Компенсация морального вреда: сравнительный анализ российского и зарубежного законодательства

Отсюда деловую репутацию лица (в ст. 152 ГК идет речь о деловой репутации лиц физических и юридических) можно определить как относящуюся к общественно значимой деятельности лица его оценку обществом, мнение общества о качествах, достоинствах и недостатках этого лица.

Обратимся к установлению соотношения понятий «честь» и «доброе имя». Этот вопрос представляется особенно важным, поскольку если мы установим, что эти понятия существенно различны, то окажется, что такое благо, как доброе имя, не может защищаться специальными способами, предусмотренными ст. 152 ГК (опровержение, опубликование ответа), поскольку о добром имени ни в названии, ни в тексте этой нормы не упоминается. В таком случае способом защиты доброго имени оказалась бы только компенсация морального вреда в силу ст. 151, 1099 ГК.

Из приведенных выше четырех вариантов определения понятия «честь» выбор приходится делать между вторым и четвертым вариантом, поскольку первый и третий варианты представляют собой собственно качества лица, которые по общему правилу не зависят от распространяемых об этом лице сведений и не могут быть защищены от вредного воздействия способами, предусмотренными ст. 152 ГК. Выбор второго варианта, в принципе вполне возможный, делал бы понятия «честь» и «доброе имя» полными синонимами, тождественными понятию «хорошая репутация». Такой вариант толкования означал бы предположение излишней многословности законодателя, а этого, предполагая значимым каждое использованное законодателем слово, следует по возможности избегать. Исходя из этих соображений предпочтение следует отдать четвертому варианту определения термина «честь» (уважительное отношение со стороны общества в целом или отдельных лиц).

Именно такой вариант определения чести наиболее соответствует и тексту, и смыслу ст. 150 ГК, где о чести и добром имени говорится не в порядке перечисления, а как о едином неимущественном благе, состоящем из двух неразрывно связанных элементов. Один из этих элементов - доброе имя - представляет собой положительную оценку обществом определенных качеств лица. Второй элемент - честь - представляет собой обусловленное наличием у лица доброго имени уважительное отношение со стороны общества или отдельных лиц. Такое толкование позволяет объяснить отсутствие в ст. 152 ГК отдельного упоминания о добром имени, поскольку умаление доброго имени одновременно умаляет и честь в предложенном ее понимании. Таким образом, правила ст. 152 ГК о защите чести равным образом применяются и для защиты доброго имени в силу неразрывной связи этих неимущественных благ.

Перейдем к анализу понятия «деловая репутация». Иногда в литературе акцентируется внимание на том, что честь и доброе имя могут иметь только положительное значение, в то время как репутация, в том числе и общественная, может быть как положительной, так и отрицательной оценкой обществом качеств лица. Однако это суждение, само по себе правильное, отнюдь не помогает раскрытию правового содержания деловой репутации. Ведь то или иное нематериальное благо интересует нас в аспекте защиты его от возможного умаления, поэтому вопрос о том, являлась деловая репутация до распространения порочащих сведений плохой или хорошей, по общему правилу не должен входить в предмет рассмотрения суда. Значимым является лишь вопрос о возможности ухудшения существующей (плохой или хорошей) репутации в результате распространения порочащих сведений, поскольку такое последствие является необходимым условием признания распространенных сведений порочащими. Поэтому в целях применения ст. 152 ГК деловая репутация потерпевшего, даже будучи плохой, в сравнении с деловой репутацией других лиц, должна рассматриваться как хорошая по сравнению с ее состоянием после распространения порочащих сведений. Следовательно, объектом защиты в порядке ст. 152 ГК всегда является хорошая (в указанном выше смысле) деловая репутация.

Деловая репутация лица - это оценка его деловых качеств в общественном мнении. Сходство понятий «деловая репутация» и «доброе имя» в том, что оба эти понятия являются оценкой качеств лица. Как отграничить деловые качества лица от «неделовых»? Этот вопрос возникает лишь применительно к гражданину. Юридическое лицо, коммерческое и некоммерческое, создается с заранее определенной целью для участия именно в деловых отношениях, поэтому любые его качества неизбежно являются деловыми (коммерческими, управленческими, организационными и т.п.). Представляется, что при отграничении деловых качеств гражданина от иных его качеств разумно использовать следующий критерий. Деловые качества - это качества, которые обеспечивают осуществление этим гражданином деятельности, направленной на удовлетворение общественных потребностей, или его эффективное участие в такой деятельности. Такая деятельность получает оценку в общественном мнении, т.е. у гражданина складывается определенная деловая репутация.

Как показывает анализ норм ГК, не любая деловая репутация обладает признаками личного неимущественного блага в смысле ст. 150 ГК. Так, в п. 1 ст. 1042 ГК определен состав вкладов, вносимых участниками договора простого товарищества. Согласно этой норме вкладом товарища признается все то, что он вносит в общее дело, в том числе деньги, иное имущество, профессиональные и иные знания, навыки и умения, а также деловая репутация и деловые связи. В п. 2 ст. 1042 ГК предусматривается, что денежная оценка вклада (следовательно, и деловой репутации) производится по соглашению между товарищами. Нетрудно видеть, что здесь у деловой репутации появляются некоторые признаки имущественного блага.

В еще большей степени не соответствует признакам личных неимущественных благ в смысле ст. 150 ГК деловая репутация, которая может служить предметом договора коммерческой концессии (ст. 1027 ГК). В соответствии с п. 2 ст. 1027 ГК договор коммерческой концессии предусматривает использование комплекса исключительных прав, деловой репутации и коммерческого опыта правообладателя. Право на использование этих благ правообладатель предоставляет пользователю за вознаграждение (п. 1 ст. 1027 ГК). В этом случае деловая репутация приобретает имущественное содержание и оказывается передаваемой посредством сделки, что затрудняет ее отнесение к числу личных неимущественных благ в смысле главы 8 ГК и вызывает сомнение в правомерности защиты ее способами, предусмотренными ст. 152 ГК.

В завершение рассмотрения вопроса о содержании понятий достоинства, чести, доброго имени и деловой репутации хотелось бы выразить мнение о целесообразности замены последних трех терминов одним термином - «репутация». Именно такой единый термин успешно применяется в англосаксонском праве. При этом вопрос о виде репутации решается, в случае необходимости, в зависимости от вида субъекта, чья репутация подверглась умалению. Так, например, коммерческое юридическое лицо защищает свою коммерческую репутацию, учреждение, выполняющее функции государственного органа, - управленческую репутацию и т.п.

Статья 7 Основ предусматривала три вида гражданско-правовой ответственности за правонарушение, выразившееся в опорочении чести, достоинства и деловой репутации гражданина или юридического лица:

1) опровержение распространенных сведений;

2) возмещение убытков;

3) возмещение морального вреда.

Условия ответственности первого вида были установлены в п. 2 ст. 7 Основ. Порядок дачи опровержения устанавливался в этой же статье. Что касается двух остальных видов ответственности, то, учитывая, что ст. 7 не содержала каких-либо специальных условий или порядка возмещения убытков и морального вреда, а также наличие в данном случае внедоговорной ответственности, возмещение убытков и морального вреда должно было регулироваться гл. 19 Основ. Но эта глава не предусматривала возникновения обязательств из причинения морального вреда юридическому лицу. Статья 127 предусматривала возмещение вреда, причиненного имуществу юридического лица, а ст. 131 регулировала отношения по возмещению морального вреда, причиненного гражданину.

В ст. 152 ГК сняты противоречия, связанные с вопросом о применимости понятий «честь, достоинство» к юридическому лицу. Пункт 7 ст. 152 ГК полностью устраняет эти понятия из области правового регулирования ГК, предусматривая гражданско-правовую защиту только деловой репутации юридического лица. Однако, формулируя п. 5 ст. 152 ГК, законодатель допустил, как представляется, неточность, по-прежнему могущую дать повод для разных подходов к вопросу о применимости понятия «моральный вред» к юридическим лицам, а также вызвать иные осложнения.

В п. 5 ст. 152 установлено, что гражданин, в отношении которого распространены сведения, порочащие его деловую репутацию, вправе требовать «возмещения убытков и морального вреда», а в п. 7 той же статьи предусмотрено, что правила этой статьи о защите деловой репутации гражданина соответственно применяются к защите деловой репутации юридического лица. Таким образом, по-прежнему остается неясным, имеет ли юридическое лицо право требовать компенсации морального вреда.

Вывод о неприменимости понятия морального вреда к юридическому лицу подкрепляется еще и тем обстоятельством, что в п. 7 ст. 152 ГК указывается, что правила о защите деловой репутации гражданина применяются к защите деловой репутации юридического лица «соответственно», что следует понимать как требование соответствия подлежащих применению норм правовой природе юридического лица.

К сожалению, Пленум Верховного Суда РФ в постановлении №11 от 18 августа 1992 г. выразил противоположный взгляд на эту проблему, указав, что правила, регулирующие компенсацию морального вреда в связи с распространением сведений, порочащих деловую репутацию гражданина, применяются и в случае распространения таких сведений в отношении юридического лица.

Несостоятельность этой позиции очевидна, как и то, что Пленум совершенно необоснованно проигнорировал слова «применяются соответственно», не дав им должной оценки. Такое толкование провоцирует предъявление исков о компенсации морального вреда юридическими лицами, однако суды, как представляется, будут постоянно отказывать в удовлетворении таких исков, основываясь при этом, например, на п. 1 того же постановления Пленума, так как истец - юридическое лицо не сможет доказать факт претерпевания им физических или нравственных страданий.

Эта тенденция проявляется в судебных решениях по конкретным делам. Так, Савеловским народным судом г. Москвы был рассмотрен иск страховой компании к средству массовой информации. Предметом иска было требование страховой компании об опровержении сведений, порочащих ее деловую репутацию (осуществление деятельности без соответствующей лицензии), сопряженное с требованием о возмещении убытков и компенсации морального вреда. Суд удовлетворил требования об опровержении сведений и возмещении убытков и отказал в удовлетворении требования о компенсации морального вреда, исходя из неприменимости понятия морального вреда к юридическому лицу. Аналогичная позиция наблюдается и в других судебных решениях.

Как указывалось выше, юридическое лицо, в отличие от физического, - это искусственная правовая конструкция, не имеющая телесной оболочки и не обладающая ни сознанием, ни психикой. Все, что совершается юридическим лицом в качестве участника гражданского оборота (сделки, исполнение обязательств, неправомерные действия), есть результат действий физических лиц, являющихся органами или работниками юридического лица. Поэтому волевые и виновные действия физических лиц могут лишь считаться (а не являться) действиями самого юридического лица, и только в тех случаях, когда соответствующая норма права предписывает считать их таковыми.

Так, ст. 53 ГК устанавливает, что юридическое лицо приобретает гражданские права и принимает на себя гражданские обязанности через свои органы. Именно эта норма позволяет считать волеизъявление физического лица, действующего в качестве органа юридического лица, волеизъявлением самого юридического лица. Если бы в законе не было такого специального указания, неправомерно было бы говорить о совершении юридическим лицом волевых действий.

Статья 402 ГК предусматривает, что действия работников должника по исполнению его обязательств считаются действиями самого должника. Именно эта норма позволяет применять категорию вины юридического лица в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения им своих обязательств, виной юридического лица в этом случае будет считаться совокупная вина его структурно-организованных работников. Этот же принцип в отношении вины юридического лица действует в ст. 1068 ГК, возлагающей на юридическое лицо обязанность возмещения вреда, причиненного работником при исполнении им трудовых (служебных) обязанностей. Такой вред считается причиненным самим юридическим лицом, а вина его работников - виной самого юридического лица. Подобный подход применялся и в ст. 445 ГК РСФСР 1964 г., возлагавшей на организацию обязанность возмещения вреда, причиненного по вине ее работников.

Конечно, в случае распространения сведений, порочащих деловую репутацию юридического лица, возможно возникновение страданий (переживаний) у физических лиц, являющихся его органами или работниками. Такие переживания могут быть связаны как с умалением деловой репутации самого юридического лица, так и с возможным умалением репутации этих физических лиц. Последствия умаления репутации физических лиц будут рассматриваться ниже подробно. Здесь лишь заметим, что переживания физического лица по поводу умаления деловой репутации юридического лица вообще не порождают права на компенсацию морального вреда, поскольку лицо приобретает право на компенсацию только в случае, если неправомерные действия умаляют принадлежащие ему нематериальные блага (ст. 151 ГК).

Но с чем бы ни были связаны страдания физического лица, лишь специальная норма права могла бы позволить считать эти страдания страданиями юридического лица. Подобной нормы в действующем законодательстве нет, что позволяет сделать вывод о полной несостоятельности приведенных выше аргументов о возможности компенсации морального вреда юридическому лицу.

В практике применения судами ст. 152 ГК при рассмотрении дел о защите чести, достоинства и деловой репутации граждан и организаций зачастую существенные затруднения вызывает вопрос о содержании тех сведений, распространение которых порождает право потерпевшего на защиту своих личных неимущественных прав предусмотренным в этой правовой норме способом. Этот вопрос был частично затронут в п. 2 постановления Пленума Верховного Суда РФ №11 (в действующей редакции), где указывается, что «порочащими являются также не соответствующие действительности сведения, содержащие утверждения о нарушении гражданином или юридическим лицом действующего законодательства или моральных принципов (о совершении нечестного поступка, неправильном поведении в трудовом коллективе, быту и другие сведения, порочащие производственно-хозяйственную и общественную деятельность, деловую репутацию и т.п.), которые умаляют честь и достоинство гражданина либо деловую репутацию гражданина или юридического лица».

Таким образом, Пленум определил необходимое для признания сведений порочащими условие: их содержанием должно являться утверждение о нарушении лицом законодательства или моральных принципов. Правда, нельзя не обратить внимание на не вполне удачное включение в процитированный фрагмент постановления слова «также», так как нигде больше постановление не касается вопроса о содержании порочащих сведений.

Вряд ли Пленум имел здесь в виду более широкую трактовку термина «порочащие сведения», хотя в принципе она действительно может быть более широкой. Например, не только нарушение моральных принципов может умалить репутацию человека в глазах его окружения. В каждом обществе существует писаный или неписаный стандарт требований к морали и нравственности. Однако никто не вправе воспрепятствовать человеку поддерживать свою репутацию в глазах окружающих на более высоком, по сравнению с существующим стандартом, уровне и защищать ее предусмотренными законом способами.

Анализ судебной практики показывает, что решение вопроса о признании сведений порочащими вызывает трудности и приводит иногда к неправильной оценке фактических обстоятельств дела.

В качестве примера можно привести дело, в котором истец, заслуженный летчик-испытатель, предъявил к банку и рекламной фирме иск о компенсации морального вреда, причиненного в связи с использованием без согласия истца его изображения в рекламе банка. Призыв «Вы доверяете цифрам - доверяйте опыту!» был расположен на фоне фотографии, изображавшей истца за штурвалом самолета. Истец требовал компенсации морального вреда в размере 300 тыс. руб. (по 150 тыс. руб. с каждого из ответчиков). В качестве соответчиков были привлечены газеты, опубликовавшие рекламу банка и обязанные, по мнению истца, опубликовать информацию о принятом в его пользу судебном решении. По объяснениям истца, ему были причинены нравственные страдания в связи с тем, что распространение такой рекламы может создать у его знакомых представление о том, что он «использует свои профессиональные качества для извлечения материальной выгоды из рекламной деятельности». Доводы представителей рекламной фирмы сводились к тому, что, не зная, кто изображен на фотографии, они не могли испросить согласия истца. По мнению представителей банка, изображение истца в рекламе надежного банка не могло повредить его репутации.

Представитель истца заявил о незаконности действий ответчиков, нарушивших личное неимущественное право истца на собственное изображение, охраняемое ст. 514 ГК РСФСР.

Суд постановил взыскать в пользу истца компенсацию морального вреда в размере 100 тыс. руб. в равных долях с обоих ответчиков и обязал их оплатить газетные сообщения о принятом судом решении.

Решение по этому делу интересно в нескольких аспектах. Представляется, что суд не уделил достаточного внимания установлению самого факта причинения морального вреда. Ведь даже если предположить, что истец пользовался у своих знакомых репутацией профессионала, чуждающегося получения любых материальных выгод иным, кроме осуществления профессиональной деятельности, способом, такое предположение противоречило бы факту предъявления истцом требования о выплате далеко не «символической» суммы компенсации. Кроме того, применение ст. 151 ГК в сочетании со ст. 514 ГК РСФСР 1964 г. требует наличия вины в действиях ответчика хотя бы в форме неосторожности, т.е. непредвидения ответчиком того, что своими действиями он причинит истцу нравственные страдания, хотя по обстоятельствам дела должен был и мог это предвидеть. Несмотря на то, что бремя доказывания отсутствия вины возлагается на правонарушителя, ответчик должен был бы справиться с этой нетрудной для него при таких обстоятельствах дела задачей.

Не представляется обоснованным и возложение ответственности на банк, который вообще не совершал каких-либо действий, нарушающих права истца. И, наконец, о размере присужденной по данному делу компенсации - 100 тыс. руб. Сравним этот размер с размером компенсации по другому делу, где престарелым родителям, потерявшим в результате неосторожного преступления единственного сына, была присуждена (на двоих!) компенсация морального вреда в размере 40 тыс. руб., т.е. по 20 тыс. руб. каждому. Если бы оба эти решения были вынесены одним и тем же Составом суда, то предположение о справедливости второго решения заставило бы считать первое невероятным кощунством и глумлением над истцами. Однако, поскольку эти дела рассматривались разными судами, эта ситуация не противоречит законодательству, а всего лишь кажется несправедливой, что еще раз подчеркивает необходимость установления единой методологии и базиса в подходе судов к определению размера компенсации морального вреда.

Еще в одном деле ответчик в интервью, опубликованном в средстве массовой информации, отзываясь об истице, журналистке по профессии, заявил, что «эта девица ведет достаточно свободный образ жизни, пьет, курит и совмещает две древнейшие профессии». Истица заявила требование о компенсации морального вреда, определив его в размере 500 тыс. долл. США. Представитель ответчика утверждал, что под древнейшей профессией ответчик не подразумевал какой-либо недостойной профессии. Однако представитель истицы настаивал на определенности общепринятого понимания словосочетания «древнейшая профессия».

В этом случае решение суда об удовлетворении иска представляется законным и обоснованным с учетом того, что суд снизил размер компенсации до 500 руб. (т.е. примерно в 5 тыс. раз) по сравнению с заявленным истицей.

Самостоятельным действием, причиняющим ущерб чести и достоинству граждан, является оскорбление - унижение чести и достоинства, выраженное в неприличной форме. Прежде всего, необходимо остановиться на различиях между распространением ложных, порочащих другое лицо сведений и оскорблением. Если в первом случае умаление чести и достоинства происходит в результате того, что само содержание распространяемых сведений, их смысл носит порочащий характер, то во втором случае отрицательное воздействие на честь и достоинство лица оказывает неприличная форма, в которой дается оценка лица. Под неприличной формой выражения судебная практика понимает циничную форму отрицательной оценки личности потерпевшего, резко противоречащую принятым в обществе правилам поведения (например, использование нецензурных выражений).

В случае, когда в неприличной форме выражены порочащие честь и достоинство ложные сведения, потерпевший вправе требовать опровержения этих сведений в порядке ст. 152 ГК и компенсации морального вреда, причиненного распространением таких сведений. Но возможен случай, когда распространенные сведения соответствуют действительности, что делает невозможным требовать их опровержения в порядке ст. 152 ГК, однако оскорбительная форма их преподнесения порождает право требовать компенсации морального вреда в порядке ст. 151 ГК.

В обоих случаях в состав оснований ответственности не будет входить вина причинителя вреда, так как ч. 4 ст. 1100 ГК применима к распространению сведений, порочащих честь и достоинство личности, независимо от того, что умаляет эти неимущественные блага - содержание таких сведений или их оскорбительная форма.

Безусловно, для определения размера компенсации заслуживающими внимания обстоятельствами должны являться широта распространения оскорбительных сведений и степень неприличия формы их выражения.

В качества примера учета широты распространения сведений можно привести дело, где, взыскав с ответчика в порядке возмещения морального вреда в пользу истца 100 руб. вместо указанной истцом в исковом заявлении суммы в размере 1 тыс. руб., суд в обоснование этого сослался на то, что не соответствующие действительности порочащие истца сведения (о причастности его к краже имущества) были изложены в направленном в прокуратуру района письме и стали известны лишь ограниченному кругу лиц, а потому, по мнению суда, его переживания в связи с публикацией не могли быть столь значительны.

Наконец, оскорбление может быть нанесено при отсутствии распространения каких-либо сведений о потерпевшем, «один на один» - например, плевок, непристойный жест, оскорбительное письмо потерпевшему, содержащее нецензурные выражения. Такие действия умаляют достоинство человека, подрывая его уважение к самому себе, и порождают право на компенсацию морального вреда. В этом случае должен применяться общий состав оснований ответственности за причинение морального вреда (включая вину его причинителя), так как отсутствие факта распространения сведений не позволяет применять ст. 1100 ГК.

Размер компенсации морального вреда может быть уменьшен путем применения коэффициента индивидуальных особенностей потерпевшего, если причинителю вреда удастся доказать, что такая форма общения являлась общепринятой нормой в кругу общения потерпевшего и применялась им самим в общении с другими лицами. Применение самим потерпевшим оскорблений в отношении других лиц дает основание предполагать их приемлемость для него самого и может также рассматриваться как грубая неосторожность с его стороны, спровоцировавшая неправомерное действие правонарушителя.

Возвращаясь к вопросу о компенсации морального вреда, причиненного опорочением чести и достоинства, остановимся на случае, затронутом в приведенном выше примере, когда суд взыскал компенсацию морального вреда за распространение сведений о причастности лица к краже имущества, изложенных в направленном в прокуратуру письме. Интересен вопрос, является ли письмо в прокуратуру с сообщением о действиях конкретного лица, содержащих признаки состава преступления, распространением порочащих сведений в смысле ст. 152 ГК, порождающим право на компенсацию морального вреда.

Важность решения этого вопроса несомненна, так как законопослушный гражданин, добросовестно предполагая, что известное ему лицо совершило преступление, и желая сообщить об этом в правоохранительные органы, по-видимому, воздержится от такого сообщения, если не будет уверен в том, что ему не придется компенсировать этому лицу моральный вред, если эти сведения не подтвердятся. Заведомо ложное сообщение подобных сведений образует состав заведомо ложного доноса (ст. 306 УК), но нас интересует случай «добросовестного доноса» - воздержание от таких доносов вряд ли будет способствовать искоренению преступности в нашем обществе, поэтому именно такой случай является предметом нашего рассмотрения.

Обращение (письменное или устное) гражданина к должностному лицу, управомоченному принимать сообщения о совершенных или готовящихся преступлениях и принимать решения о возбуждении уголовного дела, является обращением к государственному служащему, деятельность которого регулируется Федеральным законом «Об основах государственной службы Российской Федерации» Об основах государственной службы Российской Федерации: Федеральный закон от 31 июля 1995 г. №119-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации от 31 июля 1995 г. - №31. - Ст. 2990.. Статья 10 этого закона предусматривает, что государственный служащий среди прочего обязан обеспечивать соблюдение и защиту прав и законных интересов граждан и не разглашать ставшие ему известными в связи с исполнением должностных обязанностей сведения, затрагивающие частную жизнь, честь и достоинство граждан. Статья 144 УПК обязывает прокурора, следователя, орган дознания и судью до принятия решения по заявлению провести проверочные действия, заключающиеся в истребовании материалов и получении объяснений. Предоставлять третьим лицам, в том числе и лицу, о котором идет речь в заявлении, информацию, содержащуюся в заявлении гражданина, эти должностные лица не вправе, а потому, если они такое распространение совершают или допускают до подтверждения истинности содержащейся в заявлении информации, они и должны (точнее, государство в порядке ст. 1070 ГК) нести соответствующую ответственность, в том числе и компенсировать причиненный потерпевшему моральный вред.

Поскольку в данном случае в компетенцию должностного лица входит проверка соответствия действительности сообщенных сведений, а презумпция невиновности (ст. 49 Конституции РФ) обязывает это должностное лицо не доверять сообщаемой информации до тех пор, пока она не будет подкреплена соответствующими доказательствами, умаления чести гражданина в глазах должностного лица изначально произойти не может, а если сведения не подтвердятся, то этого не произойдет и впоследствии. Следовательно, у лица, о котором сообщается в заявлении, не может возникнуть право требовать от подателя заявления компенсации морального вреда.

Большую актуальность приобретает вопрос о том, подпадает ли под действие ст. 152 ГК распространение лицом своего мнения о событиях и явлениях окружающей действительности, который все чаще оказывается в поле зрения российских правоведов. Правильное решение этого вопроса, несомненно, имеет весьма большое значение, поскольку он тесно связан с важнейшими конституционными правами и свободами человека и гражданина и пределами их осуществления. В числе этих прав и свобод следует назвать свободу иметь и распространять собственные убеждения и действовать в соответствии с ними, свободу мысли и слова, свободную передачу и распространение информации любым законным способом. Поставленный вопрос тесно связан и со свободой массовой информации (ст. 28, 29 Конституции РФ). Напомним, что Пленум Верховного Суда РФ, определяя содержание порочащих сведений, упоминает лишь сообщения о фактах ненадлежащего поведения лица.

Пункт 1 ст. 152 ГК устанавливает способ защиты чести, достоинства и деловой репутации гражданина в случае, если вред этим неимущественным благам причинен путем распространения не соответствующих действительности порочащих сведений. Анализ этой нормы показывает, что она применима в отношении таких сведений, которые содержат сообщения о фактах. Только сообщение о факте может соответствовать либо полностью или частично не соответствовать действительности, поскольку факт либо наступил в соответствии с сообщением о нем, либо не вполне соответствует этому сообщению, либо не наступал вообще.

Иначе обстоит дело с выражением мнения. Если исходить из предположения о применимости п. 1 ст. 152 ГК в отношении мнения, то под несоответствием действительности в этом случае следовало бы понимать несовпадение выраженного мнения с действительным, т.е. с мыслями субъекта по определенному вопросу. Обычное начало выражения мнения: «Я полагаю, что...», «Я считаю, что...», «По моему мнению...» По существу, единственный факт, о котором при этом сообщается, это факт наличия у лица выраженного им мнения.

Если выраженное мнение не соответствует действительному, то его опровержение могло бы выглядеть так: «В действительности я не считаю, что...» Представляется, что возложение судом на ответчика такой обязанности противоречило бы ч. 3 ст. 29 Конституции РФ, из которой следует, что никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них, в том числе и путем опровержения. Более того, этой норме Конституции противоречило бы и применение правила п. 1 ст. 152 ГК о возложении на ответчика бремени доказывания соответствия выраженного мнения действительному, так как это являлось бы скрытой формой принуждения его к выражению своего действительного мнения.

В большинстве случаев сообщенное в цивилизованной форме мнение (например, об ошибочной позиции или взглядах лица) не может умалить честь и достоинство гражданина в глазах здравомыслящих членов общества. Humanum est errare - человеку свойственно ошибаться, как говорили древние римляне. Тем не менее, иногда выражение мнения может нанести вред чести, достоинству или деловой репутации лица или затронуть его иные охраняемые законом права и интересы. Это возможно, прежде всего, в случаях, когда выраженное мнение содержит в себе сообщение о порочащих фактах или позволяет сделать вывод об их наличии. Могут возникнуть и иные ситуации.

Вместе с тем изучение гражданских дел о защите чести, достоинства и деловой репутации и документов прокурорского реагирования на нарушения законодательства показывает, что в судебной практике имели и имеют место ошибки, когда судьи отказывают в исках в части компенсации (возмещения) морального вреда по основаниям, что порочащие, не соответствующие действительности сведения в отношении истца были распространены не СМИ.

Так, 19 декабря 1995 г. заместитель Генерального прокурора Российской Федерации направил в Президиум Липецкого областного суда протест (№8-4251/95), в котором просил отменить определение Судебной коллегии по гражданским делам указанного суда об изменении решения Измалковского районного народного суда. Судебная коллегия своим определением от 29 августа 1994 г. отменила решение этого суда по иску истца 3. к ответчику К. о защите чести и достоинства от 1 февраля 1994 г. в части возмещения морального вреда.

Суть дела состояла в том, что 3. в обоснование своего иска указал, что 15 сентября 1993 г. ответчик сообщил в дежурную часть Измалковского ГОВД не соответствующие действительности, порочащие его сведения (в частности, что он украл из колхозного хозяйства автомобиль). В ходе судебного разбирательства установлено, что распространенные ответчиком сведения в самом деле не соответствуют действительности и судебные инстанции обоснованно признали их порочащими по отношению к истцу. А Судебная коллегия ошибочно исходила из того, что моральный вред подлежит возмещению лишь в том случае, если порочащие сведения распространены через средства массовой информации.

Протест Генеральной прокуратуры Российской Федерации был удовлетворен как основанный на законе.

Ст. 131 Основ гласила, что «моральный вред (физические или нравственные страдания), причиненный гражданину неправомерными действиями, возмещается причинителем при наличии его вины. Моральный вред возмещается в денежной или иной материальной форме и в размере, определяемом судом, независимо от подлежащего возмещению имущественного вреда». Отметим, что обозначенная норма устанавливала ответственность за причинение морального вреда гражданину во внедоговорных отношениях и по содержанию была значительно шире п. 6 ст. 7 Основ. Эта норма не давала какого-либо исчерпывающего перечня случаев, когда обязательно возмещение морального вреда. Она свидетельствовала о возможности возмещения морального вреда при любой ситуации, если вред наносился неправомерными действиями (равно как и бездействием) при наличии вины причинителя, поскольку нельзя предусмотреть все случаи, когда лицу в большей или меньшей степени может быть причинен моральный вред. При этом следует подчеркнуть, что п. 6 ст. 7 Основ ограничивал ответственность за причинение морального вреда только распространением не соответствующих действительности сведений, порочащих честь, достоинство или деловую репутацию. В случае же отсутствия одного из указанных обстоятельств (сведения порочат гражданина, но соответствуют действительности) ответственность по п.6 ст.7 не наступала, хотя субъект в результате распространения таких сведений переносил страдания. В то же время в соответствии со ст. 131 Основ можно было требовать возмещения морального вреда, если он причинен даже соответствующими действительности сведениями, но неправомерно (примером того может быть распространение сведений, чья тайна охраняется законом, без разрешения лица, которого они касаются (сведения о семейной или личной тайне, о состоянии здоровья и т. п.).

Необходимо подчеркнуть еще одно важное обстоятельство: из смысла анализируемой статьи вытекало, чтобы вред, во-первых, действительно был причинен, во-вторых, причинен виновно и, в-третьих, противоправно. Последнее, правда, как и другие обстоятельства, весьма существенно, ибо моральный вред может быть причинен и правомерно, но в этом случае ответственность не наступает (например, в случае применения работниками правоохранительных органов спецсредств или силы при задержании правонарушителя).

Не требует доказательств и тот факт, что моральный вред возникает в каждом случае повреждения здоровья или смерти, при причинении вреда, в частности, в процессе трудовых правоотношений Глянцев В. Применение нового законодательства о возмещении вреда здоровью работников при исполнении трудовых обязанностей // Российская юстиция. - 1994. - №1. - С. 16-21.. В этой связи отметим, что дальнейшее развитие нормативной базы о возмещении морального вреда закреплено постановлением Верховного Совета Российской Федерации от 24 декабря 1992 г. в «Правилах возмещения работодателями вреда, причиненного работникам увечьем, профессиональным заболеванием либо иным повреждением здоровья, связанным с исполнением ими трудовых отношений» Федеральным законом от 24 декабря 1995 г. №180 («Российская газета» от 30 ноября 1995 г.) в рассматриваемые Правила внесены изменения, но они не коснулись морального вреда. В 1996 г. Правила были инкорпорированы с соответствующими изменениями в часть вторую нового Гражданского кодекса Российской Федерации (ст.ст. 1084-1094, 1100)., в ст. 8 которых установлено, что одним из видов возмещения является возмещение морального ущерба. В ст.ст. 25 и 30 Правил указано, что работодатель обязан возместить потерпевшему и семье, потерявшей кормильца, моральный ущерб в денежной или иной материальной форме независимо от подлежащего возмещению имущественного вреда. При этом отметим, что по сравнению со ст. 131 Основ в Правилах не предусмотрено положение о том, что моральный вред, причиненный работодателем работнику и связи с исполнением последним трудовых обязанностей, возмещается при наличии вины причинителя.

Введенным в действие 1 января 1993 г. Законом Российской Федерации «О статусе военнослужащих» от 22 декабря 1992 г. в п. 5 ст. 18 специально предусмотрено возмещение морального вреда и материального ущерба российским гражданам, находящимся на военной службе, причиненных противоправными действиями должностных лиц органов государственной власти и управления, органов местного самоуправления, органов военного управления, предприятий, учреждений, организаций и общественных объединений, а также других лиц. Противоправные действия, в частности, могут заключаться в незаконном привлечении к уголовной или иной ответственности, незаконном понижении в должности или воинском звании, незаконном соблюдении условий контракта и др.

Так, 18 июня 1996 г. заместитель Генерального прокурора Российской Федерации внес протест (№8-1555/96) в Президиум Саратовского областного суда на определение Энгельсского горнарсуда Саратовской области от 14 июня 1995 г., который на основании п. 1 ст. 129 ГПК РСФСР отказал Х.В. в принятии искового заявления. (В кассационном порядке названное определение не рассматривалось.)

Х.В. обратился в указанный суд с иском к Министерству обороны Российской Федерации о присвоении очередного воинского звания «подполковник», взыскании материального ущерба, морального вреда в связи с несвоевременным присвоением воинского звания и умалением чести и достоинства. При этом истец ссылался на указанный выше Закон, а также на ст.ст. 151 и 152 ГК РФ. Суд отказался принять заявление и сослался на то, что народному суду неподведомственны вопросы о присвоении воинских званий. Также суд указал на п. 2 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации №14 от 18 ноября 1992 г. «О судебной защите прав военнослужащих от неправомерных действий органов военного управления и воинских должностных лиц» О судебной защите прав военнослужащих от неправомерных действий органов военного управления и воинских должностных лиц: Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 18 ноября 1992 г. №14 // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. - 1993. - №1., который определяет, что дела по жалобам военнослужащих и военных должностных лиц рассматриваются военными судами.

Генеральная прокуратура Российской Федерации не согласилась с таким мотивом отказа суда в принятии искового заявления, прежде всего по тем основаниям, что Х.В. к моменту обращения в суд был уволен с воинской службы. Между тем п. 3 постановления Пленума Верховного Суда Российской федерации №10 от 21 декабря 1993 г. «О рассмотрении судами жалоб на неправомерные действия, нарушающие права и свободы граждан» О рассмотрении судами жалоб на неправомерные действия, нарушающие права и: свободы граждан Постановление Пленума Верховного Суда Российской федерации №10 от 21 декабря 1993 г. // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. - 1994. - №3. указывает, что в соответствии со ст. 4 Закона Российской Федерации «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан» Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан: Закон Российской Федерации от 27 апреля 1993 г. (с изм. и доп. от 15 ноября 1995 г.) // Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации. - 1993. - №19. - Ст. 685. военный суд вправе обжаловать действия; и решения органов военного управления и воинских должностных лиц, нарушающих права и свободы (имеются ввиду только военнослужащие). Граждане, уволенные с военной службы, вправе обжаловать действия и решения органов военного управления и воинских должностных лиц, нарушивших их права и свободы во время прохождения ими военной службы, по своему усмотрению в районных или военных судах.

В связи с неправильным применением и толкованием норм материального права и руководствуясь ст.ст. 320, 324, 330 ГПК РСФСР, заместитель Генерального прокурора РФ в своем протесте просит отменить определение Энгельсского горнарсуда Саратовской области от 16 июня 1995 г. и направить материалы об отказе Х.В. в приеме искового заявления в народный суд для рассмотрения.

В данном случае следует подчеркнуть, что речь идет не о неправомерных действиях против военнослужащих со стороны частных лиц, а об ответственности перед военнослужащими государства, за действия его органов, должностных и юридических лиц.

Статья 42 Конституции РФ гласит: «каждый имеет право на благоприятную окружающую среду, достоверную информацию о ее состоянии и на возмещение ущерба, причиненного его здоровью или имуществу экологическим правонарушением».

До января 2002 года вопрос о возмещении вреда здоровью при нарушении экологического законодательства регулировался Законом РСФСР «Об охране окружающей природной среды». Раздел II этого закона говорил о правах граждан в области охраны окружающей природной среды. Был предусмотрен конкретный механизм компенсации за экологический вред, причиненный здоровью граждан. Согласно данному закону, при определении величины вреда здоровью граждан учитываются: степень утраты трудоспособности потерпевшего, необходимые затраты на уход за больным, иные расходы, в том числе, упущенные профессиональные возможности, затраты связанные с необходимостью изменения места жительства и образа жизни, профессии, а также потери, связанные с моральными травмами, невозможностью иметь детей или риском рождения детей с врожденной патологией.

С 10 января 2002 года вступил в силу Федеральный Закон РФ «Об охране окружающей среды» Об охране окружающей среды: Федеральный закон от 10 января 2002 г. №7-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации от 14 января 2002 г. - №2. - Ст. 133., из которого исчез раздел II, а вместо него появилась ст. 11, где говорится о правах граждан и их обязанностях. Следует отметить, что в новом законе исчезло вообще положение ст. 11 Закона 1991 года о праве граждан на охрану здоровья от неблагоприятного воздействия окружающей природной среды. И только в ст. 79 говорится о возмещении вреда, причиненного здоровью и имуществу граждан в результате нарушения законодательства в области охраны окружающей природной среды. Согласно п. 1 «вред, причиненный здоровью имуществу граждан негативным воздействием окружающей среды в результате хозяйственной и иной деятельности юридических и физических лиц, подлежит возмещению в полном объеме». Следует обратить внимание, что законодатель отказался от использования термина «неблагоприятный», заменяя его «негативной», что сужает круг споров по данной категории дел.

Следует сказать, что при компенсации вреда здоровью главная трудность заключается в особенностях причинения и проявления такого вреда. К настоящему времени уже хорошо известно о влиянии экологических факторов среды обитания на здоровье населения. Проведенными медико-гигиеническими исследованиями доказано достоверное увеличение заболеваемости населения, проживающего на наиболее загрязненных территориях. Сегодня получить компенсацию может далеко не каждый, формально имеющий такое право. П. 2 ст. 79 предусмотрено, что «определение объема и размера возмещения вреда, причиненного здоровью граждан в результате нарушения законодательства в области охраны окружающей среды, осуществляется в соответствии с законодательством». Проанализировав, можно сказать, что возмещение вреда здоровью граждан производится на основании решения суда по иску потерпевшего. Потерпевший должен доказать, что у него возник конкретный моральный вред, и этот вред является следствием поведения ответчика. По общему правилу, на истце лежит обязанность доказать те обстоятельства, на которые он ссылается как на основание своих требований. Помимо документарного подтверждения факта расстройства здоровья, надо представить также доказательства факта загрязнения природных объектов. Дело доказывания осложняется на практике тем, что часто возникают различные эффекты от взаимодействия выбросов, образуются новые вредные вещества, и это может видоизменить либо прервать причинность, и соответственно, воспрепятствовать установлению ответчика. Дела по таким искам ведутся многие годы и часто ничем не заканчиваются. И новый закон не упрощает, а только усугубляет эту ситуацию. Ведь, проанализировав его нормы, можно сделать вывод, что главное не защита, а использование и потребление окружающей среды и ее объектов. Савиченко И.А. Проблемы компенсации вреда здоровью граждан при нарушении экологического законодательства / Материалы ежегодной научно-практической конференции преподавателей и студентов Юридического института ИГУ. - Иркутск, 2002. - С. 188-190.

7 февраля 1992 г. Верховный Совет Российской Федерации принял Закон Российской Федерации «О защите прав потребителей», вступивший в силу 7 апреля 1992 г. Закон регулирует наиболее важные и принципиальные вопросы в особом ряду отношений, складывающихся на потребительском рынке. Эти отношения устанавливаются между изготовителями и продавцами товаров, исполнителями работ (услуг), являющимися предпринимателями, с одной стороны, и гражданами-потребителями - с другой. В Законе закреплены правовые механизмы реализации фундаментальных прав потребителей, установленных Руководящими принципами в защиту интересов потребителей, единогласно принятыми Генеральной Ассамблеей ООН в 1985 г.

Следует подчеркнуть, что, в отличие от законодательства, регулирующего отношения в сфере коммерческого оборота, в частности, законодательства о поставках, по рассматриваемому Закону потребителем может быть только гражданин. В связи с этим нормы анализируемого Закона, в том числе и о возмещении морального вреда, не должны применяться в том случае, если товары (работы, услуги) приобретены (заказаны) юридическим лицом. При этом, по смыслу Закона, потребителем является только такой гражданин, который приобретает и использует товары, заказывает работы (услуги) для личных целей, а не для перепродажи или иного производственного использования. Следовательно, речь идет только о конечном потребителе, который «выводит» товары (работы, услуги) из коммерческого оборота в сферу личного потребления.

Обратим внимание и на то, что гражданин рассматривается в качестве потребителя не только, если он приобретает, использует товары, заказывает работы (услуги), но и имеет намерение приобрести или заказать их. Данное обстоятельство означает, что некоторые нормы Закона должны применяться и до того, как между сторонами возникнут договорные отношения. Иными словами, ряд норм Закона распространяется и на преддоговорные связи. Это в особенности касается ст.ст. 6-10 Закона, регулирующих предоставление потребителям информации.

Законоположения о защите прав потребителей предусматривают возможность удовлетворения требования потребителя о возмещении морального вреда в случае нарушения изготовителем (исполнителем, продавцом) предусмотренных законодательством прав. Он возмещается лишь конкретным потребителям по их искам либо по иску того или иного общества защиты прав потребителей в их интересах. Моральный вред, конечно, не может быть компенсирован в защиту неопределенного круга потребителей. В редакции Закона Российской Федерации «О защите прав потребителей» 1996 г. указано, что моральный вред подлежит компенсации при наличии вины причинителя вреда и его взыскание осуществляется независимо от возмещения имущественного вреда и понесенных потребителем убытков (ст. 15).

В качестве особого случая ответственности по указанной статье Закона может рассматриваться компенсация за причиненные потребителю неудобства, если изготовитель товаров и услуг или продавец отказываются добровольно удовлетворить законные и обоснованные требования клиента, в связи с чем ему приходится обращаться в суд. При этом моральный вред не может быть соотнесен ни с каким эквивалентом и его размер в каждом конкретном случае должен определяться судом.

Нарушение трудовых прав гражданина, связанных, например, с незаконным увольнением по компрометирующим основаниям, конечно, затрагивают честь, достоинство и деловую репутацию работника, и в этом случае речь может идти о компенсации морального вреда.

Судами всех уровней, к сожалению, в нередких случаях нарушается это требование закона, поэтому Генеральная прокуратура Российской Федерации при поступлении к ней надзорных жалоб ставит вопрос о восстановлении нарушенных прав граждан вплоть до Президиума Верховного Суда Российской Федерации.

Вопрос о применении института морального вреда к случаям нарушения прав граждан, зафиксированных в трудовом законодательстве, в течение сравнительно длительного периода не находил определенного решения в судебной практике. Суды мотивировали свою позицию тем, что в Кодексе законов о труде Российской Федерации отсутствуют новеллы о допустимости компенсации морального вреда при нарушении трудового законодательства. Между тем в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации №10 от 20 декабря 1994 г. указывалось, что «отсутствие в законодательном акте прямого указания на возможность компенсации нравственных или физических страданий по конкретным правоотношениям не всегда означает, что потерпевший не имеет права на возмещение морального вреда. Например, в соответствии с п. 3 ст. 1 Основ к трудовым отношениям, возникшим после 3 августа 1992 г., может быть применена ст. 131 названных Основ, регулирующая ответственность за его нанесение, поскольку отношения, связанные с компенсацией морального вреда, не урегулированы трудовым законодательством». Пленум также отметил, что это «положение применимо и к трудовым отношениям, возникшим после 1 января 1995 г., так как названными выше незаконными действиями работодателя нарушаются личные неимущественные права; работника и другие нематериальные блага…» Анисимов Л.А. Указ. соч. - С. 85-89.