Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Выпускная квалификационная работа

Сборник «Как мы пишем» в литературном контексте



Введение

литературоведение сборник издательский творческий

Проблемы изучения творческого процесса, техники писательского мастерства периодически вызывают интерес литературного сообщества. На рубеже 1920--1930 годов русские писатели и критики особенно активно обсуждали эти проблемы. Это связано с процессом реорганизации культуры, задачами по созданию новой литературы. В этот период появляется много изданий, посвященных изучению, описанию и систематизации процесса творчества. Одним из наиболее ярких и известных изданий подобного рода был сборник «Как мы пишем». Сборник не становился предметом специального изучения.

Целью данной работы является понимание того, какое место занимал сборник «Как мы пишем» в контексте 1920--1930 годов, какое он испытал влияние. Также целью является описание и анализ сборника выяснение его специфики, установление историко-культурной роли в контексте эпохи.

Для достижения этих целей необходимо выполнить несколько задач. Во-первых, необходимо проанализировать структуру сборника и высказанные в нем писательские позиции. Во-вторых, понять закономерности организации сборника и рассмотреть вопрос о возможности понимания его как цельного текста. Важным для изучения сборника является понимание того, что объединяло его 18 участников и что могло побудить их к сотрудничеству в этом коллективном издании. Необходимо сопоставить материал с важнейшими аналогичными изданиями, составляющими его ближайший контекст, а также с точками зрения потенциальных оппонентов участников книги. Попытаться обнаружить переклички и взаимосвязи как эстетические так и внелитературные между участниками сборника и попытаться выяснить мотивировки их сотрудничества и цели, которые они ставили перед собой публикуя эту книгу. Важно и проанализировать реакцию современников на эту книгу, попытаться определить место или роль этого издания в литературной борьбе и в историко-культурном процессе тех лет.

Наше исследование мы вели на основании комбинации нескольких методов. Были задействованы биографический метод, историко-литературный и типологический подход. Также мы использовали элементы текстологии и творческой истории текста, элементы семиотического понимания как текстовых материалов, так и описываемого дискурса.

Это исследование является начальным этапом изучения сборника. Основное значение мы придавали отбору и классификации материала, не стремясь к масштабным выводам. Для выводов необходимы архивные изыскания и подключение более обширного контекста.

Материалом для нашего исследования был сборник «Как мы пишем», а также аналогичные издания того времени, высказывания писателей и их оппонентов, помещенные в других источниках, современная сборнику пресса.

Следующим этапом должно быть соотнесение сборника с художественным творчеством авторов.

Сборник «Как мы пишем» является малоизученным явление в русской литературе революционного периода. Авторы, уделившие сборнику внимание в своих работах, использовали его в основном в качестве иллюстративного материала для описания иных явлений. В процессе проведения исследования выяснилось, что для лучшего понимания избранного материала необходимо использовать не столько литературный контекст сколько биографический, публицистический, что не исключает обращение к литературному контексту, однако представляется, что это следует делать на следующем этапе.

Единственной работой, в которой целью рассмотрения стала сама книга «Как мы пишем», можно считать послесловие М.О. Чудаковой к ее переизданию в 1989 году. Но это послесловие, занимающее 6 страниц, было только кратким пояснением. Сборник здесь характеризовался сопоставительно с историко-литературным контекстом. При всей важности и оригинальности приводимых в статье наблюдений их нельзя считать достаточными. Рассмотренные Чудаковой аспекты описаны в самых общих чертах и не охватывают собой всего сборника. Все это обусловливает актуальность нашей работы. Мы считаем важным расширить и углубить контекстуальное изучение книги «Как мы пишем». Кроме статьи Чудаковой это издание упоминалось в качестве одного из проявлений литературной учебы 1920--1930 годов в книге Е.А. Добренко, «Формовка советского писателя». Мы считаем рассмотрение сборника в контексте литературной учебы этого периода справедливым и важным. Поэтому мы продолжаем работу в данном направлении. Чаще всего «Как мы пишем» рассматривался в качестве одного из примеров борьбы за свободу писателя в сталинскую эпоху. При этом критические отклики на сборник приводятся в качестве проявлений репрессивности государственной системы. Об этом писала и М.О. Чудакова, и Е.А. Добренко, и Е.В. Барабанов в комментарии к собранию сочинений Е.И. Замятина. В нашей работе мы постарались рассмотреть большую часть критических отзывов на сборник, определить их характер и понять, что они несли в себе, кроме агрессивных выпадов по отношению к рецензируемым авторам.

При рассмотрении сборника по отношению к другим явлениям литературного контекста мы в первую очередь обращали наше внимание на тех авторов, которые имели определенную теоретическую программу и взгляды на литературную учебу. У «Как мы пишем» не было какой-либо конкретной теоретической базы, поэтому помещение его в контекст могло позволить охарактеризовать сборник через сопоставление и противопоставление четким концепциям современников.

Завершаем нашу работу мы анализом описания некоторых аспектов творческого процесса, которые были актуальны как в плане литературной учебы, так и в плане самой литературы того периода.

Так как сборник «Как мы пишем» был посвящен, в основном, описанию творческого процесса при создании прозаических произведений, в литературном контексте мы обращали внимание в первую очередь на явления, связанные с художественной прозой.



1. Общие сведения

Как сообщается в комментарии к однотомному собранию сочинений Е.И. Замятина еще весной 1928 года предполагалось провести вечер «Как мы пишем» в ленинградском отделении Союза писателей. Сведения об этом появились в еженедельнике «Читатель и писатель».

Сборник «Как мы пишем» (далее КМП Ф.Ш.) был издан в 1930 году в Ленинграде. Инициатор создания сборника Е.И. Замятин. Это можно заключить из письма Замятина Андрею Белому от 12 июля 1929 года:

«Сборник, о котором Вам пишет издательство, моя затея».

12 июля Замятин послал письма и другому участнику сборника - В.А. Каверину. Письмо М. Горькому, вероятно, было отправлено в это же время, так как ответ на него был написан 17 июля. Горький в ответном письме предложил пригласить в сборник «В.В. Вересаева, М.М. Пришвина и А.П. Чапыгина».

Свои ответы на анкету сборника писатели присылали в конце 1929--начале 1930 гг. Так машинопись ответа на анкету А.Н. Толстого помечена 12 декабря 1929 года. Андрей Белый написал ответ 30 января 1930 года, пометив в своем дневнике завершение в этот день работы над статьей «Как я пишу». Так же называет свою статью и Б.А. Пильняк в своем письме Е.И. Замятину от 30 ноября 1929 года.

Сборник вышел из печати, по-видимому, в самом конце 1930 года, так как он упоминается в 3 номере книжной летописи уже за 1931 год:

Как мы пишем [Очерки технологии литературного мастерства]. Л., Изд-во писателей в Ленинграде, тип. «Светоч». [1930].

217 стр., 6 стр. объявл. (18X13)/ 10.200 1 р. 20 к., пер. 30 к

Перед загл: Андрей Белый, М. Горький, Евг. Замятин:

[и др.].

Обложка: М. Кирнарский. 808+[891.71].



2. Критика и литературоведение о сборнике

Сборник КМП подвергся суровой критике, исходящей, в основном, от членов Российской ассоциации пролетарских писателей» (далее РАПП ? Ф.Ш.). Они, как увидим далее, вообще были главными отреагировавшими на книгу современниками. Закрадывается даже парадоксальное подозрение: не были ли они в числе важнейших адресатов, на реакцию которых рассчитывали участники сборника? Ведь в нем, действительно, во многих случаях высказывались мнения, противоречащие рапповским эстетическим и идеологическим установкам. Очевидно, писатели, участвовавшие в сборнике могли предугадать, как именно будут восприняты их работы литераторами РАПП взявшими на себя роль «гегемонов русской литературы». М.О. Чудакова характеризовала КМП, в том числе и как «акт полемики». Полемический компонент, действительно, входит в статьи сборника. Писатели часто почти напрямую высказывают недовольство несправедливой критикой, посягательствами на их творческую свободу и самостоятельность. В попытках ограничить свободу писателей наиболее активной была именно РАПП. Поэтому критические работы участников этой организации могут быть полезны для понимания контекстуальной обусловленности статей КМП.

Одна из задач сборника КМП создать «краткие и не вполне систематизированные очерки технологии литературного мастерства» (с. 5).

Что подразумевается авторами предисловия, под столь странным в литературном контексте термином? На этот вопрос попытался ответить один из рапповских критиков, Константин Смирнов, в своей статье «Аннибал у ворот» (см. приложение 1). В самом слове технология Смирнов отмечает установку на преобразование материала. Такое понимание слова «технология» действительно распространено. Вот как определяет его словарь Д.Н. Ушакова:

Совокупность наук, сведений о способах переработки того или иного сырья в фабрикат, в готовое изделие.

Такая метафора для описания творческого процесса весьма актуальна, так как в 1920 годы остро стояла проблема допустимости и степени вымысла в художественной литературе, который во многом основан на переработке жизненного материала.

Отметим, во-первых, что Смирнов утверждает главенство метода в вопросах о технологии литературного творчества. Само понятие метода было сформулировано теоретиками РАПП (см. приложение 2), поэтому рассмотрение методологического аспекта КМП Смирновым вполне закономерно. Кроме того, в КМП эксплицитно содержатся как вопросы анкеты, связанные с проблемами метода (см. вопросы 1, 2, 3, 4 (с. 6)), так и соответствующие высказывания писателей.

Смирнов считает, что базисом КМП является представление о стихийности и бессознательности литературного творчества, сформулированное А.К. Воронским. Такой взгляд на природу творческого процесса для Смирнова неприемлем, потому что этот взгляд позволяет оправдать враждебную или устаревшую позицию и не учитывает социальный заказ. В случае с КМП, по мнению Смирнова, писатели демонстрируют либо господство «субъективно-идеалистической философии», либо «механистической» философии «грубого, отнюдь не диалектического, материализма».

Заканчивает Смирнов тем, что подвергает сомнению выполнение участниками второй задачи сборника, говоря о том, что настоящая цель сборника КМП «не привлечь, а отпугнуть» начинающих авторов.

Другая рапповская рецензия вышла в журнале «Будущая Сибирь». Автор статьи «Опасное руководство», подписавшийся инициалами В.Н., предпринимает попытку охарактеризовать и сгруппировать рецензии на сборник.

В первую очередь В.Н. выделяет писателей, связывающих творчество с «эмоционально-психологическими», «подсознательными» процессами. Для В.Н. это А. Белый, Е.И. Замятин, Б.А. Пильняк, отчасти Зощенко. В статье А. Белого В.Н. подчеркивает мистическое начало.

Другая группа, выделяемая В.Н. - формалисты - Ю.Н. Тынянов, В.А. Каверин, В.Б. Шкловский. К ним автор приписывает и О.Д. Форш.

Отдельно В.Н. ставит Федина, что связано с его «пафосом дистанции», представлением о времени, которое, по мнению писателя, должно пройти, прежде чем будет возможно написать художественное произведение о каких-либо событиях.

Все перечисленные выше авторы получают негативные оценки критика, после чего он приводит ряд писателей, которые дали для сборника «ценный материал». Среди них: М. Горький, А.П. Чапыгин, Н.С. Тихонов, М.Л. Слонимский и Ю.Н. Либединский, которого В.Н. выделяет особо.

Таким образом, в статье В.Н. дается одна из первых попыток классификации писательских статей для КМП.

Как и в статье В.Н., в статье Л.А. Плоткина, «Вылазка буржуазных писателей (о сборнике «Как мы пишем»)» дается попытка охарактеризовать и объединить отдельные статьи сборника на основе их приемлемости или неприемлемости для пролетарской литературы. Основная задача статьи, очевидно, заключается в выражении жесткого порицания большей части авторов сборника, что снижает её объективность ещё в большей степени, чем в других рапповских рецензиях на сборник. Плоткин осуждает всех участников КМП, кроме Горького и Либединского, разделяя писателей, таким образом, на две группы. Плоткин оказывается строже В.Н. в отборе писателей. Особенно жесткой критике подвергается А. Белый в связи с мистическим характером его воззрений на подлинное творчество. Близость к позиции Белого Плоткин усматривает в статьях Замятина, Пильняка, А.Н. Толстого и Н.Н. Никитина. Этих писателей автор упрекает в апелляции к бессознательному характеру творчества, в чем критик усматривает попытку обоснования писательской независимости от официальной идеологии. О других авторах Плоткин не упоминает ни слова. Но можно понять, что кроме особо оговоренных в сноске Горького с Либединским, все участники КМП воспринимаются Плоткиным, как враждебные пролетариату буржуазные писатели, утверждающие «мистический, ?божественный“ характер художественного творчества». Любопытно, однако, что в отличие от В.Н. он не отзывается положительно о Чапыгине, Тихонове и Слонимском.

Статья Николая Бондаренко «Под знаком распада сознания» содержит два интересных аспекта.

Во-первых, в статье разбираются философские основания статей сборника, и даётся их критика с позиций диалектического материализма. Автор упоминает влияние Рудольфа Штейнера на Андрея Белого, впрочем, не говоря о том, как проявляется антропософия «немецкого мистика» в концепции Белого.

Наиболее основательной критике Бондаренко подвергаются те философские основания статей сборника, которые «лежат в философии идеализма, в credo этого учения, в учении Канта о ?вещи в себе“, ее ?непознаваемости“ человеческим разумом». Бондаренко считает неуместным говорить о непознаваемости творческого процесса. При этом он ссылается на В.И. Ленина, который призывал обращать внимание не на непознаваемость чего-либо, а на то, каким образом что-либо можно познать.

Далее Бондаренко рассуждает о воззрениях А. Бергсона на творческий акт. По мнению Бондаренко, основания «методологически-творческих высказываний Замятина, Белого и иже с ними» обнаруживаются в философии Бергсона. Бондаренко считает, что при «деградации класса, представителями которого являются <…> писатели», над разумом начинают преобладать интуиция, бессознательное, чувственность. Тем самым Бондаренко устанавливает обусловленность творческого процесса социальной обстановкой, в которую помещен писатель.

Кроме того, в связи с Бергсоном Бондаренко упоминает А.К. Воронского и других критиков «Перевала», при этом, впрочем, непосредственно не связывая «Перевал» и сборник «Как мы пишем».

В КМП писатели часто говорят о том, что идея произведения появляется у них случайно, что рождение этой идеи не обусловлено какими-либо конкретными обстоятельствами. Ссылаясь на Ф. Энгельса, Бондаренко утверждает совпадение случайности и необходимости. Таким образом, по-видимому, Бондаренко хочет показать, что та случайность, о которой говорят участники КМП, на самом деле имеет основание в экономической необходимости, что позволяет критику в очередной раз связать творческие интенции писателей КМП с враждебным пролетариату классом.

Среди всех статей сборника Бондаренко, как и его коллеги по РАПП, оправдывает лишь статьи Горького и Либединского и «ряда других».

Другой интересный аспект статьи Бондаренко - обозначение противоречий и эклектизма в статье Зощенко. Бондаренко усматривает противоречие в том, какую роль в творческом процессе Зощенко отводит вдохновению. В рамках своей статьи Зощенко одновременно утверждает и большое значение вдохновения для творчества, и возможность работать без него.

Бондаренко обнаруживает эклектизм и в том, как Зощенко определяет вдохновение. Писатель сначала утверждает, что вдохновение - результат правильной работы организма, а в следующем предложении себя исправляет, говоря о неправильности работы организма как причине вдохновения. Таким образом, по мнению Бондаренко, Зощенко утверждает одновременно прямо противоположные вещи.

Отмеченные Бондаренко противоречия могут быть объяснены тем, что в статью Зощенко поместил стенограмму своего устного выступления. Писатель использовал для ответов часть стенограммы беседы в Кабинете начинающего писателя в Ленинградском доме Печати. Для сборника Зощенко исправил и дополнил стенограмму. Эта же стенограмма используется в статье для журнала «Литературная учеба» (далее Л.У. Ф.Ш.). (Сравнение двух статей см. ниже в разделе «Анализ описания творческого процесса (творческая лаборатория)»).

Значительный интерес для нашего исследования представляет и статья Э. Шнейдера «Как мы пишем. Сборник Изд. писателей в Ленинграде 1930 г.». Хотя Шнейдер не обходится в своей статье без негативной критики сборника, он всё же отзывается об этом издании значительно более мягко, чем его коллеги по РАПП. Шнейдер говорит о том, что в КМП есть и полезная информация. Он рекомендует к прочтению не только статьи Горького и Либединского, но и статьи Зощенко, Лавренева, Слонимского, Тихонова и Федина.

Кроме того, Шнейдер замечает несколько важных вещей. Во-первых, он устанавливает связь между КМП и сборником 1924 г., выпущенным издательством артели писателей «Круг». Хотя критик не дает точной ссылки, очевидно, речь идет о сборнике «Писатели об искусстве и о себе». Во вторых, он связывает «процессы творческой работы и творческий метод писателя», утверждая связь творческого метода и способов работы над материалом. По мнению Шнейдера, редактор сборника не учел этого, поместив в сборник писателей, имеющих сильно различающиеся творческие методы.

Заметим, что в значительной степени именно факт особого внимания к КМП со стороны рапповского журнала «На литературном посту» и его агрессивная критика в адрес знаменитых участников сборника заставили вспомнить о нем в конце XX в. Те немногие работы позднесоветского и постсоветского литературоведения, в которых упоминается сборник «Как мы пишем», в основном, характеризуют его в качестве свидетельства противостояния новым тенденциям в литературном поле советской России. Исследователи уделяют внимание реакции на сборник современной ему критики. М.О. Чудакова в послесловии к переизданию сборника «Как мы пишем» в 1989 г. помещает его в контекст компании против Пильняка и Замятина. Она отмечает статью И. Гаврилина в 5-м номере журнала «На литературном посту» за 1931 г, которая называется «Новое в саморазоблачении Пильняка и Замятина». В этой работе, посвященной, в основном, критике статей двух названных авторов, высмеивались утверждения о бессознательности творчества, выдвинутые Замятиным и Пильняком. Исследовательница, приводя цитаты из рецензии, ставит ее в один ряд с другими нападками «на остатки независимости художника и представление об автономности творческого сознания», которые совершались в рамках «Дела Пильника и Замятина». Чудакова не комментирует рецензию, давая ее лишь как иллюстрацию к литературной ситуации.

В рамках рецензии её автор рассуждает о «восприятии социальной действительности писателем». Рецензент считал, что если чуждый советскому государству автор работает бессознательно, то результатом его работы будет изображение советской действительности полной «внутренних слабостей и противоречий». Работа сознания для «буржуазных» участников сборника, по мнению рецензента, должна лишь указать им на приближение «скорой и неминуемой гибели». Такое высказывание звучит как обвинение во враждебности новому строю и неприкрытая угроза, что вполне закономерно для риторики РАПП того времени. По мнению Е.А. Добренко, РАПП использовалась И.В. Сталиным «для деморализации и разгрома» всех писателей, не принадлежащих к самой «Российской ассоциации пролетарских писателей». Роль критика в этом процессе сводилась, по мнению исследователя, к легитимизации политических процессов «с помощью их идеологического обоснования». Именно это и происходит в рецензии. Говоря об описании бессознательного творчества в сборнике, рецензент довольно резко и необоснованно переводит разговор в плоскость восприятия социальной действительности и при этом апеллирует к буржуазной сущности писателей, оправдывая ей их скорую гибель.

Пятый номер «На литературном посту» за 1931 год содержал и три карикатуры на статьи авторов рассматриваемого сборника. Карикатуры предшествовали рецензии и помещались на страницах, содержащих другие статьи.

В карикатуре на Шишкова подвергается осмеянию его позиция относительно критики:

К критике же говорящей (писаной) зодчий должен относиться иронически-благожелательно <…>когда с этой стоической позиции зодчий срывается, следствием чего худоба, кислая отрыжка, лишний седой волос (с. 208).

На рисунке изображен Шишков, читающий критическую статью. При этом он очень явно истощен.

На карикатуре изображен А. Белый, с градусником, пушущий тремя перьями одновременно. На заднем плане пробегает фининспектор.

Объектом карикатуры на А. Белого было его недовольство отсутствием понимания особенностей творчества со стороны властных структур, а также неумением оценить по достоинству его сочинения и оплатить соответствующим гонораром:

я получаю тот же гонорар и за печатный лист «полу-халтуры», и за печатный лист художественной прозы, равный 15 печатным листам мемуарного текста. Вывод: я пишу художественную прозу редко; раз в 67 лет, ибо фин-инспектор не станет считаться с моими мотовствами (с. 22).

Карикатура на А. Чапыгина, по-видимому, вызвана завышенной, по мнению автора рисунка, требовательностью к условиям работы:

если я переехал в другую комнату, то не менее полгода, пока не привыкну, работать не могу (с. 188).

На рисунке изображен Чапыгин, одетый в верхнюю одежду, картуз и варежки. Писатель с грустным видом сидит на вещах в полупустой комнате.

Три карикатуры объединяет осмеяние стремлений писателей отгородиться от общества, массы, утвердить особую ценность своего творчества, его специфичность и отличие от других форм труда.

Травля сборника в главном печатном органе РАПП вполне логична при учете диктаторской политики этой организации. Поэтому особенно интересными представляются сдержанно положительные высказывания, которые появились в некоторых ответах на анкету «Какой нам нужен писатель» журнала «На литературном посту» наряду с разгромными выпадами в анкетах рапповцев. Десятый вопрос анкеты посвящен отношению писателей к сборнику КМП.

Неоднозначно отозвался о сборнике А.И. Тарасов-Родионов. Он характеризует КМП как «чрезвычайно интересную и поучительную книжку». По его мнению, в сборнике раскрыты «все внутренние причины творчества каждого из авторов». При этом писатель замечает, что участники КМП «самообнажились», «стоят как голенькие». Он выражает благодарность авторам за «срывание всяческих масок». Тарасов-Родионов считает, что статьи вызовут «?брезгливую усмешку“ искренне советского читателя». Трактовка КМП в качестве акта своеобразного литературного эксгибиционизма является нетипичной для критики сборника. Впрочем, такое отношение к описанию своего творческого процесса было свойственно А.Н. Толстому. В своей статье «О творчестве» он говорит о том, что о процессе творчества столь же неуместно говорить, как «женщине рассказывать о первой ночи с мужчиной». Любопытно, что высказав однажды такую позицию, писатель все же поучаствовал в КМП.

Сдержанно, хотя и неодобрительно высказался Георгий Никифоров, говоря о невозможности объективного и честного описания творческого процесса.

На вопрос «Ваше отношение к книге ?Как мы пишем“ (Изд. писателей в Ленинграде)» Ф. Гладков ответил:

От отзыва о книге «Как мы пишем» пока воздержусь.

Бывший участник Лефа, В.О. Перцов, высказался сдержанно негативно, назвав КМП «буржуазным» и «бесполезным», но «ярким».

Что же касается обвинений, среди них выделяется ответ А.А. Караваевой, писавшей о «?жреческом“ соре» и вредности книжки. По мнению Караваевой сборник несет вред для начинающих писателей, которые получают благодаря ему, искаженное представление о творческом процессе, усложняющее их вхождение в литературу. «Жреческое» представление об искусстве не подразумевает возможности выучки творца в соответствии с рационально определенными правилами и задачами.

М.Ф. Чумандрин счел сборник вредным и буржуазным, сделав исключение для «немногих наших товарищей». Обвинения в буржуазности от одного из руководителей ЛАПП вполне укладываются в логику описанных выше литературно-политических обстоятельств.

Леонид Леонов, который не был рапповским писателем, также счел свой отказ от участия в сборнике «своевременным». Возможно эта «своевременность» связана с участием Л.М. Леонова в травле Пильняка и Замятина, которая началась после рассылки анкет, но до публикации сборника. Все же такая реакция Леонова на сборник выглядит неожиданно, в свете того, что его роман «Вор», вышедший в 1927 году был посвящен во многом проблемам творческого процесса, и, очевидно, эти проблемы сильно интересовали писателя.

Довольно ярко высказался украинский «писатель-ударник» П.А. Оровецкий:

В наших местах книжки «Как мы пишем» не водятся.

В его словах ощущается простодушие. При этом сложно сказать, насколько оно подлинное. В пролетарской среде такие книги не читали. Складывается впечатление, что для Оровецкого КМП была неинтересна. Оровецкий был в то время начинающим очеркистом. Он, вероятно, понимал, что идет этим писателям на смену, так как то время действовал так называемый «призыв ударников в литературу».

Более или менее развернутые ответы на анкету, таким образом, были посвящены, в основном, рассуждениям о непригодности сборника в литературной учебе. При этом странно то, как неоднозначно отозвались многие авторы. Отзывы Тарасова-Родионова, Гладкова, Никифорова, Перцова трудно охарактеризовать как однозначно отрицательные или положительные. Отзывы Леонова и Оровецкого как будто тоже предоставляют некоторое пространство для маневра. Такая неоднозначность в массовом порядке вызывает интерес. Можно заметить, что чем более значителен писатель, тем более осторожна его оценка. Особенно осторожно высказались авторы, в чьем творчестве значительное место занимала психологическая проблематика.

Еще одним заслуживающим внимания критическим отзывом на КМП может считаться краткое замечание Б. Гроссмана, данное им в энциклопедической статье 1934 года о Н. Никитине:

В сборнике <…> Никитин акцентировал бессознательность процесса творчества, недооценивал роль критики, но признал уже влияние среды на писателя и необходимость участия последнего в общественной жизни.

Статья энциклопедии схожа по методу рассмотрения с приведенными выше критическими статьями участников РАПП.

Это одна из немногих рецензий, исходящая не из рапповской среды. Все же и в этой статье выносится ряд оценочных суждений, свидетельствующих о некоторой предвзятости автора, вовлеченного в литературную полемику того времени. Это довольно необычно, ведь книга, в приложение к которой вошла статья, была напечатана в том же, что и КМП «Издательстве писателей в Ленинграде». Медведев пишет о возникновении в прошлом мистического и идеалистического представления о работе писателя. Появление такого представления критик связывает с отсутствием системы в ее описании, а также искаженностью самого описания. Медведев считает, что в этом направлении почти никаких изменений так и не произошло: сборник «Писатели об искусстве и о себе» никак не изменил ситуацию в 1924 году. Таким образом, КМП оказывался первой попыткой приблизить читателя к писательской лаборатории. Но автор статьи все же счел эту попытку неудачной. При этом главный упрек Медведева относится не к писателям, а к редакции, и он связан с тем, как организован материал. Сам подбор участников Медведев объясняет их известностью, тогда как не считает, что все авторы в равной степени хорошо могут анализировать свой творческий процесс. Недовольство литературоведа вызывает и анкета, так как она не соответствует основным требованиям, предъявляемым к анкетам. С неграмотностью, бессистемностью анкеты Медведев связывает и обилие незначительных сведений, которые вошли в статьи КМП. Единственная статья, которая удовлетворила критика - статья Ю. Либединского. В этом он сходится со всеми другими критиками сборника. Статьи Н. Тихонова, Б. Лавренева, К. Федина, М. Слонимского Медведеву понравились лишь отчасти. Он делит статьи сборника на содержащие материалистическое и идеалистическое понимание творчества. Идеалистические статьи он делит на формалистские (Каверин, Шкловский), субъективно идеалистические (Замятин, Белый, Пильняк) и объективно идеалистические. Медведев при этом находит противоречия в статье Замятина, которые связаны с тем, что заявленный полусознательным режим работы оказывается в полной мере контролируемым сознанием. Медведев делает вывод, о том, что и Е. Замятин, и А. Белый, и Б. Пильняк мистифицируют процесс творчества, который даже судя по их описаниям оказывается вполне рациональным. Но авторы под влиянием своих «идеалистических установок» дают ложную трактовку. При этом Медведев находит противоречие, обращаясь к тому, как рассказывается об отборе результатов бессознательной работы.

Настолько негативный отзы Медведеван на сборник тем более удивителен, что он был довольно близок к кругу писателей, написавших статьи для КМП. Возможно, такой отзыв каким-то образом связан с делом общества «Воскресенье» и попыткой поддержать свою репутацию в глазах властей.

Следует отметить, что критика и писатели так негативно отнеслись не только к КМП. Подобным разгромам как со стороны критиков, так и со стороны писателей подвергались и вполне идеологически выдержанные книги, написанные Г.А. Шенгели, М.И. Беккером, В. Тверским, А.П. Крайским, Г.И. Изотовым. Многие издания, как и рассматриваемый нами сборник, предлагалось запретить совсем, не рекомендовать их начинающим писателям.

Как мы видели критики чаще всего хвалили статью Ю. Либединского, что связано, очевидно, с тем, что он занимал командную позицию в РАПП. При этом статью Горького хвалили чуть реже, но все же хвалили многие. Это может быть связано с возникшим в это время желанием РАПП наладить с Горьким отношения.

3. «Как мы пишем» как издательский проект

Е.А. Добренко считает, что в сталинскую эпоху была поставлена задача создания «новых мастеров» литературы. При этом для таких организаций, как Пролеткульт и ЛЕФ была неприемлема идея литературной учебы у классиков. Обе эти организации, по словам Добренко, «с большим подозрением» смотрели на классическую литературу и работу над мастерством писателей возлагали на студии. В студиях Пролеткульта преподавали разные писатели, ЛЕФ признавал только своих мастеров. Для студистов важно было научиться приемам искусства и эти две организации могли в этом помочь. На другом полюсе находились сторонники учебы у классиков литературы и овладения культурной традицией, ее реставрации. Эту позицию заняла РАПП. Литературовед показывает, как ЛЕФ на протяжении 1920-х годов боролся с «?реставраторской“ идеей учебы». Начинающим лефы вместо этого предлагали освоить набор «умений и навыков». Добренко отмечает непоследовательность, допускаемую лефами, которые хотели научиться создавать художественную литературу и одновременно говорили о ее умирании. Исследователь связывает причину этих противоречий не с идеологией, а со стратегией лефов. Он считает, что для «Левого фронта искусств» было важно поддерживать свой авторитет специалистов литературного мастерства. В классических авторах они видели конкурентов. Кроме того конкурентами для них были писатели-попутчики, с которыми они боролись через апелляцию к их классовому происхождению. Против учебы у классиков выступали и участники литературных кружков, где в них считалось необходимым обсуждать работы самих кружковцев. РАПП, по словам Добренко, напротив, был за то, чтобы учиться у классиков литературы, что исследователь связывает с низким уровнем мастерства самих рапповцев, для которых выгоднее оказывалось работать с неживыми мастерами, потому что те не могли составить им ощутимой конкуренции. Сами попутчики, живые мастера, некоторые из которых были живыми классиками, не участвовали, как считает исследователь, в этой полемике. Поэтому они высказывались о литературе свободно, не задумываясь о конкуренции.

По мнению Добренко, после 1920 года возник «?социальный заказ“ на писателя-ученика», который уловила РАПП. Учеба мыслилась в РАПП тем, что позволит управлять литературной сферой: для начинающих учебу представляли как нечто, позволяющее занять место в литературе. Необходимо только было раз за разом избавляться от недостатков. Начинающих такие обещания, как показывает Добренко, удовлетворить не могли.

И в этой ситуации сформировался «?массовый спрос“» на пособия литературного мастерства, которые издавались большими тиражами. В связи с этим коммерческий элемент в замысле Замятина исключать не следует, ведь он и сам осознавал какой доход можно получить от продажи КМП, о чем сообщал в письме Каверину:

<…> за каждое издание будешь получать отдельно; после третьего издания можешь покупать автомобиль.

В связи со сложившейся обстановкой появилось множество печатных изданий, отражавших различные подходы к литературной учебе.

Мы выделили следующие категории изданий:

1. Пособия и статьи технического характера

Краткий очерк этих пособий и их восприятие читателями дан в цитировавшейся нами работе Е.А. Добренко «Формовка советского писателя». В изданиях данного типа содержится систематизированная информация о литературных формах и приемах их обработки, а также о других аспектах литературной работы.

2. Издания, посвященные тому, как работали над своими произведениями классики литературы.

К этому разряду относятся различные статьи и пособия, которые появлялись в конце 1920-х и в начале 1930-х годов. В них сообщалась информация, которая в научной классификации могла бы быть отнесена к творческой истории произведения. Очерк этих изданий также может быть найден в работе Добренко.

3. Пособия и статьи, в которых содержатся сведения о работе современных писателей, изложенные самими писателями.

Эти издания, очевидно, связаны с тем направлением в литературной учебе, которое Добренко назвал «учеба у мастеров». К этому разделу раздел может быть отнесена серия «Мой творческий опыт - рабочему автору». К этому виду пособий относится и рассматриваемый нами сборник КМП.

4. Пособия и статьи, посвященные методологии литературного творчества.

В изданиях подобного типа даются эстетические и идеологические установки.

5. Комплексные издания.

Некоторые издания, такие как журналы «Рост», «Резец», «Литературная учеба», содержали в себе все выделенные нами разновидности учебных материалов. Кроме того, в подобного рода журналах работали литературные консультации, призванные помогать начинающим с их литературными опытами. О литературных консультациях писали В.Ю. Вьюгин и Е.А. Добренко.

Позиция Добренко довольно спорна, так как он сводит все противоречия и различия к групповой конкуренции и коммерческому интересу. Однако как некоторая отправная точка зрения, позиция Добренко вполне подходит.

КМП это не только издательский проект. В то время многие авторы мыслили утопично. И утопия создания технологии творчества была в ряду других проектов, в работе над которыми авторы руководствовались, конечно, не коммерческими интересами.

4. Проблема единства сборника

В предисловии к сборнику сообщается о приглашении 30 писателей:

Участвовать в сборнике приглашены были следующие писатели: А. Белый, В. Вересаев, М. Горький, Евг. Замятин, Мих. Зощенко, Вс. Иванов, B. Каверин, М. Козаков, Б. Лавренев, Л. Леонов, Ю. Либединский, О. Мандельштам, Ник. Никитин, Н. Огнев, Ю. Олеша, Б. Пастернак, Б. Пильняк, М. Пришвин, C. Семенов, М. Слонимский, Н. Тихонов, А. Н. Тол стой, Ю. Тынянов, А. Фадеев, К. Федин, О. Форш, В. Шкловский, С. Сергеев-Ценский, А. Чапыгин, В. Шишков (с. 7).

Часть приглашенных авторов материала для сборника, не прислала.

В сборнике приняли участие 18 писателей из 30 приглашенных:

Белый А., Горький М., Замятин Е.И., Зощенко М.М., Каверин В.А., Лавренев Б.А., Либединский Ю.Н., Никитин Н.Н., Пильняк Б.А., Слонимский М.Л., Тихонов Н.С., Толстой А.Н., Тынянов Ю.Н., Федин К.А., Форш О.Д., Чапыгин А.П., Шишков В.Я. Шкловский В.Б..

Не прислали свои ответы на анкету следующие писатели:

Вересаев В.В., Иванов В.В., Козаков М.Э., Леонов Л.М., Мандельштам О.Э., Огнев Н., Олеша Ю.К., Пастернак Б.Л., Пришвин М.М., Семенов С.А., Фадеев А.А., Сергеев-Ценский С.Н..

В связи с этим возникает вопрос, что могло побудить создателей сборника пригласить в него именно этих писателей, и почему одни из них ответили на приглашение, а другие - нет? Мы считаем, что выбор приглашенных был связан не только с тем, что это были «наиболее квалифицированные писатели» (с. 5). Их объединяли долгие дружеские и творческие отношения, они участвовали в одних и тех же коллективных выступлениях, объединениях, предприятиях, посещали одни и те же места. В связи с этим КМП представляется не просто набором статей, не связанных ничем, кроме общей анкеты, а книгой, имеющей общее коллективное начало.

Участники КМП были связаны различными культурными объединениями. Например «Обезьянья великая и вольная палата» А. Ремизова. Они печатались в журнале «Русский современник».

«Серапионовы братья»

Литературная группа «Серапиононовы братья» (далее СБ Ф.Ш.) коллектив авторов, возникший в Петрограде в 1921 году.

В состав этой группы входили и участники КМП: М.М. Зощенко, В.А. Каверин, Н.Н. Никитин, Н.С. Тихонов, К.А Федин, М.Л. Слонимский. Их статьи составляют треть сборника: 6 из 18.

Кроме того, к участию в сборнике был приглашен ещё один «Серапион» В.В. Иванов, но он участия в КМП не принял.

Близкое отношение к группе имел и В.Б. Шкловский, также участник сборника. Б.Я. Фрезинский считает, что это был один из СБ «в 1921-м и в начале 1922-го» года. Шкловский занимает необычную позицию, будучи одновременно и учителем и одним из «братьев».

Кроме того, и сам инициатор создания сборника, Е.И. Замятин был учителем многих Серапионовых братьев:

многие участники группы учились в семинарах у В. Шкловского, Е. Замятина.

Николай Никитин в письме к Воронскому так характеризовал связь Серапионовых братьев с Замятиным:

«Мы ученики техника <…>. Не будь Замятина, мог бы быть Шкловский, не будь Шкловского мог бы быть Шишков или Чапыгин, если бы они технически были близки к уровню Замятина».

Никитин при этом упоминает трех других участников сборника КМП - В. Шкловского, В. Шишкова и А. Чапыгина. Это дополнительно указывает на то, что выбор участников КМП не был случайным. Хотя, как мы упоминали, А. Чапыгина в КМП пригласил М. Горький. Фрезинский в связи с перепиской Воронского и Никитина говорит о желании последнего отмежеваться от Замятина, ввиду его политической неблагонадежности.

Федин в книге «Горький среди нас» говорит о Замятине как о писателе, которому «свойственно насаждать последователей, заботиться об учениках, преемниках, создавать школу». Такая характеристика, данная Фединым, если считать ее точной, показывает, что замысел КМП был для Замятина не просто коммерческим, политическим или эстетическим проектом. КМП не в меньшей степени был чем-то связанным с особенностями его творческой индивидуальности.

Тесно связан с орденом был и второй формалист, участвующий в КМП Ю. Н. Тынянов. Он был женат на сестре младшего из СБ Каверина, принимал живое участие в литературных занятиях шурина, поощрял молодых писателей (в том числе в рецензиях), давал им советы. Он выступал с лекциями и в Доме искусств, где проходили заседания ордена, которые периодически посещал. В свою очередь, серапионы бывали на занятиях Тынянова в Институте истории искусств.

М. Горький также принимал активное участие в судьбе СБ, помогал и общался с его участниками. Об этом пишет Шкловский в «Сентиментальном путешествии»:

Росли серапионы очень трудно, если бы не Горький, пропали бы

Близкой к СБ была и О.Д. Форш - единственная женщина в КМП. Она участвовала в собраниях СБ в Доме искусств. Форш рассказала о своем пребывании в ДИСКе в романе с ключом «Сумасшедший корабль», вышедшем в том же, что и КМП, 1930 году. В этом романе появляются персонажи, прототипами которых были многие участники КМП. Форш интересовалась проблемами литературной учебы, на что указывает ее не напечатанная при жизни статья «О себе, Петрове-Водкине и читателе», ее участие в литературной консультации журнала «Литературная учеба», а также сам роман, «Сумасшедший корабль», в котором уделено много внимания проблеме воспитания новых писателей. При этом в письме Горькому о своей работе в литературной консультации она возмущалась низким уровнем присылаемой литературы.

Таким образом в КМП принимали участие 11 человек, имевших прямое отношение к СБ.

В нашем обзоре критических статей о КМП мы упомянули статью Э. Шнейдера, который писал об участии в сборнике разных по своему творческому методу писателей. Любопытно отметить, что в данном случае пишет Фрезинский о СБ. Он подчеркивает, что в отличие от других групп «братья» говорили не об общем, а о том, что их различает. Фрезинский со ссылкой на Льва Лунца, другого участника СБ, пишет о «классификации» участников объединения. Лунц в переписке с Горьким делит СБ на три «фракции»:

· Западники - Каверин и Лунц

Эту группу Лунц связывал с учебой у западных писателей, попыткой создать новую сюжетную форму, которая была бы не скучной. Федин называет их «шкловитянами», однако влияние Замятина на них также существенно.

· Восточники - Иванов, Никитин, Федин

В этой группе скептически относились к идее литературной учебы, не видели в ней необходимости, так как считали, что и без нее обладают нужными знаниями, что сами способны учить. Лунц отмечает примыкание восточников «к московской школе, к Пильняку». Фрезинский в связи с этим говорит о том, что с Пильняком особенно дружен был Никитин. Во время их совместной поездки за границу Пильняка в эмигрантских кругах принимали за «Серапиона». Серапионом его считали и некоторые члены братства, а сам он «усиленно втирался», по словам Лунца, в их группу. Правда, при этом автор «Судеб Серапионов» говорит о последовавшем охлаждении членов ордена по отношению к Пильняку. Сам он высоко ценил творчество Федина, что видно из его письма 23 декабря 1922 года. Эти замечания несколько проясняют причину участия Пильняка в сборнике КМП. Кроме того, Лунц показывает, что существует разделение на московскую и петербургскую школу. Это особенно актуально в связи с тем, что в сборнике КМП участвуют, в основном, писатели сформировавшиеся в Петербурге или, по крайней мере, часто бывавшие в Северной столице. К подробному рассмотрению этого вопроса мы приступим ниже.

· Центр - Слонимский, Зощенко

Они считали, что необходимо учиться у русских классиков.

Произведенное Лунцем разделение на три группы в СБ, основанное на взглядах на литературную учебу, несколько напоминает то, как делит подходы к ней Е.А. Добренко. Очевидно, что «центр» соответствует «учебе у классиков». Две другие «фракции» не так просто находят свои соответствия. Западная фракция ориентируется и на русских классиков, и на западную традицию, и на современного мастера, Замятина она сближается как с «учебой у классиков», так и «учебой у мастеров». Восточная фракция уже на момент написания Лунцем письма считала себя состоявшимися писателями, а потому в учебе смысла не видела.

Общность Серапионов Лунц наблюдал в том, что они писали «не для пропаганды», и считали искусство столь же реальным, «как и саму жизнь».

Фрезинский отмечает, что взгляд Лунца на Серапионов Слонимский считал актуальным и в 1929 году, в том же году, когда были разосланы приглашения для участия в КМП. Этот год отметился и особенным празднованием восьмой годовщины братства. Федин летом 1929 высказался о необходимости сохранения «серапионовского духа» как лучшего что было в «братьях». При этом писатель считал, что главный объединяющий фактор, в случае с СБ - время, эпоха. Однако следует отметить общий интерес СБ к формальным аспектам произведений, становившийся, как сообщает Фрезинский «главным предметом серапионовских дебатов»

Фрезинский также пишет об увлечении СБ именно «художественной, а не публицистической работой». Исследователь при этом упоминает «газетную ?клюкву“ Никитина», негативно воспринятую в братстве. Это неприятие публицистической работы для нас важно, так как мы в нашем исследовании сопоставляем литературные позиции ЛЕФа и те позиции, которые были выражены в КМП.

По свидетельству Иннокентия Басалаева, на которое указывает и Фрезинский, Замятин в 1926 году называл опыт СБ неудачным, так как видел подлинное искусство в изобретении, а не усовершенствовании. Возможно, в КМП следует видеть результат эволюции взглядов Замятина на литературную учебу. КМП по мнению критиков был неудачным сборником. Но это было связано с тем, что в нем практически не было указаний на то, как работать с готовой формой. В нем было множество указаний на трудные творческие поиски, те самые, о которых говорил знаменитый легендарный серапионовский пароль: «Здравствуй, брат, писать очень трудно!».

Артель писателей Круг

Из 30 приглашенных к участию в сборнике 23 участвовало в Артели писателей «Круг». Она была организована А. К. Воронским, редактором первого толстого советского литературного журнала «Красная новь», где регулярно печатались многие члены артели. Воронский, идеолог «Перевала», об эстетических принципах которого см. ниже, очень интересовался вопросами психологии творчества. Отсюда видно, что параллели с идеями Воронского, в конце 20-х гг. попавшего в опалу, приводились рецензентами КМП не всегда как условное политическое обвинение. Определенная связь между Воронским и участниками сборника существовала.

Сотрудники КМП и члены «Круга»:

А. Белый, М. Горький, Е. И. Замятин, М. М. Зощенко, В. А. Каверин, Н. Н. Никитин, Б. А. Пильняк, М. Л. Слонимский, Н. С. Тихонов, А. Н. Толстой, Ю. Н. Тынянов, К. А. Федин, О. Д. Форш, А. П. Чапыгин, В. Я. Шишков.

Приглашенные, но не ответившие на анкету артельщики «Круга»:

В. В. Иванов, Л. М. Леонов, Н. Огнев, Ю. К. Олеша, Б. Л. Пастернак, М. М. Пришвин, С. А. Семенов, А. А. Фадеев.

В издательстве Круг печатался и приглашенный в КМП О.Э. Мандельштам.

Из письма Пильняка Федину 23 декабря 1922 года видно, что последнему поручалось «представительство в Питере». Впоследствии Федин был избран главным редактором артели «Круг». Именно в этом издательстве в 1924 году вышел сборник «Писатели об искусстве и о себе».

Дело Пильняка и Замятина

КМП издан вскоре после так называемого «Дела Пильняка и Замятина», которое не раз становилось предметом исследования. Среди работ, посвященных этой теме можно назвать статьи А.Ю. Галушкина «Дело Пильняка и Замятина. Предварительные итоги расследования» и Б.Б. Андроникашвили-Пильняк «Два изгоя, два мученика». В последней, в частности, упоминается самое начало событий:

Кампанию открыла «Литературная газета» 26 авг. 1929 г. передовицей Б. Волина.

Не занимаясь подробным исследованием всех обстоятельств «дела», мы обязаны остановиться на тех аспектах, которые могут иметь связь с анализируемым сборником. А наличие ее очевидно, ведь обе жертвы проавиттельственной кампании - среди активнейших участников издания.

Как видно из обзора критики, именно их статьи воспринимались наиболее негативно.

Первое упоминание о Замятине Пильняк оставил в письме от 09 декабря 1916 года при разговоре о выпуске совместного альманаха, в котором принял участие и еще один сотрудник КМП - В. Шишков.

Первые записи об анализируемом сборнике можно усмотреть в письмах Замятина другим участникам издания. Эти письма были посланы после рассылки приглашения и содержали попытки Замятина интенсифицировать процесс поучения материалов. Письма В. Каверину и А. Белому были отправлены 12 июля 1929 года, Горькому, вероятно, в это же время, потому что ответ на него датируется 17 июля. Кампания против Пильняка и Замятина тогда еще не началась, но М.О. Чудакова все же говорит о том, что сборник задумывался «в критический, пороговый момент общественной ситуации». 2 мая того же года поэт А.И. Безыменский напечатал в однодневной ленинградской газете к дню Печати (приложение к «Литературной газете») цикл резких эпиграмм, в одной из которых называл Замятина «врагом». 25 июня эти тексты были охарактеризованы как внелитературные и недопустимые в специальном постановлении Исполнительного бюро Ленинградского отдела ФОСП. В связи с этим Безыменский 8 июля повторил публикацию нескольких эпиграмм, в том числе и на Замятина. Возможно, писем отправленных Замятиным участникам КМП 12 июля было больше, но даже два написанных через четыре дня после повторной публикации эпиграммы наводят на мысль: инициатива издания КМП как-то связана с разгоравшимся скандалом. Конечно, дело не сводится к конкретному факту нападок Безыменского, они были, по-видимому, лишь публичным выражением критичности «общественной ситуации».

Как мы сообщили в первой главе нашей работы, сборник напечатан в конце 1930 года. Соответственно от начала кампании против Пильняка и Замятина до публикации сборника прошло больше одного года. Замятин почти все это время, посещая Москву, жил у Пильняка.

Интерес представляет отказ от участия в сборнике писателя Леонова. Причина его отсутствия в проекте Замятина, очевидно, связана не только с самим фактом публичной травли Замятина и Пильняка, но и с активным участием в ней Леонова. Он входил в состав делегации московского руководства Всероссийского союза писателей, приехавшей в Ленинград для «укрощения строптивых», то есть тех, кто протестовал против травли писателей. Из письма Замятина Федину 21 сентября 1929 года мы узнаем, что в составе делегации был и Н. Огнев, другой не ответивший на приглашение в КМП.

Совместные выступления до «Как мы пишем»

Одним из первых изданий, в котором часть писателей из КМП рассказывала о своем творчестве, был сборник «Писатели об искусстве и о себе», вышедший в 1924 году. В этом сборнике участвовали А.Н. Толстой, Е.И Замятин, Б.А. Пильняк, Н.Н. Никитин, Н. Огнев, В.В. Иванов. Эти писатели были приглашены к участию в сборнике КМП, а четыре из них приняли приглашения. Книга 1924 года отличалась от того, что представлял собой КМП. Это становится понятным уже при чтении короткого предисловия, в котором сообщается о цели издания: познакомить читателя с взглядами некоторых художников слова на современное искусство.