В тех же США существует большой диапазон вовлеченности работников в процесс управления на предприятиях с коллективной формой собственности. Законодательство США предоставляет большие возможности для создания коллективной собственности, но не закладывает в него участие работников в управлении производством. Поэтому только одно из десяти предприятий, имеющих программу ИСОП, обладает демократизированной структурой управления, Закон, отделяя собственность от контроля, обеспечивает сохранение последнего в руках управленческой иерархии. В то же время есть предприятия, принадлежащие коллективному владельцу, где существует предельно демократическая структура управления.

При всех особенностях системы участия в управлении в США, ФРГ, Франции и других странах, их объединяют некоторые общие моменты. Право принятия решения реализуется в трех сферах, которые касаются организации труда, его регламентации (продолжительность рабочего времени, отпуска и т.д.), форм и уровня заработной платы. Работники привлекаются в качестве консультантов по вопросам научно-технического характера, политики занятости.

Однако иерархия управления сохраняется в таких решающих областях, как инвестиционная, техническая, кадровая политика, распределение прибылей.

В развитых странах существует различный набор системы участия в управлении: на одном полюсе действует модель управления в ФРГ, на другом - совместные консультации и коллективные договоры в США, Великобритании. Между ними расположились итальянские "внутренние комиссии", французские "комитеты на предприятиях", различные смешанные комиссии и шведская система "совместных решений" и т.д.

Так, в Великобритании понятие "консультации" употребляется для обозначения большого числа различных форм привлечения персонала к сотрудничеству с администрацией: от консультативных комитетов и других форм представительства до прямого вовлечения работников на их рабочих местах и участках.

Шведская модель участия работников в управлении разработана социал-демократами и включает в себя принцип социального консенсуса или регулирования отношений на договорной основе. На основании законов о соучастии (1977 г.) и соглашения о развитии принятия решений, касающихся их положения как работников и, возможно, как владельцев предприятий.

Анализ основных форм системы участия показывает, что каждая из них может действовать в автономном самостоятельном режиме. Со второй половины 80-х гг. наблюдается их тесное переплетение, сочетание друг с другом, неоднократно умножается тем самым конечных эффект.

Приведение многочисленные данные подтверждают изменения всего механизма присвоения прибавочной стоимости и отношений между трудом и капиталом в целом. Таким образом, целенаправленная политика в области "демократии участия" - в прибылях, собственности, управлении - или осуществление экономической революции создает принципиально новую общественную ситуацию в индустриально развитых странах. Формирование развитого института социального партнерства, структуры социальной саморегуляции рыночного хозяйства имеет прочные перспективы на будущее. Складывание предпосылок и элементов более прогрессивных общественных структур наполняют конкретным содержанием прогноз, сделанный автором "Капитала" относительно того, что "капиталистические акционерные предприятия, как и кооперативные фабрики, следует рассматривать как переходные формы от капиталистического производства к ассоциированному..." (104, т. 25, ч. 1, 484).

Представляется также, что теоретические предпосылки, сформулированные реформистами еще в XIX в., начинают находить свое практическое подтверждение. Поэтому не совсем утопическим выглядит рассуждение С.С. Алексеева, социал-демократически ориентированного ученого, о том, что дальнейшая эволюция капиталистического строя в сторону регулирования и социализации частнокапиталистической собственности "будет означать переход неокапитализма в посткапитализм, который, судя по всему, окажется близким к строю, соответствующему принципам гуманного, демократического социализма" (55, 62). Но это не означает, что общественное развитие идет строго по пути, предсказанному социал-демократией. Наиболее адекватно на изменившуюся ситуацию среагировали неоконсервативные экономические и политические круги.

В 80-е гг. произошла смена парадигмы регулирования: на смену этатизму с его кейнсианской моделью регулирования приходит неоконсерватизм с теорией "рациональных ожиданий", "экономикой предложения", социальной политикой в духе Ф. Хайека. Повсеместно утверждается монетаризм.

Неоконсерваторы обрушились на "коллективизм" и "корпоративизм", видя в них ущемление прав и институтов отдельной личности, свертывание личной инициативы, нарушение свободы выбора, а также то, что порождает паразитизм и иждивенчество. Усиленное продвижение по пути научно-технического прогресса, по убежденному мнению консерваторов, требует осуществления дерегулирования, дебюрократизации, денационализации. Такие подходы предполагают отказ от принципов планирования и национализации собственности, достижения "полной занятости", от идеи равенства в распределении доходов, экономического подъема за счет бюджетного дефицита и т.д. (171).

Западный мир в лице неоконсерваторов взял курс на структурную перестройку экономики в соответствии с новейшими достижениями НТР, используя те средства и приемы, которые резко расходились с программными установками социал-демократических партий. Консервативная приливная волна не случайно совпала с отливом коммунистических и социалистических идей в мире в целом и застоем в социалистическом мире в частности.

В известной статье "Конец истории?" американский профессор Ф. Фукуяма объявил об универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы правления. В уходящем столетии, по его мнению, либерализму были брошены два главных вызова: фашизм и коммунизм (170, 139).

Для консерватизма, особенно со стороны его традиционалистских групп, характерно его устойчивое отвращение к утопическим схемам, к вере построения с помощью человеческого разума совершенного общества. Консерваторы испытывают страх радикализма - "радикализма людей, предлагающих переделать мир" или, по крайней мере, "улучшить" его за счет старых ценностей, систем и образа жизни" (139, 37).

Отличительной чертой таких радикальных моделей общественного развития является регламентированность. Регламентации подвержены все стороны жизнедеятельности человека: питание, одежда, воспроизводство самого себя и т.д. Подобная практика решительно вызывает сопротивление у консерваторов: они считают ее несовместимой со свободой. Ф.фон Хайек, видный представитель либерально-консервативной мысли, подобные типы организации - сознательно построенного и управляемого, функционирующего по плану общества - относил к "конструктивизму", противопоставляемому "спонтанному порядку". "Спонтанный порядок" является продуктом человеческого действия, но не продуктом рациональной деятельности, разума, и по существу напоминает известный механизм "невидимой руки" А. Смита.

"Конструктивизм" подобен созданию путепровода в архитектурной мастерской, а "спонтанный порядок" - дорожкам, тропинкам, протоптанным в лесу или городе множеством людей как наиболее для них удобным. Сконструированная же общественная модель функционирует на основе конкретных команд, выполнения строго определенных задач, порядок в ней достигается управлением из центра, т.е. такая модель далека от общепризнанной консерватизмом ценности, как индивидуальные и групповые свободы.

Для "конструктивистских утопий" характерным является устремленность в будущее. В них постоянно воспроизводится напряженность между "актуальной реальностью" и "парадигмой будущего". Последняя включает, как об этом говорилось выше, в качестве обязательного момента конечную цель. Довод утопистов о конечной цели для консерваторов не является убедительным, более того, этот довод аргументировано критикуется как бессодержательный. Так, уже упоминаемая теория "спонтанного порядка" объясняет, что социальный оптимизм формируется эволюционным путем как непреднамеренный результат социальных действий множества людей, преследующих частные цели. Акцент ставится на процесс поведения, а не на фиксирование сознательно выбранной цели.

Консерваторы справедливо говорят о губительности "рациональной демократии", "вырождения индивидуальности" и поднимают голос против уравнительности как принципа организации жизни.

Антиэгалитаризм наряду с антиколлективизмом и антиэтатизмом стали значительными ценностными моментами мышления и практики консерватизма, полностью противоположными коммунистическим установкам.

Рассматривая подходы консерватизма к политическому строю как таковому, отметим, что выдвигаемые им принципы разделения властей, плюрализма, федерализма, определения источника власти, приоритета свободы личности и другие, действительно, имеют статус общечеловеческих ценностей.

Что касается вопроса о роли государства в рыночном хозяйстве, а если ставить вопрос более широко, о соотношении и взаимоотношениях политического режима и механизма управления экономикой, то это продолжает быть одной из наиболее дискуссионных тем в научных и политических кругах Запада. В зависимости от исходных программных установок или теоретических, мировоззренческих привязанностей решается вопрос о большей или меньшей степени вовлечения государства в экономические процессы или, выражаясь языком философии, о степени или мере "наступления" субъективного на объективное.

Западная экономическая мысль делает различие между, во-первых, государством, действующим по отношению к хозяйству как внешняя сила (оно издает законодательные акты и административно регулирует ряд процессов в хозяйственной жизни), и, во-вторых, государством-собственником некоторых отраслей хозяйства или отдельных предприятий, т.е. непосредственно задействованным в экономическую деятельность.

Во втором случае, и это очень важно, государство не покушается на объективно действующие экономические законы. Государственные предприятия работают в таком же рыночном режиме, что и частные предприятия. Практика показывает, что дело не в форме собственности - государственной или частной, а в порядке управления предприятиями (при рыночном режиме).

Неоконсервативная волна отразилась на изменении роли и веса государственного сектора в экономике развитых стран. После войны, вплоть до 80-х гг., в ведущих западноевропейских странах наблюдалось расширение государственного сектора. Государство возлагало на себя заботу о поддержании занятости, капиталовложений, о развитии научных исследований и разработок, освоении новейших технологий, развитии отсталых регионов и т.д. Вторая половина 80-х гг. демонстрирует тенденцию сокращения государственной доли в трех важнейших экономических показателях: ВНП, в валовых капиталовложениях в основные фонды и в численности занятых. В 1986 г. на государственных предприятиях 12 стран - членов ЕС работало 8,3 млн. человек, или 11,5 % занятых в промышленном предпринимательском секторе экономики, которые произвели 13,4 % производства в сообществе (I50, 18).

Кризисные явления середины 70-х гг. обусловили смену приоритетов: кейнсианская модель стала заменяться неоклассической моделью, ориентирующейся на сужение прямого участия государства в предпринимательстве. Врагом номер один стала признаваться не безработица (как в предыдущей модели), а инфляция. Соответственно стимулировался не спрос, а предложение. Неоконсерваторы обосновали расчеты, согласно которым увеличение на 5% доли государственных расходов в общем объеме распределенного национального дохода уменьшает темпы роста ВНП на 1% и соответственно происходит снижение общего уровня общественного благосостояния в последующие годы.

Деятельность социал-демократических правительств подтвердила ту закономерность, что высокая доля государственных расходов в валовом национальном продукте вызвала со временем рост государственного долга и бюджетного дефицита, что привело к инфляционному росту цен с кризисными явлениями в экономике. Встал вопрос о необходимости введения преимущественно косвенного влияния государства на хозяйственные процессы, т.е. с помощью изменения процентных ставок, норм банковских резервов, займов и т.д.

В современной рыночной экономике рассматривают пять основных функций государственных органов:

1) обеспечивать правовую основу и социальный климат, способствующие эффективному функционированию рыночного механизма;

2) поддерживать конкуренцию;

3) перераспределять доходы и материальные блага (с помощью системы налогов прежде всего);

4) регулировать распределение ресурсов для обеспечения общественными товарами и корректировать побочные эффекты;

5) стабилизировать экономику (103, т.I, 94). Хотя для анализа экономических функций государства обращаются ко всем вышеперечисленным, все же особого внимания требует к себе перераспределительная функция. Здесь четко выявляется роль политических факторов во взаимодействии с факторами экономическими. В развитом обществе действуют два механизма распределения, один из них рынок, где заключаются соглашения об обмене ресурсов и который порождает определенное неравенство. Рынок приносит крупные доходы тем, чей труд может высоко оплачиваться либо тем, кто владеет значительным капиталом, землей и т.д. Но часть общества получает в силу разных причин гораздо меньший доход. И второй механизм, а именно политический, в лице государственных органов помогает этой части через распределение национального продукта. Правительство берет на себя задачу уменьшить неравенство доходов в обществе.

В макроэкономических моделях "потребитель" участвует в рыночном размещении ресурсов, а "государство" добивается лучшего для общества результата с помощью различных средств: государственной собственности; перераспределения бюджетных средств; участия и контроля в сфере кредита; административных мер экономического контроля. Прямое регулирование в максимальной степени распространяется на макроуровне.

В своих предельных границах политический механизм может довести перераспределение ресурсов в пользу неимущих, вплоть до уравнивания доходов, но такая социальная политика приводит к ослаблению трудовой мотивации, замедлению роста производства и инвестиций и т.д. Уже является аксиомой следующее положение: можно повысить свое текущее потребление, если увеличить налоги и долю перераспределения, но это отразится на снижении уровня инвестиций и уменьшит в будущем доход и потребление тех или иных благ. И наоборот, если государственные органы принимают решение уменьшить налоги и социальные выплаты, то в этом случае совокупное потребление увеличивается, но индивидуальное снижается при сохранении надежды, что в будущем ситуация изменится в лучшую сторону. Искусство политических органов заключается в установлении некоего равновесия между настоящим и будущим, допуская лишь социально приемлемое (на каждый данный момент) перераспределение доходов и ресурсов.

Общество стоит перед выбором двух программ. Первая включает в себя увеличение расходов на социальные выплаты и увеличение налогообложения "богатых". Сторонники этой программы отдают предпочтение "социальной справедливости" и составляют левое крыло политической шкалы, это социал-демократы и коммунисты. Вторая программа ориентируется па понижение налогообложения и расходов. Приверженцами экономического роста и "стимулирования" являются неоконсерваторы.

Ясно, что в первом варианте неимущие оказывают посильное давление на политическую власть в пользу увеличения перераспределения. Неоконсерваторы просчитывают последствия подобного развития событий.

Ряд соображений представляется актуальным в свете опыта развития нашей страны. Так, американский профессор Элан Мелцер, один из авторов известной политико-экономической модели, отмечает, что если "живущие в настоящее время бедняки составляют часть большинства избирателей, они могут проголосовать за дефицитный бюджет, финансируемый путем продажи долговых обязательств. Это позволяет нынешнему поколению увеличивать потребление, повышая процентные ставки и иным путем вытесняя реальный капитал" (105, 56). Реформы, проводимые правительством Ельцина-Гайдара, испытывали растущее сопротивление со стороны законодательных органов, на мой взгляд, в силу давления на них фактора "бедности" и, естественно, инерционности политического доперестроечного механизма.

Можно согласиться с Мелцером и в том, что ключевое различие между экономическим механизмом и политическим механизмом заключается в роли перераспределения. Экономическая деятельность производит доход и ресурсы для потребления. Политическая деятельность имеет в основном перераспределительный характер.

Следовательно, в политическом по преимуществу обществе перераспределительный синдром будет наиболее развит. Параллельный опыт всеобъемлющего государственного вмешательства в экономический процесс при тотальном охвате государственной собственностью подтверждает это наблюдение.

Лапидарно эту мысль выразил один из теоретизирующих отечественных бизнесменов: социализм (при котором доминирует политическое начало. - В.К.) - это не способ производства, социализм - это способ перераспределения. Функция перераспределения и экономика дефицита являются однопорядковыми величинами социалистического, доцивилизованного типа. Цивилизованный этап общества функционирует не иначе, как на основе товарно-денежных отношений, в области взаимодействия экономического и политического начал наблюдается приоритет экономического над политическим. Объективные обстоятельства в экономической сфере, которые оказываются сильнее политических факторов, заставляют различные политические силы действовать в направлении, называемом консервативным, т.е. отдавать первенство эффективности, сдерживанию налогов, более "спокойному" отношению к вопросу обеспечения всеобщей занятости и т.д.

Общеизвестной и общепринятой чертой рыночной экономики является так называемое "минимальное государство", или "минимальная политика". Лауреат Нобелевской премии Джеймс Бьюккен (США) так выразил данную реальность: "Экономика, организованная по рыночному принципу, практически _сводит до минимума число экономических решений, принимаемых _политическим путем., т.е. через какой-то орган, действующий от лица общества" (29, 7). В этих условиях также, по мнению ученого, сводятся до минимума размеры и роль государственной демократии.

Из анализа экономических и политических процессов, их взаимовлияния и взаимодействия, протекающих в индустриально развитых странах, можно сделать следующий вывод, относящийся к перспективам дальнейшего развития бывших социалистических стран. Для прекращения волюнтаристского вмешательства в экономику, применения государственного насилия необходимо признать теоретически и практически товарное производство, рынок, собственность, в первую очередь, частную, в качестве ценностей современной цивилизации. И не только признать, но и конкретно осуществлять разгосударствление, децентрализацию основной части средств и продуктов производства, приватизации, т.е. взяться за решение задач экономической революции. Экономическая революция сегодня - это строительство экономики на рыночных принципах.

3.3 Россия и современная цивилизация

Гражданское общество и правовое государство неразрывно взаимосвязаны. Гражданское общество невозможно создать в условиях жесткой, недемократической системы политических институтов; точно так же правовое государство немыслимо рядом с плановой-командной экономикой с безраздельным господством государственной собственности.

Гражданское общество и правовое государство - атрибуты, главные показатели цивилизованности.

Если вспомнить, что в немецком языке "гражданское" и "буржуазное" общество выражается одним и тем же словом ("burgerliche gesellcshaft"), то восстановление или формирование гражданского общества означает одно: начало процесса обуржуазивания или буржуазной социализации.

Термин "буржуазная социализация" принадлежит венгерскому философу Иштвану Балогу - директору института политических наук ВАН. Автор употребляет термин "процесс буржуазной социализации" через запятую с такими, как "создание гражданского общества", "формирование буржуазии" (5).

Буржуазия является носителем основных ценностей модерности - рационализма, универсализма, индивидуализма и др. Для периферийного региона (т.е. находящегося на уровне развития, уже пройденном Западной Европой) с его сохраняющимися традиционными и полуфеодальными отношениями и институтами важным фактором стало либо отсутствие буржуазии, либо ее слабость.

Аморфное состояние гражданского общества и слабая буржуазная социализация в Германии середины ХІХ века и в России второй половины ХІХ - начала ХХ века породили концепции замещения. В одном случае (в Германии) буржуазия не способна была решить специфические задачи именно буржуазного развития (индустриального развития на товарно-капиталистической основе) и вынуждена уступить реализацию этой задачи другой социально-классовой силе - индустриальному пролетариату. Это положение, сформулированное К. Марксом, по мнению его сторонников в России в лице партии большевиков, повторилось в российских условиях 1917 года. Политическое движение, теоретической основой которого стал марксизм, поставило своей целью осуществить общественную модернизацию не только вместо буржуазии, но и против нее, реализовать тем самым "стратегическое" замещение.

Другой вариант замещения исторической роли буржуазии был предложен правящими кругами России на рубеже ХІХ и ХХ веков. Американский исследователь А. Гершенкрон в своей книге, "Экономическая отсталость в исторической перспективе" (1966г.(205) считает, что русская модернизация конца прошлого века имела характер "замещения". В отличие от марксистско-ленинской трактовки вынужденно и временно роль буржуазии взяло на себя государство, традиционно имеющее определяющие позиции в жизни российского общества.

По Гершенкрону, Россия двинулась в направлении модернизации, что означало в аспекте социальной структуры усиление буржуазии, в сфере отношений между государством и обществом - формирование гражданского общества, в экономической сфере - создание рынка и рационального хозяйства, в институциональной обеспечение прав и действий для реализации товарно-денежных отношений. Данный вариант модернизации был прерван социалистической революцией, и начался прямо противоположный процесс. "Государственно организованный" пролетариат по своей организации, характеру и цели деятельности не представлял новую структуру с модерными характеристиками да и не мог ее представлять.

Системы, сложившиеся в Советском Союзе и других бывших странах социализма, стали объектом великого исторического эксперимента: проведения такой молдернизации, которая осуществлялась без буржуазии, при государственном партийно-политическом управлении и при замещении буржуазии партийно-политической элитой. Последняя не справилась с задачей модернизации общества.

Для современной России актуализируется, таким образом, тот опыт модернизации, который имелся до октября 1917 года. Конечно, необходимо учитывать, что государственный механизм советского образца принципиально отличался от своего предшественника.

При типологизировании общественных структур и отношений Западной Европы и Восточной и Центральной Европы, включая и Россию, могут возникнуть трудности понятийного характера. Оказывается, что в периферийном регионе (т.е. находящемся на уровне развития, уже пройденном Западной Европой) "все по-иному существует, функционирует и трактуется". Это касается и сословий, классов, элиты, системы связи между экономикой и политикой, тенденцией преобразования общества, политической борьбы и т.д. и т.п. Поэтому реальные отношения постоянно выпадают из числа употребляемых понятий и категорий, в том числе тех, которые использовал М. Вебер при анализе развития Западной Европы.

Но указание на эту сторону вопроса не должно поставить под сомнение наличие ряда универсальных фундаментальных принципов в функционировании как рыночной экономики, так и правового государства.

Где бы ни осуществлялись эти основные принципы, в каждой стране имеется своя, явно выраженная "национальная специфика". Так же, как и свою специфику будет иметь Россия при переходе к рыночным отношениям. Российский путь не будет путем "третьего Рима", за какой ратуют славянофилы, но следует и учитывать ее российские особенности. К ним можно отнести следующие: громадная территория, многонациональный и полирелигиозный состав населения; 70 лет существования тоталитарного общества с доведенной до "совершенства" планово-командной экономикой; исторически сложившийся антисобственнический, антирыночный менталитет населения; социально-иждивенческая, уравнительная психоло-гия; сверхмилитаризованная структура экономики, громадный вес в ней добывающей промышленности и крайне неэффективное сельское хозяйство (56).

В российских реформах есть два главных приоритета: универсальные ценности цивилизации и максимальный учет российской специфики. Этим пониманием пронизывалась реформаторская деятельность российского руководства в лице первого кабинета Ельцина-Гайдара.

Перестройка отношений собственности необходима для того, чтобы людей сделать хозяевами средств производства, собственниками произведенной продукции. Для того чтобы свободно распоряжаться продуктами своего труда, свободно выбирать покупателя

и свободно определять условия продажи, человек должен стать субъектом экономики, что и происходит в условиях действующего рыночного механизма. Только в новой экономической среде, в среде полнокровного рынка, появится и субъект политики на уровне человеческой личности. Экономически свободный человек обладает полнотой прав и свобод. Жестко централизованной экономике с необходимостью соответствует административно-командная система с тоталитарными политическими структурами, в которой человек всегда "винтик", "элемент", "средство". Личность не представляет самостоятельного значения, исходной величиной является коллектив, а точнее, община, "центр". Такому состоянию соответствует натуральная форма хозяйствования.

Натуральная форма хозяйствования - это не только основа общинного, рабовладельческого и феодального способов производства, она была логически продолжена при социализме, приобретя уже натурально-общинную государственную форму. Свою общеэкономическую задачу, распадающуюся на три момента, - определение структуры общественной потребности; распределение ресурсов общества для удовлетворения потребности и распределение произведенного продукта - социализм решал натуральным образом.

Государство, "центр", определяло структуру общественной потребности, руководствуясь при этом задачей удовлетворения минимальных естественных потребностей, "Накормить народ" - означает обеспечить любыми продуктами питания, которые поддерживают жизнь; "обуть" - предоставить то, что можно носить на ногах; "обеспечить жильем" - дать то, что напоминает бараки. Эти и другие установки являются классическими для натуральной формы хозяйствования, ибо рыночные установки нацеливают на создание условий, в которых человек, народ кормит, одевает, обустраивает себя сам.

Распределение ресурсов в соответствии с общественной потребностью выливалось в задачу "выполнить план", что не всегда работало на выявление действительной потребности, но всегда имело затратный, "самоедский" характер. Планомерно нарушалась сбалансированность между спросом и предложением. При этой форме хозяйствования всеобъемлющим товаропроизводителем является государство; оно же определяло в максимальной степени, что и как производить, государство же несет все убытки, связанные с распределением ресурсов и т.д. Естественно, все виды такой государственно-общинной монополии являются мощным заслоном на пути к рыночной, т.е. товарно-денежной форме хозяйствования. Последняя несовместима с традиционными социалистическо-общинными отношениями, с кастовыми, сословными привилегиями.

Товарно-рыночное хозяйство с его многообразием форм собственности формирует индивидуальные и групповые экономические интересы, требующие своего политического оформления и участия в политической жизни. Рыночная экономика встроена в демократическую политическую систему, осуществляется свободная конкуренция политических сил и идей.

Что касается задачи разгосударствления, децентрализации основной части средств и продуктов производства, стоящей перед руководством стран, бывших до недавнего времени социалистическими, то требуется серьезный прорыв в перестройке политической системы, законодательства, в осуществлении политической воли, наконец, В этом случае политические предпосылки должны создать основу для расконсервации тех форм государственной и кооперативной собственности, которые, по существу, десятилетиями оставались неизменными. Экономическими методами решить эту задачу невозможно.

Прежде чем рыночный механизм смог бы заработать по своим правилам, законодательные органы должны юридически обеспечить и на государственном уровне гарантировать права человека и права собственника. Частный собственник в бывших социалистических странах уже узаконен. Требуется второе необходимое условие - приватизация экономики.

Существует множество теоретических моделей, в которых определяется последовательность шагов для перехода к новому механизму социально-экономического регулирования. Не моя задача включаться в дискуссию о том, с чего начать: с приватизации, либерализации, стабилизации, демонополизации или в обратной последовательности. Главное - начать реальные преобразования в сторону создания свободной экономики и политической свободы.

Янош Корнаи - авторитетный специалист и страстный защитник свободной экономики - считает, что общий подход, используемый во всех странах, вовлеченных в процесс преобразований, включает в себя неразрывно связанные между собой следующие моменты: 1) сдвиг в отношениях собственности (приватизация); 2) комплекс мер, необходимых для стабилизации, либерализации и макрорегулирования (макроэкономическая стабилизация); 3) политическая поддержка этих изменений (взаимосвязь экономики и политики) (78, 8-9).

Российское руководство, встав во главе реформ после политического "самоубийства" союзного центра 19-22 августа 1991 г., взяло на себя ответственность запустить практически процесс перехода к рынку. Концепция среднесрочной программы возрождения России делает ставку на самоуправление и самоорганизацию экономики, ускоренную либерализацию и финансовую стабилизацию, ограничение государственного вмешательства. Затем в условиях либерализованной и открытой экономики приступить к решению проблем институциональных изменений, структурной перестройки, созданию конкурентной среды.

Последовательность шагов российского кабинета министров отличалась от предложенных специалистами по рынку моделей перехода, но создание принципиального рыночного механизма социально-экономического регулирования воспринималось ее авторами как желанный и закономерный конечный результат предпринимаемых усилий.

При всех действительных и мнимых просчетах в ходе проведения экономической реформы первой правительственной команде удалось сделать реальные шаги в правильном направлении. Производство стало реагировать на рыночные импульсы, а именно, не изменяющийся спрос, директорский корпус начал заботиться о проблемах сбыта, деньги превращаются в настоящие деньги. Происходит обратная монетаризация экономики. Начинают исчезать огромные, многочасовые очереди и т.д. Осуществилась массовая ваучерная приватизация, которая после ее денежного этапа вернет прежде обезличенной государственной собственности реальных собственников.

Мощной тенденцией становится создание коллективной (долевой) собственности, прежде всего работников приватизируемых предприятий. Кстати, пионером, положившим начало этой тенденции, стал Московский вентиляторный завод, который с 1 июля 1989 г. вышел из министерской структуры и обрел статус завода-кооператива. Имущество, оцениваемое в 3,5 млн. рублей, 513 рабочих взяли в аренду с оговоренным правом выкупа. Шаги, предпринятые коллективом завода, были сделаны в соответствии с американской методикой выкупа собственности работниками предприятий (ИСОП). Но данная методика не стала распространенной в отечественной программе акционирования и приватизации.

Критики экономической реформы не без определенного основания считают, что коллективная форма собственности в наибольшей мере соответствует происходящей "спонтанной" и "номенклатурной" приватизации. В том, что бывшая партгосноменклатура очень активна в приобретении статуса собственника, ничего необычного нет. Класс собственников, предпринимателей формируется из представителей власть имущих уходящей исторической эпохи. В этом одна из закономерностей переходной эпохи. Историческую аналогию можно найти в великих социальных революциях XVII-XVIII вв. Так, значительная часть дворянства в первой фазе переходной эпохи от феодализма к капитализму, как отмечают историки М.А. Барг и Е.Б. Черняк, сохраняя прежний сословный статус, сменила классовую природу, составив часть формирующегося класса буржуазии (6, 120).

Особенностью советской номенклатуры была сращенность партийных, государственных и хозяйственных функций. Хозяйственники сделали партийные органы полноправными участниками управленческо-экономического процесса. Часть этих структур по существу имела то же политико-экономическое содержание, что и "новое дворянство", которое приобрело соответствующую форму трансформации, необходимой для перехода от старого класса (старого дворянства) к новому классу (буржуазии). Эта часть сумела обзавестись собственностью, ушла в предприниматели.

Другая часть номенклатурного аппарата, благодаря своей мощи, межличностным связям, знаниям политической кухни, динамизму стала активно переводить государственную собственность в свою "номенклатурную" частную собственность. Третья часть ("старое дворянство"), поддержав руководителей августовского путча, перешла в оппозицию.

Пока процесс приватизации не будет пропущен через номенклатуру, остается мало надежды на то, что она пойдет на сотрудничество, пойдет работать с новой системой.

Переплетение в "новом дворянстве" классовых и сословных черт объясняет силу, возможности номенклатурной оппозиции в таком органе власти, как парламент и в органах местного управления, где им продолжает принадлежать руководящая роль. Эта решающая пока роль аппаратных структур обратно пропорциональна силе наиболее заинтересованных в радикальных преобразованиях. К ним, помимо отрядов интеллигенции, относятся предприниматели, фермеры, кооператоры: высококвалифицированные рабочие, служащие и другие категории, которых еще численно недостаточно.

Конечно, социальная база реформы будет расширяться по мере того, как люди начнут получать реальную отдачу от новой экономики.

Создаются добротные предпосылки для гражданского общества. Именно приватизация является абсолютным императивом для выхода из социалистического феодализма. Установление реального права собственности позволит создать полноценное гражданское общество, не зависимое от государства.

Формирование общества собственников - непременная основа свободного демократического общества.

Правительственный вариант перехода к рынку предполагает концентрацию деятельности государства на макроэкономическом уровне, использование преимущественно рыночных регуляторов и как можно меньшее прямое воздействие на хозяйственную деятельность предприятий, отраслей, регионов. Определение подобных мер и способов участия государства в экономических преобразованиях и управлении экономикой означает выбор либеральной модели рыночной экономики. На эту модель ориентировались такие страны, как США и Великобритания.

Социально ориентированную модель отличает от либеральной гораздо большая степень участия государства в обеспечении эффективности экономики. Государство берет на себя регулирование доходов населения и занятости, формирование условий для удовлетворения целого ряда наиболее социально значимых потребностей всего населения. Эта модель получила развитие в ряде стран Западной Европы - в Германии, Франции, Австрии, Швеции и др. Здесь доля государственной собственности выше, заполняет те ниши, где функционирование государственной формы приносит наилучшие общественные результаты. Причем результаты учитывают не столько чистую экономическую эффективность, сколько показатели социального порядка: социальной стабильности, национальной безопасности, геополитических интересов, состояния экологии и др.

Социально ориентированная экономика безусловно относится к общезначимым явлениям мировой цивилизации, так же как и результат такой ориентации - государство благосостояния. Ранее уже говорилось о том, что государство благосостояния имеет пределы, за которыми наступает потеря социальных позиций. Все рельефнее проявляется парадокс: чем больше тратят на социальное обеспечение, тем хуже живут малоимущие слои населения. Поэтому одной из 10 мегатенденций конца тысячелетия, по мнению американских футурологов Дж. Нэсбита и П. Эбурдин, является приватизация государства благосостояния.

Первой на путь пересмотра ценностей концепции государства всеобщего благосостояния, отката от застывшей политики социального обеспечения встала лидер консерваторов Англии М. Тэтчер, за которой последовали лидеры других развитых стран. Основной линией является переход от главенства государства к главенству личности. В конкретизированном виде - это переход: от государственного жилья к частному его владению; от государственного медицинского обслуживания к частным программам; от государственного регулирования к рыночным механизмам; от государственного обеспечения к обеспечению занятости; от коллективизма к индивидуализму; от государственной монополии к конкуренции; от государственных компаний к частным; от государственных компаний к собственности трудовых коллективов; от государственных программ социального страхования к системе частного страхования и инвестиций: от роста налогов к их снижению (119, 201-202).

Конечно, внедрение либеральной модели в российской действительности - дело далекой перспективы. Прежде, чем догонять Запад, необходимо научиться ходить. Россия в гораздо большей степени предрасположена к социально ориентированной модели экономики в силу исторически развитых элементов государственного патернализма. По достижении этой точки исторического развития (государства благосостояния) перед Россией обязательно встанут вопросы перехода от главенства государства к главенству личности.

Для воссоздания рыночной экономики с тем или иным социальным акцентом придется, как объясняет Я. Корнаи, прокрутить фильм об истории капитализма с самого начала. Три столетия - это, может быть, и большой срок, но основные эпизоды, их последовательность будут оставаться неизменными.

В истории России всегда была высока доля государственной экономики. И если даже государственные предприниматели получат экономическую свободу, они долго будут поддерживаться на плаву, в том числе и инфляционными способами, что, как известно, не работает на экономическую эффективность. Госпредприятия потребуют разветвленную систему государственных закупок, целевых народно-хозяйственных программ и т.д. Видимо, это будет накладывать свой отпечаток на особенности рыночной модели в российских условиях.

Российское государство будет брать и реально берет на себя больше того, что отмерено универсальной экономической теорией. Действует активнее по сравнению с любой другой цивилизованной страной. Особенно это касается политики социальной защиты в переходный период, проводимой ценой определенных потерь в экономической эффективности. До недавнего времени ведущую роль в разработке социальной политики (как и любой другой) играла коммунистическая партия, не сумевшая избежать социально-утопических претензий, рационально преобразовать общество. При этом социальная политика рассматривалась в качестве рычага повышения эффективности общественного производства. В таком подходе был заложен "остаточный принцип" выделения средств на социальное развитие.

В процессе перехода к рынку обнаруживается, что социальная политика - не следствие и не средство подъема эффективности экономики, а система задающих условий, требований к своему собственному развитию. Содержанием социальной политики становится обеспечение возможности свободного выбора приложения труда каждому человеку при одновременной социальной защищенности различных групп населения.

Российское руководство приступило к разработке стратегии социального выживания в условиях кризиса всех сфер общества, прежде всего экономического.

Финансовая стабилизация в условиях неконкурентной, чрезвычайно монополизированной экономики ограничила спрос, что не могло не привести к значительному спаду производства при сохранении высоких цен.

Уровень жизни подавляющей части населения упал. Появилась острая необходимость осуществить программу социальной поддержки наиболее уязвимых слоев населения.

Разработан комплекс мер, призванных не только снизить уровень социальной нестабильности, но и воспрепятствовать ее превращению в фактор сдерживания темпов экономических преобразований.

Российскому обществу нужна социально ориентированная экономика, которая обеспечит необходимый уровень социальной защиты тех, кто на нее рассчитывает. Основная часть расходов государства будет направляться на финансирование социальных программ, на различные компенсационные выплаты малоимущим слоям населения. Основными принципами и направлениями социальной политики на ближайшее время для российского руководства являются следующие: предотвращение дальнейшего ухудшения жизни народа; эффективная политика занятости и ограничение чрезмерного роста безработицы; создание необходимых предпосылок для постепенного улучшения материального положения и условий жизни различных слоев и групп населения.

К долговременным задачам социальной политики можно отнести создание условий для развития инициативы и предприимчивости граждан не с помощью команд и угроз, а через выработку и обеспечение эффективных стимулов. Формируется система социального партнерства, равноправными участниками которой являются правительство, профсоюзы и предприниматели (работодатели), тем самым утверждается трехсторонний принцип ответственности - один из эффективных способов социальной защиты. Социальная политика, проводимая без волюнтаристского вмешательства, способна стать мощным средством развития личности и стабилизации общества в целом.

Признание товарного производства, рынка, собственности ценностями цивилизации, естественно, ведет к утверждению таких общечеловеческих ценностей, как демократия, права и свободы человека, правовое государство. Современный уровень цивилизованности характеризуется активностью граждан, их включенностью в политическую систему, утверждением гражданских прав и свобод, строгой регламентацией деятельности властных органов, экономическим и политическим плюрализмом.

Идея и практика правового государства с трудом, медленно, но пробивает себе дорогу. Кульминационного момента преобразования Россия еще не прошла, поскольку не получила еще твердых норм права, в том числе гражданского кодекса, отвечающего не только реалиям сегодняшнего дня, но и современным достижениям правовой культуры демократического общества.

Принцип разделения властей трудно сочетается как с недавним всевластием советов ("советизацией"), так и с усилением процесса "президентации" государственной власти. Россия до принятия новой Конституции стала заложницей всесильного органа представительной власти - съезда, который по прежней Конституции был объявлен высшей властью, практически ничем не ограниченной в своих решениях, хотя принцип разделения властей и был прописан. Депутатский менталитет не позволял истолковывать "любой вопрос государственной жизни, относящийся к ведению Российской Федерации" (ст. 104), через призму общего принципа разделения властей, а именно, рассматривать любой вопрос, но лишь входящий в компетенцию законодательной власти.

Новая Конституция России предусматривает создание президентского института с широкими полномочиями, несколько сужающего права и полномочия представительной ветви власти. Президент выводится из непосредственной сферы деятельности трех властей и провозглашается высшим арбитром и гарантом стабильности политической системы.

Подобная политическая система представляет модель власти, соответствующую специфическим условиям переходного периода. Переходная модель власти, похожая на отечественную, позволила вывести Францию из тяжелейшего социально-политического и конституционного кризиса в 60-х гг. нашего столетия.

В Российской Конституции установлены своеобразные "красные флажки", ограничивающие сферы распространения государственной власти, ее пределы. Это нужно для того, чтобы власть не смогла вторгаться в сферу гражданского общества, в сферу индивидуальной автономии человека, личности.

Каждый имеет право на свободное использование своих способностей и имущества для любой, не запрещенной законом экономической деятельности (ст. 34). Никто не может быть лишен своего имущества иначе, как по решению суда. Гарантируется также право наследования.

Право частной собственности распространяется и на землю.

Эти и другие положения закладывают элементы нового гражданского общества и нового правового государства, т.е. современного цивилизованного государства.

К принципам государственной организации относится и содержательное определение самостоятельной компетенции правительства: без конституционных регламентаций этих и других вопросов правовое государство не может быть построено, оно будет пустым звуком.

При огосударствленной экономике гражданского общества быть не может, поскольку в руках государства концентрируется экономическая и политическая власть. Правовое государство разрывает искусственное соединение различных по своей природе двух властей. Политическая власть, не имея уже подпорки в виде необъятной государственной собственности, теряет свое былое могущество и неподконтрольность обществу. Одновременно происходит деформирование "нового класса" - бюрократии, которая, по существу, стала носителем частной собственности на власть. Вспомним известную Марксову характеристику сущности бюрократии: "Бюрократия имеет в своем обладании государство, спиритуалистическую сущность общества: это есть ее частная собственность" (104, т. I, 272).

Правовое государство немыслимо при существовании всесильной политической организации (партии). В своей теории о "новом классе" известный югославский политолог и политический деятель М. Джилас рассматривает, как аппарат коммунистической партии монополизирует власть в государстве посредством политического переворота. Присваивая себе всю государственную собственность, он становится и обладателем абсолютной власти в обществе.

Гражданское общество разрушает этот сверхмонополизм в экономике, а правовое государство кладет конец стремлению бесконтрольной власти к своей абсолютности.

Главным результатом переходного процесса, как мне представляется, и это относится к завоеваниям современной цивилизации, должно стать отделение экономики от политики или, что то же самое, становление и укрепление гражданского общества и правового государства. Следовательно, коренные преобразования в отношениях собственности (экономическая революция), поиски оптимального соотношения власти и собственности, нахождение той меры допустимого вмешательства субъективного (политического) в объективные (экономические) процессы создадут реальную возможность бывшим социалистическим странам в политическом, социальном и других отношениях стать составной, органической частью цивилизованного мира.

В любом случае достижение уровня цивилизованности требует переструктурирования политической системы; контролируемой децентрализации там, где это просто необходимо; усиление реинтеграции в тех рамках, в которых государство не теряло бы способности выполнять свои функции; обеспечения безопасности российского общества; осуществления координирующей социально-экономической политики, а также соблюдения прав и свобод человека и гражданина.

Возрождение российской государственности на принципах демократии и безусловного приоритета прав человека имеют не только внутренний аспект, но и международный. Сутью внешнеполитической концепции России, как сформулировали ее разработчики, является максимально возможное приближение России к мировому сообществу. Обеспечение безопасности страны должно решаться за счет сокращения военных потенциалов в мире, прекращения военного присутствия за рубежом и укрепления "пояса добрососедства" по всему периметру границ. Приоритетом военной политики объявляются отношения с членами СНГ и другими государствами, которые числились недавно братскими республиками.

Без новой организации на союзнических, дружественных началах геополитического пространства, которое называлось СССР, невозможно вхождение России в "клуб" ведущих, демократических, цивилизованных государств.

Рассмотрим этот важный момент через интересующую нас проблематику подробнее. Внутренние взаимосвязи между государствами (бывшими республиками СССР) - более плотные по сравнению с западноевропейским рынком - не стали препятствием для возведения и усиления таможенных и других барьеров между странами - участницами СНГ. Думаю, что сейчас для СНГ более чем полезен интеграционный опыт в экономической, социальной, в меньшей степени политической сферах жизни Европейского Сообщества (ЕС).

Экономические и социальные преобразования при существующем уровне взаимодействия между странами ЕС позволяют предотвратить экономическую или социальную деструктуризацию.

Понятие европейского экономического, социального, политического пространства наполняется все более богатым конкретно-историческим содержанием. Под лозунгом "Европа - 92" двенадцать стран - членов ЕС в 1985 г. приняли решение о создании к концу 1992 г. рынка, включающего в себя: устранение национальных барьеров на пути передвижения капиталов, услуг и рабочей силы; согласование политики в торгово-экономической, валютно-финансовой, технической, правовой и других областях. Организаторы и теоретики ЕС сформировали модель западноевропейской интеграции, в основе которой лежит последовательный переход от низших ступеней объединения к высшим.

Три основные ступени объединения В.Хальштейн, бывший председатель комиссии ЕС, образно сравнил с трехступенчатой космической ракетой: таможенный союз - первая ступень, экономический - вторая и политический - третья ступень. Полет "Ев-ропы-92" продолжается успешно. Второй этап - экономический союз, включающий согласование политики по вопросам производства, занятости, налогообложения, заработной платы, социального обеспечения и т.д. - начал свой разбег с 1 января 1993 г. Он должен подготовить почву для таких политических институтов, которые возьмут на себя роль "ядра европейского правительства". Ж.Делор, председатель комиссии ЕС, надеется, что эта идея найдет свое практическое воплощение в течение ближайших десяти лет.