, правящих, «лучших») классов. Это -- громоздкое и не очень точное словосочетание, поэтому нет никаких оснований отдавать предпочтение ему, а не более точному английскому -- классовая циркуляция. -- A.L. (Arthur Levingston, co-editor of edition, 1935. -- сост.}]
Допустим, что в каждой области человеческой деятельности индивиду присваивается индекс, служащий оценкой его способностей, подобно тому, как выставляются оценки по результатам различных экзаменов в школе. Наиболее успешному адвокату, например, дается индекс 10. Тому, кто тщится заполучить хотя бы одного клиента -- индекс 1, резервируя 0 для полного идиота в своей профессии. Человеку, который заработал миллионы -- неважно, честным или бесчестным путем -- мы дадим индекс 10, зарабатывающему тысячи -- индекс 6, тому, кто еле-еле избежал работного дома -- 1, приберегая 0 для того, кто там оказался. Женщинам «в политике», таким, как Аспазии у Перикла, Ментенон у Людовика XIV, мадам Помпадур у Людовика XV, т.е. тем, кто сумел вскружить голову государственному мужу и сыграть роль в его карьере, мы присваиваем несколько более высокий индекс, например 8 или 9. Продажным же женщинам, которые удовлетворяют лишь чувственность такого человека, не оказывая никакого влияния на государственные дела, мы даем индекс 0. Ловкому мошеннику, который знает, как надувать людей, и при этом избегает уголовного наказания, мы дадим 8,9 или 10 -- в зависимости от числа ощипанных им гусей и количества денег, которые он смог при этом у них вытянуть. Мелкому воришке, который стащил серебряный прибор в ресторане и попал прямо в руки полицейского, мы присвоим индекс 1. У поэта уровня Кардуччи будет индекс 8 или 9 в зависимости от наших вкусов. Рифмоплет, который своими сонетами обращает людей в бегство, заслуживает индекса 0. Шахматистам мы можем присвоить весьма точные индексы в соответствии с тем, какие матчи и сколько именно они выиграли. И так далее для всех областей человеческой деятельности.
Напоминаем, что мы говорим о реальном положении вещей, а не о потенциальных возможностях. Если на экзамене по английскому языку ученик говорит: «Я мог бы знать английский очень хорошо, если бы захотел. Но я его совсем не знаю, потому что у меня не было нужды его изучать», то экзаменатор на это может ответить: «Меня не интересует ваше оправдание. Оценка, которую вы заслуживаете, -- 0». Если подобным же образом кто-то скажет: «Такой-то и такой-то не занимается кражами не потому, что он не умеет, а потому, что он -- джентльмен», мы ответим: «Очень хорошо, мы восхищаемся его самообладанием, но как вору мы ему ставим оценку 0».
Есть немало людей, которые поклоняются Наполеону Бонапарту как богу. Есть люди, которые ненавидят его как презреннейшего из преступников. Кто из них прав? Мы не беремся отвечать на этот вопрос не потому, что у нас нет мнения на этот счет. Каким бы ни был Наполеон человеком -- плохим или хорошим, -- он явно не был идиотом или человеком со средними способностями, как миллионы других. У него были выдающиеся способности, и этого для нас достаточно, чтобы присвоить ему высший индекс, безотносительно к возможным суждениям по поводу этической стороны его качеств или их общественной полезности.
Короче, в данном случае мы прибегаем к научному анализу, который обычно подразумевает отделение одной проблемы от другой и изучение каждой из них независимо друг от друга...
Давайте сгруппируем в один класс людей, которые имеют наибольшие индексы в их области деятельности, и назовем его элитой.
В специфических целях нашего исследования, а именно для изучения социального равновесия, нам будет полезно далее разделить этот класс на два подкласса: правящую элиту, включающую в себя индивидов, которые прямо или косвенно играют более или менее значительную роль в управлении, и не правящую элиту, включающую в себя всех остальных2.
Чемпион по шахматам, разумеется, входит в элиту, но не менее очевидно и то, что его шахматное дарование еще не открывает ему двери для политического влияния, и, если он не обладает другими качествами, необходимыми для этого, он не является членом правящей элиты. Возлюбленные абсолютных монархов часто входили в число элиты либо благодаря своей красоте, либо благодаря интеллектуальным качествам, однако лишь некоторые из них, которые обладали дополнительными талантами, необходимыми для участия в политике, сыграли в ней известную роль.
Таким образом, население делится на две страты: 1) низшая страта, не элита, возможное влияние которой на сферу управления нас в данный момент не интересует, и 2) высшая страта, элита, которая делится на две категории: а) правящая элита и б) не правящая элита.
2 Kolabinska. Op. cit. P. 6: «Мы только что перечислили различные категории людей, входящих в элиту. Данные индивиды могут быть классифицированы с помощью многих других критериев. Для достижения целей, которые я ставлю в рамках данного исследования, будет лучше, если мы разделим элиту на две части: одна часть, которую я обозначаю как М, будет включать тех относящихся к элите индивидов, которые принимают участие в управлении государством и могут быть не очень точно названы «правящим классом». Другая часть, обозначаемая как N, включает в себя тех, кто остается в элите после того, как часть М от нее отделена».
Если бы все эти отклонения от нормы были малозначимыми, ими можно было бы пренебречь, как очевидно не принимаются во внимание отклонения в тех случаях, когда для профессиональной практической деятельности требуется диплом. Каждому известно, что есть люди, недостойные своего диплома, но опыт показывает, что в целом на эти исключения можно закрыть глаза.
Можно, далее, пренебречь, по крайней мере, с некоторых точек зрения, отклонениями, если они более или менее постоянны в количественном отношении, т.е. в том случае, если изменения пропорции между общей численностью класса и числом его представителей, которые носят ярлык, не обладая для этого соответствующими способностями, являются несущественными.
В действительности реальные случаи, которые необходимо принимать во внимание применительно к нашим обществам, отличаются от двух, приведенных выше. Отклонения не столь уж малочисленны, чтобы ими можно было пренебречь. И, далее, их число непостоянно, и данные колебания вызывают ситуации, которые существенным образом сказываются на социальном равновесии. Следовательно, нам нужно их рассмотреть специально.
Более того, должен быть рассмотрен способ, с помощью которого различные группы населения смешиваются между собой. Перемещаясь из одной группы в другую, индивид, как правило, привносит с собой определенные наклонности, чувства, установки, которые у него сформировались в прежней группе, и это обстоятельство нельзя игнорировать.
Применительно к этому смешиванию, в особенности к тому случаю, когда только две группы -- элита и не элита взаимодействуют между собой, применяется термин «циркуляция элит» [или более общий термин -- «классовая циркуляция»].
В заключение мы должны обратить особое внимание на: 1) в случае с отдельной группой -- на соотношение общей численности группы и числа индивидов, которые, номинально являясь членами группы, не обладают качествами, необходимыми для эффективного членства, и 2) в случае с разными группами -- на способы, с помощью которых происходит переход из одной группы в другую, и на интенсивность этих переходов, т.е., так сказать, скорость циркуляции.
Высшая страта общества -- элита -- номинально включает в себя определенные группы людей, которым не всегда возможно дать точное определение и которые называются аристократиями. Встречаются случаи, когда большинство индивидов, принадлежащих к таким аристократиям, действительно обладают качествами, необходимыми для нахождения в таких группах. И опять же бывают случаи, когда значительное число индивидов, составляющих класс, не обладают подобными качествами. Такие люди могут занимать более или менее важные позиции в правящей элите, так и могут быть исключены из нее...
Вначале военные, религиозные и коммерческие аристократии и плутократии -- за редкими исключениями, которыми можно пренебречь, -- составляли части правящей элиты или даже всю ее целиком. Воин-победитель, процветающий торговец, богатый плутократ -- вот представители таких групп. Каждый из них в своей области деятельности превосходил среднего индивида. В тех условиях ярлык соответствовал реальным способностям. Однако со временем появляются значительные, иногда очень значительные расхождения между способностями и ярлыком. С другой стороны, некоторые аристократии, игравшие выдающуюся роль в поднимающейся элите, заканчивали свое существование в качестве незначительного ее элемента. Это особенно часто случалось с военной аристократией.
Аристократии недолговечны. Какими бы ни были причины, неоспоримым является тот факт, что через определенный промежуток времени аристократии исчезают. История -- это кладбище аристократий. Афинский «народ» был аристократией в сравнении с другой частью населения -- метеками-иностранцами и рабами. Он исчез, не оставив каких-либо преемников. Различные аристократии Рима также в свое время уходили в небытие. То же самое случалось с аристократиями варваров. Где сейчас во Франции потомки франкских завоевателей? Генеалогические данные английской знати тщательно фиксировались, и они свидетельствуют, что сохранилось очень немного семейств, своими корнями восходящих к соратникам Вильгельма Завоевателя. Остальные исчезли. В Германии сегодняшняя аристократия в значительной степени состоит из потомков вассалов сеньоров прошлого. Население европейских стран необычайно возросло в течение последних веков. Это столь же очевидно, как и то, что аристократии не выросли в таких же пропорциях.
Аристократии уменьшаются не только по количеству.
Они увядают также качественно, в том смысле, что они теряют энергетику, что снижаются пропорции тех остатков, которые позволили им завоевать власть и удерживать ее. Правящий класс воссоздается не только количественно, но и - что более важно - качественно- с помощью выходцев из семей, принадлежащих к низшим классам Эти представители привносят с собой силу и набор качеств, необходимых для нахождения у власти. Правящий класс воссоздается также за счет исключения из своих рядов наиболее выродившихся членов.
zim. Лели одно из этих движений прекращается или - что еще хуже - прекращаются оба, правящий класс разрушается до основания и часто тащит вместе с собой всю нацию. Потенциальной причиной нарушения равновесия является накопление выдающихся элементов в низших классах и, напротив, вырождающихся элементов в высших классах...
Благодаря классовой циркуляции правящая элита всегда пребывает в состоянии медленной и постоянной трансформации Л-о напоминает течение реки, которая сегодня иная в сравнении с тем, какой она была вчера. Время от времени происходит неожиданное и резкое нарушение порядка вещей. Случается потоп - река выходит из берегов. Затем новая правящая элита возобновляет процесс медленной трансформации. Уровень воды спадает, и река опять течет по своему обычному руслу.
Революции являются результатом накоплений в высших стратах обществ вырождающихся элементов. Это происходит либо из-за замедления классовой циркуляции, либо в силу других причин когда эти страты более не обладают качествами-остатками (residues),' необходимыми для пребывания у власти, а также уклоняются от применения силы. В то же время в низших стратах общества на первый план выходят элементы, которые обладают выдающимися качествами-остатками (residues), подходящими для осуществления функции управления, и достаточно ясно выраженным желанием использовать силу.
В целом в революциях представители низших страт воз главляются лидерами из высших страт, поскольку последние облада ют интеллектуальными качествами, необходимыми для разработки тактики, и в то же время у них отсутствуют бойцовские качества которые привносятся выходцами из низших страт.
Насильственные движения происходят порывами, поэтому между причинами и следствиями имеется временной зазор. После того, как правящий класс или нация в течение длительного времени силой поддерживали свою власть, накопив при этом огромное бо гатство, они могут существовать еще какое-то время без применения силы. Они просто покупают своих противников не только с помощью золота, но и с помощью привилегии почета и уважения, которыми они сами прежде пользовались и которые составляют своего рода капитал. На первых стадиях упадка власть поддерживается путем сделок и уступок таким образом, что люди пребывают в иллюзии, что эта политика будет длиться бесконечно. Так, увядающая Римская империя получила мир от варваров в обмен на деньги и почести. Точно так же Людовик XVI во Франции, промотав в течение короткого времени наследство любви, уважения и почти религиозного преклонения перед монархией со стороны народа, смог путем бесконечных уступок стать королем Революции. Так и английской аристократии удалось продлить свой срок правления во второй половине XIX в. вплоть до начала ее упадка, которое ознаменовалось принятием «Билля о Парламенте» в первые годы века XX.
Раймои Арон
РаймонАрон (1905-1983) -- выдающийся французский философ, политолог, социолог, публицист второй половины XX в. Окончил Высшую педагогическую школу в Париже, где впоследствии защитил две диссертации по философии (1938); преподавал в университетах Кёльна и Берлина (1930-1933), Гавра (1933-1934). В годы войны он возглавил редакцию газеты «Свободная Франция», а после войны был обозревателем «Комба», «Фигаро», «Экспресс» (1945-1983).
Научная деятельность Р. Арона сосредоточена на исследовании проблем философии истории и будущего человечества. Ему принадлежат работы: «Измерения исторического сознания» (1961), «Демократия и тоталитаризм» (1965), «Этапы развития социологической мысли» (1967, русск. пер. 1993), «В защиту упадочной Европы» (1977) и др.
Ниже приведена, с сокращениями, глава 15 книги Р. Арона «Демократия и тоталитаризм» (1965), в которой автор четко охарактеризовал основные признаки тоталитаризма. Как показано в базовом пособии учебного комплекса (глава 14), эти признаки сохраняют свое научное значение: они позволяют четко отличать политические режимы как тоталитарные или не тоталитарные, не попадая под влияние популистских оценок.
[О тоталитаризме]*
...Что представляет собой феномен тоталитаризма? Как и все социальные явления, он, в зависимости от точки зрения наблюдателя, может получить много различных определений. Вот какими мне видятся пять его основных признаков:
Тоталитаризм возникает в режиме, предоставляющем какой-то одной партии монопольное право на политическую деятельность.
Эта партия имеет на вооружении (или в качестве знамени) идеологию, которой она придает статус единственного авторитета, а в дальнейшем -- и официальной государственной истины.
Для распространения официальной истины государство наделяет себя исключительным правом на силовое воздействие и на средства убеждения. Государство и его представители руководят всеми средствами массовой информации -- радио, телевидением, печатью.
Большинство видов экономической и профессиональной деятельности находится в подчинении государства и становится его частью. Поскольку государство неотделимо от своей идеологии, то почти на все виды деятельности накладывает свой отпечаток официальная истина.
В связи с тем, что любая деятельность стала государственной и подчиненной идеологии, любое прегрешение в хозяйственной или профессиональной сфере сразу же превращается в прегрешение идеологическое. Результат -- политизация, идеологизация всех возможных прегрешений отдельного человека и, как заключительный аккорд, террор, одновременно полицейский и идеологический.
Определяя тоталитаризм, можно, разумеется, считать главным исключительное положение партии, или огосударствление хозяйственной деятельности, или идеологический террор. Но само явление получает законченный вид только тогда, когда все эти черты объединены и полностью выражены.
Все пять перечисленных признаков были взаимосвязаны в 1934-1938 гг.; также обстояло дело и 1949-1952 гг. Понятно, каким образом осуществлялась взаимосвязь. В советском режиме исключительное положение партии и идеологии связано с самой сутью большевизма, его революционной устремленностью. Централизация средств силового воздействия и средств убеждения связана с идеей исключительного положения партии в государстве. Огосударствление хозяйственной деятельности есть прямое выражение коммунистического учения. Связи между перечисленными признаками легко видны. Что касается завершения -- идеологического террора, он становится логичным как раз благодаря исключительному положению партии, идеологии, средств убеждения и огосударствлению видов индивидуальной деятельности.
Было бы неправомерным отождествлять понятность и необходимость такого сочетания. Эти признаки объединены, однако их связь еще необязательно постоянна, а режим с партией, монополизировавшей власть, не всегда приводит к крайней разновидности террора...
<...> Однопартийный режим в фашистской Италии никогда не отличался избыточной идеологичностью и тоталитарностью, которые могли бы сравниться с великой чисткой в СССР и крайностями гитлеризма последних лет. Когда применительно к обоим случаям говорят о тоталитаризме, то главным явлением, первопричиной оказывается, на мой взгляд, сама революционная партия. Режимы стали тоталитарными не в силу какого-то постепенного развития, а на основе первоначального стремления коренным образом преобразовать существующий порядок в соответствии со своей идеологией. У революционных партий есть общие черты, которые приводят к тоталитаризму, -- масштабность устремлений, радикальность позиции и выбор самых крайних средств.
Эверетт Ч. Хьюз
Эверетт ЧеррингтонХъюз (Hughes) (1897-1983, Кембридж, штат Массачусетс) -- американский социолог, один из ведущих и самых ярких представителей чикагской социологической традиции во 2-й половине XX в. Родился в семье священника. С 1923 г. учился в Чикагском университете, был любимым учеником Р.Э. Парка. В 1928 г. защитил докторскую диссертацию, основанную на эмпирическом исследовании агентства недвижимости. В 1931 г. это исследование было опубликовано в виде книги «Рост института: Чикагское агентство недвижимости». В 1927-1938 гг. Хьюз преподавал в университете Макгилла в Монреале. Работая в Канаде, провел всестороннее исследование небольшого города в Квебеке («Французская Канада в период перехода», 1943); оно оказало большое влияние на развитие франко-канадской социологии. С 1938 по 1961 г. Хьюз работал в Чикагском университете, с 1949 г. -- профессор. В 1948 г. читал лекции во Франкфуртском университете. С 1961 г. преподавал в институте Брандейса и Бостонском колледже. В 1952 -- 1960 гг. был редактором «American journal of sociology». В 1962 г. был избран президентом
Американской социологической ассоциации. Другие публикации Э. Хьюза: «Институты» (1939), «Где встречаются народы: Расовые и этнические фронтиры» (книга написана им совместно с супругой X. М. Хьюз, 1952), «Люди и их работа» (сборник очерков, 1958), «Социологический глаз» (сборник очерков, 1971; 2-е изд., 1984), «О работе, расе и социологическом воображении» (сборник очерков, 1994). Хьюз прежде всего известен работами в области социологии профессий, а также исследованиями расовых и этнических отношений. Некоторые авторы считают, что он развил теоретическую традицию Чикагской школы и разработал свой оригинальный подход («интерпретативную институциональную экологию»), соединивший такие элементы классической чикагской традиции, как социальная экология, полевая работа и интерпретация смысловых компонентов социальной жизни, с элементами антропологического функционализма и формализма Зиммеля. «Хорошие люди и грязная работа» (1948) -- один из наиболее известных очерков Хьюза; он неоднократно перепечатывался в разных сборниках.
В очерке рассматриваются -- на примере анализа практик СС в нацистской Германии -- те социальные механизмы, действие которых в любом обществе может приводить и приводит к формированию групп людей, осуществляющих бесчеловечные акции. Изучение и понимание этих механизмов -- предпосылка создания гарантий против нравственной деградации общества. В силу этого мы включаем данный очерк в Хрестоматию, иллюстрируя таким образом положения базового пособия учебного комплекса (см. главу 14) об опасности попустительской пассивности «хороших людей» в их отношении к «грязной работе» нацистов, а в наше время также террористов и иных преступных действий против человечности.
Хорошие люди и грязная работа*
Национал-социалистическое правительство Германии, действуя руками своей фанатичной внутренней секты СС, более всего известной под именем «чернорубашечников» или «элитной гвардии», занималось и хвалилось самым колоссальным и драматичным объемом грязной работы, которую когда-либо знал мир. Возможно, есть и другие претенденты на этот титул, но они не могли бы соперничать с этим претендентом в комбинации массы, скорости и порочной гордости своими деяниями. Почти все народы имеют достаточно жестокости и смертей, требующих объяснения.
Сколько чернокожих американцев погибли от рук линчующих толп! Насколько больше умерли от болезней, которых можно было избежать, от недостатка пищи или от отсутствия знаний о питании! Как много русских погибли во имя коллективизации! И кого винить в том, что в некоторых частях земного шара миллионы страдают от истощения, тогда как в других регионах на полях вовсю колосится пшеница?
Я вспоминаю нацистское Endlosung (окончательное решение) еврейской проблемы не для того, чтобы осудить немцев или заставить их выглядеть хуже, чем другие народы, а для того, чтобы донести до вашего внимания опасности, которые всегда таятся среди нас. Нижеследующее было написано в основном после моей первой послевоенной поездки в Германию в 1948 г. Впечатления были еще свежими. Факты не потускнели от времени и не исчезли, в отличие от историй о предполагаемых германских зверствах в Бельгии в Первую мировую войну. Чем полнее записи, тем хуже они схватывают суть1.
Несколько миллионов людей были согнаны в концентрационные лагеря, действовавшие под руководством Генриха Гиммлера при содействии Адольфа Эйхмана. Несколько сотен тысяч каким-то образом выжили. Еще меньше людей вышли из них здоровым и душой и телом. Пара примеров, хорошо проверенных, покажет крайнюю степень порочной жестокости, которой достигли в лагерях эсэсовские охранники. Заключенных заставляли лезть на деревья, а охранники били их кнутами, заставляя взбираться быстрее. Как только они оказывались вне досягаемости, других заключенных, также подстегивая кнутом, заставляли трясти деревья. Когда жертвы падали, их пинали ногами, дабы проверить, могут ли они подняться на ноги. Тех, кто получал слишком сильные увечья и не мог встать, расстреливали как непригодных к работе. Немало заключенных были утоплены в ямах, наполненных человеческими экскрементами. Эти примеры столь ужасны, что ваш разум будет стараться отвернуться от них. Вы не будете, как при чтении слегка непристойного романа, домысливать остальное. Поэтому я обрушиваю на вас эти примеры и утверждаю, что люди, которым они пришли в голову, могли придумывать и при-
1 Kogon Eugen. Der SS-Staat. Berlin, 1947. S. 316. Перевод на английский. -- The Theory and Practice of Hell. London, 1950.
думывали другие, подобные им и даже еще худшие, изо дня в день на протяжении нескольких лет. Многие жертвы лагерей падали духом (это библейское выражение лучше всего подходит) от сочетания унижения, истощения, усталости и физических надругательств. Со временем к индивидуальной виртуозности в жестокости добавилась политика массового уничтожения в газовых камерах.
Эта программа (а это была программа) жестокости и человекоубийства осуществлялась во имя расового превосходства и расовой чистоты. В основном, хотя ни в коем случае не исключительно, она была направлена против евреев, славян и цыган. Она была тщательно проработанной. На территориях, которые находились под контролем Третьего рейха -- в двух Германиях, Голландии, Чехословакии, Польше, Австрии, Венгрии, -- евреев осталось мало. Многие французские евреи были уничтожены. Даже в Тунисе и Алжире во времена германской оккупации были концентрационные лагеря.
Когда во время поездки в Германию в 1948 г. я ближе познакомился с реакциями простых немцев на ужасы концентрационных лагерей, я обнаружил, что задаю себе не обычный вопрос: «Как расовая ненависть достигла столь высокого уровня?», -- а совсем другой: «Как могла быть сделана такая грязная работа среди миллионов обычных, цивилизованных немцев и, в некотором смысле, ими самими?» Тут же пришли и другие, связанные с этим вопросы. Как могли эти миллионы простых людей жить посреди такой жестокости и убийств, не восстав всей массой против этого и против тех людей, которые это делали? Как они могли, освободившись от режима, который все это делал, проявлять к этому так мало интереса и так упрямо об этом молчать не только в разговорах с посторонними (это еще как-то можно понять), но и в разговорах друг с другом? Каким образом и где в современной цивилизованной стране можно было найти сотни тысяч мужчин и женщин, способных на такую работу? Каким образом эти люди были избавлены от запретов цивилизованной жизни настолько, что стали способны вообразить и, более того, совершить те зверские, непристойные и отвратительные действия, которые они вообразили и совершили? Как могли они годами удерживаться на такой вершине дикости, вынужденные ежедневно наблюдать вокруг себя совершаемое ими человекоубийство и часто буквально забрызганные по уши той грязью, которая производилась и аккумулировалась их действиями?
Вы увидите, что здесь имеется два ряда вопросов. Один из них относится к хорошим людям, которые сами эту работу не делали. Другой касается тех, кто ее делал. На самом деле эти ряды вопросов нераздельны, ибо ключевой вопрос, касающийся хороших людей, -- это их связь с людьми, делавшими грязную работу, и с этим вопросом связан второй, а именно, при каких обстоятельствах хорошие люди позволяют другим совершать такие действия безнаказанно.
Простой ответ касательно немцев состоит в том, что, в конце концов, они не были такими уж хорошими. Мы можем приписать им особое врожденное или укоренившееся расовое сознание, соединенное со склонностью к садистской жестокости и беспрекословным принятием всего, что делается людьми, которые оказались у власти.
Доведенный до крайности, этот ответ просто делает высшей расой нас, а не немцев. Это нацистское звучание, наложенное на наши слова.
Так вот, есть глубокие и трудно устранимые различия между народами. Быть может, история и культура немцев делает их особенно восприимчивыми к доктрине своего расового превосходства и особенно готовыми к молчаливому согласию с действиями всех, кто бы ни обладал властью над ними. Эти вопросы заслуживают самого пристального изучения. Но говорить, что эти вещи смогли случиться в Германии просто потому, что немцы отличны от нас, -- значит поддержать их самооправдания, а кроме того, это очень легко позволяет нам уйти от обвинения в том, что произошло там, и от вопроса о том, не может ли то же самое произойти здесь.
Определенно, в своей повседневной практике и экспрессии перед лицом гитлеровского режима немцы выказывали не больше, если не столько же, ненависти к другим расовым или культурным группам, чем это делали и делаем мы. Сегрегация проживания не была резко выраженной. Взаимные браки были обычным делом, и семьям, образованным такими браками, было в социальном отношении существовать легче, чем обычно бывает в Америке. Расово чистых клубов, школ и отелей наблюдалось гораздо меньше, чем здесь. И я хорошо помню тот вечер 1933 г., когда один монреальский бизнесмен, человек во всех отношениях очень приятный, произнес, сидя у нас в гостиной: «Почему мы не признаем, что Гитлер делает с евреями то же самое, что надлежит сделать и нам самим?» В этом умонастроении не было ничего необычного, хотя в защиту людей, которые его выражали, можно сказать, что они, вероятно, не знали всей истины о нацистской программе уничтожения евреев, а если бы узнали, то просто бы не поверили. Базовые, скрытые в глубине чувства в отношении расы в Германии не отличались по типу от тех, которые существуют во всех западных и особенно англосаксонских странах. Однако я не хотел бы слишком на это напирать. Я хочу лишь закрыть один из легких путей, уводящих от серьезного рассмотрения проблемы «хороших людей и грязной работы», продемонстрировав, что немцы были и остаются примерно в такой же степени хорошими и в такой же степени плохими, как и остальные из нас, с точки зрения расовых чувств и -- добавим к этому -- представлений о достойном человеческом поведении.
Но какой была реакция простых немцев на преследования евреев и на массовые пытки и убийства в концентрационных лагерях? Разговор, в котором принимали участие немецкий школьный учитель, немецкий архитектор и я, дает представление о ней в яркой и образной форме. Беседа происходила в студии архитектора, и поводом к ней послужил мой довольно случайный визит в 1948 г. во Франкфурт-на-Майне.
Архитектор: «Мне стыдно за свой народ, когда я об этом думаю. Но мы об этом не знали. Мы узнали обо всем этом лишь позже. Вы должны помнить, под каким давлением мы находились; мы были вынуждены вступать в партию. Нам приходилось держать рты на засове и делать то, что нам говорили. Это было ужасное давление. И все-таки мне стыдно. Но вы же понимаете, мы потеряли наши колонии, наша национальная гордость была этим уязвлена! И нацисты воспользовались этим чувством. А евреи... они были проблемой. Они пришли с востока. Вы, должно быть, видели их в Польше; низший класс людей, насквозь завшивевшие, грязные и бедные, бегающие туда-сюда в своих гетто в вонючих кафтанах. Явились туда и разбогатели каким-то невероятным образом после первой войны. Они заняли все хорошие места! Ну почему их было в пропорции десять к одному в медицине, праве и на правительственных постах!»
В этот момент архитектор говорил нерешительно и выглядел смущенным. Он продолжал: «О чем я говорил? Ах, это все скверное питание. Вы же видите, repp профессор, в какой нищете мы здесь живем. Часто случается, я забываю, о чем только что говорил. О чем я говорил сейчас?
Совершенно забыл».
(Его замешательство, на мой взгляд, не было притворным. Многие немцы жаловались, что страдают подобной потерей памяти, и относили это на счет недостаточного питания.)
Я твердо произнес: «Вы говорили о потере национального достоинства и о том, как евреи все вокруг захватили».
Архитектор: «Ах, да! Так оно и было! Конечно, это был не способ решения еврейской проблемы. Но проблема-то была, и нужно же было как-то ее решать».
Школьный учитель: «Конечно, теперь у них есть Палестина».
Я возразил, что Палестина вряд ли сможет всех их вместить.
Архитектор: «Профессор прав. Палестина не сможет вместить всех евреев. Это было ужасно, убивать людей. Но мы же в то время этого не знали. И все-таки я рад, что остался жив. Это интересная эпоха в человеческой истории. Видите ли, когда пришли американцы, это было как великое избавление. Я и в самом деле хочу увидеть в Германии новый идеал. Мне нравится свобода, которая позволяет мне вот так вот запросто с вами говорить. Но, к сожалению, это не общее мнение. Большинство моих друзей на самом деле все еще цепляются за старые идеи. Они не могут увидеть никакой надежды, а потому и привязаны к старым идеям».
Подобные документы
Предмет, функции и структура современной социологии. Общество как субъект исторического развития, социальная структура общества. Политическая система общества как регулятор социальной жизни. Социальные регуляторы поведения личности. Социология семьи.
курс лекций [706,9 K], добавлен 11.05.2012Сущность социологии и ее взаимодействие с другими науками. Научное изучение специфики общества и социальных отношений, действий и взаимодействия людей и их объединений. Структура социологии по сферам общественной жизни, масштабам и задачам исследования.
контрольная работа [28,1 K], добавлен 03.04.2012Становление и этапы развития социологии как науки. Социальная система: понятие, сущность и структура. Культура в новом обществе. Социальная стратификация и мобильность, социальные институты. Причины и сущность девиантного поведения. Функции семьи.
шпаргалка [432,8 K], добавлен 22.03.2011Социология в системе общественных наук, этапы ее развития. Социальная структура общества. Формы социализации личности. Концепции культуры в мировой социологической мысли. Социальное содержание семьи и брака. Труд как социальное явление, структура религии.
курс лекций [133,2 K], добавлен 09.01.2014Возникновение и развитие социологии. Фундаментальные и прикладные исследования. Социальные статусы и социальные роли личности. Сплоченность общества как необходимое условие его существования. Сущность элиты общества, ее роль в общественной жизни.
учебное пособие [378,1 K], добавлен 20.12.2011Исторические условия возникновения социологии. Социально-демографическая дифференциация общества. Культурно-образовательные структуры и организации в обществе. Концепция ценностного обмена в социологии. Социологические исследования на основе документов.
краткое изложение [61,0 K], добавлен 10.11.2009Общая характеристика социологии как науки об обществе, значение социологии для политологии, экономики, права. Анализ появления рекламы в обществе, понятие социальной рекламы, ее место в механизмах саморегуляции общества. Социальная эффективность рекламы.
шпаргалка [115,2 K], добавлен 25.06.2012Предпосылки возникновения социологии как науки. Объект и предмет социологической науки. Основные функции социологии. Понятие о "позитивизме". Развитие человеческого духа. Основные положения концепции Конта. Социология в системе наук об обществе.
презентация [1,0 M], добавлен 29.11.2013Особенности развития социологии в России в период доминирования тенденции психологизма. Этапы развития и институционализации социологии в России. Социология семьи и образования. Особенности развития социологии организации и социологии религии в России.
курсовая работа [58,8 K], добавлен 10.11.2010Что такое социология. На протяжении полутора веков существовало и существует много различных определений социологии. Главное отличие социологии от предшествующих учений об обществе. Парадигма в социологии. Проблемы социологического изучения общества.
презентация [222,0 K], добавлен 07.02.2011