Эволюция профессии художника в Кыргызстане

Интервьюер: А с какими проблемами вы столкнулись после распада Советского союза?

Беков: Ну, я бы не сказал, что были какие-то проблемы. Во-первых, мастерскую я получил в Советское время, ее мне передал наш аксакал, сам Суйменкул Чокморов в свое правление в Союзе художников. В свое время я приватизировал ее. А вот другим художникам сейчас тяжело, своего жилья нет и мастерской тем более, и вот они так и работают - выживают.

Интервьюер: А какие были положительные изменения? Может быть, какие-то новые перспективы перед вами открылись после распада?

Беков: Сложно сказать по этому поводу, кому как повезет. Но появилась свобода - можно было ездить за рубеж. В картинной галерее при Союзе художников я познакомился с одним иностранцев, в то время туда часто приходили иностранцы, которые постоянно покупали работы. Мы с ним подружились, он сказал, что пригласит меня во Францию, и спустя год он, действительно, пригласил меня во Францию. Он покупал здесь творческие работы, а во Франции за счет города была открыта ассоциацию, туда приглашали художников с 5-6 стран. Здесь эти французы работали волонтерами. Если бы мне тогда не повезло познакомиться с ними, то я бы не побывал во Франции, аж целых 5 раз. Каждый раз они кормили, полностью оплачивали дорогу, закупки делали, если ты свои работы привезешь. По контракту ты должен был месяц там жить и писать. Я мир посмотрел, поучаствовал в престижных выставках, познакомился с интересными и нужными людьми - для художника это самое главное. А если бы все как в советское время было закрыто, куда бы мы ездили? К соседям, и они бы к нам: тусовались бы и там, и тут. Но они тоже скупали, это всегда было. У художника нет такой уверенности, что у него обязательно купят его работы или он понравится. Все работают по-разному. Тут трудно что-то сказать.

Интервьюер: Кто сейчас является основным потребителем вашего творчества?

Беков: Сложно это сказать, зарубежные покупатели есть постоянные, потребители есть и наши тоже, я успеваю в ЦУМ сдавать работы. В мастерскую и туристы приходят, а бывает и дипломаты заезжают. Поэтому, видите, здесь все работы одни и те же почти, но уже в разных вариантах, цветах - как пирожки печем.

Интервьюер: И все-таки, в основном это иностранцы и наши бизнесмены?

Беков: Кто богаче, кто больше понимает. Сейчас стало модно оформлять квартиры картинами, сейчас же ковры не вешают, как в Советское время, давились из-за этого ковра наши бедные родители. Сейчас даже мои родственники, молодежь, выросшая в горах и попавшая в Россию в трудовую зависимость, на заработки, поняли, что живопись - это хорошая штука. Приходят и говорят: "Дядя, я у вас хочу картину купить", я то понимаю сразу, но мне неудобно им что-то говорить. Говорят: "Ваша живопись нравится очень", сколько таких случаев было. Смешно.

Интервьюер: Вы имеете в виду с целью перепродажи?

Беков: Да, для перепродажи. Лет 10-15 назад так происходило часто, тогда было модно. Москва еще не так была забита художниками. Я сам даже ездил туда к своим друзьям, которые там живут, рисовали с ними, зарабатывали, не говоря уже о тех случаях, когда рисовали на Арбате.

Интервьюер: Как часто вы продаете свои работы сейчас?

Беков: Тут зависит от того, как вы оцениваете свою работу, себя. Вы должны чувствовать рынок, что им продать. Сейчас мне звонили из ЦУМа, я там продаю свои небольшие графические работы, сказали, чтоб я пришел за деньгами. Это, конечно, мало, но хватает на какие-то мелкие расходы.

Интервьюер: Какова средняя цена, допустим, за живописную картину?

Беков: Допустим, в Алматы сдаешь по одной цене, приходят иностранцы - другая цена, наши приходят - смотришь, если им очень нравится, естественно, цену ниже сделаешь. Смотря, какая тема, какой формат - от 50 до 500-700 долларов, в основном, 200-300 долларов средняя цена. Понимаете, я человек такой, то, что я задумываю, я делаю быстро, у меня нет такого, чтобы я мучился или мне жалко было отдавать.

Интервьюер: То есть творческих мук вы не испытываете?

Беков: Да, сейчас такого нет. Это раньше, может быть, я испытывал, бывало трудно, а потом дошло до меня, прозрение приходит к каждому по-разному. Когда учился - ходил, балду гонял, а вот зря, дурак был, молодой же. А сейчас все это понял, оказывается, надо было хорошо учиться, быть внимательным. Я сам сейчас преподаю и многим объясняю, смотрите, говорю, будущие модельеры, архитекторы, когда закончите, говорю, с друзьями своими конкурентами будете, когда фирму откроете, поэтому сейчас серьезно занимайтесь! Рисунок и живопись преподаю.

Интервьюер: А вы где преподаете?

Беков: В КГУСТА. Сейчас видите, художником быть, если это чисто на заработки, то это очень сложно, это надо такой дар. У меня дочка закончила художественное училище, и сын тоже, но они архитектурный закончили, дочка дизайнер по интерьеру, сейчас в хорошем месте работает, получает приличные деньги. А сын студент 4-ого курса там, где я работаю, он получает заказы, из-за того, что он студент заказчики ему платят меньше, но творчески делает хорошо, дома разные. Первый заказ он получил из Казахстана, там нужно было придумать фасад для бензоколонки.

Интервьюер: То есть они дизайнеры?

Беков: Да, дизайнеры, у них сейчас все хорошо идет. Заниматься дизайном сейчас - более актуально и продвинуто. Да и одежду конструировать сейчас тоже перспективно. У нас в институте много девушек на модельеров учатся.

Интервьюер: Помимо творческой работы, занимаетесь ли вы какой-нибудь другой деятельностью, не связанной с художеством?

Беков: Нет, не связанной - нет.

Интервьюер: Только преподаете?

Беков: Преподаю, чтобы на пенсию выйти, хотя стажа у меня нет. Я успеваю преподавать, мне достаточно 3 дня там быть, 3 дня здесь. Не бывает такого, чтобы я пропадал в мастерской постоянно. Раньше было лучше конечно, много писал, туристов было много, а сейчас видите, весь мир изменился, бардак, тем более кризис.

Интервьюер: Вы можете оценить какое время для вашей профессии, для вашего творчества было самым сложным? Какой период? В Советское время или тот, который сейчас? Или период Перестройки?

Беков: Сложно было после института, потому что сложно делать производственные заказы, так как ты еще не знаешь, что тебе нужно нарисовать на этой огромной стене, трясешься, там еще и комиссия. От чего трясешься? Потому что опыта же не было, то же самое, если бы картину писал, заказывали бы что-то наподобие пейзажа, только огромную, пейзажисты же берут заказы для колхоза или стену расписать, в этом плане всегда были трудности. А вот в творчестве, я бы не сказал, ты всегда ориентируешься на кого-то, это же как мода. В одно время все подражали Пикассо, потом были жуткие абстракции, это как мода просто. И делить тоже не надо, ну художник и художник, вот за рубежом правильно делают, ну как они меня будут делить график или живописец, это же смешно. Скажут вот сейчас слепи мне что-нибудь, я могу слепить почему бы и нет?

Интервьюер: Как по-вашему сейчас художник воспринимается в обществе? Престижна ли это профессия сейчас?

Беков: Нет, как заработок нет, я бы не сказал, что она престижна в этом плане. Все равно относятся с уважением конечно, но художники ведь все разные, бывает хорошее отношение к художникам, а некоторые сразу думают раз художник, значит пьет. Люди такой слух пустили, если выпью, я хорошо сочиняю, ну это ты сочиняешь, но работать то не сможешь. Творчество это такая вещь, кто как относится, кто-то понимает, а кто-то не отличает художника от маляра.

Интервьюер: Как вы можете оценить ситуацию в изобразительном искусстве в нынешнее время в Кыргызстане?

Беков: Сложно сказать. Вообще по-моему сейчас везде застой, не только в Кыргызстане, как вам сказать, нет какого-то стержня, все как бы расшатано, нет точного определения так стало, или так стало. Часто бывает так, если тебя зовут куда-то, может быть они хотят, чтобы ты инсталляцию делал, а я не люблю, я люблю просто рисовать, при чем придумывать и рисовать, а не просить кого-то позировать и рисовать, я люблю пофантазировать. Ну вот сегодня с утра пришел, без натуры просто нарисовал. В последний раз ездили в Турцию, без фотографий, без ничего нарисовал девушку, сходу, то есть я стараюсь делать то, что я задумал, это и есть реализм. А вот сейчас те кто учился, реализм пропускает - это плохо, потому что сейчас все уже привыкли по фотографии рисовать. Молодежь не может так нарисовать, они сидят мучаются, фотографируют и потом будто копируют. Вот и все. Многие так делают и думают, что это искусство, но это не искусство. Если ты делаешь с фотографии, то нужно комбинировать, искать какую-то композицию, технически как-то подходить к делу, а не так вот, в упор взял и все. Тут и сложности нет такой. А потом художники как делятся, многие любят рисовать только природу, а кто-то натюрморты, любит цветы или вазы, особенно женщины художницы, вот я люблю придумывать портреты, потому что с малых лет я любил рисовать героев из фильмов, выдуманные образы. Вот видите Пикассо любил, в стиле Пикассо, там с гитарой того времени, ну каждый видите, каждый любит свою эпоху.

Интервьюер: Какими качествами, по вашему мнению, должен обладать художник?

Беков: Я даже не знаю. Трудно что-то сказать о качествах, есть такие тихони, без вспыльчивости, а есть такие наоборот, как можно сказать какими качествами, ну такими же как и любой человек. Ну конечно любой творческий человек должен быть понятливым. Сейчас знаете начинают цены огромные ставить, и так ходят, да я за столько продал и что даст мне? Ну и продавай. Вот завтра, послезавтра вы увидите кто, как будет дышать там.

Интервьюер: А в целом, если сравнивать Советский период и настоящее время, когда по вашему мнению было легче художнику?

Беков: Легче художнику сейчас конечно, но творческий упадок есть сейчас, нету творчества, индивидуально может быть. Вся жизнь изменилась, капитально изменилась, взгляды, этика даже, отношение. Сейчас техники много появилось, сейчас мои студенты делают постановку, стоит кувшин с яблоком, нужно сидеть и рисовать, они в уши положат это радио, сидят и со своего маленького телефона рисуют, ну что это такое, когда вживую стоит. Объясняешь им как нужно делать, не понимают. Поэтому многие художники смотрят как технически сделано и думают. А ведь есть почерк, смысл, это же целый мир художника, ты должен все это чувствовать смысл, технику, подача, там много факторов. Я не знаю, как научно обосновать, но в общем понятно да? Художникам то что, чтобы на холсте видно было, а почитатели, поклонники, покупатели, любители у каждого есть свои, кто относится честно к творчеству. Есть и отрицательные стороны показуха, бег за званием. Один раз было такое, я рисую лучше, давайте будем соревноваться, это смешно. У всех людей разные взгляды и вкусы, никогда не будет одинаково, тем более у художников, а амбиции есть у любого, просто кто-то тактичнее, а кто-то нет. И даже вот сейчас на молодежь смотришь и видно кто как одевается, у кого какой вкус, также и здесь.

Интервью с художником Алыкулом Биймырзаевым

Интервьюер: Ф.И.О., год рождения и художественный ВУЗ, который вы окончили и в каком году?

Биймырзаев: Я родился в селе Кара-Суу, Аксыйского района, в 1949 году 2 ноября. После 8 класса, поступил в художественное училище, после окончания художественного училища, попробовал поступить в институт им. Репина, но не смог, потом через 4 года поступил в Академию художеств им. Репина. В 1980 году окончил институт, после окончания приехал работать в училище, с тех пор работаю в художественном училище им. Чуйкова.

Интервьюер: Расскажите, пожалуйста, почему вы выбрали профессию художника, кто или что повлиял на ваш выбор?

Биймырзаев: Во-первых, у меня мама мастерица, она делала изделия из войлока, сама шила. Из деревни все приходили, платья женщинам и их детям шила. Это, видимо, и повлияло. Я иногда помогал, рисовал орнаменты. Потом, когда я учился в Караванской школе-интернате, в 8 классе приехал Альбек Мухудинович, хороший скульптор, они ходили по школам, выбирали молодых талантливых ребят, предлагали поступить в местное училище. Я тогда не знал, что существует художественное училище. А у нас в школе преподавал хороший художник, он имел художественное образование, вот он дал мне первые знания, у нас в школе были хорошие кружки, музыкальные, по изобразительному искусству, ставили театральные представления, в общем, интересно было. Вот это все повлияло, наверное. Потом Альбек Мухудинович приехал, увидел наши работы, он нас пригласил. Нас было двое. Мы вдвоем приехали в училище, он как раз был председателем приемной комиссии в это время и вот, благодаря ему, мы поступили в художественное училище.

Интервьюер: Скажите, пожалуйста, как ваши близкие отнеслись к выбору профессии?

Биймырзаев: Нормально отнеслись, у нас в деревне такой профессии вообще не было. Родители были согласны, они с удовольствием поддержали меня. Приехал я после 8 класса, и мы вдвоем поступили, тогда в художественном училище обучались 5 лет, я окончил в 1969 году четырехгодичное обучение. Получается, 4 года здесь обучался, потом 6 лет в институте.

Интервьюер: А в то время когда вы поступали в институт, как воспринималась профессия художника обществом?

Биймырзаев: Нормально воспринималась, если вы поступали, то на одно место претендовало 7-8 человек, хотя принимали по 15 человек, там были ребята, которые не могли поступить в течение 4-5 лет.

Интервьюер: Была ли в то время профессия художника престижной, высокооплачиваемой, статусной или перспективной?

Биймырзаев: Была ли престижной не могу сказать, но перспективной была, потому что были государственные заказы, особенно в те годы, когда я учился. Было очень популярно быть художником-монументалистом, заказы были хорошие, оформляли общественные места, улицы и было интересно. Делали памятники в скверах, парковые памятники, печатались книги, можно было делать иллюстрации, ну, как-то жить можно было, заказы были хорошие.

Интервьюер: Скажите, пожалуйста, вы сказали, что поступили в институт им. Репина, через 4 года после окончания училища, вы в течение этих 4 лет занимались творческой деятельностью?

Биймырзаев: Во-первых, я хотел остаться в Ленинграде, работать на подкурсах, но мне сказали, что нужно было отслужить. Меня призвали в армию, и я отслужил два года, после армии поработал два года в школе, преподавал рисунок и черчение, потом поехал поступать и поступил, мне просто повезло, можно сказать. Там учли мой стаж, службу учли, мне просто нужно было не получать двойки.

Интервьюер: Во время обучения в институте, были ли у вас какие-то опасения, что после его окончания вы не сможете найти работу?

Биймырзаев: Нет, таких опасений у меня не было, я думал, что буду работать в фонде, свободным художником, если будут заказы, выполнять заказы. Если бы там не было мест, я собирался преподавать в училище. Приехал, здесь хотел устроиться, а оказалось, что здесь нет мест и нет заказов. После этого я обратился в училище, меня приняли в училище и я стал там работать. Мне дали одну комнату в общежитии, в общем, создали условия.

Интервьюер: Скажите, пожалуйста, вы упоминали систему государственного заказа, вы можете рассказать о ней поподробнее, как часто были заказы?

Биймырзаев: Я очень редко брал заказы, но там были ребята, которые постоянно работали, им было сложно, но они хорошо зарабатывали, хорошие заказы давались монументалистам. Ребятам, хорошо себя проявившим, давали заказы, а к молодым не было доверия, если оставались заказы, тогда только давали. Делали какие-то общие проекты, графические работы, живописные работы, пейзажи, портреты. Ну, можно было выжить, но все равно деньги выделялись на 5-летний план, помните же, на оформительские работы, какие-то деньги выделялись на ноябрьские праздники, Первое мая, портреты политбюро надо было писать, но я этим делом не занимался, я не могу, сказать, какие там были деньги.

Интервьюер: То есть, вы занимались в основном преподавательской деятельностью?

Биймырзаев: Да, в основном занимался преподавательской деятельностью. Делал творческие работы, делал иллюстрации к книгам, потом ездил по Союзу во всесоюзной акварельной группе, творчеством занимался в основном.

Интервьюер: А вообще, вы помните, какие были гонорары за какую-то творческую работу?

Биймырзаев: Каждый год Министерством культуры и Союзом художников организовывались осенние и весенние выставки, особенно на октябрьских и ноябрьских выставках осуществлялись закупки, хорошие работы покупались для музеев, ну, допустим, одна графическая работа стоила 100 рублей, при мне подняли до 200 рублей, были возможности. Живописные работы, пейзажи от 500 до 1000 рублей, скульптуры от 2000 до 5000 рублей, потому что там применялись материалы, которые были дороже по цене. Ну, раньше покупались работы, а сейчас не покупаются, не пополняются музейные фонды, об этом даже разговоры не идут.

Интервьюер: Расскажите, пожалуйста, когда вы вступили в Союз художников и что вам это дало?

Биймырзаев: В Союз вступил спустя 5 лет после окончания института, потому что нужно было участвовать в республиканских выставках не менее 5 раз, участвовать во всесоюзных выставках не менее 2 раз, это значит в Москве и в Ленинграде, отборы были жесткие. Пока я прошел через все это, прошло 5 лет, вступил в 1985 году.

Интервьюер: Что вам дало вступление в Союз художников? Какие привилегии?

Биймырзаев: Были какие-то льготы, можно было покупать краски, какие-то иностранные художественные материалы, приглашали во всесоюзные группы, можно было по Союзу ездить, были творческие базы. До сих пор наши ребята ездят, можно там поработать 2-3 месяца. Были хорошие условия. Потом выделялись мастерские, я эту мастерскую получил, когда стал членом Союза художников СССР примерно в 1986 году, хозяин уехал в Москву, и мне ее передали.

Интервьюер: Помимо мастерских, как государство помогало художникам?

Биймырзаев: Выделялись участки для строительства мастерских, потом при Садыкове, он был председателем Союза, часто строились мастерские, художников обеспечивали ими. Это здание было специально построено в 1966-1967 году, внизу на 1 и 2 этаже жили художники, а наверху были мастерские, это считался дом художников, с фонтанчиком во дворе, это Москва построила, видите да, высокие потолки, звуконепроницаемые, тогда вот такие хорошие мастерские строили специально.

Интервьюер: Расскажите, как часто вы участвовали в выставках в Советское время?

Биймырзаев: Часто участвовал в весенних выставках, осенних выставках, потом в каких-то мероприятиях от Союза, ездили по заводам, по фабрикам, показывали работы, выступали в детских центрах, афганские дети сюда в лагерь приезжали, когда начались афганские события, показывали, как художники работают, в мастерские приходили иностранцы.

Интервьюер: Наблюдали ли вы какие-либо изменения с распадом Советского союза?

Биймырзаев: После распада художники стали сами по себе, государство само по себе, кто как хотел, так и выживал. Ну, сейчас уже лучше, те дни были очень сложные, трудные, потому что когда мы работали преподавателями, по 2-3 месяца зарплаты не выдавались, было время, когда мы стали сдавать бутылки. Вот как-то так и выжили. В 1995 году через Министерство культуры, нам выделили 2-комнатную квартиру, до этого мы жили в общежитии в одной комнате, мы переехали в Джал. (прим. - микрорайон в городе Бишкеке)

Интервьюер: Вы говорите, что это было сложное время, когда Союз распался? А было ли что-то положительное?

Биймырзаев: Ну, положительное что было - что можно делать, что хотите. Заказы можно было самим доставать, договариваться. Только заказы уже делали богатые люди, бизнесмены, от государства невозможно было чего-то ожидать, закупок не стало, даже организация выставок прекратилась, потому что финансов не было, чтобы это все делать, нужно было плакаты выпускать, афиши делать, все равно делали выставки в год два раза, осенние и весенние. Закупки прекратились, интерес к художникам тоже уже снизился, а мы в Казахстан ездили, ходили друг к другу с другими художниками, общались. Не жаловались. Все мы понимали. Было хорошо, конечно, что мы отделились, стали отдельным государством, но уже надо было по-другому жить и работать, уже капиталистическая система стала работать, а мы никак не могли от старой системы отвыкнуть. Ну, тяжело было. Чисто психологически. А молодым, конечно, было легче.

Интервьюер: Сейчас вы занимаетесь творческой деятельностью или только преподавательской?

Биймырзаев: Да, занимаюсь. Сейчас можно свободно выезжать, куда хотите, и выставляться, где хотите, договариваться. Лишь бы были знакомые, ну и, конечно, финансы. Сейчас свободно. В любом месте, в любом государстве можно выставляться, если хорошие работы, если там поддерживают. Раньше невозможно было выехать за рубеж, выставляться. Были, конечно, такие препоны. Политика, конечно была. Сейчас тоже политика, но уже свободнее все. Зависит от самих художников.

Интервьюер: Кто сейчас является основным потребителем вашего творчества?

Биймырзаев: Основным потребителем, мне сложно сказать, богатые бизнесмены. Они любят заказывать портреты родных, близких, потом, конечно, пейзажи. Сейчас оформляют общественные рестораны, кафе. Там же можно найти заказы на исторические, на фантастические, национальные тематики, прикладные вещи делать, и они покупаются.

Интервьюер: А как часто вы продаете свои работы или получаете такие заказы?

Биймырзаев: Нет, я не часто. Покупатели сами приходят ко мне. Кто-то узнает, где-то мои работы видели, приходят и выбирают. Нечасто.

Интервьюер: А какова средняя цена?

Биймырзаев: От 1000 сомов до 100-200 долларов.

Интервьюер: Графическая работа?

Биймырзаев: Да, графическая. А масляная живописная работа от 100 долларов и выше.

Интервьюер: Бывают ли моменты, когда наблюдается застой в творчестве, когда заказов нет? Работы никто не покупает?

Биймырзаев: Да, бывает. Не у всех художников работы каждый день покупают. Республиканские выставки, Москва делает выставки, нас приглашают через Союз художников - вот там могут купить иностранцы. Здесь наши же граждане могут купить или иностранцы.

Интервьюер: Помимо преподавательской и творческой деятельности занимаетесь и вы еще чем-нибудь?

Биймырзаев: Ничем не занимаюсь, только преподаю в училище, прихожу, здесь работаю. Иногда бывает, книжники заказывают в издательствах, детские иллюстрации делаю. Сейчас закончил иллюстрации к поэме одной, автор ищет спонсоров, если он найдет их, то мы выпустим книгу. Иллюстрации я уже закончил. Такие скромные работы.

Интервьюер: В целом вы довольны своим заработком?

Нет. В училище очень мало платят, я там получаю 8000 сомов (прим. - около 8000 руб.). Я сейчас еще на пенсии, там еще получаю 6 тысяч.

Интервьюер: А в советское время вы больше получали?

Биймырзаев: Нет, в Советское время получал меньше, но там же рубль был выше доллара, а там 90 рублей я получал. Но так все было дешевле и доступнее, чем сейчас. Но заработная плата была издевательская, сейчас тем более. Но ребята за заслуги получали повышенную зарплату. Но работали. Кто-то же должен это делать ежедневно.

Интервьюер: Как вы можете оценить нынешнюю ситуацию в изобразительном искусстве в Кыргызстане?

Биймырзаев: Я скажу, что есть очень даже продвинутые ребята с современным мировоззрением, чем раньше. Стали писаться очень свободные работы. Наглее стали работать. Материалы стали очень богатые, интересные. Очень интересно стало, чем раньше, они ездят, видят, общаются, изменяются. Когда развал Союза был, мы еще пять-шесть лет варились в собственном соку, а сейчас можем свободно ездить, уже знаем, что происходит в мире. Наши работы конкурентноспособны в мире.

Интервьюер: Считаете ли вы профессию художника перспективной?

Биймырзаев: Да, считаю. Не все могут стать художниками, художник этим живет, он должен быть предан делу. Такие люди этим и занимаются. Есть ребята, которые не смогли продолжить свою профессию, ушли в бизнес. Бизнес хорошо идет, у них все нормально. Живут хорошо, богатые. Но они, тем не менее, занимаются своим делом, пишут, продают, выставляются. Сейчас мы стали более широко смотреть на ощущения.

Интервьюер: С социальной стороны, как вы считаете, изменилось ли социальное положение в обществе? Каким художник был в советское время и какой он сейчас? Есть ли различия?

Биймырзаев: Различия есть, сейчас художника кормит профессионализм, талант, он должен знать, что происходит в мире. Заказы должны быть нормальные. Он где-то должен работать. Сейчас бытовые услуги год за годом растут, нужно за это платить, только на творчестве невозможно жить. Чтобы жить на творчество, люди в нашем государстве должны жить хорошо, экономический уровень должен быть высокий, только тогда можно заниматься творчеством. А сейчас надо где-то работать. В нескольких местах надо что-то делать.

Интервьюер: Вот вы говорите, чтобы творить и быть художником, нужно еще параллельно чем-то заниматься для заработка, а художественной деятельностью ради искусства, тогда почему вы называете профессию художника перспективной? В чем ее перспективность?

Биймырзаев: Независимость. Ты свободный, хочешь не работай, хочешь - спи. Ты сам себе хозяин. Можно голодным остаться, можно три дня пить, не вставая, забыться. Ну, это так говорю, образно. Это профессия Богом данная, не всем дано. Мне это нравится, я этим живу. Каждый художник может по-своему мыслить.

Интервьюер: Сейчас государство поддерживает или нет художников?

Биймырзаев: Государство не поддерживает, художники сами по себе, сами выживаем, сами находим спонсоров, делаем выставки за рубежом. Министерство культуры даже не интересуется, они у себя в соку варятся. Даже на открытия выставок не приходят, не смотрят. Там люди незаинтересованные сидят.

Интервьюер: А какую функцию сейчас выполняет Союз художников?

Биймырзаев: Союз художников - общественная организация, организует выставки республиканские, какие-то международные выставки - все через Союз, сначала туда поступают данные, потом Союз распространяет информацию по художникам. Союз объявляет конкурс, сколько человек должно участвовать в России, в Китае. Между художниками делается конкурс, и отбираются художники и отправляются в Москву. Помогают с дорожными расходами, суточные, но это все мизерные деньги. Но, тем не менее, помогает. Но они там, в Союзе художников, тоже сидят без денег, но у них есть недвижимость. И потом в Союзе есть Фонд, там заказы делают. В Москве заказ был - сделать памятник Манасу, государство оплатило, Россия помогла, какие-то деньги через фонд выделились.

Интервьюер: Какими качествами, по-вашему, должен обладать художник, чтобы быть успешным?

Биймырзаев: Во-первых, должен быть талантливым, общительным, быть хорошим человеком, добрым, отзывчивым, делать свое дело профессионально.

Интервьюер: В чем, по-вашему, измеряется успех художника?

Биймырзаев: Талант. Надо часто выставляться, чтобы знали. Выставляться не только в большом количестве, но и качестве, чтоб тебя заметили, увидели. Художник сам себе делает рекламу. Кроме тебя самого, никто не поможет.

Интервьюер: А вы что-нибудь делаете для продвижения своего творчеств?

Биймырзаев: Я ничего не делаю. Я работаю, выставляюсь, не использую современные технологии.

Интервью с художником Сапарбаем Осмоналиевым

Интервьюер: Пожалуйста, представьтесь. Ваша фамилия, имя, отчество. Год рождения. И вуз, который вы окончили?

Осмоналиев: Ну, я родился в 56-ом году. Потом школа. Потом учеба в училище Чуйкова. Оттуда потом поступил в Академию летнюю… живописи. В 70-ом поступил в училище, в 75-ом поступил в Академию художеств. И там учился шесть лет. У таких преподавателей… На первых курсах учился у Сорокина. Потом на третьем курсе пошли творческие мастерские. В 81-ом закончил. Приехал, преподавал в училище. Около 15 лет. В то же время преподавал в академии художеств. В общем 17 лет работал преподавателем. Последние годы уже свободно. Выставляюсь, езжу. Вот так.

Интервьюер: А какая у вас была специальность? Живопись?

Осмоналиев: Да, я окончил станковую живопись. Да, живописец. Здесь учился у Духанина, Стукошина… Мой преподаватель. Великолепный преподаватель. А там тоже Романович, Еремеев… Он потом ректором был. Ну, преподаватели хорошие были всегда. И повезло. Поступил сразу. Молодым как школьник. В то время было трудно поступать. Экзамены сложные были там. Со всего Союза. Конкурс большой. Ну, как-то повезло мне. Я прошел.

Интервьюер: Скажите, пожалуйста, тогда еще из Кыргызстана кто-то в этот год поступал с вами же? В общем, много было студентов?

Осмоналиев: Да, в общем, наш курс… училище когда заканчивали… я думаю, один из лучших курсов. И этот курс почти что все поступили. Это было, например, П11 (педагогичный) и П12…Например, наша группа… в то время поступили: Коротков Коля… Николай. Сейчас преподает в Институте Сурикова. Потом Нурдин Ахматов поступил. С одного курса. Он окончил плакатный факультет. Кадырбеков, Салиев Эркин. Потом Огонбаев Талант. Потом Эркин Оморбаев. Выставка была же недавно. Он. Потом… Потом… Токталиев Эмиль. Но он не поступил - Эмиль. Училище которые окончили здесь тоже работают, творческие хорошие ребята. В общем, группа у нас такая была. Все поступили. Не сразу. Например, в этот год поступил Коля в Москву, я в Ленинград, Эркин поступил в Сурикова, Абеков через год поступил, Талант тоже через год. Но поступили все. Такой курс.

До сих пор мы встречаемся. Вот недавно у Эркина на выставке встретились. Коротков приехал. Он преподает в Сурикова. По рисунку. И Эркина друзья приехали. В общем, мы два дня с ним побыли. Уже взрослые, в то время молодые были. Вот такой курс.

В то время в Ленинграде учились. Я поступил. Потом Байтереков учился на третьем, Адашканова на четвертом. Дюйшон, скульптор… Дюйшон байке. Тоже в дипломе был. Потом Алыкул Биймырзаев, Гуля Мусабай. Они учились уже. Аваз байке с Оша. В дипломе был. Параллельно учился Таалай Курманов. Он уже оканчивал. В общем, ребята вот такие были. Они к нам… Когда я только поступил, Таалай уже в дипломе был. Взрослые были. Я поступил, а они… Байтереков - он был на третьем. Они были взрослые, уже шестой курс. А я только первый. Только я начинал, а они уже заканчивали. Примерно вот такой вариант. Потом Таалай был графиком. Потом были молодые. Жакыпов в Ленинграде не учился, но год ходил. В общежитии вместе жили. Но он не поступил. Потом он поехал в Москву, и там поступил. У него манера была чисто творческая тогда еще. В Ленинграде тогда школа другая же была. Принимали таких более… ну не знаю… там был чисто учебный процесс. Продолжение училища. А Москва была нечто иным, с более творческим уклоном. В училище вот мне дали направление… Нас кыргызов человек 4-5 поступало. Талант не прошел. Он в Москву уехал, на второй год поступил. Ну вообще повезло… Талант не поступил, Гуля не поступила… Еще один младший земляк был Айзабек - он потом не работал. Он окончил и не работал.

Все направления я прошел. На первом курсе, когда экзамен сдаем… Мыльников Андрей Андреевич пришел и говорит: "Ты откуда?". Я говорю: "С Бишкека, с Кыргызстана". "Ты, что, школьник что ли?" - "Да не, я окончил только". Молодой, худой. Я не знал, что он Мыльников. Он зашел бородатый. На уроке на меня не смотрел, на палитру смотрел и разговаривал. Всю мою палитру посмотрел. Фамилию записал, ушел. Я у других кыргызов спросил, кто это. А он, оказывается, меня подметил. Мы, земляки, вместе занимались и провалили. Один год занимался и то провалился. Я говорю: "Писал, как писал". Он на меня не смотрел, только на палитру. Цвет ему понравился, не знаю, или что. Увидел что-то там. И записал. Еще был по композиции один кореец. Композиция с хлопком. А он с юга, с Ташкента. Он заведует архитектурным факультетом. А у меня композиция "Труд", как женщина хлопок собирает. Он тоже записал меня почему-то. "Из Азии? Хлопок собирал?" - "Да". И я прошел.9 экзаменов. Все 3,4, 3,4. Потом земляк говорит: "А может ошибка? Давай посмотрим. Ты готовился к экзаменам? Занимался? Я думал, ты пройдешь. Давай посмотрим, может ошибка". Пошли в деканат. Нас повели туда. Смотрим, у меня действительно две двойки. И у меня домашних работ много было. В то время работали очень много. Я всю папку забрал. Насчет нас, оказывается, долго спорили. Все домашние работы были разбросаны. И меня взяли. А второй был готов даже дворником работать лишь бы остаться. Думал, что пройдет, а не прошел. Спрашиваю, почему, а он отвечает, что иногда они берут студента, который должен учиться, а не того, кто уже готовый работать. Есть работы, где видно, что человека можно учить. Поэтому взяли. Ну, а потом уже остальные экзамены, что там. Спец я прошел. Диктант я на "два" написал. Секретарь пришел и сказал переписывать диктант. Оказывается, они уже оставили место мне. По литературе Корчагин: "Хочешь?" - "Хочу" - "Ну, молодец, иди".

И эти ребята окончили, приехали. Тот парень через год поступил. Все настырные ребята. Талант не поступил, но таким художником стал. Беков какой художник. Коротков, Акматов, Токталиев, Душигаев. Он молодой был тогда еще. В детстве учился. Перевелся потом. Эти ребята работают. Кадырбеков, Огобаев, Токталиев, Эрик Салиев. Но Эрик учился на оформителя. Параллельно, но другой факультет. Ну, он по характеру такой интересный. Разнообразие у него. Кино любил, в эстрадном ансамбле пел, рок. Ну, такой он сам… Бунтовщик немного.

Вот эти ребята стали поколением. Последним. Которые окончили. Ленинград. Москву. После нас уже… Остались только… Абдырай Осмонов - самый аксакал. В живописи мало осталось.

Интервьюер: В то время, когда вы поступали в институт, как воспринималась профессия художника обществом? Была ли она перспективной, высокооплачиваемой или статусной?

Осмоналиев: В то время, когда мы учились, мы не думали, как на этом заработать. Мы учились просто профессии. Кто доктор. Мы хотели стать художниками. Как Гапар Айтиев, как Чуйков, как Усубалиев. Хотели стать художниками. Еще со школы это желание. Отец все время говорил: "Юристом будешь". Мы в деревне жили, в Арча-Гуле, в глуши. До третьего класса жили в Шекере - с Айтматовым вместе в одном селе. А потом переехали в русскоязычную деревню. А там кружок, и оттуда началось. Потом когда окончил училище… Тогда же учителя зарабатывали… Картина преподавателя три тысячи рублей, пять тысяч. Говорят: "А что так дорого?". Я не знал, что картины - это дорого. Тот художник заработал, говорят. У того музей купил. Это были тематические, заказные работы в основном. Не было такого - что много заработаешь. Это стало после перестройки же. И после института остались картины. Мы не продавали. Мы знали, что музеи покупают. Третьяковка там. Они ценные, имеют ценность. Мы хотели такие работы сделать, чтобы купили в Третьяковке. Хорошо платят и заодно выставляешь. И наш музей. Люди же не покупали там. В мастерской. Редко было. Редко-редко бывает, чтобы кто-то пришел и у тебя купил. Мы дарили: нравится - бери. На западе коллекционеры давно. А у нас-то рынка не было. Я не знал, что поступал, чтобы стать художником, а потом продавать. Я не знал. Я просто хотел стать художником. Только желание. Писать. Рисовать. Желание.

Интервьюер: Расскажите, пожалуйста, подробнее о своем детстве. Вы сказали, что уже в первом классе знали, что хотите стать художником. Расскажите, почему вы решили выбрать профессию художника. Кто и что повлиял на ваш выбор, и как отнесли к нему близкие, родители ваши?

Осмоналиев: У каждого же есть интерес к какой-то профессии. У меня это было с рождения. Не как художник. Я не знал, что художник. Просто мне надо было что-то делать. Что-то лежало к искусству. К прикладному искусству. Железо, дерево… Тяга была. Потому что мой дед был… Его назвали Бычмачы. Он был, как сейчас сказали бы, дизайнером. Он шил шубы, чинил чайники, лепил. В общем, ремесленник был. Потом мама стала делать шырдаки. Домашние шырдаки. Оказывается, это перешло ко мне. Я рисовал. Было желание что-то делать. Так пошло-пошло. Потом в школе заметил преподаватель, ставил пять. Что поставит - то нарисую. Сказал в кружок ходить. Хвалил. Он мне: "Ты должен стать художником. Иди в училище поступать". А отец готовил меня к юрфаку. Знакомый есть. Прокурором будешь, говорит. А в восьмом классе мой преподаватель говорит, что я должен поступать в училище. А отец говорит не надо. "Художники - я их знаю, непорядочные люди, пьют, по поведению не нравятся. Ты тоже таким будешь. У них постоянно пустые бутылки, они пьяные". Отец был партийным работником. Будешь юристом - не надо вот этого. Гапар Айтиевым не все станут ведь. Айтиев - это Айтиев. Он один такой. Он не видит во мне такого. Он, что, партийный работник. Потом я начал плакать - я не буду юристом. А там был дед. И он говорит: "Это мой сын". А я у них воспитывался до пятого класса. Давай, говорит, куда надо, вези его. Чтобы он не плакал. Лишь бы он не плакал. Дед поругал моего отца, и он привез меня в училище. А в училище экзамен кончился. Первый уже прошел, оказывается. И Асанбеков, и Стукошин, и Керимбеков - все были тогда. Асанбеков говорит: "Иди, кыргыз, езжай обратно". Отец: "Стыдно везти обратно". Дед-то будет ругать. "Пожалуйста, если хоть чуть-чуть есть талант, оставь. Нет - я с удовольствием заберу. Чтобы он хоть на экзамене был". Асанбеков говорит: "Ладно". У меня отдельный экзамен взяли. Керимбеков со Стукошиным. Рисунок. Заперли меня в классе. Я сижу, рисую, хочу поступить. Стены закрывают кнопками. Скотчем заклеивают. Чтобы никто не помог. Спрашивают: "Закончил?". Я повесил возле Кувшина. В очках, глаза плохо видят. Потом смотрит и говорит: "Где твой рисунок?". Я показываю прямо возле Кувшина. Одна кнопка падает. Вот так вот. Я думал, кувшин упал. "Вроде что-то нарисовал". Директор посмотрел, и меня пропустили дальше.

Поступил, окончил. Мне опять дают направление. Отец говорит: "Ты училище заканчиваешь - все". Дед умер, у него инфаркт был. "Ничего не знаю". С директором поругался. "Не надо мне этого художника. Он сейчас пойдет на юрфак. Давайте документы". Отец там поднял хай-вай: "Сын не будет у меня художником". А там говорят: "Аксакал, направление не всем дается. Вот Вашему сыну дали. Пускай учится, что Вы с юрфаком". Отец послушал-послушал и говорит: "Ну ладно, поступишь что ли. На билет дал. До Москвы довез. Через Москву в Ленинград уехал". Поступил. Отец: "Опять поступил?!". Его мечта не сбылась. Уже потом я закончил, мне дали мастерскую и отец уже на пенсии пришел и сказал: "Ты был прав. Это твое любимое дело. Прокуратура - смотрю, их раз и нет. А ты правильно, оказывается, выбрал. Я не прав". Потом он всегда хвалился - мой сын членом союза СССР стал, художник, портрет пишет. Того-то, того-то.

Интервьюер: После окончания института сложно ли было найти работу? Расскажите, пожалуйста, о системе госзаказов? Как вы вообще находили работу? Были ли у вас госзаказы, как часто?

Осмоналиев: Честно, мы так попали в чуть-чуть сложные времена. Это 80-ые годы. Хорошее время было. Потом перестройка лет 10. Я-то просто… У меня здесь что-то сломалось. Потому что я приехал, окончил хорошо, защитился на "отлично”. Лучший диплом года был. Мой диплом оценила на "пять” вся комиссия. Моисеенко… Все. Все одобрили. Хорошо. В последний третий день защитился. Последним Петров защитился на военную тему, а перед ним я. Напоследок оставляют хорошие дипломы. Мой учитель не поверил, что я картину написал. Мне говорили, что я такой талант, молодой художник. Все говорили, что в Кыргызстан едет молодой художник. Есть перспективы. За последние пять лет мой диплом был одним из лучших. Его отправили выставляться в Германию. Сюда приехал - работы нет. Диплом показываешь, спрашивают: "Ты откуда? Вот в Талас езжай". В училище местном мест нет, в фонде заказов нет. Все старики. Тогда молодых они давили чуть-чуть. И я молодой. Туда болтался, сюда болтался. Какие-то заказы делал. Я пять лет ходил. Ушел с ритма. Желание работать есть, но мастерской нет, работы нет. Семья, дети уже. Дочка был, сын. Потом бытовые проблемы. Потом союз 7 лет не принимал. Обычно после такого диплома сразу принимают автоматически - можно так оказывается. Потому что там же оценили. Чтобы не мучить, можно было автоматически принять. Сейчас принимают кучами, например. В год 20 штук принимают. Молодых там. Один год поработал - все стали членами союза. А я окончил вуз, диплом такой. А там вроде все дали добро, все с отличием. А тут все это… Это никто не хочет слышать - что ты там… Потому что пятерки-то не все получают. Наши земляки и то не все получали. Это одна из лучших оценок в то время. Не всегда. В моей группе 7 человек, один я получил пятерку. Там были и русские, и со всего Союза ребята. На первом курсе все так начинали, а в конце на дипломе - раз и выдохлись. Ну, выдохлись - бывает так. А я, например, сперва начинал слабо, а потом диплом - хорошо. Сюда приехал, и два года даже в фонд не берут. Оказывается, меня в Талас взяли. Пришлось опять уехать в Талас. Больше мест нету, работы нету. Потом уехал в Талас, там фонд открылся.6 художников. Тургунбай Садыков: "Ты, оказывается, таласский - езжай". В то время вместо того, чтобы молодых принимать, кадры отправляли туда. В Ош, Каракол… Хорошо, да, это поднимать надо. Но приехали мы в Талас, фонд открывается - пустота, деревня. Материалы дадут, и каждый день к первому, второму секретарю, обкому ходишь. Говорят оформить это, то. Улицы писать. Лозунги писать. Два года так. А потом уже убежал сюда. Потому что эти художники, как отец говорил, каждый вечер пьют. Утром похмелье. Работа вот такая. Жизнь такая. Этюд хочешь написать, и тебе: "Ты же оформитель, сюда". И я убежал. Зачем мне это. Пропадешь же. Зачем меня туда отправили? Как молодого кадра. Там ни дома, ничего. Ходишь там - сабашку делаешь. Слабый еще, молодой. Бороться надо, а тут старики разные. Творчески никто не работает. А один ты постепенно гаснешь там. Я убежал. Здесь в фонде мест нет. Меня три года держали. А оказывается, когда я стал членом таласского фонда - я автоматически член и бишкекского. А мне говорят, что мест нет, я не работаю, и заказов не дают. Придешь - заказа нет. Вопрос про тех, кто много зарабатывает. Те же художники набирают заказов на год, и потихоньку делают. Никто в свою кухню не пускает. И здесь та же система. Я только на седьмом году поступил как член союза. Что делать? Выставляюсь. С ритма ушел. Потом портреты начал делать. Пришел, заказы не успевают делать два художника. Один Репина окончил. Он после этого ничего не делал, ничего творческого. Портреты писал. Большие такие. Заводские. И я занялся портретами. В училище работал, чтобы жить в общежитии. И тут работал - работал. А что уметь, чтобы портрет нарисовать? Раз-раз… комплект ленинского завода наш по 30 сом. Туда ухожу… Заказы, портреты.