Религиозный фактор и идеи мессианства в формировании американских национальных приоритетов и внешнеполитических доктрин в XVII – начале XX вв.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Религиозный фактор и идеи мессианства в формировании американских национальных приоритетов и внешнеполитических доктрин в XVII - начале XX вв.

Оглавление

Введение

Глава 1. Место и роль протестантизма в формировании общественно-политических институтов США

§ 1. Пуританизм как радикальная протестантская идеология сквозь призму общественно-политического дискурса Английской революции.

§ 2. Пуританизм в контексте идентичности английских колонистов (XVII - конец XVIII вв.).

§ 3. Мессианский дискурс во внутриполитическом пространстве США XIX - начала XX вв. и дискурс европейского национализма: сопоставительный анализ

Глава 2. Значение религиозных аспектов в становлении и развитии американской внешнеполитической парадигмы.

§ 1. Протестантская догматика в ценностно-смысловых ориентирах американцев во время Войны за независимость и англо-американской войны 1812-1815 гг.

§ 2. Мессианские концепции в рамках формировании американских концепций «закрытости» и «мягкой силы».

§ 3. «Бремя англосаксов» в рамках концепций идеологов англо-американской «имперской» историографии XIX - начала XX вв.

Заключение

Список источников и литературы

ВВЕДЕНИЕ

Политический дискурс современного американского государства в настоящее время во многом представлен идеями и концепциями глобального доминирования в окружающем мире. Огромное значение в данном процессе имеют аспекты конфессионального воздействия протестантизма на сферу внутриполитической и внешнеполитической коммуникации американского социума. В политической жизни США религиозный фактор всегда играл значительную роль. Как первые переселенцы в Новый Свет, так и сегодняшние лидеры, не только верят в некие религиозные догматы, но и зачастую поступают в соответствии с установками, которые зиждутся на религиозном фундаменте. В первую очередь - это вера в исключительную миссию американского народа, вера в собственную избранность, которая санкционирует подчас спорные (с точки зрения норм международного права) шаги американских политиков.

Выявление научно обоснованных закономерностей политического развития страны в зависимости от религиозных установок тех или иных политических деятелей требует исследовать многоплановые и противоречивые процессы истории США, сущность и особенности эволюции американской государственности. Теологическое обоснование мессианских геополитических претензий американского государства явственно присутствует и в современных реалиях.

Целью диссертационного исследования является выявление концептуальных и институциональных особенностей становления протестантизма в политико-идеологическом процессе США и анализ взаимовлияния религии и политики в США с момента образования колоний до начала XX столетия.

Для достижения поставленной цели выполняются следующие исследовательские задачи:

1. Охарактеризовать особенности становление пуританизма как радикального религиозного течения в условиях политической модернизации Нового времени;

2. Проанализировать аспекты влияния пуританизма и иных протестантских движений на формирование идентичности населения колоний Новой Англии;

3. Провести компаративный анализ элементом националистических устремлений в Европе и США XIX столетия и указать наиболее общие тенденции, а также отметить конфессиональные факторы этих процессов;

4. Показать значение протестантской догматики в формировании самоидентификации и патриотического отклика американцев в условиях военного противостояния с Британией в конце XVIII - начале XIX столетия;

5. Выявить и проанализировать мессианские концепции США в условиях борьбы за геополитическое первенство и сопоставить данные концепции с аналогичными теориями Британской империи.

Объектом исследования является религиозно-политическая коммуникация в американском социуме в условиях формирования национальной идентичности.

Предмет исследования - влияние конфессиональных аспектов и факторов на пространство политико-идеологической коммуникации США с момента их возникновения и до начала XX в.

Хронологические рамки исследования определяются его предметом и охватывают период с начала XVII до начала XX столетия.

Научная новизна исследования. Концепция данного исследования основана на сочетании методов интеллектуальной истории, истории «идей», методов и принципов имагологии в изучении проблемного поля конфессионального пространства США. В рамках исследования предпринимается попытка систематизировать факты проявления конфессиональных аспектов развития общественных отношений. В результате исследования была сформирована мотивированная система взглядов на сущность и особенности внутренней и внешней политики США, применительно к такой специфической сфере религиозных отношений, как протестантизм. Особое значение придается изучению таких ранее незначительно охваченных внимание научного сообщества сторон, как компаративный анализ британской и американской мессианских концепций с позиций пуританизма, англиканства и иных радикальных протестантских течений.

Методологическая основа исследования. Специфика поставленных исследовательских задач предопределяет необходимость использовать методику историко-генетического, структурно-функционального, формально-юридического, историко-типологического и сравнительно- исторического анализа. При этом концепция работы строится в русле парадигмы «истории идей» и «интеллектуальной истории».

Особое внимание при изучении конфессиональных основ в практике политико-коммуникативного пространства США необходимо уделять «интеллектуальной истории». Интеллектуальная история сопротивляется платоническому ожиданию того, что идея может быть определена прежде поставленных условий, ставшими внешними причинами её возникновения и это, как правило, вместо того, чтобы рассматривать идеи как исторически обусловленные особенности времени, которые могут быть поняты в каком-то более широком контексте, будь то контекст социальной борьбы и институциональных изменений, интеллектуальной биографии (индивидуальной или коллективной), или более широкий контекст культурных или языковых диспозиций («дискурсов»). Чтобы быть уверенным, иногда необходимый контекст является контекстом других, исторически обусловленных идей интеллектуальной истории, что необязательно требует изучения в рамках более крупной, концептуальной системы. Правда, последний пункт может быть спорным: некоторые интеллектуальные историки принимают его за чисто «интерналистский» подход, то есть, они устанавливают мысли по отношению к другим мыслям, без ссылки на какую-либо обстановку вне их самих. Этот метод, как правило, наиболее показателен, когда отношения между идеями помогают увидеть ранее непризнанную связь между различными сферами интеллектуальных вопросов, например, отношений между богословскими и научными методами познания, или между метафизической и политической концепциями причинности. Но этот метод имеет тенденцию воспроизводить платонизм, которые оказали на историческую науку гораздо больше влияния, нежели

«история идей». Пожалуй, наиболее полезный способ различных тенденциях в интеллектуальной истории сегодня - сравнить их с внутренними дисциплинами интеллектуальной истории и теми дисциплинами, что находятся на её «орбите». К ним относятся: философия, политическая теория, история культуры и социология.

Из вышеизложенного можно сделать вывод, что основной научно- практический результат по проблематике конфессионального пространства американской политической сферы может быть сделан в рамках «истории идей» и интеллектуальной истории, и при этом изучение пуританства в данном контексте имеет свои собственные методологические особенности.

Источниковая база исследования. Структура источниковой базы отражает специфику предмета исследования и особенности поставленных исследовательских задач. Ключевое значение имеет комплекс нормативных актов, так или иначе касающихся организации общественного порядка колоний Новой Англии на клерикальной основе. Особый интерес вызывают речи и заявления политической элиты США, содержащие мессианскую риторику. Особое значение имеет комплекс работ общественных деятелей протестантизма США на протяжении изучаемого периода. В число источников исследования были также включены концептуальные построения англо-американской историографии XVII - начала XX вв. как основы для «научного» оформления идей исключительности и мессианства.

Степень изученности темы. Проблематизация данного исследования в русле парадигмы «новой социальной истории», «истории идей» и интеллектуальной истории в рамках методологического синтеза обеспечивает достаточно высокую степень оригинальности работы, хотя само изучаемое проблемное поле является чрезвычайно востребованным среди российских и зарубежных исследователей.

Среди ученых и специалистов, внесших наибольший вклад в разработку теории теологических оснований идеологии американского мессианства и национальной исключительности, можно отметить вклад Н.Э. Адамовой, Б. Бейлина, Н.Н. Болховитинова, Г. Вард, Н.А. Ерофеева, С.И. Жук, Г. Зинн, С.Т. Жигальцовой Для решения поставленных в рамках данной работы задач особое значение имеют труды Н.Н. Болховитинова, Н.Э. Адамовой, С.И. Жук, В.В. Согрина, Д. Бурстина, П.Г. Космач, А.С. Борисова, С.Т. Жигальцовой

Положения, выносимые на защиту.

1. Пуританизм возник как следствие политико-идеологической и социокультурной модернизации государств Старого Света, в частности, Великобритании, в период раннего Нового времени.

Пуританская конфессиональная идеология характеризовалась активным вмешательством в политическое и социокультурное развитие общества, позиционирование идей равенства всех членов общества в гражданственном и теологическом аспекте, восприятием профессионального совершенствования и социального успеха как прижизненного гаранта «избранности» индивида.

2. Консолидация пуританского религиозного сообщества как мощной политической силы и ее перенесение на американскую «почву» произошло в условиях Английской революции XVII в. Протестантизм способствовал формированию национальной идентичности в колониях Новой Англии. Особое значение имели идеи унификации и единения политического и конфессионального в повседневной практике пуритан.

3. Протестантизм способствовал утверждению идей дистанцирования и независимости от метрополии на принципах абсолютной новой этноконфессиональной идентичности. Социально-экономические и политико-правовые устремления пуритан способствовали утверждению в обществе многих ныне стереотипизированных американских ценностей, таких как «американский образ жизни», «американская мечта» и др.

4. «Научное» оформление идеология религиозно-политического мессианства обрела в концептуальных построениях англо- американской историографии соответствующего периода. Религиозные поиски американского общества парадоксальным образом сочетались с интересами и устремлениями политической сферы жизни.

Глава 1. МЕСТО И РОЛЬ ПРОТЕСТАНТИЗМА В ФОРМИРОВАНИИ ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИХ ИНСТИТУТОВ США

§ 1. Пуританизм как радикальная протестантская идеология сквозь призму общественно-политического дискурса Английской революции

американский внешнеполитический религиозный закрытость

Знаковой вехой в развитии политико-правовых форм в Великобритании явилось XVII столетие. Его начало оказалось ознаменовано естественным пресечением «славной» династии Тюдоров, в правление которых произошло множество знаковых событий, и, что самое главное, начались складываться вполне явные черты формирования абсолютистского строя. На престол взошла родственная Тюдорами династия Стюартов, чье противостояние с парламентом послужило отправной точкой для кардинального изменения облика британской государственности. Отголоски этой борьбы находят свое звучание и в современной эпохе, ставшие, казалось бы, не более чем традицией, они ревностно охраняются и поныне. Следует отметить, что Британия в числе первых государств пошла на формирование вполне явной конституционной монархии, в отличие от имевших тенденцию к абсолютизму государств континентальной Европы.

Правление двух первых Стюартов, и в частности, Карла I, как известно, прошло под знаменем противостояния короля, «первого среди равных», по остававшимся феодальным политико-правовым представлениям того времени, и парламентариев, представителей знатных и владетельных родов. В частности, одним из первых камней преткновения в юридической сфере явилась так называемая «Петиция о праве», вставшая на повестку дня в 1628 г. Члены парламента создали своеобразный юридический казус - при обращении к материалу древнейшего юридического памятника Британии,

«Великой хартии вольностей» (1215 г.), они, вероятно, намеренно не учитывая вассально-ленный характер документа, стали трактовать его как своеобразный антимонархический, или, скорее, «антитиранический» источник «древнего права». Так, парламентариями активно лоббировался пункт о полной неприкосновенности личности, и применении к ней санкций только в случае законного судебного решения: «ни один свободный человек не может быть схвачен, заключен в тюрьму, лишен своей земли или вольностей, поставлен вне закона, изгнан или утеснен каким-либо иным образам, иначе, как по законному приговору равных ему или по закону страны». Более того, парламентские юристы оспаривали право короля на послесудебную участь подсудимого, отмечая, что только сам суд может решать его судьбу. Как отмечают специалисты, общественное сознание вполне созрело для проведения подобного рода преобразований в юридической сфере: «… идея абстрактных прав постепенно внедрялась в сознании англичан. Хотя она еще предстает… в окружении средневековых партикулярных вольностей и привилегий, но акцент с фиксации свобод в королевских патентах и хартиях уже смещен на самое английское право» .

Такого «оскорбления» король снести не мог, и уже в 1629 г. он распускает парламент. Очень важно при этом заметить, что король, как и парламент, пытается действовать в рамках закона, и в качестве идейно- политической и правовой основы он использует трактат, ставший также по сути и источником права - политическое сочинение его отца Якова «Истинный закон свободных монархий, или Обоюдный и взаимный долг между свободным королем и его подлинными подданными». Яков активно пытался обуздать конституционные тенденции и обосновать становление абсолютизма в Британии, примирить и по сути интегрировать воедино личную и законодательную инициативу короля: «подданные должны следовать тому, что указывает королевская воля, выраженная им в его же законе». Примерно полувек спустя другой, претендующий на абсолютную власть монарх, Людовик XIV, выразил эту мысль в более конкретной юридической формуле: «Государство - это я!». Основываясь на такое политическое наследие отца, с 1629 по 1640 гг. Карл правил без вмешательства парламента. Однако разорительные войны вынудили короля в 1640 г. созвать парламент, для того чтобы с его помощью сформировать и издать специальный финансовый билль, который позволил бы покрыть значительно разросшиеся к тому времени государственные расходы.

К моменту правления Карла I сложилось достаточно оригинальное, не совсем типичное восприятие персоны монарха в политико-правовом поле. В XVI в. был, принят, по сути, «пакет» документов, а именно Акт о супрематии, который не только означал, по сути, закрепление новой, протестантской (англиканской), модели вероисповедания в Британии, но и в первую очередь закреплял меры правового принуждения к лояльности королю.

В целом, ключевой проблемой предреволюционного времени оказался кризис власти, вызванный конфликтом основных субъектов власти в государстве, сказывавшемся на качестве управления: «Король, лишенный поддержки парламента, оказывался неспособным навязывать свою волю подданным, проводить в стране собственную политику. Действия же парламента, не получившие санкции короля, не имели юридической силы» . Отчасти конфликт в данной сфере был предопределен в некоторой степени одиозной и неоднозначной фигурой Карла I, а также политическим и юридическим наследием его отца, Якова I Стюарта.

К началу 1640-х гг. парламент был охвачен правовыми инициативами превратить форму правления страны если не в режим прямо конституционной, то хотя бы дуалистической монархии. Как справедливо заметили еще советские исследователи, «идея ограниченной (конституционной) монархии ставится потребностью и лозунгом первостепенной важности». При этом парламент, проводя легитимацию новой формы правления юридическими методами справедливо опасался, что король, как персона, действующая в системе абсолютизма, может прибегнуть к методам силовым, как контрмерам. Поэтому парламент должен был действовать решительно, но, опять-таки, как показала история, в рамках закона. Еще до пресловутой «Великой ремонстрации» парламент произвел на свет т.н. «10 предложений» - своеобразный правовой «превентивный удар» по замыслам монарха; сам документ был составлен 24 июня 1641 года. В рамках десяти предложений содержался призыв, обращенный к Карлу со следующими требованиями: приостановка и расформирование ряда полков шотландской армии, отказ Карла I планируемой им поездки в Шотландию (откуда, как полагали члены парламента, король намеревался начать свой акт «укрощения» строптивых подданных), предоставление членам парламента контроля над войсковыми частями посредством назначения парламентом с одобрения короля в графства лордов-лейтенантов, и формирование системы обеспечения и поддержания народного ополчения. Причем в документе подчеркивалось, что все это предлагается для того, что «тем самым будут пресечены надежды тех злонамеренных лиц, которые собираются нарушить мир королевства при помощи армии»; при том сам Карл, что само собой разумеется, как главный зачинщик готовящегося силового переворота не указывался парламентарии грешили на советников короля, которых, что опять-таки не избежало попадания в документ, следовало отстранить от монаршей персоны. Два отдельных, и довольно тщательно прописанных пункта призывали короля устранить от управления всех лиц неангликанского, и в особенности, католического вероисповедания, и ограничить и влияние на монаршью семью. В этом отношении нельзя не согласиться с К. Хиллом, который в своем исследовании указывал, что тщательно проводимая еще династией поздних Тюдоров политика проведения в парламент протестантов привела к тому, что большую часть в парламенте заняла наиболее радикальная протестантская ветвь - пуритане, которая начала оказывать непосредственное законодательное вмешательство в сферу королевских прерогатив. Более того, именно с изменения юридического положения конфессий началась острая фаза противостояния монарха и парламентариев, и, как замечает О.А. Омельченко, «положение англиканской церкви стало первым объектом политической атаки парламента и вынужденных уступок короны». Следует сказать, что до 1640 г. Карл пытался произвести своеобразное примирение и даже отчасти религиозную унификацию в королевстве, приняв целый ряд законодательные актов. Там, одним из явных направлений его законотворческой деятельности стали попытки искусственного слияния шотландского пресвитерианства и англиканской церкви.

Нельзя при этом отрицать, что король этого не замечал; как считает С.П. Александрова, «Карл I, утверждая все акты, принятые парламентом, тайно готовился к войне с ним, собирая своих сторонников по всей стране, о чем в парламент поступали донесения». В этом свете становится понятным стремление парламента на первых пора юридически ограничить действия короля, дабы в дальнейшем применение им силы с точки зрения общественного закона склонило симпатии на сторону парламентариев. В сфере законотворчества рубежным документом стал акт, вошедший в историю под названием «Великой ремонстрации». Сама по себе ремонстрация, как тип юридического документа эпохи Высокого

Средневековья представляет собой письменно оформленный отказ представительного органа следовать тем или иным королевским решениям, постановлениям и прочим проявлениям воли монарха, и соответственно, ставить под сомнение и легитимность. «Великая ремонстрация» подготовленная парламентов во второй половине 1641 г. и предоставленная на рассмотрение короля. Как продукт правовой деятельности эпохи, акт является во всех отношениях уникальным. Во первых, несмотря на то, что все 204 статьи документа были направлены на обличение злоупотреблений королевской власти, эдакой коррупции королевского двора, сама персона короля прямо в тексте не обвинялась. Это может быть объяснено тем, что в общественной миологии еще не наступил тот момент десакрализации личности монарха, за которым следует прямое его обличение. Также документ характерно отражает социальный и конфессиональный состав парламента, это легко прослеживается на материале заключенных в него требований. Подписанты ремонстрации решительно настаивали на обеспечении прежде всего финансовой неприкосновенности и защиты частной собственности, недопущения впредь незаконных («недобрых») форм налогов или дополнительного налогообложения, а также скорейшей продажи земель, изъятой у ирландских и шотландских католиков. Для демонстрации своей правовой силы «Долгий парламент» избрал мишенью одного из главнейших приближенных Карла I, графа Стаффорда, которого под предлогом вины в коррупции и измене сначала заключили в Тауэр, а затем решили казнить. Король активно противился этому, предлагаю лишь лишить графа титулов и привилегий. Представители парламентской оппозиции, и в особенности Дж. Пим пустили «черную легенду», согласно которой якобы Карл в гневе разорвал смертный приговор и отправил своих офицеров силой освобождать опального графа. Это вызвало череду волнений в Лондоне, настоящих беспорядков и погромов; опьяненная беспричинным гневом толпа требовала расправы и король вынужден был подписать смертный приговор графу.

В дальнейшем, весной-летом 1641 г. парламент предпринимает следующие шаги в лишении короля политической опоры, а именно в упразднении весьма важных королевских ведомств - Звездной палаты (чрезвычайный суд короля, созданный еще Генрихом VIII) и Высокой Комиссии.

Следует отметить, что консолидация противников короля имела под собой мощную идеологическую основу - религиозную принадлежность и попытки законодательно установить и отстоять монополию своего вероисповедания - пуританизма - в Британии. Из-за характерной стрижки парламентская оппозиция получила название «круглоголовых» - характерный отличительный внешний признак, своего рода «черная метка». Исследователи склонны видеть сложение оппозиции королю в парламенте еще в правление Якова I: «В период правления Джеймса I в английском обществе наблюдается рост оппозиционных королевской политике настроений, отразившихся в парламенте. Возмущение подданных вызвало стремление короля к единоличному беспарламентскому правлению, игнорирование им прав и свобод подданных, сближение с Испанией во внешней политике и излишняя лояльность к католикам». Весьма интересную характеристику деятельности самого парламента как совокупного оппозиционного органа дает М.П. Айзенштат: «В начальный период революции парламент превратился в политический центр оппозиции абсолютизму, и сыграл важную роль в жизни общества, возглавив оппозицию, а затем и вооруженную борьбу с войсками короля». Парламентская оппозиция, состоявшая из многих впоследствии ставших видными деятелями республики людей, таких как Дж. Пим, О. Кромвель, развила бурную законотворческую деятельность, пытаясь всячески ограничить короля в его стремлении упрочить систему абсолютизма. Прекрасно видевшие возможности короля в формировании реальной воинской силы, оппозиционеры решили, что необходимо законодательное создание воинской силы парламента, вследствие чего был принят соответствующий акт, легитимизовавший ранее доступную только королю привилегию обладать реальной воинской силой. В числе этой армии ковались многие будущие политические деятели, активные участники гражданской войны, республики и даже реставрации Стюартов.

К 1642 г. конфликтная ситуация между королем и парламентом достигла своего пика: компромиссной ситуации правовым путем достичь уже было невозможно. Отвергнутая королем ремонстрация и отказ примирения с парламентом на долгие 7 лет развел корону и парламент по разные стороны баррикад. Гражданская война завершилась поражением сторонников короля, ибо роялистские силы не могли конкурировать со скованной железной дисциплиной «Армией нового порядка» О. Кромвеля. Король был захвачен и лишен силовой поддержки и парламентарии приступили к активной фазе правотворчества. В 1649 г. «Долгий парламент» просто разразился чередой специальных законов. Так, за три дня до казни короля, 27 января было принято знаковое постановление - любые документы официального делопроизводства начинать со слов «именем хранителей свободы Англии, властью парламента» (вместо традиционного «именем Его королевского величества»). Это знаменовало рубежную веху в правосознании политической элиты и общественности того времени, по сути легитимность монархии, как выразителя государственной воли, была откровенно поставлена под сомнение. А уже в день казни Карла I принимается документ, практически прямо противоположный акту об измене 1534 - постановление, согласно которому любой, кто будет провозглашен королем без одобрения парламента, будет объявлен изменником государству. Казалось бы, все было достаточно для того, чтобы считать факт установления конституционной монархии свершившимся. Однако парламентарии, опьяненные свободой законотворчества и долгое время боровшиеся против проявлений самовластной политики монаршей особы (церковное законодательство, незаконный повторный сбор «корабельных денег» и т.д.) решили идти далее в своей юридической инициативе. 6 февраля издается билль о роспуске палаты лордов - «змеиного гнезда пособников роялистов», по выражению членов палаты Общин, а на следующий день издается акт об упразднении «звания короля». Этот пакет документов был окончательно уточнен и официально подтвержден 17 и 19 марта соответственно, когда и королевская власть, и палата лордов юридически были окончательно, по мнению парламентариев, уничтожены «как ненужные, обременительные и опасные для блага народа». А уже весной, 19 мая, было торжественно объявлено о установлении в Англии республиканской формы правления; так начиналась история Английской республики, которой суждено было просуществовать столько же, сколько и Карл I страной без парламента.

Получивший неограниченные полномочия О. Кромвель начал в своей политико-правовой практике реализацию модели своего идеального государства, «подлинной Республики». Разогнав «Долгий парламент», предварительно скомпрометировав его как окончательно «продавшегося роялистам», Кромвель пришел, по всей видимости, к восприятию личной диктатуры как единственно верного правового решения. В декабре 1653 г. он был провозглашен «лордом-протектором», по сути «покровителем» Английской республики. Правовой спектр данного звания был очень широк; разумеется, некоторые прерогативы как у абсолютного монарха, Кромвелю во время его «протекторства» доступны не были. Так, он не мог накладывать вето на решения парламента; однако кадровая политика, выдвижение кандидатов на наиболее значимые должности, а также введение новых форм налогообложения и само право взимания было ему вполне доступно. Как справедливо резюмирует М.П. Айзенштат, «в сущности, он [протектор] был более независимым от парламента правителем, чем король в 1641 году».

Разумеется, Кромвель бы озабочен формированием системы эффективно работающей законности, более того, как ярый пуританин, он мечтал о воплощении «царства Христова на земле», из чего и проистекали все его политико-правовые инициативы. Была внедрена замкнутая на харизматичной личности Протектора конституция (16 декабря 1653 г.), получившая наименование «Орудие управления». Сегодня практически все исследователи единодушны во мнении, что с юридической точки зрения конституция 1653 г. являла собой инструмент для внедрения и укрепления военной диктатуры, сосредоточением всей полноты реальной власти в руках Лорда-Протектора, в данном случае Кромвеля. И как любая форма правления, замкнутая на личных волевых качествах диктатора, она оказалась недолговечной ввиду уже того, что наследовавший Кромвелю его сын Ричард оказался не способен проводить такую же жесткую политику, что и его отец. Кроме того, в рамках вновь принятой конституции в Республике, по сути вводилось военное положение, страна была разделена на 11 округов во главе с имевшими широкие полномочия и подчинявшимися Протектору генерал-майорами. Обращая на структуру парламента по «Орудию управления», следует заметить в качестве одной из главных особенностей крайне высокий имущественный ценз - 200 фунтов стерлингов годового дохода. Учитывая, что, например, месячная зарплата строительного мастера составляла 30 шиллингов (1,5 фунта стерлингов), а батрака на фермерском хозяйстве - около 15 шиллингов, этот ценз, по сути, стал фильтром, позволившим пребывать в парламенте исключительно состоятельным людям. Полный запрет на баллотирование в парламент был запрещен лицам непротестантского вероисповедания и участникам гражданской войны, сражавшимся против парламента. Резюмируя, можно сказать, что «Орудие управления» как юридический памятник стал выразителем скопившихся противоречий между традиционными феодальными формами управления государством, и уже намечавшимся тенденциями капиталистического переустройства британской экономике. «Новое дворянство», новоявленные буржуа стремились поучить доступ к влиянию на политические и законотворческие процессы в стране. Что до персоны самого Кромвеля, то весьма точной в данном контексте представляется мысль М.А. Барга: «…Кромвель… предстал перед нами как политик-прагматик, как герой ситуации, разрезающий в каждом случае только назревшую задачу, прибегая к помощи «друзей», выбираемых в зависимости от того, каковы враги, угрожающие успеху дела, им отстаиваемого». Вследствие этого все юридические инициативы политика и были направлены на исправление исключительно кризисных ситуаций, но никак не на долгосрочную перспективу; это более чем явно прослеживается в судьбе его Конституции, практически сразу утратившей силу своего действия после его кончины и немедленного краха его политической модели протектората. Даже преобразованная в 1657 г. и подготовившая почву для фактически законодательной передачи титула Лорда-Протектора, она не выдержала проверки временем и не могла отвечать реалиям политической практики в Британии.

Наследовавший Кромвелю его сын Ричард не был способен возглавить созданную отцом систему в силу его личных качеств. Практически сразу Ричард Кромвель начал воссоздавать систему парламентского управления. Им был воссоздан новый, трудно поддающийся контролю парламент, который в лучших традициях борьбы с деспотизмом начал юридические меры по ликвидации системы протектората. Идеалом парламентариев выступала республика в 1649-1651 гг., главной целью парламентариев было стремление вернуть республиканские вооруженные силы под свой контроль и одновременно обуздать набравших общественный авторитет генералов - героев времен гражданской войны. Однако парламент после столь длительного перерыва не мог оказывать влияние на политический процесс одной лишь силой права, а «незадачливый Дик», как именовали Р. Кромвеля современники, «для боевых генералов… не имевший армейского опыта, [он] не был значимым авторитетом». Под влиянием военной элиты ветеранов гражданской войны, в числе кои были и родственники молодого протектора, Ричард вынужден был выпустить акт о роспуске парламента, тем самым даже в некотором смысле превысив властные полномочия, отпущенные ему должностью лорда-протектора. Однако он не смог должным образом осуществлять управление и даже сбор нового парламента из числа влиятельны генералов и членов «Долгого парламента», так называемого «Восстановленного охвостья» («Охвостье» - пренебрежительное наименование парламентского большинства в 1648-1652 г., ответственного за казнь короля и принятие многих юридических актов республиканского толка) 6 мая 1659 года не смог исправить положения дел; 25 мая 1659 г. Ричард подает в отставку с должности Лорда-Протектора и эмигрирует из страны. Практически через год, в ситуации полного краха прежней управленческой системы и окончательного юридического ее демонтажа в апреле 1660 г. собирается специально собрание, Конвент, которое и должно было определить судьбу британской государственности. В итоге члены Конвента, избираемые по традиционной, дореволюционной системе, пришли к выводу о необходимости взаимозависимой деятельности в стране королевской власти, палаты лордов и палаты общин. Как отмечает М.П. Айзенштат, «…. представительный орган определил государственное устройство Англии - наследственную монархию. Вместе с тем реставрация Стюартов на престоле не рассматривалась членами Конвента как возвращение к старым, дореволюционным порядкам и политико-правовым формам». Тем не менее, именно реставрация при Карле II обернулась восстановление многих прежний юридических позиций в отношении структуры и функций парламента. Так, например, вновь вводился имущественный ценз в размере не менее 40 унтов стерлингов; кроме того, имели место и ограничения репрессивного характера - в парламент не могли избираться активные участники борьбы и расправы над королем. Также продолжала иметь место и территориальная диспропорция избирательны округов. Тем не менее. следует отметить и определенные изменения, как например, серьезное ослабление позиций Палаты лордов, поскольку за время революции и гражданской войны позиции крупной аристократии серьезно ослабли и это привело нивелировке их властных функций и законотворческих возможностей. Кроме того, король быль вынужден считаться с возросшими возможностями парламента в сфере управления финансами королевства, которые были многократно шире. нежели чем во времена его отца. Единственное, что продолжало крайне накалять обстановку на протяжении всего правления Карла II вплоть до его кончины - это отсутствие серьезного конфессионального законодательства, которое в должной мере бы удовлетворило протестантское парламентское большинство.

После кончины Карла II на престол восходит его брат Яков II. Это было более чем удивительно, ведь последний был ярым приверженцем католицизма, и это в стране, составлявшей протестантское большинство. Впрочем, католичество Якова не осталось без внимания британским обществом и было отмечено восстанием Монмута, которое новоявленный король с жестокостью подавил. Воодушевленный этим, король начинает своеобразный «крестовый поход» против католичества. В апреле 1687 г. король проводит в жизнь такой документ, как Декларация о веротерпимости, по сути, призывавший остановить антикатолическую истерию в стране и восстановить в права представителей всех направлений христианства. Казалось бы, достаточно прогрессивный в правовом отношении документ был воспринят, что называется, «в штыки». Как справедливо было отмечено К. Хиллом, король Яков не был хорошим политиком, но истовым католиком. В 1688 г. принимается еще одна Декларация в сфере веротерпимости и она, наряду с рождением у Якова наследника мужского пола, стала поводом к активизации восстания. В результате активных действий король был изгнан, а на престол взошел его племянник Вильгельм Оранский вместе со своей супругой Марией.

Вильгельм III Оранский, памятую о отрицательном опыте своих предшественников, игнорировавших претензии парламента на управление страной, сделал «соответствующие выводы», выразившиеся в ряде юридических актов. Важнейшим из них следует назвать «Билль о правах» 1689 г., принятый правящей четой, Вильгельмом и Марией, сразу после официального с точки зрения британского закона и восшествия на престол. По сути, это был договор с парламентским большинством, с той массой новой политической элиты эпохи, которая активно стремилась участвовать в управлении государством. По своей структуре билль о правах включал в себя три части, причем две первые были по своей сути преамбулами, излагавшими «преступность» правления короля Якова II и своеобразный идеологизированный «пересказ» прихода к власти Вильгельма III и его супруги Марии, а вся важнейшая с юридической точки зрения основа новой политической формы была заключена в третьей части. Король отныне лишался таких своих прерогатив, как право приостановки парламентских статутов и помилования приговоренных, равно как и предоставления юридического иммунитета как бы то ни было лицам в королевстве; королю также запрещалось взимать денежные суммы и формировать вооруженные отряды без предварительного согласования с парламентом. В отношении самого парламента также было установлено право свободных выборов в парламент, свободного предоставления на имя короля петиций, настоятельно рекомендовалось созывать парламент как можно чаще, вплоть до обсуждения рядовых вопросов, парламентский залог не должен содержать указания на чрезмерные суммы (как это было в свое время в конституции 1653 г.), и в целом избрание должно происходить «в соответствии с добрыми законами королевства». В целом значение «Билля трудно переоценить, ибо, как верно было подмечено, «Билль о правах» для Британии, не имевшей писанную конституцию, стал первым в мировой истории конституционным законом, действующим и поныне». Среди иных важнейших юридических актов того времени стала отмена цензуры, благодаря которой стала возможна критика правительственных органов на страницах газет.

В дальнейшем на протяжении конца XVII-XVIII столетия не происходило значительных изменений в сфере внешнего преобразования парламента, зато медленному, но устойчивому изменению подвергался его внутренний функционал и особенности организации правовой работы. Кроме того, не ослабляла свои позиций тенденция к дальнейшему ограничению монархии. Так, например, одним из приоритетов в данной области стал увод многих властных решений от персоны короля к кабинету министров, отвечавших за те или иные сферы государственной деятельности и становившихся подотчетными исключительно перед парламентариями. Был принят дополнительный Акт о мятеже 1689 г., который, как и в «Билле о правах», наложил вето на право короля самостоятельно формировать воинские соединения. Отчасти также политика ограничения короля от создания для себя армии роялистов проявлялась в жесткой документальной привязке королевских доходов определенным, четко сформулированным статьям расходов. Отныне, с 1690 г., все субсидии, выдаваемые короне, должны были быть расписаны едва ли не до последнего пенса, финансирование короля парламентом стало сугубо целевым. Также парламентарии урегулировали для себя порядок парламентских сессий, приняв в 1694 г. так называемый Трехгодичный акт, по положениям которого парламенту надлежало собираться в полном составе не менее 1 раза в три года. В дальнейшем же, особенности во второй половине XVIII в. все более утверждалась практика управления страной через министерский Кабинет.

Итак, можно заметить, что становление конституционной монархии в Британии в раннее Новое время вызвано рядом аспектов, главный из которых заключался в весьма раннем вызревании институтов правового общества. Еще в 1215 г. свет увидел один из первейших в мире документов, посвященных защите прав человека, через полвека в Британии возникает сословный представительный орган. Традиции активного гражданского общества нашли свое явное в том числе и конфессиональное выражение и в годы Великой английской революции, сторонники ответственности правителей государства перед своим народом находились и в среде высокопоставленных государственных мужей (Т. Мор, Дж. Пим и др.) и среди многих рядовых граждан.

Отчасти, и пожалуй, довольно сильно свою роль сыграли личности самих монархов, первых представителей династии Стюартов, отождествлявших личное волеизъявление и государственный закон. Их стремление получить какие-либо преференции в обход установленных правовых норм, как это было в случае ненормативного сбора корабельных денег, а также неоднозначная и зачастую негибкая политика в отношении конфессионального законодательства, попытки законодательно уравнять католиков и протестантов (и это в парламенте, на протяжении долгого времени представленного протестантами радикального толка, индепендентами) повлекли за собой неприятные последствия и для ни сами, и для монархии в целом.

Свою роль сыграло и признание самого протестантизма как превалирующей конфессии в королевстве. Если в обществе католического вероисповедания политико-правовые формулы «король - наместник Бога на земле» и «слово короля - закон королевства» находили практически абсолютную лояльность и понимание, соотнесение со структурой Ватикана, где такой же наместник над всеми католиками сам Папа римский, то в англиканстве и в особенности индепендентстве, где в определенной мере преобладают демократические тенденции, такие формулировки не обретают должной степени легитимации и со временем начинаю пересматривается философами и юристами.

§ 2. Пуританизм в контексте идентичности английских колонистов (XVII - конец XVIII вв.)

События Реформации XVI в. и Английской революции XVII столетия оказали серьезное воздействие на «ментальную карту» Старого Света. Господствовавшая до этого клерикальная идеология католицизма, единое пространство миросозерцания средневекового человека если и подвергались посягательствам, то лишь локально и эпизодически: катарские и альбигойские ереси, выступления лоллардов и пр. Концептуальный дуализм «Град Земной - Град Божий» был непоколебим и, что характерно, отдавал приоритет церковной власти над светской не априорно, а посредством соответствующего юридического оформления.

Однако развитие капиталистических отношений в обществе, складывание заметных рыночных отношений, появления информации о существовании новых, ранее неизвестных земель в результате Великих географических открытый совершенно по новому поставили вопрос о структуре и иерархии социально-политической и социокультурной коммуникации в обществе. Макс Вебер, характеризуя данную ситуацию в своем ставшем уже классическим труде указывал следующее: «Теперь уже не приобретательство служит человеку средством удовлетворения его материальных потребностей, а все существование человека направлено на приобретательство, которое становится целью его жизни. Этот с точки зрения непосредственного восприятия бессмысленный переворот в том, что мы назвали бы «естественным» порядком вещей, в такой же степени является необходимым лейтмотивом капитализма, в какой он чужд людям, не затронутым его веянием». Вместе с тем очевидно, что далеко не все социальные институты и слои готовы были безоговорочно принять подобную трансформацию - напротив, такие тенденции встретили ожесточенное сопротивление, процессуально оформившееся в течение Контрреформации и Реставрации Стюартов, если говорить о двух вышеупоминаемых исторических сюжетах. Неприятие парадигмальных основ старого порядка имело в своей основе вопрос об «избранности» индивида западного общества в раннем Новом времени, т.е. речь идет о своего рода экзистенциальных поисках, стремлении обрести собственную идентичность. Еще в ранние Средние века среди населения западноевропейских стран постепенно нарастало угасание первоначального клерикального «запала». В простонародье стали множиться ереси, несоответствие существовавшего социального порядка порождали общественные выступления и недовольства. Введенный со времен Карла Великого принцип майората порождал огромную массу безземельного населения, скопления которого создавали в средневековом социуме мощного антагонизма. Данную тенденцию на время удалось сгладить и деаткуализировать посредством инициирования крестовых походов, абсорбировавших и перенаправивших на арабский Ближний Восток наиболее радикальные и социально экзальтированные массы религиозных «подвижников», «еретиков», обезземеленных рыцарей и просто маргиналов того времени.

Вместе с тем глубинные истоки кризиса идентичности не утратили своей актуальности. Вебер констатирует: «…как люди мирились с подобным учением в век, когда загробная жизнь представлялась не только более значительной, но во многих отношениях и более надежной, чем все интересы потустороннего существования? Совершенно очевидно, что рано или поздно перед каждым верующим должен был встать один и тот же вопрос, оттесняющий на задний план все остальное: избран ли я? И как мне удостовериться в своем избранничестве?». Проблемы саморефлексивного поля отдельного индивида усугублялись возобновившимися социальными противоречиями. Расцветали вульгарные формы «народного христианства», от простых тривиальных протестных движений перешедшие в форму вооруженной социальной борьбы («Жакерия» во Франции, восстание Уота Тайлера 1381 г. в Англии). Апогеем кризиса личной и общественной идентификации и самопознания стала риторическая формула Дж. Болла «Когда Адам пахал, а Ева пряла, кто был тогда дворянином?». Тот факт, что данные выступления были жестоко подавлены и не дали явного и заметного толчка к модернизации европейских обществ, свидетельствует о том, что такая тривиальная архаизация и примитивизация клерикального компонента социокультурного пространства западноевропейского общества не способствует разрешению сложившихся проблем.

Совершенно иное развитие получили события времен после Реформации, в результате событий Английской революции XVII в., которую ряд исследователей склонен именовать еще и «пуританской». Истоки событий этого периода до сих пор воспринимаются мировым научным сообществом в достаточной мере противоречиво. Спорным, хотя и во многим в то же время справедливым представляется тезис К. Хилла: «Доступность Библии на английском языке стала стимулом для того, чтобы учиться читать; а это, в свою очередь, помогало развитию дешевого печатного дела и распространению книг. Это была культурная революция беспрецедентных масштабов, последствия которой трудно переоценить. Прямой доступ к священному тексту давал мирянам чувство уверенности, которого прежде им недоставало, и поддерживал постоянную критику церкви и ее духовенства». Радикальная интервенция новых конфессиональных доктрин и смыслов в интеллектуальное пространство английского общества XVI-XVII вв., стремление «молодых» социальных слоев - йоменри и джентри - достичь своей доли политического веса и достойной ниши в сословной иерархии инициировали недовольство и недоверие как к короне, так и ее новому идеологическому «провозвестнику» - англиканской церкви. Более того, к моменту правления Карла I сложилось достаточно оригинальное, далеко не совсем типичное восприятие персоны монарха в религиозном и политико- правовом поле. В XVI в. был, принят, по сути, «пакет» документов, а именно Акт о супрематии, который не только означал, по сути, закрепление новой, протестантской (англиканской), модели вероисповедания в Британии, но и в первую очередь закреплял меры догматического и правового принуждения к лояльности королю.

В религиозной и политико-правовой сфере Британии еще с начала XVI в. специалисты отмечают тенденцию к противостоянию двух условно выделяемых «видов» права и духовной идеологии. Один из них был характерен для многих государств Европы и отражал ведущий лейтмотив того времени - стремление к абсолютизации правления в рамках персоны монарха; такая тенденция именовалась как «традиция порядка». Что характерно, еще в «славную эпоху» Елизаветы I данной правовой концепции уделялось огромное внимание, при специально учрежденной кафедре в Оксфордском университете ее разрабатывал один из ведущих юристов того времени и один из основоположников международного права А. Джентили. При разработке концепции королевские юристы опирались на теорию «естественного права», т.е. идеи опоры на исходные природные качества человека и нивелирования социальных условий. Согласно этой идее, король был Божьим наместником на земле, и любые попытки оспорить его монаршьи прерогативы были бы преступлением против Бога. С другой стороны, данной концепции противостояла активно развивающаяся идеология «традиции разума», сторонники которой пытались доказать необходимость конституции и взывали к правовой и клерикальной легитимации участия граждан королевства в управлении государством.

Следует также обратить внимание на дискуссионную, но при этом весьма значимую концепцию «двух тел короля», в свое время выработанная историком Э. Канторовичем и активно развиваемая рядом зарубежных и отечественных исследователей, в частности, В.А. Томсиновым. В конечном счете, можно констатировать, что ко времени начала Гражданской войны середины XVII столетия значительная степень десакрализации персоны короля, равно как и образа «старой доброй Англии» как колыбели праведности и своего Отечества, для многих радикальных протестантов стала вполне очевидной. Внимание многих пуритан, пресвитериан, баптистов было обращено на вновь открытые заокеанские территории, как «землю обетованную», если следовать библейской мотивировки. Для протестантов указанного периода Библия была не духовным произведением или сборником нравоучительных наставлений - для пуританина она представляла собой средоточие идей, правил и ценностных ориентиров, которые не только регламентируют повседневную жизнь, но и дают ответы на многие метафизические вопросы, а также источником аллюзий на их собственный жизненный путь.

Упоминаемая выше протестантская концепция «избранности» присущая каждому «истинно верующему» и «праведному» члену социума получила благодатную почву для развития в суровой местности Новой Англии «Идея «исключительности» варьировалась от колонии к колонии, но общим для всех было то, что «исключительность» виделась в сфере религиозного. Переселенцы либо верили, что они представляют собой идеальное общество «святых», избранных Богом (Массачусетс), либо, что они согласно божественной воле спасают истинное вероисповедание (Новый Плимут), либо представляют собой единственное веротерпимое сообщество, готовое принять в свои ряды всех гонимых и униженных (Род-Айденд, Коннектикут)». Следует заметить, что в процессе трансформации ранее явно градуируемые различия между церковной и мирской властью дефиниции были устранены в политико-правовой практике пуритан. Более того, в отличие от сторонников католицизма, признававших примат авторитета и власти папы Римского как владыки в том числе и над всеми светскими управленческими институтами и организациями, пуритане полагали что светская власть имеет гораздо больше оснований для главенства в процессе упорядочивания жизни общества; сказывался значительный остаточный элемент сакрализации персоны монарха, или правящего органа как такового. Вследствие этого для пуритан не существовало вопроса о легитимности управляющего строя: последние «признавали законность гражданской власти. Как и другие реформатские богословы, они полагали, что Бог наделил властью «императоров, королей, принцев порочно и безнравственно. «Нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены» (Рим. 13:1), и потому гражданская власть священна». Однако здесь следует допустить известную оговорку - градации между «священством» и «царством» в полномочиях не допускалось, и зачастую в управленческих структурах колоний сельский проповедник одновременно мог выступать как глава общины поселян, равно как и наоборот. Также господствовал тезис, провозглашавший главенство и непогрешимость светской власти, обязанность населения ей подчиняться даже в том случае, если эта власть допускает злоупотребления и жестокости. Практически все протестанты были сторонниками подобного подхода; во