Вина и мотив преступного поведения

Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

ВВЕДЕНИЕ

Глава I. История развития института вины в российском уголовном законодательстве

Глава II. Вина и мотив как признаки субъективной стороны преступления

§ 1. Понятие вины и ее сущность

§ 2. Формы вины

§ 3. Уголовно-правовое понятие мотива преступления

Глава III. Значение вины и мотива преступного поведения для уголовной ответственности

§ 1. Вина и ее влияние на квалификацию преступлений

§ 2. Особенности квалификации преступлений по мотиву преступного поведения

Заключение

Библиографический список

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы дипломной работы в том, что реализация принципа справедливости в сфере применения уголовного закона основывается, прежде всего, на дифференцированном применении мер уголовно-правового характера. Поскольку российское уголовное законодательство построено на принципе вины, что закреплено как в Конституции Российской Федерации, так и в Уголовном кодексе Российской Федерации (далее - УК РФ), решение указанной задачи требует повышенного внимания законодателя к вопросам четкого отражения в уголовном законе института вины и субъективных причин преступного поведения в целях дифференциации уголовной ответственности, а также особого внимания правоприменителя к установлению формы и вида вины, мотивов конкретного преступного поведения, их взаимовлияния в целях индивидуализации уголовной ответственности.

В то же время существует ряд проблем практической реализации принципа вины по причинам как объективного, так и субъективного характера. Такое положение связано, в первую очередь, с тем, что субъективные процессы, происходившие в сознании лица в момент совершения им преступления, напрямую не наблюдаемы. Поэтому мотивы преступного поведения лица и его вина могут быть определены исключительно на основе анализа и оценки объективных обстоятельств совершения преступления, что напрямую зависит от правоприменителя.

Осознание лицом характера совершаемых им действий (бездействия) как компонент вины основывается на субъективных причинах его поведения - мотивах. Инициируя поведение человека, мотивы составляют основу для признания человека виновным в совершенных им действиях (бездействии). Выясняя истинное содержание мотивов совершенного деяния, можно сделать выводы о виновности или невиновности лица, совершившего преступление, о форме и степени его вины. Между тем, вина и мотивы преступного поведения в большинстве случаев рассматриваются в теории уголовного права как самостоятельные признаки субъективной стороны преступления, допускается существование «безмотивных» преступлений. Ведущая роль мотива преступления обусловлена характером и спецификой человеческого поведения, а именно его избирательностью и целенаправленностью. Значение мотива в человеческом поведении вообще и общественно опасном поведении в частности, многообразно и многопланово. Это именно те признаки, через которые прослеживаются все связи и отношения, характеризующие конкретную личность и совершенные ею действия.

Актуальность избранной темы подчеркивается и ее практической значимостью. Исследуемая проблема непосредственно связана с содержанием и направлением уголовной политики государства, задачами и целями наказания и организацией его исполнения, с разработкой и применением целого ряда институтов уголовного права, определением оснований уголовной ответственности и ее индивидуализацией, установлением субъективной стороны преступления, вменяемости, характеристикой обстоятельств, исключающих общественную опасность деяния, разграничением стадий умышленной преступной деятельности.

Ни в УК РФ, ни в разъяснениях Пленума Верховного Суда Российской Федерации не раскрывается понятие мотива, хотя последний нередко выступает в качестве обязательного признака того или иного состава преступления или обстоятельства, отягчающего или смягчающего ответственность. Наряду с термином «мотив» для характеристики субъективной стороны некоторых составов преступлений законодатель использует и другие термины: «побуждение», «заинтересованность», «цель», «в связи». Это говорит либо о том, что данные понятия описывают одно и тоже психологическое явление и используются законодателем для различной степени детализации, конкретизации субъективных причин преступного поведения лица, либо о несовершенстве понятийного аппарата уголовного права, если указанные термины характеризуют различные психические явления. Выявление мотивов преступного поведения производится в большинстве случаев с целью привлечения лица к уголовной ответственности, а не для индивидуализации этой ответственности. Влияние же мотивов на вину, ее форму, объем, степень в большинстве случаев не выясняется. Изложенные обстоятельства обусловили выбор темы дипломной работы и ее актуальность.

Различные аспекты субъективной стороны преступления нашли отражение в научных работах П.С. Дагеля, Р.И. Михеева, Д.П. Котова, Н.Ф. Кузнецовой, В.В. Лунеева, А.И. Рарога, О.Д. Ситковской, В.Н. Кудрявцева, Б.С. Волкова, Б.Я. Петелина, В.Д. Иванова, С.Х. Мазукова и других авторов.

К вопросам мотивации и мотивов преступного поведения обращались в своих работах Я.М. Кульберг, А.В. Наумов, A.M. Яковлев, В.П. Власов, Б.В. Сидоров, Б.А. Викторов, Ю.М. Антонян, У.С. Джекебаев, И.Н. Данышш, A.M. Яковлев, Н.Г. Иванов, А.А. Толкаченко и другие юристы.

Вопросы вины в разное время исследовались такими учеными-
правоведами, как: Я.М. Брайнин, Ф.Г. Гилязев, Т.Л. Сергеева, Б.С. Утевский, В.А. Якушин, В.А. Нерсесян, СВ. Векленко, Б.С. Никифоров, В.Е Квашис, В.В. Лукьянов, В.Г. Макашвили, Г.В. Назаренко, В.И. Ткаченко, М.Г. Угрехелидзе, В.Е. Квашис, Ш.Д. Махмудов, Н.И. Трофимов A.M. Трухин, и другими.

Объектом исследования являются психологическая концепция вины и ее отражение в уголовном праве России; существующее в науке уголовного права, определение понятия мотива преступления; влияние мотивов преступного поведения на определение формы и степени вины; значение вины и мотивов преступного поведения для дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности.

Предметом исследования выступают нормы УК РФ, уголовное законодательство РФ; судебная практика по уголовным делам; Постановления Пленумов Верховных Судов РСФСР и РФ; специальная правовая, психологическая и философская литература по анализируемой проблеме.

Цель дипломной работы состоит в том, чтобы на основе анализа природы и сущности психической деятельности субъекта преступления разработать концепцию вины и мотивов преступного поведения как единого основания дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности, отвечающую современному состоянию уголовного законодательства России и практике его применения, выявить влияние мотивов преступного поведения на определение формы, объема и степени вины лица, совершившего преступление, предложить пути реализации разработанной концепции вины и мотивов преступного поведения при дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности.

Для достижения поставленной цели в дипломной работе поставлены следующие задачи:

- исследовать современное состояние института вины в уголовном законодательстве России, выявить проблемы законодательной регламентации ее форм с позиции психологии мотивации и принципов дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности;

- исследовать влияние принципа вины на такие базовые уголовно-правовые конструкции, как «уголовная ответственность», «преступление» и «состав преступления»;

- обосновать содержание и объем интеллектуальных и волевых аспектов психической деятельности лица, совершившего преступление;

- проанализировать психологическую концепцию мотивов преступного поведения и ее значение для дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности.

Методологическую основу дипломной работы составили методы материалистической диалектики и системно-структурного анализа, с позиций которых анализируются основные положения дипломной работы. В целях полноты и достоверности исследования использовались также общие и специальные методы научного познания: логико-юридический, историко-правовой, сравнительно-правовой, метод статистического анализа.

Информационную базу исследования составили: Конституция РФ; Уголовный кодекс РФ, опубликованная судебная практика Верховного Суда Российской Федерации, разъяснения Пленумов Верховного суда СССР, РСФСР и Российской Федерации по делам, имеющим прямое и косвенное отношение к исследуемой проблематике.

Научная новизна дипломной работы заключается в том, что с учетом действующего уголовного законодательства, изменившейся судебной практики рассмотрена концепция вины и мотивов преступного поведения как единого основания дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности. В рамках данной концепции исследовано понятие вины, соединяющее в себе элементы психологической теории вины, оценочной теории вины и теории представления; обоснованы деление вины на формы и виды; раскрываето значение мотивов преступного поведения для определения формы и степени вины лица, совершившего преступление, а также значение вины и мотивов преступного поведения в их взаимосвязи для дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности.

Структура работы определена в соответствии с целями, задачами исследования и уровнем научной разработки исследуемой проблемы. Исследование состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка нормативных актов и литературы.

Глава 1. История развития института вины в российском уголовном законодательстве

Впервые термины «преступление» и «вина» появились в юридических текстах в конце XVI века. Однако критерием, которым определяется уголовно-правовой характер деяния, была не столько злая воля преступника, сколькостепень нарушения общественного интереса.

Необходимость выяснять форму вины предписывалась уже в судебных актах XVI века. Более строгие наказания влекли либо особый статус преступника («ведомо лихой человек»), либо особые обстоятельства деяния (насилие и хитрость при совершении преступления).

В Уложении уточнено понятие «преступления» как противление царской власти и правопорядку, установленного государством, и даны стадии преступления: умысел, покушение на преступление и совершение преступления. Впервые в истории русского законодательства дана классификация преступления (антигосударственные, против церкви, уголовные, гражданские правонарушения). По систематике преступлений и их правовой квалификации Соборное Уложение - несомненный шаг вперед.

Уложение закрепило возникновение в законодательстве предшествующего периода понятие умысла, неосторожности, случайности, хотя еще не было четкого разграничения. Были введены обстоятельства, влияющие на определение степени виновности или на ее устранение: необходимая оборона, крайняя необходимость. Однако применение средств самообороны и ее последствия не ставились в связь со степенью опасности. Отягчающим вину обстоятельством признавалась повторность преступления. Смягчающими вину обстоятельствами являлись малый возраст, воровство вследствие «нужды» или «простого ума».

Субъективная сторона преступления обуславливалась степенью вины: Уложение знает деление преступлений на умышленные, неосторожные и случайные. Различие умышленного и непредумышленного деяния ясно выражено в отношении к убийству еще в Уставной книге Разбойного приказа: «Убийцу пытают, которым обычаем убийство учинилось - умышленным ли, или пьяным делом - неумышленным (в драке)» Соборное Уложение 1649г. / Под ред. Л.И. Ивиной. Л., 1987. гл. XXI . -С. 72, за первое полагается смертная казнь, за второе кнут, или тюремное заключение. - Но неправильный язык заимствованных источников иногда вводит Уложение царя Алексея Михайловича в непоследовательность, например «А будет кто с похвальбы, или с пьянства, или умыслом наскочет на лошади, на чью жену, и лошадь ея стопчет или повалит, и тем ее обесчестить, или ея тем боем изувечить…, велеть его бить кнутом нещадно»; если потерпевшая от этого умрет, то его казнить смертию; но если «такое убийство учинится от кого без умышления, потому что лошадь разнесет и удержать ея будет не мощно, и того в убийство не ставить и наказания не чинить» Соборное Уложение 1649г. / Под ред. Л.И. Ивиной. Л., 1987. гл. XXI . -С. 79.. Здесь смешаны умышленное с неумышленным, а это последнее с случайностью, но такие оговорки закона не выражают его действительного смысла. К случайности применена также неосторожность (ненаказуемая). Наказуемая неосторожность иногда смешивается с умыслом благодаря той же неправильной редакции заимствованных источников. Вообще разделение деяний на «умышленные и неумышленные» не выражают действительного взгляда на предмет, изложенного московским законодательством еще в Уставной книге Разбойного приказа. Преступления против жизни мало-помалу отделяются от имущественных преступлений, а именно убийство от разбоя; в судебниках душегубство и разбой являлись самостоятельными и раздельными преступлениями: «а на кого доведут татьбу или душегубство, или иное какое лихое дело, оприч разбоя». В Уложении появляется определение квалифицированных видов убийства; лишение жизни может быть более или менее тяжким преступлением, смотря в каких отношениях, состоял убийца и жертва. Из отношений родства и служебной зависимости римское право создало понятие «parricidium»,что через немецкое право перешло в литовский статут, а оттуда в Уложение 1649 года, но по литовскому статуту, из этих отношений возникают более тяжкие виды убийства; по Уложению же, семейные отношения убийцы и жертвы могут быть причиной и уменьшения наказания за убийство Владимирский - Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. Киев, 1905.- С. 372. В XVI веке наряду с понятием «неумышленное убийство», которое было известно еще в Русской Правде, появилось понятие «случайное убийство», не влекшее за собой ответственности. В Судебнике 1497 года вводится понятие «государский убойца». В XVI веке убийство в законодательстве уже отделено от разбоя, но в практике Разбойного приказа оба состава все еще проходили вместе. Их окончательную дифференциацию осуществило только Соборное Уложение. Оно разрабатывает систему признаков, квалифицирующих убийство, включив в нее убийство женой мужа (карается страшной казнью - зарытием живой в землю) История телесных наказаний в России. Харьков, 1994. - С.24.; а женоубийство вовсе не отмечается, как особый вид (из практики видно, что оно наказывалось иногда мягче, чем убийство постороннего человека). Отцеубийство карается смертью «безо всякой пощады». Убийство детей никогда не наказывалось смертью, виновный сажался в тюрьму на год и потом подвергался публичному церковному покаянию. Но «детоубийство» в узком смысле, то есть убийство матерью незаконнорожденного ребенка, карается смертью.

Убийство господина слугой еще в Судебниках отмечается, как тягчайшее деяние, наравне с государственной изменой; по Уложению даже покушение на такое убийство наказывается отсечением руки (гл. XXII ст. 8- 9). Из этого видно, что ужесточение и смягчение тяжести одного и того же преступления основано не на субъективных мотивах, а на стремлении закона поддержать установленный гражданский порядок (родительскую власть, власть мужа и власть господина). На этом основании соучастие в отцеубийстве и мужеубийстве посторонних лиц наказывается наравне с главным виновником.

Убийство совершенное неумышленно, нечаянно и при самообороне не читалось преступлением и не наказывалось «А будет то, стреляющий ис пищали, или из лука по звери, или по птице, или по ремете, и стрела или пулька вспловет, и убьет кого за горою, или за ородью,...., что такое убийство учинялось не нарочно, без умышления, и а такое убийство никакого смертию не казнити, и в тюрьму не сажати тому, что такое дело учиниться грешным делом без умышления». Владимирский - Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. Киев, 1905.- С. 373

К группе умышленных убийств Уложение относило преступления, овершенные «насильством, скопом и заговором», что рассматривалось как отягчающие обстоятельства. Уложение дифференцирует убийства на хитростные и бесхитростные. Последние (случайные, «совершенные грешным делом») наказанию не подлежали. Следует отметить, что грань между неосторожностью и случайностью оставалась размытой. Таганцев Н.С. «Лекции по уголовному праву», часть общая, вып. 1, СПб, 1887 год, - С. 187

Основаниями уголовной ответственности Уложение 1845 года признавало несомненную доказанность преступного деяния и виновность (ст. 97). Предшествующее законодательство России уже знало такие формы вины как умысел и неосторожность. Наиболее четко это было определено в Своде законов (т. XV, ст. 3-8). Уложение 1845 года делило преступления и проступки на умышленные и неумышленные (ст. 5) и различало умысел двух степеней: «первое, когда противозаконное деяние учинено вследствие не внезапного, заранее обдуманного намерения или умысла, второе, когда оное учинено хотя и с намерением, но по внезапному побуждению без предумышления» (ст. 6).

Первая степень наказывалась строже: «За преступление, учиненное вследствие намерения, заранее преступником обдуманного, определяется всегда высшая мера наказаний…»(ст. 111). Неосторожность как форма вины не была отражена в Уложении 1845 года в виде общего определения. Ответственность за неумышленные деяния довольно расплывчато формулировалась в главе «О определении наказаний по преступлениям» (ст. 116). Однако в целом неосторожная вина влекла применение значительно более мягкого наказания по сравнению с виной умышленной. Кроме того, и это стоит отметить особо, неосторожность наказывалась только в случаях, прямо предусмотренных законом. Достаточно четко был определен случай как обстоятельство, не влекшее уголовной ответственности: «Зло, сделанное случайно, не только без намерения, но и без всякой со стороны учинившего оное неосторожности, не считается виною» (ст. 7). Сказанное позволяет сделать вывод, что Уложение 1845 года закрепляло такие нормы (касающиеся вины), которые (в их существе) можно позаимствовать и сегодня.

Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года (ст. 48) определяет таким образом понятие умышленной виновности: преступное деяние почитается умышленным, не только когда виновный желал его учинения, но также когда он сознательно допускал наступление обусловливающего преступность сего деяния последствия.

Понятие умысла или вины умышленной определяется двумя признаками - сознанием совершаемого и направлением воли, хотением (в современном законодательстве - желанием). Хотение составляет главный момент этого вида виновности, так как желать или даже и допускать что-либо возможно только при сознании желаемого. Поэтому комиссия в свое определение первого вида умысла и внесла только момент хотения, не упоминая о сознании действующего, хотя, само собой разумеется, что при разрешении в каждом отдельном случае вопроса об умышленности этого рода суд должен, прежде всего, установить наличность сознания, а потом уже определить направление воли действовавшего. Подобного же воззрения на существо умышленной вины держалось и Соборное уложение 1845 года.

Поэтому умысел, оставляя пока в стороне его подразделения, может быть определен как сознательное и видимое направление деятельности, а умышленным преступным деянием может быть называемо деяние, сознаваемое и водимое деятелем в момент его учинения. Таким образом, первым элементом умысла является сознательная деятельность, то есть наличность соотношения между событием, вызванным во внешнем мире деятельностью лица, и представлением, которое существует совершившемся у деятеля Таганцев Н.С. Русское Уголовное право. М., 1994, - С. 229..

Первой из простых форм такой сознательной деятельности было бы полное равенство представления и действительности, в то время как происшедшее является простым снимком, копией образов, созданных творческой работой мышления. Титов Ю.П. История отечественного государства и права, 1996. - С.234

Но такого тождества между предполагаемым и выполненным мы почти не встречаем в действительности и, в особенности в области уголовного права, в связи с ограниченностью нашей психической деятельности, сложностью тех событий, которые соответствуют понятию преступного деяния. Да такого тождества и не требует вменение в вину, ставящее условием умышленности наличность сознания. Умысел предполагает, например, представление о конкретном благе, на которое направляется посягательство, так что юридически нельзя говорить об умысле вообще на убийство, на кражу, на ниспровержение правительства, а необходимо, чтобы умысел был направлен на жизнь какого-либо лица, на взятие какого-либо предмета; но, с другой стороны, эта определенность объекта не означает сознания всей совокупности его индивидуальных черт, а иногда ограничивается только определением общих условий места и времени посягательства.

Таким образом, умышленным убийцей будет тот, кто решился убить всякого, кого он встретит в данном месте, а равно и тот, кто из мести к жителям данной деревни отравил колодец, из которого они берут для питья воду, хотя бы последствием этого и было отравление кого-либо, случайно проходившего через деревню. Мы называем убийство умышленным, как скоро действовавший сознавал, что он направляет свой выстрел в человека, что последствием выстрела будет смерть лица; умышленность убийства не зависит от того, знал ли стрелявший, сколько лет жертве, красива ли она или дурна, больна или здорова и т.д.; если виновный предполагал ошибочно, что он стреляет в брюнета, а не в блондина и т.п., он, тем не менее, остается убийцей Таганцев Н.С. Русское Уголовное право. М., 1994, - С. 230.

Кроме объекта, реальный характер умышленного преступного деяния предполагает известную специализацию способа и средств действия, если мы только говорим о преступной воле как о причине преступного действия. Но и в этом отношении определение порядка действия и средств выполнения может быть сделано только в общих чертах, так как виновный мог и не знать тех химических или механических процессов, путем которых задуманное должно было осуществляться. Мало того, даже иногда более или менее существенное отклонение от предположенного порядка деятельности и в особенности хода вызванных ею результатов не устраняет умышленности. Классики юридической науки считают, что на этом основании должен быть признан умышленным убийцей тот, кто, желая утопить другого, бросил его в реку, а оказалось, что сброшенный умер не от утопления, а оттого, что, падая, ударился о камень и пробил себе череп.

По мнению Чистякова О.И Чистяков О.И. История государства и права СССР, МГУ,1985. - С.93, кроме сознания, умысел заключает в себе и другой момент - хотение, направление нашей воли к практической деятельности, представляющийся не менее, если даже не более важным. Всякая виновность есть виновность воли, а, следовательно, и виновность умышленная, ибо только волевым актам могут быть придаваемы эпитеты «злой», «добрый». Этот момент хотения также представляется сложным как относительно своего содержания, так и относительно своего формирования. Хотение как элемент умышленной вины предполагает возбуждение к деятельности или мотив, постановку цели, выбор намерения и обрисовку плана.

Все указанные выше моменты хотения относятся к развитию его содержания; но хотение может быть также расчленяемо и со стороны формы, со стороны процессов формирования хотения и его элементов. Постановка цели, выбор пути, создание плана не всегда совершаются мгновенно, они нередко требуют более или менее продолжительного обдумывания, выбора, определения, предполагают психическую работу, которая часто изменяет энергию преступной воли, степень ее опасности, а вместе с тем влияет и на наказуемость. Но и после того, как эта психическая работа окончена, сформированы отдельные моменты хотения, для того чтобы замышленное не осталось лишь планом, необходим новый психический акт, т.н. порыв, в силу которого творческие построения нашего мышления получают практическое значение; этот порыв профессор Таганцев называет актом решимости, составляющим то соединительное звено между мыслью и делом, после которого начинается уже осуществление воли в деятельности, так что умысел является сознательно-волевой решимостью на учинение известного деяния и соответствующего направления деятельности, обнимая этим понятием как содеяние, так и бездействие Таганцев Н.С. Русское Уголовное право. М., 1994, - С. 244.

Разграничение элементов хотения имеет существенное значение и при установлении оттенков умышленной вины. Владимирский - Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. Киев, 1905.- С. 379

Н.С. Таганцев остановился только на тех деяниях, которые или имеют действительное теоретическое и практическое значение, или сохранились в праве того периода.

Наиболее старым и наиболее важным практически делением умышленной виновности, по его мнению, является различие между умыслом прямым (dolus directus) и непрямым (dolus indirectus, а позднее eventualis), хотя самое понятие об этих типах в истории доктрины существенно изменялось. Так, в первичном, т.н. дофейербаховском периоде под непрямым умыслом понимали умысел предполагаемый, свидетельствуемый обстоятельствами дела, например, употребленным оружием, силой удара и т.д., благодаря которым можно было заключить, что виновный сознавал, что делает, а потому и умышлял на сознанное. И.А. Исаев пишет, что это деление вызывало неоднозначную реакцию: с одной стороны, по поводу вводимой этим путем презумпции виновности, а с другой - ввиду отождествления умышленности с сознательностью. Исаев И.А. История государства и права России. - М.: Юрист, 1993.- С.155

Мало-помалу выросло новое учение о непрямом эвентуальном умысле, или преступном безразличии, с выделением другой группы случаев, относимых к непрямому умыслу, в смешанную виновность, под именем culpa dolo determinata.

Сознательное направление нашей деятельности на правоохранительные объекты, по этой теории, может быть двоякое: или посягающий желал именно этого посягательства, ради него и предпринял какое-либо действие - умысел прямой, или же, предвидя, что предпринятое им произведет такое нарушение, он безразлично к этому относился, допускал его наступление - умысел эвентуальный.

Н.С. Таганцев считал: «...всякое сознательно предпринимаемое действие предполагает наличие цели, к которой стремится данное лицо, то умысел эвентуальный по самой природе своей является дополняющим умысел прямой, причем дополняемое может быть само по себе преступно или же юридически безразлично, так что эвентуальный умысел может совпадать или с преступным, или с непреступным направлением воли», и приводит пример: некто пускает фейерверк, предвидя, что ракеты или даже искры благодаря сильному ветру могут зажечь близлежащие чужие, легко воспламеняющиеся материалы, что действительно и случилось; эвентуальный умысел на истребление чужого имущества конкурирует в этом примере с непреступным прямым умыслом, направленным на устройство фейерверка; кто-либо поджигает ночью строение, в котором лежит больной, предвидя при этом, что больной может сгореть, или насилует заведомо беременную, на последнем месяце беременности, предвидя, что может произойти выкидыш; в обоих этих случаях эвентуальный умысел на убийство или на выкидыш конкурирует с прямым преступным умыслом на поджог, на изнасилование.

В дореволюционном Российском уголовном праве постановления об непрямом умысле появились под несомненным влиянием австрийского уложения с изданием Уложения 1845 г., но в весьма неудачной форме. Сизиков М.И. История государства и права России с конца XVII до начала XIX века: Учеб. пособие, М.: Юрист, 1998. - С.360

Различие умысла прямого и преступного безразличия положено в основу постановлений Уголовного уложения. Всякая умышленная вина предполагает сознание учиненного виновным преступного деяния; но затем эта вина разделяется на два вида: первый, соответствующий прямому умыслу, когда виновный желал учинения преступного деяния, и второй, соответствующий умыслу эвентуальному, когда виновный допускал наступление тех последствий, которые обусловливали преступность учиненного им.

По поводу этого деления объяснительная записка содержит следующие замечания: «Указанное различие видов умысла служит главным образом для определения объема деяний, входящих в область умышленной виновности вообще, так как с практической стороны оба эти вида вполне объединяются общим для них понятием умысла, так что, по предположениям комиссии, в тех случаях, где закон говорит о виновности умышленной, не делая никаких особых оговорок, должны быть подразумеваемы как умысел прямой, так и непрямой. Точно так же они стоят, по общему правилу, наравне и по отношению к уголовной ответственности, влияя разве только на меру наказания при выборе ее судом: человек, безразлично относящийся к тому, что из его действий произойдет чья-нибудь смерть, весьма нередко может проявлять такую же нравственную испорченность и такую же опасность, как и человек, прямо желающий чьей-нибудь смерти» Российское законодательство X-XX веков, т. 6, 1988, - С. 232..

По поводу различия в объеме обоих видов умысла объяснительная записка указывает: «Преступные деяния в том техническом значении, которое придано этому понятию первой статьей, могут быть, по их внешней характеристике, подразделены на четыре группы:

- преступные содеяния, т.е. акты деятельности виновного, воспрещенные сами по себе, безотносительно к вызванным ими результатам;

- содеяния, преступность коих обусловливается наличностью известного, указанного законом последствия;

- преступное бездействие, или неисполнение чего-либо требуемого законом, воспрещенное само по себе, безотносительно к вызванным им результатам;

- бездействие, преступность которого обусловливается наступлением известного, указанного законом, последствия» Таганцев Н.С. Русское Уголовное право. М., 1994, - С. 245..

По отношению к первому виду умысла, т.е. умыслу прямому, закон говорит, что преступное деяние почитается умышленным, если виновный желал его учинения; при этом слово «его» охватывает все вышеуказанные оттенки, входящие в родовое понятие преступного деяния; прямой умысел, следовательно, возможен при всех видах преступных деяний - важных и маловажных, активных и пассивных. Напротив того, определение умысла непрямого сделано более узким, так как текст статьи говорит: «виновный сознательно допускал наступление обусловливающего преступность сего деяния последствия, т.е. объемлет только вторую и четвертую группу случаев, входящих в родовое понятие преступного деяния. Это различие вытекает из самого существа деяний первой и третьей группы, так как виновный, сознавая, что он делает или не делает что-либо преступное само по себе, тем самым желает содеянного или несодеянного» Таганцев Н.С. Русское Уголовное право. М., 1994, - С. 246.

Необходимо заметить, что в законодательство тех лет входило понятие альтернативного умысла, когда действующий предполагал возможным наступление одного из нескольких последствий, одинаково желая каждого из них, или умысла специального, когда для полноты субъективной виновности при отдельных преступных деяниях требовалась не только определенность намерения, но и определенность цели. Но первый вид по существу своему не представляет никакого практического значения, а второй, - может быть, исследуем только при анализе отдельных преступных деяний.

Существовало и такое деление умысла, которое основывается на самих условиях сформирования преступной воли, на степени обдуманности и хладнокровия, проявленных виновным, причем некоторые кодексы, в том числе и Уложение о наказаниях 1845 г., придают этому делению значение условия, влияющего на ответственность при всех вообще преступных деяниях. Сизиков М.И. История государства и права России с конца XVII до начала XIX века: Учеб. пособие, М.: Юрист, 1998. - С.366

Сама характеристика этих видов делается по психическому состоянию лица в момент действия или в момент сформирования умысла.

В первом случае различаются исполнение преступного действия в спокойном состоянии, когда действующий взвешивает каждый свой шаг, и исполнение аффектированное, часто лишенное надлежащей связи и последовательности.

Во втором случае различают три оттенка. Во-первых, умысел, сформированный в состоянии аффекта, хотя и не достигшего такой силы, при которой он уничтожает вменяемость. Действующий сознательно человек направляет свою деятельность к цели, хотя благодаря ненормальным условиям возникновения преступного намерения задуманное рисуется неясно, поставленная цель, ее отношение к интересам действующего, к требованиям права отличается неверностью, преувеличением. Такое направление воли называется умыслом аффектированным - impetus, и при установлении ответственности за него обращают внимание на самую причину аффекта, на степень извиняемости раздражения: в особенности выделяются те случаи, когда причиной аффекта были действия самого пострадавшего. Во-вторых, те случаи, когда преступная воля, хотя и складывается в совершенно спокойном, хладнокровном состоянии духа, но приводится в исполнение немедленно по возникновении, так что действующий не имеет достаточно времени для обсуждения задуманного; этот вид умысла называется внезапным, но хладнокровным - dolus repentinus. Наконец, в-третьих, те случаи, когда виновный заранее обдумал все существенные моменты предпринимаемого им действия, сделал тщательную оценку плана - умысел обдуманный, предумышление.

Уложение о наказаниях 1845 г. (ст. 4) различало в умысле две степени:

- когда деяние учинено вследствие не внезапного, а заранее обдуманного намерения или умысла, и

- когда оное учинено, хотя и с намерением, но по внезапному побуждению, без предумышления Таганцев Н.С. Русское Уголовное право. М., 1994, С. 246.

Обдуманность относилась к составлению умысла, а не к действию; поэтому выполнение деяния в аффекте, происходящем от опьянения или возникшем в силу оказанного жертвой сопротивления, не устраняло возможности признать деяние учиненным предумышленно, и, наоборот, полное хладнокровие, расчет в момент действия, не предлагали еще обдуманности умысла.

Конечно, большая обдуманность, всестороннее обсуждение плана, указывая на большую энергию воли, на большую её опасность, могут сделать предумышление обстоятельством, усиливающим вину, но, по мнению Таганцева, признание обдуманного умысла всегда и, безусловно, более тяжкой формой виновности может привести к несправедливости. Мы, как указывает профессор, можем представить такие случаи, когда лицо, долго обдумывающее преступление, заслуживает снисхождения, в котором приходится отказать человеку, действующему под влиянием внезапного порыва. Наглядные доказательства в этом отношении представляет судебная практика: убийства из ревности, из мести нередко предполагают обдуманность, долго носимый план деятельности, а между тем они всего чаще вызывают признание виновного заслуживающим снисхождения и даже его оправдание, а убийство из корыстных побуждений, ради ограбления считается всегда тяжким видом лишения жизни, хотя бы преступник и действовал в силу внезапного порыва.

Уложение 1845 г. в ст. 105 довольствовалось тем, что за деяние, учиненное с обдуманным заранее намерением, полагалась всегда высшая мера наказания, за то преступление положенного, если в законе не определено для случаев этого рода особой ответственности. Кроме того, по п. 1 ст. 129 мера наказания увеличивалась, чем более было умысла и обдуманности в действиях преступника, а поп. 5 ст. 134 наказание уменьшалось, если преступление было учинено вследствие раздражения, произведенного обидами, оскорблениями или иными поступками лица, которому виновный сделал или покушался сделать зло.

Данную точку зрения профессора Таганцева автор не может разделить, так как, по нашему мнению, необдуманность, порыв, кратковременное неконторлирование ситуации, что человеку присуще, не может конкурировать с хладнокровным вынашиванием жестокого плана.

Действовавшее уголовное уложение вовсе не упоминает об этих видах умысла в Общей части, предоставляя, таким образом, суду право принять во внимание обдуманность действий или аффектированное состояние виновного только при выборе меры наказания, если об этом не будет особых постановлений. На наш взгляд, это недостаток, пробел в законодательстве.

Таким образом, можно сделать вывод, что теоретические разработки юристов дореволюционной России были на достаточно высоком уровне, но, к сожалению, должным образом не нашли своего законодательного закрепления.

Глава 2. вина и мотив как признаки субъективной стороны преступления

§ 1. Понятие вины и ее сущность

Уголовное право нашей страны всегда основывалось на принципе субъективного вменения, который в действующем УК РФ приобрел статус законодательного Якушин В.А. Указ. соч. С. 6-28. Матвеев Г. К. Вина в советском гражданском праве. Киев, 1955. Его сущность заключается в том, что лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина, и что запрещается объективное вменение, т. е. уголовная ответственность за невиновное причинение вреда (ст. 5 УК РФ).

Вина является основным юридическим признаком, характеризующим психологическое содержание любого правонарушения. Поэтому она имеет общетеоретическое значение и исследуется представителями различных отраслей юридической науки. Как верно было отмечено еще в прошлом столетии, «учение о виновности и его большая или меньшая глубина есть как бы барометр уголовного права. Оно - лучший показатель его культурного уровня» Лунев А.Е. Административная ответственность за правонарушение. М., 1961; Хвостов М. Вина в советском трудовом праве. Минск, 1970; Ойгензихт В.А. Воля и вина в гражданском праве // Советское государство и право. 1982. № 4 и др.

Прежде чем перейти к рассмотрению понятия вины, следует отметить, что в уголовном законодательстве различных государств проявляются три подхода к этому понятию. Большинство стран вообще не используют понятия вины, вполне обходясь понятиями умысла и неосторожности (например, Германия, Дания, Испания, Польша, Швеция и др.). Фельдштейн Г.С. Природа умысла. М., 1898. С. 2 В уголовном законодательстве США общего права используется совершенно иная терминология обозначения психологической составляющей преступления. Другие страны, не давая определения вины, указывают на то, что виновным в преступном деянии признается лицо, совершившее его с умыслом или по неосторожности например, ст. 8 УК Латвийской Республики, ст. 19 УК Республики Казахстан, ст. 16 УК Китайской Народной Республики. И лишь некоторые УК стран, ранее входивших в состав СССР, содержат легальное определение вины. Так, в ч. 1 ст. 21 УК Республики Беларусь вина определяется как «психическое отношение лица к совершаемому общественно опасному деянию, выраженное в форме умысла или неосторожности». Аналогичное, но несколько более полное определение вины дается в ст. 23 УК Украины: «Виной признается психическое отношение лица к совершаемому действию или бездействию, предусмотренному настоящим Кодексом, и его последствиям, выраженное в форме умысла или неосторожности». Психологическое понимание вины, нашедшее закрепление в уголовных кодексах Республики Беларусь и Украины, преобладает и в российской уголовно-правовой науке.

Вина в соответствии с психологическим ее пониманием, господствующим в отечественной науке, - это психическое отношение лица к совершаемому им общественно опасному деянию, предусмотренному уголовным законом, и к его общественно опасным последствиям. Основными категориями, характеризующими вину, являются содержание, форма, сущность, степень и объем. Центральное место среди них занимает содержание вины. Пономарев П.Г. О принципе вины, закрепленном в уголовном законе России // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке. Материалы 5-й Международной научно-практической конференции, 24-25 января 2008 г.. - М.: Проспект, 2008. С.133

«Вина» - понятие юридическое, поэтому не следует чрезмерно психологизировать ее, стремясь во что бы то ни стало наполнить термины, с помощью которых закон определяет умысел и неосторожность, тем смыслом, который вкладывает в них психология, а тем более дополнить характеристику форм вины психологическими терминами, не используемыми законодателем. Ситковская О. Д. Психология уголовной ответственности. М., 2005. С. 26 В то же время не менее вредными могут стать попытки излишней «юридизации» вины, стремление выхолостить ее психологическое содержание.

Вопреки устоявшимся в науке представлениям о содержании вины некоторые ученые предпринимают неосновательные попытки сузить психологическое содержание вины за счет исключения из него одного из двух элементов. Так, Б. Хорнабуджели высказал мнение о том, что умысел означает лишь предвидение неизбежности или вероятности наступления общественно опасных последствий, а наличие желания или сознательного допущения таких последствий вообще не относится к характеристике этой формы вины. Хорнабуджели Б. Психологическая сторона вины. Тбилиси, 1981. С. 34 Аналогичную позицию занимает и Н. Г. Иванов, который не видит в желании как элементе умысла самостоятельного значения и предлагает определять умысел только с помощью признака осознания общественно опасного и противоправного характера совершаемого деяния. С подобными попытками нельзя согласиться, поскольку они не только не соответствуют закону, но и не учитывают положений психологической науки, в соответствии с которыми «уголовно-правовое понятие вины не сводится к характеристике мыслительных процессов - оно включает и волевой компонент, это умышленный или неосторожный поступок, запрещенный законом». Иванов И. Г. Умысел в уголовном праве РФ// Российская юстиция. -2006. -№ 12.С 16-18.

Предметное содержание обоих элементов вины, т.е. совокупность юридически значимых фактических обстоятельств, психическое отношение к которым образует содержание вины, определяется конструкцией состава конкретного преступления.

При совершении преступлений сознанием лица охватываются самые разнообразные обстоятельства. Так, грабитель осознает, в какое время суток совершается преступление, предвидит затруднения с реализацией награбленного, понимает вероятность своего разоблачения и привлечения к уголовной ответственности и т.д. Однако все эти обстоятельства не характеризуют юридическую сущность грабежа, поэтому их осознание не входит в содержание вины. Предметом сознания как элемента вины в уголовном праве являются только те объективные факторы, которые определяют юридическую характеристику данного вида преступлений, т.е. входят в число признаков состава этого преступления. Применительно к грабежу такими объективными факторами выступают: во-первых, то обстоятельство, что похищаемое имущество является для виновного чужим; во-вторых, открытый способ его похищения; в-третьих, имущественный ущерб, причиняемый собственнику. Если же говорить о разбое, то третье из названных обстоятельств находится за пределами состава этого преступления, поэтому и интеллектуальное отношение к нему не входит в содержание вины при разбое.

Законодатель обычно не раскрывает предметное содержание вины, оставляя этот вопрос на решение теории уголовного права и судебной практики.

Итак, содержание интеллектуального элемента вины зависит от способа законодательного описания преступления. В него входит осознание характера объекта, фактического содержания социального значения совершаемого действия или бездействия. При совершении преступлений с материальным составом в интеллектуальный элемент вины входит также предвидение (либо возможность предвидения) общественно опасных последствий. Если законодатель вводит в число признаков состава преступления какой-либо дополнительный признак, характеризующий место, время, способ, обстановку и т.п., то осознание этих дополнительных признаков общественно опасного деяния также входит в содержание интеллектуального элемента вины.

Волевая сторона психического отношения лица к совершаемому им общественно опасному деянию образует волевой элемент вины предметное содержание которого также определяется конструкцией состава преступления. Предметом волевого отношения субъекта является практически тот же круг фактических обстоятельств, которые составляют предмет интеллектуального отношения. Иными словами, это обстоятельства, определяющие юридическую сущность деяния и в своей совокупности образующие состав данного преступления. Однако при этом необходимо выделить волевое отношение к главному объективному признаку состава преступления, в котором воплощается общественная опасность данного деяния. Отношение к этому признаку служит определяющим критерием при установлении формы вины.

Вина лица всегда материализуется в совершении определенных общественно опасных действий (или в бездействии). Поэтому объективные признаки преступления выступают в единстве с его субъективными признаками.

Вместе с тем «вину как психологическую категорию не следует отождествлять с виновностью». Доказать виновность лица означает установить в его действиях (бездействии) наличие обязательного признака конкретного состава преступления. Поэтому определение субъективной стороны преступления является завершающим моментом установления состава преступления в действиях лица и, следовательно, в решении вопроса о его виновности. Специфическая особенность субъективной стороны преступления состоит в том, что она не только предшествует исполнению преступления, формируясь в виде мотива, умысла, плана преступного поведения, но и «сопровождает» его от начала и до самого конца преступного деяния, представляя собой своеобразный самоконтроль за совершаемыми действиями.

В связи с этим в широком смысле субъективная сторона преступления, не переставая быть субъективным отношением к содеянному, понимается как проявление негативной установки личности, обусловленной социальной средой, а также выработанными у личности ценностными ориентациями и отдельными антисоциальными мотивами поведения. Такой аспект субъективной стороны служит основанием для разработки общих и специальных профилактических мер по предотвращению субъективных причин совершения преступления.

С этой точки зрения содержание вины составляет психический процесс, происходящий в сознании преступника при совершении преступления и заключающийся в определенном психическом отношении лица к общественно опасному деянию и его последствиям. В конечном счете он образует субъективную сторону преступления. Исследуя обстоятельства дела, суд дает оценку психическому отношению субъекта к деянию в момент его совершения, а также личности виновного. Таким образом, «оценочный момент в определении вины, не изменяя ее сущности, помогает раскрыть социально-политическое содержание вины, отражающее антиобщественную установку и ориентацию преступника» ^{Дагель П.С, Котов Д.П. Субъективная сторона преступления и ее установление. Воронеж,1974. С. 63-67}.

В.И. Даль обосновывал, что «понятие вины вообще адекватно понятию любого недозволенного, предосудительного поступка» ^{Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1978. Т. 1. С. 204-205.}, что вина в уголовном праве сложилась как оценочное понятие, стоящее между преступлением и ответственностью. Оно является их связующим звеном: субъект несет уголовную ответственность не непосредственно за совершение преступления, а за вину, заключающуюся в совершении преступления.

Заслуживает внимания позиция В.И. Ткаченко, согласно которой «определить вину можно было бы как психическое отношение лица к объективным признакам совершаемого им преступления» ^{Ткаченко В. Вина: понятие, виды // Teise=npaeo. Вильнюс, 1989. Т. 22. С. 20}. Более четкое определение вины приводит А.И. Рарог: «Вина есть психическое отношение лица в форме умысла или неосторожности к совершаемому им общественно опасному деянию, в котором проявляется антисоциальная, асоциальная либо недостаточно выраженная социальная установка этого лица относительно важнейших социальных ценностей». Установление вины лица позволяет выяснить причины выбора субъектом преступного варианта поведения, способа совершения действий и использования внешних условий их совершения, т.е. определить степень субъективного контроля преступного поведения. При этом следует избегать «избыточности попыток обогатить определение законодателем умысла или неосторожности с использованием психической терминологии... ». Рарог А.И. Субъективная сторона и квалификация преступлений. М., 2003. С. 26.

С точки зрения психологической теории, вина представляется психологическим процессом, который протекает в сознании лица, совершающего преступление, и совпадает с основными психологическими компонентами. Вместе с тем психическая деятельность образует субъективную сторону преступления. В связи с этим ряд криминалистов отождествляют вину и субъективную сторону преступления. Сторонники иной позиции признают вину одной из составляющих субъективной стороны. Курс советского уголовного права: В 5 т. / Отв. ред. Н.А. Беляев. Л.,1968. Т. I. Часть общая. С. 404. Тихонов К.Ф. Субъективная сторона преступления. Саратов, 1967. С. 87.

Вина, с точки зрения психологического подхода, есть психическое отношение в форме умысла и неосторожности. Однако одни включают мотив, цель и эмоции в психическое отношение, а другие рассматривают последнее как самостоятельный компонент. Здесь термин «вина» используется в смысле психического отношения.

Сторонники отрыва вины от мотива, цели и эмоций высказывают против иной точки зрения ряд следующих возражений. По их мнению, более широкая трактовка вины делает ее малоконкретным и расплывчатым понятием, вносит путаницу в решение вопроса о форме вины и лишает ее самостоятельного значения как признака субъективной стороны.

Психологическое содержание вины включает в себя определенное состояние сознания и воли лица, что находит выражение в законодательном определении форм вины - умысла и неосторожности (ст. 25, 26 УК РФ). Мотивация имеет большое значение для уяснения сущности вины, характеристики отношения лица к социальным ценностям и, следовательно, характеристики его социальной ориентации.