Участие в самодеятельности для респондентов 1945-1960-х г.р. также важная составляющая воспоминаний о детстве. Такой опыт становится важным для саморепрезентации рассказчика: «Любила очень выступать в художественной самодеятельности с детства. И здесь сорок лет была на сцене, пела, ходила в народный театр, вместе с мужем ставили спектакли, есть очень много фотографий, и есть большая кассета, где праздновали мне юбилей - тридцать пять лет на сцене» [ЕЛС, 1945]. Художественная самодеятельность могла стать тем центром, вокруг которого структурируется рассказ о всей прожитой жизни.

Школа в восприятии респондентов представляется как место для самореализации. Рассказчики нередко описывают свое активное участие в жизни школы. «Что помню ещё. В школе училась, была активной. Доклады писала, тоже всё писала. (…) Так в школе интересно было, не как сейчас. Больше у нас было, как бы сказать, всего, вот, стремления к чему-то, как-то жили будущим» [ВНВ, 1960]. Респонденты помнят событие принятия в пионеры через память о внезапной трансформации обычного школьного интерьера. «Ну, я скажу, что вот в пионеры принимали, дак такое костёр электрический у нас делали. Такой костёр электрический был в классе. Нас принимали где-то, наверное, на двадцать первое, на день рождения, кажется, Ленина. Вот костёр такой электрический, помню, был. В классе и у костра принимали. Очень даже. (…) «День пионерской организации тоже хорошо помню это» [КАМ, 1952].

Школьное здание преобразуется и во время бала-маскарада: «На карнав… в школе очень часто устраивали, каждый год карнавальные эти вот бал-маскарады. Она (мама) меня всегда наряжала, и я занимала всегда призовые места в школе. Да, и даже было, ездила на районные, вот этот бал-маскарад и там занимала призовые места» [ЕЛС, 1945] .

Во многом определителем благополучного детства в 1950-1960-е гг. является возможность осуществления в детстве поездок из села в город, проводить лето в пионерском лагере. «Ну, ездить ездили. Я, например, родителей в седьмом классе в первый раз.. ну, не в Питер, а в Ленинград в первый раз меня отправили, я вот ездила. А потом в Белоруссию ездила в первый раз вот, наверно, в классе в котором.. наверно, в девятом классе в первый раз в Белоруссию ездила» [КАМ, 1952]. «И вот сколько, до десятого класса вот меня мама зимой... каждую зиму в зимние каникулы, или весной, в крайнем случае, я всегда ездила в Санкт-Петербург. Ну тогда Ленинград был. То есть все вот эти кунсткамеры и Эрмитаж - это всё вот у меня со школ... как бы со школы ещё у меня осталось» [КСЛ, 1962]. «Была возможность в пионерские лагеря отправлять детей. Мы ездили вот. Вот сосед у нас ездил в «Артек» даже» [КСЛ, 1962].

Для тех, у чьих родителей не было такой возможности, поездки и экскурсии становятся значимыми в связи со школой. О них также рассказывают в ответе на вопрос о ярких воспоминаниях. «И: А помните какие-то самые яркие воспоминания из детства? Р: Ну.. мне.. как-то раньше не запоминались. Мы.. у нас таких, чтобы ярких-то, не было такого, чтоб запоминать там что-то. Ну там, если вот когда от школы ездили, то, например, ездили мы в Ульяновск, в Волгоград по путёвкам. Вот они вот поедут, вот учителя нас собирали вот группами и возили вот. Дак вот такие воспоминания, что вот поглядели вот города, а так дак. Москву, да вот Ульяновск, да Волгоград, да вот в такие нас города возили. Что.. дак и то с учителями» [МИЕ, 1962].

Другим значимым видом досуга для детей были походы в кино. В организации просмотров школьники также принимали участие именно как служащие школы. «А в кино ещё как было. Это, как его, у нас было организовано, сами пропускали, сами продавали билеты, это было с этого, со школы организовано» [КАМ, 1952]. Респонденты вспоминают, что ходили в кино каждый день, упоминают любимые фильмы. «Ну что ещё. В кино мы ведь всё время ходили. Помню, билет был детский пять копеек, взрослый - двадцать копеек. Вот, не помню, наверно до восьмого класса мы как дети всё ходили, а потом уже как постарше стали, стали проситься у родителей на... ну на взрослые сеансы, вот по двадцать копеек. В кино ходили. И это, понедельник у нас только был выходной в клубе. А вот каждый день мы всё в кино ходили. Или мультики, или... очень любили индийские фильмы двухсерийные, шли в клубе» [КСЛ, 1962].

Пространство улицы

После занятий в школе и выполнения всех работ по хозяйству в доме, главным стремлением ребенка было «побегать на улице». Крестьянский дом не предполагал отдельного пространства для детей в доме. Социализация ребенка проходила во многом среди сверстников вне дома и вне школы. субкультура детства обязательно включала в себя «улицу». См.: Шлюмбом Ю. Школа жизни: размышления о социализации подрастающих поколений в доиндустриальной Германии // Развитие личности, 1, 2007. С.81-106. Сельские жители вспоминают в основном уличные подвижные игры: «лапта», «рюхи», «гонять попа», «чижик», «классики», «прятки», «жмурки», «магазин», «салки», «чехарда», катание на качелях, хождение на ходулях. В воспоминаниях респондентов всех поколений отличительным свойством деревенского пространства представляется его разнообразие и безграничность. «Ну а прятки, дак у нас сараев, да деревьев, да всего, дак у-у-у, в деревне интересно было» [ЕЛС, 1945]. Пространство для игр не ограничивалось, как в городе, двором. «И: И места не было, вот куда, например, родители не пускали детей без старших? ВЕД: Нет. И: В лес какой-то или..? ВЕД: Нет. Всё… что-то мы как-то сами по себе всё бегали» [ВЕД, 1928]. Осваивались ближайшие поля, посадки, дороги до других деревень. «Безграничность» окружающего пространства отложилась в эмоциональном восприятии игр: «За два километра убежим по дороге - это попа гоняли. <...> Такой городок, напилим этих, таких круглых и... один бросит, потом второй бросат дальше, потом опять третий. И так... молодежи-то много... » [СВМ, 1935]. Ограничивалось родителями лишь время для гуляний, что может стать одним из ярких воспоминаний о детстве: «Папа, вон девчонки кричат, на улицу, в лапту поиграть, можно сходить?» Он меня вот так возьмёт за руку, вот так вот (показывает, берет за руку): «Пойдём, Настенька». Под.. подведёт меня к часам, старинные часы такие, три гири и три этих, шесть, с боем. Под.. подведёт меня к часам и говорит: «Ну, вот, Ася, вот, смотри, вот эта стрелка, вот раз обойдёт кругом, два обойдёт, три обойдёт, а маленька как будет вот на девяти, на девять - чтобы быть дома. Не будешь дома вовр/емя, ну, дак, знай, что будет завтра утром. Вот, ремень сниму. (…) А мама-то выйдет в сени-то и говорит (шёпотом произносит): «Ася, если вдруг забегаешься, загуляешься, так, у меня на дворе будут ворота открыты. Тихонечко зайдёшь по двору». (Смеётся). Или скажет: «На кухне будет крючок снят с окошка». Это летом дак, с окна. «Так тихонечко зайдёшь, чтобы тихонько, чтоб отец не слышал». (Смеётся). А какое, разве в девять придёшь, с девками-то заг.. за.. забегаешься, загуляешься. То на качели там качаемся, то в лапту играем, то в рюшки, там, всё играем» [КАА, 1926]

Лапта, рюхи, качели - наиболее часто упоминаемые игры респондентов 1920-1930-х г.р. Наличие предметов для игр - значимый момент в воспоминаниях. В описании игр изготовление предметов бывает важнее описания правил игры. Одним из самых необходимых предметов был мячик, изготавливавшийся из различных средств: «Не было ничего, дак вот мячик даже из шерсти, не было мячей, дак из шерсти делали. Вот с коров начешем шерсти и вот такой мячик сделаем, и вот в лапту играем» [СВМ, 1935]. «Потом, повзрослее когда уже стали, стали играть в порох/а, на крыше вот делать, мячик кидать. Мячики шили. Ткут кросно, лён вот ткут, когда на половики, там на матрасы, на всё, дак пух под.. валится, дак там пуху насобираем вот этого и нашьём крепкие-крепкие. Вот в эти мячики, тряп/ушные были мячики, играли, в пороха водили» [КВТ, 1933]. Респонденты 1950-1960-х г.р. упоминают уже другие игры с мячами: «Да играли в разные игры. То в футбол играли, то в баскетбол, то в волейбол, вот такое у нас всё было как-то детство, вот так» [МИЕ, 1962].

Большое количество детей - значимый аспект в воспоминаниях о детстве, что противопоставляется современным наблюдениям рассказчиков. «Собиралось нас… Вот у всех семьи были большие. Собиралось нас, как его, с деревни, дак у одной семьи пять человек, у другой семьи, вот у нас, например, тоже была.. много. Вот так соберёмся и побежим там вечером играть» [МИЕ, 1962]. «Ну, больше дружили этими, как его, как сказать, больше в семьях было детей-то дак. Больше семьями дружили, больше ребят, чем теперь вот. Ну что вот, один внук, дак чем ему заняться? Надо ему компания, или садик, или что-то. А у нас ведь побольше ребят было. Пойдёшь на улицу, ак всё общее, все вместе» [КАМ, 1952]. Большая компания устойчиво ассоциируется с ее дружностью: «И гуляли, все были дружные, скопом. Никто не обижали. Рожь растёт такая, идём туда по полянке, все в обнимку девочки» [КВТ, 1933].

Кроме игр было много и других развлечений. Зимой дети также все свободное время проводили на улице. «Прыгали раньше с этих, съезд. Со съездов прыгали в снег, в сугробы» [СВМ, 1935]. Дома изготовляли лыжи, были и коньки: «На лыжах катались, на коньках катались и всё, досуг проводили, дак всё равно хорошо» [ИАН, 1935]. Самое распространенное зимнее занятие - катание с горки: «Зимой вот на санках. То на маленьких. Маленьких там не было. Мало санок было. А вот всё большие санки. <неразб.>, а там стоял такой двор, мы как об угол-то садимся, мы как эти все мыши все, с этих саней падаем все кувырком» [ВЕД, 1928].

Летом отдельным пространством для детских развлечений были водоемы. Купание в реке - одно из самых распространенных видов летнего времяпрепровождения детей, и другой стороны, одно из самых опасных. «И вот, через реку всё время бегали. Вот здесь сплавная река, дак вот бегали туда, по брёвнам вот так. Брёвна тонут теперь, дак мы детей не смеем отпустить. А в один ряд там брёвна стоят, дак мы бежим туда. И выкупаемся иногда так. Ак видно все боялись родители, что кто-то утонет, а род... дети одни в деревне, все родители на работе. Видимо не судьба, все выжили» [ИАН, 1935].

В 1950-1960-х гг. для детей, проживавших в Вологодской области, принципиально разделялось купание в озере, которое находится в деревне, или поездка к Онежскому озеру. Последнее становится уже оформленной формой досуга, которую специально устраивают родители. «У нас... ну, тут, как детство, самое приятное впечатление - это Онега у нас. И вот помнится, всё время, как мы только приезжаем туда, день рыбака особенно. Это у нас вот такое, знаете, как море. Онежское наше озеро» [КСЛ, 1962].

Потребность детей в своем пространстве выражалась в самостоятельном строительстве игровых избушек. «Избушки строили. У нас вот была избушка состроена своя из досок, из досок такая. Оклеим всё там. Газетами, обоев не было Интересно, что в рассказах о «клетках» также видны элементы представления о трудностях военного детства. Присутствуют фразы «ничего не было»: обоев, еды для домиков. Больше всего о таких домиках вспоминают респонденты 1920-1930-х г.р. В воспоминаниях респондентов 1950-х г.р. эпизоды с играми в домиках присутствуют реже. Такие игры восстанавливаются в полном объеме примерно во второй половине 1960х годов, хотя в рассказах о детстве они присутствуют неравномерно. Индустриально изготовленные игровые домики вошли в детскую субкультуру только в постсоветские времена.

, газетами наклеим, да книгами старыми» [СВМ, 1935]. Главными занятиями в домиках, по воспоминаниям деревенских жителей, были игры с куклами, «походы в гости» друг к другу. Для детей 1920-1930-х годов рождения игра в «клетки» предполагала также упражнение в приготовлении пищи из найденного в окружающем природном пространстве. «Цветы, кошечьи лапки, вот цветы может быть, а сами кошечьи лапки. Росли на болотине, на таком, на мху. Вот этих насобираем, толкушкой натолкём, водой зальём, и варили это пиво. И пили. Тогда не было не.. ничего в клетках не было, хоть чего-нибудь. Собирали всякие вот цветы тоже. Какой (нрзб) черепок. К одному в клетку придём, что как в гости, ко второй как в гости и к третьей. (…) Это всё съедим, сидим, трав каких-нибудь наклодём, всё из себя выкинем. Пива, этого вина попьем и вот так дру.. от одной ко второй, к третьей» [КВТ, 1933].

Отсутствие игрушек восполнялась богатством фантазии и окружающей природы: «На улице будку сами делали, с любых досок, каких нашли там. Делали посуду глиняную, из глины лепили мисочки, тарелочки, сковородки, чашечки чайные, чайнички, всё лепили сами с глины. Ну и вот в эти игрушки играли, вот эдак» [ИАЕ, 1932]. «С глины делали, доченька, игрушки. С глины. Ничего не было. Игрушек-то ведь не было. Лепили. У нас там такая была это… дырка выкопана, большой… большая гора, и у горы там это, глину нашли. Тогда и сами делали горшки. И вот мы все игрушечки эти все сами делали <смеется>» [ВЕД, 1928].

Респонденты упоминают, что в избушках играли в куклы, которые изготавливали самостоятельно. Одежда для кукол могла изготавливаться из растений: «И: А куклы мама не шила, сами? Р: Сама, маме некогда, сама, то тряпочную что-нибудь сошьем, а летом дак с этого же щавеля, или вон с этого падорожник большой найдем, дырку сделаем, оденем. И: Это как платье? Р.: Платье да, подорожник вот так вот сорвешь, и вот так потом сдернешь это корень, там таким этим... ручеечком или как там получется, красиво» [ИЕИ, 1926]. Респонденты 1920-х г.р. вспоминают, что с куклами играли в колхоз: «Куклы шили сами. Сошьешь, и глаза нарисуешь [смеется], нарисуешь, и играли, играли в колхоз. Во что мы больше играть, в колхоз, на работу, на дойку, коров доить. А коровы у нас были, я помню это все, вот этот такой конский щавель растет, он, я вон скосила тут вот, его вот один или два таких как сосочка сцедим [смеется] - молоко. (…) Ромашку таскали - лен был как будто, у нас там лен в колхозе сеяли, мы... так и было» [ИЕИ, 1926].

Дети сами и по-своему решали военные проблемы с пропитанием. «Мы летом занимались… еду себе искали. Вот летом, чтоб пожрать - жрать нечего - мы выходили на речку, вот сымаю рубашку, завязываю вот здесь вот у рубашки, двое пацанов держат эту рубашку, а третий загоняют рыбку в эту рубашку. Вот загоним штук десять, пятнадцать, там сколько, вытаскиваем, чистим, немецкие каски - полно их было после войны - ставим на костер, вот эту рыбку, там украдем две картошины - украдем у хозяйки там огорода или как, вот варим суп. Мы наедимся [КРП, 1935]. «Грачи делали гнезда. Вот мы сейчас полезли по гнездам. Собираем яички. Они вот такие яички. Вот мы эти яички ложим в каски немецкие, варим, сидим, едим. Мы вечером приходим, мама сидит: «Ой, чем же вас накормить?» - «А не надо, мы уже наелись» [КРП, 1935].

Походы за ягодами упоминаются вместе с перечислением игр. «В основном в лапту, да в рюхи, в это, в городки. В лес ходили. Вот всё за грибами, да за ягодами. Чтобы выжить, лето, дак в лес ходили. А зимой на санках катались, на лыжах катались. Вот это не отнимешь» [СВМ, 1935]. И для младших поколений походы за ягодами и грибами были скорее развлечением, нежели обязанностью. «Ну что, вот, грибы, ягоды. То есть мы как бы... Я не знаю, нас никто не заставлял, вот мои родители, например. Мы сами, вот, как только ягодная, грибная пора - нам уже в лес надо» [КСЛ, 1962]. «Помню, дак бегаем, убегаем. То.. яблони только созрел.. ну, там, например, поспели яблоки, мы уже и яблочку украдём там, сходим в огород. Ак ругались, что зачем воруете. «Ну мы не воруем, мы (нрзб) хочем яблоков, дайте нам, дяденька, яблоков» [МИЕ, 1962].

Желанным и ожидаемым для ребенка 1920-1930-х гг. было включение в молодежную субкультуру или возможность присутствовать на свадьбах, на молодежных гуляниях, посиделках, танцах, святочных гаданиях. Дети также стремились по примеру взрослых «собирать веселинки» [РАИ, 1931]. Эта тема редко раскрывается в начальных автобиографических нарративах, но в самостоятельных рассказах с преимущественным представлением о детстве, как о периоде, когда «было трудно, но весело и хорошо», танцы и «беседы» эмоционально описываются. «А плясали.. мы.. беседы были, плясали, маленькие были.. и большие были. Большие девочки большие, а мы на маленьких были, дак мы на бесёдах плясали. Играли под язык: «Ать-кать-куд-кать-куд-кать-куд». Вот эдак. (смеется) Вот, Зоя Павловна, у нас под язык играли. ТЗП: А у нас балалайка была. КВТ: Ну вот, у нас не было балалайки. Балалайка и гармошка была у старших, а это у маленьких, у нас маленькая беседа была» [ТЗП, 1926; КВТ, 1933].

Детская субкультура тесно была связана с мифологическими представлениями и знаниями о запретах, воспринимала их от взрослых, переосмысливала и даже актуализировала. Такие «потайные знания» могут быть очень значимы среди воспоминаний о «практиках детства», особенно если воспоминание связано с избеганием или, наоборот, навлечением опасности для жизни ребенка. Именно в связи с произношением запретных слов могут объясняться произошедшие с ребенком события. Так для одной нашей респондентки одним из особо ярких воспоминаний о детстве оказывается следующий нарратив. «И вот: «Бабушка, я пойду за рыжиком (за засоленными грибами в соседнюю деревню к родственникам)». «Куда ты пойдёшь?!» А сто пятьдесят грамм хлеба было. Вот, значит. «Как поедешь без всего?» «Я талончик с собой возьму». Там, значит, вот, там, эти, карточки вот тебе.. отдашь талончик, и хлеба дают на один день, там, если поехала. Хорошо, решили.. И она потом никак не отпускала, я всё равно своё. А она: «А неси тебя леший!». Вот бабушка мне сказала. Хорошо, одну сторону шли - ничто, будто бы и хорошо. А на второй день метель…» Далее подробно рассказывается о следующих друг за другом неприятностях, сначала о том, как украли талончик. Затем о последующих неприятностях в дороге: «Ну и значит, поехали с Тонькой. А метель, замело. На прямую дорогу не поехали. Была объездная и прямая, мы на прямую с Тонькой решили, что на одних санках повезём. На одних санках положили, значит, две, две бочки рыжиков, поехали. Поехали, не проехали, пятнадцать километров, потому что фабрика была картонная, там она с (нрзб) была, сколько будет. Слышно было, я уже ехать не могу. Не могу идти. Она меня тащила, сколько могла, меня тащить, да рыжики тащить, да.. Тонька, я говорю, давай, ты оставайся. Я говорю: нет, бабушка, и главное, бабушка меня выругат, где я потом, я останусь. Хорошо, останусь, ты поезжай, скажи, где я останусь, я тя буду ждать. Вот так. Вот так метель стала такая. Я ходила, ходила и уснула. Села за кочку вот эту, за бочонок-то, ну бочонок, как тебе сказать, примерно там ведра четыре. Села за него и, значит, и так и уснула. Вдруг слышу, пр-р-ру, значит лошадь. (…) Нет, говорит, Тонька, нету Верухи, (в том месте) где Тонька наказывала. Это Веруха я дак. Значит, а та, я, видно пискнула, ещё жива была, что где я есть. Вот меня, дядя.. как его дядя Стёпа вёз, дядя Стёпа. Дядя Стёпа приехал, меня на санки поло.. это, на сани положили, повезли. Я спать хочу! А (нрзб) мне спать не даёт. А мне уже снился сон, что вот, я хочу подняться, значит, но ноги хочу на печку поднять, а не могу ноги поднять. Это снился.. снился.. ну как, замерзала видно. Вот, а ну что, пятнадцать километров, а лошадь ведь. Не сено вожено, сыта дак. Быстро приехали. Потом все каникулы пролежала на перине (2нрзб), все каникулы проболела. Вот тебе и сказала «неси тебя леший». Больше сама не говорю никому такого слова и детям своим всем наказала, что не говорите таких слов» [ЕВП, 1931]. Именно с произношением запретных слов, а не с возможностью действительной опасности связано объяснение произошедшего события. Событие не объясняется ни «стечением обстоятельств», ни «трудностями войны».

* * *

Итак, в данной главе мы проследили способы репрезентации детства в крестьянских биографических нарративах крестьян трех севернорусских областей 1920х, 1930х и 1945-1952 годов рождения. Можно заметить, что проявляющиеся в крестьянских рассказах стратегии меморизации указанных возрастных когорт, с одной стороны, обладают такими общими чертами как формульность, доминирование коллективной памяти над индивидуальной, стереотипное отношение к детству как малоценному периоду в жизни человека, а с другой, - имеют очевидные различия. Рассказы о детстве родившихся в 1920е и 1930е годы имеют в своей структуре центральный эпизод, который выступает символом детства и - нередко - всей судьбы человека. Воспоминания родившихся после войны уже не содержат такого центрального эпизода, иерархия эпизодов в их рассказах о детстве гораздо более полицентрична и личностна. У «поколения двадцатых» мы видим центральным повествованием в рассказе о детстве сюжет, связанный с раскулачиванием, репрессиями либо Отечественной войной. «Поколение тридцатых» уже ставит на первое место только войну. «Поколение конца сороковых - начала пятидесятых» обращает внимание на более частные сюжеты, имеющие отношение к конкретной личности рассказчика. У этой возрастной группы впервые индивидуальная память начинает репрезентироваться независимо от коллективной, приобретает более широкий по сравнению с официальной памятью характер. Вероятно, и концепт «детства» у представителей данной возрастной когорты уже не включает в себя обязательное перечисление «общих трудностей», пережитых «страной», но продолжает еще включать в себя представление о «народе», идентификацию себя с типичными представителями такого «народа». Наоборот, изучая воспоминания «поколения двадцатых» мы видим зарождение «общего нарратива о детстве», связанного с «общими судьбами» и «общими тяготами». Среди данной возрастной категории выделяются группы, обладающие разным каноном коллективной памяти о детстве конца 1920х - 1930х годов.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Целью данной работы мы поставили рассмотреть особенности саморепрезентации возрастных периодов в крестьянских рассказах о себе на примере повествований о детстве в биографических рассказах крестьян Вологодской, Ленинградской и Новгородской областей.

Для этого мы рассмотрели общие жанровые и стилевые особенности крестьянских биографических рассказов о детстве. Мы увидели, что в крестьянском биографическом нарративе в большом количестве присутствуют стереотипные формульные суждения. Подчас отдельный рассказ придерживается какого-либо одного общего лейтмотива, взятого из коллективной или индивидуальной памяти. В любом случае в биографическом нарративе, получаемом в процессе глубинного качественного интервью, мы видим тематизацию рассказа, произведенную самим рассказчиком.

В воспоминаниях респондентов 1920-1930-х г.р. часты стереотипные утверждения, что «никакого детства мы не видели» [БЕС, 1927]. Может быть реконструировано два вида отношения к такому представлению об опыте детства у представителей данной возрастной когорты. Для одних это опыт, отрицательно повлиявший на последующую жизнь. В их рассказах подробно освещаются темы голода, труда, отсутствия одежды, рассказывается об общем опыте всех поколений или всей семьи, мало присутствует тем о детской субкультуре (хотя в лейтмотивном интервью они могут появляться). Для другой группы рассказчиков детство воспринимается как «преодоленные трудности». В конце рассказа респонденты вспоминают о других, счастливых периодах своей жизни. В таких воспоминаниях автобиограф, отмечая особенности своей личности, порой обращается к своему детскому опыту, не связанному с трудностями времени.

Еще одну распространенную лейтмотивную формулу в рассказах о детстве 1930-1940-х гг. можно обозначить словами респондента «Жили плохо, но было весело и радостно» [РАИ, 1931]. В воспоминаниях помимо «сложностей войны» выступают также значимые темы дружбы и активного участия в общественной жизни. К опыту детства обращаются для подтверждения силы и стойкости человека в жизни вообще.

В воспоминаниях о детстве респондентов 1945-1964 г.р. опыт детства также может выступать как «преодоленные трудности», но лишь когда в рассказе большей частью повествуется о конфликтах. В большинстве воспоминаний о детстве 1950-1960-х гг. дано представление о детстве как о счастливом периоде. Центральным в рассказе становится личность рассказчика, подкрепление биографическим нарративом ощущения не зря прожитой жизни. Человек обращается к опыту детства, как «стартовой площадки», обусловившей дальнейшее течение жизни, характер и интересы человека.

В другой группе нарративов о детстве 1950-1960-х гг. детство выступает скорее как «потерянный рай». Базовым в рассказе становится сравнение современного детства с тем, которое было у рассказчика. Человек обращается к опыту детства как к счастливому, но оставшемуся в прошлом времени, иногда ассоциируемом с ушедшей в прошлое советской повседневностью. В воспоминаниях последней группы представлен больше опыт «нашего общего детства» (советского, крестьянского), в отличие от «нашего времени» в воспоминаниях респондентов 1930-х г.р., в которых повествуется большей частью об опыте всех поколений, переживших войну.

Для понимания особенностей саморепрезентации крестьянской культуры мы рассмотрели структуру стратегий ценностного запоминания опыта детства (стратегию меморизации) и его присутствия в нарративах разных возрастных когорт (стратегию репрезентации). Мы увидели, что в рассказах о детстве людей разных возрастных когорт сочетаются события разного плана: индивидуальной истории детства; события, связанные с приобщением к домашней работе и школьной периодизацией, истории семьи; с локальной историей и с «макроисторией» страны.

Воспоминания разных возрастных групп имеют и явные отличия. Рассказы о детстве родившихся в 1920е и 1930е годы имеют в своей структуре центральный эпизод, связанный с раскулачиванием, репрессиями или войной, который выступает символом детства и - нередко - всей судьбы человека. Воспоминания родившихся после войны уже не содержат такого центрального эпизода, иерархия эпизодов в их рассказах о детстве гораздо более полицентрична. Рассказчики 1945-1960 г.р. обращают внимание на более частные сюжеты, имеющие отношение к конкретной личности рассказчика. Мы увидели также, что стратегии ценностного запоминания могут отличаться у жителей разных районов.

Можно заметить, что на автобиографический дискурс в крестьянской культуре влияет и традиционная устная культура, что прослеживается в особенностях жанра и стиля в нарративах, в особенностях презентации событий; и городское представление о биографическом как линейной последовательности определенных событий.

Во второй главе мы рассмотрели также особенности репрезентации субкультуры детства в биографических рассказах крестьян. Мы увидели, что репрезентация субкультуры детства зависит от структуры рассказа, самоцензуры повествующего, разных стратегий меморизации, зависевших от различий в ценностных приоритетах той или иной возрастной группы.

Особенно различаются при сравнении воспоминаний людей из разных возрастных когорт те яркие эпизоды детства, которые описываются в форме развернутых сюжетов. В воспоминаниях респондентов 1920-х г.р. по преимуществу представлены т.н. «характерные события». Они в основном связаны с родителями и обязанностями ведения хозяйства, с подарками в виде одежды. В воспоминаниях о военном детстве эти темы также остаются актуальными, в особенности в рассказах с общим представлением о детстве как периоде «преодоленных трудностей». В рассказах респондентов 1930-х г.р., чья репрезентация детства больше склонна к лейтмотиву «было трудно, но весело и хорошо», яркими представляются воспоминания о выступлениях в художественной самодеятельности, присутствуют темы еды, игрушек в качестве подарков. Яркие эпизоды респондентов 1945-1960-х г.р. связаны большей частью с экскурсиями, поездками, школой, пионерской организацией.

Сделанные утверждения носят, конечно, гипотетический характер и требуют привлечения большего корпуса источников. В исследовании крестьянской культуры особо важно учитывать локальные особенности каждого отдельного региона, поскольку крестьянство гораздо менее гомогенно, чем городская культура.

На наш взгляд, крестьянские устные биографические нарративы о детстве дают перспективы для различных направлений исследований понимания крестьянами себя и своей культуры. Начальные автобиографические нарративы позволяют изучать то, что было значимо для ребенка в крестьянской культуре, что значимо для сельского жителя в опыте его детства сегодня, а также стереотипные представления о нормативном детстве и о том, что должно включать в себя автобиографическое повествование. Интерес представляет исследование крестьянского понимания автобиографического и детского в контексте общей советской культуры.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

1. Голос народа: Письма и отклики рядовых советских граждан о событиях 1918 - 1932 гг. / Ин-т рос. истории и др.; Отв. ред. А.К. Соколов; Сост.: С.В. Журавлев и др. - М.: РОССПЭН, 1997. - 326 с.: ил. - (Социал. история России XX в.)

2. Голоса крестьян: Сельская Россия ХХ века в крестьянских мемуарах. - М.: Аспект Пресс, 1996.

3. Козлова Н.Н. Сандомирская И.И. «Я так хочу назвать кино»: «Наивное письмо»: опыт лингво-социологического чтения. - М.: Гнозис: Рус. феноменол. о-во, 1996. - 255 с.

4. Крестьянские истории: Российская деревня 20-х годов в письмах и документах / Сост. С.С. Крюкова. - М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2001. - 232 с.

5. Письма во власть. 1928-1939: Заявления, жалобы, доносы, письма в государственные структуры и советским вождям / Сост. А.Я. Лившин, И.Б. Орлов, О.В. Хлевнюк. - М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2002. - 528 с.

Литература

6. Артог Ф. Время и история «Как писать историю памяти»? // Анналы на рубеже веков: Антология. М., 2002. С.147 - 168.

7. Астафьева Е.Н. и др. Биографическое интервью. М.: Изд-во УРАО, 2001.

8. Астафьева Е.Н. Межличностные конфликты в воспоминаниях о детстве // Вестник Университета РАО. 2002. № 3. С.125--146.

9. Баранова В.В. Устные воспоминания крестьян о войне // Фольклор Великой Отечественной войны: Сб. науч. трудов / Под ред. О.Е. Лебедевой и М.В. Строганова. -- Тверь: Золотая буква, 2005.

10. Безгин В.Б. Крестьянская повседневность (традиции конца XIX - начала ХХ века. - Москва-Тамбов: Изд-во ТГТУ, 2004.

11. Безрогов В.Г. Автобиография и социальный опыт // Социальная история: Ежегодник. 2001/2002 / Под ред И. Ю. Новиченко. М., 2004. С. 529-550.

12. Безрогов В.Г. Виды коллективной памяти в автобиографиях // Сотворение истории. Человек. Память. Текст: Цикл лекций / Отв. ред. Е.А. Вишленкова. Казань: Мастер-Лайн, 2001. С. 39--61.

13. Безрогов В.Г. и др. Педагогическая антропология: феномен детства в воспоминаниях. М.: Изд-во УРАО, 2001.

14. Безрогов В.Г. Коллективное и персональное в автобиографии // Человек. № 5, 2003, С. 26 - 37.

15. Безрогов В.Г. Память текста: автобиография и общий опыт коллективной памяти //Сотворение истории. Человек. Память. Текст: Цикл лекций /Отв. ред. Е.А.Вишленкова. Казань: Мастер-Лайн, 2001. С. 5--38.

16. Безрогов В.Г., Кошелева О.Е., Мещеркина Е.Ю., Нуркова В.В. Воспоминания о детстве как объект междисциплинарных исследований // Вестник УРАО № 2 (20), 2003.

17. Белановский С.А Свободное интервью как метод социологического исследования // Социология 4М, 1991, №2.

18. Белановский С.А. Глубокое интервью. М.: Никколо-Медиа, 2001.

19. Бергер П. И. Бергер Б. Социология: Биографический подход // Личностно-ориентированная социология. Пер. В.Ф.Анурина. М.: Академический Проект, 2004.

20. Бернштам Т.А. Молодежь в обрядовой жизни русской общины Х1Х - нач. ХХ вв.: половозрастной аспект традиционной культуры. - Л., 1988.

21. Биографический метод в изучении постсоциалистических обществ. Под ред. В.Воронковой и Е.Здравомысловой. СПб.: Центр независимых социологических исследований, 1997.

22. Биографический метод: история, методология, практика. Под ред. Мещеркиной Е.Ю.,Семеновой В.В.-М.:ИС РАН,1994.

23. Бурдье П. Биографическая иллюзия // Интеракция. Интервью. Интерпретация. 1, 2002. С.75-84.

24. Век памяти, память века: Опыт обращения с прошлым в ХХ столетии. Сб.ст. Ред. И.С. Нарский и др. Челябинск: Каменный пояс, 2004.

25. Великий незнакомец. Крестьяне и фермеры в современном мире: Хрестоматия / Сост. Т.Шанин. М.: Прогресс-Академия, 1992. 150 с.

26. Веселкова Н.В. Полуформализованное интервью // Социологический журнал, 3, 1994. С.103-109.

27. Виноградов А.В., Плейжер А.Л. Нарративные источники в исследовании менталитетов // Современные проблемы российской ментальности/ Материалы Всероссийской научно-практической конференции/ Отв. ред. В.Е. Семенов. СПб., Издательство «Астерион», 2005. С. 23.

28. Виноградов Г. С. «Страна детей»: Избранные труды по этнографии детства. СПб., 1999.

29. Виноградский В.Г. Жизненные круги Любы Курановской // Социологические исследования. 2002. № 11. С. 100-109.

30. Виноградский В.Г. Жизнь Любы Курановской: семья, хозяйство, бюджет // Социологические исследования, 2002, №1. С. 61-76.

31. Виноградский В.Г. Крестьянские общества сегодня // Куда идет Россия?.. Социальная трансформация постсоветского пространства / Под общ. ред. Т.И. Заславской. Вып. III. М.: Аспект Пресс, 1996. С. 448 - 458.

32. Виноградский В.Г. Крестьянские семейные хроники // Социологический журнал. 1998. № 1/2. С. 130-144.

33. Виноградский В.Г. Российский крестьянский двор // Мир России, 1996, №3, С. 3-76.

34. Виноградский В.Г. Российский крестьянский двор: социологический преданализ // Социологические исследования. 2006. № 7. С. 54-60.

35. Воробьева И.В. Из исторического опыта семейного воспитания на народных традициях // Проблемы семьи и семейной педагогики: теория и практика, история и современность: материалы Международной научно-практической конференции памяти П.И. Петренко, 26-27 октября 2005 г., г. Пятигорск / Ред. Анжела Владиславовна Бабаян и А. Ю. Гранкина ; Кол.авт. Международная академия наук педагогического образования и Пятигорский государственный лингвистический университет . - Пятигорск: 2005. - 311 с.

36. Воспоминания русских крестьян XVIII -- первой половины XIX века. Вступ. статья, сост. В.А. Кошлева, Б.В. Мельгунова и В.П. Бударагина. М.: Новое литературное обозрение, 2006.

37. Гарри М., Маннинг Ш.Г., Лофтус Э.Ф., Шерман С.Д. Воображаемые события детства: инфляция достоверности // Psychonomic Bulletin and Review, 3:2, 1996. P.208-214 (tr. by V.Nurkova).

38. Голикова Н.В. Воспитание детей в крестьянской семье Олонецкой губернии второй половины XIX - начала ХХ веков: учебно-метод. пособие / Н.В. Голикова. - Петрозаводск: Изд-во КГПУ, 2007. - 42 с.

39. Голоса уходящих поколений (анализ женских биографий). Ред. С.Шакирова. Алматы: Центр гендерных исследований, 2002.

40. Голофаст В.Б.Многообразие биографических повествований // Социологический журнал, N1,1995, С.71-89.

41. Гордон А.В. Крестьянство Востока: исторический субъект, культурная традиция, социальная общность. М.,1989.

42. Готлиб А.С. Введение в социологическое исследование: качественный и количественный подходы. Методология. Исследовательские практики. Самара: Изд-во «Самарский ун-т», 2002.

43. Грил Рональд. Слушайте их голоса: два примера интерпретации устно-исторических интервью // Хрестоматия по устной истории / Пер., сост., введение, общ. ред. М.В. Лоскутовой. - СПб.: Изд-во Европ. ун-та в С.-Петербурге, 2003. С. 296-322

44. Громыко М.М. Мир русской деревни. - М., 1991.

45. Давыдов Ю. Н. Память и культура //Социологические исследования. 1987. № 6.

46. Данилов В.П. Из истории перестройки: переживания шестидесятника-крестьяноведа // Отечественные записки, 2004, № 1 (16)

47. Данилов В.П. Советская доколхозная деревня. Население, землепользование, хозяйство. - М., 1977.

48. Данилов В.П. Советская доколхозная деревня. Социальная структура, социальные отношения. - М., 1979.

49. Данилова Л.В. Природное и социальное в крестьянском хозяйстве // Крестьяноведение. Теория. История. Современность. Ежегодник. 1997. М., 1997. С.34-39;

50. Дейк Т ван. Язык. Познание. Коммуникация. - Благовещенск, 2000.

51. Джадт Т. «Места памяти» Пьера Нора: Чьи места? Чья память? // Ab imperio. 2004. № 1. С. 44 - 71.

52. Дубин Б. В. Между всем и ничем // Отцы и дети: поколенческий анализ современной России. Под ред. Левады Ю., Шанина Т. М: Неприкосновенный запас, 2005. С. 249-250.

53. Дубин Б.В. Биография, репутация, анкета (о формах интеграции опыта в письменной культуре) // Лица. Биографический альманах. Вып.6. М.-СПб.: Феникс, 1995. С.7-31.

54. Дубин Б.В. Слово-письмо-литература: Очерки по социологии современной культуры. М.: НЛО, 2001.

55. Журавлев В.Ф. Нарративное интервью в биографических исследованиях // Социология 4 М. N 3-4, 1993-1994. С.34-43.

56. Заславская Т.И., Беленькая И.И., Лучник И.Б. и др. Социально-демографическое развитие села: региональный анализ. - М., 1980.

57. Зенкин С. Морис Хальбвакс и современные гуманитарные науки // Хальбвакс М. Социальные рамки памяти / Пер. с фр. и вступ. статья С. Н. Зенкина. М.: Новое издательство, 2007. - 348 с.

58. Зубкова Е.Ю. Мир мнений советского человека. 1945-1948 гг. // Отечественная история. 1998. № 3.

59. Илизаров Б. С. Роль ретроспективной социальной информации в формировании общественного сознания (в свете представлений о социальной памяти) // Вопросы философии. 1985. №8.

60. Ильина Т. А. Устное воспоминание - исторический источник // Советские архивы. 1973. № 2.

61. Кабытов П.С., Козлов В.А., Литвак Б.Г. Русское крестьянство: этапы духовного освобождения. - М., 1988.

62. Камиллери К. Идентичность и управление культурными несоответствиями: попытки типологии // Вопросы социологии. 1993. № 1--2. С. 103--116;

63. Квале С. Исследовательское интервью. М.: Смысл, 2003.

64. Келли К. «Маленькие граждане большой страны»: интернационализм, дети и советская пропаганда // НЛО. 2003. № 60. С. 218 - 251.

65. Келли К. «Хочу быть трактористкой!» (Гендер и детство в довоенной советской России) // Социальная история. Ежегодник, 2003. Женская и гендерная история. М., 2003. С. 385- 410;

66. Келли К. «Школьный вальс» // Антропологический форум. 2005. № 1. С. 104-155.

67. Киблицкая М.В., Масалков И.К. Методология и дизайн исследования в стиле кейс стади. М.: Социологический ф-т МГУ, 2003.

68. Киселева И.П. Информативно-целевой анализ текста свободного интервью // Социологический журнал, 3, 1994. С.110-116.

69. Ковалев Е.М., Штейнберг И.Е. Качественные методы в полевых социологических исследованиях. М.: Логос, 1999.

70. Козлова Н.Н. «Наивное письмо» и производители нормы // Коллаж. Социально-философский и философско-антропологический альманах. Отв. ред. В.А.Кругликов. М.: ИФ РАН, 1997. С.7-32.

71. Козлова Н.Н. «Слабое место» социальной реальности // Социологические исследования, 1993, № 2.

72. Козлова Н.Н. Горизонты повседневности советской эпохи: Голоса из хора. - М.: 1996. - 215 с.

73. Козлова Н.Н. Заложники слова? // Социологические исследования, 1995, № 9-10.

74. Козлова Н.Н. Крестьянский сын: опыт анализа биографии // Социологические исследования, 1994, № 6.

75. Козлова Н.Н. Методология анализа человеческих документов // Социологические исследования. 2004. № 1. С. 14-26.

76. Козлова Н.Н. Опыт социологического чтения «человеческих документов», или Размышления о значимости методологической рефлексии // Социологические исследования. 2000. № 9. С. 22-32.

77. Козлова Н.Н. Противоречия народной культуры и общественные отношения // Перестройка общественных отношений и противоречия в культуре. М., 1989. С.56-72.

78. Козлова Н.Н. Российские реформы глазами «маленького» человека // Российский монитор. Архив современной политики. М.: Центр «Индем», 1993. Вып. 2.

79. Козлова Н.Н. Согласие или общая игра// НЛО, 1999, № 40

80. Козлова Н.Н. Социально-историческая антропология: учебник. - М.: Ключ-С, 1999. - 187 с.

81. Кознова И. Е. Аграрные преобразования в памяти российского крестьянства // Социологические исследования. - 2004. - N12.-С. 74-85.

82. Кознова И. Е. Историческая память и основные тенденции ее изучения // Социология власти. - 2003. - N2.-С. 23-32.

83. Кознова И.Е. Власть в памяти крестьянства России // Куда идет Россия?.. Власть, общество, личность / Под общ. ред. Т.И. Заславской. М.: МВШСЭН, 2000. С. 116 - 122.

84. Кознова И.Е. Традиции и новации в поведении современных крестьян // Идентичность и конфликт в постсоветских государствах: Сб. статей. / Под ред. М.Б.Олкотт, В.Тишкова и А.Малашенко; Моск. Центр Карнеги. М., 1997. С.359-382.

85. Кознова И.Е. ХХ век в социальной памяти российского крестьянства. М.: ИФ РАН, 2000.

86. Кон И. С. Ребенок и общество. М., 1988.

87. Кон И. С. Традиционное воспитание детей у народов Сибири. Л.:1988.

88. Кон И.С. В поисках себя: Личность и ее самосознание. М.: Политиздат, 1984.

89. Коржова Е.Ю. Психологическое познание судьбы человека. СПб.: Изд-во РГПУ, 2002.

90. Крестьяноведение. Теория. История. Современность. Ежегодник. - М., 1997.

91. Крестьяноведение. Теория. История. Современность. Ежегодник. - М.: Аспект Пресс, 1996.

92. Крестьяноведение: Теория. История. Современность. Ученые записки. 2005. Вып. 5 / Т. Шанин, А.М. Никулин, В.П. Данилов и др.; Под ред. Т. Шанина, А. Никулина. - М., 2006. - 432 с.

93. Крестьяноведение: Теория. История. Современность: Ученые записки. - М., 1999.

94. Крисань М.А. Образ пана в крестьянской среде Царства Польского конца XIX века // http://www.ruthenia.ru/folklore/au_krisan1.htm

95. Крюкова С.С. Российский сельский мир в проекции и перспективе // Идентичность и конфликт в постсоветских государствах: Сб.статей. М.,1997. С.384-387.

96. Культура исторической памяти. Материалы научной конференции (19-22 сентября 2001 года). Под ред. А.В.Антощенко. Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского госун-та, 2002.

97. Кузин И.И. "Вот я все это хотел запечатлеть..." // Живая старина, 2000, N 4. С. 17-21.

98. Культура исторической памяти: невостребованный опыт. Материалы Всероссийской научной конференции (Петрозаводск, 25-28 апреля 2003 года). Под ред. А.В.Антощенко. Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского госун-та, 2003.

99. Ланщиков А.П., Салуцкий А.С. Крестьянский вопрос вчера и сегодня. - М., 1990.

100. Леви Дж. Биография и история // Современные методы преподавания новейшей истории: Материалы из цикла семинаров при поддержке TACIS. М.: ИВИ РАН, 1996. С.191-206.

101. Лопатина Н.Л. Герменевтический опыт истолкования углубленных интервью свидетелей коллективизации, родившихся в 1906-1928 гг. // Социокультурная герменевтика: проблемы и перспективы. Материалы международной конференции «Социокультурная герменевтика: теоретико-методологическое обоснование в контексте развития толерантности». Кемерово: Кемеровский госун-т, 2002. С.42-45.

102. Лукина М.М. Технология интервью. М.: Аспект-Пресс, 2003.

103. Маслинский К. Заросшая усадьба // Отечественные записки, 2003, № 5 (14)

104. Менталитет и аграрное развитие России (Х1Х - ХХ вв.). - М., 1996.

105. Методика сбора устных исторических источников. Барнаул, 1992.

106. Мещеркина Е. Ю. Жизненный путь и биография: преемственность социологических категорий (анализ зарубежных концепций) // Социологические исследования. - 2002. - N7.-С. 61-67. - Библиогр.: С. 67.

107. Мещеркина Е.Ю. "Драгоценные" моменты жизни и автобиографический метод в психотерапии// Ежегодник Российского психологического общества. "Методы психологии". Материалы 2 Всероссийской конференции по психологии (25-27 июня 1997г.).т.3, вып.2, Ростов-на-Дону, 1997,с.297-300.

108. Мещеркина Е.Ю. «…Я была домашним, дворовым ребенком» // Интеракция. Интервью. Интерпретация. 2-3, 2004. С.87-93.

109. Мещеркина Е.Ю. Автобиографическая память и феномен «интервала самоидентичности личности».// Институт «Открытое общество» Программа «Высшее образование» Материалы Конференции Соросовских аспирантов-97, Москва-Голицино 13-15 марта 1998

110. Мещеркина Е.Ю. Автобиографическая память с позиций различения эпизодической и семантической системы // Международная конференция студентов и аспирантов по фундаментальным наукам "Ломоносов-97". Секция: Психология. Тезисы. М.,1997.

111. Мещеркина Е.Ю. Биографический метод: история, методология, практика. (Под совм. ред. с Семеновой В.). Москва: Институт социологии РАН, 1994.

112. Мещеркина Е.Ю. Методы исследования автобиографической памяти // Вестник УРАО, Сентябрь 1999

113. Мещеркина Е.Ю. Социологическое измерение возраста // Вестник Российской Академии Образования. 2000, № 2, с.53-63.

114. Мид М. Культура и мир детства. М., 1988

115. Милов Л.В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. - М., 2001.

116. Минаева А.П. «Наивные» мемуары М.В. Малькова: опыт контент-анализа // http://www.ruthenia.ru/folklore/minaeva1.htm

117. Миненко Н.А., Рабцевич В.В. Любовь и семья у крестьян в старину: Урал, Сибирь в ХУП - Х1Х вв. - Челябинск, 1997.

118. Мир детства и традиционная культура. Вып. I (Сост. Айвазян), М., 1995

119. Мир детства» в традиционной культуре народов СССР. Под. Ред. А. Б. Островский. В 2-х частях Л. 1991.

120. Нора П. Память, история // 50/50. Опыт словаря нового политического мышления. М.,1989. С. 441.

121. Ноэль Э. Массовые опросы. М., 1993.

122. Нуркова В.В. Образование как автобиографический факт // Индивидуально-ориентированная педагогика. М.; Томск, 1997. С. 58--68.

123. Нуркова В.В. Роль автобиографической памяти в структуре идентичности личности // Мир психологии, 2, 2004. С.77-87.

124. Нуркова В.В. Свершенное продолжается. Психология автобиографической памяти личности. М.: Изд-во УРАО, 2000.

125. Опыт историко-социологического изучения села “Молдино”. М.,1968.

126. Память и беспамятство в церкви и обществе: итоги ХХ века. М., 2004.

127. Покровский Е. А. Детские игры. Преимущественно русские. М., 1895

128. Преодоление прошлого и новые ориентиры его переосмысления. Опыт России и Германии на рубеже веков. Международная конференция. Москва, 15 мая 2001 г. Под ред. К.Аймермахера, ФюБомсдорфа, Г.Бордюгова. М.: АИРО-ХХ, 2002.

129. Природа ребенка в зеркале автобиографии: Учебное пособие по педагогической антропологии / Под ред. Б.М. Бим-Бада и О.Е. Кошелевой. - М.: Изд-во РОУ, 1998. 432 с.

130. Проблемы устной истории в СССР. Киров, 1990.

131. Пушкарев Л. Н. Словесные источники для изучения ментальности советского народа в годы Великой Отечественной войны // Вопросы истории. 2001. № 4.

132. Радина Н.К. Прошлое, настоящее и будущее в «историях жизни» выпускников детских домов и интернатов // Мир образования - образование в мире. Научно-методический журнал. 2(14), 2004. С.134-142.

133. Разумова И.А. Потаенное знание современной русской семьи. Быт. Фольклор. История. - М.: Индрик, 2001. - 376 с.

134. Разумова И.А. Семейные военные рассказы // Фольклор Великой Отечественной войны: Сб. науч. трудов / Под ред. О.Е. Лебедевой и М.В. Строганова. -- Тверь: Золотая буква, 2005.

135. Райкова И. Н. Воспоминания о детстве в контексте традиционной культуры (по полевым материалам Муромского края). // Традиционная культура, 2006, № 3.

136. Расскажи о своей жизни. Жизнеописания эстоноземельцев. Сост. Рутть Хинрикус, Волита Паклар. Таллин: Aleksandra, 2005.

137. Ребане Я. К. Информация и социальная память: к проблеме социальной детерминации познания // Вопросы философии. 1982.

138. Ревель Ж. Биография как историографическая проблема. Пер. Ю.В.Ткаченко. М,: РГГУ, 2002.

139. Репина Л.П. «Новая историческая наука» и социальная история. М.: ИВИ РАН, 1998.

140. Репина Л.П. Время, история, память (ключевые проблемы историографии на XIX конгрессе МКИН) // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. Под ред.Л.П.Репиной и В.И.Уколовой. Вып.3. С.5-14.

141. Репина Л.П. Культурная память и проблемы историописания (историографические заметки). - М.: ГУ ВШЭ, 2003. - 44 с.

142. Рефлексивное крестьяноведение: Десятилетие исследований современной России / Дж. Скотт, Т. Шанин, О. Фадеева и др.; / Под ред. Т. Шанина, А. Никулина, В. Данилова. М.: МВШСЭН, "Российская политическая энциклопедия" (РОССПЭН), 2002. 592 с.

143. Рикер П. Память, история, забвение. Пер. И.И.Блауберг и др. М.: Изд-во гуманитарной литературы, 2004.

144. Робертс Б. Конструирование индивидуальных мифов // Интеракция. Интервью. Интерпретация. 2-3, 2004. С.7-15.

145. Роганова О.Л. «Воспоминания о детстве» в фольклорно-этнографическом наследии Н.Е.Ончукова // Мировая словесность для детей и о детях. Вып.4. Под ред. И.Г.Минераловой. М.: МПГУ, 1999. С.29-33.

146. Розенталь Габриэль. Реконструкция рассказов о жизни: принципы отбора, которыми руководствуются рассказчики в биографических нарративных интервью // Хрестоматия по устной истории / Пер., сост., введение, общ. ред. М.В. Лоскутовой. - СПб.: Изд-во Европ. ун-та в С.-Петербурге, 2003. - С. 322-356.

147. Романов П.В., Ярская-Смирнова Е.Р. В границах памяти: провинциальная идентичность в устных историях // Социальная идентичность: способы концептуализации и измерения. Материпалы Всероссийского научно-методического семинара. Под ред. О.А.Оберемко и Л.Н.Ожиговой. Краснодар: Кубанский гос.ун-т, 2004. С.15-27.

148. Ромм М. И. Устные рассказы. М., 1990.

149. Российская провинция XVIII - XX веков: реалии культурной жизни. Материалы III всероссийской конференции. (Пенза, 25-29 июня 1995 г.) Книга 1. Пенза, 1996.

150. Россия сельская. XIX - начало XX века / Отв. Редактор А.П. Корелин. - М.: Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2004

151. Рощин С. К. Психология толпы: анализ прошлых исследований и проблемы сегодняшнего дня // Психологический журнал. 1990. № 5.

152. Рустин М. Размышления по поводу поворота к биографиям в социальных науках // Интеракция. Интервью. Интерпретация. 1, 2002. С.7-24.

153. Рыбников Н.А. Биографический метод в изучении детства // Педология. 1928. №2

154. Рыбников Н.А. Биографический метод в психологии // Вопросы литературы и жизни, 5, 1918.

155. Садмен С., Брэдберн Н., Шварц Н. Автобиографическая память // Социологический журнал, 2, 2002. С.13-30.

156. Сальникова А.А. «Геенна огненная»: детское восприятие раннего советского периода // Ab Imperio, 3, 2002. C.321-352.

157. Сальникова А.А. «Детский» текст и детская память в «эпоху катастроф» // Век памяти, память века: Опыт обращения с прошлым в 20 столетии. Сборник статей. Челябинск, 2004. С. 413-430.

158. Сапогова Е.Е. Автобиографический нарратив в контексте культурно-исторической психологии // Культурно-историческая психология, 2, 2005. С.63-74.

159. Сарджвеладзе Н.И. Метод монологического интервью // Вопросы психологии, 2, 1984. С.127-130.

160. Семенов В.Е. Метод изучения документов в социально-психологических исследованиях. Л., 1983.

161. Семенова В.В. Качественные методы: введение в гуманистическую социологию. М.: Добросвет, 1998.

162. Сергиева Н. С. Время в автобиографическом дискурсе. // Власть. Судьба. Интерпретация культурных кодов. - Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 2003. - 298 с.: ил. - Библиогр.: с.296-298