Герои и героизм в культурно-историческом бытии народов Европы и России

Размещено на http://www.allbest.ru/

Герои и героизм в культурно-историческом бытии народов Европы и России

ВВЕДЕНИЕ

героизм культура подвиг

Актуальность темы исследования. В советский период героизм был одной из наиболее популярных тем в этике и эстетике, а героизация «советского образа жизни» - частью идеологии и пропаганды.

Когда в конце двадцатого столетия идеал советского человека отошел в прошлое, а духовная жизнь России ознаменовалась переоценкой ценностей, распространилась идея о том, что героическое как проявление высокой нравственности совсем исчезло из современного прагматического «общества потребления».

Однако сегодня постепенно приходит осознание того, что нельзя жить спокойно и счастливо в мире, где все еще не преодолены многие социальные пороки: бездуховность, нарушение прав человека, нищета, эксплуатация... К концу столетия с особой остротой обозначились многие общественные противоречия: межнациональные, межконфессиальные, межгосударственные. Войны, в том числе и локальные, вновь обостряют «черно-белое» восприятие жизни, способствуя высвобождению скрытой, подавляемой ранее ненависти и агрессии, толкая людей на крайние меры для достижения эгоистических целей.

Все отчетливее обнаруживается односторонность суждений о предсказуемости мира и возможности обретения человеком полного контроля над процессами природы и общества, которые были столь характерными для многих мыслителей XIX - начала XX века и остаются распространенными сегодня. Эти представления породили мысли о том, что героизм как деятельность в экстремальных, непредсказуемых условиях, направленная на служение человечеству, исчезнет навсегда. Но эти представления не учитывали всей сложности бытия. Современный человек все чаще сталкивается с самыми непредсказуемыми, разрушительными явлениями как в самом обществе (например, международный терроризм), так и с явлениями природы, спровоцированными, зачастую, деятельностью самого человека, создающие экстремальные, опасные для жизни, ситуации, требующие героического поведения, основанного на разуме и высочайшей моральной мотивации.

Не оправдывает надежд и перенос всей ответственности за решения, касающиеся судеб людей, только на государство. Устранение из общественной жизни личностного участия и ответственности конкретного человека за свою жизнь и судьбу своей страны и даже всего человечества, вырабатывает потребительские установки и безответственность индивидов. Поэтому проблема становления гражданского общества - это проблема формирования социально ответственной разумной личности. Раскрытие же сущности героизма с позиции понимания его как субъекта культуры, позволяет проникнуть в тайну становления Личности. Особую роль играют герои в полноценном воспитании молодежи; без них невозможно становление государственности.

Сегодня необычайно важна реабилитация нравственных общечеловеческих ценностей, без которых у общества нет будущего; возникает потребность по-новому осмыслить место и значение героизма в процессе становления и развития культуры Европы и России. По мысли Вяч. Иванова, герой - это и есть давнее имя личности, а потому только героическое сознание, воспринимающее все происходящее с миром «как происходящее с самим собой» (Д. Вико), может быть социально ответственным.

В таком контексте проблемой данного диссертационного исследования становится выявление роли и места героизма в современной культуре европейского типа. Актуальность темы исследования обусловлена глубокими изменениями в культуре на протяжении всего ХХ века, продолжающимися по сей день. Наше время предъявляет новые требования к человеку, вновь проверяя его на жизнеспособность. В переломные для существования культуры эпохи люди всегда воскрешают образ Человека-героя. Качественные изменения в культуре требуют поиска нового типа человека, адекватного изменяющемуся миру. В условиях хаоса и аномии герой выступает духовным ориентиром для общества, оставляя заметный след в культуре и память о себе в истории.

Паразитируя на потребности общества в героических ориентирах, возникает целый сонм созданных с помощью технологий псевдогероев, которые с экранов и страниц книг пропагандируют ненависть, насилие, самоубийство; а также политиков, эксплуатирующих образ героя не всегда в бескорыстных целях. Поклонение героям сегодня - зачастую поклонение созданным искусственно образам-призракам. В такой ситуации особенно важен разумный и критический взгляд на личностные образцы, предлагаемые общественности средствами массовой информации; важно понять, к чему апеллируют эти образцы - к низменным инстинктам «толпы», что характерно для лжепророков и псевдогероев, преследующих эгоистические, корыстные цели, либо к сознанию и совести сообщества разумных людей, созидающих уникальную культуру.

Справедлива мысль польской исследовательницы нравов М. Оссовской о том, что нельзя понять какую-либо культуру, не зная, какие образцы лежат в основе ее социально-воспитательной деятельности. Для современной же культуры характерно сомнение в возможности существования героизма в нынешних условиях и острая потребность в нем. Общество ждет и ищет новые личностные образцы, новых героев, которые помогли бы другим раскрыть смысл жизни в современной культуре, переживающей кризис.

Таким образом, понимание героизма как высвобождения в экстремальных условиях (и в кризисные периоды культуры) внутренних, скрытых до времени творческих сил человека, позволяет глубже понять процессы, происходящие в недрах общества, в их связи с индивидуальным существованием человека.

Степень научной разработанности проблемы. Не смотря на то, что существует большой объем литературы о героях, проблема сущности героизма до XX столетия была мало исследована и отражена, в основном, в работах Д. Бруно, Т. Карлейля, А. Рено, Г.В. Ф. Гегеля.

Замечательную попытку осмыслить истоки героического энтузиазма предпринимает Джордано Бруно, исследующий героические порывы собственной души, в одиночку противостоящей средневековой ограниченности. Известна и знаменитая работа Томаса Карлейля «Герои, почитание героев и героическое в истории» как образец восхищенного преклонения перед историческими героями, исследующая феномен появления героев в истории, их влияние на прогресс всего человечества. Менее известен труд французского автора Армана Рено «Примеры героизма и нравственной энергии из истории всех времен и народов», где затрагивается проблема соотношения в историческом процессе личностного и общественного. При всей значительности этих трудов все же в них остается не выявленной внутренняя связь духовности героической личности с конкретно-историческими и общекультурными условиями, не рассматривается процесс ее становления; появление героя и его устремления обосновываются идеалистически - через идею божественного провидения (Д. Бруно, Т. Карлейль). Для понимания взаимосвязи героизма с процессом исторического развития, а так же роли в нем исторических героев, очень значимы работы Г. В.Ф. Гегеля.

Осмыслению героизма применительно к жизни православного российского интеллигента посвящена работа русского философа С.Н. Булгакова «Героизм и подвижничество». Проблему героизма с точки зрения православия затрагивают в своих работах Н. А. Бердяев, А.И. Ильин, другие русские религиозные философы.

В конце XIX - начале XX века тема героя и героизма берется на вооружение российскими марксистами. Марксистская концепция героизма пересматривает историю с позиции классовой борьбы, героическими в ней признаются те образы, которые отвечают идее революционного преобразования мира. Здесь привлекает внимание работа Г.В. Плеханова «К вопросу о личности в истории»; пропитанная идеалами революции работа Ж. П. Лафарга «Образование героического идеала»; лекция советского общественного деятеля А.В. Луначарского «Героизм и индивидуализм».

Немало работ, пропагандирующих героизм, появилось в рамках марксистско-ленинской этики. Особенно популярна эта тема была в СССР в 50 - 70 годы. Именно в этот период началось освоение целинных земель, северных регионов, разворачивались комсомольские стройки, требовавшие от людей напряженной работы в экстремальных условиях. Возникла необходимость в изучении факторов, стимулирующих энтузиазм населения страны. Были проведены исследования, раскрывающие этическую и эстетическую стороны трудового и воинского героизма. Они представлены работами Волкогонова Д.А., Мовчан В.С., Селиванова Ф.А., Шестакова В.П., Сушкова И.М., Осадчего А.Я., Кияшенко Н.И., Кучеренко Г.А., Борева Ю.Б. и многих других ученых.

Необходимо особо выделить статьи современного российского историка Е. Сенявской, вскрывающей смысл и специфику процесса героизации в годы Великой Отечественной войны.

Отдельный интерес представляют собой работы отечественных исследователей героического эпоса в русской культуре, дающих богатейший материал для философских обобщений. Это работы В.Я. Проппа, А.А. Потебни, Б.Н.Путилова, Е.М.Мелетинского, глубокие исследования героических культур А. Ф. Лосева и А. А. Тахо - Годи, выявляющие место образа героя в мифе, эпосе как самостоятельных культурных образованиях.

В последнее десятилетие в нашей стране были изданы работы, раскрывающие функцию мифа в процессе становления личности и роли образа героя в духовном опыте человека. В работах данного направления раскрывается влияние архетипа героя на поведение людей. Это психоаналитические исследования мифологий З. Фрейда, К.Г. Юнга, К. Абрахама, О. Ранка, Г. Закса, Дж. Хендерсена, А. Косарева и многие другие.

По-новому позволяют осмыслить истоки формирования героических образов в культуре, антропологические и этнографические исследования архаичных культур К. Леви-Строса, Д. Фрезера, Д. Кэмпбелла, М. Элиаде, М. Мосса и др.

Социологические исследования М. Вебера вскрывают влияние религии на формирование героических (харизматических) символов европейской культуры. В этом направлении интересны, кроме того, работы С. Московичи. Идеологический и религиозный аспекты рыцарства как модификации героизма, раскрывают работы зарубежных историков, исследователей культуры Ж.Ж. Руа, Ф. Кардини, Ж. Флори, этический аспект - работа М. Оссовской «Рыцарь и буржуа».

О героях и героизме в несколько ином направлении размышляет представитель русской дореволюционной социологической школы Н. К. Михайловский в труде «Герои и толпа», где героем выступает критическая личность, умеющая подчинить толпу своей воле. Тему героя и толпы затрагивают зарубежные социологи Г. Тард, Г. Лебон и многие другие исследователи. Среди социологических исследований представляет особый интерес работа П. Сорокина «Преступление и кара, подвиг и награда», опубликованная в 1913 году. П. Сорокин вскрывает механизм воздействия социума на личность, который при помощи кар и наград вырабатывает желательное (героическое, «услужное») и подавляет нежелательное (преступное) поведение.

Среди зарубежных исследований героизма выделяются работы Ю. Мисимы «Голоса духов героев», Ю. Китаямы «Героический этос», Б. Казенса «Портреты героев», Н. Коупленда «Психология и солдат», С. Кука «Героизм в истории», Д' Арну «Семь столпов героизма» и другие, которые еще мало известны в нашей стране. Небезынтересны и опубликованные в зарубежной периодике за последние годы статьи таких авторов, как M. Shermer, A. Schuller, M.W. Jacson, П. Кабакчиева и некоторых других.

Для понимания процессов, происходящих в современном обществе, в современной культуре и в душе человека, важны работы Э. Фромма, К. Ясперса, Х. Арендт, М.С. Кагана, В. П. Бранского, В.С. Барулина, А.В. Павлова, И.Т. Касавина и др.

Все эти работы, разные по направленнности, открывают грани феномена героизма и аспекты его изучения, являются основой целостного и сущностного осмысления героизма, его места в истории и культуре европейских народов. Они важны для осмысления проблемы героической личности в современном типе культуры.

Цель и задачи исследовния. Цель данного исследования - выявление сущности героизма, его роли и места в истории и культуре народов Европы и России.

Цель достигается при решении следующих задач:

Анализ представлений о героизме в научно-философской литературе.

Анализ методологии исследования героизма в некоторых современных специальных науках и философии.

Раскрытие сущности героизма.

Исследование онтологии героизма как факта сознания и способа практической реализации социального идеала.

Представление героя как динамического центра культурного процесса.

Исследование изменений представлений о героизме в общественном сознании в связи с кризисом современной европейской культуры.

Исследование особенностей героизма в культуре России.

Объектом исследования является единство европейской культуры и культуры России, рассмотренное в аспекте его эволюции.

Предмет исследования - герой как культурный феномен и героизм как уникальное проявление сущностных сил человека в экстремальных условиях, формирующее и активизирующее процесс культурного развития Европы и России.

Методологическая и теоретическая основы исследования. Работа является своеобразным звеном, связующим конкретные науки с философско-культурологической основой.

Исследование героизма требует обращения к широкому спектру методов:

Междисциплинарный подход предполагает обращение к философским, научным - в области психологии, психоанализа, этнологии, антропологии, социологии, истории - трудам зарубежных и российских философов и ученых, обращавшихся к теме героизма.

Особое значение имеет психоаналитическое исследование мифов как способ выявления архетипической основы героизма.

Эволюционный аспект культуры, рассматриваемый в диссертации, делает необходимым применение принципа историзма.

С помощью метода сравнения и различения выявляются общие черты в героических образцах разных периодов развития европейской культуры и своеобразие героя российского, соотносится общечеловеческое и групповое, институциональное и индивидуальное в герое.

Научная новизна работы. Впервые герой и героизм рассмотрены как феномены культуры, т.е. в контексте культуры эпох и стран. Герой охарактеризован и как субъект культуры.

Герой исследован не только как тип личности, но и в других аспектах, т.е. комплексно, междисциплинарно.

Дар харизмы рассмотрен как неотъемлемый признак героической личности.

Выявлены общечеловеческие черты героической личности.

Определены и соотнесены различные типы героев и обозначено их место в культурно-историческом процессе через фиксацию в мифе, эпосе и т.д.

Показана связь становления героического сознания и самосознания с уровнем социализации, индивидуации и культурации личности.

В работе доказано, что героизм не есть нечто окончательно ушедшее в прошлое, а живое явление культуры, которое следует поддерживать и развивать.

Положения, выносимые на защиту.

В диссертации устанавливается, что сакрализация образа героя в мифе играла важнейшую роль в традиционных культурах, обеспечивая их формирование (создание системы ценностей), защиту и распространение; формируя основы цивилизации. Раскрытие образа героя как его смыслового центра дает ключ к раскрытию смысла героизма вообще.

В процессе социокультурной динамики героизм обусловливает характер культуры, приобретая разные формы, которые выступают ответом на «вызов времени» (реакция на потребности культуры).

В периоды аномии, распада принятых традиций и норм, происходит деградация общественных отношений. Этот процесс сопровождается активизацией мифологического мировосприятия и усилением потребности в новом культурном герое и новом идеале. Функцию разрушения устаревшего идеала, «демифилогизации» и «дегероизации» деятельности его адептов берет на себя критическая личность (так наз. герой-трикстер).

Самоосуществление героической личности (культура) связано с преодолением стереотипов обыденного сознания (цивилизация). Трагедия героя состоит в его включенности в диалектическое противостояние между культурой и цивилизацией, и через это трансформируется и развивается культура.

Современные средства массовой информации, существующие по законам рынка и обслуживающие «цивилизацию потребления», продуцируют псевдогероические образцы. Раскрытие технологий героизации позволяет каждому противостоять навязыванию ложных ценностей и ориентиров.

Практическая значимость работы:

Материалы диссертации могут быть использованы в преподаваниии социальной философии, этики, социологии, культурологии, политологии. Особо следует выделить значение диссертации для воспитания в семье и учебных заведениях нравственной личности, которая была бы устремлена к возвышенным идеалам героизма. Работа имеет так же значение для деятельности СМИ, поскольку возрождает интерес к феномену героизма в повседневной жизни, в условиях формирования гражданского общества.

Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования были апробированы в выступлениях автора на международных, республиканских и региональных научно-теоретических и научно-практических конференциях: «Культурологические аспекты развития Западной Сибири» (Тюмень, 1998 г.); «Теория и экология разума» (Тюмень, 2000 г.); «Ломоносовские чтения» (Москва, 2000 г.); «Философское осмысление судеб цивилизации» (Москва, 2001 г.); «Северный город: проблемы образования, воспитания, развития» (Нягань, 2001 г.). Результаты диссертационного исследования были предметом обсуждения на заседаниях кафедры философии ИППК МГУ им. М. В. Ломоносова, кафедры гуманитарных дисциплин ТГИИК, кафедры гуманитарных дисциплин филиала ТюмГУ в г. Нягани, кафедры философии ТюмГУ.

Структура и объем диссертации.

Работа состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка использованной литературы, включающего 190 наименований, в том числе 16 источников иностранной литературы. Содержание диссертации изложено на 160 страницах текста, библиография занимает 14 страниц.

Глава I. ПРОБЛЕМА ГЕРОИЗМА В КУЛЬТУРОЛОГИИ

1.1 Осмысление героизма в истории культуры

При попытке целостного и сущностного осмысления героизма через ознакомление со сложившимися в истории философской и научной мысли взглядами на это явление исследователь неизбежно сталкивается с многообразием представлений о героях и существе самого героизма. Такое многообразие интерпретаций порождено как динамизмом культуры Европы и богатством проявлений в истории самого героизма, так и различием практических целей, ради которых предпринимались исследования. Это обстоятельство, с одной стороны, затрудняет целостное понимание героизма как многоаспектного явления культуры, с другой же стороны, существенно раскрывает горизонты познания, позволяет глубже и всесторонне изучить феномен героизма в культуре.

Само слово «герой» происходит от древнегреческого «heros». В Древней Греции героями назывались главные действующие персонажи мифов, «смертные полубоги» - люди, происходившие от божественных родителей (Ахилл, Геракл) и потому стоявшие на промежуточной ступени между богами и людьми. Героями считались и те лица, которые оказывали и продолжали после смерти оказывать влияние на жизнь сограждан. Ими становились основатели городов, заслуженные законодатели, великие благодетели, прародители племен и общин, к героям относили павших на войне, а также основателей философских школ и крупных поэтов. Таким образом, герой - это выдающийся человек, прославившийся своими подвигами на поле брани или исключительными достижениями в жизни.

В античности образ героя осмысливался, в основном, эстетически: через художественное творчество, мифы, эпос. С жизнью, поведением, поступками героев связывались понятия прекрасного, возвышенного (в том числе, например, «прекрасная смерть»). Но «герой», «героизм» как самостоятельные категории в античной философии не исследуются, потому как герой, со всеми присущими ему качествами и поступками, и считался человеком в полном смысле слова.

Платон и Аристотель в своих трудах рассматривали категории «мужество», «благородство», «смелость», «честь», «достоинство» применительно к человеку добродетельному. Аристотель благородным и мужественным называет того, кто «безбоязненно идет навстречу прекрасной смерти и всем обстоятельствам, ведущим к смерти», кто действует, «как призывает разум и ради прекрасной цели» [6; С. 51]. Таким образом, античное представление о добродетели связывалось с образом прекрасного разумного человека, Человека в самом высоком смысле этого слова. Хоть тогда еще не было развито понятие личности, тем не менее, личностное начало обнаруживается именно в герое. А им мог быть, прежде всего, свободный гражданин, глубоко мыслящий цивилизованный человек, приносящий пользу своему государству и в этом видящий свое человеческое предназначение. От участия в создании, поддержании, защите общественного блага проистекают вышеназванные добродетели человека.

Для теологии характерно представление о героизме как явлении сверхъестественном, прорывающемся посредством избранных индивидов. Считалось, что появление героев обусловлено самим Божественным Провидением. Идеалистическая концепция не ищет истоков героизма в самой человеческой природе. Она направлена более широко - на постижение богоустановленных закономерностей бытия, от которых не свободен герой. Более того, герой специально направлен Божественным Провидением в мир людей, чтобы открыть им истину, с помощью которой человечество приблизится к счастью. Мыслители-теологи уверены в существовании направления, по которому ведет Божественное Провидение, неизвестное и непонятное большинству людей. Лишь только героям-подвижникам открывается знание этого священного пути. Отсюда - восхищенное преклонение перед гением героев, признание божественного происхождения их души, повелениям которой подчиняется разум.

Мыслитель XVI века Джордано Бруно раскрывает смысл героического энтузиазма - этой внутренней, прежде всего нравственной, устремленности героического человека к Божественной умопостигаемой истине, преодолевающей безобразия земного порока. Через прорыв к истине реализуется предназначение человека. Большинство же людей «погрязают в заблуждении», а их жизненное время «затрачивается на вещи поверхностные, то есть низкие и постыдные». Д. Бруно не только раскрывает в философском произведении [20], но и символизирует собой становление нового человека и нового типа культуры (основа которой - научное знание), в лоне средневековой схоластики пробивающейся через покровы «темного невежества» с помощью Homo heroicus. Он предрекает науке спасительную (героическую) роль для человечества и призывает «благородные умы, вооруженные истиной и освещенные божественной мыслью» «взяться за оружие» против этого невежества, «поднимаясь на высокую скалу и возвышенную башню сознания» [См.: 137; С. 258-259].

Пантеистическое постижение Бога Д. Бруно происходит через постижение единства природы, где единство становится основной чертой Божества. Здесь человечество выступает как частность во вселенской гармонии, а каждый человек - как возможность, либо реализующаяся в активном, имеющем высокие цели действии, либо погрязающая во мраке порока и небытия. Здесь решающую роль приобретает Любовь в высшем смысле этого слова - любовь к Божественной гармонии, открываемой через постижение истины разумом. Чтобы идеи и новые импульсы, дающие возможность сдвига сознания людей, можно было низвести с неба на землю, нужно очень большое духовное напряжение, колоссальная концентрация, фокусировка всех внутренних сил человека. Иногда в истории эту «миссию светочей» берут на себя героические одиночки, выполняющие высшее предназначение. Таковым одиночкой был и сам Ноланец, герой - ученый, философ, воплотивший в своей судьбе свое учение.

Новое видение исторического процесса появляется у мыслителей XVIII - XIX века, что было обусловлено прогрессивным развитием науки, человек же предстал сознательным двигателем этого процесса. Герои приковывают к себе внимание ученых, стремящихся постичь смысл истории через выявление роли и места в ней исторических персонажей. Встречаются противоположные точки зрения: от осуждения их как сильных защитников узаконенной власти (Джамбатиста Вико) до восторженного поклонения и восхищения, «гимна героям» истории (Томас Карлейль).

Д. Вико связывает проявления героизма с определенным уровнем развития человеческой культуры [26]. Он проводит параллель между развитием нации и развитием индивида - детство, юность, зрелость и старость, упадок и смерть, но его занимает дух и облик изучаемых культур, а не отдельный человек. По мысли Д. Вико, на пути прогресса закономерно появляется такая историческая модель общественной жизни, как «Век Героев», наступающий после «Века Богов». Правление героев-аристократов и их пославление присуще молодым нациям и свидетельствует о некоторой незрелости, неразвитости составляющих ее индивидов. Божественное Провидение здесь также присутствует: оно реализует свои намерения через деятельность человека, не осознающего (бессознательное!) последствия своей деятельности. Образы же героев, по мнению Д. Вико, должны рассматриваться как проявления человеческой ментальности, что присуще конкретной эпохе, однако через которую проходят все народы. Анализируя труд Д. Вико [26], Pons A. подчеркивает следующее: «каждая языческая нация имеет своего Геркулеса. В это время появляется общность мыслей и провозглашается общий смысл …ощущаемый …всеми народами, всякой нацией, всем человечеством. …Тогда появляются первые сказки и первые народные истории, содержащие справедливость» [186; С. 489-505]. Так, с возникновением сообществ людей, связанных единым мироощущением и миропониманием («общей душой»), на основе мифов, возникает первая мораль и осмысливается образ героя - борца за справедливость (причем у каждого народа он свой).

Д. Вико, опираясь на биологизаторское понимание истории, призывает к объективности при оценке обликов древних героев, к отказу от излишней их романтизации - что свойственно его современникам при обращении к прошлому. «Герои …были в высшей степени грубы и дики, с чрезвычайно слабой способностью разумения, с неограниченной фантазией, с неистовыми страстями: в силу всего этого они были некультурными, незрелыми, жестокими, дикими, спесивыми, требовательными и упрямыми в своих делах; и в то же время - чрезвычайно подвижными под влиянием новых и противоположных объектов ...и вследствие того же самого недостатка рефлексии они были искренними, великодушными и благородными» [26; С. 307]. Воззрения Д. Вико наиболее близки к культурологическому пониманию героизма. Однако, призывая избегать субъективизма в оценке исторических фактов, сам он не смог избежать этого субъективизма при этической оценке героев и тех, кто их воспевал.

В героическом эпосе, согласно Д. Вико, отражается мироощущение греков, живших в «Век Героев». Историческим же героям, воспетым поэтами, чуждо нравственное поведение, идеалы человечности, они стремятся лишь к сохранению власти и утверждению любой ценой собственного «я»: «Какую пользу принесли они достойному сожаления и несчастному римскому плебсу?» - вопрошает Д. Вико [26; С. 292]. Натурализм Вико в трактовке античного героизма заслоняет от него же многие культурные аспекты героизма, его роль в становлении самосознания людей, в прогрессивном развитии всей европейской культуры. Человек, причастный к угнетению простого народа, не может восприниматься как великий - такова мировоззренческая установка передовой мысли эпохи, в которую жил Д. Вико, эпохи-предвестницы современной массовой культуры, объявившей войну аристократизму.

Д. Вико не рассматривает иных возможностей проявления героизма, как только героизма, связанного с захватом и удержанием власти. Ограничивая героизм только сферой власти, за пределами рассмотрения оказываются поступки многих людей, живших в государстве, но в решающие моменты истории без сомнений шедших на смерть ради спасения своего народа…

К вопросу о сущности героизма обращался и Г.В.Ф. Гегель. Его интерпретация героического входит в общий контекст гегелевской философии, где «объективный разум» через природу, общество и человека восходит от одной формы к другой, более совершенной и рациональной, обретая свободу. В таком контексте обычный человек не может быть независимым от общества и его истории, - более того, смысл его жизни раскрывается только во включенности в общественное целое, и главным образом - в государство (как и у Платона, Аристотеля). Индивид не обладает самодостаточностью, т.к. является органической частью всеобщего, и только через признание обществом, государством значимости его опыта и деятельности складывается его оценка как человека.

Через постижение разных своих состояний, постигая истину, развивается общество, постепенно осуществляя прогресс. Первому историческому этапу соответствует «Золотой век», когда «совершенно молчали страсти человеколюбия и корыстолюбия» [31; С. 269]. В «Героическую эпоху» общество «не довольствуется идиллической скудостью духовных интересов» и характеризуется «глубокими страстями», а «ближайшая среда индивидов, удовлетворение их непосредственных потребностей еще является результатом их собственной деятельности». Г. Гегель обусловливает проявления героизма особым историческим состоянием общества, когда «субстанциальное, нравственное и правовое начала еще не противопоставлены отдельному характеру и вообще индивиду как необходимость, принявшая форму закона». Таким обществом являлось, например, общество, изображенное Гомером. Именно тогда обнаруживается «непосредственное единство субстанциального начала и индивидуальных склонностей..., так что индивидуальность сама для себя является законом» (идея «самозаконности» личности) [31; 195-199]. При этом создаются благоприятные для героической личности условия, когда «герои... берут на себя бремя всего действия», а общегосударственное, общественное дело воспринимают «как индивидуальное дело» [31; 195-199].

«Великие личности», личности всемирно-исторические - вот кто, по мнению Г. Гегеля, подлинные герои истории, потому что они осуществляют в своей деятельности провиденциальный план истории, им разрешено «сокрушить многое на своем пути». [38; С. 84] Такой героизм, скорее, героизм-лидерство, эгоизм самоутверждения. Причем, Г. Гегель оперирует не одной, а двумя формами героизма: одна из них - героизм «безмолвного служения» простых людей, что «превращается в героизм лести». Другая форма героизма - героизм избранных (истинный!), через нее реализуется план истории. В этом он близок идее двойственности морали Н. Макиавелли, когда одна мораль - для «господ» (цинизм), а другая (добродетель) - для остальных. Трагизм личности, которая попыталась преодолеть этот разрыв между простым человеком - «тварью дрожащей» и тем, кто «право имеет» (менять облик мира), глубоко прочувствован Ф.М. Достоевским, раскрывшим душевные терзания Раскольникова в «Преступлении и наказании» [52]: Мучительная загадка великой личности остается все такой же неразгаданной и притягательной для людей и XIX, и XX веков.

Сущность «гегелевского» героизма раскрывается в связи с задачами государства, которое есть рациональная организация жизни людей и вершина пргресса разума: «Истинная храбрость... заключается в готовности жертвовать собою, чтобы послужить государству... Важно здесь не личное мужество, а вхождение в ряды всеобщего...» [33; С. 347-348] Г. Гегель считает, что человек и государственное целое взаимосвязаны внутренне, и только в процессе самореализации во благо государства человек реализует себя, обретает свободу, становится героем. Выявление глубоких связей личности с обществом является неоспоримой заслугой Г. Гегеля.

Новое видение героизма появляется в эпоху Романтизма, которая сложилась как реакция на Просвещение и итоги Французской революции. Через философию Ф. Шлегеля, искусство того времени она отразила стремление человека к гражданской и личной независимости от диктата той объективной реальности с ее рассудочностью, утилитаризмом и «разумным эгоизмом» (в том числе и «десакрализованного» государства), что сформировала эпоха Просвещения. Явственно проступает мотив внутреннего разлада между идеалом, мечтой и этой реальностью. Именно в эту эпоху начинается разложение классического героического идеала как стремления к должному, навязанному внешними обстоятельствами (в таком понимании долг выступает как обязанность, а не внутренняя потребность человека). Абсолют, Бог - это уже не нечто сверхприродное, внешнее человеку, а сама стихия природы, существующая и в самом человеке: «Бог есть все абсолютно Изначальное и Высшее, следовательно, сам индивидуум в высшей потенции. Но не являются ли так же индивидуумами природа и мир?», - размышляет Ф. Шлегель [Цит. по: 129; С. 476].

А в середине XIX века Томас Карлейль стремился выявить черты истинного героя [58]. Герои представляются Карлейлю «огненной массой жизни», выброшенной «из великих недр самой природы, чтобы зажечь мир». Герой отличается тем - «и это мы действительно можем признать его первой и последней отличительной чертой, альфой и омегой героизма, - что он сквозь внешнюю видимость вещей проникает в самую суть их», он «связывает самого себя с великим, глубоко сокрытым мировым Законом», в то время, как «другие совершают свой жизненный путь, следуя формулам и избитым шаблонам» [58; С. 48-49]. Т. Карлейль считает отличительным свойством всех исторических героев «божественное вдохновение» (что позднее, М. Вебер назовет «харизмой»). Именно это свойство пробуждает в людях чувство восхищения и поклонения герою, поэтому он «становится повелителем других людей, воле которого все другие воли покорно предоставляют себя». Поклонение героям «поддерживает и укрепляет вечную надежду человечества на упорядочение дел мира сего» [58; С.91]. Но герои - не самоцель истории, они - ее средство: через них историческая истина прокладывает себе дорогу, преодолевая человеческую косность и ограниченность, порою с мечом в руках проповедующего ее героя. Поэтому он оправдывает даже жестокость героя. К внешним средствам, сопоставимым по силе с оружием, Т. Карлейль причисляет слово.

Т. Карлейль рассматривает героизм как явление, претерпевающее лишь внешнюю трансформацию (или способ выражения) в зависимости от уровня развития сознания человечества, но сохраняющее свою сущность. Божество (Один), пророк (Магомет), поэт (Данте и Шекспир), пастырь (Лютер и Нокс), писатель (Джонсон, Руссо и Бернс), вождь (Кромвель и Наполеон) - все они являются «героями духа»: «эти великие люди, были вождями человечества, воспитателями, образцами, в широком смысле, творцами всего того, что вся масса людей вообще стремилась осуществить, чего она хотела достигнуть» [58; С. 6]. Названия, даваемые героям (божество, пророк, пастырь и др.), зависят лишь от человеческого восприятия великого человека, но с ростом просвещенности происходит постепенное сокращение масштабов восхищения героем. Т. Карлейль подмечает неосомненную связь между величием человека и близостью его к искусству, прежде всего, искусству слова (пророк - писатель - поэт). Так, герой в понимании Т. Карлейля - это не просто продукт и персонаж истории, а именно Великий человек, творческая, вдохновенная, самоотверженная Личность.

К «карлейлевскому» видению сущности героизма приблизился француз Арман Рено (конец XIX века [125]. Рено, изучая биографии героев прошлого, приходит к заключению, что подлинный герой - это личность, «в которой обнаружились высшие свойства человеческой природы», причем величие ее «обнаруживается во всех отношениях» [125; С. 9-10]. Проявить героические свойства личность может только в практике, «выступая на арену живой деятельности». А. Рено задается вопросом: «следует ли смотреть на них (великих людей) как на высшие существа, руководимые Провидением, или же в них обнаруживается только в большей мере то, что можно найти во всех других людях в зачаточном состоянии?». В отличие от Т. Карлейля, А. Рено предостерегает от таких крайностей, как поклонение выдающимся людям, будто бы «осененным Божественным Провидением». Такое отношение для народов «имело бы следствием полное порабощение теми немногими, которые превосходят их гениальностью», что и «создавало дикие полчища разрушителей, которые носили названия Бича Божьего или меча Аллаха» [125; С. 9-10].

Согласно А. Рено «превосходство в гениальности» и есть основная особенность героев истории, которые могли вести за собой не только по пути прогресса - в их власти поворачивать историю вспять (здесь снова герой - великая «харизматическая» личность).

Он считает необходимым соотносить деяния великого человека с Прогрессом, «предначертанным Провидением», критерием которого является «дальнейшее развитие человеческой мысли». Рено считает героев не простыми «продуктами идей», потому что «в их действиях ... нельзя отрицать свободу». Предостерегает исследователь и от поклонения толпам: «Рабское преклонение перед толпой столь же неразумно, как преклонение идолопоклонника перед идолом». Смысл появления героев в истории А. Рено объясняет тем, что «от власти человека зависит замедлить или ускорить ход прогресса; благодаря подвигам героев, их борьбе против невежества и зла, ход человеческого прогресса значительно ускоряется, и в этом их главная заслуга» [125; С. 12].

Идеалистическое понимание истории и уверенность в ее самопроизвольном движении по пути прогресса приводит к мысли, что человек, сколь бы ни был он велик, есть лишь всего лишь ее средство, - это и роднит воззрения Д. Бруно, Т. Карлейля, А. Рено, Г. Гегеля. Подразумевается, что есть НЕЧТО, что властным образом требует от человека действовать, стремиться к чему-либо, заставляет даже страдать: это «харизма», «божественное вдохновение», «божий дар», «демон»… Но ни одно из названных свойств героической личности не вносит ясности в существо вопроса, а еще больше мистифицирует человека или историю.

Если Г. Гегель видит величие человека в служении целям истории, а именно ее высшему смыслу - государству, то у Ф. Ницше подчинение личности государством вызывает негодование. Он обвиняет государство в том, что оно использует незаурядных, лучших людей и их героические устремления для внушения своих идеологий, для манипуляции сознанием индивидов: «Ах, даже вам, великие души, нашептывает оно (государство) свою мрачную ложь! Ах, оно угадывает богатые сердца, охотно себя расточающие! Да, даже вас угадывает оно. Вы, победители старого Бога! Вы устали в борьбе, и теперь ваша усталость служит новому кумиру! Героев и честных людей хотел бы он уставить вокруг себя, новый кумир! Оно (государство) любит греться в солнечном сиянии чистой совести - холодное чудовище! Все готово дать вам, если вы поклонитесь ему, новому кумиру: так покупает он блеск вашей добродетели и взор ваших гордых очей» [101; С. 35].

У К. Маркса мы встречаем подтверждение тому, что образ героя служит орудием идеологической борьбы: «Гегель где-то отмечает, что все великие всемирно-исторические события и личности появляются, так сказать, дважды. Он забыл прибавить: первый раз в виде трагедии, второй раз в виде фарса... Традиции всех мертвых поколений тяготеют, как кошмар, над умами живых»… В «эпохи революционных кризисов они боязливо прибегают к заклинаниям, вызывая к себе на помощь духов прошлого, заимствуют у них имена, боевые лозунги, костюмы, чтобы в этом освященном древностью наряде, этом заимствованном языке разыгрывать новую сцену всемирной истории» [90; С.119-120].

Говоря о «тяготеющих над умами» образах прошлого, К. Маркс, по сути, предвосхитил «юнговские» «архетипы». Он обнаружил в них сильную энергетическую сущность, способную и через века изнутри воздействовать на дух поколений: «В этих революциях воскрешение мертвых служило для возвеличивания новой борьбы, а не для пародирования старой, служило для того, чтобы возвеличить данную задачу в воображении, а не для того, чтобы увильнуть от ее разрешения в действительности, для того, чтобы найти снова дух революции, а не для того, чтобы заставить бродить ее призраки» [90; Там же].

Социология XIX - XX веков вкладывает несколько иное содержание в понятие «герой», употребляя его в смысловой связке «герой и толпа». Например, в исследовании Н.К. Михайловского «Герои и толпа» (основатель социологии и дореволюционной России), героем именуется «человек, увлекающий своим примером массу на хорошее или дурное, благороднейшее или подлейшее, разумное или бессмысленное дело. Толпой будем называть массу, способную увлекаться примером, опять-таки, высокоблагородным или низким, нравственно-безличным» [94; С. 9].

Н.К. Михайловский с самого начала поясняет, что понятие «герой» в его работе имеет «условный смысл»: «Это не первый любовник романа и не человек, совершающий великий подвиг. Наш герой может, пожалуй, быть и тем и другим, но не в этом заключается та его черта, которой мы теперь интересуемся. Наш герой просто первый «ломает лед», как говорят французы, делает тот решительный шаг, которого трепетно ждет толпа, чтобы со стремительной силой броситься в ту или другую сторону». Для исследования Михайловского имеет значение даже не сам «герой», а «вызываемое им массовое движение», где герой рассматривается в качестве двигателя «толпы». При этом сам «двигатель» может быть «и полоумным, и негодяем, и глупцом, нимало не интересным» [94; С. 9].

Задача Н.К. Михайловского как социолога состояла в изучении «механики отношений между толпой и тем человеком, которого она признает великим, а не в изыскании мерила величия», он устраняет оценочный элемент из исследования с целью выявить феномен героизации в «чистом виде». Оценка явления обязательно требует применения условной шкалы, измеряющей его ценность для какого-либо сообщества людей. И Михайловский указывает на то, что «исследователь должен в этом случае стать на точку зрения» данного сообщества [94; С. 9]. Так, исследование личности, воспринимаемой как герой всегда должна соотноситься с системой ценностей данного сообщества людей.

Эту идею поддтверждает и видный социолог XX века П. Сорокин, считающий, что единство в оценке акта (как преступления, так и подвига, которые он рассматривает как два противоположных полюса общественной жизни), возможно лишь при некотором единстве морального сознания. Героический поступок (подвиг), как нечто проявленное, всесторонне исследуется и систематизируется П. Сорокиным с позиции социологии. Он называет подвиг «услужным», «желательным» для общества, актом и раскрывает механизм воздействия социума на человека: общество вырабатывает целую систему «кар» и «наград» (в первую очередь, моральных, которые воспринимаются индивидом через его «психические переживания»), с помощью которых формирует у своих членов направленность на «полезное» поведение и совершение ими «услужных актов» [139]. Исследования Н.К. Михайловского, П. Сорокина, Г. Лебона, Г. Тарда и других социологов и психологов, важны для понимания механизма фунционирования общества как некоей психической целостности, для выявления роли в нем процесса героизации; но они не исследуют истоки духовного величия человека и силу его воздействия на общество.

Долгое время находилась в изгнании русская религиозная философия. В ней же раскрывается путь нравственного, духовного становления личности, - путь, по которому ведет православная вера. Индивидуалистическую форму героизма, подобную той, что описана Д. Вико, осуждает русский философ С.Н. Булгаков с позиции православия и применительно к судьбе России [22]. Черты, культивируемые у русских интеллигентов - гордыня, «историческая нетерпеливость» и нетерпимость, отрыв от реальности, «максимализм целей», осуждаются религиозным мыслителем и названы им «психологией самообожения». «Затишье истории» томит псевдогероев: «Наибольшая возможность героических деяний, иррациональная «приподнятость настроения», экзальтированность, опьянение борьбой, создающее атмосферу некоторого героического авантюризма, - все это родная стихия героизма. Поэтому так и велика сила революционного романтизма среди нашей интеллигенции, ее пресловутая «революционность» [22; С. 155].

С. Булгаков противопоставляет ложному - «интеллигентскому» героизму (ложный, потому что не основывается на длительной душевной работе и глубоком осмыслении истории, а находится под воздействием одержимости и поверхностно воспринятых идей), другую форму героической деятельности - «подвижничество»: «пафос революции - ненависть и разрушение, и опирается он на «героизм» ложный, интеллигентский, главное в котором то, что он - начало не собирающее, а разъединяющее [Курсив - Г.К.]». Стране, нации, считал Булгаков, исходя из своего представления о призвании России, «требуется созидательная работа ради общего национального дела, которая возможна лишь в виде «повседневного, неослабного постоянства «малых дел» (освященных смирением и максимализмом в требованиях, предъявляемых к самому себе)», - это и есть подвижничество, «христианский героизм», «героизм настоящий» [См.: 22; С. 20].

Гордыне «интеллигентского героизма» С.Н. Булгаков противопоставляет «дисциплину послушания» христианского подвижника, которая «должна содействовать выработке исторической трезвости, самообладания, выдержки; она учит нести историческое тягло, ярем исторического послушания, она воспитывает почвенность, чувство связи с прошлым… восстановляет нравственную связь детей с отцами» [22; С. 166]. По мысли С. Булгакова, именно в подвижнике проявляется нравственное величие, освященное христианскими ценностями. Герою-подвижнику чуждо нигилистически-революционное стремление «право иметь» перекраивать историю, разумным для него оказывается эволюционный подход к истории.

Героем в философии советского марксизма также является великий человек, служащий нуждам своего времени, способный видеть «новые общественные нужды» и брать на себя «почин удовлетворения этих нужд». Но героем он является «не в том смысле, что может остановить или изменить естественный ход вещей, а в том, что его деятельность является сознательным и свободным выражением этого необходимого и бессознательного хода. В этом его назначение, и в этом - вся его сила», - пишет Г.В. Плеханов [111; С. 333].

В советском марксизме героизм тоже осмысливается через его связь с историческим прогрессом человечества. Только здесь уже устраняется идея Божественного Провидения; герой становится только выразителем прогрессивных тенденций эпохи, вызванных сменой общественно-экономических формаций в процессе закономерного движения человечества к свободе и счастью. В отличие от Т. Карлейля, Г.В. Плеханов, например, отвергает концепцию о «героях - делателях истории», считая, что «народ, вся нация должна быть героем истории» [111; С. 345].

В диалектико-материалистическом понимании истории признается, что и все общество, и каждый человек (а не только избранный индивид) являются носителями героического начала. Признание существования духовного потенциала в каждом человеке, явилось большим шагом вперед в философии, необходимым для развития общественного и индивидуального самосознания в процессе демократизации общества.

В 20-30 годы в советской России продолжает разрабатываться концепция роли личности в истории, в которой уже не каждый человек выступает носителем и выразителем прогрессивных тенденций, а, как пишет А.В. Луначарский [88], некая «необыкновенная личность, гениальная личность». «Чем она гениальна? Тем, что послушна по отношению к действительности, по отношению к истинной потребности массы. …Партия должна знать то время, когда нужно призывать, куда направить, с каким классом можно идти вместе, с каким нет, когда пойти на жертвы»… [88; С. 43]. Здесь герой выступает в роли партийного вождя, обладающего «знанием исторической истины» и направляющего «героя-массу», которой вовсе не нужно знать и размышлять; масса должна быть послушна повелениям своего вожака, почти бога. Героизм все больше идеологизируется...

Для дальнейшего социалистического строительства (60-70 годы в СССР) был необходим тот энергетический потенциал, который проявляли в истории герои. «Критерием героизма марксистско-ленинская этика считает соответствие выдающегося поступка интересам борьбы пролетариата и, поскольку его интересы совпадают с интересами всемирно-исторического прогресса, соответствие объективному ходу мировой истории», - отмечает В.П. Шестаков [162; С. 29]. Признание народа в качестве основной движущей силы истории переросло постепенно в советской этике в своеобразный «культ масс». Но ведь как справедливо замечает В. С. Барулин, «народ в своей реальности - это не нечто святое, а реальная, сложная, динамичная и противоречивая общность» [7; С. 337]. При этом недооценивалась и даже всячески принижалась роль реальной личности как движущей силы истории: «В оценке героизма отдельной личности марксистская этика исходит из объективного значения того или иного поступка, совершенного этой личностью. Личность сама по себе, вне поступков, вне реальных действий, никакой нравственной ценностью не обладает», - заключает Шестаков [162; С. 29].

В.С. Барулин замечает: «Деформации в понимании роли личности связаны и с определенным выпячиванием объективных законов общества, и противопоставлением их деятельности людей. На этом фоне ...пострадала отдельная личность. Деформировано и понимание соотношения народа, классов, коллективов и личности... Личность вообще стала рассматриваться как ускользающе малая величина. Наконец, оценка роли личности явно была занижена подчеркиванием роли выдающихся исторических личностей. Рядом с историческими фигурами как-то растаяла роль простого человека, рядовой, так сказать, массовой личности». И поэтому необходимо выправить данное положение и «в полный голос сказать о роли личности, о ее самоценности, воспитывать у общества своеобразный культ каждого человека, каждой личности - наш и теоретический, и идеологический, и нравственный долг» [7; С. 337-338].

В российских исследованиях героизма советского периода нигде не отмечается сходства «ленинского» «героизма будничной работы» с «героизмом подвижническим» С.Н. Булгакова, наоборот - они всячески противопоставляются. Но, при ближайшем рассмотрении, это тот же самый «героизм служения» идеалам, требующий напряженной каждодневной работы во имя будущего. Различие же состоит в том, что в первом случае - это идеалы коммунизма, а во втором - идеалы православия; служение христианским ценностям основывается на преемственности поколений, ощущении их глубокой духовной связи. Героизм «будничной работы» строит новый мир на «обломках» разрушенного (до основания!) «старого мира», руководствуясь новыми провозглашенными идеалами. «Героизм партийного вождя» и есть тот самый «героизм аристократический», «интеллигентский», «индивидуалистический», от которого предостерегает С.Н. Булгаков...