Михаил Кузмин как адресат посвящения повести В.Н. Петрова "Турдейская Манон Леско"
Посвящение повести М. Кузмину как отказ от определенных литературных моделей. "Турдейская Манон Леско" как отклик на стихотворение М. Кузмина "Надпись на книге". "Турдейская Манон Леско" и Кузмин как носитель идей синтеза и баланса в литературе.
| Рубрика | Литература |
| Вид | дипломная работа |
| Язык | русский |
| Дата добавления | 30.08.2020 |
| Размер файла | 318,8 K |
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
Размещено на http://www.allbest.ru/
ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ
«НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ
«ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ»
Факультет гуманитарных наук
Школа филологии
Выпускная квалификационная работа - БАКАЛАВРСКАЯ РАБОТА
по направлению подготовки 45.03.01 «Филология»
МИХАИЛ КУЗМИН КАК АДРЕСАТ ПОСВЯЩЕНИЯ ПОВЕСТИ В. Н. ПЕТРОВА «ТУРДЕЙСКАЯ МАНОН ЛЕСКО»
Мотылева Вера Леонидовна
Научный руководитель
д-р филологических наук, проф.
О. А. Лекманов
Москва 2020
Аннотация
Эта дипломная работа, в которой рассматривается повесть В. Н. Петрова «Турдейская Манон Леско» (1944), посвященная наставнику и другу автора, Михаилу Кузмину, является попыткой ответить на вопрос: какое значение стоит за этим посвящением. Двухчастное построение работы соответствует бинарной интерпретации посвятительного жеста: как знака следования за поэтикой Кузмина и как знака отказа от других возможных моделей. Интертекстуальный анализ повести выявил нарочитое отторжение моделей, предлагаемых написанной в одно время с повестью советской военной прозой, романами писателей «потерянного поколения» и ранней прозой самого Петрова - «Философскими рассказами». Причиной тому - несовместимость этих моделей с литературными установками Михаила Кузмина, из которых наиболее актуальны для «Турдейской Манон Леско» кларизм (отраженный, в том числе, в стихотворении Кузмина «Надпись на книге», одном из главных интертекстов повести), эмоционализм и принцип синтеза, а также связанные с ними образы и мотивы. «Примерив» эти установки к повести Петрова, мы выяснили, что посвящение акцентирует внимание читателя на стремлении и автора, и рассказчика изобразить события повести как повторение вечного и общего в частном случае (кларизм) - и при этом подчеркнуть уникальность истории, основанной, к тому же, на реальных событиях (эмоционализм), а значит, на стремлении к балансу в тексте, по-кузмински раскрывающему многогранность жизни, показывающему возможность разных взглядов на нее (принцип синтеза). Кроме того, посвящение является жестом важного для Кузмина творческого обновления, а также знаком независимости писателя, чье творчество не определяется готовой моделью или литературной школой.
Оглавление
кузмин манон леско посвящение
- Введение
1. Посвящение повести М. Кузмину как отказ от определенных литературных моделей
- 1.1 «Турдейская Манон Леско» и советская военная проза
- 1.2 «Турдейская Манон Леско» и «Прощай, оружие!» Эрнеста Хемингуэя
- 1.3 «Турдейская Манон Леско» и «Философские рассказы»
- 2. Посвящение повести М. Кузмину как отсылка к его литературному наследию
2.1 «Турдейская Манон Леско» как отклик на стихотворение М. Кузмина «Надпись на книге» (1909)
2.2 «Турдейская Манон Леско» и творчество Михаила Кузмина как «клариста» и «эмоционалиста»
2.2.1 «Турдейская Манон Леско» и кларизм
2.2.2 «Турдейская Манон Леско» и эмоционализм
2.2.3 «Турдейская Манон Леско» и Кузмин как носитель идей синтеза и баланса в литературе
Заключение
Библиография
Введение
Вновь обращаясь к повести искусствоведа и писателя В. Н. Петрова «Турдейская Манон Леско. История одной любви» (1944) Датировка основана на сведениях из дневника автора: Петров В.Н. Дневники // Петров В. Н. Из литературного наследия / Вступ. ст., подгот. текстов и сост. Н. М. Кавина. М.: Галеев-Галерея, 2017. С. 242. Далее - Петров В. Н. Дневники., которой ранее были посвящены наши курсовые работы «Повесть Вс. Н. Петрова "Турдейская Манон Леско. История одной любви": интертекстуальный и контекстный анализ» (2017/2018 гг.) Мотылева В. Л. Повесть Вс. Н. Петрова “Турдейская Манон Леско. История одной любви”: интертекстуальный и контекстный анализ [Курсовая работа студентки 2 курса ФГН НИУ ВШЭ]. М., 2018. и «Повесть Вс. Н. Петрова "Турдейская Манон Леско": интертекстуальный анализ» (2018/2019 гг.) Мотылева В. Л. Повесть Вс.Н. Петрова “Турдейская Манон Леско”: интертекстуальный анализ [Курсовая работа студентки 3 курса ФГН НИУ ВШЭ] М., 2019., мы подходим к этому тексту с осознанием, что подобная сосредоточенность на одной теме может привести к «затвердеванию» общей интерпретации текста в ущерб ясному критическому взгляду исследователя и к желанию подогнать новые выводы под уже сделанные. Однако наш опыт показывает, что новая оптика, которой нас обеспечивает новый материал (в 2018 году мы кардинально ее изменили, сравнивая повесть не с советской военной прозой, как поначалу, а с романом «Прощай, оружие!» Эрнеста Хемингуэя), позволяет увидеть анализируемый текст иначе: не просто подтвердить прежнюю интерпретацию, а значительно скорректировать ее, что, как мы надеемся, нам удастся сделать и теперь.
Наша новая оптика была задана, в первую очередь, посвящением, которым сопровождается повесть Петрова: «Посвящается памяти Михаила Алексеевича Кузмина». Сразу же укажем: благодаря воспоминаниям Петрова о Кузмине «Калиостро» известно, что с 1933 года будущий автор «Турдейской Манон Леско», будучи уже тогда прекрасно знаком с поэзией и прозой Кузмина и, более того, увлечен «эпохой Кузмина и ее культурой» Петров В. Н. Калиостро // Петров В. Н. Турдейская Манон Леско. История одной любви: Повесть: Воспоминания. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2016. С. 131. Далее - Петров В. Н. Калиостро., стал частым гостем в его доме. Петров делился с Кузминым своими поэтическими опытами - одному из стихотворений он дает название, предложенное Кузминым Петров В.Н. Из литературного наследия / Вступ. ст., подгот. текстов и сост. Н. М. Кавина. М.: Галеев-Галерея, 2017. С. 341--342.; это позволяет предположить, что Кузмин мог оказать сильное влияние не только на Петрова как личность, но и на Петрова-литератора, которое, вероятно, отразилось в повести и должно быть учтено при ее интерпретации. Впрочем, первые прозаические опыты Петрова, «Философские рассказы», обнаруживают явные следы влияния прозы Даниила Хармса Кавин Н. «И зыбкой памятью играя…» // Петров В.Н. Из литературного наследия / Вступ. ст., подгот. текстов и сост. Н. М. Кавина. М.: Галеев-Галерея, 2017. С. 8., с которым Петров познакомился уже после смерти Кузмина, в 1938 году Петров В. Н. Воспоминания о Хармсе // Петров В. Н. Турдейская Манон Леско. История одной любви: Повесть: Воспоминания. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2016. С. 186.. И тем более неожиданным кажется посвящение повести «Турдейская Манон Леско», явно отличающейся от «Философских рассказов» и несомненно стоящей отдельно от них, Михаилу Кузмину, чья поэтика, как кажется, имеет мало общего с творчеством Хармса, несмотря на то что Вагинов, Хармс и Введенский «подчеркнуто выделяли Кузмина из среды поэтов старшего поколения и, кажется, только с ним одним и считались» Петров В. Н. Калиостро. С. 150.. Нам кажется вполне естественным сделать предположение, что посвящение Кузмину может говорить о смене творческого курса - об изменениях и в поэтике и, возможно, во взглядах Петрова на литературу; все перечисленные гипотезы требуют проверки. Таким образом, ясно, что выбранная нами тема не только оправданна, но и обладает большим потенциалом и позволяет посмотреть на повесть «Турдейская Манон Леско» несколько иначе, чем прежде, то есть не только как на точку пересечения разных в той или иной степени влиятельных направлений в литературе, предлагающих свои модели для прозаического текста, но также как на шаг конкретного писателя, меняющего подход к литературному творчеству.
Тем не менее отражению творчества Кузмина в повести «Турдейская Манон Леско» в посвященной ей критической и исследовательской литературе до сих пор много внимания не уделялось. Повесть была впервые напечатана лишь в 2006 году в журнале «Новый мир» Петров В. Н. Турдейская Манон Леско. История одной любви / Публ. М. В. Петровой; подгот. текста В. И. Эрля; послесл. В. И. Эрля и Н. И. Николаева // Новый мир. 2006. № 11. С. 6--43. Далее - Петров., и долгое время ей посвящались лишь критические, но не историко-литературные статьи. К тому же, ее исследование было затруднено нехваткой материала: первые прозаические опыты Петрова, «Философские рассказы», были опубликованы лишь в 2016 году М. Э. Маликовой Петров В. Н. Философские рассказы (1939--1946) // Ежегодник рукописного отдела Пушкинского Дома на 2015 год / Российская Академия наук. Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН; отв. ред. Т. С. Царькова СПб.: Дмитрий Буланин, 2016 (Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома). С. 749--806., а дневник писателя, стихи и другая малая проза - годом позднее Петров В.Н. Из литературного наследия / Вступ. ст., подгот. текстов и сост. Н. М. Кавина. М.: Галеев-Галерея, 2017., поэтому долгое время исследователи, высказываясь на эту тему, ограничивались общими замечаниями, хотя и осознавали, будучи знакомы с эссе «Калиостро», важность Кузмина для творчества Петрова.
А. Н. Урицкий Урицкий А. Н. Рецензия на публикацию: Петров Вс. Турдейская Манон Леско // Новое литературное обозрение. 2007. № 85. С. 365--369. написал о повести одним из первых и первым отметил, что Петров, относясь, как и Кузмин, к области неофициальной советской литературы и входя в круг автора «Александрийских песен», наследует кузминской поэтике. Урицкий усматривает эту преемственность в характерной, как ему кажется, и для повести, и для прозы Кузмина «стилизации без стилизации» Урицкий А. Н. Рецензия на публикацию: Петров Вс. Турдейская Манон Леско // Новое литературное обозрение. 2007. № 85. С. 366., однако не поясняет, что именно имеет в виду; как можно понять, появление «образованного и несколько отстраненного от реальности героя» Там же., который видит мир сквозь призму прочитанных книг Урицкий также связывает с влиянием Кузмина, но не раскрывает свою гипотезу. По пути, намеченному Урицким, идет Олег Юрьев в своей статье «Одноклассники» Юрьев О. А. Одноклассники // Новый мир. 2013. № 6. С. 168--191.: описав существовавшую в 1930-е годы оппозицию между «официальным» и «неофициальным» Там же. С. 172. литературными пространствами, он относит к последнему круг Михаила Кузмина, подчеркивая его важность для творчества Петрова и, в частности, для «Турдейской Манон Леско». Юрьев первым обращает внимание на то, что повесть посвящена памяти Кузмина, что, по его мнению, указывает на «несоветскость» повести, а также отмечает, что Петров использует в качестве «центрального образного средства» «общеизвестное кузминское обожание XVIII века» Там же. С. 172.. Однако Юрьев не сравнивает повесть с конкретными произведениями Кузмина, в которых отражается его любовь к этой эпохе, хотя сравнение было бы, вероятно, плодотворным и позволило бы увидеть в этих «образных средствах» не один только оммаж Кузмину и его литературным интересам, но диалог одного писателя с другим. Возможно, Петров неслучайно выбирает временем действия современность, а не XVIII век, как это делал Кузмин в своих романах «Приключения Эме Лебефа» и «Чудесная жизнь Иосифа Бальзамо, графа Калиостро».
Первая книжная публикация повести в 2016 году «Издательством Ивана Лимбаха» Петров В. Н. Турдейская Манон Леско. История одной любви: Повесть: Воспоминания. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2016. С. 5--92. спровоцировала ряд новых статей, посвященных «Турдейской Манон Леско», в том числе статью В. Д. Наривской «”Турдейская Манон Леско” Всеволода Петрова: повествование об очаровании запретной любви (из тайников военной классики)» Наривская В. Д. “Турдейская Манон Леско” Всеволода Петрова: повествование об очаровании запретной любви (из тайников военной классики) // Вiсник Одеського национального унiверситету. 2016. Т. 21, № 1 (13). С. 69--83., где не только в очередной раз довольно общо и без анализа конкретных примеров говорится о связи между повестью и кузминской прозой, стилизованной под французские романы XVIII века, но и впервые намечается довольно неожиданный путь анализа повести, а именно, в сравнении с поэзией Кузмина: Наривская предполагает, что повесть могла быть написана как продолжение или развитие стихотворения Кузмина «Надпись на книге». Этот путь, как нам кажется, имеет большой потенциал, однако исследовательница не развивает свою мысль и не сравнивает тексты детально. Кроме того, Наривская вслед за Юрьевым сужает тему «Петров и Кузмин» так же, как решили ее сузить мы, задавшись вопросом, как можно проинтерпретировать посвящение «Турдейской Манон Леско» Михаилу Кузмину, и отвечает на него, не подкрепляя свою точку зрения серьезными доказательствами, следующим образом: «Посвящая Михаилу Кузмину повесть о любви на войне, Всеволод Петров своим именем, своей «нежностью» бросил вызов обществу и взорвал это порочное «половое» сцепление Здесь Наривская, как она объясняет выше, подразумевает неизменную зацикленность общественности на гомосексуальной теме в творчестве Кузмина. Отметим, что для 40-х годов такая зацикленность, пожалуй, нехарактерна, поскольку в 40-е и 50-е годы о Кузмине практически забыли, вспомнив о нем лишь в 60-е: Петров В. Н. Калиостро. С. 177., тем самым очищая имя поэта от унизительного позорного клейма, а близость его, в том числе и гетеротопная, к названию повести словно возвращала Михаила Кузмина как артефакт в его любимый XVIII век» Наривская В. Д. “Турдейская Манон Леско” Всеволода Петрова: повествование об очаровании запретной любви (из тайников военной классики) // Вiсник Одеського национального унiверситету. 2016. Т. 21, № 1 (13). С. 75..
Кроме того, в этом же году начинает обсуждаться то, как в повести «Турдейская Манон Леско» отразились теоретические сочинения Кузмина, то есть, его взгляды на искусство вообще и на литературу в частности. Впрочем, критики и исследователи ограничиваются привлечением лишь одного эссе Кузмина, «О прекрасной ясности»: А. А. Наринская в статье «Прекрасная ясность» Наринская А. А. Прекрасная ясность // Коммерсантъ (Приложение). 2016. № 13. С. 33. предполагает, что дело не только в языковых и содержательных «простоте» и ясности повести, о которых писала также и Ольга Балла Балла О. А. Да ее и не было // Homo legens. 2016. № 2. С. 124--133.
Балла О. Скоропись Ольги Балла // Знамя. 2018. № 4. С. 236--237., но в том, что повесть Петрова - «не про противостояние советского-несоветского, а про вечную оппозицию "я и другие", про то самое разделение "я -- мир", осознание которого так ценимый Петровым Михаил Кузмин считал важнейшим моментом в жизни человека» Наринская А. А. Прекрасная ясность // Коммерсантъ (Приложение). 2016. № 13. С. 33.. Как можно понять, в отстраненности героя от других персонажей отзывается, по мнению Наринской, начало эссе «О прекрасной ясности»: «В жизни каждого человека наступают минуты, когда, будучи ребенком, он вдруг скажет: “я -- и стул”, “я и кошка”, “я -- и мяч”, потом, будучи взрослым: “я -- и мир”» Кузмин М.А. Проза и эссеистика: В 3 т. / Сост. Е. Г. Домогацкая и Е. А. Певак. Т.3. М.: Аграф, 2000. С. 5.. Однако поскольку статья Кузмин посвящена литературе, в частности, проблеме литературной формы, нам представляется важным сделать следующий шаг, а именно, определить, соответствует ли повесть Петрова представлениям Кузмина о том, какой должна быть литература.
Совершенно иной и, на наш взгляд, очень удачный подход к этой теме нашел К. Львов в статье «Она была во мне как пуля в ране» Львов К. Она была во мне как пуля в ране [Электронный ресурс] // Радио Свобода: [сайт]. - URL: https://www.svoboda.org/a/27774412.html (дата обращения: 26.01.2020).: критик предпочитает искать в тексте повести отражение взглядов Кузмина - таких, какими их видел и описал в своих воспоминаниях о Кузмине сам Петров, но не какими они представляются самому Львову или другим исследователям. В том, как главный герой «Турдейской Манон Леско» представляет себе отношения между искусством и реальностью («Существуют законы жизни, очень похожие на законы искусства. То есть это, в сущности, должны быть одни и те же законы» Петров. С. 35.), отзывается, считает Львов, сказанное Петровым о Кузмине в «Калиостро»: «Кузмин… сквозь всю жизнь пронес… представление об искусстве как об истинной и бессмертной реальности, более достоверной, чем окружающая действительность…» Петров В. Н. Калиостро. С. 135. Мы бы всё-таки не стали, сравнив эти два высказывания, заявлять о родственности взглядов Петрова и Кузмина на искусство. Во-первых, слова о законах искусства и жизни принадлежат рассказчику, которого в конце ждет изменение сознания и который нередко говорит о себе «тогдашнем» с иронией («-- Неужели вы думаете, что я влюблен? Разве я похож на влюбленного? -- спросил я и повернулся, потому что Вера перешла на другую сторону вагона» Петров. С. 15.). Во-вторых, эти высказывания, кажется, совсем не близки по содержанию: одно дело - считать, что пространство искусства и жизни представляет собой нечто единое, и совсем иное - утверждать превосходство одного над другим. В-третьих, гипотезе Львова противоречат слова Кузмина из его заметки «Живые люди и натуральные» (из сборника «Условности» 1923 года): «Законы искусства и жизни различны, почти противоположны, разного происхождения. Достижения в искусстве -- всегда жизнь, реальная и подлинная, более реальная, чем, может быть, действительность, убедительная и настоящая» Кузмин М.А. Проза и эссеистика: В 3 т. / Сост. Е. Г. Домогацкая и Е. А. Певак. Т.3. М.: Аграф, 2000. С. 533.: Петров, как видим, точно передает представления Кузмина об искусстве, но слова героя повести им противоречат.
Таким образом, ясно, что отражение творчества Кузмина в повести «Турдейская Манон Леско» до сих пор не было осмыслено хоть сколько-нибудь подробно, однако критики и филологи, высказывавшиеся на эту тему, наметили удобный путь, по которому может пойти собирающийся исследовать ее и который мы выбрали для этой работы.
Наша главная задача такова: попытаться определить, почему Петров посвятил повесть «Турдейская Манон Леско» Михаилу Кузмину. Мы полагаем, что любое посвящение - это несомненный жест, воспринимающийся как таковой и автором, и читателем (разумеется, не любым, но относящимся к узкому кругу способных «правильно» его воспринять). Более того, его можно интерпретировать в качестве жеста как минимум двунаправленного. Во-первых, посвящая произведение другому писателю, автор указывает на то, что текст содержит или даже представляет собой диалог с адресатом посвящения, в некоторых случаях - на свой статус ученика по отношению к нему и / или на продолжение намеченной им линии в литературе, по крайней мере, в этом конкретном тексте. Так, например, сам Кузмин, чьи тексты очень часто сопровождаются посвящениями В одном только стихотворном сборнике «Сети» можно встретить посвящения П. К. Маслову, В. А. Наумову, В. И. Иванову, Н. П. Фиофилактову. См. Кузмин М. А. Стихотворения. СПб.: Гуманитарное агентство «Академический проект», 1996. С. 59, 80, 95, 110 (Новая библиотека поэта). (отметим, таким образом, что жест посвящения сам по себе вполне кузминский), использовал их не только чтобы обозначить, кто стоит за образом возлюбленного лирического героя, но иногда и чтобы указать на автора, чью поэтику Кузмин решил опробовать в этом тексте. Как писали Н. А. Богомолов и Джон Малмстад в книге «Михаил Кузмин: Искусство жизнь, эпоха», «над стихами Кузмина 1915-1917 годов появляются посвящения Маяковскому [например, стихотворение «Враждебное море»], Л. Брик, К. Большакову, Ю. Анненкову. Но самое главное -- в этих стихах возникает иная звуковая фактура -- более обостренная, ориентированная не на напевность, а на резкость звуковых столкновений…» Богомолов Н. А., Малмстад Д. Михаил Кузмин: Искусство, жизнь, эпоха. СПб.: Вита Нова, 2007. С. 327.
Говоря о методе нашего исследования, необходимо упомянуть ставшую для нас методологическим ориентиром большую статью Р. Д. Тименчика, В. Н. Топорова и Т. В. Цивьян «Ахматова и Кузмин» Тименчик Р.Д., Топоров В.Н., Цивьян Т.В. Ахматова и Кузмин // Russian Literature. 1978. Vol. VI, № 3. Pp. 213--305.. Некоторые оговорки и уточнения, которые ее авторы предпосылают основному рассуждению Там же. С. 213--215., мы бы хотели перенести и на нашу работу, также посвященную сравнению двух писателей (несмотря на то, что мы сузили тему, выбрав один-единственный текст -- повесть «Турдейская Манон Леско» -- в качестве центра рассуждения). Система, которую представляет собой творчество Кузмина, соотносится с повестью Петрова по нескольким параметрам: Петров и Кузмин были современниками, поэтому некоторые общие точки повести и наследия Кузмина могут объясняться тем, что два автора подвергались воздействию одних и тех же авторов; Петров относится к младшему поколению, а Кузмин к старшему, поэтому некоторые переклички объясняются преемственностью; при этом нельзя исключать возможность неосознанных совпадений. Тем не менее, поскольку в центре нашего внимания - текст, посвященный Кузмину, а отделить случайные или типологические пересечения от осознанных/релевантных для поэтики повести и ее устройства нам не представляется возможным, нам остается условно причислять найденные переклички к реминисценциям, находить им объяснение в устройстве текста и, наоборот, прояснять через них его поэтику. Такой анализ, как нам кажется, санкционирует жест посвящения: автор ожидает от «идеального читателя», что тот попытается выявить связь между посвящением и текстом в целом и будет искать реминисценции. Добавим, что «предполагаемый читатель» повести Петрова принадлежит к узкому кругу его друзей и знакомых, которым он читал повесть вслух, не имея намерений ее публиковать Николаев Н., Эрль В. Послесловие // Петров В. Н. Турдейская Манон Леско. История одной любви: Повесть: Воспоминания. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2016. С. 98., поэтому ясно, что «идеальный читатель» повести хорошо знает литературное наследие Михаила Кузмина, имеет широкий круг чтения и, скорее всего, знаком с более ранним творчеством Петрова.
Посвящению как знаку диалога с Кузминым будет посвящена вторая часть нашей работы, в которой, проведя сравнение повести с прозаическими, поэтическими и теоретическими текстами Кузмина, мы постараемся определить содержание этого диалога, увидеть, вписывал ли Петров повесть в кузминскую традицию, в чем он сближается с ней и в чем отталкивается от нее (и отталкивается ли), а также понять, чту этот диалог открывает в повести Петрова. Эта вторая часть поделена на два раздела: в первом мы посмотрим на повесть «Турдейская Манон Леско» как развитие стихотворения Кузмина «Надпись на книге», а во втором постараемся выяснить, как в повести Петрова отразилось творчество Кузмина как клариста, эмоционалиста и носителя идей синтеза и баланса в литературе. Это позволит нам прояснить, может ли повесть Петрова быть вписана в рамки того или иного созданного Кузминым литературного направления - с той оговоркой, что отношение Кузмина к разного рода школам и литературным направлениям было парадоксально: с одной стороны, ему принадлежат тексты, которые можно счесть литературными манифестами («О прекрасной ясности» и «Декларация эмоционализма»), с другой же, в «Раздумьях и недоуменьях Отшельника» он писал о бесполезности и вреде литературных школ, ограничивающих художника Кузмин М. А. Раздумья и недоуменья Петра Отшельника // Кузмин М. А. Проза и эссеистика: В 3 т. / Сост. Е. Г. Домогацкая и Е. А. Певак. Т.3. М.: Аграф, 2000. С. 360--365.. Работая над этим разделом, мы используем в качестве материала исследования стихи Кузмин М. А. Стихотворения. СПб.: Гуманитарное агентство «Академический проект», 1996 (Новая библиотека поэта)., прозаические и теоретические сочинения Кузмина Кузмин М. А. Проза и эссеистика: В 3 т. / Сост. и коммент. Е. Г. Домогацкой и Е. А. Певак. М.: Аграф, 1999--2000.
Кузмин М. А. Проза: В 9 т. / Предисл. и вступ. ст. В. Ф. Маркова; ред. и примеч. В. Ф. Маркова и Ф. Шольца. Modern Russian Literature and Culture. Studies and texts. Vol. 14--22. Berkeley, 1984--1990. , его дневники Кузмин М. А. Дневник 1934 года / Под ред., со вступ. ст. и прим. Г. А. Морева. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 1998.
Кузмин М. А. Дневник 1908-1915 / Предисл., подгот. текста и коммент. Н. А. Богомолова и С. В. Шумихина. СПб: Изд-во Ивана Лимбаха, 2005. и опираемся на ряд филологических работ, посвященных Кузмину, в том числе на диссертацию Elena Duzs «Fragmentariness as Unity: Mixail Kuzmin`s Aesthetics», статьи «Еще раз о прекрасной ясности: эстетика Кузмина в зеркале ее символического воплощения в поэме “Форель разбивает лед”» Б. М. Гаспарова, «Поэзия Михаила Кузмина» В. Ф. Маркова, «Двойничество и любовный треугольник: поэтический миф Кузмина и его пушкинская проекция» И. А. Паперно и «Кузмин-кинозритель» М. Г. Ратгауза, а также на небольшую работу «L`art en tant que rйsurrection dans la poйsie de M Kuzmin», написанную исследовательницей Satho Tchimichkian-Jennergren.
Во-вторых, выбор содержательного диалога и, возможно, следования одной линии в литературе подразумевает демонстративный отказ от других линий, и этому мы посвятим первую часть работы, показав -- в общих чертах, поскольку здесь мы пользуемся своими старыми наработками -- как Петров в повести «Турдейская Манон Леско» последовательно отказывается от моделей, предлагаемых советской официальной литературой о войне, романами писателей потерянного поколения (на примере «Прощай, оружие!» Эрнеста Хемингуэя) и абсурдистской прозой Даниила Хармса. В последнем, третьем подразделе мы, опираясь на статью М. Э. Маликовой Маликова М. Э. Предисловие к публикации «Философских рассказов» (1939--1946) Всеволода Петрова // Ежегодник рукописного отдела Пушкинского Дома на 2015 год / Российская Академия наук. Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН; отв. ред. Т. С. Царькова СПб.: Дмитрий Буланин, 2016 (Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома). С. 749--771., сравним повесть с «Философскими рассказами» Петрова и попробуем, таким образом, показать, что третьим значением посвящения Кузмину можно считать жест творческого шага Петрова или, по крайней мере, поиска направления этого шага.
1. Посвящение повести М. Кузмину как отказ от определенных литературных моделей
1.1 «Турдейская Манон Леско» и советская военная проза Работая над этим разделом, мы опирались на свою курсовую работу 2018 года; мы переносим сюда без изменений ее главные идеи и некоторые приведенные в ней цитаты.
Мотылева В. Л. Повесть Вс. Н. Петрова “Турдейская Манон Леско. История одной любви”: интертекстуальный и контекстный анализ [Курсовая работа студентки 2 курса ФГН НИУ ВШЭ]. М., 2018.
Поэт и критик О. А. Юрьев пишет о повести «Турдейская Манон Леско» следующее: «Памяти Михаила Кузмина посвящена “Турдейская Манон Леско”, что немедленно, еще до начала чтения сообщает: это будет не советская литература. Общеизвестное кузминское обожание XVIII века Всеволод Петров не то чтобы полностью перенял, но превратил в центральное образное средство своей новеллы, чей герой не хочет жить в современном ему мире, а хочет жить в Восемнадцатом веке» Юрьев О. А. Одноклассники // Новый мир. 2013. № 6. С. 172.. Маргинальность Кузмина как писателя уже с конца 1920-х годов, «когда он уже был наглухо отодвинут в “догутенберговскую” книжную культуру» Лавров А. В., Тименчик Р. Д. «Милые старые миры и грядущий век»: Штрихи к портрету М. Кузмина // Кузмин М.А. Избранные произведения. Сост., подг. текста и комм. А. В. Лаврова и Р. Д. Тименчика. Л.: Художественная литература, 1990. С. 15., несомненна, поэтому посвящение повести ему можно проинтерпретировать как демонстративное отделение «Турдейской Манон Леско» от массы современных ей текстов, наполнявших литературные журналы во время войны и потому находившихся в центре «литературного поля». Однако это предположение необходимо аргументировать, сравнив текст повести с советской военной прозой, написанной в одно время с ней. Материалом для нашего исследования стали двадцать три прозаических текста из номеров журнала «Новый мир» за 1944 год Авдеенко А. О. Большая семья // Новый мир. 1944. № 11--12. С. 15--74.
Асанов Н. А. Сердце-камень // Новый мир. 1944. № 10. С. 101--106.
Бек А. А. У взорванных печей // Новый мир. 1944. № 10. С. 107--120.
Емельянова Н. А. Сухие гвозди // Новый мир. 1944. № 6--7. С. 128--131.
Ефремов И. А. Обсерватория Нур-и-Дешт // Новый мир. № 11--12. С. 120--130.
Ефремов И. А. Семь румбов // Новый мир. 1944. № 4--5. С. 97--136.
Калинин А. В. На юге // Новый мир. 1944. № 8--9. С. 3--46;
Калинин А. В. На юге // Но-вый мир. 1944. № 10. С. 5--42.
Леонов Л. М. Взятие Великошумска // Новый мир. 1944. № 6--7. С. 2--55.
Пришвин М. М. Рассказы // Новый мир. 1944. № 1--2. С. 101--107.
Соловьев Л. В. Севастопольский камень // Новый мир. 1944. № 3. С. 76--78.
Соловьев Л. В. Возвращение // Новый мир. 1944. № 4--5. С. 137--143.
Туманова Л. Анфиса Никитишна // Новый мир. 1944. № 6--7. С. 88--101.
Эренбург И. Г. Рассказы // Новый мир. 1944. № 3. С. 63--75. , которые мы сравниваем с «Турдейской Манон Леско». Мы будем говорить здесь не только о различиях, которые подтвердят гипотезу об отказе Петрова следовать модели, объединяющей военные тексты, но и о чертах сходства между ними и повестью, поскольку иначе остается неясным, почему мы считаем такое сравнение оправданным.
Всеволод Петров вводит в «Турдейскую Манон Леско» темы и мотивы, характерные также для некоторых других посвященных войне текстов этого периода и позволяющие поставить повесть в один ряд с ними. Найденные нами общие черты между «Турдейской Манон Леско» и советской военной прозой 1944 года, которую также можно назвать ее «контекстом», таковы:
1. Введение в текст фронтового пространства
2. Изображение наступательных военных действий противника
3. Тема судьбы
4. Введение в текст «немецкой» темы
5. Тема смерти
6. Изображение персонажей как коллектива
7. Появление персонажа-образца
8. Темы победы и ранения
9. Изображение любовных отношений на фоне войны
Сравнение текстов привело нас к выводу, что каждая из девяти приведенных здесь тем оказывается подана в повести Петрова несколько иначе, чем в прозе из «Нового мира», и смещения, которые можно наблюдать в каждом из девяти случаев, можно свести к одному общему наблюдению: в «Турдейской Манон Леско» повествователь, вместо того чтобы обратиться к общему плану, нарочито обращается к частному. Типичные для советской военной прозы мотивы, которые у других авторов используются для описания борьбы двух народов, он вовлекает в частную историю главного героя и его возлюбленной, сосредоточиваясь на частных ситуациях, личных отношениях и субъективных представлениях, которым невозможно придать общенародный характер. А значит, можно считать, что повесть Петрова скорее отталкивается от контекста советской военной прозы, чем вписывается в него: строя повесть по модели военного текста, автор исподволь ее ломает. В этом Петров сближается с Кузминым, о котором сам писал в эссе «Калиостро», что его отличало «непоколебимое равнодушие к социальной проблематике» Петров В. Н. Калиостро. С 135.; «Политика была ему органически чужда, а современность - глубоко неинтересна» Петров В. Н. Калиостро. С 169..
В «Турдейской Манон Леско» -- и этим она отличается от военной прозы из «Нового мира» -- роль фронтового пространства нарочито ослаблена: когда герои прибывают на передовую, набор тем, важных для рассказчика, остается прежним -- это измены Веры, его любовь к ней, досадная для рассказчика остановка времени. Даже на передовой для него становится возможно «рассеяться, отвлечься» Петров. С. 37.. Перемещение на фронт не побуждает к сообразному ситуации поведению и его возлюбленную Веру: в госпитале она «с каждого дежурства убегает» Там же. С. 38.. «Объективное» разделение пространства на тыл и фронт оказывается противопоставлено иному восприятию пространства, свойственному главным героям.
Разумеется, описанные в «Турдейской Манон Леско» бомбардировки могли бы интерпретироваться как нарушающие это личное восприятие пространства как сплошного тыла. Однако если в военной прозе из «Нового мира» вражеские атаки являются для персонажей полноценными событиями, на которые они реагируют, отвечая атакующим, то у Петрова персонажи не пытаются противостоять ни одной из атак и предстают как их пассивные жертвы. Кроме того, бомбардировки в «Турдейской Манон Леско» утрачивают значение военных событий, поскольку изображены как реализация судьбы главных героев, то есть как события частные. Во-первых, сопоставление текста повести с дневником Петрова, на основе которого была написана «Турдейская Манон Леско», показало, что количество бомбардировок (их всего три) не случайно: в дневнике говорится лишь о двух (о тех, что оказываются в повести первой Петров В.Н. Дневники. С. 222. и третьей Там же. С. 236.), а значит, насыщенное символическим значением число было выбрано намеренно. Во-вторых, описанию первых двух бомбардировок предшествуют предупреждения о них: перед обеими бомбардировками происходит некоторое нарушение привычного быта: «В этот вечер все почему-то легли спать очень рано» Петров. С. 28. ; «Вагонный быт не восстанавливался…Какая-то обреченность почудилась мне в этом» Там же. С. 33.. В-третьих, главный герой предсказывает гибель свою или Веры, и его предсказание сбывается. Ясно, таким образом, что тема судьбы в повести Петрова появляется, опять же, в частном плане, в то время как в советской военной прозе изображается судьба не частного человека, а целого народа.
Связь бомбардировок с темой «немецкого» оказывается нарочито затушевана. Более того, «даже слова “немец” мы здесь не встретим» Юрьев О. А. Одноклассники // Новый мир. 2013. № 6. С. 176., поскольку его появление внесло бы в текст противопоставление двух народов; напротив, у Петрова показано лишь личное отношение главного героя к Германии, суженное до индивидуального интереса к немецкой литературе - герой читает роман Иоганна Вольфганга Гете «Страдания молодого Вертера» по-немецки Вспомним о любви Кузмина к Гёте: «Если будешь, странник, в Берлине, / у дорогих моему сердцу немцев, / где были Гофман, Моцарт и Ходовецкий / (и Гете, Гете, конечно)…» (из стихотворения «Поручение» 1922 года). См. Кузмин М. А. Стихотворения. СПб.: Гуманитарное агентство «Академический проект», 1996. С. 497 (Новая библиотека поэта)..
Такой же перенос акцентов с общего на частное можно наблюдать и в том, каким в «Турдейской Манон Леско» предстает образ смерти. Если в текстах из «Нового мира» смерть изображена как сила, угрожающая не отдельным людям, а всему народу, и непременно связанная с войной, то в «Турдейской Манон Леско» круг людей, которым угрожает смерть, оказывается ограничен - это Вера и главный герой, чья возможная гибель, к тому же, связывается им самим не с войной, а с сердечной болезнью: «Они равнодушны, потому что как бы отсутствуют перед лицом смерти, не принимаются в счет. Смерть обращена ко мне одному» Петров. С. 9..
Впрочем, нужно заметить, что в повести Петрова некоторую роль играет и тема коллектива, важнейшая для большинства военных произведений из «Нового мира», в которых война интерпретируется как объединяющий фактор. Более того, для тех случаев, когда в центре повествования оказывается выделяющийся из общей массы персонаж, обыкновенным становится мотив пути такого персонажа к объединению со своим народом, так что первоначальная обособленность героя затушевывается.
Изображение персонажей как единого коллектива характерно, как кажется поначалу, и для «Турдейской Манон Леско». В первом же абзаце повести рассказчик ставит себя в один ряд с другими персонажами: «Я лежал на полатях…справа лежал мой товарищ, Асламазян… Напротив были такие же нары, на которых тоже лежали тела» Там же. С. 7.. Однако противопоставление лежащих на нарах живущим под ними девушкам-дружинницам разделяет обитателей теплушки. Затем рассказчик отделяет себя от прочих людей («Вокруг меня были люди, чужие жизни, нигде не соприкасавшиеся с моей» Там же.) и показывает, что единство пассажиров неустойчиво, поскольку установившийся «вагонный быт» Там же. С. 33. разрушился после того, как война напомнила о себе -- на поезд сбросили бомбу -- и стала ощущаться близость фронта. Война у Петрова не становится объединяющим фактором -- напротив, она разрушает связи между людьми.
Нередко авторы военных произведений, напечатанных в «Новом мире», вводят в повествование «образцовых» персонажей, выступающих как пример для подражания. Такой персонаж появляется и у Петрова: это юноша-кавалерист, выделяющийся из общей массы («Один из них особенно был хорош…» Петров. С. 8.), «образцовый» (как с картинки: «…с румяным и наивным лицом, какие бывают на картинках…» Там же. С. 8--9.), изображенный как национальный тип («…какие бывают на картинках, изображающих русских красавцев…[курсив здесь и далее мой. -- В. М.]» Там же. С. 9.). Однако на деле он оказывается не победителем, а побежденным («Впереди шла Вера Мушникова и вела его как победительница» Там же. С. 9.) и изображен с явной иронией, так что роль «образцового» в противоположность индивидуальному оказывается ничтожна.
Эпизод с юношей-кавалеристом показывает и другое: если в советской военной прозе любовь не приносит героям огорчения, а только поддерживает персонажей и противопоставлена войне, то в «Турдейской Манон Леско» сама любовь приобретает сходство с войной («Она была во мне, как пуля в ране» Там же. С. 20.). Петров исключает любовь из общей схемы конфликта двух враждующих народов, делая акцент на частности описанных им любовных отношений.
Другие различия между повестью «Турдейская Манон Леско» и советской военной прозой, найденные нами на языковом уровне текстов, в изображении времени и пространства и в перцепции повествователя, свидетельствуют, как кажется, о том же.
Языковые различия заключаются в том, что в изученных нами военных текстах превалирует стилистическая разнородность (наряду с литературной речью повествователя появляется разговорный язык независимых от него персонажей), в то время как стиль «Турдейской Манон Леско» -- в целом литературный язык, допускающий некоторую неловкость и укороченность предложений -- нарочито однороден и, кроме того, как мы предполагаем, задан идиолектом нарратора и главного героя: речь персонажей словно попадает в зависимость от него и оттого усредняется.
Изображение мира оказывается подчинено субъективному взгляду повествователя, словно проходя сквозь фильтр его восприятия. В советской военной прозе наиболее частотен хронотоп, который можно условно назвать объективным: в текстах нередко упоминаются или без труда могут быть вычислены конкретные даты и географическое расположение места действия. Время и пространство, изображенные в повести Петрова, мы считаем субъективными, поскольку они меняются в зависимости от внутреннего состояния рассказчика и он воспринимает их не так, как другие персонажи («Время остановится. Я уже чувствую, как оно останавливается, -- сказал я. -- По-моему, ты говоришь какие-то глупости, -- ответила Вера» Петров. С. 34.).
В финале герой переживает душевное потрясение и начинает иначе видеть мир: от полной пространственно-временной неопределенности («Ночь была не темная и не светлая -- скорее всего, какие-то довременные сумерки» Там же. С. 40.) он переходит к конкретности и ясному видению мира: «Меня разбудили в пятом часу. Утро было холодное, чистое и прелестное. Солнце -- высшее проявление и высшее торжество формы. С высокого берега реки Сосны я видел тропинки, поля и овраги, по которым бродяжил вчера» Там же. С. 40.. В связи с этой метаморфозой можно предположить, что, сделавшись повествователем, герой рассказывает свою историю с точки зрения изменившегося сознания. Поэтому в повести происходит нехарактерное для советской военной прозы разделение на «я-рассказывающее» (повествователя) и «я-рассказываемое» -- героя. Но поскольку опыт повествователя и героя тождественны, повествователю ничего не остается, кроме как рассказывать о произошедшем в таком виде, в каком он это воспринял, но при этом подчеркивая недоверие к себе тогдашнему, например, повторяя «я думал», «мне казалось», оговариваясь и уточняя («Девушки были менее разнообразны. Так по крайней мере я думал, когда смотрел на них с нар» Петров. С. 8.). Перейдя к иному восприятию мира в финале повести, герой становится способен осмыслить свой опыт со стороны, оценивая его как субъективный. Повествователь подчеркивает, что восприятие главного героя не тождественно реальности и что в центре нарраторского внимания оказывается представляющее важность само по себе сознание главного героя, в то время как «реальность» отступает на задний план как недоступная для взгляда повествователя.
1.2 «Турдейская Манон Леско» и «Прощай, оружие!» Эрнеста Хемингуэя Работая над этим разделом, мы опирались на свою курсовую работу 2019 года; мы переносим сюда без изменений ее главные идеи и некоторые приведенные в ней цитаты.
Мотылева В. Л. Повесть Вс.Н. Петрова “Турдейская Манон Леско”: интертекстуальный анализ [Курсовая работа студентки 3 курса ФГН НИУ ВШЭ] М., 2019.
Другой литературной моделью, которую подсказывали выбранные Петровым форма крупного прозаического текста и военная тематика, но от которой он, как мы предполагаем, отказывается, демонстрируя это в том числе через посвящение Кузмину, могла быть модель европейского романа о Первой мировой войне -- прозы писателей «потерянного поколения». С большой вероятностью, повесть Петрова написана в диалоге с романом «Прощай, оружие!» Хемингуэя, причем различия между текстами, которые можно счесть принципиальными для Петрова, явно отзываются влиянием Кузмина, о чем будет сказано во второй части нашей работы. Разумеется, отождествлять роман «Прощай, оружие!» со всей массой текстов, которые условно принято называть прозой писателей «потерянного поколения», некорректно, однако мы предполагаем, что, споря с Хемингуэем, Петров отвергает в том числе установку, традиционно относимую к этой группе текстов в целом, а именно, установку на разоблачение, раскрытие «правды», вызывающей в повествователе горькое разочарование. «Disillusionment/ disenchantment of the lost generation» можно считать исследовательским клише, и современное литературоведение уже приступило к его пересмотру и уточнению Frayn A. J. Writing Disenchantment: The Development of First World War Prose, 1918--1930. A thesis submitted to the University of Manchester for the degree of Doctor of Philosophy (PhD) in the Faculty of Humanities. University of Manchester, 2008. , однако мы считаем, что можем пользоваться этой формулировкой, поскольку рассматриваем не сами тексты, а их возможное восприятие Петровым, разумеется, не имевшим возможности прочитать современные работы на эту тему. Роман Хемингуэя был воспринят советскими критиками как пронизанный ощущением разочарования и написанный с установкой на разоблачение ужасов войны Немеровская О. Судьба американской новеллы // Литературная учёба. 1935. № 5. С. 104.
Мингулина А. Эрнест Хэмингуэй // Книга и пролетарская революция. 1937. № 8. С. 123.
Brown D. Hemingway in Russia // American Quarterly. 1953. Vol. 5. No. 2. P. 148., и хотя мнение критиков не может быть приравнено к восприятию романа советским читателем в целом, в данном случае мы думаем, что не ошибаемся, предполагая, что именно такое прочтение романа было самым распространенным, тем более что для него, как мы покажем далее, есть серьезные основания в самом тексте.
Сравнение «Турдейской Манон Леско» и «Прощай, оружие!» кажется нам оправданным по нескольким причинам. Во-первых, из дневника известно, что у Петрова была некая книга Хемингуэя, возможно, именно «Прощай, оружие!» Петров В.Н. Из литературного наследия / Вступ. ст., подгот. текстов и сост. Н. М. Кавина. М.: Галеев-Галерея, 2017. С. 266. : об этом свидетельствует запись от 18 апреля 1945 года: «Я ушел из дома с порядочным багажом... сбоку висела моя полевая сумка с Хемингуэем…» Петров В.Н. Из литературного наследия / Вступ. ст., подгот. текстов и сост. Н. М. Кавина. М.: Галеев-Галерея, 2017. С. 266. Кроме того, из воспоминаний Ольги Гильдебрандт-Арбениной ясно Гильдебрандт О. Н. М. А. Кузмин // Кузмин М. А. Дневник 1934 года / Под ред., со вступ. ст. и прим. Г. А. Морева. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 1998. С. 151.
Гильдебрандт О. Н. О Юрочке // Кузмин М. А. Дневник 1934 года / Под ред., со вступ. ст. и прим. Г. А. Морева. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 1998. С. 161., что Хемингуэй был популярен в кругу Кузмина (впрочем, роман «Прощай, оружие!» был опубликован в СССР в 1936 году -- в год смерти Кузмина и, вероятно, не был им прочитан). Более того, популярность романа в Советском Союзе, на которую указывают само обилие посвященных ему статейМотылева В. Л. Повесть Вс.Н. Петрова “Турдейская Манон Леско”: интертекстуальный анализ [Курсовая работа студентки 3 курса ФГН НИУ ВШЭ] М., 2019. С. 8--9. и неоднократные переиздания Brown D. Hemingway in Russia // American Quarterly. 1953. Vol. 5. No. 2. P. 144., также заставляет нас предположить, что Петров читал роман «Прощай, оружие!»
Во-вторых, произведения Хемингуэя, в том числе «Прощай, оружие!», перешли ближе к войне в область маргинальной литературы Орлова Р. Д. Хемингуэй в России. Анн-Арбор, Мичиган: Ардис, 1985. С. 34., противоречащей современным требованиям литературы официальной, и советские критики хором осуждали его по тем же пунктам, по каким, как мы выяснили, повесть Петрова принципиально отличается от советской военной литературы: обращение к частному, индивидуальному плану в ущерб изображению жизни общества в целом, отказ от изображения коллективности на войне, отстранение героя от реальности, слишком форсированная тема любви и отсутствие героев, которые играли бы роль положительных примеров для читателя Мотылева В. Л. Повесть Вс.Н. Петрова “Турдейская Манон Леско”: интертекстуальный анализ [Курсовая работа студентки 3 курса ФГН НИУ ВШЭ] М., 2019. С. 9.. Таким образом, можно предположить, что Петров, работая над повестью, нуждался в модели военного произведения, альтернативной той, что предлагалась ему советской военной литературой и идеологией.
В-третьих, между текстами есть явное сюжетное сходство: главные герои знакомятся друг с другом во время войны, между ними завязываются любовные отношения, они получают возможность некоторое время жить в идиллических условиях, так, будто войны нет (Фредерик и Кэтрин совершают побег в Швейцарию, Вера и безымянный главный герой Петрова поселяются после бомбардировки поезда в деревне Каменка), а затем главная героиня погибает. Разумеется, нельзя сказать, что Петров позаимствовал сюжет повести у Хемингуэя, поскольку повесть основана на истории, действительно произошедшей с Петровым и зафиксированной в его дневнике Петров В.Н. Дневники. С. 210--237., однако, несомненно, оставить этот сюжет так откровенно напоминающим о Хемингуэе -- в такой же степени жест и писательский выбор, в какой было бы позаимствовать его.
В-четвертых, Петров обращается к некоторым важным для Хемингуэя темам и мотивам (фатализм, изображение войны, тема времени, тема любви и тема искусства), однако особенности его подхода к ним обнаруживают системность: различия между текстами принципиальны.
Подобные документы
Фабульность и "антипсихологизм" произведений М. Кузмина, написанных в традиции авантюрных романов XVII-XVIII веков. Повесть "Чудесная жизнь Иосифа Бальзамо, графа Калиостро" - квинтэссенция прозы писателя. Калиостро в повести - посвященный или шарлатан?
статья [28,6 K], добавлен 02.05.2014Семья и учеба Кузмина М.А. Влияние мирискусников на его литературное творчество. Участие в театральных постановках в качестве музыкального руководителя. Первые стихотворные и прозаические публикации. Деятельность в качестве критика в области искусства.
презентация [237,2 K], добавлен 23.12.2014Приемы стилизации и "китайский колорит" в сказке "Принц желания". Своеобразие художественной манеры Михаила Кузмина. Творческая индивидуальность, авторская концепция и приемы стилизации в романе "Запах миндаля" Сергея Георгиева, его рассказах и сказках.
дипломная работа [44,9 K], добавлен 27.05.2009Формирование новых направлений в литературе 40-х годов XIX века. Литературная проблематика направления. "Романтический" метод в русской повести. Развитие полноценной художественной повести. Специфика "гоголевского пласта" в повестях 40-х годов.
реферат [27,9 K], добавлен 28.02.2008Место повести "Старик и море" в творчестве Эрнеста Хемингуэя. Своеобразие художественного мира писателя. Развитие темы стойкости в повести "Старик и море", ее двуплановость в произведении. Жанровая специфика повести. Образ человека-борца в повести.
дипломная работа [108,6 K], добавлен 14.11.2013Место темы детства в классической и современной русской литературе, ее роль в творчестве Аксакова, Толстого и Бунина. Автобиографическая основа повести Санаева "Похороните меня за плинтусом". Образ главного героя. Мир ребенка и взрослых в повести автора.
курсовая работа [46,9 K], добавлен 15.09.2010Жизнь и творчество Константина Воробьева. Основные сюжеты повести "Убиты под Москвой". Особенности описания войны в повести К. Воробьева "Убиты под Москвой". Многоликость смерти на войне в повести. Столкновение трех правд в повести К. Воробьева.
реферат [17,1 K], добавлен 11.05.2010Художественная концепция детства в отечественной литературе. Идеи, составляющие тему детства в повести П. Санаева "Похороните меня за плинтусом", художественные способы их реализации. Автобиографическая основа повести. Автор - повествователь и герой.
курсовая работа [83,1 K], добавлен 03.05.2013Исследования поэтики творчества М.Е. Салтыкова-Щедрина с 1920-х по 2000-е годы. Особенности цветописи в повести "История одного города". Эстетика и семантика цвета в повести. Исследование колористических тенденций в литературе эпохи XVIII и XIX веков.
курсовая работа [47,4 K], добавлен 22.07.2013Отражение мифологических, фольклорных и литературных истоков в повести Достоевского. Специфика образа Катерины в системе персонажей. Его художественные отражения в произведениях других авторов. Портретная и речевая характеристика главной героини.
дипломная работа [94,6 K], добавлен 23.07.2017
