Компенсация морального вреда: сравнительный анализ российского и зарубежного законодательства

Несколько иное, чем в Англии и США, направление вопрос о нравственном вреде получил на континенте Европы. В Германии медленное развитие этого института объясняется господством римского права, не успевшей выработать законченной системы возмещения морального вреда. Германское законодательство не выработало единого принципа ответственности, характерного как для имущественного, так и для неимущественного вреда, в отличие от законоположений других европейских стран.

В Германии долго преобладало мнение, что римское право совершенно не считалось с моральным вредом, а принимало в соображение только вред и интересы, оцениваемые деньгами. Но ближайшее рассмотрение с источников римского права подрывает его исключительно материалистический характер. «Несомненно, что в римском праве носилась идея возмещения морального вреда, хотя и в неясных очертаниях. Идея эта не успела воплотиться в стройные формы, но она развивалась на всем протяжении истории…» Беляцкин С.А. Указ. соч. - С. 23-24.

В римском праве Германии (Gemeines Recht), унаследованные начала древнего права не получили надлежащего развития, несмотря на то, что народное правосознание в Германии оказывало явное непочтение к источникам, вырабатывая с самых ранних времен такие институты, как Schmerzensgeld, т.е. денежное вознаграждение за боль и страдания «свободного тела» Там же. - С. 24-25. .

Schmerzensgeld в германской науке и судебной практике (которая, казалось бы, уже достигла своей наивысшей точки во второй половине XIX в.) оживает с новой силой в 50-х годах ХХ столетия и в последующие два десятилетия были основаны многочисленные новые теории: теория двойной функции правопритязания о возмещении морального вреда (компенсация и удовлетворение), теория «символического восстановления» («символического покаяния»), а также теория предупреждения (первенции) и наказания (санкции). Все эти теории возникли в Германии в период с 1955 по 1975 годы, причем, от теории «символического восстановления» судебная практика высших судов Германии отказалась лишь в 1992 году, а теория предупреждения (первенции) и наказания (санкции) была забыта уже вскоре после своего первого упоминания в 1961 году и снова возрождена Федеральным Судом Германии в 1994 году. Арсланов К.М. Указ. соч. - С. 22-23.

И, хотя, составители нового германского уложения ввели несколько статей, посвященных возмещению не экономического вреда, сделали они это как бы против собственной воли, понимая, что необходимо считаться с Schmerzensgeld - эти постановления о вознаграждении за увечье и физическую боль сделались достоянием сепаратных законодательств, как саксонское гражданское уложение, Виртембергский закон 5 сентября 1839 года, баденский закон 6 марта 1845 года и др.

Кроме того, кодексе общеимперского законодательства, а именно в германском уголовном уложении 1871 года имелось правило, что во всех случаях телесного повреждения, помимо налагаемых на виновного наказаний, может быть присуждено с него в пользу потерпевшего особое вознаграждение - Busse - до 6 тысяч марок Strafgesetzbuch, §231.. Законодательно такие полномочия были предоставлены лишь уголовному судье, а фактически и гражданские судьи, еще до введения Германского гражданского уложения, не оставляли без удовлетворения моральный вред.

Но в тексте ГГУ выработанное германской правовой доктриной и судебной практикой понятие Schmerzensgeld отсутствует и интересы, защищаемые законом в сфере неприкосновенности личности, за нарушение которых была бы предусмотрена имущественная компенсация, специально не перечисляются. Поэтому Верховный суд Германии обычно упоминает о «так называемой компенсации за страдания». В то же время законодательство устанавливает, что если вред причинен личности, а не имуществу, денежная компенсация может быть получена только в случаях, специально предусмотренных нормами права.

В настоящее время под страданиями, подлежащими компенсации, в германском праве понимаются как физические, так и психические страдания, в связи с чем можно сделать вывод, что содержание морального вреда в российском праве и страданий в германском праве полностью совпадает. Иногда вместо термина «страдания» в германской литературе употребляется термин «вред чувствам». Эрделевский А.М. Указ. соч. - С. 11.

§847 уложения гласит: «В случае телесного или расстройства здоровья, а также в случае лишения свободы потерпевший может потребовать справедливого вознаграждения за вред, который не составляет имущественного ущерба» (вторая абзац статьи предоставляет «равное притязание женщины, по отношению к которой совершены преступление или проступок против нравственности или которую принудили против воли к внебрачному совокуплению»). Беляцкин С.А. Указ. соч. - С. 24-28. То есть, наряду с телесными повреждениями и расстройством здоровья поставлено лишение свободы (в данном случае понимается незаконное ограничение физической свободы, заключение в тюрьму или надевание наручников Нарижный С.В. Указ. соч. - С. 17.) и специальный вид посягательства на женскую честь.

Но одновременно в гражданское уложение была включена статья (§253), установившая, как общее правило, что «за вред, не представляющий имущественного ущерба, может быть потребовано вознаграждение в деньгах только тогда, когда это законом специально предусмотрено» - в §847 эти случаи названы «Неимущественный интерес» (кроме как при ходатайствах о понижении договорной неустойки (ст. 343)). Беляцкин С.А. Указ. соч. - С. 28-29.

Компенсация имущественного страдания тесно связана с неимущественным вредом, под которым германское право понимает умаление неимущественных прав и благ, принадлежащих личности. Как указывалось выше, выплата компенсации в случае причинения неимущественного вреда была предусмотрена в §847 ГГУ - специальной норме, регулирующей отношения, возникающие в связи с причинением такого вида вреда. Общей же нормой, регулирующей отношения, возникающие в связи с причинением вреда, является §823, гласившей, что: «(1) Кто-то противоправно, умышленно или неосторожно посягает на чью-либо жизнь, телесную неприкосновенность, здоровье, свободу, право собственности или какое-либо иное право другого лица, тот обязан возместить причиненный этим вред. (2) Равную обязанность несет и тот, кто нарушил закон, направленный на защиту других лиц. Если по содержанию такого закона возможно его невиновное нарушение, то обязанность возмещения причиненного вреда возлагается только при наличии вины». Эрделевский А.М. Указ. соч. - С. 11-12.

В силу того, что перечень правовых благ в этой норме не установлен, в судебной практике определены и продолжают определяться правонарушения в виде нарушений «всеобщего права личности», порождающие право на компенсацию страданий. К ним, в частности, отнесены: разглашение сведений о частной жизни, нарушение тайны переписки, использование имени другого лица в рекламных целях без его разрешения и т. д. Кроме того, особенностью немецкого гражданского права является и то, что в области деликтной ответственности денежная компенсация не является универсальным средством защиты для всех видов правонарушений. Основным принципом компенсаций, ответственности за вред законоположения определили реституцию, т. е. возвращение потерпевшей стороны в положение до правонарушения. В тех же случаях, когда такая реституция невозможна или в результате и нет возможности в полном объеме возместить вред, правонарушитель должен компенсировать причиненный вред деньгами.

На практике суды в сфере защиты прав личности руководствуются положениями Конституции и принципом, в соответствии с которым права личности должны быть важнее прав собственности. В абз. 1 ст. 2 Конституции ФРГ установлено: «Каждый имеет право на свободное развитие своей личности, поскольку он не нарушает прав других и не идет против конституционного порядка или нравственного закона». Отсюда судебная практика делает вывод о наличии «всеобщего права личности», которое, как заметил Я. Шапп «охватывает сферу личного самосовершенствования и самовыражения, нуждающегося в правовой защите от вмешательства извне». Всеобщее право личности наполняется конкретным содержанием в виде тех неправомерных действий, которые судебная практика находит возможным отнести к нарушениям всеобщего права личности. Федеральный конституционный суд подтвердил конституционность такой практики.

В соответствии с установившейся в практике германского судопроизводства принципом разрешения споров из причинения вреда «minima non curat praetor» («судья не заботится о мелочах») судебная практика делает изъятие в отношении ответственности за причинение незначительного телесного вреда, отказывая в таких случаях в компенсации за страдания, считая их при отсутствии особых обстоятельств совершенно незначительными. Ввиду отсутствия критерия «незначительности» вреда это приводит к трудностям при отграничивании незначительного вреда от значительного (например, при решении вопроса о том, возникает ли право на компенсацию за содержание под стражей в течение нескольких минут). Эрделевский А.М. Указ. соч. - С. 12.

Следует отметить, что §847 ГГУ предусматривает специальную норму, исключающую возможность применения ее по аналогии и в случае нарушения договорных обязательств, если в данном случае не происходит одновременно нарушения указанных в этой норме абсолютных прав. При этом ответственность несет только непосредственный правонарушитель (любое физическое лицо), правовым благам которого причинен вред, и это находится в адекватной причинной связи с неправомерным действием его причинителя. Законодательство допускает признание потерпевшим и опосредованного лица, пострадавшего при наблюдении вредоносного действия от нервного шока.

Нервный шок - нарушение психики потерпевшего выделяется в особый вид нематериального вреда, что рассматривается как одна из разновидностей причинения вреда здоровью. Это может произойти, например, когда родитель является очевидцем происшедшего с ребенком несчастного случая или получает сообщение о его смерти. То же касается супругов или иных близких родственников. Подобное воздействие рассматривается как массивное вторжение в психическую сферу потерпевшего, могущее привести к депрессии и невротическим изменениям личности потерпевшего, что, в свою очередь, нередко влечет за собой вторичные психосоматические заболевания. При этом речь идет о непосредственном причинении вреда в результате так называемого дистанционного воздействия правонарушения. Это происходит обычно, когда сообщение о несчастном случае вызывает у близких первичный шок или подобные ему психические явления.

Законодательством ФРГ установлено, что компенсация за перенесенные страдания должна быть справедливой (§847 ГГУ). При определении ее размера принимается во внимание общий принцип выравнивания выгоды. Он установлен в законоположении 249 ГГУ, которое регулирует вид и объем возмещения ущерба и гласит: «Лицо, обязанное компенсировать вред, должно восстановить то положение, которое существовало бы, если бы не было обстоятельства, в силу которого возникла обязанность возместить вред. Если обязанность возмещения вреда возникла вследствие причинения вреда человеку или вещи, то кредитор может вместо восстановления прежнего положения требовать выплаты денежной компенсации». Вместе с тем лицо, которому причинены страдания, не должно извлекать из этого выгоду, т.е. выплата компенсаций не должна ставить потерпевшего в более выгодное положение, нежели то, которое имело место до вредоносного действия ответчика.

Сложившаяся в Германии судебная практика свидетельствует о том, что при исчислении компенсации морального вреда принимаются во внимание суммы компенсации, определенные ранее вынесенными решениями судов по аналогичным правонарушениям. Выписки из таких решений систематизируются и публикуются в качестве аналога по конкретным делам. Таким образом, в германской статусной правовой системе в отношении размера компенсации за страдания по существу применяется принцип прецедента. В то же время в странах прецедентного права, к которым относятся Англия и США, в отношении размера компенсации принцип прецедента не действует. Следует отметить, что при определении окончательного размера компенсации по принципу прецедента присуждаемые денежные суммы индексируются с учетом общеэкономической и социальной ситуации в стране. Компенсация за страдания может присуждаться и в виде периодических платежей в случае тяжкого повреждения здоровья с прогрессирующим нарушением жизненных функций потерпевшего человека, а также в зависимости от конкретных обстоятельств - пожизненно или на определенный период времени.

Возникновение права на денежную компенсацию за страдания в соответствии с §847 ГГУ предполагает наличие объективного и субъективного элементов состава правонарушения. Состав оснований ответственности за причинение страданий совпадает с общим составом оснований ответственности за причинение вреда, предусмотренным в §823 ГГУ:

· наличие страданий, причиненных умалением личных неимущественных правовых благ;

· противоправность действия причинителя вреда;

· наличие адекватной причинной связи между противоправным действием и наступившими последствиями в виде страданий;

· вина причинителя вреда.

Наличию страданий германская судебная практика не всегда придавала одинаковое значение. Так, Федеральный суд ФРГ ранее в случаях полного распада личности вследствие тяжелой мозговой травмы принимал во внимание штрафной характер компенсации за причиненный нематериальный вред и взыскивал с лица, причинившего вред, ощутимую денежную сумму. При оценке размера компенсации отсутствие страданий после причинения вреда здоровью учитывалось слабо. В дальнейшем Федеральный суд ФРГ отказался от этой точки зрения и пришел к выводу, что суд должен снижать размер компенсации за причиненный вред в случае, когда произошел полный распад личности. При этом способности потерпевшего испытывать страдания и осознавать свое ущербное положение придавалось основное значение при определении размера компенсации за причиненный нематериальный вред, и как раз состояние, представляющее собой особо тяжкие последствия для потерпевшего, может оказаться основанием для снижения размера компенсации за причиненный нематериальный вред.

В подобных случаях, когда из-за обширной потери способности чувственного, эмоционального или рационального восприятия окружающей действительности пострадала личность потерпевшего, суды уделяют особое внимание заключениям экспертов. Правда, даже если распад личности был надлежащим образом установлен, суды весьма неохотно шли на снижение размера компенсации до символических сумм.

Ситуация, при которой больший неимущественный вред (в основном больший вред здоровью) мог повлечь меньший размер компенсации, подвергалась критике со стороны ряда германских правоведов, в результате чего в настоящее время подход к функциональному назначению компенсации и содержанию неимущественного вреда изменился, и утрата потерпевшим в связи с телесным повреждением возможности чувственного и (или) рационального восприятия окружающей действительности рассматривается как обстоятельство, влекущее повышение размера компенсации, которая в этом случае рассматривается как компенсация не за перенесенные страдания, а непосредственно за умаление жизненных благ.

Как указывалось выше, вина, как правило, является необходимым элементом состава оснований ответственности за причиненный нематериальный вред, но в некоторых случаях ответственность может наступать и без вины, например при причинении вреда источником повышенной опасности (§829 ГГУ). §847 ГГУ рассматривался как специальная норма, применение которой по аналогии не допускалось. Будучи расположен в разделе, регулирующем внедоговорную ответственность, §847 ГГУ не применялся к случаям нарушения договорных обязательств, если при этом не происходило одновременно нарушения прямо указанных в §847 ГГУ абсолютных прав, как это было, например, в случае, когда врач отказался срочно посетить пациента на дому и по телефону порекомендовал ему определенное лечение.

Ответственность возникает только непосредственно перед потерпевшим. Таковым признается каждый, чьим правовым благам причинен вред, если этот вред находится в адекватной причинной связи с неправомерным действием (например, травма ноги после несчастного случая с последующим наложением гипсовой повязки). Опосредованно потерпевшим признается каждый очевидец несчастного случая, пострадавший от нервного шока. Однако судебная практика делает исключение, если очевидец происшествия состоит в близких отношениях с потерпевшим. В этом случае очевидец также признается потерпевшим непосредственно от так называемого дистанционного воздействия правонарушения и приобретает право на компенсацию. По мнению некоторых германских правоведов, законодательство и судебная практика ФРГ должны быть изменены таким образом, чтобы предоставить близким потерпевшего право на компенсацию за страдания, перенесенные ими в связи со смертью потерпевшего.

Компенсация морального вреда может иметь место по судебному решению с учетом срока исковой давности, который в соответствии с §852 ГГУ составляет три года. Началом течения срока давности считается тот момент, когда потерпевший узнал или должен был узнать о причиненном нематериальном вреде и получил или должен был получить достаточные для предъявления иска сведения о причинителе вреда. Закон не требует обязательного знания всех последствий причиненного вреда, поэтому течение срока исковой давности начинается тогда, когда объем и размер вреда обозримы еще не полностью, но в принципе предвидима возможность наступления вредоносных последствий противоправного действия. Между тем, даже если срок давности не истек, необоснованное промедление обращения в суд с требованием о компенсации морального вреда может рассматриваться как основание для снижения ее денежного размера.

С принятием Второго закона об изменении законодательства о возмещении вреда от 19 июля 2002 г. в правовом регулировании компенсации морального вреда произошли существенные изменения. В отношении ГГУ эти изменения выразились в том, что §847 ГГУ был полностью исключен из ГГУ, а содержание абзаца 1 этой нормы с незначительными изменениями оказалось включено в §253 ГГУ в качестве второго абзаца этой нормы.

Абзац 1 §847 ГГУ устанавливал: «В случае причинения телесного повреждения или иного вреда здоровью, а также в случае ограничения свободы потерпевший вправе требовать также денежной компенсации за вред, который не является имущественным».

Сегодня §253 ГГУ в целом выглядит следующим образом: (Нематериальный вред) «(1) За причинение вреда, который не является имущественным, денежная компенсация выплачивается только в случаях, предусмотренных законом. (2) Если вследствие причинения телесных повреждений или иного вреда здоровью, нарушения свободы или сексуального самоопределения подлежит выплате возмещение вреда, то и за вред, не являющийся имущественным, может быть присуждена справедливая денежная компенсация».

Следует обратить внимание, что в абзаце 1 §847 ГГУ о сексуальном самоопределении не упоминалось, а абзац 2 §847 ГГУ был полностью посвящен компенсации морального вреда, причиненного женщине в связи с совершением преступления или административного правонарушения против нравственности, либо в связи с принуждением к сожительству путем обмана, угрозы или злоупотребления ее зависимым положением. Нетрудно видеть, что абзац 2 §253, в отличие от абзаца 2 §847 ГГУ, предусматривает выплату компенсации в случае любого посягательства на сексуальное самоопределение независимо о половой принадлежности потерпевшего.

Хотя ни в §823, ни ранее в §847 ГГУ, а сегодня в §253 ГГУ не указаны конкретно иные права и блага, нарушение которых порождает право на компенсацию на страдание, германская судебная практика путем толкования ст. 1 и 2 Конституции признала наличие иных правовых благ, которым предоставляется правовая защита путем компенсации за страдания, причиненные умалением этих благ. При этом судебная практика опирается и на содержание §823 ГГУ.

Поскольку перечень правовых благ в этой норме оставлен открытым, как и ст. 150 ГК РФ, в германской судебной практике уже определены и продолжают определяться различные типы нарушений всеобщего права личности, порождающие право на компенсацию страданий. Эрделевский А.М. Указ. соч. - С. 12-13.

Вопрос о размере компенсации за причинение неимущественного вреда тесно связан с вопросом о функциональном назначении этой компенсации, который вызывал и продолжает вызывать дискуссии в среде германских правоведов.

До середины XX в. господствовало мнение о чисто компенсационной функции компенсации, которая заключалась в смягчении или полной нейтрализации причиненных потерпевшему физических и нравственных страданий (Ausgleichsfunktion). Позднее к компенсационной функции добавилась так называемая функция удовлетворения (Genugtuungsfunktion), которая состояла в учете получения потерпевшим нравственного удовлетворения в связи с возложением на причинителя вреда обязанности выплаты денежной компенсации за причинение вреда неимущественным правам и благам потерпевшего. В функции удовлетворения нашел отражение подход к компенсации за страдания как к особого рода штрафу, взыскиваемому в пользу потерпевшего (Privatstrafe).

Компенсационная теория полностью соответствовала вытекавшему из §847 ГГУ подходу к требованию о компенсации за страдания как вытекающему из причинения вреда. Однако по мере роста числа исков о компенсации за страдания в связи с причинением телесных повреждений и распространения института компенсации за страдания на случаи нарушения иных видов личных неимущественных прав первоначальный подход к функции этого правового института стал вызывать сомнения.

Формальным поводом для таких сомнений у ряда правоведов явилось противоречие между устоявшимися взглядами на подлежащий компенсации неимущественный вред как на негативные эмоции потерпевшего, с одной стороны, и компенсационную функцию денежного возмещения - с другой.

Противоречие усматривалось в том, что «денежное возмещение, компенсационные в общепринятом смысле свойства которого определяются в соотношении с размером причиненного вреда, не может в целях компенсации соразмеряться с вредом, причиненным чувствам потерпевшего; эта компенсация привязана к самому правонарушению и не нацелена в первую очередь на произведение каких-либо изменений в сознании потерпевшего, что особенно наглядно проявляется в случае, если сам потерпевший по каким-либо причинам не считает выплачиваемую сумму компенсацией - с позиций закона она продолжает оставаться компенсацией».

Действительное устранение негативных эмоций у потерпевшего составляет хотя и желательную цель компенсации, но с точки зрения ее правового содержания не самую существенную. Поэтому такой подход к компенсации за страдания не мог соответствовать §847 ГГУ, если рассматривать эту норму как предусматривающую компенсацию за вред, причиненный чувствам потерпевшего. Это соображение подтверждается зависимостью размера компенсации, самостоятельной целью которой является смягчение причиненных потерпевшему страданий посредством предоставления ему материального удовлетворения, не только от величины неимущественного вреда, но и от ряда других обстоятельств, не имеющих ничего общего с возникновением у потерпевшего страданий и их интенсивностью (например, имущественное положение причинителя вреда).

Действительная же причина неудовлетворенности германских юристов компенсационной теорией состояла в возрастании в связи с расширением перечня защищаемых прав и благ легкости симуляции перенесенных страданий и отсутствии реальной возможности объективной судебной проверки этого факта. Как иногда отмечалось в юридической литературе, присуждение компенсации за страдания представляет собой «чистый произвол, и судья, который присуждает такую компенсацию, вряд ли может с уверенностью сказать, в чем же эти страдания состояли и существовали ли они вообще». Кроме того, как уже отмечалось, несправедливым представлялся отказ во взыскании компенсации в случае причинения тяжкого вреда здоровью, если это приводило потерпевшего в состояние, при котором он оказывался не в состоянии осознать тяжесть своего состояния и уж тем более ощутить нравственное удовлетворение в связи со взысканием суммы компенсации с причинителя вреда.

Эти взгляды подействовали на судебную практику, и теперь при определении размера компенсации в таких случаях суды не принимают во внимание функцию удовлетворения. В первую очередь учитываются не столько страдания потерпевшего, сколько характер и степень нарушения неимущественного права или блага. Предполагается, что страдания должны соответствовать тяжести последствий правонарушения.

Таким образом, в германской судебной практике произошли изменения в подходах к принципам компенсации за неимущественный вред. При этом само законодательство оставалось практически неизменным - например, единственным изменением §847 ГГУ за весь период существования этой нормы оказалось устранение запрета на переход права на компенсацию морального вреда.

Изменение позиции судов оказалось возможным как раз в результате крайне скудного нормативного регулирования института компенсации за неимущественный вред. Фактически единственное, что достаточно четко следовало из §847, это сама допустимость взыскания денежной компенсации в случае причинения неимущественного вреда. Но при этом законодатель не конкретизировал содержание неимущественного вреда, что позволило германской судебной практике понимать под этим как страдания лица, так и само умаление личных неимущественных благ.

Российское законодательство более точно определяет моральный вред - иное понимание морального вреда, кроме как физических или нравственных страданий, вряд ли возможно. Для статутной правовой системы представляется более предпочтительным российский вариант правового регулирования: законодательное закрепление основных положений, касающихся института компенсации морального вреда. Однако германский вариант, оставляющий больший простор судебному усмотрению, позволяет судам более оперативно реагировать на изменения правовой доктрины и потребностей общества.

В §847 ГГУ предусматривалось, что компенсация за перенесенные страдания должна быть справедливой. При определении размера справедливой компенсации принимается во внимание общий принцип уравнивания выгоды, установленный в §249 ГГУ. Эта норма регулирует вид и объем возмещения ущерба и устанавливает следующее правило: «Лицо, обязанное возместить вред, должно восстановить то положение, которое существовало бы, если бы не было обстоятельства, в силу которого возникла обязанность возместить вред. Если обязанность возмещения вреда возникла вследствие причинения вреда человеку или вещи, то кредитор может вместо восстановления прежнего положения требовать выплаты денежной компенсации».

В то же время потерпевший не должен извлекать выгоду из причинения ему вреда, т.е. выплата компенсации не должна ставить потерпевшего в положение более выгодное по сравнению с тем, в котором он оказался бы, если бы не было правонарушения. Если оказывается, что выгода потерпевшего превышает ущерб, то это превышение подлежит учету в пользу лица, причинившего вред. В этом случае говорят об уравнивании выгоды. Разумеется, этот принцип к случаю компенсации за страдания применим весьма относительно, ввиду отсутствия денежного эквивалента страданий, но в сравнительно редких случаях он учитывается судами при определении размера компенсации. Так, суд применил принцип уравнивания выгоды в деле, когда во время операции в ране был оставлен посторонний предмет, что, однако, продлило жизнь пациента, страдавшего прогрессирующим раковым заболеванием. Понятно, что принцип уравнивания применим только в случаях, если выгода и вред относятся к однородным категориям. Иными словами, имущественную выгоду недопустимо уравнивать с неимущественным вредом, и наоборот.

При определении окончательного размера компенсации взысканная в предыдущие годы компенсация за страдания, присужденная по аналогичным делам, соотносится с изменениями общеэкономической и социальной ситуации в стране. Критериями этого могут быть покупательная способность денег и преобладающий в обществе взгляд на «цену» здоровья, которые подвержены постоянным изменениям. Меняется и подход к оценке значимости нарушений отдельных видов правовых благ, в результате чего, например, телесным повреждениям и иному вреду, причиненному здоровью, сегодня придается большее значение, чем 10 или 20 лет назад. Поэтому базисные суммы также подлежат корректировке в соответствии с такими изменениями.

Так, отменяя решение суда первой инстанции в части размера компенсации, вышестоящий суд мотивировал это тем, что изменение уровня инфляции происходит неконтролируемо, из чего следует, что многочисленные, ранее вынесенные судебные решения не могут больше быть образцом для сравнения без соответствующей корректировки.

Для разрешения этой проблемы был разработан метод Шнайдера-Цельцнера, существо которого заключается в интерполяции размеров компенсации за страдания в прежних судебных решениях в соответствии с происшедшим к моменту рассмотрения дела изменением индекса потребительских цен. Разработанная в результате применения этого метода таблица позволяет пересчитать прежние решения с учетом современного уровня инфляции.

Компенсация за страдания может присуждаться и в виде периодических платежей. Это делается при тяжком повреждении здоровья, вызвавшем прогрессирующее нарушение жизненных процессов в организме человека. В зависимости от обстоятельств дела такие платежи могут назначаться пожизненно или на определенный период времени. Возможно также сочетание взыскания основной суммы компенсации с установлением дополнительных периодических платежей либо разделение суммы однократной компенсации на части и взыскание ее в виде периодических платежей. Эрделевский А.М. Указ. соч. - С. 64-67.

Достаточно неопределенный термин «справедливая компенсация» получил четкие очертания только в ходе развития судебной практики и правовой доктрины, которые определили функцию компенсации морального вреда как компенсационно-штрафную. Согласно этому подходу предоставляемая потерпевшему компенсация должна быть прежде всего соразмерна причиненному нематериальному вреду. При этом потерпевший не должен объяснять, как он хочет использовать компенсацию за причиненный нематериальный вред.

В судебной практике определены критерии оценки, которые необходимо учитывать при установлении «справедливой компенсации». Это следующие основные критерии:

1) физические страдания потерпевшего (боль):

а) особая чувствительность к боли у потерпевшего;

б) вид телесного повреждения;

в) длительность лечения;

г) протекание процесса лечения;

д) длительность последствий;

2) нравственные страдания потерпевшего (переживания):

а) остающиеся последствия;

б) обезображивание (шрамы и т.д.);

в) возраст потерпевшего;

г) возможность дальнейшей работы по специальности;

д) степень осознания тяжести своего состояния;

е) беспокойство о судьбе семьи;

ж) возможность сохранения специфических качеств (повреждение руки или ноги у спортсмена);

з) особая психическая восприимчивость (склонность к переживаниям);

3) обстоятельства, связанные с причинителем вреда:

а) степень вины причинителя вреда;

б) иные фактические обстоятельства, связанные с причинением вреда (состояние опьянения у причинителя вреда, неисправность его автомобиля);

в) имущественное положение причинителя вреда.

В большинстве дел, связанных с предъявлением требований о взыскании компенсации за страдания, эти требования сопряжены с претерпеванием потерпевшим боли в результате различного рода телесных повреждений. В трудных случаях суд назначает судебно-медицинскую экспертизу. При этом в задачу эксперта входит лишь исследование медицинской стороны дела, но ни в коем случае не выражение мнения относительно размера компенсации за страдания. Определение размера компенсации - исключительная прерогатива суда.

Хотя закон не устанавливает каких-либо различий в подходах к возмещению имущественного и неимущественного вреда, правовая доктрина и судебная практика считают недопустимым применение одинакового подхода. Поэтому денежная компенсация за страдания рассматривается как вид удовлетворения (вознаграждения) денежной суммой таким образом, чтобы потерпевший за перенесенные отрицательные эмоции мог приобрести некоторые «радости жизни» (например, позволить себе желаемую поездку в отпуск и т. п.). При особо тяжких телесных повреждениях денежная компенсация может служить улучшению жилищных условий (покупка или строительство дома и т. п.).

Долгое время дискуссионным оставался вопрос о возможности перехода права на компенсацию за страдания к наследникам потерпевшего в случае его смерти. До недавнего времени требование о компенсации за страдания включалось в наследственную массу умершего только в случае, если требование о компенсации было добровольно признано причинителем вреда или потерпевший успел предъявить иск и судебное дело было возбуждено. Однако в связи с изменениями в гражданском законодательстве ситуация изменилась, и теперь требование о компенсации за причиненные страдания переходит по наследству независимо от признания правомерности требования причинителем вреда или предъявления иска при жизни потерпевшего. Но, если при несчастном случае потерпевший потерял сознание и продолжал находиться в таком состоянии до наступившего вскоре после этого момента смерти, судебная практика исходит из возможности присуждения правопреемникам в этом случае лишь символической суммы компенсации.

Физические страдания при телесном повреждении могут сопровождаться переживаниями в связи с различными обстоятельствами (страх и беспокойство в связи с неопределенностью исхода лечения, волнения о собственном будущем ввиду утраты способности работать по специальности, угроза социального падения, чувство ущербности и т.п.).

Переживания могут возникать и вследствие того, что урегулирование вопроса о возмещении вреда потерпевшему неоправданно затягивается. Зачастую требование о компенсации за причиненный нематериальный вред не выполняется добровольно, и потерпевший втягивается в долголетнюю судебную тяжбу, что рассматривается как причинение дополнительного нематериального вреда, поскольку неизвестность исхода и срока окончания судебного процесса действует на психику потерпевшего отрицательно. Так, в одном из решений федерального суда указывается, что судья при оценке компенсации может учитывать то обстоятельство, что потерпевший испытывает дополнительные неудобства из-за затяжного судебного дела о компенсации за причиненный нематериальный вред и долгого ожидания разрешения дела. Подобный подход можно встретить и в российской судебной практике.

Германская судебная практика не склонна снижать размер ответственности причинителя вреда, если вредные последствия при умышленном причинении вреда отчасти связаны с особой предрасположенностью потерпевшего к их наступлению (ослабленность организма, неустойчивость психики и т.п.). В этом случае подход судов ФРГ аналогичен подходу судов Англии и США - предполагается, что правонарушитель воспринимает потерпевшего таким, каков он есть в момент правонарушения.

Следующим существенным критерием оценки размера компенсации является степень вины лица, причинившего вред. Интересна мотивировка учета этого критерия, приведенная федеральным судом: «То обстоятельство, что вред вызван грубо небрежным или даже преднамеренным поведением лица, причинившего вред, конечно, может причинить потерпевшему большее огорчение, чем если бы вред был причинен в результате небольшой небрежности, что потерпевший склонен был бы воспринять скорее как веление судьбы».

Хотя доктринальный и судебный подходы к функции компенсации за страдания признают ее двойной характер (компенсационно-штрафной) и учет степени вины причинителя вреда должен отражать именно штрафной элемент функции компенсации, тем не менее, конструируя взаимозависимость между страданиями потерпевшего и субъективной стороной состава правонарушения. Следствием такой мотивировки учета степени вины причинителя вреда должна была бы явиться необходимость применения еще одного критерия - осведомленности потерпевшего о степени вины причинителя вреда, однако подобный критерий в судебной практике не учитывается. Заметим, что это толкование вступает в противоречие с другим выработанным судебной практикой правилом, согласно которому наступивший у потерпевшего в результате причинения вреда полный распад личности и соответственно неспособность к анализу и переживаниям не препятствуют учету вины причинителя вреда в качестве критерия оценки размера компенсации, в чем проявляется штрафная функция компенсации.

Вопрос о степени вины причинителя вреда особенно часто возникает в делах, связанных с нарушением правил дорожного движения, когда несчастные случаи вызваны опьянением, значительным превышением скорости и т. д.

Оценка и учет имущественного положения причинителя вреда допускаются при определении размера компенсации, однако неблагополучное имущественное положение причинителя вреда не должно приводить к уменьшению компенсации до символического размера или к отказу во взыскании компенсации вообще. Суды исходят из того, что следует по возможности избегать разорения лица, причинившего вред, и доведения его до нищеты путем больших выплат компенсации за причиненный нематериальный вред.