Правомерные возможности защиты прав потерпевших в российском уголовном процессе

Согласно статье 53 Конституции РФ каждый имеет право на возмещение государством вреда, причинённого незаконными действиями (бездействием) органов государственной власти или их должностных лиц. Нам представляется , что наряду с этим конституционным принципом должен существовать и другой, подобный этому, принцип возмещения государством ущерба лицам, которые пострадали от незаконных действий (преступлений) негосударственных органов и не должностных лиц, которые совершили преступления по причине слабой профилактической работы правоохранительных органов государства, а также их неспособности раскрыть совершённое преступление, выявить преступников и наказать их, в том числе и посредством возмещения ими вреда, причинённого своим жертвам. Без установления такого нового конституционного принципа и ответственности представителей правоохранительных органов перед своими налогоплательщиками несерьёзно будет говорить о существенном улучшении деятельности правоохранительных органов в ближайшей перспективе.

В контексте дополнительных гарантий возмещения потерпевшим вреда, особенно в случаях существенной задержки или злостного уклонения обвиняемого, подсудимого или осуждённого от возмещения потерпевшему надлежащей суммы ущерба, было бы правомерно, чтобы государство из бюджетных средств или средств, специально созданных негосударственных общественных фондов по поддержке потерпевших, своевременно компенсировал потерпевшим ущерб. Тем самым государство продемонстрировало бы свою полную поддержку обществу, которое оно своей профилактической деятельностью всё же не уберегло от совершённого преступления, но которое из постоянного к нему уважения всегда готово вовремя поддержать не только материально, но и информационно, организационно и технически. Хороший пример такого деятельного уважения к своим людям, потерпевшим ущерб от преступлений, подают почти все духовно, политически и организационно развитые государства, и Россия в этом направлении своего развития не должна составлять исключение.

Согласно статье 20 Федерального закона от 6 марта 2006 года «О противодействии терроризму» (в редакции от 27.07.06) , в случае гибели лица-правоохранителя, погибшего от рук террористов, членам его семьи выплачивается единовременное пособие в размере ста тысяч рублей, а получившее увечье или инвалидность в контртеррористической операции лицо получает от государства единовременное пособие в размере соответственно пятидесяти или десяти тысяч рублей. См.: Собрание законодательства РФ. 2006 г., № 11. ст.1146. По мнению некоторых авторов, эти возмещения вреда должны производиться не только из средств государственного бюджета, но, прежде всего, из средств, полученных от конфискации имущества преступников согласно Международной конвенции по борьбе с финансированием терроризма. См.: Устинов В.В. Международный опыт борьбы с терроризмом: стандарты и практика. М., 2002. С.446-447. Нам представляется, что таким же образом можно было бы возмещать материальный и моральный вред жертвам различных преступных сообществ и группировок, которые наносят вред людям и обществу в не меньшей мере, чем все террористы, вместе взятые. Более того, большой разницы между человеческим достоинством тех, кто потерпел вред при участии в контртеррористических операциях, и кто жил обычной жизнью, государство и законодатель не должны делать, и потому размеры компенсации в том и другом случаях не должны существенно отличаться друг от друга согласно статье 19 Конституции РФ, которая гарантирует равное достоинство каждого человека независимо от его личных особенностей и социально-должностного положения.

Возмещение вреда, причинённого иностранным гражданам, производится за счёт средств федерального бюджета с последующим взысканием сумм с причинителя вреда. Если преступниками явились террористы, которые были уничтожены правоохранительными органами, то не с кого взыскивать и причинённый жертвам теракта вред, и потому этот вред возмещается за счёт средств государственного бюджета. Представляется, что так необходимо делать во всех случаях, когда жертвы преступления по тем или иным причинам не могут получить от виновных в совершении против них преступления лиц своевременной и справедливой компенсации.

По данным статистики ежегодно каждый десятый житель России становится жертвой преступления, более семи миллионов реально пострадавших от незарегистрированных преступлений не получают какой-либо правовой защиты или помощи от государства. См.: Дипломатический вестник. М., 2002. №1.С.112. // Трунов И.Л. Защита прав личности в уголовном процессе. М.2005 г.С.237, // Трунов И.Л. Проблемы соблюдения прав и свобод жертв преступности. Журнал «Представительная власть-XXI век», № 3 (76), 2007 г. Следует иметь в виду, что речь идет о данных официальной статистики, не учитывающей латентную преступность. Между тем, по оценкам экспертов, на одно зарегистрированное преступление в России приходится четыре незарегистрированных. См.: Проблемы защиты прав потерпевших от преступлений./Специальный доклад Уполномоченного по правам человека. М.2008 г. Российская Федерация подписала и ратифицировала целый ряд международных конвенций по защите прав потерпевших , но до сих пор не приложила руку к Европейской Конвенции «О возмещении ущерба жертвам насильственных преступлений» от 24 ноября 1983 года. Указанная Конвенция содержит в себе юридическое решение вопросов по защите прав детей, которые стали сиротами, а также тех потерпевших, которые в результате совершения преступления утратили свою трудоспособность и стали инвалидами. В Конвенции устанавливается чёткая правовая зависимость возмещения вреда потерпевшему от качества судебно-правоохранительной деятельности государственных органов. Если государство не способно должным образом организовать правоохранительную и профилактическую работу своих органов для поддержания конституционного правопорядка, не может своевременно выявлять и привлекать к уголовной ответственности разного рода преступников для компенсации вреда потерпевшим, то на основании императивных норм международного и конституционного права такое государство обязано хотя бы реально гарантировать своевременное и полное возмещение причинённого многочисленным потерпевшим вреда.

Глава 5. Препятствия для защиты прав потерпевшего и способы их преодоления

§1. Законодательное расширение правомерных возможностей защиты прав потерпевшего

Значение уголовного судопроизводства для личности, государства, общества определяется их интересами, требующими согласованного выражения через назначение уголовного судопроизводства.

Необходимость глубокого и объективного исследования состояния уголовного судопроизводства как социального института вызвана стремлением оценить состояние уровня защищенности общества и его членов от преступлений и уровня защищенности личности от произвола и ошибок представителей государственной власти в связи с производством по уголовному делу, уровня защищенности частной жизни от проникновения в нее государства См.: Масленникова Л.Н. Назначение уголовного судопроизводства: достигается ли оно сегодня в России? /Актуальные проблемы уголовного судопроизводства: вопросы теории, законодательства, практики применения. М.2007.С. 62. .

Участники уголовного судопроизводства заданному назначению уголовного судопроизводства как социального института подчинены путем возложения обязанностей, и это касается в первую очередь представителей государственной власти, несущих ответственность за производство по делу и, соответственно, за достижение назначения уголовного судопроизводства.

Законодательно установленные права и интересы потерпевших всегда совпадают с интересами общества и правоохранительных органов государства, которые предназначены заниматься дознанием, предварительным следствием и уголовным судопроизводством. Во многих случаях потерпевшие заинтересованы в раскрытии преступления, в выявлении и справедливом наказании виновных, в точном определении характера и размера причинённого им преступлением вреда. Принимая участие всеми не запрещёнными законом способами в установлении этих и других обстоятельств дела, потерпевшие существенным образом способствуют реализации надлежащего процесса уголовного судопроизводства. Тем не менее, в практике уголовно-процессуального правоприменения, касающегося защиты прав потерпевших, встречаются многоразличные препятствия. Они обусловлены не только невысоким уровнем правосознания некоторых представителей правоохранительных органов - дознавателей, следователей, прокуроров и судей, но и явными концептуальными и законодательными издержками относительно правовой ответственности правоприменителей.

В связи с изложенным следует отметить, что в российской теории уголовного процесса и в уголовно-процессуальном законодательстве нет чёткого разделения видов уголовно-процессуальных ошибок и должностных злоупотреблений (преступлений), хотя между ними имеется существенная разница. Дело в том, что дознаватели, следователи, прокуроры и судьи не застрахованы от допущения неумышленных процессуальных ошибок, тогда как умышленное совершение противоправных действий (бездействия), которые являются нарушениями уголовно-процессуальных норм, полностью зависит от содержания и направления воли указанных правоприменителей. Эти правонарушения могут иметь совершенно другие последствия, как для сторон уголовного процесса, так и для самих исполнителей уголовно-процессуального закона. По определению ч. 1 ст. 381 УПК РФ, ненадлежащая реализация уголовного процесса проявляется в виде нарушений уголовно-процессуального закона посредством умышленного и неумышленного несоблюдения дознавателями, следователями, прокурорами и судьями процедуры уголовного судопроизводства, неправомерного лишения или ограничения ими гарантированных УПК РФ прав участников уголовного судопроизводства. Эти правонарушения неизбежно и существенно влияют на постановление обоснованного, законного и справедливого приговора.

В ч. 3 ст. 7 УПК РФ говорится, что нарушение норм УПК РФ судом, прокурором, следователем, органом дознания или дознавателем в ходе уголовного судопроизводства влечёт за собой признание недопустимыми полученных ими таким способом доказательств. Однако здесь, естественно, возникает вопрос: как быть, если перечисленные субъекты уголовного судопроизводства получили доказательства посредством нарушения норм не только УПК РФ, но также положений общепризнанных международных договоров, Конституции РФ или иных отраслей действующего законодательства Российской Федерации? Ведь в ч. 3 ст. 1 УПК РФ устанавливается, что «общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью законодательства Российской Федерации, регулирующего уголовное судопроизводство». Стало быть, в ч. 3 ст. 7 УПК РФ следует внести поправку о том , что не только нарушение норм уголовно-процессуального законодательства, но всякое, в особенности умышленное нарушение дознавателями, следователями, прокурорами и судьями положений действующего российского и международного законодательства, посредством которого было получено то или иное доказательство, влечёт за собой отмену принятых на основе этого доказательства решений, а также привлечение таких должностных правонарушителей к дисциплинарной или иной ответственности.

Ввиду того, что большинство неосторожных и умышленных правонарушений совершаются должностными лицами, осуществляющими уголовное судопроизводство, на стадиях дознания и предварительного следствия, необходимо, чтобы постановления следователей, дознавателей и прокуроров об отказе в возбуждении уголовного дела, об отказе в признании пострадавших от преступления лиц потерпевшими, а также о прекращении уголовного дела стали предметом обязательного судебного контроля, в предусмотренном ст. 125 УПК РФ порядке.

Следует заметить, что законодательное разделение правонарушений и преступлений против правосудия проводилось в России ещё с давних времён. К примеру, согласно ст. 19 «О неправом суде» Судебника 1497 года судья, который по неосторожности ошибочно вынес неправомерное решение и причинил своим проступком ущерб сторонам судебного процесса, обязан был возместить пострадавшим от его решения лицам причинённые им потери. См.: История государства и права России в материалах и документах с древнейших времён по 1930 г. Третье издание. Минск, 2005. С. 26; также: Васильев А.В. Законодательство и правовая система дореволюционной России. Москва-СПб., 2004. С. 45. Таким же образом свидетели, давшие безответственные показания в суде и склонившие судью к вынесению неправосудного решения, обязаны были полностью возместить причинённый ими правосудию и пострадавшей стороне ущерб. Однако за умышленное вынесение неправосудного решения по причине корыстного получения мзды (посулы, подношения, взятки и т.п.) судья привлекался уже не к дисциплинарной или гражданско-правовой, а к уголовной ответственности. Представляется, что такое правомерное законодательное решение проблемы нашими благоразумными предками в прежние времена, в принципе, является весьма актуальным и полезным и в наше время, так как оно в какой-то мере может способствовать повышению уровня юридической ответственности дознавателей, следователей, прокуроров и судей, равно как и повлиять на качество осуществления уголовного судопроизводства и правосудия в аспекте защиты прав потерпевших от преступлений. См. Ибрагимов И.М. Проблемы защиты прав потерпевшего в российском уголовном процессе. М. 2008. С. 114-118.

В целях обнаружения следов преступления и выяснения других обстоятельств по делу органы дознания, следствия и прокуратуры обязаны после поступления и регистрации заявления о совершении преступления произвести тщательный осмотр места происшествия, который в случаях, не терпящих отлагательств, должен быть проведён до возбуждения уголовного дела. Такой экстраординарный подход к процессу инициации уголовного дела предусматривает ч. 2 ст. 176 УПК РФ. Однако указанное положение закона вместо слова «должен» неправомерно содержит в себе слово «может», тем самым, создавая ложное впечатление о том, что в случаях, не терпящих отлагательств, осмотр места происшествия до возбуждения уголовного дела может быть и не произведён. Во избежание подобной двусмысленности и недоразумения в ч. 2 ст. 176 УПК РФ необходимо внести уточнение, предполагающее замену слова «может» словом «обязан». Более того, хотя проведение осмотра места происшествия до возбуждения уголовного дела вытекает из смысла ст. 146 УПК РФ, однако ч. 2 ст. 176 УПК РФ в случаях, не терпящих отлагательств, не предусматривает необходимость производства до возбуждения уголовного дела таких, не менее важных для раскрытия преступления предварительных следственных действий, как освидетельствование пострадавшего и судебная экспертиза предметов и орудий преступления. Такая необходимость вытекает из того, что, к примеру, до возбуждения уголовного дела следователь, который рассматривает дело об отравлении заявителя, без предварительного экспертного определения состава отравляющего вещества не может иметь твёрдое основание для возбуждения уголовного дела и правильной квалификации совершённого деяния, если в качестве доказательства отравленный заявитель представил ему белый порошок, купленный у незнакомого лица в качестве героина для личного употребления. Без предварительного получения заключения эксперта о том, является ли представленный ему порошок героином или иным наркотическим веществом, или каким-то другим обычным порошком, проданным вместо наркотика, следователь не сможет быть уверенным в факте совершения преступления и правильно квалифицировать действия продавца этого порошка. Ведь если порошок окажется героином, то он обязан будет возбудить уголовное дело по факту распространения наркотических веществ согласно ст. 228 УК РФ. А если криминалистическая экспертиза обнаружит, что покупателя просто обманули, подсунув ему вместо ожидаемого им наркотика другое, не изъятое из оборота порошкообразное химическое вещество, то следователь обязан будет возбудить уголовное дело по факту мошенничества согласно ст. 159 УК РФ. Следовательно, ч. 2 ст. 176, статьи 179 и 195 УПК РФ необходимо дополнить положениями о необходимости в случаях, не терпящих отлагательств, обязательного проведения до возбуждения уголовного дела экспертизы и медицинского освидетельствования потерпевшего. Предложенная нами редакция указанных статей уголовно-процессуального закона может оказаться необходимой для своевременного и обоснованного принятия неотложных действий для выявления и сохранения следов преступления по горячим следам и сокращения количества незарегистрированных преступлений, необоснованно невозбуждённых или возбуждённых с неправильной квалификацией уголовных дел.

В указанном выше контексте для решения вопроса об обоснованном возбуждении уголовного дела предметы, свидетельствующие о совершённом преступлении (справки об отнесении представленных веществ к наркотикам, отравляющим веществам или ядам, документы со следами подчисток или подделок и т.д.) могут быть представлены самим потерпевшим. Законным основанием такого процессуального права пострадавшего является ст. 86 УПК РФ. Для беспрепятственного доступа потерпевшего к правосудию в подобных случаях уголовно-процессуальное законодательство должно предусмотреть правомерную возможность пострадавшего от преступления пользоваться в проверочной стадии до возбуждения уголовного дела и признания его потерпевшим юридической помощью адвоката-помощника, который способен был бы профессионально подготовить и представить дознавателю, следователю, прокурору или суду соответствующие предметы и документы в качестве доказательств. Эти доказательства, представленные надлежащим образом пострадавшим и его адвокатом-представителем, могут стать дополнительной гарантией не только для обоснованного возбуждения уголовного дела, но и для правильной квалификации подлежащего дознанию или предварительному расследованию противоправного и общественно опасного деяния, своевременного раскрытия преступления и выявления лиц, совершивших преступление. Такие доказательства в свою очередь могут стать достаточным основанием для последующего признания пострадавшего в качестве потерпевшего. Изложенная выше идея должна быть адекватно отражена в ч. ч. 2 ст. ст. 176, 179 и 195 УПК РФ, и соответствующие ей поправки в закон могут служить законодательной гарантией новой возможности пострадавшего от преступления пользоваться квалифицированной юридической помощью адвоката-представителя до возбуждения уголовного дела и признания его потерпевшим. Очевидно, что с момента принятия и регистрации сообщения о готовящемся или совершенном преступлении до возбуждения уголовного дела в случаях, не терпящих отлагательств, пострадавшему от преступления необходима будет профессионально оказанная помощь в прохождении соответствующего освидетельствования и в своевременном заявлении ходатайства о назначении и производстве соответствующих экспертиз.

Для сокращения случаев необоснованного и незаконного отказа в регистрации заявлений и сообщений о преступлениях действующее уголовно-процессуальное законодательство России должно также содержать в себе соответствующее положение, в котором подробно излагался бы порядок приёма предметов и документов от потерпевшего и других очевидцев совершённого преступления в качестве вещественных и документальных доказательств. Предложенное положение призвано будет определять чёткую последовательность и порядок отобрания у потерпевшего или очевидца преступления объяснений об обстоятельствах обнаружения ими этих доказательств, составления специального акта о получении дознавателем, следователем, прокурором или судом данных доказательств или выдаваемой потерпевшему описи переданных им органу дознания или предварительного следствия доказательств. См.: Химичева Г.П., Мичурина О.В., Химичева О.В., Мичурин В.С. Проблемы нарушений уголовно-процессуальных норм при возбуждении и прекращении уголовных дел, способы их устранения. М., 2004. С. 82.

В настоящее время в российском уголовно-процессуальном законодательстве процедура рассмотрения сообщения о преступлении в общих чертах содержится в ст. 144 УПК РФ. Более подробно она установлена в совместном приказе Генеральной прокуратуры Российской Федерации, Министерства внутренних дел Российской Федерации, Министерства Российской Федерации по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий стихийных бедствий, Министерства юстиции Российской Федерации, Федеральной службы безопасности Российской Федерации, Министерства экономического развития и торговли Российской Федерации, Федеральной службы Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков от 29 декабря 2005 года «О едином учете преступлений» и разработанных на его основе ведомственных инструкций о порядке приёма, регистрации и разрешении сообщений о преступлениях и иной информации о правонарушениях. См.: « Российская газета», N 13, 25.01.2006. В соответствии с указанными нормативными актами о принятом процессуальном решении лицом, проводившем проверку сообщения о преступлении, письменно сообщается заявителю, которому разъясняется его право обжаловать принятое решение, а также порядок его обжалования, а копия постановления об отказе в возбуждении уголовного дела направляется прокурору и заявителю. Однако на практике требования этого положения довольно часто не исполняются. Такое безрадостное положение ещё раз заставляет нас думать о том, что вопросы беспрепятственного доступа пострадавших от преступлений к правосудию следует решать не только приказами или иными подзаконными актами отдельных ведомств, но общими законами, которые содержали бы в себе определённые механизмы исполнения требований закона. Только закон содержит в себе соответствующие санкции против произвола недобросовестных, ленивых или корыстных правоохранителей.

По причине участившегося производимого низкого уровня производства дознания и предварительного следствия в России , который отражается на массовом неправомерном отказе от возбуждения уголовного дела, некоторые отечественные учёные-процессуалисты См.: Головко Л.В. Дознание и предварительное следствие в уголовном процессе Франции. М., 1995. С.11. предлагают законодательно упразднить стадию предварительного следствия. Они ссылаются на зарубежный опыт, при котором начальный момент уголовного процесса законодательно не обособляется. Известно, что во многих зарубежных государствах все начальные действия уголовного процесса формально не выделяются в качестве отдельной стадии уголовного судопроизводства. Например, во Франции первой стадией уголовного процесса является дознание, которое производится до возбуждения уголовного дела, но после возбуждения уголовного дела начинается стадия предварительного следствия. По мнению Головко Л.В., дознание и предварительное следствие в уголовном процессе Франции начинается фактически до возбуждения уголовного дела и является подготовительной стадией для обоснованного возбуждения уголовного дела и передачи дела на рассмотрение суда. См.: Головко Л.В., Дознание и предварительное следствие в уголовном процессе Франции. М., 1995. С. 11; Пешков М.А. Уголовный процесс США (досудебные стадии). М., 1998. С. 50; Ленский А.В. Досудебное (предварительное) производство в уголовном процессе России и его эффективность. Томск, 1998. С.60. Тем не менее, несмотря на убедительные доводы этих авторов, Они предполагают, что упразднение стадии предварительного следствия приведёт к существенному уменьшению массы неправомерно невозбуждённых уголовных дел, усилению защиты прав потерпевших, экономии процессуальных средств. всё же необходимо действие некоторого законодательно установленного, но существенно преобразованного фильтра отсеивания фактов добросовестного заблуждения заявителей о преступлениях или ложных доносов. Главное здесь состоит в том, чтобы этот фильтр предварительного отбора обоснованных заявлений о преступлениях снова не был бюрократически превращён в непреодолимую преграду или заслон от настойчивых заявителей, которые фактически пострадали от совершённых против них преступлений.

Как показывает судебная статистика, ныне установленный в УПК РФ первоначальный фильтр отсеивания сообщений о преступлениях в виде дознания или предварительного следствия, скорее всего, похож на бюрократическую преграду, которая искусственно затрудняет конституционно гарантированный доступ пострадавших от преступления к правосудию. Что касается законодательного предотвращения массовых случаев добросовестного заблуждения заявителей или ложного доноса, то выше мы уже предлагали своё решение данного вопроса посредством установления не только уголовной (по ст. 306 УК РФ «Ложный донос»), но и материальной ответственности заявителей за свои очевидно необоснованные и безответственные заявления. См.: Ибрагимов И.М. Концептуальные и правовые основания защиты прав потерпевшего. Махачкала.2007. С. 100-101

Для установления системы ответственности для недобросовестных или неопытных дознавателей, следователей и прокуроров уголовно-процессуальное законодательство должно предусмотреть возможность возвращения уголовного дела на предварительное доследование материалов уголовного дела другим дознавателям, следователям, которые не причастны к допущению обнаруженных процессуальных ошибок или нарушений, а иногда и преступлений. По факту каждой допущенной существенной процессуальной ошибки или любого должностного проступка и преступления должно быть проведено служебное расследование, по результатам которого принявшее участие в производстве этого дела должностное лицо органа дознания и следствия должно обязательно быть привлечено к строгой дисциплинарной ответственности вплоть до увольнения с необоснованно занимаемых ими должностей по причине их профессиональной неподготовленности и непригодности. Без установления четкого механизма ответственности правоохранителей действие уголовно-процессуального законодательства в значительной мере будет парализовано по вполне понятным причинам.

В случаях обнаружения признаков получения взятки или иного предусмотренного уголовным законом состава должностного преступления против правосудия (фальсификации доказательств, незаконного освобождения обвиняемого или подсудимого от уголовной ответственности (статьи 300 и 303 УК РФ), дознаватели, следователи и прокуроры должны быть немедленно отстранены от занимаемой должности и привлечены к уголовной ответственности. Кроме того, уголовное наказание по всем преступлениям, совершёнными подобными «оборотнями в пагонах», должны быть ощутимо изменены в сторону большей строгости. Без такого серьёзного отношения российского законодателя к решению подобных проблем нарастающий этап борьбы с коррупцией в российских правоохранительных органах неизбежно превратиться в новую безуспешную и декларативную компанию.

В российской следственно-судебной практике довольно актуальной является также проблема необоснованного и незаконного прекращения уголовных дел, в результате которого пострадавшие от преступления люди фактически переживают второе страдание (повторную виктимизацию) из-за надлежащего и неквалифицированного отношения к исполнению своих обязанностей должностных лиц, производящих уголовное судопроизводство, а иногда и умышленных неправомерных действий этих лиц, направленных на нарушение прав участников процесса, в том числе, и потерпевших. Неправомерное прекращение работниками правоохранительных органов уголовного дела и необоснованное освобождение виновных от уголовной ответственности по непредусмотренным законом основаниям не только преступно заслоняет реализацию конституционных прав пострадавших от преступлений лиц и общества в целом, но и является дополнительным источником роста совершаемых преступлений по причине безнаказанности виновных лиц.

Статьи 24, 25, 27 и 28 УПК РФ устанавливают некоторые правомерные основания для отказа от возбуждения уголовных дел, а также их прекращения при определённых условиях. Однако в самих этих положениях уголовно-процессуального законодательства содержатся существенные изъяны , которые в конечном счёте мешают пострадавшим от преступлений лицам реализовать свои конституционные и иные законом установленные права и интересы.

Следует иметь в виду, что многие вопросы, которые законодатель отдал «на откуп» дознавателям, следователям и прокурорам, на самом деле подлежат судебному разрешению согласно принципу правомерного распределения основных функций суда (правосудия), адвокатуры (защиты обвиняемых) и прокуратуры (обвинения). Дознаватели, следователи и прокуроры должны заниматься присущими им по праву функциями, а не решать несвойственные им вопросы примирения потерпевшего с обвиняемым, обладая правом досрочного прекращения уголовного дела и освобождения обвиняемого от уголовной ответственности. Не дело перечисленных должностных лиц оценивать также и то, перестало ли совершённое преступление быть общественно опасным в связи с изменением обстановки, или то, раскаялся ли внезапно и деятельно преступник, чтобы заслужить свободу от законоположенной ответственности за совершённое им преступление. Это - исключительное дело суда и содействующих ему на открытом судебном заседании духовных лиц, психологов и педагогов.

По вполне очевидным причинам тщательное решение такого рода вопросов настоятельно требует не только всестороннего и открытого судебного рассмотрения с непременным участием всех сторон уголовно-правового конфликта, но и определённого времени, необходимого для духовного созревания и действительного раскаяния преступника. То же самое относится и к процессу решения вопросов, связанных с освобождением преступников по амнистии или условно-досрочному освобождению. Именно несовершенство указанных выше положений уголовного, уголовно-процессуального и уголовно-исполнительного законодательства России закономерно приводит к такому небывалому росту рецидивной преступности. В таких случаях уместно было бы напомнить каждому проектировщику и применителю закона: «что правосознательно и законодательно посеешь, то и практически пожнёшь».

Таким образом, основным направлением деятельности дознавателей, следователей и прокуроров должно быть своевременное раскрытие преступлений, выявление и привлечения виновных к установленной уголовным законом ответственности, поддержание против них государственного обвинения и высказывание своего мнения по поводу справедливого наказания виновных лиц. Всё остальное по основной идее права и конституции является делом суда. В связи с этим статьи 24, 25, 27 и 28 УПК РФ должны быть существенно реформированы с учётом приведённых выше концептуальных и практических соображений. Иначе указанные законодательные погрешности сами станут санкционированными основаниями для многообразных злоупотреблений со стороны недостаточно образованных и профессионально подготовленных, тем более, недобросовестных правоохранителей, что мы сегодня, к сожалению, нередко встречаем в правоприменительной практике.

Согласно части 2 статьи 24 Конституции РФ и в соответствии с правовой позицией, сформулированной в Постановлении Конституционного Суда РФ 18 февраля 2000 года № 3, См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 18.02.2000 N 3-П "По делу о проверке конституционности пункта 2 статьи 5 ФЗ "О прокуратуре Российской Федерации" В связи с жалобой гражданина Б.А. Кехмана" /Вестник Конституционного Суда РФ. 2000. № 3. лица, чьи права и свободы затрагиваются решением об отказе в возбуждении уголовного дела, имеют право на ознакомление с материалами проверки, проведённой по заявлению и сообщению о преступлении, на основании которых вынесено решение. При этом надо подчеркнуть, что право потерпевшего на подачу жалобы в прокуратуру или в суд на решение об отказе в возбуждении уголовного дела законодательно каким-либо сроком не ограничено. По результатам рассмотрения жалобы потерпевшего суд вправе выносить решение о признании постановления дознавателя или следователя об отказе в возбуждении уголовного дела необоснованным и незаконным. См.: Постановление Хасавюртовского городского суда Республики Дагестан от 26 июня 2006 г. об обязании прокурора г. Хасавюрта устранить допущенные его заместителем нарушения УПК РФ при вынесении постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. /Архив Хасавюртовского городского суда Республики Дагестан; Постановление Советского районного суда г.Махачкалы от 23 марта 2006 г. об обязании прокурора устранить допущенные следователем нарушения УПК РФ при вынесении постановления о прекращении уголовного преследования. /Действующий архив Советского районного суда г.Махачкалы. В этом случае прокурор или руководитель следственного подразделения обязаны отменить постановление об отказе в возбуждении уголовного дела и своевременно возбудить уголовное дело в порядке, предусмотренном главой 20 УПК РФ, или возвратить материал для дополнительной проверки органами дознания или предварительного следствия.

Представляется, что в указанных случаях было бы вполне правомерным и целесообразным, если судебное решение о незаконности отказа в возбуждении уголовного дела будет реализовано не тем дознавателем или следователем , который уже халатно и безответственно «пропустил мимо себя» материалы данного дела, и которому, возможно, уже был заявлен отвод по причине его пристрастия или невысокого профессионального уровня подготовки, а другим должностным лицом органа дознания и следствия, которое обязано исправлять ошибки и нарушения своего безответственного коллеги. В противном случае сохранится то печальное положение, которое уже сложилось в работе правоохранительных органов, поскольку будет продолжать неумолимо действовать порочный круг бесконечного исправления дознавателями и следователями собственных ошибок и порою преступных злоупотреблений своей должностью. В предложенном нами механизме провинившиеся дознаватели, следователи и прокуроры должны будут также отвечать за преднамеренные или привычные процессуальные ошибки или должностные преступления против правосудия по закону, который не позволит им в следующий раз пускать такие уголовные дела по бесконечному кругу дисциплинарно ненаказуемой дознавательной, следственной и прокурорской волокиты и произвола. Изложенный вариант недопустимости повторного участия в рассмотрении дела предусмотрен уголовно-процессуальным законом для судей. Он состоит в том, что уголовное дело по отменённому приговору должно быть повторно рассмотрено другим составом суда и другими судьями, но только не тем судьёй, который вынес неправосудный приговор или решение. В этой связи нами в настоящем исследовании предложены в ст. 63 УПК РФ внести соответствующие изменения и дополнения положениями, предусматривающими недопустимость повторного участия в процессе по соответствующему материалу того же должностного лица, осуществляющего уголовное судопроизводство, решения и действия (бездействие) которых признаны судом в порядке ст. 125 УПК РФ незаконными и необоснованными. Данный механизм, законодательно заведённый в досудебных стадиях рассмотрения уголовного дела, как механизм личной ответственности дознавателей, следователей и прокуроров, может повысить уровень доверия многочисленных жертв преступлений к представителям правоохранительных органов и государству в целом.

Все изложенные выше концептуальные соображения и практические рекомендации должны найти соответствующее отражение в ныне действующем уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве России, в частности, в статьях 61 , 63 , 125 , 221 и 223 УПК РФ. Только в этом случае можно будет избежать множества досадных законодательных недоразумений и противоречий в уголовно-процессуальном законодательстве.

В деле надёжной защиты конституционных и процессуальных прав потерпевших для нас существенным является также вопрос своевременного учёта правовой позиции потерпевшего на различных стадиях уголовного процесса, в частности, при разрешении вопроса о применении мер процессуального принуждения в отношении обвиняемого (подозреваемого) в ходе дознания и предварительного следствия по делу.

Как мы указывали выше, действующим уголовно-процессуальным законодательством РФ (ч. 3 ст. 108 УПК РФ) правом определения «целесообразности и необходимости» избрания в отношении подозреваемого или обвиняемого в качестве меры пресечения заключения под стражу, а также последующим правом обращения с таким ходатайством в суд и участия в судебном заседании наделен следователь и начальник следственного органа, дознаватель и прокурор.

Основания для избрания меры пресечения в виде заключения под стражу прямо указаны в ст. 97 УПК РФ - это, в частности, возможные угрозы обвиняемого потерпевшему, свидетелю обвинения и иным участникам уголовного судопроизводства. Вместе с тем отдельные судьи в обоснование ходатайств о применении такой меры пресечения, как заключение под стражу, требуют от дознавателей, следователей и прокуроров достаточных доказательств об уже проявленных со стороны обвинения угрозах. Обзор кассационной практики рассмотрения судами Республики Дагестан ходатайств об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу за 2005-2007 г.г. //Действующий архив Верховного Суда Республики Дагестан. Такое неправомерное толкование закона приводит к вынесению незаконных и необоснованных постановлений суда об отказе в избрании в качестве меры пресечения заключения под стражу, которые могут и должны быть обжалованы самими потерпевшими и подлежат отмене. Однако потерпевший, не являясь участником рассмотрения вопроса об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, не может участвовать в судебном заседании и при рассмотрении вопроса об избрании меры пресечения. Он также не наделен правом обжалования (лишен этого права) судебного решения по этим вопросам, также лишен и права на участие при рассмотрении указанных вопросов в апелляционном, кассационном и надзорном порядке.

Указанный пробел законодательства является существенным ограничением конституционных прав и гарантий потерпевшего на доступ к правосудию.

С учетом изложенного, нами в настоящем исследовании выдвинуты научно обоснованные предложения о необходимости внесения в части 3, 4 и 11 статьи 108 УПК РФ и в статью 42 УПК РФ соответствующих дополнений положениями, закрепляющими право потерпевшего на заявление ходатайства об избрании в отношении обвиняемого (подозреваемого) меры пресечения в виде заключения под стражу, участия потерпевшего в судебном заседании при рассмотрении такого ходатайства, а также право потерпевшего на обжалование постановления судьи об отказе в избрании меры пресечения в виде заключения под стражу и на участие его при рассмотрении кассационной и надзорной жалоб судами кассационной и надзорной инстанций.

Мы считаем, что без соответствующей законодательной поправки и уточнений ч. 3 ст. 11, ч.1 ст. 97 и ч. 9 ст. 166 УПК РФ личная безопасность и права потерпевших и свидетелей преступления не могут быть гарантированны в полной мере. Мы также полагаем, что мнение потерпевшего должно быть учтено и при рассмотрении уголовного дела судом с участием присяжных заседателей или коллегией суда.

Нами также обращено внимание в настоящем исследовании и на то, что аналогичное положение сложилось и с законодательным закреплением прав потерпевшего на заявление ходатайства о применении в отношении обвиняемых мер процессуального принуждения, таких, на пример, как наложение ареста на имущество (ст.ст.115 и 116 УПК РФ), также на участие в судебном заседании при рассмотрении указанных вопросов судами первой, апелляционной и кассационной инстанций, пересмотре судебных решений в порядке надзора.

Такое сложившееся неправомерное положение потерпевшего приводит к существенному ограничению и ущемлению прав потерпевшего, что является недопустимым и подлежащим скорейшему изменению путем внесения дополнений и изменений в действующее уголовно-процессуальное законодательство.

К примеру, если орган дознания и следствия по той или иной причине не настаивает на принятии мер гарантий (скажем, не предлагает наложение ареста на имущество обвиняемого для своевременного и полного возмещения потерпевшему вреда) для защиты материальных прав и законных интересов потерпевшего, то последний должен законодательно быть наделён процессуальным правом, прежде всего, обращения с таким ходатайством в суд, а также обжалования решения суда по результатам рассмотрения такого ходатайства, поскольку такое право уже содержится в основном смысле ст. 52 Конституции РФ и ч. 1 ст. 6 УПК РФ, которые устанавливают безоговорочный приоритет защиты прав и законных интересов пострадавших от преступлений лиц.

Для исправления указанного положения настоящем исследовании обоснованы конкретные предложения о внесении в ст.ст. 42, 115 и 116 УПК РФ соответствующих поправок и дополнений положениями, закрепляющими права потерпевшего на обращение с ходатайством о применении мер процессуального принуждения и на его участие при разрешении судом этих вопросов.

В российской судебной практике нередко возникают проблемы, когда уголовное дело направлено в суд для всестороннего разбирательства, однако лицо, фактически пострадавшее от преступления, почему-то не признано органом дознания или следствия в качестве потерпевшего. В подобных случаях оказывается, что в отношении фактически пострадавшего от преступления лица не вынесено постановление о признании его потерпевшим, также не разъяснены ему его процессуальные права и обязанности, которые так и не были реализованы на предварительном следствии. В судебном заседании непризнанное в качестве потерпевшего, однако фактически пострадавшее от преступлении лицо, вызванное в суд для дачи показаний в качестве свидетеля, естественно и правомерно заявляет ходатайство о признании его потерпевшим. Он просит дать ему возможность для реализации им прав потерпевшего с момента возбуждения уголовного дела, в частности, предоставления ему времени и реальной возможности для необходимого ознакомления с материалами уголовного дела, подготовленными на предварительном следствии или дознании.

В судебной практике возникает немало вопросов, связанных с существенным нарушением прав потерпевших, допущенных в ходе дознания или предварительного расследования по делу, выявленных судом после поступления уголовного дела в суд для рассмотрения по существу предъявленного обвинения. См: Ибрагимов И.М. Обобщение судебной практики рассмотрения судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда Республики Дагестан кассационных жалоб и представлений прокурора на приговоры суда за 2003-2008 годы. //Действующий архив Верховного Суда Республики Дагестан.

К примеру, как исправить суду очевидную ошибку, если органами следствия направлено в суд уголовное дело в отношении обвиняемого, совершившего преступление, предусмотренное статьей 105 ч.1 УК РФ (убийство), неправильно квалифицировав действия обвиняемого по ст. 115 УК РФ. Или же, органом следствия в отношении лица, совершившего разбой (ст.162УК РФ) предъявлено обвинение по ст. 112 УК РФ и дело направлено в суд для рассмотрения по этой статье? Как и каким образом можно исправить указанную явную ошибку органов следствия по поступившему уголовному делу в суд? Возможно ли возвращение уголовного дела прокурору в порядке ст. 237 УПК РФ для исправления указанной ошибки, предъявив подсудимому более тяжкое обвинение, чем было предъявлено органами следствия по направленному в суд делу?

К великому сожалению, уголовно-процессуальным законом не предоставлена возможность для исправления таких досадных ошибок органов дознания и следствия и последующего восстановления очевидных существенных нарушений конституционных прав и законных интересов потерпевшего.

Действующее уголовно-процессуальное законодательство, формально предоставив суду право возвращения уголовного дела прокурору, в том числе по ходатайству потерпевшего, для устранения препятствий его рассмотрения в случаях, предусмотренных ст. 237 УПК РФ, однако, фактически поставил такую возможность в необоснованно узкие рамки, строго ограничив в указанной статье основания возвращения уголовного дела прокурору.

По смыслу статьи 237 УПК РФ не допускается возвращение уголовного дела для устранения нарушений законности, допущенных органами следствия и дознания, связанных с восполнением дознания и следствия. К примеру, предъявление более тяжкого обвинения по поступившему в суд делу невозможно без проведения дополнительного расследования или дознания, что связано с восполнением предварительного следствия, поэтому не является основанием, предусмотренным ст. 237 УПК РФ, для возвращения уголовного дела прокурору.

Такое законодательное ограничение прав потерпевшего на доступ к правосудию является, на наш взгляд недопустимым, и требует соответствующего законодательного решения, поскольку инертное продолжение судебного следствия без фактической реализации прав потерпевшего является грубым и недопустимым нарушением ст. 52 Конституции РФ и ст. 42 УПК РФ.

Поэтому, нам представляется, что сложившееся положение, связанное с неправомерным ограничением прав потерпевшего, необходимо изменить путем скорейшего внесения поправок и дополнений в уголовно-процессуальное законодательство, в том числе в статью 237 УПК РФ, положениями, предусматривающими возвращение уголовного дела прокурору по ходатайству потерпевшего для предъявления более тяжкого обвинения.

Согласно ч. 7 ст. 246 УПК РФ при полном или частичном правомерном или произвольном отказе прокурора от обвинения, уголовное дело полностью или частично подлежит прекращению. В данном положении законодательства не только неправомерно пренебрегается мнение потерпевшего о процессе и результатах производства уголовного дела, но даже законодательно отменяется право суда решать вопрос о законности или обоснованности отказа прокурора от обвинения. См.: Постановление Федерального суда Советского района от 9 ноября 2007 г. о прекращении уголовного дела в связи с отказом государственного обвинителя от обвинения. /Архив Федерального суда Советского района Республики Дагестан. Действующее уголовно-процессуальное законодательство во всех подобных случаях неправомерно предписывает прекращение уголовного дела, а неизбежно принятое на основании такого прокурорского произвола решение суда, хотя формально подлежит обжалованию, однако не исключает повторное и до бесконечности прекращение уголовного дела по этим же основаниям, в случае отказа прокурора от обвинения. Следует отметить, что ошибочный аргумент, который выставляется в защиту такой позиции законодателя, выраженный в ст. 246 УПК РФ, состоит в том, что по делам публичного обвинения право на поддержание обвинения принадлежит только государственному обвинителю, и потому самовольный отказ прокурора от поддержания в суде обвинения автоматически означает невиновность обвиняемого. Такое неправомерное теоретическое оправдание произвола дознавателей, следователей и прокуроров вливается в очевидное законодательное недоразумение, при котором в стадии предварительного следствия прокурор как бы превращается в судью, который, обладая беспредельными законодательными возможностями в любой момент отказаться от уголовного преследования подозреваемого или обвиняемого, вправе выносить окончательное решение по делу.

Правомерный смысл законодательно данного процессуального правомочия прокурора отказаться от дальнейшего уголовного преследования подозреваемого и обвиняемого состоит в том, чтобы исправить вольные или невольные ошибки своих коллег по дознанию и предварительному следствию относительно обвинения невиновных лиц. Он вовсе не состоит в том, чтобы на основании лениво или весьма усердно допущенных неосторожных или преступных недоделок дознавателей и следователей прокурор сам формально (de jure) и фактически (de facto) мог единолично и непублично вершить правосудие до суда. Российский законодатель не должен оставлять возможность сторонам процесса, в частности, прокурорам, для превращения уголовно-процессуального закона в средство, которым можно злоупотребить, вопреки духу и букве статьи 52 Конституции РФ и подлежащего исполнению уголовно-процессуального закона, установленного для охраны не только прав и законных интересов потерпевших, но также интересов всего общества и того конституционного порядка, на котором зиждется само государство.

Действующее уголовно-процессуальное законодательство правомерно предоставило потерпевшему процессуальное право обращения в суд с жалобой на незаконность необоснованного отказа прокурора от продолжения уголовного процесса и свершения правосудия. Оно также дало необходимое правомочие суду внимательно выслушать потерпевшего для установления его правовой позиции и разрешения его жалобы на незаконные действия прокурора с учётом всех истинных обстоятельств возбуждённого уголовного дела, конституционных прав и законных интересов потерпевшего. Таким образом, во всех случаях отказа государственного обвинителя от осуществления уголовного преследования, потерпевшему по его делу должна быть предоставлена реальная возможность отстаивать в суде свою позицию, нацеленную на защиту своих конституционных прав и законных интересов. Российское уголовно-процессуальное законодательство должно закрепить за потерпевшим процессуальное право доказывания факта отсутствия законных оснований для прекращения уголовного дела, правомерного восстановления его нарушенных прав и возмещения ему причинённого преступлением вреда.

По действующему Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации фактически получается, что, если прокурор по той или иной причине (из-за своего непрофессионализма либо личной или иной заинтересованности, жажды, наживы и т.д.), ошибочно или заинтересованно отказывается от поддержания в суде обвинения ввиду того, что не установлено событие преступления или подсудимый не причастен к совершению преступления, потерпевший начисто и навсегда лишается права возмещение фактически причиненного ему ущерба в рамках уголовного судопроизводства. Такой концептуальный и нормативно-институциональный расклад действующего уголовно-процессуального законодательства невольно наводит на печальную мысль о том, что основными конституционными гарантами реализации прав и законных интересов потерпевших от преступлений лиц являются только и только дознаватели, следователи и прокуроры, а вовсе не сами потерпевшие, их адвокаты-представители и суды. Потому вполне очевидно, что одной из причин недоверия законопослушных и приличных людей к милицейскому дознанию и надзираемому прокурорами предварительному следствию, имеет помимо прочих причин, также корни неправомерного уголовно-процессуального законодательства. И вовсе не случайно, что постановлениями Конституционного Суда РФ от 15 января 1999 года № 1-П "По делу о проверке конституционности положений частей первой и второй статьи 295 уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина М.А. Клюева" См.: Любимов А.П. Комментарий к Конституции Российской Федерации. М., 2005. С.223-224. и от 8 декабря 2003 г. № 18-П "По делу о проверке конституционности положений статей 125, 219, 227, 229, 236, 237, 239, 246, 254, 271, 378, 405 и 408, а также глав 35 и 39 уголовно-процессуального кодекса РФ в связи с запросами судов общей юрисдикции и жалобами граждан" См.: Там же С. 226-228. часть 9 ст. 246 УПК РФ признана не соответствующей Конституции РФ в части не предусматривающей право обжалования судебного решения, принятого в связи с отказом государственного обвинителя от обвинения. Законодателю необходимо всегда учитывать, что, если принятые им законы и предусмотренное этими законами судебное разбирательство уголовных дел реализуется при полном пренебрежении мнения одной из сторон уголовного процесса - потерпевшего или жертвы преступления , преграждая тем самым ей конституционно проложенный путь и доступ к правосудию, то ни то, ни другое по очевидным причинам не могут считаться правомерными, легитимными и реально действующими. И это то, что мы все, к общему сожалению, видим в повседневной следственной и судебной практике защиты прав многочисленных жертв преступлений.