Стратегии в синхронном переводе

б) поиск специальной терминологии в понятийном лексиконе переводчика.

Под специальной терминологией мы будем иметь в виду понятие, необходимое в данном контексте. Иногда причиной декомпрессии является неспособность синхронного переводчика найти в ряде случаев необходимый вариант на ПЯ. Одна из вероятностей этого заключается в том, что синхронист не понял данное понятие на ИЯ (Snelling 1992:7), другая - в том, что, поняв исходное понятие, синхронный переводчик столкнулся с проблемой поиска аналогичного варианта на ПЯ. В этом случае мы имеем дело с семно-компонентным анализом, когда вместо точного аналога на ПЯ переводчик может использовать более генерализованное понятие вместе с качественным прилагательным. “Перевод “tigre” как “lion” выдаст лингвистическую, зоологическую и географическую некомпетенцию переводчика. “Feline” или даже “big cat”, сопровождаемое прилагательным “striped”, не оставит у аудитории сомнения относительно существа вопроса” (Snelling 1992:7).

Данный принцип может быть приложен не только к специфической терминологии, но и к незнакомому вокабуляру в целом. По мнению Д. Снеллинга, эта операция напоминает поиск понятия с более низким общим знаменателем. При невозможности найти соответствующий вариант на ПЯ синхронист может разбить понятия на составляющие компоненты, например: run=move fast. При этом необходимо учитывать наличие тех или иных переменных или сем, которые входят в состав переводимого понятия на ИЯ. Так, при переводе на английский язык фразы “le afferrai la mano e la tenni nella mia” для синхрониста, чей родной язык английский, не составит труда найти единичный глагол, в котором присутствуют такие компоненты, как “energy” и “duration”. В данном случае наиболее точный вариант перевода “I clasped her hand in mine”. Однако если точный вариант не найден, можно разбить составляющую глагола “clasp” на отдельные семные компоненты, позволяющие путем декомпрессии найти приемлемый вариант перевода на ПЯ. Например:

I took her hand firmly and held it in mine.

Модель Д. Снеллинга относится к модели компонентного анализа - такого способа анализа текста, который направлен на выделение составных частей значения слова или семантических компонентов (именуемых семами, или семантическими множителями), а также на выяснение принципов их соединения и структурной организации (Швейцер 1973:44).

Компонентный анализ дает возможность более углублённо анализировать смысловую структуру слова, выявлять соотношения и связи между его отдельными значениями, а также определять те признаки, на основе которых слова объединяются в синонимические группы или семантические поля.

В тех случаях, когда у синхрониста нет доступа к концепту докладчика (отсутствие транскрипта доклада в кабине синхронного перевода), мы сталкиваемся с еще одной стороной стратегии декомпрессии - компенсацией. На наш взгляд, компенсация является составной частью стратегии декомпрессии. В самом деле, если у переводчика нет возможности знать концепт оратора заранее, более того, если у него нет возможности знать коммуникативную интенцию отправителя и даже план построения предложения, то для осуществления перевода ему приходится применять стратегию вероятностного прогнозирования, в ряде случаев находить приблизительные значения, пользуясь генерализацией, а в некоторых моментах даже основывать свой перевод на чистых предположениях. А это неизбежно приводит к потере единиц смысла, которые синхронист может и должен компенсировать. Робин Сеттон утверждает, что “Природа синхронного перевода требует постоянной компенсации в режиме рабочего времени” (Setton 1997:214). Компенсируя, синхронист “расширяет” переводимую фразу, т.е. использует стратегию декомпрессии. В ряде случаев докладчик может неожиданно изменить эмфазу данного сегмента выступления, и у синхрониста уже не будет возможности дать правильный перевод во время подобного изменения. Может случиться и так, что последние изменения, внесённые оратором в ИЯ, приведут к изменению коммуникативной интенции выступающего, и в этом случае синхронисту также придётся компенсировать возможные потери. Подобные изменения значения обычно вносятся в текст устного выступления оратором для более полной, на его взгляд, интеграции значимых отрывков выступления.

Одну и ту же мысль можно выразить разными способами. Мысль можно выразить очень сжато и лаконично, а можно пространно и с большим количеством слов. Наблюдения показывают (Швейцер 1973:199), что, как правило, перевод превышает по своему объёму текст оригинала. Таким образом, при переводе с английского языка на русский длина текста на ПЯ возрастает. Объясняя это явление, Барт пишет, что “Существуют словарные единицы, структуры и идеи, которые требуют пояснительных фраз, и переводчики предпочитают скорее вносить добавления для большей ясности, чем опускать что-либо для большей простоты” (цитата по Швейцеру 1973:200).

Процессу компенсации в литературе по СП не уделяется должного внимания. Например, Ледерер утверждает (1981), что синхронные переводчики конструируют модель перевода “на чисто лингвистической основе”, хотя смысл высказывания до конца не ясен. Однако, когда смысл проясняется, перевод осуществляется уже на другом уровне. После прослушивания и восприятия поступившего языкового сегмента в СП начинается стадия концептуализации. Синхронный переводчик создаёт когнитивную память, при этом он интегрирует последовательные фрагменты речевого потока и предыдущего знания. Интеграция речевого потока и предыдущего знания является ключевым фактором в СДК. Данные процессы являются постоянными. Одновременно с ними могут происходить несколько непостоянных процессов, наличие которых целиком зависит от конкретной ситуации.

Стратегия декомпрессии применяется в тех случаях, когда использование предыдущего знания просто необходимо. Без него невозможно передать адекватно переводимый сегмент сообщения на ПЯ. Большую роль здесь играет личностный подход, который очень важен в переводе вообще и в СП в частности. Личностный подход к переводу фокусирует внимание исследователя на мыслительных операциях, осуществляемых переводчиком в процессе перевода. Поведение переводчика-синхрониста определяется принятием ряда последовательных решений относительно характера и последовательности таких операций (Комиссаров 1996:93).

Итак, согласно Ледерер, за счёт соединения когнитивной памяти, последующего речевого потока и предыдущего знания у синхронного переводчика возникает в памяти определённый концепт, который должен полностью совпадать с концептом в речи оратора. В противном случае перевод окажется неточным. Однако концепт переводчика и концепт оратора - это разные вещи. У синхронного переводчика нет возможности узнать заранее концепт оратора, за исключением тех случаев, когда оратор предоставил текст своего доклада в переводческую кабину до выступления или об этом заранее позаботились организаторы.

При использовании стратегии декомпрессии, когда синхронисту необходимо широко развернуть какое-либо из понятий на ИЯ при его переводе на ПЯ, это достигается за счёт предыдущих знаний. При развёртывании смысловой группы или понятия переводчик делает примечание, которое поясняет смысл переведённой смысловой группы или понятия. Решения переводчик принимает либо на основе объективного анализа фактов и ситуаций, либо субъективно интуитивно. Интуитивный характер перевода обусловлен как самой природой мыслительной деятельности человека, так и обстоятельствами, влияющими на принятие переводчиком необходимых решений. Известно, что в любой мыслительной деятельности поиск решения может идти как строгим аналитическим путем, так и с помощью эвристических догадок, озарения, неожиданных выводов, интуитивно сокращающих путь поиска. Переводческая деятельность не является в этом отношении исключением. Многие решения, принимаемые переводчиком, не основываются на сознательном сопоставлении каких-то факторов, и нередко даже сам переводчик не способен логически их обосновать (Комиссаров 1996:93). Однако так происходит не во всех случаях. Переводчик также принимает решения на основе конкретных фактов и оценки ситуации. В СДК это происходит тогда, когда примечание переводчика необходимо для адекватного понимания реципиентом текста на ПЯ. Приведём пример:

Speaker: Let us look at what we call “binge drinking”. What they labeled as binge drinking for young people, more than 5 drinks in a row in a couple of hours. So that's a lot of alcohol for someone who is a smaller person, smaller body size. (Fetal Alcohol Syndrom Conference).

Перевод: Рассмотрим следующую стадию заболевания - кутёжное употребление алкоголя, как его называют, среди подростков и молодёжи, т.е. более пяти пятнадцатиграммовых доз алкоголя в пересчёте на чистый спирт, выпитых подряд в течение двух часов. Это большое количество алкоголя для человека с малой массой тела.

В этом примере применена СДК. Английское “drink” переводится на ПЯ развёрнутой фразой с пояснением переводчика. В данном случае декомпрессия понадобилась для достижения адекватности текстов на ИЯ и ПЯ. Действительно, если переводить данное английское понятие без “расшифровки”, то у реципиента может возникнуть путаница относительно того, какое количество представляет собой один “drink”. Не будет понятна и разница между стадиями алкогольной зависимости и степенью опьянения, которые являются предметом обсуждения. Не помогут адекватному переводу и значения данного понятия, приводящиеся в словарях. Рассмотрим некоторые из них:

drink I n 1. питье; food and ~ пища и питье; 2. 1) напиток; soft ~s безалкогольные напитки; strong /ardent/ ~ спиртной напиток; 2) спиртной напиток; to take to ~ пристраститься к спиртному; запить; 3. глоток; ~of water [of milk] глоток воды [молока]; 4. жарг. водный простор; океан; “лужа”; the big ~ амер. а) Атлантический океан; б) река Миссисипи; the D Ла-Манш; to cross the ~ пересечь океан /море/ (БАРС)

Недостаточным подспорьем окажется и словарная статья из словаря Вебстера:

drink n (bef. 12c) 1. a : liquid suitable for swalowing b : alcoholic liquor 2 : a draft or portion of liquid 3 : exessive consumption of alcoholic beverages 4 : a sizable body of water

Ничего конкретного не дают для точного перевода и специальные медицинские словари. Между тем данное понятие переведено на ПЯ правильно. Синхронный переводчик нашёл правильное решение, идя строго аналитическим путем и применяя метод концептуализации. Когда фрагменты речевого потока оказались недостаточными для адекватного перевода на ПЯ, в действие вступил фактор предыдущего знания, который помог избежать ошибки в переводе.

Данный перевод обеспечивает достижение коммуникативной эквивалентности. Коммуникативная эквивалентность - отношение между текстами сообщения на ИЯ и ПЯ, которое приводит к совпадению обоих текстов сообщения по своей коммуникативной ценности. В приведённом случае оба текста устного сообщения вызывают одинаковый коммуникативный эффект как у реципиентов, для которых ИЯ является родным языком, так и у получателей информации, для которых родной язык ПЯ. При этом изначальная коммуникативная ценность текста сохраняется инвариантной.

В данном случае мы имеем дело с внеязыковыми факторами перевода, без которых осуществить перевод данного сегмента на ПЯ не представляется возможным. Действительно, в СП вовлекаются как лингвистические, так и экстралингвистические компоненты. Иногда роль экстралингвистических компонентов может быть более значительной, чем лингвистических. Соотношение и роль каждого из этих двух компонентов еще недостаточно исследованы, но вне всякого сомнения влияние экстралингвистических факторов на выбор стратегии синхронного перевода может быть очень велико. СП не происходит в вакууме; социокультурные и другие компоненты оказывают на него влияние на протяжении всего процесса. И.И. Ревзин и В.Ю. Розенцвейг (1980) предложили свою модель реализации экстралингвистических компонентов в тексте перевода. Данная модель употребляется в двух вариантах. В первом переводчик получает необходимую информацию, прослушав данный сегмент текста на ИЯ. При этом происходит процесс языкового восприятия в соответствии с интерпретационной моделью Ледерер. Восприняв речевую последовательность, синхронист переходит к следующему этапу - анализу предметной ситуации. В нашем случае предметная ситуация сводится к факту нахождения эквивалента на ПЯ английскому понятию “drink”. Все возможные понятия, закреплённые в словарях (напиток, питье, спиртное и т.д.), не подходят контекстуально, так как в них отсутствует компонент эквивалента сравнения, эталона, на основе которого можно было бы сравнить по количеству содержащегося в нем алкоголя все остальные напитки. После восприятия предметной ситуации синхронист абстрагируется от сообщения и передаёт получателю только данную ситуацию. Вторая схема, предложенная И.И. Ревзиным и В.Ю. Розенцвейгом, сводится к тому, что перевод происходит без обращения к предметной ситуации, а осуществляется при помощи языка-посредника. Обращение к действительности имеет место лишь тогда, когда создаётся эта система и когда, естественно, учитывается та действительность и та ситуация, которые отражают соответствующие категории в ИЯ и на ПЯ. В этом случае такое обращение к внеязыковой действительности является фактом прошлого, а не частью самого процесса перевода (Швейцер 1988:49). В самом деле, процесс, предусматривающий обращение к действительности, И.И. Ревзин и В.Ю. Розенцвейг называют интерпретацией, а процесс, происходящий без обращения к действительности, - переводом. По их мнению, интерпретация встречается чаще всего при переводе художественной литературы, когда одна из важнейших задач, которую ставит перед собой переводчик, заключается в отражении и воссоздании существующей действительности. Собственно перевод, по мнению И.И. Ревзина, встречается в деятельности синхронных переводчиков. Но ведь и в СП происходит обращение к действительности, к предметной ситуации на конкретном уровне. Логично предположить, что в приведённом примере “drink” было переведено на ПЯ путем интерпретации на основе обращения к предыдущему опыту, а остальная часть фразы явилась собственно переводом.

СДК имеет свои онтологические корни в обращении к действительности или предыдущему опыту, без которого невозможно было бы декомпрессировать “drink” в приведённом выше примере. Чтобы иметь возможность вести динамический кумулятивный анализ поступающего текста, синхронист должен понимать поступаюшее сообщение, а в основе понимания, по выражению Н.И. Жинкина, должны лежать предшествующие тексты или соответствующие предметные знания (Чернов 1978:191).

СДК направлена также на компенсацию потерь, которую приходится осуществлять синхронному переводчику для достижения эквивалентности текстов ИЯ и ПЯ. Синхронный переводчик не имеет доступа к коммуникативной интенции отправителя до тех пор, пока отправитель не выразит свою коммуникативную интенцию вербально. Нет у переводчика и возможности знать заранее план выражения докладчика. Для того чтобы процесс перевода проходил плавно, синхронист приближается к коммуникативному намерению выступающего, используя обобщённые понятия и предположения, в результате чего в текст ПЯ привносится что-то новое или происходит потеря старого значения (Setton 1997:214). Отсюда совершенно очевидна необходимость постоянной текстовой компенсации, особенно тогда, когда значения лексических единиц пришли слишком поздно для того, чтобы безболезненно интегрировать их в текст. Перевод английского “drink” как “пятнадцатиграммовая доза алкоголя в пересчёте на чистый спирт” позволяет компенсировать возможные потери смысла, которые были бы на ПЯ в случае перевода “drink” как “напиток” или каким-либо другим вариантом, и полностью передаёт коммуникативную интенцию отправителя. В предыдущих разделах уже говорилось о трех составляющих переводческой эквивалентности: 1) коммуникативная интенция (цель коммуникации); 2) функциональные параметры текста и 3) коммуникативный эффект (Швейцер 1988:147). Данные элементы соответствуют трём компонентам речевого акта - отправителю, тексту и получателю. А.Д. Швейцер следующим образом формулирует соотношение между этими тремя элементами и переводом. Переводчик на основе функциональных доминант исходного текста выявляет лежащую в его основе коммуникативную интенцию и, создавая конечный текст, стремится получить соответствующий этой интенции коммуникативный эффект. Следовательно, должно быть соответствие между коммуникативной интенцией отправителя и коммуникативным эффектом конечного текста. Перевод английского “drink” на ПЯ как “пятнадцатиграммовая доза алкоголя в пересчёте на чистый спирт” является полным соответствием коммуникативной интенции отправителя, задачей которого являлось дать эквивалент сравнения (измерения) для такой стадии употребления алкогольных напитков, как “кутёжное” употребление. Коммуникативный эффект достигается и за счёт компонента различия, который привносится в перевод за счёт СДК. Теперь у получателя информации есть чёткое представление о том, чем отличается кутёжное употребление алкоголя от других стадий, например, “alcohol dependence” - алкогольной зависимости.

Обращение к предметной ситуации или предыдущему знанию не является единственной причиной применения стратегии декомпрессии. СДК может иметь и чисто стилистические причины.

Speaker: Our keynote presentor is Dr. Udo Middelman. He is an international speaker. Let me say a few words about him before he takes the floor... (Conference: Personalizing Education Through the Application of Universal Human Values).

Перевод: Наш главный докладчик - доктор Удо Миддельман. Г-н Миддельман выступает с лекциями на данную тему во многих странах мира. Немного из его биографии, перед тем как мы предоставим ему слово... (Конференция “Гуманизация образования на основе общечеловеческих ценностей”).

В данном случае имеют место различия, связанные с языковой избирательностью. Ситуация, которая в одном языке описывается с помощью одного признака, в другом языке требует для своего выражения двух или более признаков. В таких случаях английский язык является более дискретным, чем русский, что ведёт к расширению объёма переводимого текста, требующемуся для того, чтобы создать текст, отвечающий нормам русского языка. Конкретным проявлением декомпрессии в данном случае является членение предложения. Суть его в том, что исходное высказывание на ИЯ разбивается на два или более высказываний на ПЯ. Сравните:

international speaker - Г-н Миддельман выступает с лекциями на данную тему во многих странах мира. Объем передаваемой информации на ПЯ значительно больше, чем информация, содержащаяся в языке оригинала. Причины членения предложения могут носить чисто стилистический характер. Синхронист не сумел подобрать аналогичный вариант на русском языке за доли секунды. В принципе такого стилистически правильного русского варианта просто не существует. Русское прилагательное “международный” плохо сочетается с существительными “докладчик” или “оратор”. Варианты “международный докладчик” или “докладчик международного класса” не приемлемы в русском языке.

СДК также используется для передачи безэквивалентной лексики в СП, особенно в тех случаях, когда избирательность языков в отношении признаков, извлекаемых из внеязыкового мира, находит своё воплощение во внутренней форме слова и в семантической интерпретации действительности в рамках высказывания.

Докладчик: Начальника местного УВД Власов обидел тем, что отстоял от посадки за мнимую растрату двух своих оборотистых толковых кооператоров с замутнённым соцпроисхождением. (цитата по А.И. Солженицину на конференции памяти жертв политических репрессий).

Intepreter: Vlasov offended the Head of the local police by protecting two of his energetic and resoursful executives from being arrested for supposed misappropriation of funds - both of them had black marks on their records because of their social origins.

Здесь сложность перевода заключается в передаче на ПЯ безэквивалентного русского варианта “замутнённое соцпроисхождение”, которое заключает в себе черты ушедшей советской эпохи. В английском языке нет точного эквивалента, аналогичного русскому “замутнённое соцпроисхождение”, поэтому переводчику пришлось использовать приём членения предложения. что привело к декомпрессии. Английский вариант становится при этом гораздо длиннее русского оригинала, что может привести к тому, что у синхрониста останется меньше времени на обдумывание следующей смысловой группы. Однако, декомпрессируя смысловую единицу, синхронному переводчику удаётся наиболее точно передать смысл высказывания, что в данном случае является более важным, чем выигрыш времени.

Итак, СДК, как и СК, в основе своей имеет обращение к предыдущему опыту, за исключением тех случаев, когда обе стратегии применяются по чисто стилистическим причинам. В основе обращения к предыдущему опыту лежит общее знание. Способность переводчика обрабатывать исходный текст связана со знанием языка, социокультурного аспекта, окружающего мира, исходного текста и правил перевода (Neubert 1992:53). Чтобы перевод действительно был правильным, синхронисту необходимо во многом обладать теми же знаниями, что и получатель информации. Конечно, синхронный переводчик, даже работающий долгое время в какой-либо узкой сфере или специализирующийся на какой-либо узкой тематике, не может обладать всей полнотой знаний, которой обладает специалист в данной области. Однако без определённых общих знаний по конкретному предмету сколько-нибудь полноценный перевод просто невозможен.

Роль общих знаний при обработке текста на ИЯ синхронным переводчиком довольно значительна. При этом под общими знаниями понимаются не знания общего характера, а знания, которыми одновременно обладают отправитель информации, синхронный переводчик и получатель текста на ПЯ. В этом случае синхронист, получив необходимую информацию от отправителя, обработав ее во время проговаривания предыдущих смысловых групп, воссоздаёт аналогичный фрейм в ментально-мыслительном аппарате получателя, используя при этом отличные от ИЯ языковые средства на ПЯ, компрессируя или декомпрессируя сегменты текста. Смит, Кларк и Маршалл, разрабатывая концепцию общего знания, включили в него такие составляющие, как: 1) процедурное знание (знание о том, как можно сделать что-либо) и 2) декларативное знание (знание о вещах), необходимое для обработки текста (Neubert 1992:54). Общее знание есть результат общего опыта, применительно к СП - общего опыта синхронного переводчика, получателя и отправителя информации. Процесс коммуникации будет успешным, если все члены данной триады имеют одинаковое общее знание. Некоторые исследователи лингвистики текста (Lewis 1969) называют общее знание “общим доверием”.

Вне всякого сомнения, общее знание становится фундаментальным вопросом в переводе. Переводчик является посредником между знанием, которым обладает одна социокультурная группа, и знанием, которым обладает другая. Переводчик - не просто переносчик лингвистического материала из одной среды в другую. Он передаёт смысл порождённого высказывания на ПЯ. Фундаментальная задача переводчика - определить, каким знанием обладает получатель информации на ПЯ, и решить, что должно быть компенсировано (СДК) в переводе вследствие того, что данный сегмент знания может быть незнаком получателю (Neubert 1992:54). Важным элементом процесса перевода становится способность переводчика оценить уровень знания получателя и отправителя информации. Компенсация может происходить разными путями. Ньюберт (Neubert) рассматривает некоторые из них. Это во-первых, компенсация лингвистических различий, которая происходит в тех случаях, когда отправитель и получатель информации не знают языка друг друга. В этом случае переводчик использует знание, имеющееся у него на обоих языках, чтобы воссоздать на ПЯ текст, аналогичный ИЯ. Во-вторых, компенсация применяется в тех случаях, когда у получателя информации отсутствует знание в социокультурной сфере, например, когда на ИЯ используется аллюзия. В подобной ситуации синхронному переводчику необходимо принять решение о целесообразности более широкого контекста в ПЯ для пояснения данной аллюзии. При использовании более широкого контекста для компенсации синхронисту приходится прибегать к стратегии декомпрессии. В первом случае синхронный переводчик компенсирует отсутствие общего знания лингвистической и текстуальной обработкой поступающей информации. Во втором задача синхрониста сводится в основном к семантическим операциям, при которых он расширяет референциальное значение аллюзии (Neubert 1992:54).

Общее знание - это знание, присущее как первому участнику коммуникации (отправителю информации), так и второму (получателю информации). По мнению Ньюберта, социальное распределение знания в обществе позволяет коммуникантам иметь общий багаж текстовой и лингвистической информации. Рассмотрим конкретные примеры.

Speaker: Still, given the recent pace of change in Russia, and Gorbachev's record as something of a political Houdini, some say he could yet redeem himself (Конференция народов Кавказа).

Перевод: Все же, принимая во внимание быструю поступь перемен в России и репутацию Горбачева как эдакого политического мага и волшебника Гудини, некоторые считают, что он еще мог бы спасти себя как политика.

В данном отрывке синхронист столкнулся с аллюзией и принял решение в пользу расширения контекста и передачи на ПЯ большего объёма информации. Референциальное значение аллюзии расширено, так как переводчик счёл, что получателю информации будет недостаточно его лингвистических знаний для понимания того, кто такой Гудини, без дополнительной расшифровки. Можно поспорить о правильности выбранной тактики со стороны переводчика. В последнее время благодаря средствам массовой информации имя Гудини стало постепенно входить в русский язык, хотя и не используется в нем довольно широко. С этой точки зрения у отправителя и получателя информации может быть разный лингвистический и текстовой багаж, который компенсируется в переводе более широким контекстом за счёт использования СДК.

Иногда стратегия декомпрессии применяется и в качестве простого добавления. В этом случае переводчик добавляет уточняющее слово.

Speaker: Cigarette companies are aiming towards young people. (NIAAA Conference).

Перевод: Реклама табачных компаний нацелена на молодёжь.

Как уже было сказано выше, СДК непосредственным образом связана с компенсацией. Однако у неё есть и другая сторона. В процессе СП происходит деривация значений, получаемых переводчиком-синхронистом на ИЯ. У синхронного переводчика есть определённая доля автономии при воспроизводстве текста на ПЯ. Под автономией понимается прежде всего способность синхрониста делать свои собственные суждения и умозаключения, что неизбежно ведёт к компенсации. В подобном случае концептуализатор Левелта (Levelt's model) независимого порождения речи заменяется процессом деривации значения и коммуникативной интенции отправителя. Подобный процесс деривации обслуживает как долговременная, так и кратковременная память. В такой ситуации синхронный переводчик становится оратором на время формирования своих речевых актов (Setton 1997:207) и неизбежно сталкивается с тем, что ему приходится делать свои суждения и умозаключения.

В обычной беседе решения, которые принимает говорящий во время акта коммуникации, обычно заключаются в организации мыслительного потока, подготовке коммуникативной интенции и распределении времени, т.е. это решения относительно того, когда начинать говорить, когда думать или слушать, что и как сказать, каков должен быть объем переданной информации в сказанном сообщении. В СП все эти действия - оценка, координация и принятие решения - тесно взаимосвязаны друг с другом. В такой модели функции оценки, координации и команды к воспроизводству текста на ПЯ слиты воедино. Прослеживается чёткая связь между репрезентативным и координативным аспектом СП. Принятие автономных решений осуществляется переводчиком тогда, когда, например, существует определённое логическое или смысловое несоответствие между лексическими единицами высказывания. Во время принятия подобных автономных решений синхронный переводчик использует суждение или умозаключение, что в некоторых случаях приводит к декомпрессии передаваемого материала.

Синхронист может принять решение передать на ПЯ какую-либо смысловую единицу более подробно в силу того, что данное суждение может быть, на его взгляд, не совсем понятно получателю информации.

(in 1988) President - des bundesgerrichtshofs wurde

President of the Federal High Court became

and. as. of. nineteen eighty eight he became the- president #n Chief Justice of the Federal High Court of the Federal Republic of Germany

Индивидуальное суждение и умозаключение включают в себя и такие аспекты, как более подробный перевод определённых понятий, когда синхронист в буквальном смысле слова “разжёвывает” для аудитории определенные лексические единицы. Отчасти это связано с объёмом передаваемой в переводе информации, когда в силу того, что у реципиента другой “узус”, некоторые понятия должны быть представлены на ПЯ более полно. Иногда это происходит потому, что у синхрониста появляются дополнительные идеи или мысли, которые могут возникать сразу после осуществления перевода данной смысловой группы. В подобных случаях может последовать добавление после перевода основной смысловой группы. Ряд исследователей СП (Setton 1997) называют такую форму декомпрессии поздними элементами СП (late elements или afterthoughts).

Проиллюстрируем подобное положение конкретным примером СП выступления Билла Клинтона перед членами Конгресса США и переводом анализируемого отрывка на русский язык. Выступая на совместном заседании обеих палат Конгресса США, президент Клинтон упоминает тот факт, что треть членов Конгресса потерпела поражение в 1992 году, но в 1994 году им вновь удалось получить места в Сенате и Палате представителей. Выступление президента в несколько ироничном тоне вызывает смех у членов Конгресса.

Bill Clinton:...Mr. Speaker, members of the 104^th Congress, my fellow-Americans. Again we are here in the sanctuary of democracy, and once again our democracy has spoken. So, let me begin by congratulating all of you here in the 104^th Congress and congratulating you, Mr. Speaker. (Applause).

If we agree on nothing else tonight, we must agree that the American people certainly voted for change in 1992 and in 1994. (Applause). And as I look out at you I know how some of you must have felt in 1992 (Clinton laughs, the audience laughs). But... ha-ha (laughter continues)... I...(State of the Union Address)

Перевод: Г-н Председательствующий, члены Конгресса 104-го созыва, дорогие соотечественники! Вновь мы находимся здесь, в святая святых демократии. Мы видим ее торжество. Позвольте мне поздравить всех вас, членов Конгресса 104-го созыва, и лично Вас, г-н Председательствующий (аплодисменты).

Даже если мы не придём сегодня к согласию, мы должны согласиться, что народ Соединённых Штатов вне всякого сомнения проголосовал за перемены в 92-м и 94-м годах. И вот, глядя сейчас на вас, я могу представить, что многие из вас чувствовали тогда, в 1992 году, когда вчистую проиграли выборы в Конгресс.

Традиционно выступления подобного типа переводятся исходя из факторов формальной эквивалентности. Такие рекомендации существуют даже в МИДе России. Ю. Найда (1964) считал, что постановка вопроса относительно использования формальной или динамической эквивалентности в переводе является шагом вперёд по сравнению с бесперспективными дебатами о вольном или свободном переводе. Под формальной эквивалентностью понимается наиболее близкое совпадение формы и содержания ИЯ и ПЯ, между тем как динамическая эквивалентность заключается в степени воздействия на реципиента, слушающего перевод на ПЯ (Hatim, Mason 1990:5). Безусловно, формальная эквивалентность играет ключевую роль в дипломатических выступлениях, когда синхронистам приходится переводить как можно ближе к тексту непосредственно то, что сказал выступающий, чтобы исключить ответственность за неправильную интерпретацию смысла сказанного. Ориентация на динамическую эквивалентность начинает использоваться в переводе шире. Ньюмарк (Newmark 1981:39) предпочитает использовать термины “семантический” или “коммуникативный перевод”. В приведенной ситуации синхронный переводчик пошёл по пути динамической эквивалентности, что несколько нарушает устоявшиеся каноны перевода. Однако обычно результаты перевода оцениваются путем сопоставления исходного и конечного текстов. В традиционной схеме отправитель посылает сообщение получателю, воспринимающему его на исходном языке. Переводчик выступает в роли получателя и отправителя. Сначала он воспринимает исходный текст, а затем создаёт в новом культурно-историческом контексте сообщение, которое, по мнению переводчика, должно быть понятно получателю. На основе анализа сравнения формальных и смысловых структур и исходного и конечного текста и делался вывод о том, насколько правилен или неправилен перевод. С точки зрения данной схемы перевод выступления Б. Клинтона не является верным, поскольку в оригинале нет фразы “когда вчистую проиграли выборы в Конгресс”. В предложенной схеме Ю. Найды оценка перевода делается не из критерия формального соответствия текстов, а из критериев динамической эквивалентности. Исходя из этого, мы видим, что качество перевода зависит не от формального соответствия текста ИЯ тексту на ПЯ, а от того, как понимают соответствующее сообщение его получатели, являющиеся носителями языка. Иными словами, динамическая эквивалентность - это свойство перевода, в котором содержание исходного сообщения передано таким образом, что реакция иноязычного получателя во всех существенных чертах соответствует реакции получателя сообщения на исходном языке (Швейцер 1973:75).

Рассмотрим, насколько реакция получателя текста на русском языке соответствует реакции получателя данного устного сообщения на ИЯ. После фразы “As I look out at you I know how some of you must have felt in 1992” раздаются аплодисменты и смех. Выступающему даже не дают начать следующую фразу. В записи она обрывается “But... I...”. Сенаторы и конгрессмены смеются над тонким юмором президента, когда он говорит о тех чувствах, которые они испытали в 1992 году, когда некоторым из них не удалось переизбраться в Конгресс. Но теперь все это уже позади. Остаётся только посмеяться над иронией президента по данному вопросу. Получатель сообщения на ПЯ не может сделать этого, так как он не является сенатором или конгрессменом США. Здесь сообщение ситуативно обусловлено. Не знает получатель на ПЯ и того, что два года назад часть представителей Конгресса проиграла выборы в законодательный орган страны. Ему непонятно, почему смеются американцы. Если бы синхронный переводчик не применил автономного решения, основанного на собственных суждениях и умозаключениях, то реципиенты на ПЯ не поняли бы, почему смеётся американская аудитория. И действительно, вряд ли фраза “И вот, глядя сейчас на вас, я могу представить, что многие из вас чувствовали тогда, в 1992 году”, может вызвать какой-либо смех. Не объясняет она и присутствие смеха у англоязычной аудитории. У русскоязычной аудитории нет достаточных фоновых знаний, чтобы понять данную ситуацию. Перевод “что многие из вас чувствовали тогда, в 1992 году, когда вчистую проиграли выборы в Конгресс” поясняет, почему смеются американские сенаторы и конгрессмены, хотя переводчик не в состоянии заставить смеяться российского получателя. Данный перевод является адекватным, так как отражает коммуникативную установку отправителя. Адекватность перевода достигается за счёт применения СДК с использованием поздних элементов. В данном случае поздними элементами декомпрессии является русское придаточное “когда вчистую проиграли выборы в Конгресс”.

Однако в ряде случаев, как показывает анализ сделанных переводов, записанных на плёнку, синхронисту приходится и “выбрасывать” определенные элементы из перевода, поскольку на собственный их перевод ему просто не хватает времени.

2.4 Стратегия как прагматический аспект СП. Факторы, влияющие на выбор стратегии

В предыдущих параграфах мы рассмотрели различные стратегии, применяющиеся в СП. Однако каждая стратегия не должна рассматриваться отдельно. В процессе осуществления СП синхронист не пользуется какой-либо одной или несколькими типами стратегий; он применяет их в комплексе в реальном контексте и в реальной ситуации. Как было сказано выше, стратегии в СП непосредственно связаны с прагматическими аспектами перевода - коммуникативной интенцией отправителя, установкой на получателя и коммуникативной установкой переводчика. Переводческие проблемы, связанные с учетом установки на получателя, охватывают необычайно широкий диапазон переводческих приёмов. Это частные приёмы, которые применяются в любом виде перевода, включая художественный и поэтический. В данной работе мы постарались остановиться на тех аспектах, которые отличают СП от всех остальных видов перевода, и на тех стратегиях и приёмах, которые могут быть присущи в основном синхронному переводу, поскольку между СП и остальными видами перевода (прежде всего письменным) существуют определенные различия.

Брайан Харрис описывает подобные различия в работе письменного и устного переводчика.

1. Текст для письменного перевода создан в прошлом, т.е. до начала перевода. В СП выступление создаётся на месте, в режиме реального времени.

2. Письменный текст закончен и изменениям не подлежит, между тем как устное высказывание, развиваясь в режиме реального времени, является незаконченным, а его конец - непредсказуемым, что дает возможность синхронисту применять стратегию вероятностного прогнозирования, стратегию проб и ошибок и другие стратегии. Подобной возможности в большинстве случаев лишён письменный переводчик.

3. Письменный переводчик может прочитать текст, отложить его и вернуться к тексту позднее, тогда как устное сообщение быстро “исчезает” и синхронист может опираться только на память.

4. Текст состоит исключительно из словесного материала, письменный текст не сопровождается ни жестами, ни мимикой. Как правило, письменный переводчик не знает, при каких условиях был написан данный текст. В СП высказывание сопровождается жестами, и синхронист в большинстве случаев видит, в каких условиях создаётся сообщение и выступает докладчик.

5. Большинство письменных текстов - работа одного автора. У письменного переводчика достаточно времени, чтобы привыкнуть и прочувствовать авторский стиль. В СП переводчик должен переводить нескольких или многих ораторов, которые могут говорить, используя совершенно разные стили, разные акценты и манеру представления материала.

6. В письменном жанре текст не оказывает непосредственное эмоциональное воздействие на переводчика в силу того, что он написан в прошлом. Устный переводчик не только знает об условиях или возможной напряжённой атмосфере заседания, но и сам подвержен этой атмосфере.

7. Перед публикацией письменный переводчик может перерабатывать и полностью заново редактировать текст. В СП необходимо правильно переводить с первого раза.

8. Так же, как автор, письменный переводчик не знает, кто его читатель. Между автором и читателем нет непосредственного контакта. Синхронист знает свою аудиторию и скорее всего видит ее.

Но самое главное различие между письменным и синхронным переводом, по мнению Б. Харриса, заключается в верности оригиналу: “Верность оригиналу в письменном переводе... означает точную передачу авторского письменного текста; а в устном переводе она означает прежде всего правильную передачу смысла, коммуникативного намерения выступающего” (Harris 1981:157).

Итак, совершенно очевидно, что синхронный переводчик способен компетентно перевести локутивный акт, заключённый в высказывании (в том смысле, что он без труда найдёт соответствующие лексические и синтаксические эквиваленты на ПЯ), но может не справиться с иллокутивной силой высказывания в данном контексте. В подобном случае это чревато не только неправильным переводом, но и серьёзными ошибками.

В данной работе мы не ставили своей целью дать анализ ошибок, которые делают синхронисты в процессе работы, и выявить их причины, поскольку это тема для отдельного обширного исследования. Однако выбор конкретной стратегии в процессе осуществления СП зависит от ряда факторов как лингвистического, так и экстралингвистического характера.

1. Лингвистические факторы многообразны по своей природе. Они включают факторы грамматического, стилистического и семантического характера. Например, словосочетание “hyphenated Americans” переводится на русский язык как “американцы иностранного происхождения” с применением стратегии декомпрессии, потому что. в русском варианте синхронист не смог найти аналогичное словосочетание, состоящее из двух слов. Следует отметить, что лингвистические факторы оказывают очень большое влияние на использование СК или СДК, о чем речь шла в соответствующих разделах.

2. Темп речи оратора часто оказывает воздействие на выбор стратегии компрессии. Чем быстрее говорит оратор, тем сильнее желание синхрониста компрессировать переводимый материал, что иногда приводит даже к смысловым потерям. При очень быстром темпе компрессия может быть не совсем успешной, и синхронист переходит даже к реферированию текста, особенно когда понимает, что не успевает за докладчиком. Декомпрессия несвойственна для СП при очень быстром темпе речи оратора, хотя отдельные случаи ее применения имеют место, как показывает анализ записей, выполненных различными синхронными переводчиками на конференциях и встречах, где докладчики говорили очень быстро. По этой причине проанализированные записи изобилуют довольно значительным количеством стилистических ошибок и оговорок, что однако воспринимается аудиторией менее болезненно в силу ситуативности СП, чем аналогичные ошибки в письменном переводе.

При медленном темпе подачи материала докладчиком у синхрониста есть больше возможностей для манёвра, и в зависимости от конкретной ситуации он может прибегнуть как к СК так и СДК.

3. Фоновые знания переводчика и фоновые знания аудитории.

Конечно, переводчик не может полностью учитывать фоновые знания получателя, однако он в состоянии с достаточной степенью вероятности спрогнозировать тот или иной вариант перевода в зависимости от аудитории, которой адресован перевод. Фоновые знания оказывают существенное воздействие на выбор стратегии вероятностного прогнозирования и стратегии знакового перевода. Так, для аудитории, в которой находятся юристы и правоведы, перевод “Attoney General” на ПЯ будет звучать как “Генеральный атторней” (СЗП). Но для широкой аудитории данную должность во избежание возможного недопонимания лучше переводить словосочетанием “Министр юстиции США”. Аналогичный пример можно привести и при переводе с ИЯ на ПЯ, где исходным языком является русский. “Главный санитарный врач” с учетом того, что оратор обращается к профессиональной аудитории, будет переводиться на английский язык как “Chief Medical Officer” (терминология ВОЗ), тогда как для широкой американской аудитории данную должность лучше переводить как “Surgeon General”. Приведём конкретный пример из выступления Грэма Аллисона, декана Института государственного управления им. Д. Кеннеди при Гарвардском университете, перед депутатами Государственной думы РФ.

So, our approach to you during the Cold War was not to match you in numbers of tanks, planes and soldiers but try to have better technology to offset your large numbers. We call it the offset strategy.

Перевод: Во время холодной войны мы не старались обогнать СССР в количестве танков, самолётов и солдат. Мы пошли по пути совершенствования технологий. Это называется стратегией технического превосходства.

Здесь “offset strategy” передаётся на ПЯ как “стратегия технического превосходства”, т.е. используется декомпрессия, основанная на фоновых знаниях синхронного переводчика с элементами ВП. Более того, даже если бы переводчик не обладал подобными фоновыми знаниями, ему удалось бы довольно точно передать данное понятие на ПЯ, поскольку в самом контексте есть подсказка, когда оратор просто расшифровывает данное понятие до того, как привести английский термин.

В учебных целях целесообразно отрабатывать подобные аспекты на занятиях со слушателями или студентами в аудитории при помощи специальных упражнений - диктовок на слова, когда слушателю необходимо принять мгновенное решение в зависимости от ситуации, заданной преподавателем.

4. Экстралингвистические факторы политического, культурологического и религиозного характера.

Здесь речь идёт прежде всего о готовых штампах, которые используют переводчики в зависимости от конкретной ситуации. Так, у английского словосочетания “white superiority”, использующегося на переговорах между Б. Ельциным и Н. Манделой в Кремле в апреле 1998 года, а также во время встречи Н. Манделы с другими российскими официальными лицами, был только один вариант перевода на ПЯ - “режим белого меньшинства”, явный пример декомпрессии на прагматическом уровне, обусловленный политическими факторами. Совершенно ошибочным вариантом был бы перевод “превосходство белых” или “белое превосходство”.

Еще одним ярким примером влияния экстралингвистических факторов политико-религиозного характера может служить перевод с русского языка на английский названия одной из религиозно-просветительских конференций, проводимой под эгидой Министерства образования РФ, - “Гуманизация образования на основе применения общечеловеческих ценностей” (“Personalization of education through the application of universal humal values”), где гуманизация переводится как personalization по причинам чисто религиозного характера. Поскольку конференции проводились совместно с русской православной церковью и представителями протестантских религиозных организаций Соединённых Штатов Америки, то в переводе пришлось сделать скидку на религиозный аспект при выборе варианта перевода на ПЯ. Дело в том, что в английском языке понятие humanization носит чисто светский характер и в религиозном контексте несет негативную коннотацию, поскольку “humanization of education” будет означать создание такой системы образования, в основе которой будет человек (“human being”). А ведь одной из задач конференции являлось обсуждение возможностей создания системы образования, в основе которой был бы Бог-Личность, Бог-Творец (“Personal God or Person”). Отсюда появился вариант перевода, указанный выше. При наличии более широкого контекста синхронный переводчик, переводящий выступления подобного характера впервые и использующий стратегию проб и ошибок, может, поняв ошибочность варианта humanization, на ПЯ заменить его на personalization.

Выбор тональности в СП является еще одним важным экстралингвистическим фактором, определяющим выбор конечного варианта перевода.

Выбор нужной тональности в переводе является неотъемлемой частью СП. Поскольку синхронный перевод ситуативен, то в зависимости от ситуации некоторые вещи переводчику приходится усиливать “to beef up”, а другие сглаживать “to tone down”. В советской переводческой школе была эпоха, когда спонтанные выступления советских руководителей (хотя их было не так и много, ведь обычно они имели письменный текст выступления) необходимо было сглаживать и редактировать по ходу перевода особенно, если в выступлении были заведомые ляпсусы. И, наоборот, выступления западных лидеров подобному “тонированию” не подлежали; более того, советским переводчикам рекомендовалось не только не сглаживать различные ляпсусы, но иногда и всячески усиливать их. В подобных случаях в действие вступали политические соображения, которые не стоит сбрасывать со счетов и сегодня. Но есть и много других факторов, которые оказывают большое влияние на тональность перевода. Это. в частности, факторы культурологические и этические. Идеи данной концепции в переводе отнюдь не новы. Они были разработаны еще в 30-е годы профессором Малиновским и его коллегой в Лондонском университете Фертом (Malinowski 1935, Firth 1935). Конечно, в те времена теория взаимодействия языкового контекста и культуры разрабатывалась сугубо для письменного перевода. Будучи в Меланезии, Малиновский столкнулся с проблемой перевода ряда местных реалий на английский язык. Перед ним стояла дилемма - либо переводить их, используя вольный перевод или буквальный, либо давать перевод с комментарием. Малиновский выбрал последний путь, который не всегда приемлем в синхронном переводе, но своими исследованиями он, безусловно, положил начало теории взаимодействия контекста и культуры в переводе.

Соотношение этих двух понятий имеет очень большое значение для СП, ведь культура - чрезвычайно важный внеязыковой фактор, оказывающий огромное влияние на выбор тональности. То, что можно сказать на публике в одной культуре, невозможно в другой. И здесь многое зависит от переводчика, от его понимания сути проблемы. Это помогает избежать многих вероятных конфликтных ситуаций, поскольку синхронный перевод в таких ситуациях осуществляется не столько на контекстуальном уровне, сколько на культурологическом, т. е. что допустимо, а что недопустимо в той или иной культуре. В принципе при переводе с английского языка на русский перевод звучит более нейтрально по сравнению с оригиналом. А иногда “сглаживание” острых углов бывает особенно сильным, что имеет место при учёте аудитории, для которой адресуется перевод. Рассмотрим конкретный пример:

Speaker: Naturalists and transcendentalists say that every human being is just an accident of history, perhaps a necessary part of energy in the passage of time but not a person. It's only in Christianity and what the Bible talks about that you have a different beginning, a moral God, not just a power, a God Who makes human beings in His image even, when they would disappoint Him by their free choice. God Who thinks it's valuable to have free creative agents, personages, human beings. They could stand up to God and spit into God's face because they're not machines but human beings. That's the picture the Bible gives us.

В данном отрывке докладчик из США, выступая перед представителями русской православной церкви, рассказывает об отличии человека от всей остальной живой и неживой природы. Одно из главных отличий сводится к тому, что человек по сравнению с другими живыми и неживыми существами имеет право выбора. Этот выбор может быть хорошим или плохим. Иногда, делая плохой выбор, человек может даже, по мнению выступающего, “spit into God's face”. Представьте, какой резонанс мог бы вызвать дословный перевод этой фразы на русский язык (плюнуть в лик Божий) в рядах православных священников - участников конференции. Вне всякого сомнения, скандала избежать не удалось бы, ведь в православной культуре в отличие от протестантской подобные высказывания неприемлемы. Однако переводчик с честью вышел из сложившейся ситуации благодаря тому, что тонко уловил те различия, которые существуют между русской православной церковью и протестантскими церквями на Западе. Выждав небольшую паузу (СО) и правильно оценив ситуацию, переводчик дал следующий вариант: