Всемирный доклад ЮНЕСКО о коммуникации и информации в 1999-2000 гг.

Во всём мире производство предметов и произведений культуры сохраняет тесную связь со своими «группами принадлежности» . Антропологи, как и историки или социологи культуры, справедливо подчёркивают эту особенность, которая объясняет и живучесть кустарных и даже некоммерческих форм, и, например, практику сценических переработок, адаптированных к культуре зрительской аудитории, которые используются в передачах телесериалов. Иными словами, несмотря на два с лишним века существования индустрии культуры и вопреки агрессивной стратегии всё более могущественных медиа-объединений, неизменным остаётся тот характерный факт, что во всех регионах мира сохраняются автономные формы зрелищного производства.

Народные ремёсла далеки от упадка, издаются книги и газеты (во всяком случае при наличии благоприятных социально-политических условий), создаются фильмы и телесериалы, которые распространяются иногда далеко за пределами национальных границ, а производство музыкальных записей отнюдь не сводится к продукции так называемых ведущих фирм. Пессимистические прогнозы, появлявшиеся там и сям за последние два десятилетия и почти единодушно предсказывавшие грядущую глобализацию культурной продукции, оказались ложными или, по меньшей мере, преувеличенными. Культура остаётся той сферой общественной жизни, где индустриализация встречает сопротивление или препятствия, даже если она всё более управляется рынками, порою малых размеров, и даже если, как каждому ясно, интернационализация производств, а также транснационализация сюжетов, стилей и стандартов становятся всё более очевидными.

Однако то обстоятельство, что ранее сделанные прогнозы не привели к объявленным последствиям, не даёт гарантии на будущее. Дело в том, что можно выдвинуть и вероятную гипотезу о том, что ИТ и создаваемая ими неоспоримая динамика обеспечат (наконец?) возможность и средства для решающего продвижения вперед, в направлении индустриализации и интернационализации культурных производств. То, что ранее удалось лишь частично (благодаря машинному производству, рационализации методов творческих разработок а также с помощью финансирования за счёт рекламы, всё более заинтересованной в глобализации), теперь, видимо, прочно утверждается благодаря ИТ; иными словами, то что было ранее начато аудиовизуальными СМИ, теперь может быть реализовано ИТ, которые оказались более способными действовать в обход культурных структур стран и народов и явно более приспособленными к всемирному передвижению транснациональных потоков. При этом индивидуальные средства коммуникации и/или допуска к данным и к готовым программам (музыкальные записи, письменные тексты, озвученные образы и продукты мультимедиа) могут развиваться в русле глубоких трансформаций в культурном производстве.

Индустрия культурной продукции до недавнего времени она развивалась скачкообразно, по мере внедрения и распространения технических средств, открывающих доступ к литературным произведениям посредством книг, затем к музыкальным произведениям посредством дисков (материальная основа которых постоянно видоизменялась) и, далее, к кинематографическим и аудиовизуальным произведениям, демонстрируемым в специализированных залах или на видеокассетах.

С точки зрения изготовителей и издателей, ценности, связанные с культурой, чаще всего выступают как некая обуза или, в любом случае, как нечто непредсказуемое, плохо поддающееся моделированию средствами маркетинговой техники. Для торговли на рынке более удобными оказались воспроизводящие устройства (проигрыватели, телевизоры, фото-видео аппаратура и т. д.), чем произведения, требующие материальных носителей (для репродуцирования уникального оригинала или изготовления оригинал-макета), а также те произведения, которые демонстрируются на киноэкране или распространяются аудиовизуальными средствами.

Отсюда следует, что представляемая нами сегодня картина взаимоотношений между культурой и промышленностью изобилует резкими контрастами. Особенно поражает разрыв между:

- развитыми и развивающимися странами (национальные, лингвистические и культурные границы всё еще играют важную, а иногда и знаковую роль);

- теми, кто допускает более или менее полную свободу действия правил рынка, и теми, кто предоставляет государственной власти роль стимулятора и координатора;

- теми, где сфера культуры контролируется преимущественно рынком и промышленностью, и теми, где главное место принадлежит ремёслам, живым народным зрелищам и нетоварному производству;

- такими составляющими художественного творчества, как, например, танцы, поэзия и постановки на темы сказок, стоимость которых определить очень трудно, в отличие от фильмовых спектаклей (которые следует рассматривать как вид деятельности, относящийся одновременно и к искусству, и к промышленности);

- индивидуальным пользованием произведениями и личным участием в живых развлечениях. На фоне тенденции к снижению посещаемости представлений постоянно появляются новые формы зрелищ, не совпадающие с планами крупных компаний. Одним из примеров может служить массовое увлечение музыкой «техно» ;

- продукцией, распространяемой аудиовизуальными средствами на массовые аудитории (финансируемой за счёт рекламы и/или из государственных средств), и продуктами издательской деятельности, лично приобретаемой потребителями.

Исходя из этой картины резких контрастов легко убедиться в том, что в настоящий период появление единой унифицированной системы просто немыслимо. И всё же ИТ способны эффективно поддержать проявляющиеся уже не менее двух десятков лет тенденции, что дало бы решающий импульс подъему культурной индустрии.

При этом следует, однако, точно определить, в чем может состоять эффективность ИТ. В противоположность тому, за что часто выступают профессионалы, не следует ожидать, что индустрия мультимедиа вскоре выйдет на крупные рынки с новаторскими продуктами - за исключением игр. Продукты этого класса пока ещё слишком редки, а стоимость их изготовления слишком высока, чтобы можно было надеяться на скорый прогресс. Если в ближайшее десятилетие не произойдёт быстрых (или, по крайней мере, радикальных) изменений в методах разработки и изготовления продуктов и основная часть продуктов, предназначенная для широкого сбыта, будет представлена их нынешними наличными запасами или же продуктами-близнецами, то вряд ли ИТ смогут стать действенным инструментом расширения сферы коммерческой и даже индустриализированной культуры и активно способствовать ускорению маргинализации специфических культур, стандартизации продуктов, доступных во всех уголках мира, и ещё более очевидному оттеснению тех, кому недостаёт средств на приобретение медиа-техники. Ответ на этот вопрос довольно прост, и связан он с ускорением потока товаров, что является второй важнейшей особенностью эволюции индустрии культурных продуктов.

Ускорение перемещения продуктов, на международном уровне. Удобства, создаваемые коммуникационными сетями, и постоянное совершенствование терминалов доступа позволяют всё в большей мере: 1) покупать на расстоянии товары, которые ранее продавались почти исключительно специализированными финальными дистрибуторами и крупными торговыми центрами; 2) производить телепоставку продуктов, доступных для заказа на расстоянии (например, книг, журналов, музыкальных записей, изображений и т. д.).

Пока ещё трудно судить о реальных масштабах этой новой «электронной торговли», но она, бесспорно, получила в 1997-98 гг. такое развитие, что ведущие медиа-компании буквально ринулись в эту нишу вслед за малыми фирмами-пионерами, которые опередили их на первом этапе. Заслуживает внимание то обстоятельство, что этот стратегический выбор был сделан в момент, когда ещё не была обеспечена полная безопасность денежных расчётов по Интернет и пока далеки от завершения переговоры о порядке выплаты вознаграждения представителям творческих профессий и издателям.

Множество специалистов считает, что культтовары особенно хорошо приспособлены к этой новой форме торговли. Выгоды потребителей вполне ощутимы: они получают доступ в реальном времени, то есть безотлагательно, и гарантию ознакомления со всеми каталогами с информацией о фактической наличности товаров (что является немаловажным преимуществом в сфере культуры с её отгороженными друг от друга рынками и многочисленностью наименований в ассортименте, из-за чего приходится часто обновлять выставленные на полках и в витринах образцы). Потребитель имеет также выход (пока не в полном объёме) на каталоги зарубежных фирм, которые до сего времени были труднодоступны или же для ознакомления с ними приходилось долго ждать (речь идет о таких наиболее специализированных секторах, как, например, издание научной литературы и производство записей «трудной» музыки).

Новые способы доступа к продуктам культурного производства особенно интересны для тех потребителей, которые наиболее безразличны к товарам массового спроса, а также для специализированных издателей и производителей. Парадоксально, что самые откровенные критики быстрых перемен в рассматриваемом секторе торговли (речь идёт о наиболее «культурной» прослойке общества, выступающей за сохранение существующих методов доступа ко всем формам художественного творчества, а также об ученых) уже сейчас наиболее активно используют преимущества сетей электронной торговли.

Есть и другой парадоксальный аспект этой активности, проявляемой самыми требовательными и взыскательными потребителями. Изготовители и художники, нередко предлагающие наиболее неординарную продукцию, и часто (всё чаще?) испытывающие большие затруднения со сбытом создаваемых и публикуемых ими произведений, вполне подвластны, разумеется, искушению обойтись без посредников в лице медиа-компаний и дистрибуторов (которым они вынуждены выплачивать высокий процент от продажной цены) и вступить в прямые отношения с потребителями. Это было бы для них самым лучшим вариантом, поскольку на всём протяжении исторического развития индустрии культуры художники и их издатели безуспешно пытались избавиться от посредников. Впрочем, некоторым из них удавалось войти в эту вожделенную элиту, усиливая тем самым существующие олигополии.

Взявший старт процесс состоит, главным образом, в том, что, ознакомившись по сайтам изготовителей с каталогами их продукции, потребитель пересылает им свой телезаказ (речь идёт об издателях и о художниках, самостоятельно изготавливающих свои произведения). Следующим этапом процесса вскоре станет телеперегрузка самих произведений на аппаратуру потребителя, поскольку издателю или автору-изготовителю произведения теперь можно обойтись без их репродуцирования или записи на материальных носителях. В этой перспективе нет ничего утопического: уже сегодня возможно таким путём получить доступ к литературным и музыкальным произведениям и даже к их отдельным фрагментам (например, к определённой главе какого-нибудь романа или только к одному названию из сделанной записи выступления какой-либо группы исполнителей музыки).

В этой связи встают два важнейших вопроса по поводу культурных продуктов. Действительно ли предлагаемая работа выступает как некое завершённое изделие именно потому, что она стабилизирована на носителе (например, в виде свёрстанного набора романа)? И затем, как быть с формами вознаграждения автора потребителем, который в такой ситуации может быть настроен в пользу поштучной оплаты и может даже попытаться выплатить гонорар только за фрагмент произведения? Речь здесь идёт не просто о том, что рассматриваемые новации, стимулируя изменения в торговле, совпадают с новшествами в системе доступа к произведениям. В данном случае технические перемены затрагивают некоторые стороны самого содержания культурных продуктов, в особенности вопрос об их завершённости, до сих пор рассматриваемой как сущностный аспект произведений.

Взаимосвязи между досугом, информацией и культурой

В современных обществах социальные ценности и представления, которые ассоциируются с этими тремя понятиями, строго разграничены. Несмотря на то, что они эволюционируют и порой переплетаются (в экономически господствующих обществах досуг часто эквивалентен культурной активности), спутать эти понятия в их общепринятом значении почти невозможно. Их определения вполне стабильны: информация эфемернее культуры, и это проявляется даже на уровне функционирования организаций, распространяющих новости и информацию; досуг - это прежде всего время для развлечений, но использование досуга в интересах культурного развития рассматривается как положительный момент.

Между тем, тенденция к сближению продолжает возрастать (возникновение самого феномена относится к более раннему периоду), причем в ряде случаев уже сейчас становится трудно провести чёткое различие между информационными продуктами и продуктами культуры. Сами методы их создания (художниками и артистами, которые применяют всё более рациональные методы работы), задействованные производственные структуры (всё более контролируемые теми же мультимедиа-компаниями), способы распространения (посредством коммуникационных сетей или в форме диалоговых и автономных продуктов), продолжительность и способы пользования (пользование часто производится в индивидуальном порядке и требует определённого взаимодействия с аппаратным обеспечением, выступающим в качестве с опосредствующего звена с программной базой) - все эти компоненты становятся всё более близкими, если не тождественными друг другу.

Выявленные нами черты схожести не следует считать второстепенными и малозначимыми: помимо процесса переплетения и сближения, здесь более, чем когда-либо ранее встаёт вопрос о массовой культуре, правда уже не в тех формах, как это было в 60-е гг., когда возник данный феномен. Развитие средств распространения стандартизированной и все более транснациональной культуры, вступившей под воздействием ИТ в фазу очевидного подъёма, характеризуется сейчас тем, что тенденция к сохранению культурной самобытности реализуется на селективной и даже элитарной основе. Оригинальная культурная продукция находится отнюдь не в состоянии упадка, и повсюду уделяется большое внимание тем видам этой продукции, которые лучше всего выражают народную и национальную самобытность, но им противостоит конкуренция продуктов массового потребления, легко распространяемых через коммуникационные сети. Борьба в некотором смысле становится неравной не из-за недостаточности предложения (напротив, оно возрастает и диверсифицируется), а по причине усиления господства крупных коммуникационных объединений над передвижением продуктов. В той мере, в какой будущее развитие можно предугадать на основании сегодняшних предпосылок, представляется, что культура последует по тому же пути, по которому уже идут досуг и информация.

Ослабление госcтруктур

Рост коммерческих предложений почти автоматически приводит если не к исчезновению, то, в любом случае, к сокращению некоммерческих предложений (в значительной степени финансируемых государством) и предложений полукоммерческих (это касается ремёсел и тех производств, которые пользуются налоговой и таможенной протекцией). Феномен такого порядка недавно проявился на телевидении: для противодействия конкуренции со стороны мощных новых частных каналов и создания с этой целью необходимых новых программ, фактически при сохранении прежнего объёма финансирования, руководителям государственных каналов пришлось применить практику внешних субподрядов и доверить создание программ новым частным производителям, которым, собственно, могло быть безразлично, каково происхождение выполняемых ими заказов.

В конечном счёте, на государственном телевидении производство программ существенно сократилось. Более того, многие виды передач исчезли, так как они не соответствуют требованиям коммерческого производства, ориентированного прежде всего на рейтинговые показатели: вслед за передачами, посвящёнными поэзии, были упразднены или перестали показываться в лучшее время литературные передачи. Даже эстрадные передачи, ранее пользовавшиеся большой популярностью, были переведены в низшую категорию или присоединены к передачам с большим числом исполнителей, так как популярность одного певца или одной группы более недостаточна для привлечения массовой аудитории.

За последние 10-15 лет некоторые направления государственной политики обеспечили сохранение и даже развитие национальных культурных производств. Так, в странах ЕС были приняты общеевропейские и национальные меры, бесспорно оказавшие благотворное влияние на некоторые виды производств, как, например, книгоиздание (французская система единых розничных цен на книги, обеспечившая стабильность сети специализированных книжных магазинов), создание музыкальных записей (обязанность радиостанций передавать в эфир определённую квоту песен и музыкальных пьес, выпускаемых национальными издателями), кинематографическое и аудиовизуальное производство (система различных видов помощи производству), а также создание телевизионных программ (обязанность телевизионных каналов соблюдать определённую квоту передач национальных и европейских произведений). Однако, нет никакой гарантии, что эта бесспорно благоприятная практика будет продолжена в будущем.

Дело не только в том, что применение любой системы квот сталкивается с реальными трудностями (можно ли считать национальным кинофильм совместного производства, созданный при участии инокапитала?), но и в том, что эта система подвергается постоянной критике из-за необычности своего статуса на общем фоне международных торговых обменов. Можно предположить, что в условиях, когда распространение программ теперь облегчено коммуникационными сетями и плохо контролируется государственными властями, будет уменьшаться и эффективность мер поддержки малых и средних производств, работающих преимущественно в специфической культурной и языковой среде. Это не значит, что данные меры не являются необходимыми, однако их эффективность может стать более неопределённой просто потому, что сами потребители будут стремиться разнообразить свои запросы, в том числе на «трудные» продукты культуры (авторские фильмы, редко передаваемая музыка, научная литература и т. д.).

Важность индивидуальных форм доступа к культуре. Многие представители различных направлений теоретической мысли давно предсказывали возникновение тенденции к индивидуализации социального поведения. Появление ИТ, по-видимому, усилит становление этой тенденции, особенно в развитых странах. В отличие от своих медиа-предшественников, ИТ чаще всего предполагают активную позицию пользователя-потребителя не только в плане доступа к требуемой ему программе, но и главным образом для взаимодействия с ней для получения адекватных ответов на личностные запросы. В этом смысле ИТ - больше любой другой предшествующей технологии - утверждают ситуацию диалога один-на-один между предлагаемым содержанием и сугубо индивидуальными потребностями пользователя, очевидно не свойственными никому другому

Однако, не следует преувеличивать эту специфику. В контексте ИТ культурное потребление не может ограничиваться нарциссическим контактом с произведением. Точно так же не обречены на исчезновение и коллективные формы потребления, поскольку индивидуализация не обязательно приводит к свёртыванию массовых зрелищ и других форм коллективного культурного потребления. Ведь распространение индивидуальных носителей музыкальных записей не вызвало, вопреки предсказаниям, упадка концертов музыки различных категорий. Более того, можно наблюдать даже сложное взаимодействие и взаимовлияние между ними. Здесь нельзя ожидать никаких автоматических результатов, но следует предвидеть возникновение новых отношений. Так, ИТ располагают к неровному, прерывистому темпу потребления, имеющему мало общего с пиковыми моментами коллективных культурных мероприятий. Эта тенденция может стать причиной целого ряда фундаментальных культурных перемен. Так, рост культурного потребления может сопровождаться спадом дискуссий и дебатов по поводу культурной продукции. Не исключено также, что зрелищные мероприятия будут использоваться почти исключительно для рекламы культтоваров. Это может стать неизбежным, если будет сокращена или даже упразднена государственная помощь «живым» спектаклям - отвечающие за это направление руководители могут сделать это под тем предлогом, что, имеется много разнообразных коммерческих предложений. Это означало бы завершение процесса трансформации культуры в коммерческий продукт и, как отмечалось выше, процесса её поглощения секторами досуга и информации.

Первенство английского языка

Благодаря ИТ стремительно превратился в единый международный язык. Согласно исследованию, проведённому в 1998 г. «Евромаркетингом», на английский язык приходится предпочтение более одного из каждых двух пользователей Интернет (58%), в то время как испанский (7,9%), немецкий (8,6%), японский (7,9%) и французский (3,7%) применяются во всемирной коммуникационной сети гораздо меньше. Эти данные, трудность установления которых очевидна, были недавно подтверждены другими исследованиями. Оценка этих данных осложняется быстрыми переменами в техническом оснащении и в практической работе. Кроме того, данные о преобладающем коммуникационном языке (в электронной почте и на форумах) не могут служить основанием для аналогичных выводов применительно к торговле культурной продукцией. Так, после начальной фазы подавляющего преобладания английского языка, в коммерческих предложениях спутниковых каналов начинает проявляться тенденция к языковой диверсификации.

Будут ли созданы прикладные системы автоматического перевода, способные в достаточной мере помочь уменьшить трудности межъязыкового общения и способствовать созданию реального многоязычия? Прошлые исследования были разочаровывающими, и теперь учёные ведут себя осторожно. Они связывают свои надежды главным образом с разработкой систем автоматизированной поддержки перевода. Это означает признание того факта, что здесь нельзя допускать приблизительные и упрощённые подходы, поскольку они наносят ущерб языкам как носителям специфических культурных особенностей. Только активная помощь переводческому сектору со стороны предпринимателей и властных структур будет способствовать большей сбалансированности потоков культурной продукции. Если такое усилие не будет предпринято, то английский и, по-видимому, несколько других наиболее употребляемых языков в перспективе займут господствующее положение на рынках культуры.

Усилия по оказанию помощи данному сектору, а также по разработке систем поддержки перевода (к которым следует причислить многоязыковые системы, вполне заслуживающие помощи международных организаций) могут, однако, оказаться недостаточными без параллельной систематической помощи производствам, способным работать на другие страны и регионы, включая помощь по сбыту их продукции. Самый последний опыт в области экспорта кинематографической, телевизионной, звуковой и даже литературной продукции показывает, насколько велика зависимость успеха как от соблюдения целого ряда международных стандартов (формат, драматургические и сценографические требования), так и от готовности адекватной дистрибуторской системы.

Важным положительным фактором может стать заблаговременная амортизация производственных затрат национальных медиа-систем. Именно этим объясняется успех бразильских и мексиканских телесериалов за пределами национальных территорий. Можно предвидеть, что эти факторы сохранят своё значение и в дальнейшем. Если верно, что новые коммуникационные сети в принципе обеспечивают расширенное распространение и даже распространение без границ и без посредников (прямо от художников к потребителям), что может благоприятствовать неординарным произведениям даже вопреки их бойкоту по месту создания, то было бы иллюзией считать, что это станет основой развития мировых рынков. Да, прямые сделки дадут место нескольким новым авторам, но вполне вероятно, что свобода движения потоков приведёт к быстрому удорожанию производственных процессов (в связи с реализацией совместных творческих проектов или привлечением новых капиталов) и к концентрации дистрибуторских фирм. К этому и готовятся главные медиа-объединения: их неуверенность в будущем связана больше с планами их непосредственных конкурентов, чем с пришествием «новичков» или развитием прямого товарообмена, не контролируемого ими.

Бесспорно, что ИТ обостряют целый ряд проблем, связанных со всем разнообразием культурного производства. Однако более или менее быстрое развитие технической базы и медиа-сетей не влечёт за собой автоматического сохранения творческого плюрализма в странах и регионах и стабильности разнообразия существующих форм производства (как на уровне независимого рыночного или нерыночного мелкого производства, так и на индустриальном уровне). Не следует некритически воспринимать восторженные и часто неумеренные речи о том, что мы уже живём в информационном обществе, подчинившем культуру своим правилам игры. Уместно также напомнить, что в силу сложных причин, которые начинают проясняться в ходе исследований технических новаций, развитие техники редко совпадало с прогнозами экспертов. Иными словами, смысл нашего будущего спроецирован не на ИТ, и они не будут единственным фактором, определяющим его судьбу. Однако если те, кто несет ответственность за культурное производство во всем мире, займут выжидательную позицию и не осознают всю важность разыгрываемой ставки, культура будет всё больше подчиняться нормам медиа-коммуникации и информационных потоков. Поэтому в заключение необходимо подчеркнуть значение государственной политики в области культуры и призвать к её восстановлению в тех сферах, которые были отданы в свободное владение коммерческим аудиовизуальным СМИ и транснациональным информационным потокам. Впрочем, государственная активность окажется малорезультативной, если будет сведена к протекционистским и оборонительным действиям, которые в любом случае рискуют быть неэффективными и даже неосуществимыми.

Надо надеяться, что этот вопрос станет предметом широкого обсуждения и вызовет к жизни общественные движения и даже «сопротивление» по инициативе художников, производителей, пользователей и политических лидеров. В ходе переговоров по ГАТТ в 1993 г. Франция активно поддержала идею о «необходимости сделать исключение для культуры» и добилась договорённости о том, что при открытии мировых рынков культурная продукция (в частности, продукция кинематографической промышленности) не должна приравниваться к обычным товарам. С тех пор этот вопрос получил всемирный резонанс, причем если одни рассчитывают на то, что «культурное исключение» будет упразднено де-факто самим ходом технического прогресса, то другие надеются, что на помощь культурному плюрализму придут международные организации и региональные структуры.

Другая ключевая проблема, которую сейчас обсуждают, касается авторского права и постоянного авторского надзора за произведениями в современном контексте, осложнённом появлением медиа-продуктов. Многие развивающиеся страны пока не заявили о своей прямой заинтересованности в этих дискуссиях, хотя они действительно затрагивают их. Сохранение культурного плюрализма несовместимо со стремлением уклониться от переговоров по этим важнейшим вопросам или действовать в обход переговоров. Между тем, именно это произошло в случае Многостороннего соглашения по инвестициям, когда была предпринята попытка провести переговоры за закрытыми дверями в рамках ОЭСР. Нам необходимы сбалансированные соглашения, подтверждающие особый характер культурных продуктов и не рассматривающие их просто как промышленные товары. Рост мировой торговли культурными продуктами, в сочетании с быстрым развитием технической базы СМИ и коммуникационных сетей, со всей очевидностью показывает, что если мы хотим добиться сохранения культурного плюрализма и уважения культурной самобытности народов и общин, нельзя откладывать на будущее поиск новых решений.

Нелатинские алфавиты и компьютер

Если тексты, основанные на латинском алфавите, останутся вне компьютеризации, то некоторые общества могут оказаться отброшенными почти в догутенбергский век, когда право писать, копировать и читать бесценные книги, часто являвшиеся единственным уникальным оригиналом, принадлежало только элите привилегированных учёных.

Эта проблема является предметом большой озабоченности для более чем двухсот этнических обществ и языковых групп, в большинстве своём находящихся в Азии, а также для коренных народов околополярного региона и для коренных народов Латинской Америки. Для множества языков речь идёт о возможности использовать графические средства для преобразования своих букв, слов и фраз в такие символы компьютерного языка, которые созданы как бы самими носителями этих языков. Поскольку инструмент компьютерного письма должен как можно ближе следовать за грамматикой и стилем письменного оригинала, задача состоит не просто в правильном переложении одного алфавита, основанного на имитации звуков, на другой алфавит, также основанный на имитации звуков.

В некоторых языках первой пишется согласная, а соответствующая гласная ставится как акцент или диакриктический знак рядом с символом согласной. Однако, вариант, когда гласная идёт первой, принципиально отличен от варианта, где она ставится на последнее место как отдельная гласная, и инструмент письма должен уметь учитывать это.

Для переложения идеографических алфавитов, где буквы представляют не звуки, а предметы или понятия, таких как китайский, японский и корейский, необходимо создать совершенно другой инструмент письма. Ещё труднее разработать инструмент письма для языков, основанных исключительно на идеограммах, как у индейцев Северной Америки или в инуитском языке, где сказания и саги излагаются с помощью средств, которые для непосвященного человека характеризуются дефицитом символов.

Создание адекватных шрифтов - только первый шаг. Необходимо разработать компьютерный инструмент письма, способный четко выявлять и выражать стилистические особенности подлинника. Во всех языках существуют свои способы использования жирного шрифта, курсива, подчёркивания и других типографских элементов. Существуют различные типы пунктуации и разные способы разделения слов, предложений и отрезков текста. В тайском языке, например, все слова пишутся слитно. Нет ни запятых для выделения самостоятельных мыслей, ни точек, чтобы закончить предложение, ни красных строк, чтобы обозначить новый абзац. Большинство традиционных текстов написаны заглавными буквами, и строчные буквы не имеют смысла.

Помимо этих соображений, для успешного применения новой информационной технологии необходимо предусмотреть следующее: создание электронных словарей, электронных тезаурусов, электронных систем проверки орфографии, интегрированных в редакторские программы, многоязычные редакторские программы, активацию и перевод с голоса и стандартизацию форматов для электронного взаимодействия и конвертирования. Даже система Афральфа, разработанная на компьютерах Эппл для интегрирования нескольких главных африканских языков в единый расширенный латинский алфавит, нуждается в дальнейшем совершенствовании словарей, тезаурусов и других компонентов.

Наконец, учитывая многочисленность инициатив по разработке компьютерных редакторских инструментов для нелатинских алфавитов, следует предусмотреть на заключительном этапе кодификацию графических систем и обеспечить унификацию в самом графическом языке и совместимость со смежными графическими системами: например, между бутанским языком дзонг-кэ и тибетским языком, с которым связано происхождение большинство религиозных текстов, используемых в Бутане.

Трудно переоценить значение компьютеризации алфавитов как единой, комплексной и всеохватывающей программы. Те народы и общества, которые окажутся не в состоянии информатизировать свой язык, не смогут также и полноценно участвовать в нарождающемся информационном обществе и извлекать для себя выгоду из всех возможностей, которые открываются благодаря технологиям информации и коммуникации. Это не может также не сказаться на их творческом потенциале и культурной самобытности.

Директор департамента коммуникации ЮНЕСКО А. Арнольдо

Свобода СМИ

Жан-Поль Мартос, директор европейской службы информации Human Rights Watch, Брюссель, Бельгия. Взгляды автора не обязательно совпадают со взглядами Human Rights Watch.

Парадокс. Появление любой новой технологии неизбежно порождает самые оптимистические надежды и самые серьезные опасения. Развитие ИТ не является исключением из правила: одни обещают нам все более демократическую всемирную деревню, а другие пророчат наступление эры нового господства и догматизма. Парадоксов более, чем достаточно. Так, ИТ способствуют бурному развитию и беспрецедентному разнообразию СМИ, но в то же время они открывают территорию, где самые мощные из них вступают в ожесточённую конкуренцию, угрожая раздавить своей тяжестью или же оттеснить на обочину наиболее слабых игроков. Освоение и эксплуатация этих новых технологий требуют таких огромных капиталов и такого высокого профессионализма, что на важнейших потребительских рынках СМИ неотвратимо усиливается процесс концентрации. Грандиозность экономической и финансовой ставки здесь очевидна: в 1997 г. оборот крупнейшего в мире дистрибуторного объединения Time Warner составил 24,6 долл. Оборот второй по величине группы - Disney - достиг 22,5 млрд.долл., в том числе 6,5 млрд. приходилось на долю телевидения и иллюстрированных журналов.

Другой парадокс заключается, однако, в том, что этот процесс концентрации происходит на фоне появления тысяч новых независимых, зачастую шумливых СМИ в странах, где царила однопартийная система, а информация была монополией государства. В частности, в Африке и странах бывшего Советского Союза было сломлено господство государства над СМИ, по крайней мере в сфере печатной прессы. Внутри этого парадокса есть еще один парадокс, который заключается в том, что если в странах однопартийной системы переход к демократии сопровождался расцветом СМИ, то возвращение к демократии в странах Южного конуса в Лат. Америке и конец режима апартеида в Южной Африке были ознаменованы исчезновением множества газет и журналов, которые поддерживали борьбу за свободу. Создается впечатление, что переходные периоды могут быть более благоприятны для плюрализма и разнообразия СМИ, чем периоды возникновения или возвращения к демократии.

"Коммуникация без границ» также парадоксальна. Транснационализация крупных медиа-компаний усложняет проблемы некоторых режимов, которые стремятся скрыть от своего населения «противоположные точки зрения», перемешивая различные культурные, политические и журналистские модели. Но хотя во многих странах новым медиа и удалось сыграть роль оппонента официальной линии, процесс глобализации не всегда приводил к утверждению универсальных ценностей (права человека, свобода, терпимость), на что так надеялись их самые страстные поборники. В некоторых случаях это «медиа-вмешательство» вызвало даже резкую реакцию со стороны авторитарных или защищающих свою идентичность стран.

Если возражения авторитарных режимов легко опровергнуть, ссылаясь на принципы свободы, то возражения демократических стран по поводу фундаментальной концепции свободы выражения, и особенно по поводу пределов этой свободы, заслуживают самого большого внимания. Дебаты между сторонниками свободы слова по образцу первой поправки к Конституции США и теми, кто хотел бы установить более строгие ограничения свободы слова во имя борьбы с расизмом, дискриминацией и войной, затрагивают сердцевину нового мирового информационного порядка.

Технологическое развитие может порождать непредвиденные острые ситуации, когда, например, свобода выражения, свойственная одной стране, «перепрыгивая через забор» в другие страны, руководствующиеся собственными нормами, может создавать в них как бы свои виртуальные анклавы. «Мы должны тщательно вникнуть в существующие различия, - писал американский юрист Родней А. Смолла - поскольку новые технологии, все более преобразовывающие мир в единую гигантскую электронную деревню, будут стремиться создать международный рынок свободы слова, который, в свою очередь, будет оказывать огромное давление в направлении униформизации в области свободы слова. Будет осуществляться, с одной стороны, давление на весь остальной мир с целью заставить его перенять такие понятия свободы слова, которые будут более близки к понятиям, принятым в США. Но будет и соответствующее давление в обратном направлении с целью заставить США смягчить свои принципы свободы слова с тем, чтобы эта страна более соответствовала остальному миру» .

Это является одной из задач тех систем маркирования и фильтрации интернетовских сайтов, которые призваны защитить население, и особенно детей, от «неадекватной» информации. «Маркирование устанавливает категории крайне субъективных ценностных суждений, которые варьируются от культуры к культуре и даже от индивидуума к индивидууму, - отмечает научный сотрудник Лондонской школы экономики Жан Чалабей. - Следовательно, такие системы могут нанести вред культурному разнообразию киберпространства. Поскольку самые влиятельные маркировальные фирмы обосновались в США, процедуры фильтрации будут подчинены северо-американским моральным ценностям и верованиям» .

Интернет: «новая среда»

В этом контексте Интернет занимает определяющее место, поскольку он преодолевает технические и законодательные барьеры, воздвигаемые правительствами, с гораздо большей легкостью, чем спутниковое телевидение, использующее параболические антенны. Интернет выступает одновременно и как среда, имеющая собственную публику, и как источник информации для других медиа-средств. Он является также «творцом» информационных потоков, позволяя участвовать в их создании индивидуумам и группам лиц, ранее находившимся в маргинальной ситуации. Дискриминируемые или изолируемые этнические сообщества, обездоленные социальные группы, местные общественные движения, запрещенные политические формирования - все они находят в Интернет средство появиться на сцене, собственными словами рассказать о своем положении, сформулировать свои требования в обход государственных органов и каналов, контролируемых крупными медиа-объединениями. Эта роль Интернет усиливается электронной почтой, которая, в свою очередь, является «новой средой» в сфере коммуникации. Следовательно, «виртуальные сообщества» становятся реальностью. Интернет помогает также охватить новую, более молодую аудиторию, уже подготовленную интерактивными видеоиграми к выходу на рубеж кибернетического мира.

Исходя из этих характеристик, кое-кто начинает слишком поспешно видеть в Интернет противоядие от засилья медиа-гигантов, абсолютное оружие против стремления государств к контролю и цензуре, а также инструмент создания новой формы гражданства, основанной на большей вовлеченности людей. Однако новая технология не устраняет ни фактор соотношения сил, ни финансовый фактор. Главные, наиболее часто посещаемые сайты Интернет уже сейчас являются достоянием традиционных медиа-групп. Гиганты коммуникации, участвующие в других СМИ, перекупили поставщиков услуг доступа и банки данных. В большинстве стран переходного периода стоимость электронного оборудования и абонентских услуг продолжает оставаться важнейшим препятствием, фактически исключающим подавляющее большинство населения из категории пользователей Интернет.

Государство-цензор

Этому мощному прорыву в возможностях познания и коммуникации соответствуют новые формы государственной цензуры. Государства начали принимать - с ограниченным успехом - множество мер против не признающих границы СМИ, запретив, в частности, использование параболических антенн или ретрансляцию иностранных радиопередач. Они не теряют также надежду обезвредить появляющиеся на Интернет анархистские и протестные призывы, устраняя «враждебные» сайты с помощью систем маркирования и блокирования, принятия санкций против провайдеров, допускающих такие сайты, а также усиливая административные и финансовые препятствия (регистрация в почтовом ведомстве, введение завышенных тарифов и т. д.) с целью ограничить число пользователей. Демократические государства не всегда оказываются наименее репрессивными. «Как объяснить тот факт, - удивленно спрашивает Джеффри А. Перлман, - что в Пекине можно зайти в Интернет-кафе и читать многие подключенные американские газеты, в то время как в публичной библиотеке г. Лондона в шт. Вирджиния некоторые сайты этих же газет заблокированы из-за того, что в них напечатаны статьи о СПИДе или о правах гомосексуалистов» (Net Censor, 1998).

Новые медиа-средства предполагают также новые формы манипуляции информацией, и это является еще одним ликом цензуры. Используя в качестве советников агентства по связям с международной общественностью, в совершенстве владеющие техникой информации и коммуникации, авторитарные правительства и крупные компании, ведущие сомнительную деятельность, используют новые медиа против тех, кто надеялся на них как на орудие освобождения. Китай создал свой собственный сайт, специализированный по правам человека. Другое государство даже открыло пиратский сайт, который обкрадывает сайт известной организации, защищающей права человека.

Приватизация цензуры. Цензуре известен свой собственный феномен «приватизации» . Во многих странах больше всего угрожает свободе слова не государство, а именно «новая власть», негосударственные игроки, которые часто подхватывают эстафету государственного насилия вопреки воли государства или в сговоре с ним. За последние годы все большее число журналистов становилось жертвами мафиозных группировок, полувоенных банд, экстремистских и религиозных заговорщиков. В мире все больше подчиненных их контролю территорий, недосягаемость которых делает в принципе невозможным сбор информации. Что толку в новых технологиях, когда вооруженные банды закрывают территорию на замок и терроризируют население. Стремясь запугать самые уважаемые телевизионные каналы, радиостанции и органы печати, они через частные лица и фирмы используют судебную власть, без конца возбуждая процессы по обвинению в клевете и возмещению ущерба. Иногда эти обращения в суд оправданы, поскольку свобода слова должна находиться в равновесии с другими правами, такими, как недопущение дискриминации, уважение личной жизни, защита репутации и чести людей. Однако все чаще и чаще обращения в суд задумываются как средство запугивания СМИ и ограничения публичных обсуждений. В США эту практику метко назвали slapp (strategic lowsuits against public participation - стратегические обращения в суд против участия общественности); английское слово slap означает «оплеуха, пощечина» .

Приватизация цензуры наблюдается также на дистрибуторном уровне. Оказавшись под жестким контролем со стороны разных лиг защиты морали и определённых этнических и религиозных групп, некоторые торговые сети отказываются выставлять в витринах магазинов и даже иногда продавать те или иные книги, видеокассеты и компакт-диски; поставщики услуг доступа в Интернет исключают из предлагаемых программ те сайты, которые могут быть расценены как опасные или вредные; в публичных библиотеках используются фильтрационные программы с целью отвадить юных клиентов от «непристойных» продуктов. В данном случае создается опасность блокирования нормальных сайтов: использование ключевых слов, позволяющих выявить «непристойные» сайты, может с таким же успехом закрыть доступ к сайтам, ведущим борьбу с порнографией, защищающим права женщин и детей или описывающим нарушения прав человека.

При этом технология оказывается новым полем битвы для тех групп, которые во все времена во имя морали, национализма или религии оправдывали обоснованность цензуры. Вступая в эру своей коммерциализации, СМИ более всего боятся поставить под угрозу свой имидж и опасаются публичных кампаний, которые могут лишить их широкой аудитории. Цензура-самоцензура может стать результатом прогнозирования реакций со стороны потребителей или же наиболее хорошо организованных и самых шумных групп. Всё это может подтолкнуть производителей к отказу от слишком острых и дискуссионных тем, что ограничивает то публичное пространство, которое необходимо для настоящих дебатов и подлинного разнообразия. Возникает новый парадокс, заключающийся в том, что в момент, когда технологии позволяют почти до бесконечности раздвигать границы цензуры, общество само производит ревизию «допустимых» пределов свободы слова, действуя либо законодательным путем, либо принимая иногда очень строгие кодексы свободы слова, предусматривающие жёсткие санкции за озвучивание политически некорректных точек зрения.

Горизонтальная и вертикальная концентрация

Последние годы были отмечены усилением мощных медиа-объединений не только в странах Севера, но и во многих странах Юга. Количество медиа-групп различного уровня - мирового, национального, локального - сокращается из года в год в процессе слияний, приобретений и заключения альянсов. Речь идёт о горизонтальной концентрации, объединяющей различные СМИ (печатная пресса, телевидение и т. д.) и/или о вертикальной концентрации (от киностудии до телевизионных каналов и просмотровых залов). Одновременно происходит конвергенция содержательного характера (между информацией и развлечениями) и между технологиями (одно и то же содержание может одновременно использоваться в прессе аудиовизуальными носителями и сетью Интернет). В ряде стран иногда более половины распространяемых на национальной территории ежедневных газет контролируется одним объединением печатной прессы.

В большинстве стран, как правило, существуют местные монополии, причем часто издаваемые ими газеты интегрированы в мощные национальные или международные сети, такие, как Gannett или Knight-Ridder в США или группа Hersant во Франции. Опираясь на свои позиции в локальном печатном секторе, эти предприятия обычно распространяют свою деятельность на аудиовизуальную, книгоиздательскую и рекламную сферу и выходят на соседние страны, подобно тому, как немецкая пресса вышла на Австрию, французская пресса - на Бельгию, шведская пресса на страны Балтии. Rupert Murdoch's News Corp. является ярким примером этой тенденции вертикальной и горизонтальной концентрации, поскольку эта компания практически представлена во всех СМИ (печатная пресса, телевидение, Интернет, издательская деятельность и т.д.) и охватывает почти всю информационную сеть: «Ньюс Корп.» не только приобрела эксклюзивные права на ретрансляцию спортивных соревнований, но также приобрела сам субъект информации - спортивные клубы, с целью повысить престиж своих передач и «привадить» публику к своим спортивным каналам.

Альянсы, заключаемые с целью взять под контроль одновременно производство содержательной части и все формы носителей, стали почти обязательным правилом индустрии информации и развлечений. Уже заключено много как оформленных, так и свободных браков между предприятиями кабельного телевидения, производителями программ, разработчиками программного обеспечения и т.д., в результате чего образовались такие многопрофильные мега-объединения, как «Тайм Уорнер/Тернер» (Time Warner/Turner), Дисней/АВС (Disney/American Broadcasting Company/ABC), МSНВС (Microsoft National Broadcasting Company), «Ньюс Корп» /Бертельсманн/СLТ (Люксембургская телевещательная компания) и т.д.

Наблюдается не только сокращение числа крупных игроков, но и появились нюансы в конкуренции между этими гигантами, что выражается в заключении холдинговых соглашений в случае совпадения интересов. «Сиграм» (Seagram), который контролирует «Юниверсл» (Universal), имеет пакет акций в Тайм Уорнер; Ньюс Корп., Юниверсл, Виаком (Viacom) и Метро Голдвин Мейер (Metro Goldwyn Mayer, MGM) являются акционерами Latin America Pay TV; HBO (Home Box Office) Asia, конкурируя со Star TV ("Ньюс Корп.» ), объединил силы с компаниями «Тайм Уорнер», «Сони», «Юниверсл» и «Виаком» . (Роуз, 1998, c.42-54). «Дисней» связан с «Тайм Уорнер» и «Сони» в составе HBO Ole и HBO Brasil, с «Дженерал Электрик» (GE) через A&E (Arts and Entertainment) Network, c TCI (Telecommunications Inc.) через Entertainment, и с «Нью Корп.» через Sport Programming Network (ESPN) Star Sport. Подобные объединения договариваются о том, чтобы разделить риски на перспективных рынках, пока еще не ставших рентабельными. Одновременно, вовлекая в свою стратегию определённого конкурента, они не дают ему занять решающие позиции на том или ином из этих рынков. История компании CNN (Cable News Network), столкнувшейся с мягкой конкуренцией со стороны Fox Neus и MSNBC, показывает, что лидирующие новые медиа трудно догнать, если их информационный продукт уже имеет репутацию эталона.

Эта концентрация существует не только в области СМИ, но и в тех секторах, от которых они зависят - в телекоммуникационном и дистрибуторном. «Появление в аудиовизуальном секторе новых дистрибуторных технологий, конкурирующих друг с другом, - пишет Николз Гарнхем, отнюдь не стало основой для расширения поля конкуренции путем диверсификации продуктов. Оно стимулировало рост концентрации конкурирующих дистрибуторных сетей, использующих эти новые технологии не только посредством перекрестных участий в тех случаях, когда это не запрещено нормативными актами, но и благодаря тщательно продуманному каскадному выпуску на рынок продуктов одного вида по всем дистрибуторным сетям - таким образом, после демонстрации в кинозалах фильм будет передан на кабельное телевидение и на видеомагнитофоны, затем на спутниковое телевидение и наконец в телевизионный консорциум» .

Если продукт становится хитом, прибыли растут как снежный ком. Но есть и оборотная сторона медали: когда продукт не идет, от этого страдает вся цепочка, поскольку телевизионные каналы и кинозалы теряют часть своей аудитории и, следовательно, часть прибыли. Кумулятивный эффект не всегда приносит одни радости.

Последствия этой концентрации вполне реальны. Издателям приходится иметь дело с горсткой могущественных дистрибуторов, которым ничего не стоит отказать или не участвовать в распространении книг, рассматриваемых как неуместные, обременительные или провокационные. Интеграция всех видов деятельности - от производства до прилавка - ставит острые проблемы насыщенности медиа-пространства, а также стоимости «права на вход» в мир грандов информации и коммуникации, что ограничивает возможности плюрализма и несогласия.

Эта концентрация является универсальным феноменом: в Латинской Америке такие группы, как Televisa (Мексика), Сisneros (Венеуэла) или Globo (Бразилия) занимают в своих странах доминирующую позицию, основанную на горизонтальной и вертикальной интеграции. Но это явление особенно рельефно выступает в США, и остановиться на нем тем более интересно потому, что американская индустрия информации и развлечений экспортирует свои продукты и принципы во всемирном масштабе, при необходимости адаптируясь к языковым, культурным и религиозным особенностям соответствующих стран. Таков пример компании CNN, которая совместно с испанским газетно-журнальным объединением Prisa создала телевизионный канал на испанском языке. Или пример MTV ("Мьюзик Телевижн» ), которая дифференцирует свои программы в зависимости от рынков. Подобное cочетание концентрации с диверсификацией можно было бы назвать «глоболокализацией» . Приспособление передаваемых сообщений и программ к языку, культуре и вкусам различной публики или к пожеланиям правителей разных стран может внести технические нюансы в наблюдаемую униформизацию всемирной коммуникации и, в то же время, предоставить новое оружие цензуре. Международные сети настолько «регионализируют» свои программы, что в некоторых авторитарных странах они убирают из них «неудобные» политические темы, оставляя их для тех стран, где больше свободы выражения.