Н. Луман полагает, что предложенное им понимание социальной системы помогает устранить те логические трудности, которые возникают при механическом переносе понятий системного подхода на объяснение общественных явлений. При этом понимании границы системы, оставаясь подвижными (нечеткими, размытыми), могут быть в то же время весьма определенными в силу оперативной закрытости системы и ее стремления воспроизводить свою границу. Оперативная закрытость решает и проблему эмерджентных свойств, так как системные операции остаются внутри системы. Люди, таким образом, не являются элементами общественной системы, они представляют собой лишь часть окружающей среды. Социальная система представляет собой в этой интерпретации своеобразную совокупность коммуникаций, обладающих свойством самоописания, а действие - событие -- это своеобразное проявление самой коммуникации.

Таким образом, мы познакомились с рядом теоретических концепций, по-своему интерпретирующих структуру общества: его элементы и процессы функционирования социальных систем как проявление действий. При всей оригинальности этих концепций они оказались не единственными. Дело в том, что не для всех исследователей очевидным было восприятие действия в качестве очевидного факта социальной системы, т.к. действие ассоциировалось в большинстве случаев с поведением отдельно взятого человека, индивида. Социальность же понимается многими как проявление отношений между людьми, по крайней мере, между двумя индивидами, и выражается понятием не столько действия, сколько взаимодействия. Именно это понятие и определило особое понимание социальной структуры, оформившись в ряде новых теоретических концепций.

Символический интеракционизм

Теория «зеркального Я», обозначив новое понимание социальной структуры, не имела достаточно глубокой концептуальной проработки, носила скорее описательно-бытийный характер, не отвечала канонам строго обоснованного знания. Однако идея, заложенная в ней, оказалась достаточно плодотворной. Она содействовала тому, что целая плеяда американских ученых взялась за разработку нового теоретического направления, суть которого заключалась в осмыслении социальной структуры через факт взаимодействия между людьми в процессе их совместного проживания. Теоретические идеи символического интеракционизма, как раз таки, и явились одной из первых попыток концептуализации этого факта.

Основоположником символического интеракционизма считается американский исследователь Дж. Мид (1863-1931), правда, само название этого направления появилось несколько позже, в трудах его последователей. Дж. Мид попытался ответить на вопрос, как человек, появляясь на свет в виде чисто «физического субъекта», превращается в личность, в Необходимый элемент социальной структуры, в «социальное Я».

В работе «Разум, я и общество» (вышедшей в 1934 году и представляющей собой посмертное издание лекций, прочитанных в Чикагском университете) Дж. Мид попытался раскрыть сущность социального через такие понятия, как «коммуникация», «общение», «соучастие», «приспособление», «подражание», «отклик», «установка», «символ», «смысл», «самость».

Концептуализация социальности, с точки зрения Дж. Мида, достигается путем анализа тех связей, которые устанавливаются между людьми в рамках единой социальной целостности.

Именно поэтому понятие «коммуникации» становится основным и определяющим в теоретической конструкции Дж. Мида. К нему стягиваются и остальные из вышеуказанных понятий, хотя каждое из них имеет свою особую концептуальную нагрузку. Коммуникация трактуется Дж. Мидом как общение на основе языка и жеста, т.е. особых символов взаимодействия (отсюда и название этого направления - символический интеракционизм, т.к. по английски взаимодействие - interaction). «Принцип, который я предлагаю для определения социальной организации, - пишет Дж. Мид, -- есть коммуникация, вовлекающая других в процесс соучастия. Он требует присутствия других в самости, идентификации других с самостью, обретения самосознания через других».

Коммуна и коммуникация, имея общий корень, предполагают и совместное проживание, и обмен социализирующей информацией. В основе этого обмена лежит принцип подражания, выделение главных основных смыслов общения. «Здесь налицо некий избирательный процесс, - пишет Дж. Мид, - который избирает то, что является общим. «Подражание» зависит от индивида, воздействующего на себя самого так, как другие воздействуют на него, так что он находится под воздействием не только другого, но и самого себя» [46, 213].

Коммуникация, в данном случае, понимается как многократное отражение человеком самого себя и мыслей других о самом себе до тех пор, пока социальная самость, как некий свод взаимоприемлемых установок, правил, оценок и самооценок, не превратится в личностную самость. «Более или менее бессознательно мы видим себя так, - пишет Дж. Мид, - как видят нас другие... обращаемся к себе так, как обращаются к нам другие... Мы бессознательно ставим себя на место других и действуем так, как действуют другие. Я хочу просто выделить здесь некий всеобщий механизм, потому что он обладает фундаментальным значением для развития того, что мы называем самосознанием и возникновением самости. Мы постоянно, особенно благодаря использованию голосовых жестов, пробуждаем в себе те отклики, которые мы вызываем у других, так что мы перенимаем установки других, включая их в свое собственное поведение».

Акты общения и символического взаимодействия и есть та среда, в которой формируемся личность, происходит превращение физического человека в «социальное Я». Возможность такого превращения объясняется тем, что индивид, общаясь с другими индивидами, являющимися представителями различных социальных групп и слоев общества и, тем самым, выступающими живыми носителями различных программ поведения, как бы списывает, считывает с них программы поведения и сознательно или несознательно превращает их в правила собственного поведения. Человек, тем самым, из простой живой формы превращается в «социальное Я».

Возможность такого считывания программы поведения определяется как индивидуальная перспектива. В такой перспективе выражается специфичность взаимодействия субъекта с окружающей средой. В силу того, что субъект общается не с одним человеком, а с множеством людей, которые являются носителями разных программ поведения, то перспективы приобретают характер объективно существующего феномена. Наличие этого феномена, по мнению автора, и определяет природу «социального Я». Социален и субъект, т.е. он погружен в систему индивидуальных перспектив, и его личная социализация представляет собой итог группового общения, или интериоризации «обобщенного другого». Социализированная личность представляет собой сложную систему, состоящую из сугубо индивидуальных черт, или того, что определяется понятием «Я» и социализированных качеств, определяемых понятием «Мы». Последнее представляет собой совокупность установок «других Я», «роли другого» и «обобщенного другого», т.е. интернализированную структуру групповой деятельности как своеобразную функцию взаимодействия индивидов в рамках малой группы. Так в процессе перехода от принятия роли «другого», «других», а затем «обобщенного другого», происходит превращение физиологического организма в «социальное Я».

Социализируясь, человек не только других людей, но и себя начинает воспринимать в качестве объекта, т.е. становится объектом самопознания, предметом внутреннего самообщения и самооценивания, что и отличает человека от всех других объектов живой и неживой природы. Человек, находясь в символическом поле, стремится понять жесты (действия) других людей и сам ведет себя в соответствии с общепринятыми нормами, т.е. той самостью, которая утверждается в обществе и постепенно становится частью его внутреннего мира, важным элементом его социального мышления.

Эти общие идеи символического интеракционизма получили свое дальнейшее развитие в творчестве другого американского исследователя Г. Блюмера (1900-1967), который в работе «Символический интеракционизм: перспективы и метод» и ввел в научный оборот само название этого направления.

Суть теоретической конструкции Г. Блюмера выражается следующими понятиями:

· деятельность человека в отношении объектов (а таковыми могут выступать как и сам человек, так и другие люди) осуществляется на основании тех значений, которые этим объектам придаются;

· значения есть продукт социального взаимодействия (интеракции) между индивидами в процессе их совместного проживания;

· символизация значений, способы их изменения и применения есть результат интерпретации знаков.

Взаимопонимание людей в процессе общения и поведения есть результат однозначного восприятия языка и тех символов, которые вырабатываются у людей в рамках той или иной культурной среды.

Оригинальный вариант символического интеракционизма развивается в работах Э. Гоффмана (1922-1982), который называется автором "драматургического подхода", выражающим проявления личной и общественной жизни в театральной терминологии. При этом человек одновременно выступает в качестве автора, режиссера, актера, зрителя и критика, как бы примеривая на себе разные социальные роли.

В обобщенном виде варианты символического интеракционизма предстают в качестве концептуализированных систем. Однако самим авторам такая интенция не присуща. Для них более характерным было описание конкретных ситуаций. Общество, понимаемое интеракционистами как общение, находится в постоянном движении и изменении, поэтому, с их точки зрения, здесь не может быть каких-либо устойчивых абстракций и обобщений. Однако помимо их воли сами идеи, которые использовались для описания и объяснения тех или иных конкретных ситуаций, постепенно приобретали концептуально обобщенный характер, что и позволяет выделять интеракционизм в качестве самостоятельного терретического направления.

Дальнейшая концептуализация идей интеракционизма наблюдается в таких направлениях теоретической социологии, которые получили название «феноменологической социологии», основным представителем которой является американский ученый и предприниматель А. Шюц (1899-1959) и «этнометодологии» Г. Гарфинкеля (1917). Специфика этих направлений теоретической мысли определяется тем, что они касаются не столько проблем структурной организации общества, сколько способов ее понимания и объяснения, т.е. они акцентируют свое внимание на природе социального познания и знания, на способах формирования социологических понятий. И в этом плане они в значительной мере дополняют и углубляют идеи символического интеракционизма, вскрывают глубинные аспекты социального взаимодействия на уровне повседневного общения.

Теории социального обмена

Сторонники символического интеракционизма стремились в основном раскрыть ментальные основы механизма общения и взаимодействия, т.е. попытались дать ответ на вопрос, как осуществляется взаимодействие, какова его психико-символическая основа. Однако не менее важное значение имеет и вопрос, что заставляет людей вступать во взаимодействие (если отбросить чисто кровнородственные, биологические связи и отношения), чем определяется ценность и необходимость самого взаимодействия. На эту сторону проблемы обратили внимание сторонники концепции обмена. Сама идея обмена, имеющая четко выраженные экономические (утилитаристские) и социально-антропологические предпосылки, довольно широко представлена в западной теоретической мысли, имея специфические проявления в экономике, социальной психологии, антропологии и социологии.

С точки зрения классического утилитаризма, человек предстает как разумное существо, стремящееся к максимальной полезности своих действий, к получению (если речь идет об экономике) максимальной прибыли в процессе товарного обмена. Постепенно, однако, идея товарного обмена приобретает более широкий социальный контекст, т.к. объектами обмена могут выступать не только материальные ценности, но и ценности культурно-духовного характера. Понятие обмена тем самым приобретает более широкий философский смысл, становится центральным понятием в ряде научных теорий, в том числе и в социологии, которая попыталась природу социума, социального взаимодействия осмыслить именно через идею обмена.

Оригинальную концепцию социального действия и взаимодействия на основе обмена предложил американский исследователь Дж. Хоманс (1910). В своих основных работах («Чело-веческая группа», «Социальное поведение: его элементарные формы», «Природа социальной науки») он сформулировал основные идеи теории социального обмена.

Как и многие его предшественники, Дж. Хоманс начал с критики уже существующих социологических теорий за их чрезмерное увлечение абстрактными схемами общественного устройства. Особенно его не устраивали марксистская трактовка этого вопроса и идеи структурно-функционального анализа. Однако общая направленность его рассуждений была достаточно традиционной, так как и он попытался описать природу общества, исходя из деятельности индивидов, психика которых трактовалась в сугубо бихевиористском духе. Определяя основы своей социологической концепции, Дж.Хоманс отмечал, что задача социологии состоит в показе того, «как поведение многих людей в соответствии с психологическими положениями сплетается для образования и поддержания относительно устойчивых социальных структур».

Природа человека отождествляется, таким образом, с его психикой, с сознанием, с рациональными актами мышления, что трактуется как стремление к получению рационально максимальных выгод. В качестве элементарного акта социального поведения рассматривается непосредственный контакт между индивидами и процесс обмена ценностями, что, по мнению Дж. Хоманса, в конце концов, приводит к возникновению и поддержанию различных социальных институтов, к формированию макрострук-турных образований и социальной организации.

Ключевыми понятиями новой теории стали: «деятельность», «взаимодействие», «чувства», «ценности», «обмен», «группа».

Деятельность относится к тому, что люди делают в той или иной конкретной ситуации в рамках своей группы. Взаимодействие означает процесс, в котором один человек (член группы) стимулирует деятельность другого члена группы. Чувства же трактуются как внутреннее сопровождение актов действия и взаимодействия в рамках данной группы. Чаще всего это чувства симпатии или антипатии. Все это определяется как «внутренняя система», изменение в каждом элементе которой ведет к изменению в других элементах и системы в целом, т.е. осуществляется «разработка» группы. Таким образом, группа разрабатывает самое себя, усложняет себя, выходя за пределы первоначальной ситуации. Развиваясь подобным образом, она порождает новые типы Деятельности, новые формы взаимодействия, новые чувства; все более и более усложняясь, преобразуется в социальный орган. На этой основе несколько проясняется и понятие обмена. «Cоциальное поведение, - пишет Дж. Хоманс, - представляет собой обмен ценностями (как материальными, так и нематериальными, например, знаками одобрения и престижа). Люди, которые много дают другим, стараются получить много и от других, люди, которые получают много от других, испытывают с их стороны воздействие, направленное на то, чтобы последние могли получить много от первых. Такой процесс оказания влияния имеет тенденцию к обеспечению равновесия или баланса между обменами».

Сформировав эти теоретические положения и обобщив эмпирический материал по изучению деятельности отдельных групп в рамках промышленного производства, Дж. Хоманс сформировал ряд закономерностей, описывающих поведение индивидов в структуре малых групп. В обобщенном виде их можно сформулировать следующим образом:

· если частота взаимодействия между членами группы возрастает, то усиливается и степень их симпатии друг к другу, и наоборот;

· лица, у которых взаимное чувство симпатии усиливается, выражают эти чувства посредством усиления активности своих действий, и наоборот;

· чем чаще лица взаимодействуют друг с другом, тем большее сходство проявляется в их действиях и чувствах, и наоборот;

· чем выше ранг человека в группе, тем в большей степени его действия согласуются с нормами этой группы, и наоборот;

· чем выше социальный ранг человека, тем шире диапазон его взаимодействия;

· чем выше социальный ранг человека, тем шире круг лиц, порождающих для него взаимодействие либо непосредственно, либо через посредников;

· чем меньше различия в социальном ранге у людей некоторого круга, тем чаще они взаимодействуют друг с другом;

· чем чаще люди взаимодействуют друг с другом, притом, что никто из них не порождает взаимодействие гораздо чаще, чем другие, тем выше степень их взаимной симпатии и тем более явно их чувство свободы и непринужденности в общении друг с другом;

· когда два человека взаимодействуют друг с другом, то чем чаще один из них порождает взаимодействие для другого, тем сильнее проявляется у последнего чувство уважения (или вражды) к первому.

Разобрав подобным образом процесс взаимодействия как обмена ценностями в структуре малой группы, Дж. Хоманс попытался перенести ее признаки на социальную структуру в целом, полагая, что общество представляет собой своеобразную группу, членами которой выступают различные социальные образования, взаимодействующие между собой на основе обмена. И именно стабильность и устойчивость малых групп должна служить моделью стабильности социальной структуры. «На уровне малых групп, - пишет он, - общество всегда было способно сохранять согласованность. Мы делаем, таким образом, вывод, что если цивилизации суждено сохраниться, она должна поддерживать в отношениях между группами, образующими общество и обеспечивающими центральное направление развития общества, некоторые из признаков самой малой социальной группы» [78, 68].

Так, начав с природы человека и элементарных актов взаимодействия, Дж. Хоманс постулирует свое особое видение социальной структуры, свое особое понимание общества.

Заключая, необходимо отметить, что законы и объясняющие их принципы, постулируемые Дж. Хомансом, его очевидное стремление свести (редуцировать) макроструктуру общества к его микросоциальным процессам, вызвали широкую волну критики в американской социологии. Однако в них был и какой-то скрытый смысл (особенно в плане изучения человека и межличностных отношений в структуре малых групп), который импонировал определенной части исследований, поэтому его идеи получили дальнейшее развитие в ряде работ его соотечественников.

Наиболее видным его последователем стал П. Блау (1918). В работах «Динамика бюрократии», «Обмен и власть в социальной жизни» и «Американская структура занятости» П. Блау продолжает американскую традицию социального теоретизирования, стремясь на основе микропроцессов социального действия определить природу более крупных социальных образований и процессов: организаций, институтов, крупных социальных конфликтов. Иначе говоря, на основе, поведения человека в малых группах он пытается объяснить функционирование общества в целом. Нетрудно и здесь заметить некую аналогию между обществом и большим базаром, на котором люди или представляемые ими учреждения торгуются с целью получения максимальной выгоды, т.е. и здесь экономический мотив поведения оказывается доминирующим. На этой основе им предлагается ряд правил (или принципов) поведения, которыми осознанно или неосознанно руководствуются субъекты действия в процессе общения друг с другом, что и обусловливает формирование особых социальных подструктур, т.е. ставится задача выведения из простейших форм обмена интегральных, или эмерджентных, свойств социальной структуры, таких, как ролевые отношения, власть и законность, взаимоотношения организаций и институтов.

Такими принципами являются:

· чем большую выгоду один человек ожидает от другого, осуществляя определенную деятельность, тем более вероятно, что он будет осуществлять эту деятельность;

· чем большим количеством вознаграждений человек обменялся с другим человеком, тем более вероятно возникновение последующих актов обмена;

· чем чаще нарушаются при обмене взаимные обязательства, тем меньшей властью располагают партии, склонные к негативному санкционированию лиц, нарушающих нормы взаимности;

· с приближением момента вознаграждения, являющегося результатом определенной деятельности, эта деятельность падает в цене и вероятность ее осуществления снижается;

· чем больше установилось отношений обмена, тем более вероятно, что управлять этими отношениями будут нормы «справедливого обмена»;

· чем меньше соблюдаются в отношениях обмена нормы справедливости, тем меньше власти имеют партии, склонные к негативному санкционированию лиц, нарушающих эти нормы;

· чем более стабильный и сбалансированный характер носят отношения обмена между социальными единицами, тем менее сбалансированный и стабильный характер приобретают другие отношения обмена.

Поскольку люди вступают в многочисленные варианты обмена, постольку наблюдается определенная рассогласованность этих вариантов, баланс и стабильность в одних отношениях обмена предполагает дисбаланс и напряжение в других. Поэтому, по П. Блау, социальная жизнь полна «дилемм», напряжений, конфликтов, решая которые, люди вынуждены смягчать одни интересы и переориентироваться на другие, поддерживая тем самым многообразие социальных отношений. Такое регулирование осуществляется с помощью политических организаций, в структуре которых важную роль играет оппозиция.

Таким образом, задав определенную ситуацию обмена в структуре взаимодействия, теория социального обмена затронула многие аспекты социальной жизни от характеристики личности до проблем экономического и политического сотрудничества, от вопросов устойчивости социального мира до проявлений конфликтности и социальной борьбы. Последнее, однако, затрагивалось здесь лишь вскользь. Тем не менее, проблема конфликтности в западной социологии приобрела особое значение и стимулировала появление целого класса специальных теорий, в рамках которых социальное взаимодействие стало рассматриваться через призму конфликта.

«Социальное взаимодействие представляет собой процесс, в котором люди действуют и реагируют на действия других», - так предельно кратко определяет эту важнейшую категорию социологии известный американский социолог Н. Смелзер. Простое и понятное на уровне обыденного сознания социальное взаимодействие теряет свою простоту на уровне теоретического осмысления его сущности, структуры и роли в общественной жизни. Изучение социологии предполагает осмысление специфики социального взаимодействия индивидов, что закономерным образом выводит на определения сущности социальной деятельности и особенностей социального действия.

В процессе изучения темы «Социальное взаимодействие» целесообразно использовать общую схему анализа теоретико-методологических подходов, принятую в социологии, позволяющую систематизировать социологические концепции (макро- и микросоциология). Следует обратить внимание, что в современной науке теоретическая интерпретация социального взаимодействия (деятельности, действия) на макроуровне осуществляется в динамической социологии А. Турена, в теории коммуникативного действия Ю. Хабермаса, в концепции социального действия и социального пространства П. Бурдье, в теории структурации Э. Гидденса, в концепции общества как самореферектной системы Н. Лумана.

На уровне микросоциологии (теория обмена Дж. Хоуманса, символический интеракционизм Дж. Мида и этнометодология Г. Гарфинкеля) анализ социального взаимодействия осуществляется в структуре малых групп и межличностных отношений.

В различных теоретико-методологических подходах (часто претендующих на общезначимость) акцент делается на отдельных аспектах социального механизма и структуры взаимодействия. Изучение социологии, предполагающее освоение методологии социологического анализа, должно ориентировать студентов на выявление значимых положений в различных подходах, понимание их сущности, рационального и эмпирического обоснования.

Контрольные вопросы к теме №5 (вопросы для самоконтроля и индивидуального собеседования)

1. Сущность социального взаимодействия. Социальная деятельность. Социальное действие.

2. К.Маркс об общественном характере деятельности.

3. Типология социального действия в концепции М. Вебера.

4. Система социального действия Т. Парсонса.

5. Социальное действие в интегральной социологии П. Сорокина.

6. Социальное действие в динамической социологии А. Турена.

7. Теория коммуникативного действия Ю. Хабермаса, ее основные идеи и принципы.

8. Социальное действие и социальное пространство в социологии П. Бурдье.

9. Теория структурации Э. Гидденса.

10. Общество как самореферентная система (Н. Луман).

11. Социальное взаимодействие в теории социального обмена (Дж. Хоуманс).

12. Основные положения символического интеракционизма (Дж. Мид).

13. Этнометодология Г. Гарфинкеля.

Литература

Основная:

1. Бабосов Е.М. Социология. Мн., 1998.

2. Гидденс Э. Социология. М., 1999.

3. Елсуков А.Н. Краткий курс теоретической социологии. Мн., 1999.

4. Как провести социологическое исследование. М., 1990.

5. Кравченко А.И. Основы социологии. М., 1997.

6. Кравченко А.И. Социология: Комплект учебно-методических пособий. М., 1997.

7. Лапина С.В. Социологическое познание. Мн., 1998.

8. Руденко Р.И. Практикум по социологии. М., 1999.

9. Смелзер Н. Социология. М., 1984.

10. Социология / Под ред. А.Н. Елсукова. Мн., 1998, 2000.

11. Фролов С.С. Основы социологии. М., 1997.

Дополнительная:

1. Американская социология: Учебник / Под ред. В.И. Добренькова. М., 1994.

2. Бурдье П. Социология политики. М., 1993.

3. Данилов А.Н. Власть и общество. Мн., 1998.

4. Данилов А.Н. Переходное общество: проблема системного анализа. Мн., 1998.

5. Кириенко В.В. Менталитет современных белорусов как фактор общественного реформи-рования // Социология. 1999. № 1.С. 35-57.

6. Соколова Г.Н. Экономическая социология: Учебник. М. - Мн., 1997.

7. Кравченко А.И. Прикладная социология и менеджмент. М., 1995.

8. Ноэль Э. Массовые опросы: введение в методику демоскопии. М., 1987.

9. Ньюман Л. Методы социальных исследований: количественный и качественный подходы //Социс.1998. №№ 3, 6, 12; 1999. № 4.С.110-121.

10. Сорокин П. Человек, цивилизация, общество. - М., 1992.

11. Сорокин П. Общедоступный учебник социологии. М., 1994.

12. Соколова Г.Н. Социология труда. Мн., 2000.

13. Социологический словарь. Мн., 1991.

14. Шавель С.А., Рубанов А.В., Смирнова Р.А. Социальная стратификация, мобильность, идентификация. Мн., 1998.

15. Удальцова М.В. Социология управления. М., 1998.

16. Фролов С.Ф. Социология: сотрудничество и конфликты. М., 1997.

17. Ядов В.А. Социологическое исследование: Методология, программа, методы. М., 1987.

ТЕМА 6. СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА ОБЩЕСТВА

Основные понятия:

социальная структура; социальная дифференциация; критерии социальной дифференциации; социальные группы; классы; социальная стратификация; социальная мобильность; социально-демографические группы; гендерные отношения; социально-этнические общности.

Социальная структура как результат социальной дифференциации

Понятие социальной структуры употребляется в двух смыслах: широком и узком. В широком смысле социальная структура определяется как внутреннее строение общества. Что соответствует этому в повседневной реальности? Прежде всего, отметим, что под обществом в этом случае имеется в виду ни человечество вообще (глобальное общество) или производственно-сбытовые единицы типа ООО, АО и другие, а конкретный социум уровня страны, независимо от того, имеется ли в виду абстрактная модель или совершенно определенная держава. Признаками такого общества являются: постоянная территория, развитая культура, политическая независимость и самовоспроизводство населения (См. Смелзер Н. Социология. М., 1994, с. 85). Каждое суверенное общество строится в принципе из типовых блоков, конечно, приспособленных к конкретным условиям, или видоизмененных, порой до неузнаваемости, по субъективному усмотрению. Так, например, общество уровня суверенной страны в своем основании имеет (должно иметь) две фундаментальные структуры - государство и гражданское общество. Государство как воплощение властного начала организационно-управленческих и нормативно-контрольных функций олицетворяет всеобщие (универсальные) интересы социума и каждого отдельного человека (в том числе и тех, кстати, кто твердо убежден, как в свое время М. Бакунин, что государство им не нужно и только мешает). Это оборона страны, поддержание законности и правопорядка, безопасности граждан и социального мира, реализация социальных программ и уникальных проектов, формирование нормативной базы, макроэкономическое регулирование экономики (но не управление на микроэкономическом уровне), налоговая и таможенная политика и т.д. Гражданское общество - сфера представления и реализации особых (частных, индивидуальных, групповых) интересов людей, - через добровольные, самодеятельные объединения (союзы, клубы, ассоциации и т.д.), освобождающие государственные органы от непосильной нагрузки по всеобщей регламентации и создающие систему сдержек и противовесов от посягательств государства на частную жизнь и права граждан, обеспечивая тем самым функциональное равновесие общественной системы.

Возникает вопрос: если это типовые фундаментальные структуры, то как существуют страны, в которых нет гражданского общества? Во-первых, там, где государство подавляет гражданское общество (этатизм в социальной жизни), оно все-таки не исчезает, а трансформируется в различные превращенные (неестественные, полулегальные, скрытые) формы, создавая, так называемую, «теневую социальность» - родственно-клановые, приятельские группировки, реципрокные (услуга за услугу, т.е. «ты мне, я тебе») объединения, «тусовки», криминальные структуры и прочее. Во-вторых, поскольку такое состояние противоестественно, то оно не может быть устойчивым и длительным. Ведь то, что человек может стоять и даже передвигаться на одной ноге, нельзя считать аргументом для отказа от заложенного природой. Другое дело, что при определенном стечении обстоятельств у некоторых людей возникают стереотипы и предрассудки преимуществ «одноногости». Мы имеем в виду тех, кто считает (искренне или лукаво), что все эти общественные объединения граждан только мешают государству стабилизировать ситуацию, навести порядок и т.п. Но если искренние просто временно заблуждаются, то лукавые понимают, что развитое гражданское общество способно устранить различные виды теневой социальности. Итак, общество - страна состоит из государства и гражданского общества, которые в свою очередь структурированы. Государственное устройство включает всю совокупность органов государственной власти в центре и на местах. Строительство правового государства, в котором верховенствует закон, установлена ответственность государства перед народом, обеспечено соблюдение прав и свобод человека, требует изменения прежних принципов и подходов, повышения роли и ответственности местной власти, социальных институтов и органов государственного управления.

Гражданское общество в Беларуси находится сегодня в стадии самоорганизации. Возникли многочисленные самодеятельные формирования, по некоторым данным их в настоящее время более тысячи, функционируют десятки партий, множество негосударственных фондов, ассоциаций и т.д.

Совокупность всех элементов системы государственного устройства и, соответственно, гражданского общества, а также взаимосвязей между ними представляет собой структуру конкретного общества. Ее называют социальной структурой, исходя из этимологии слова (socialis - общественный). Но термин «социальное» имеет и другое значение. Им обозначают ту часть общества (социальная сфера), ту сторону общественной жизни (социальное обеспечение) или вид деятельности (социальная работа), которые связаны положением людей в обществе, его поддержанием или изменением.

Исходя из этого, понятие социальная структура в узком смысле слова есть совокупность социальных групп, выделенных (ранжированных) по критериям, отражающим их положение в обществе, и систему связей между группами, характерных для того или иного уровня расслоения.

Описать положение человека (группы) в таком многомерном пространстве, каким является общество, далеко не так просто, как, например, место точки в системе декартовых координат или в трехмерном пространстве. Главная трудность в определении критериев. Во-первых, необходимо учесть все существенные признаки, т.е. реально дифференцирующие людей по социальному положению в конкретном обществе. Во-вторых, исключить те, которые не имеют прямого отношения к дифференциации, хотя, быть может, интересны и важны в каком-то ином отношении, Например, в бывшем СССР форма собственности потеряла дифференцирующее значение в начале 60-х годов (после ликвидации единоличников, кустарей, промыслов), но по идеологическим соображениям учитывалась в качестве критерия социального положения. Так, члены колхозов относились к крестьянам, совхозов - к рабочим, хотя существенных различий между ними не было.

Необходимо также учитывать различия терминов «положение», «позиция» и «статус». Социальное положение - это объективное место человека в обществе, определяемое по существенным критериям. Позиция - это результат самоидентификации, т.е. то место, на которое ставит себя сам человек. В большинстве случаев они совпадают, но могут и различаться. Статус - относительная величина, он может быть определен только по сравнении с другими людьми или в рамках уже проранжированных общественных положений. Статус, в отличие от положения, учитывает не только объективные показатели, но и авторитет должности, звания и т.д., который автоматически переносится на личность и существует до тех пор, пока индивид своими действиями (или бездействием) не подорвет доверие и уважение окружающих.

Универсальных и единых для «всех времен и народов» критериев общественного положения быть не может. Это связано с тем, что как только люди выравниваются по какому-то признаку, в положительном или отрицательном смысле, - например, по образованию, доходу, собственности, - он теряет дифференцирующее значение.

Американский социолог Бернард Барбер выделил шесть таких признаков применительно к современному американскому обществу. Среди них такие, как 1) престиж профессии, 2) власть и могущество, 3) доход или богатство, 4) образование или знание, 5) религиозная или ритуальная чистота, 6) родственные и этнические связи. Не трудно заметить, что в атеистическом обществе не имела бы значения ритуальная чистота, в мононациональном - этнические связи.

В Советском Союзе социальное положение, записываемое в паспорт, определялось по классовой принадлежности: рабочие - крестьяне - служащие (хотя служащие считались не классом, а учетной категорией). В свою очередь классовая принадлежность финансировалась по признакам: 1) форма собственности (о слабости данного критерия мы говорили); 2) содержание и характер труда - двусмысленность этого признака рассмотрим позже; 3) роль в общественной организации труда, т.е. должность в системе управленческого аппарата; 4) образование, по которому выделялась интеллигенция. По этим критериям фактически проектировалась некоторая идеализированная социальная структура, далеко не отражающая реальное расслоение общества.

Вместе с тем, имеются и сквозные критерии социального положения и дифференциации. К ним можно отнести следующие: 1) собственность, 2) доход, 3) престиж профессии, должности, группы, 4) власть как законную форму влияния, 5) образование или знания, квалификация, 6) репутация. Эти критерии значимы в любом обществе, ибо с ними связано самоопределение личности. И какие бы способы самоопределения ни выбрал тот или иной индивид, его социальное положение может быть оценено достаточно точно по совокупности названных признаков. Скажем, вор может накопить много денег, но его престиж и репутация отрицательны, как и статус в обществе.

Таким образом, социальная структура как деление общества на определенные группы и дифференциация людей по положению в обществе является ключевым понятием для объяснения нашей реальности, как в сфере высокой политики, так и повседневной жизни населения. Именно здесь формируется та социальная база, на поддержку которой рассчитывают общественные лидеры, партии и движения.

Сущность и критерии социальной дифференциации. Социальная дифференциация и способы ее регулирования

Немногие из советских обществоведов пытались «заглянуть» за тот предел, который определялся программными проектами - развитие общества, и ответить на вопрос, каким же будет социально однородное общество. С одной стороны, такое общество не должно быть бесструктурным, с другой - не ясны были критерии новой структуризации, основные элементы социальной структуры, различия между ними и т.д.

В начале 80-ых годов была выдвинута гипотеза о том, что «бесклассовая социальная структура будет носить как бы «ячеистый» характер». Элементами социальной структуры, ее «ячейками», станут трудовые коллективы, как реальные прообразы коммунистических ассоциаций. Однако при таком подходе не учитывались те социальные различия, которые выходили за рамки отдельных классов (территориальные, семейно-бытовые, демографические др.). Трудовые коллективы, занятые в разных отраслях сфера, регионах, отличались друг от друга гораздо больше, чем рабочие и крестьяне. Тем самым проблема перемещалась в другую плоскость, хотя ее актуальность не снижалась. Теоретическое моделирование заходило в тупик, прежде всего из-за того, что термины «различие», «равенство», «однородность» понимались весьма абстрактно. В массовое сознание внедрялось представление, что равенство (без предиката «социальное», который большинству ни о чем не говорил) - это одинаковость имущественного положения, зарплаты и потребления. Предостережения К.Маркса о грубом, аскетическом «уравнительном коммунизме», который не только не возвысил над частной собственностью, но даже не дорос до нее и способен лишь порождать всеобщую зависть, если и упоминались не только в историческом контексте, но никак не применительно к современности или будущему.

Центральная для теоретического анализа социальной структуры, для прогнозирования тенденции ее развития категория социальной дифференциации оказалась невостребованной.

Какова природа социальной дифференциации, причины ее возникновения и воспроизводства, посильна ли для общества (любого типа) задача ее устранения, а если нет, то какими способами и в каких границах необходимо регулировать процессы расслоения - все эти вопросы имеют первостепенное теоретическое и практическое значение.

Итак, социальная дифференциация есть разделение людей по показателям общественного положения и соответствующее объединение в более или менее однородные группы лиц, социальная дистанция между которыми незначительна, не фиксируется ни в форме права, ни в иных социальных нормах, а их общая позиция служит критерием самоидентификации.

Обратим внимание на следующее.

1. Речь идет не о всяких различиях, число которых необозримо, а лишь о те, которые связаны с социальным положением индивида (группы). Например, различия по образованию являются социальными, поскольку по закону разделения труда образования существенно влияет на возможность занятия те или иных позиций в обществе. Но различия половозрастные, территориальные (по месту жительства), национальные, конфессиональные объективно, т.е. по закону общественного разделения труда, не детерминируют положение человека в обществе, и если они приобретают социальный характер, то по причинам политическим: в силу искусственной дискриминации или необоснованных привилегий.

2. На индивидуальном уровне отставание по одному из показателей может компенсироваться за счет некоторых преимуществ по другим показателям. Различия по образованию часто сглаживаются более ответственной или значимой работой, общественный престиж компенсирует власть, зарплату - доходы от личного подсобного хозяйства и т.д. Этим же целям при разумной социальной политике служат льготы и привилегии, а также система перераспределения доходов. Но в данных вопросах требуется подлинное искусство маневрирования, гибкость, стратегичность, высокие нравственные принципы. Не секрет, что та безалаберность в отношении к льготам и привилегиям, которая возникла в 60-ые - 7-ые годы, стремление устанавливать их негласно и в основном по должностям, а не по заслугам, не только усилила неоправданную дифференциацию, но и вызвала деструктивные тенденции в социальной политике. Мечта Горбачева о сильной социальной политике была в принципе не реализуемой, поскольку правящая элита и не понимала ситуацию, и не хотела отказываться от накопленных преимуществ. К сожалению, подобная ситуация, хотя и на другой основе, складывается сегодня в некоторых странах СНГ.

О происхождении социального неравенства, как и о путях его преодоления, существует огромное число точек зрения. Обобщая те из них, которые имеют научный статус, и, отбрасывая обыденные, эмоциональные, мистические представления, можно выделить три подхода.

Первый - подход представляют различные модификации весьма распространенной в свое время «теории насилия», усматривающей причины расслоения в захвате, краже, преступлении, порабощении и т.д. Все это имело место в человеческой истории, но без внутренних источников воспроизводства богатства, как и социальной структуры в целом, невозможно. Несостоятельность данного подхода очевидна, - вызывает удивление лишь то, что в последнее время часто встречаются ссылки на Прудона («частная собственность есть кража»), на Бальзака («за каждым состоянием стоит преступление») и другие.

Во втором акцентируются различия между людьми по способностям, усердию и т.д. как исходная причина социальной дифференциации. Сторонники данного подхода утверждают, что сама жизнь проводит постоянно «естественный эксперимент», ставя многих людей в равные условия. И раз они добиваются разных результатов, то дело в них самих. Противники приводят не менее убедительные данные о том, как при изменении условий успеха добиваются те, кто ранее не имел никаких шансов. Парадокс в том, что и те и другие по-своему правы, но между этими крайними позициями аспект не истина, а проблема.

Третий подход можно назвать институциональным. Он в наибольшей степени обоснован, хоть и с разными конечными выводами, в марксистской теории классов и теории социального действия. В первой причинами социальной дифференциации (разделения общества на противоположные классы) называются: а) разделение труда; б) частная собственность; и в) «недостаточное для всего общества производство». «В основе деления на классы, - по словам Ф.Энгельса, - лежит закон разделения труда». Общественное разделение труда порождает частную собственность на средства производства и институт наследства, благодаря чему социальные различия закрепляются и передаются от поколения к поколению. Отсюда логическая схема устранения классов, классового неравенства. Прежде всего, необходимо ликвидировать частную собственность. «Коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности», - указывали Маркс и Энгельс в Манифесте Коммунистической партии. Затем можно перейти к устранению общественного разделения труда и к подготовке «людей, которые умеют все делать».

Требование «уничтожения» частной собственности является оправданным и неизбежным в определенных условиях, не случайно оно возникло в глубокой древности, как «общность имуществ». Правда, история показала, что революционный путь экспроприации, национализации, конфискации и т.п. оказывается мене эффективным, чем эволюционные преобразования частной собственности в направлении ее акционирования, социализации, обобществления.

Что же касается «уничтожения» общественного разделения труда, то это с научной точки зрения чистейший волюнтаризм. Отменить действие объективных законов в природе или обществе невозможно. Их необходимо познавать и учитывать в своей деятельности. Сложность в том, что в сфере труда одновременно действуют многие законы: разделение труда, включая международное; перемены труда; кооперации; обобществления труда, закон стоимости, включая стоимость рабочей силы и др. Совместное действие этих законов вовсе не так ясно, как одиночное.

Для устранения третьей причины - недостаточного уровня производства - нужны иные способы: мотивация и стимулирование труда, научно-технический прогресс, включенность в международное разделение труда, готовность к инновационному поиску, самостоятельность производителей и многое другое. Фурье, например, сохранил в своей «Гармонии» частную собственность только потому, что не видел более действенных стимулов притяжения к труду. Если общественное производство не развито, то социальные различия воспроизводятся и усиливаются.

В теории социального действия социальная дифференциация связана с выделением жизненно важных для существования общества функций, (которые могут успешно выполняться более или менее специализированными институтами). Доказывается, что от степени дифференцированности системы зависит вероятность появления в ней нововведений.

В целом основным объективным источником генезиса и воспроизводства социальной дифференциации является число ответов по каждому варианту, закон общественного разделения труда. Его действие дополняется (усиливается либо ослабляется) рядом факторов - экономических, политических, культурных и др. На основе факторного анализа можно, например, утверждать, что снижению социальной дифференциации способствуют:

1) расширение каналов меж- и внутригенерационной (иоколенческой) мобильности, большие возможности перемещений людей, выбора места работы и жительства;

2) более высокий уровень образования, квалификации, культуры в целом;

3) многоукладность экономики, диверсификация производства, ограничение монополий;

4) развитый рынок труда;

5) система социальной защиты, пенсионного обеспечения и социального страхования;

6) эффективный механизм стимулирования и мотивации труда;

7) четкая нормативно-правовая база, высокий уровень правосознания населения.

Некоторый уровень социальной дифференциации неизбежен в любом обществе. Так, в экономически развитых странах считается допустимым неравенство в доходах не превышающее коэффициент равный 5 (соотношение 20% высоко- и низко-доходных общественных классов). Такое неравенство было бы приемлемым и для нашего общества, по крайней мере, на психологическом уровне. Так, на вопрос, какой, по-вашему, должна быть зарплата руководителя предприятия (учреждения), население республики, опрошенное по репрезентативной республиканской выборке (1487 чел.), дало такие ответы:

1) на уровне средней зарплаты работников - 23,4% опрошенных;

2) выше средней в 2--3 раза - 36,6%;

3) выше средней в 4 раза - 26,6%;

4) выше средней в 10 раз - 8,4%;

5) выше средней в 15 раз - 2,3%;

6) по ситуации в зависимости от того, как идут дела - 1,2%.

По этим данным можно рассчитать индекс превышения зарплаты руководителя средней зарплаты работников по формуле:

· N - общее число ответов;

· n - число ответов по каждому варианту;

· t - соответствующий варианту коэффициент превышения, во сколько раз. Z.

При прогнозном определении уровня доходов на одного члена семьи, который обеспечивал бы, по мнению респондентов, нормальную жизнь, запросы существенно расходятся, однако для большинства достаточным было бы увеличение сегодняшнего уровня в 2-3 раза. Опросы показывают, что, если бы разницу в зарплате определяли не нормировщики Министерства труда, а население, скажем, на референдуме, она была бы значительно больше, чем в настоящее время, особенно для категории высококвалифицированного труда. Это значит, что население проголосовало бы за усиление социальной дифференциации.

Кажется, что такой вывод противоречит не только прежним уравнительным стереотипам, но и распространенным представлениям о современном состоянии массового сознания. Однако важно учитывать, что декларации о «сглаживании и окончательном стирании социальных различий» не могли скрыть от населения реальное расслоение общества.

Что касается массового сознания, то сегодня в нем ярко выражены две тенденции: во-первых, нарастающее возмущение неоправданно высокими и часто полукриминальными доходами, во-вторых, неприятие необоснованного выравнивания зарплаты и пенсии, попадание в число «льготников» те, кто не имеет на это права и т.п. Заметим, что в пропагандистских целях эти тенденции смешиваются или подменяются друг другом, смотря по тому, что хотят доказать.

Общественное мнение, в принципе, не расходится с теоретическим выводом о том, что для общества в равной степени неприемлемы и опасны, как несправедливое расслоение, получение незаслуженных преимуществ представителями высших классов, так и уравнительность в сфере доходов и потребление, унификация социальных параметров, образе жизни и т.д. Несправедливость равной оплаты неравного труда, игнорирование различий по образованию, квалификации, опыту, знаниям, отношению к делу столь же оскорбительны и не терпимы, как и извлечение незаслуженных выгод из должности, собственности и т.п.

Частная собственность, как эпифеномен общественного разделения труда, безусловно, является одной из сильных причин расслоения, - как исторически, так и фактически. Но не единственной. Истории известен азиатский способ производства, который не знал частной собственности. Право собственности принадлежало государству, работники выступали лишь пользователями земли, воды, ирригационных устройств и других средств производства. Свободные мелкие производители находились в зависимости от государства и эксплуатировались через налогово-повинностную систему. В социальной структуре выделялись такие группы, как «верховное деспотическое начало», представленное фараоновской и жреческой знатью; низший государственный аппарат - главы общин и иные начальники; воинство; ремесленники; крестьяне и рабы. Последних было немного, они выполняли функции челяди, однако, оценивая положение народа в азиатском обществе, его называют «поголовным рабством».

Социальные различия между «верхами» и «низами» были огромны и, как правило, не преодолимы, вертикальная мобильность отсутствовала, общественное производство теряло стимулы к труду, к технологическим усовершенствованиям и деградировало. Не знала частной собственности и российская поземельная крестьянская община. Землей владела вся община, «мир», по праву общей, коллективной собственности. Периодически проводились переделы земли с целью выравнивания наделов отдельных семей. Казалось бы, переделы земли по самому справедливому критерию - «по едокам», должны были бы исключить самою возможность дифференциации внутри общины. Но имущественное расслоение после отмены крепостного права нарастало. Более активные семьи занимались промыслами, извозом, отходничеством и т.д. Общинное владение, - по словам Энгельгардта, - спасает многих малоспособных к хозяйству от окончательного разорения. Вместе с тем хозяйственная экономическая эффективность общины снижалась. Деление «по едокам» стимулировало рождаемость. Так, за 45 лет, с 1861 по 1905 год, крестьянское население выросло более чем в 2 раза. Соответственно, уменьшились наделы, снизилась товарность производства. Община, препятствуя миграции, задерживая мобильность крестьян, могла, при нарастании малоземелья, лишь воспроизводить равенство бедности.