Религиозный фактор и идеи мессианства в формировании американских национальных приоритетов и внешнеполитических доктрин в XVII – начале XX вв.

От констатации богоизбранности США лежит прямой путь к легитимизации американского глобального экспансионизма.

Уже к концу XIX в. концепт планетарной экспансии приобрел четкое идеологическое выражение. Первым, кто без обиняков провозгласил целью США установление мирового господства, был протестантский священник Джошуа Стронг. Характерно, что американизм соединялся им с апологией англосаксонской расы, которая восприняла прежние мессианские задачи, стоящие перед евреями, греками и римлянами. «Ныне, - провозглашал Дж. Стронг, - впервые в истории человечества эти три великие линии развития проходят сквозь пальцы одной преобладающей расы для того, чтобы образовать, переплетясь между собой, единую наивысшую цивилизацию новой эры, совершенство которой будет означать, что это и есть вполне царство божие… Все объединятся в единой англосаксонской расе, показывая, что эта раса в исключительной степени соответствует намеченному и потому избрана богом для подготовки полного торжества его царства на земле». Модель нового мирового порядка Дж. Стронга не была системой господства - подчинения империй прошлого. Народы, не подходящие под англосаксонский эталон, не подчинялись в ней англосаксам, а исчезали, вычеркивались с карты грядущего царства.

Идеологема Pax Americana впервые была сформулирована в 1890-е гг. апологетом американского экспансионизма сенатором от штата Индиана Альбертом Дж. Бевериджем. Произнесенную им в 1898г. в Сенате речь «Марш флага», лейтмотивом которой было доказательство необходимости завоевания Кубы и Филиппин, небезосновательно называют американским «Майн Кампфом». Специфическую аргументацию и высокопатетическую риторику нового экспансионизма воспроизводит фрагмент из вводной, проблемно-постановочной части знаменитого выступления: «Соотечественники! Бог одарил нас прекрасной землей; землей, которая может накормить и одеть мир; землей, чья береговая линия могла бы охватить половину стран Европы; землей, стоящей, подобно часовому, между двумя величественными океанами земного шара; более великой Англией с более благородной судьбой. Он поселил на этой земле могущественный народ - народ, возникший из самого решительного в истории человеческого рода; народ, постоянно пополняющийся зрелыми, мужественными, работящими людьми со всего мира; народ высшей категории в силу своего могущества, по праву созданных им институтов, властью продиктованной им свыше цели - пропагандистов, а не попрошаек истории. Бог даровал своему избранному народу славную историю, историю, тон которой задал Колокол Свободы, историю героическую, исполненную веры в нашу миссию и в наше будущее: историю государственных мужей, распространивших границы нашей Республики на неизведанные земли и дикие территории; историю солдат, пронесших знамя через пылающие пустыни и гряды враждебных гор к вратам заходящего солнца; историю постоянно умножающегося народа, за полвека прошедшего сквозь весь континент; историю пророков, предвидевших последствия зол, унаследованных от прошлого, и мучеников, умерших во имя нашего спасения от этих зол; историю божественно логичную, в процессе творения которой мы сегодня участвуем. Таким образом, в текущей кампании возник вопрос, являющийся больше чем партийным вопросом. Возник американский вопрос. Возник вопрос всемирного масштаба. Должен ли американский народ продолжать свой непреодолимый марш к торговому господству над миром? Должны ли свободные институты расширять свое благословленное царствование, по мере того как дети свободы обретают силу, пока система наших принципов не овладеет сердцами всего человечества? Разве нет у нас миссии, которую следует выполнить, разве нет долга перед нашими собратьями, который следует исполнить? Разве Бог наделил нас дарами за пределами наших пустынь и отметил нас как народ, пользующийся Его особым благоволением, лишь для того, чтобы мы загнивали в нашем собственном эгоизме, как поступают люди и государства, избравшие трусость своим уделом, а себя - в качестве божеств, как поступают Китай, Индия и Египет?».

Одним из основных внешних врагов США А. Дж. Беверидж считает Россию - «волка завоевания», «плетущего паутину торговли, в которую попадают территория за территорией, народ за народом». Последующий ход американской и мировой истории реализовывался целиком по бевериджевскому сценарию неоэкспансионизма, что позволяет классифицировать речь сенатора как программный идеологический документ.

Во время опроса американского конгресса 96-го созыва (1979-1981 гг.) на утверждение о том, что Бог благословил Америку больше, чем другие страны, 38% конгрессменов дали отрицательный и 32% - положительный ответ. А.М. Шлезингер-младший указывал на этот опрос, как свидетельство угасания мессианских настроений в американском обществе. Но, с другой стороны, тот факт, что треть представителей Законодательного собрания США продолжают в конце XX столетия верить в особое избрание Богом американской нации, есть аргумент не в пользу слабости, а в пользу силы национального эсхатологического концепта. Среди советской партийной элиты было в то же время значительно меньше лиц, продолжающих верить в идеалы коммунизма. Не возникает сомнений, какое общество более идеократично.

Образ В.И. Ленина, как «величайшего утописта» нового времени, затмевает галерею его современников, конструкторов иных футурологических проектов. Не меньшим футурологом был, например, президент США Вудро Вильсон. «Америка - провозглашал он в 1919 г., во время апогея Гражданской войны в России, - единственная идеалистическая нация в мире. Сердце этого народа чистое. Сердце этого народа верное… Это великая идеалистическая сила в истории… Я, например, верю в судьбу Соединенных Штатов глубже, чем в любое иное из дел человеческих. Я верю, что она содержит в себе духовную энергию, которую ни одна другая нация не в состоянии направить на освобождение человечества. Америка обладала неограниченной привилегией исполнить предначертанную судьбу и спасти мир». Безусловно, национальный лидер должен быть убежден в существовании особой исторической миссии своей нации. Этим он отличается от государственного руководителя-временщика.

В ином совеем сочинении, «Океания», Фруд предлагает обоснование особой связи метрополии и переселенческих (только их!) колоний: «Народ Англии создал колоний. Английский народ и народ колонии - один народ». Фруд указывает, что колонии Западного полушария (равно как и бывшие их колонией Соединенные Штаты)ситуации создания самостоятельной, зрелой и эффективной политической системы не достигли. Он с явным недовольством указывает: «парламентские правительства, вполне вероятно, окажутся просто временной мерой, принятой в подражание английским институтам, но они не способны на постоянство». Современную ему систему управления колониями Фруд именует «колониальной Федерацией», в то время как желаемой формой для него выступает идеалистическая «имперская Федерация».

Ч. Дилк в своей работе «Более великая Британия также обнаруживает различные аспекты, делающие связи Британии как метрополии с ее колониями исключительными и нетипичными для других колониальных систем. В частности, одним из таких аспектов ученый называет довольно настороженное, по его мнению, отношение англичан к применению рабского труда в своих владениях. Он считает, что «ранняя отмена рабства или его полное неприятие в британских колониях привело к несчастливому провалу распространения нашего родного языка», однако, тем не менее, способствовало успешному управлению заморских территорий и сформировали ситуацию благоденствия для их цивилизационного развития

.Основной преобладания Британской империи и ее «стрежневой» нации над другими государствами и народами Дилк видит не в мощи военно-морского флота и сухопутной армии, не в доминировании в мировой экономике, а в обладании самыми совершенными, по мнению ученого, формами общественных институтов, учреждений, культурных традиций и языковых средств. Ученый пишет: «В Америке (США) народы мира сплочены воедино, но обличены они при этом в английскую форму: хотят они того или нет, но законы Альфреда и язык Чосера присущ им». Историк доказывает, что утраченные территории североамериканских колоний, став Соединенными Штатами, стали также своего рода витриной британских цивилизационных достижений.

По мнению Дилка, наиболее перспективный в стратегическом развитии доминион - это Канада. Обладающая богатыми природными ресурсами, не требующими значительных затрат для освоения (как в Австралии), Канада, как считает ученый, не представляет из себя опасности воинствующим населением (как в Южной Африке).

Особую опасность во взаимоотношениях метрополии с ее канадским доминионом представляют, согласно размышлениям публициста, США. Поэтому первоочередной задачей он называет установление таких экономических отношений, которые способствовали бы более тесному сплочению Канады со «старой, доброй Англией». Также он считал необходимым сформировать строгую систему распределения обязанностей центра и периферии. Гарантировать благополучное развитие англо-канадской торговли, равно как и безопасность в этом регионе, заявляет Ч. Дилк, может только британский военно-морской флот.

Исключительность Австралии Ч. Дилк находил в особой ситуации непрерывного социально-экономического реформирования; прежде всего, он указывает на акт 1869 г. о свободном освоении земель австралийскими фермерами. Фактором, сдерживающим стабильное развитие экономики в этом регионе, является череда «золотых лихорадок». Дилк считал необходимым интенсифицировать сельское хозяйство, значительно ускорив возведение сети железных дорог, переход от аврального пастбищного к стойбищному овцеводству (прежде всего овцеводству). Также в решении этих проблем Дилк выступал, разумеется, как классический либерал, отрицая возможность государственной поддержки инициативы частных предпринимателей.

В отношении политического устройства Дилк зачастую был склонен идеализировать государственный строй Австралии, указывая, что именно здесь процветает «власть народа» (в отличие от Соединенных Штатов, где налицо, по мнению ученого, торжество охлоса, «власть толпы»). Как пишет С.А. Богомолов, характеризуя отношение Дилка к этому вопросу, «в Австралии, считал он, нет ни американской плутократии, ни британской аристократии в форме изолированных каст, а правящая элита комплектуется не по происхождению, а по личным заслугам». Основными задачами для региона Дилк называет совершенствование форм их экономического и военно-политического сотрудничества с «туманным Альбионом».

Характеризуя значение для метрополии Южной Африки и сравнивая ресурсное достояние последней с Австралией, ученый не преминул посетовать на известную степень агрессивности африканских племен. Истоки конфликта с бурами он усматривал не иначе как в несхожести экономических форм эксплуатации территорий Африканского континента, столкновение «городской культуры» британцев и «деревенской традиции» буров: первые стремились развивать ресурсную добычу полезных ископаемых, прежде всего золота и алмазов, вторые - совершенствовать возможности сельского хозяйства. Вина за эскалацию напряженности и возникновение конфликтной ситуации в регионе, разумеется, возлагалась ученым на буров: именно они, утверждает Ч. Дилк, способствовали агрессивности аборигенов и их моральному разложению, не запрещая рабского труда африканцев и спаивая их алкогольными напитками.

Английское присутствие в Индии Дилком обосновывалось не иначе как цивилизаторскими мотивами. Британия, по его мнению, представляет там высокий модернизационный потенциал, без которого индийская цивилизация неспособна к какому-либо дальнейшему развитию. Публицист даже заявляет, что «английские путешественники, пересекая Индию от Калькутты до Бомбея, сталкивались с отсутствием какой-либо цивилизации на этой земле». Автор при этом умолчал о фатальном голоде и свирепых эпидемиях, а также массовом разорении индийских ремесленников-кустарей, происшедших не без участия «цивилизованных» англичан. Опасность для Британской империи в этом регионе Дилк, исходя из традиций «Большой игры», видел в России, военная мощь которой, ввиду слабости ряда английских контингентов в Индии, должна сдерживаться естественным «буферным» политико-географическим барьером - Афганистаном.

Будущность же индийского государства представляется публицисту благополучным, поскольку «английские язык и культура… смогут цивилизовать и сделать свободными население Индии».

При этом следует заметить, что ученый старательно избегает рассматривать подробно примеры цивилизационного влияния на культуру США, хотя степень культурного заимствования весьма велика. Говоря об этой почти «родственной» связи, Сили практически не приводит никакой системы аргументации. Так, к примеру, размышляя о тождественности в XVIII столетии североамериканских и индийских владений, историк указывает: «кризис в Америке и в Индии настал одновременно между 1740 и 1760 годами…, и в обоих полушариях Англия осталась победительницей», после чего пускается в пространные рассуждения о аспектах, означающих несомненные плоды цивилизаторской политики британцев в «жемчужине туманного Альбиона», и совершенно не приводит подобного же рода аргументов в отношении Соединенных Штатов. Подобное вполне объяснимо; хотя прямых указаний Сили не дает, присутствует косвенное ощущение того, что американцы исковеркали «неправильным» понимание демократического устройства и, по мнению историка, институты традиционной британской культуры. Это же характерное для викторианских историков убеждение подтверждает и Дилк, заявляющий, что власть в Соединенных Штатах принадлежит олигархическим кругам. В отношении США Дж. Сили прежде всего критикует исторические исследования своих предшественников в данном вопросе. Обвиняя их в банальном собирательство поверхностных фактов, обывательском восприятии задач исторической науки, ученый, по его собственному убеждению, пытается понять, почему поселенцы североамериканских колоний на определенном этапе оказались вне цивилизаторской матрицы британской государственности. Рассуждая над этой проблемой, историк ставит начальный тезис, заявляя, что «американская революция вызвала к жизни новое государство - государство. Унаследовавшее язык и традиции Англии, но шедшее во многом своей дорогой, уклоняясь по пути не только от Англии, но и всей Европы». Он признает, что США стали успешным экспериментом Британской государственности только в одном отношении (но при этом основополагающим, с его точки зрения) - отстаивании личной гражданской свободы; в этом, указывает он, величайшее достижение англосаксонской нации. Колонии Испании и Португалии в данном регионе, даже обретшие свободу и ставшие суверенными государствами, по мнению историка, столь впечатляющего результата никогда не достигнут, по той причине, что у истоков их возникновения стояли люди романской, «вымирающей», как он доказывает расы, да еще и со значительными вкраплениями «варварской» крови. Возникновение же антагонизма между двумя родственными общественными системами (американской и английской) возникло потому, что, по заверению Сили, уже упоминаемая в его концепции старая колониальная империя не могла рассматривать североамериканские территории и ее население как объект колонизации.

Значительная работа в данном направлении проделана профессором Сили. В своем лекционном курсе историк рассуждает о причинах отпадения североамериканских колоний. Ученый отмечает некую «неблагодарность», поскольку английское правительство считает он, сформировало ситуацию экономического благоденствия для предпринимателей британской Северной Америки, разгромив французские конкурирующие структуры при помощи военной силы. Увеличение податей, в коих он видит формальную причину разрыва, было вызвано как раз англо-французскими войнами, обеспечивающими их интересы. Однако затем историк приходит к выводу, что все же основной причиной отпадения североамериканских территорий стало несовершенство прежней колониальной системы, которая «ставила колонии скорее в положение завоеванной страны, чем в положение федеративного государства». Историк указывает, что порочность данной системы изначально заложила идейную «мину»: отказ воспринимать в полной мере североамериканских колонистов как граждан и собратьев по духу и крови привел в итоге к обострению эскалации. «Выгоды», извлекаемые из такого неравного положения, как указывает Сили, были мнимы и раздутыми. Кульминация парадокса заключалась в том, по мнению ученого, что обращаясь с колонистами «как с завоеванным народом, она [старая колониальная система] предоставляла им такую свободу, что они могли легко восстать.» Таким образом, сетует Сили, это разногласие привело к расколу, не принесшему ничего хорошего ни одной из сторон, и породило опасный прецедент для других зависимых территорий переселенческого типа. Для избежания краха в противостоянии с молодыми, поднимающимися державами, коими историк называет США и Россию,

Британия должна, опираясь на научные достижения, в частности, новые логистические мощности преодолеть старую форму имперского устройства «в виде искусственного союза колоний и островов» и стать унифицированной государственной структурой, настоящей «Великой Британией».

Вопросы англо-саксонской консолидации рассматривает и Чарльз Дилк. Как и Сили, публицист указывает, что огромную опасность для преобладания в мировом пространстве представляет Россия и США, присовокупляя к ним стремительно развивающуюся Германию. Дилк полагал, что развитие гармоничного и четко отлаженного имперского механизма возможно лишь в случае установления ценностных установок европейского типа в колониях - системы классического права, избирательных норм, традиционной политической культуры, ситуации конкуренции в экономической сфере. Как справедливо указал Богомолов, по мнению Дилка, радикальные демократические эксперименты завершаться крахом, ибо это сразу же приведет к торжеству расового большинства: «Он констатировал провал попытки ввода в Натале представительской демократии… европейцы, доминировавшие в экономике, не могли создать даже оппозиционной парламентской фракции». Как и Сили, Дилк полагал, что торжество науки будет способствовать развитию имперской системы, однако, если первый возлагал основные надежды на развитие морских коммуникаций, то второй был яростным сторонником масштабного железнодорожного строительства. Повсеместное распространение налаженной сети железных дорог, считал Дилк, будет способствовать интенсификации экономического развития, стабильному росту производственных мощностей. Особое значение историк отводит «зеленому континенту» - Австралии. Он полагает, что австралийское общество наиболее прочно впитало политические и культурные основы социальной системы Британии и ему предстоит стать формальным «полигоном», на котором британская политическая может отрабатывать возможности предоставления элементов самоуправления; предоставленная в 1900 году Австралии конституция стала косвенным тому подтверждением.

Дж.А. Фруд, анализируя современную ему систему внутриимперских связей между метрополией и колониями, делает характерное заключение о том, что «взаимоотношения между метрополией и колониями представляет собой отношения родителя и ребенка, однако в дальнейшем такой тип отношений должен способствовать к переходу в дружественный альянс, с частичными элементами суверенитета и, если потребуется, кабинетом министров». Приемлемой формой такой трансформации Фруд видит Имперскую федерацию, как некую лигу самоуправляющихся регионов, объединенных общностью целей внешней политики, обороны, мировой торговли, но при этом обладающие достаточной автономией при принятии законодательных актов, направленных на регулирование внутренних проблем. Координацией деятельности такого содружества, по мнению историка должен заниматься специальный орган, своеобразный центральный парламент, имеющий представительство регионов в равных пропорциях. Разумеется, это, вероятно всего, относиться к колониям переселенческого типа, Канаде, Австралии, Новой Зеландии, отчасти Южно-Африканского Союза, в которых в значительной мере рычаги административных постов заняты англичанами, и которые практически стали «своими», если не по национальности, то по общности языка и культуры. В целом, взгляды Фруда на будущность империи довольно оптимистичны. Он полагает, что мощи Британской империи никогда не наступит конец, уже хотя бы по той причине, что «англичане распространились [по всей земле] вдаль и вширь».

Следует сказать, что далеко не всегда идеи англо-саксонской консолидации находили отклик у всей интеллектуальной элиты британского общества. К примеру, поэт Блант указывал в своих заметках, что единство метрополии и колоний является бесполезным и даже вредным для английского народа. Пропаганда имперского величия, считает он, привела к участию в разорительных войнах и сомнительных внешнеполитических акциях, обратив все европейские державы, и в особенности Германию, против Британии. Рассуждая о наступлении нового, XX века, поэт заявляет, что он «не желает так ничего, как увидеть спад Британской империи». Дж.

Гобсон в своем исследовании довольно критично отзывался о проблемах структуры Британской империи, указывая, что неравномерное положение некоторых колоний, в частности, привилегированность «белых» владений, создает ситуацию нестабильности и хаоса. и порождает тенденцию к центробежности.

Идеологические построения ученых о консолидации Британской расы находили определенную степень понимания у британских политиков и общественных деятелей. Так, была сформирована Лига имперской федерации, в задачи которой вменялась трансформация империи до уровня особого содружества. Идеи Фруда о переформатировании имперской структуры буквально носились в воздухе. В статьях ведущих газет обсуждались различные проекты формирования предложенного им единого имперского парламента. Один из таких проектов подразумевал наличие 300 уполномоченных из собственно метрополии и всех переселенческих (белых колоний), где на долю колоний отводилось 115 мест; в верхней палате предполагалось наличие двадцати мест для лордов из числа наиболее уважаемых лиц в колониальных владениях. Такие общественные деятели и чиновники, как Дж. Дальтон, Ю. Фогель стремились обеспечить более реалистичную модель реформирования системы. В частности, последний полагал, что для образования единого имперского парламента не готов ни британский народ, не жители колоний и предлагал постепенное вкрапление в действующий парламент особой «скамьи» депутатов от колониальных ведомств. Дальтон, в свою очередь обращал внимание на пример Соединенных Штатов, указывая, что когда правовая инициатива Б. Франклина по представительству в парламенте североамериканских колоний была отвергнута, произошло их отпадение, и призывал формированию «англо-саксонского единого братства» (brotherhood). Однако, с другой стороны, критики реформы находили ее нежизнеспособной, неубедительной, считали, что проект формирования федерации является мертворожденным по причине незаинтересованности колоний в решении общеимперских проблем, местечковости их взглядов на решение глобальных проблем. Также бесперспективным обозреватели некоторых журналов находили идею единого парламента, полагая, что аристократичные пэры едва ли откажутся от своих привилегий и станут заседать в ведомстве, попирающих интересы собственно Англии.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В настоящее время США не отказываются от уже устоявшегося статуса сверхдержавы мира, воспринимая свое положение как неизбежный статус-кво. В риторике лидеров североамериканского государства по-прежнему звучат нотки мессианизма, во имя «высших идей демократии» позволяющих совершать вмешательство во внутренние дела государств. Характерным образом происходит провиденциалистское обоснование подобных геополитических приоритетов как результат Божественного предопределения.

Во многом заявления лидеров политической элиты США, вне зависимости от их вероисповедания носят характер абстрактного обращения к высшим силам, «Богу», что свидетельствует о значительном влиянии протестантского клерикального дискурса в политической практике США. Именно протестантам еще раннего Нового времени была присуща унификация вероисповедального обряда и ритуала, а также сопутствующих элементов. Национальная идея государства, претендующего на заметную роль в мире, должна обладать мессианским пафосом. В этом смысле она экстравертна. Ее адресатом являются не только собственные граждане, но и народы зарубежных стран. Несмотря на эту универсальную особенность, «русское мессианство» традиционно преподносится как нечто цивилизационно аномальное, аналог экспансионизма и империалистичности. Между тем, существует не только «русский», но и «американский» мессианизм - Pax Americana. Никаких негативных ассоциаций он у ревнителей международного права не вызывает. Напротив, речь идет о благородной миссии американской демократии как ценностно-значимой для всего человечества. Мессианизм «Нового Света» это не только эсхатологические чаяния переселенцев-конгрегационалистов с «Мэйфлауэр». Традиция мессианской рефлексии сохраняется в США и в настоящее время. Рональд Рейган высказывался в 1982 г. вполне в духе конгрегационалистских миссионеров: «Я всегда считал, что эта благословенная земля была необыкновенным образом отделена от других, что божий промысел поместил этот великий континент между океанами для того, чтобы его обнаружили люди со всех концов земли, наделенные особой любовью к вере и свободе».

Лидеры различных политических сил, вне зависимости от своих идеологических предпочтений, парадоксальным образом свято верили и продолжают верить в образ «Pax Americana». Наиболее показательным в данном контексте является заявление сенатора А. Бевериджа в конце XIX столетия: «Соотечественники! Бог одарил нас прекрасной землей; землей, которая может накормить и одеть мир; землей, чья береговая линия могла бы охватить половину стран Европы; землей, стоящей, подобно часовому, между двумя величественными океанами земного шара; более великой Англией с более благородной судьбой. Он поселил на этой земле могущественный народ - народ, возникший из самого решительного в истории человеческого рода». Различные социальные слои американского общества связывали с экспансией разрешение многих общественных коллизий, осуществление религиозных, социальных и политических идеалов. Колосальные ресурсы страны, более легкий доступ к земле, более высокая заработная плата, более подвижные, чем в Европе, классовые разграничения (не говоря уже об отсутствии сословных барьеров), казалось, служили подтверждением оптимистических надежд. Эти действительно имевшие место особенности исторического развития США способствовали формированию демократических традиций американского народа; в то же время они получили извращенную трактовку в националистических и экспансионистских теориях доимпериалистической эпохи, стали ферментом для мифов о национальной избранности, воплотившихся в доктрину «предопределения судьбы». Такая непоколебимая уверенность в США как избранную землю была предопределена контекстом еще раннеколониальным периодом, когда колонисты, столкнувшись с трудностями хозяйственной деятельности на вновь осваиваемых землях, тем не менее, не теряли социального оптимизма и стремились реализовать наиболее идеальный в их представлении государственный порядок. Вместе с тем «красной нитью» религиозные представления об идеальном политико-правовом устройстве оказалось воплощено в Конституции США 1787 г. Кроме того, особое место данному аспекту было уделено в Декларации независимости США: «Так как люди созданы равными и … наделены их Творцом определёнными неотчуждаемыми правами, включая жизнь, свободу и стремление к счастью, … то жизнь каждого должна быть лучше, богаче и полнее, с возможностями для каждого в соответствии с его способностями или достижениями -- независимо от социального класса или обстоятельств рождения». Члены пуританских сообществ Новой Англии стремились подчеркнуть и противопоставить идеи гражданственного и вероисповедального равенства в политико-коммуникативном пространстве «тираническим» режимам монархий Старого Света. Наконец, такая тенденция продолжает реализовываться и в настоящее время, в убежденности рядовых американцев в трансляции их политической культуры как способа достижения наиболее справедливого устройства миропорядка.

Социальный оптимизм первых колонистов, подпитываемый горячим религиозным экстазом, в конечном счете претерпел трансформацию в пресловутую «американскую мечту», которая вобрала в себя элементы «богоизбранности» американской нации, каждый член которой неизбежно обречен на социальный успех. Американцы от использования понятия «национальная идея», как правило, воздерживаются. Утверждается, что в США в противовес тоталитарным странам нет государственной идеологии. Однако по свидетельству многих исследователей образа жизни американцев, начиная с А. де Токвиля, более идеологизированное общество, чем то, которое сложилось в Соединенных Штатах, трудно отыскать. Роль идеологии в США выполняет такой эквивалентный понятийный конструкт, как «американская мечта». Он выступает собором высших ценностей американского государства.

Во многом именно эта «мечта» создала Америку, не только как главный геополитический центр современного мира, но и как законодателя ценностей. «Американская мечта, - писал создатель нового политического словаря, видный журналист и спичрайтер Р. Никсона Уильям Сэфайр, - идеал свободы или возможностей, который был сформулирован “отцами- основателями”, - духовная мать нации. Если американская система - это скелет американской политики, то американская мечта - ее душа».

Итак, триада национальных интересов США выстраивается в следующей последовательности: «американская мечта» - «американская система» - «американская политика».

«Американская мечта» не исчерпывается подобно «русской идее» сферой гуманитарного дискурса. К ней как к высшему критерию успешности апеллировали начиная с Ф.Д. Рузвельта почти все вступающие в свои полномочия президенты Соединенных Штатов. В своей знаменитой речи «Есть у меня мечта…» Мартин Лютер Кинг подчеркивал, что выводит свои надежды на преодоление расовой дискриминации из той же «американской мечты».

Вместе с тем представления о миропорядке, воплощаемый в идеях мессианства политической элиты США, зачастую встречает отторжение со стороны различных политических и социальных сил мира. Так, например, папа Лев XIII в одной из своих энциклик допустил термин «ересь американизма», в рамках которой осуждал американское видение религиозных аспектов представляя их как крайнюю степень деконструкции изначальных христианских религиозных смыслов. Неприятие американского образа жизни, ценностей и доминант общественного развития, в частности, в современном мире выражается в движении антиглобализма, росте экстремистских антиамерикански настроенных группировок религиозного (нехристианского толка) в Африке, на Ближнем Востоке.

Таким образом, идеи американской исключительности и мессианства, несмотря на то что являются стержневой основой для системы ценностей и мировосприятия членов американского этноса, нуждается в серьезном пересмотре и трансформации. Убежденность как политической элиты США, так и рядовых американцев в том, что только им под силу нести цивилизационное «бремя» в мировом геополитическом пространстве на деле привела к превращению американского государства в своего рода «глобального жандарма» на мировой арене. Вследствие этого США более всего в настоящий момент испытывают воздействие мирового кризиса и очутились перед лицом достаточно серьезных рисков и вызовов.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

Источники

1. Бэррес Р. Документы Американской Революции: Декларация независимости, Конституция Соединенных Штатов, Билль о правах. Пер. с англ. П.В. Рыбина и И.А. Бжилянской. Тверь-Москва: Альба, Российский экономический журнал, 1994.

2. Говорит сам Джордж Фокс. Перевод и вступительная статья Т.А. Павловой. М., ИВИ РАН, 2000.

3. Источники по истории Реформации. Вып. 1-2. М.: С.П. Яковлев, 1906- 1907.

4. Кальвин Ж. Наставление в христианской вере / Пер. с фр. А. Д. Бакулова / Под ред. Ю.Ф. Кимилева / Пред. А.Д. Бакулова / Комм. Г.В. Вдовина. Т. 1-3. Кн. 1-4. М.: Изд-во РГГУ, 1997.

5. Карлейль Т. Герои, почитание героев и героическое в истории. М., 2008.

6. Ключников Ю.В. Конституции буржуазных стран. Т.4. Британская империя, доминионы, Индия и Филиппины. М.- Л., 1936

7. Коломб Ф.Х. Морская война. М., 2003

8. Конан Дойл А. Англо-бурская война (1899 - 1902). М., 2004

9. Конан-Дойл, А. Публицистика 1884 - 1900 гг. [Электронный ресурс] URL: http://conan-doyle.narod.ru/public/letters.ru.htm (дата обращения 30.04. 2013)

10. Корбетт Дж. Великие морские сражения XVI - XIX веков. М., 2009.

11. Лютер М. Время молчания прошло. Избранные произведения 1520- 1526 гг. Харьков, 1994.

12. Лютер М. Избранные произведения. СПб., 1994.

13. Лютер М. О паломничестве и пилигримстве // Источники по истории Реформации. Вып. 1. М.: С.П. Яковлев, 1906.

14. Лютер М. О рабстве воли // Эразм Роттердамский. Философские произведения. М., 1986.

15. Лютер М. О светской власти // Источники по истории Реформации. Вып. 1. М.: С.И. Яковлев, 1906.

16. Сборник документов по истории нового времени стран Европы и Америки (1640-1870): Учеб. пособие для студентов вузов, обучающихся по специальности "История" / сост. Юровская Е.Е. М.: Высшая школа, 1990.

17. Хроника христианства. / Пер. с нем. В. Годфрида. М.: ТЕРРА, 1999.

Литература

18. Адамова Н.Э. Идея американской «исключительности» в современной историографии США: подходы к изучению // Вестник СПбГУ. Серия 2. 2010. Вып.2.

19. Адамова Н.Э. Гражданская власть в представлении английских сепаратистов начала XVII в. // Труды кафедры истории Нового и новейшего времени. № 12 / Сост. Т. Н. Гончарова. СПб., 2014.

20. Адамова Н.Э. Истоки идеи «исключительности» колоний Новой Англии в европейских мифах и утопиях XVI-XVII вв. // Труды Кафедры истории Нового и новейшего времени СПбГУ. 2010, № 4 / Сост. Б. П. Заостровцев. СПб., 2010.

21. Адамова Н.Э. Колонии Новой Англии и метрополия в XVII в.: проблемы идентичности // Вестник СПбГУ. Сер. 2. 2010. Вып. 4.

22. Аптекер Г. История американского народа: Колониальная эра. М., 1961.

23. Бейлин Б. Идеологические истоки Американской революции. М., 2010.

24. Богина Ш.А. Этнокультурные процессы в США. Конец XVIII - начало XIX вв. / Отв. ред. Л.Е. Куббель. М., 1986.

25. Болховитинов H.H. Американская цивилизация как исторический феномен // Американская цивилизация как исторический феномен. Восприятие США в американской, западноевропейской и русской общественной мысли. М., 2001.

26. Болховитинов H.H. Белые пятна в изучении США // Общественные науки. 1989. № 2.

27. Болховитинов H.H. Новые подходы к изучению истории США // Новый взгляд на историю США. Американский ежегодник, 1992. М., 1993.

28. Болховитинов H.H. Новые тенденции в историографии ранней американской истории // Новая и новейшая история. 1986. №3.

29. Болховитинов H.H. Современная американская историография: новые течения и проблемы // Новая и новейшая история. 1969. № 6.

30. Болховитинов H.H. США: Проблемы истории и современная историография. М., 1980.

31. Борисов А.С. Ранние «истории» Виргинии и Новой Англии об отношениях североамериканских колоний и метрополии в конце XVII - начале XVIII вв. // Электронный журнал «Вестник МГОУ» / www.evestnik- mgou.ru. 2013. № 1.

32. Бурстин Д. Американцы: Колониальный опыт М., 1993.

33. Грин Дж. П. Pluribus или Unum? Этническая идентичность в ранней колониальной Британской Америке // Американский ежегодник-1999. М., 2001.

34. Вард Г. История США. М., 2009.

35. Ерофеев Н.А. Английский колониализм и стереотип индийца в XIX в. // Народы Азии и Африки, 1982. № 6.

36. Ерофеев Н.А. Английский колониализм и стереотип ирландца в XIX в.

// Новая и новейшая история. 1980. № 5.

37. Ерофеев Н.А. Английская колониальная политика и закон о флоте 1889 года // Проблемы британский истории. М., 1972.

38. Ерофеев Н.А. Английский колониализм середины XIX века. М., 1977.

39. Ефимов А.В. Очерки истории США. 1492-1870. М., 1958.

40. Жигальцова Т.В. Системный подход к исследованию пуританской культуры Нового Света // Вестник Поморского университета. Серия «Гуманитарные науки». 2009. № 5.

41. Жигальцова Т.В. Оппозиция «свой-чужой» в квакерском религиозном сообществе раннего колониального периода Северной Америки // Вопросы Культурологии. 2009. №10.

42. Жигальцова Т.В. Оппозиция "свой - чужой" в религиозно-этнических сообществах Северной Америки раннего колониального периода. // Религиозно-культурное пространство региона: вчера, сегодня, завтра: Михайловские чтения: сборник статей научно-практической конференции. Архангельск, 2010.

43. Жук С.И. Ранняя Америка: социокультурная преемственность и «прорыв в утопию» // Американский ежегодник-1992. М., 1993.

44. Зинн Г. Американская империя. С 1492 года до наших дней. М., 2014.

45. Зукерман М. Введение к парадоксам американской исключительности // Американский ежегодник-1995. М., 1996.

46. Иванян Э.А. История США: Пособие для вузов. М., 2004.

47. История США / Под ред. Г.Н. Севостьянова и др. В 4-х тт. Т. I. 1607- 1877. М., 1983.

48. Космач П.Г. Колониальная англиканская церковь в период войны за независимость США // Веснік БДУ. Серыя 3. 2008. № 3.

49. Киясов С.Е. Масоны североамериканских колоний накануне Войны за независимость // Известия Саратовского университета. Т.8. Серия: История. Международные отношения. 2008. Вып.2.

50. Очерки новой и новейшей истории США / Под ред. Н.Н. Болховитинова и др. Т. I. М., 1960.

51. Питин А.В. Пуританизм и формирование идеологических предпосылок войны за независимость в США // Вестник ЧГУ. 2008. № 14.

52. Покровский Н.Е. Ранняя американская философия: Пуританизм. М., 1989.

53. Слезкин Л.Ю. Легенда, утопия, быль в ранней американской истории. М., 1980.

54. Согрин В.В. История США: Учебное пособие. СПб., 2003.

55. Согрин В.В. Образование Североамериканского государства: новое прочтение // Новая и новейшая история. 2002. № 1.

56. Согрин В.В. Политическая история США. XVII-XX вв. М., 2001.

57. Хрулева И.Ю. Из истории радикального пуританизма в Америке: теологические и социально-политические взгляды Самюэля Гортона // Американский ежегодник-1995. М., 1996.

Размещено на Allbest.ru