Эволюция профессии художника в Кыргызстане

Байтереков: В Репина ежегодно поступали по одному студенту из Киргизии, редко по два.

Интервьюер: То есть это были какие-то квотные места?

Байтереков: В то время были планы, на республику выделялось ежегодно одно место в Репина, одно в Суриковском, одно в Мухинке, одно в Строгановском. Кроме этого были места еще на Украине. То, что знаю, это были места от республики. Тех, кто заканчивал хорошо училище, их направляли учиться дальше в Москву, Питер или на Украину. С нами учились многие из заграницы: из Сирии. Хотя у них как таковой базы, как у нас, не было. У них считалось, что если учатся в студии, то уже художники. Это были старательные ребята. Я-то со многими поддерживаю отношения. Один из них в Абхазию переехал, как в Сирии война началась. Из Бахрейна учились. Из таких стран учились. Естественно, соцлагерь: Польша, Венгрия, Чехословакия.

Интервьюер: Расскажите о системе государственного заказа? Как часто были заказы?

Байтереков: Заказов было много. Были художники, как я уже говорил, которые не брали заказ меньше 5 тысяч. В то время заказ написать пейзаж был 1000-1500 рублей, это годовая зарплата рядового человека, который получал 120 рублей в месяц, и на все хватало, еще и откладывали на отпуск, что самое интересное. Сейчас получаем - на следующий день уже нет. Я лично не жалуюсь на заказы. Заказов было много. Каждый год в ноябре-декабре приходила бумага из Москвы - "План выставок на следующий год". Это все выставлялось в Союзе художников, мы все это переписывали и знали, какая выставка, где будет. В основном, это была Москва, но и были в Центральной Азии, на Кавказе, в Прибалтике. И давалась тематика, допустим, день Советской милиции. Ты должен написать на эту тему, потому что на другую тему все равно не примут. Помню, выставка была [показывает на портрет Писателя Чингиза Айтматова] "На встречу 25 съезда КПСС". Вот что Вы напишите на эту тему? Помню, и мы мудрили, чтобы попадало в тематику. Я очень часто выставлялся и в Москве, закупались картины с выставки у меня - вот и дирекция выставок ССР, Министерство культуры ССР, Музей Востока ССР они все закупали. Если здесь картины покупались за 1000-2000 рублей, то в Москве за 3-4 тысячи рублей. Кроме всесоюзных выставок, еще были республиканские выставки. Всего в год получалось около 12-13 выставок, получается, каждый месяц. Для себя я решил, что я должен участвовать во всех всесоюзных выставках, я очень много выставлялся. Это писалось прессе, были фотографии в книгах, в каталогах, которые издавались в Москве, это все печаталось.

Интервьюер: Расскажите, пожалуйста, о Союзе художников. Когда Вы в него вступили, в каком году? И что это Вам дало?

Байтереков: в Союз я вступил в 85 году. Есть просто заказы - когда художник делает какое-то оформление, и есть творческие заказы - это картины. Привилегия была такая, что я уже имел право на творческие заказы. Как мы вступали в Союз художников, мы писали заявку в Художественный фонд на творческие заказы, писали заявление в очередь на квартиру и, естественно, на автомобиль какой-нибудь, запорожец, например. Интересное было время - деньги есть, а купить ничего не можешь.

Интервьюер: Что касается Союза художников - через сколько лет после окончания Вы туда вступили?

Байтереков: На шестой год.

Интервьюер: Сложно ли было?

Байтереков: Нет, не сложно. Вот как в армии есть деды и "салаги". Тоже такая ситуация была. В принципе, какая-то живая очередь была из людей. Работы слабые, а просто старше возрастом. Ну, мы воспитаны, я говорю: "Ну, ладно". Мой педагог, профессор мой написал письмо, что меня можно сразу принимать в Союз художников. В любое время. Тогда у меня просто не хватало всесоюзных выставок и республиканских. Их надо было набрать. Но все равно аксакалы Пожилые уважаемые люди. говорят: "Пропусти, ты же молодой, можешь и подождать" [пер. с кырг.]. Я говорю: "Ну, ладно". В этом ничего страшного нет. Каждый художник знает свою цену.

Интервьюер: Как часто вы участвовали в выставках: международных, республиканских, персональных? Были ли персональные выставки в советское время?

Байтереков: Персональные были, да. Но намного меньше, чем сейчас. И потом они были по юбилеям, это уже аксакалы - 50, 60, 70 лет. А я очень часто выставлялся. У меня в год было 3-4 всесоюзных выставки и больше 5 республиканских. Это вот в начале активной творческой жизни. А так как я очень часто во всесоюзных участвовал - видимо, там, в Москве заметили, в 1987 году пришла заявка, чтобы я поехал на международный симпозиум по живописи в Болгарию. В таком возрасте поехать заграницу - это считалось очень круто. Симпозиум назывался "Второй международный симпозиум по живописи "Край дунайских стран", там, где Дунай протекает. Когда кураторы и руководители получили мою фамилию, не ожидали. Так как обычно или русские или украинцы ездят, так как там Дунай протекает. А у меня фамилия не русская, и имя. Там, где Дунай протекает 7 государств - и 7 художников всего. Но очень интересно. Там нам 10 дней не давали работать, возили по колхозам, совхозам, допустим, овцеводческий колхоз, рыбный колхоз, и, естественно, угощали ракией Ракия - балканский алкогольный напиток. , пивом, и потом только дали свободу, как положено. Привезли нас в этот совхоз, а там все румыны, югославы, болгары - по-русски мы объясняемся хорошо.

Интервьюер: Вы говорите, что существовала некая "дедовщина" в Союзе художников, как Вы думаете, это влияло на развитие изобразительного искусства? И на что это могло влиять, то, что молодые оставались в стороне?

Байтереков: Дело в том, что художник, кроме того, что закончил какой-то ВУЗ, он в таких поездках учился большему. Я говорил уже, что после третьего курса училища мы поехали в Москву по музеям, вроде проучившись 3 года, я понял, что на самом деле, ничему не учился. Можно просто ходить в музеи и три курса закончить за один год. Человек намного больше воспринимает, потому что там художник учится. Как ухо мастер какой-то пишет, как кисть руки - это наглядно видно, и студент больше получает. Точно также и поездки заграницу (тогда, в основном, в страны соцлагеря и ездили), но там тоже интересные художники из других стран приезжали. А так как это в Европе находится, то у них и информации по изобразительному искусству побольше. Мы все-таки закрытым государством тогда были. Любой художник, когда ездил, видел много больше там, чем за все эти годы здесь. Со мной учился студент из Того - Раймонд, мы тогда африканское искусство не знали, а он занимался чисто африканским искусством. Для нас это было очень интересно. Когда мы поступаем, мы везем домашние работы, чтобы пройти конкурс, допустят нас до экзамена или нет. Так и он привез домашние работы. Я просто обалдел тогда, для нас это было что-то новое. А потом выяснилось, что он сын короля Того. Самое трагичное, что он умер от гриппа в Ленинграде. В то время мы все старались выехать заграницу, чтобы получить больше впечатлений, потому что много течений, много журналов. А в советское время у нас были журналы все как на подбор - везде соцреализм. Увидеть Запад, конечно же, было бы интересно. Многие хотели побывать, но это только после развала наступила свобода.

Интервьюер: Наблюдали ли Вы какие-либо изменения с распадом Советского Союза?

Баайтереков: Ну, конечно. После распада стало свободы больше для художников. Но есть такая вещь: прежде чем в каких-то "измах" работать, художник должен сначала какие-то профессиональные знания получить. В любом случае художник без профессионального знания никакими "измами" заниматься не сможет, то есть будет заниматься, но это будет уже не такого качества. Я прошел такую школу, сейчас я могу работать так, как я хочу. И я ищу свой путь. Допустим, все говорят: "Да, ты нашел. Ты узнаваем. Байтерековская техника". Когда я выставлялся в Париже, у меня спрашивали: "Вы где живете?", я говорю: "В Киргизии?", "А это где?". Они не знают, где это. Говорю: "Казахстан знаете?", "Да, знаем, а там же рядом Китай. Значит, вы закупаете в Китае такую ткань фактурную". С обратной стороны посмотрели, а это холст: "Как вы это делаете? Ведь это же адская работа!". Поэтому здесь для художника важно получить профессиональную школу: уметь рисовать, писать, компоновать, и если художник критично относится к себе, он должен найти свою дорогу, чтобы он был узнаваемым. Допустим, такую же дипломную работу может написать любой выпускник художественной академии: школа, рисунок, композиция, реализм. У нас требование такое было - мы реалистически все написали. А найти свою тропинку - это чудовищно тяжело. Кроме того, я первый начал делать из войлока картины, это сейчас звучит как "войлочная графика". Да, изменения были большие. Потому что все начали настолько свободно работать. Вот художник видит, что работа в любой ситуации слабая, пусть он хоть что угодно делает: абстракцию, цветовую, предметная абстракцию, может быть, видит, что цвет недотягивает или еще что, а он без образования или, может, художественное училище окончил 2 курса - "А я так вижу", и ты ничего не сможешь сказать. Допустим, на выставки я очень редко хожу, потому что одни и те же работы везде. Сейчас очень многие занимаются плагиатом. Я предлагаю уже лет 10 сделать выставку 5 художников, чем республиканскую - это как в Советском Союзе получается. Плановая республиканская выставка, на которой все, кто бы ни принесли работы, должны выставляться. Поэтому очень слабые выставки.

Интервьюер: С какими проблемами вы столкнулись после распада Советского Союза?

Байтереков: В первую очередь, все столкнулись с экономическими. Видите, у нас уже возраст такой, когда мы привыкли жить планово. Мы уже знали, что, допустим, на следующий год два-три творческих заказа возьму, на выставках буду участвовать, у меня в любом случае там кто-нибудь одну-две картины купит. Достаточно большие деньги были. А здесь уже нет такого, нет плановости, на выставках уже никто не покупает, никому это неинтересно. Государство абсолютно не смотрит, министерство культуры тем более, в музеи работы не закупаются. Хорошие работы стариков все ушли или на Запад, или в Казахстан, в основном. Мы все не вечные, хорошие художники умирают. Суйменкула Чокморова Суйменкул Чокморов (1939-1992) - совесткий киргизский художник, актер кино, народный художник СССР. Его портрет изображен на купюре достоинством в 5000 сомов. много работ, я знаю, у одного человека в Казахстане. Свободы стало больше, но денег стало меньше. Нет абсолютно никаких закупок. В свое время Аскар Салымбеков Аскар Салымбеков (1955 г. р.) - известный кыргызстанский предприниматель, меценат. как меценат приходил в мастерские, закупал работы. Майрам Дюйшеновна Акаева Майрам Дуйшеновна (1947 г. р.) - экс-первая леди, супруга первого президента Кыргызской Республики Аскара Акаева. когда была, очень много было выставок. Так как она не одна, а со свитой ходит, тогда картины очень хорошо покупались в частные руки. Она просто говорила - эта работа мне нравится, это значило, что кто-то из свиты обязательно купит. Она и тематические выставки делала. В 1999-2000 году в мероприятии "На стыке веков" я выиграл премию - поездку в Грецию. А сейчас как таковых выставок интересных нет. Я делаю юбилейные выставки. Выставляюсь, в основном, заграницей. Вот недавно мой войлок в Китае занял три места - первое, второе, третье. Для них - войлок абсолютно новое искусство. В 2008 году я выставлялся у Зураба Церетели, и он сказал: "В России - валенки, в Грузии шапочки, а Вы делаете искусство мирового масштаба". Это была новизна для всех, для меня, в первую очередь. В принципе, я в подсознании чувствовал, что мне надо этим заниматься, ведь с детства я видел, как моя мама это делает. Для себя я нашел ход - не традиционные узоры, а чистую абстракцию. С одной стороны, это больше к прикладному искусству относится, с другой - ближе к графике. Если издалека вы смотрите на войлок, то это чистая графика. Чуть-чуть ближе подходите, то она уже похожа на живопись с тонкими нюансами, а когда совсем близко, то уже видна шерсть.

Интервьюер: Вы несколько раз говорили, что в советское время было хорошо, что была работа, вы не жаловались, хорошо жили. Сейчас говорите, что сейчас выставки на довольно низком уровне. А были ли какие-то положительные изменения, которые лично вы наблюдали?

Байтереков: Положительно стало то, что ты можешь поехать в любую точку мира. Можно согласовать с галереями и поехать куда угодно. Нет как при советском союзе только соцреалистов, ты можешь делать все, что угодно. Ты можешь хоть зубами кисточку зажать и писать. Это свобода, да это хорошо. Но попасть в такую обойму, чтобы ты был хорошо покупаем - это тяжеловато. Но я открываю выставки, в конце 2014 году я открывал выставку в Астане персональную, в музее им. Кастеева в Алма-Ате, потом сразу же один галерейщик приезжал, предложил открыть выставку у него. Это все персональные выставки. Сейчас у меня лежит приглашение в Молдову. В 2014 году я там выиграл спецприз биеннале декоративно-прикладного искусства, а спецприз - персональная выставка в Вене, так как генеральный спонсор биеннале был галерейщик из Вены. Все художники старались получить не первое, не второе место, а этот специальный приз, чтобы была возможность бесплатно выставиться в Вене.

Интервьюер: Кто сейчас является основным потребителем вашего искусства, покупателем? Если раньше это было, допустим, государство, то кто сейчас?

Байтереков: Частные коллекционеры.

Интервьюер: Это местные коллекционеры или иностранцы?

Байтереков: Есть и местные, но большинство иностранцы из дальнего зарубежья. В 2013 году в музее у нас я делал выставку, мне как раз 60 лет было. Тогда один американец пришел, после открытия и до закрытия он выбирал картины. Во-первых, сфотографировал все, отправил домой, перепробовал все стенки, которые дома есть, на которых будет смотреться. На закрытии выставки он все-таки выбрал: "Оказывается, эти три работы будут хорошо смотреться на этой стенке" и показывает мне фотографию своего дома. Меня удивило, что они так долго выбирают.

Интервьюер: Какова средняя цена вашего произведения?

Байтереков: Смотря что. Живопись от 1000 долларов, войлок от 1200 долларов.

Интервьюер: Как часто вы продаете работы?

Байтереков: Довольно.

Интервьюер: Сейчас многие художники жалуются на то, что нет покупателей. Вы же говорите, что продаете довольно часто, в основном зарубежным коллекционерам. Складывается впечатление, что для Вас нынешнее время остается таким же плодотворным, как и советское время. Вы можете так сказать?

Байтереков: В советское время ты точно знал, что на выставке хотя бы одну картину купят. Сейчас такой уверенности нет. Но, тем не менее, мы продаем, получается. В Китае делал в прошлом году выставку в августе месяце. Там все картины продались. Раз на раз не приходится.

Интервьюер: Как вы узнаете о новых выставках? Если раньше, насколько мне известно, союз художников предоставлял такую информацию, то сейчас приходится самому?

Байтереков: Осенние и весенние выставки проходят ежегодно, мы об этом знаем. Ежегодный художественный салон в ЦДХ. Вот из Молдовы пришло приглашение, из Москвы пишут, узнали о выставке в Китае. Знакомые и друзья говорят.

Интервьюер: Скажите, пожалуйста, вы используете какие-либо современные технологии для продвижения своего творчества, используете ли вы интернет или социальные сети, может у вас есть свой веб-сайт?

Байтереков: У меня есть Фейсбук, но я не знаю, как работы туда включить, поэтому там у меня нет работ, я только переписываюсь с друзьями. На следующий год, по-моему, в музее им. Кастеева в Алматы должна быть групповая выставка, 4-5 художников из Киргизии, думаю, интересная выставка будет.

Интервьюер: Помимо творческой деятельности занимаетесь ли вы еще чем-нибудь?

Байтереков: Я преподаю.

Интервьер: Преподавательской. А что-то радикально отличающееся от искусства, от творчества? Может быть, предпринимательство?

Байтереков: Иногда кушать готовлю.

Интервьюер: Как вы думаете, в наше время как воспринимается профессия художника в обществе? Насколько она перспективна, статусна, престижна?

Байтереков: Для молодежи - абсолютно нет. Да, они видят, что оригинальные, красивые работы, а сами не хотят.

Интервьюер: Вы сказали, что вы еще преподаете?

Байтереков: Я преподаю в КГУСТА КГУСТА - Кыргызский государственный университет строительства, транспорта и архитектуры. , на кафедре дизайна, преподаю живопись и рисунок. У студентов нет интереса учиться. Там ситуация такая: мы перешли на болонскую систему обучения, а там положение системы такое, что если студент оплачивает контракт, то он может всю жизнь учиться. "Н/б" ставить нельзя, двойки ставить нельзя, ругать нельзя, какое обучение, я не знаю. Они могут ходить, могут не ходить. Допустим, в Академии Художеств и сейчас также, и когда она была Императорской Академией - каждый день живопись, каждый день рисунок и каждый день беседы с профессором о композиции. А здесь перешли на болонскую систему, во-первых, сократили часы по рисунку и живописи, в неделю, получается, две пары. В основном, естественно, дети из сел, которые в первый раз видят краски. И очень сложно с ними работать. Потом они узнали, что система такая: родители оплачивают контракт, и можно на занятия не ходить. Они подрабатывают где-нибудь официантами, но учиться абсолютно не желают. Если группа из 15 человек, в группе есть 3-4 человека, которые хотят заниматься, делают работы, стремятся, ради них я и работаю.

Интервьюер: Как вы говорите, профессия художника сейчас не востребована среди молодежи, тогда кто идет в художники?

Байтереков: Она не престижна среди молодежи. Допустим, при Советском Союзе это было суперпрестижно, а сейчас абсолютно не престижно. В советское время тоже выживали все, работаешь в стол, поработал - отвернул, поработал - отвернул. Они хотят сразу богатыми стать, а так невозможно. Вы спрашиваете: кто идет? Если родители замечают, что ребенок хоть что-то делает: почиркал карандашом, из пластилина что-то слепил, родители думают, что у него все-таки есть тяга к изобразительному искусству и стараются его подталкивать. Основная масса - это те, у кого нет интереса к другим наукам, которые не смогли б никуда поступить. А те, кто приходят с душой, это три-четыре студента. Они не пропускают занятия, те домашние задания, что я требую, приносят, еще приносят побольше. Я чувствую, что они хотят узнать что-то новое. Я им помогаю, они меня радуют. Ради 3-4 студентов я хожу. А бывает, в группе, что нет лидера, тогда как на казнь еду.

Интервьюер: В целом как вы можете оценить ситуацию с изобразительным искусством у нас в Кыргызстане на данное время?

Байтереков: Плохо.

Интервьюер: А есть ли перспективы развития? И плохо почему?

Байтереков: Плохо потому что, я же сказал по поводу выставок, много плагиата, сейчас, по-моему, у нас это стоит на первом месте. За плагиат дают госпремии, за плагиат дают звания, а так не должно быть. Молодежь это видит и думает: "О, оказывается, можно ничего не думать, можно скопировать старых мастеров, колпак Колпак («калпак» - кырг.) - кыргызский национальный головной убор. одеть". Думают, проскочит. Те, кто не изучал историю искусств, там проскакивает, а те, кто изучал, там не проскакивает. Но мы, художники, народ мягкий, мы же не будем говорить, что плагиат, чтоб отношения не испортить, вроде бы вместе учились когда-то или этот кто-то был моим студентом. Вот из-за этого плохо. Из-за того, что художники, особенно молодые, видят, что за плагиат можно звание получить. За это страшно становится. Хочется верить, что будет хорошо. Есть очень много талантливых художников, если они найдут свою тропинку, то, действительно, будут оригинальными, и выставки такими же будут оригинальными. Мы делали в конце 2014 или в начале 2015 года выставку - четыре художника выставились в музее. До сих пор говорят, какая хорошая выставка была. Очень солидная выставка была. Такие надо делать. Не надо, если республиканская - всех собирать, возьмите 5 или 3 художников. Так мы поможем прививать вкус, когда на самом деле, показываешь, как нужно делать выставки и как нужно работы оформлять. Не хвалюсь, но ко мне все приходят советоваться по оформлению, я рад, помогаю, чем могу.

Интервьюер: Как, по вашему мнению, воспринимается образ художника обществом? Есть ли какие-то стереотипы.

Байтереков: Да, стереотипы есть. Кто-то говорил: "гладко побрит, небрежно одет и слегка пьян", это было сказано каким-то художником в 18 или 19 веке, как должен выглядеть художник. Хотя это высказывание многие не знают, даже среди художников, но народ все равно думает так, хотя и не знаком с этим изречением. Хотя я бы не сказал, что "гладко побрит", но "небрежно одет" и "слегка пьян" - это точно. Многие думают, что художники вечно пьют. Не знаю, откуда пошло. Хотя в Советское время, в основном, художники-шестидесятники говорили: "Да, я выпью, а потом работаю". Но это же не говорит о том, что они литрами пьют. Просто глотками глотают, как кофе, как чай. Я так думаю. Но, конечно, бывали случаи, когда и вдрызг напивались и сейчас пьют. Пьют все, но почему-то более заметно это у художников. Этого я не пойму. Это уже в подсознании, наверное, у всех сидит.

Интервьюер: Какими качествами, по вашему мнению, должен обладать художник?

Байтереков: Усидчивостью. Если он усидчивый, получится все. Образование есть, все, чему его учили, в голове, но чтобы работать, надо каждый день быть усидчивым.

Интервьюер: Многие художники Вашего поколения получили образование в Москве и Санкт-Петербурге. После распада Советского Союза, насколько мне известно, наши студенты перестали ездить туда. Как это отразилось на развитии изобразительного искусства?

Байтереков: Очень плохо. Школа, которая здесь есть, допустим, Академия Художеств, и школы с такой многовековой историей, как питерская или московская школа - наши, получается, варятся в своем соку. Те же музеи - у нас куда пойти? Наши - уже изучили или, может, вообще не ходят? Или учиться по репродукциям? Сейчас и печать очень мощная. Но все равно живое общение с музеями намного больше воспитывает художников, как художников. Сейчас единицы, кто заканчивает обучение в Москве и в Питере. А так как старшее и среднее поколение, которое училось там, потихоньку отходит, то нового потока нет. Должно быть какое-то вливание, озеро так может пересохнуть. Многие молодые художники, которые там учатся, остаются там или уезжают на Запад. Тоже ничего не скажешь им, потому что выбор-то свободный. А в своем соку вариться - постепенно школа будет умирать, без нового вливания очень тяжело. Это очень заметно. Я не бываю на защитах дипломов, но вижу потом на выставках работы этих студентов. Чувствуется, как будто одна рука все прописала. Вроде фамилии разные, а как будто одной рукой все это сделано. Это вчерашние выпускники. И скучно становится. Да, они получили образование, но как только выходят на вольные хлеба, здесь их надо подталкивать. Они же молодые, их нужно подталкивать к тому, чтобы они, действительно, нашли свою тропиночку. Это самое важное. Допустим, выставились пять художников из Академии, идешь на выставку, сморишь, фамилии разные, а работы одинаковые, колорит один и тот же. И становится тоскливо совсем.

Интервьюер: Как вы думаете, нужно ли пытаться как-то исправить этот процесс? Ввести квотную систему на обучение? Либо это такой логичный исторический процесс.

Байтереков: Мне кажется, мы должны это пройти, чтобы оценить всю ценность того, что было. Мы начнем ценить, но для этого должно пройти время. В Казахстане экономика другая, у нас совсем другая. Мы-то в любом случае общаемся с казахстанскими коллегами. В советское время общались и сейчас продолжаем. Очень много, кто в Москве заканчивал, встречаемся в каких-то поездках. Они сами говорят: "Вы же, кыргызские художники, очень сильные, просто у вас государство бедное". Допустим, я очень тесно общаюсь с художниками, которые продают свои работы по 50-60 тысяч долларов, а у нас - по тысяче долларов. Казахские художники говорят: "Бишкек - город мастеров". Это приятно слышать.

Интервьюер: Какое время в вашем творчестве было самым сложным?

Байтереков: Развал Союза был самым сложным. Там ситуация получалась такая, как будто родители не забрали из детского сада. Паника была у многих. Многие тогда стали пить на этой почве, не стали работать. Но хотя приходили в мастерскую каждый день. Мастерская - отдушина. Можно просто прийти ничего не делать, сам с собой поговорить, и легчает. Тогда, да, было время, когда многие талантливые художники стали просто пить, а после этого и работать не охота. Потерялись. Именно поколение нашего возраста. Чуть-чуть младше, они прямо в волну попали. Ощущение было, что два берега, а моста между ними нет. Туда не перепрыгнешь и здесь не останешься. Для многих, может быть, до сих пор длится этот период. Я знаю таких художников, просто не хочу говорить. Многие без работы остались. В одно время был бум на советское искусство -

сразу после развала. Много покупали, а потом это прошло. Много лет тишины было. Семейные ситуации: он художник, она там где-то работала на заводе или фабрике, которую закрыли. Он не зарабатывает, она не зарабатывает. Было тяжело. У меня супруга хорошо работала, там было все нормально. А у многих ситуация была такая жестокая.

Интервьюер: Вы говорили, что в вашей семье 9 детей? Кто-нибудь еще занимался творческой деятельностью.

Байтереков: Нет, все умели что-то делать, но после меня сказали, хватит нам одного художника. А у меня старшая дочка закончила училище по декоративно-прикладному искусству - чий Чий (кырг.) - циновка, изготовленная из стеблей чия - высокой степной травы - оплетенная цветной шерстью с традиционными узорами. , гобелен. Она работает на другой работе, а в свободное время занимается творчеством.

Интервьюер: Можно ли сказать, что профессия художника преемственна?

Байтереков: Гены же говорят. Старший - на каникулах в Москве побывал, теперь говорит: "Все поеду учиться в Москву. Говорю: "Ты же в Питере еще не был?" Он говорит: "Нет, хочу в Москву".

Интервьюер: Тоже на художника?

Байтереков: Я его отговорил.

Интервьюер: А почему отговорили?

Байтереков: Современные технологии - сейчас в любом случае нужно прийти к ним. Я ему сказал, чтобы шел на дизайнера архитектурной среды. Потому что это, действительно, востребовано абсолютно везде. Он со мной согласился, теперь хочет поехать. Говорю, там же еще по рисунку экзамены сдавать надо. Готовится.

Интервьюер: Вы его как-то готовите?

Байтереков: Нет, мне нужно увидеть, как он чувствует. Он сделал рисунок, и я увидел себя, как я рисовал календари Ленина, Энгельса. Один в один получается.

Интервью с художником Кадыром Бековым

Интервьюер: Пожалуйста, представьтесь: Ф.И. О, год рождения и ВУЗ, который вы окончили художественный, вкратце.

Беков: Беков Кадыр Жалилович, 18 января 1956 г. р., г. Джалал-Абад, Киргизская ССР, в то время была. Поступил я после 8 класса, в 1971 году в художественное училище, закончил в 1974 году. Учился у таких педагогов как Кокошин Петр Михайлович, по живописи. Хороший человек, был фронтовиком, жалко, что рано ушел, на 3 курсе, когда я учился, он ушел из жизни. Потом Духанин Александр Иванович, он по рисунку вел, у него здесь, в здании Союза художников, была мастерская еще, мы еще встречались, тоже сильный художник. Вообще в Советское время были сильные преподаватели, и реалистическая академическая школа была очень сильной. В Советском союзе программа была мощная, как и преподаватели, и это чувствовалось. Мы сейчас на американскую перешли, но советская была лучше, конкретно потому что было. Потом я закончил, ушел в армию. Потом поступал несколько раз и на третий раз поступил в Сурикова. Очень многие направлялись отсюда, там мы все были конкурентами, в общем, при поступлении больше сложностей было не с профессиональной точки зрения. Поступил в 1980, а в 1985 году закончил, факультет монументальной живописи, учился у профессора Тутовой Клаудии Александровны. Потом проработал здесь во Фрунзе, в Художественном фонде, помимо этого занимался творчеством и до сих пор сейчас занимаюсь творчеством. Потом распался Советский Союз и пошло-поехало. Сейчас молодежь, в основном, "выезжает" за счет техники, а не образования - у них не было таких преподавателей, которые преподавали нам, старой школы нет. А мы эту школу прошли и попали как раз в такое время, когда дали слишком большую свободу. А так как у нас уже есть профессиональный багаж, мы смогли регулировать себя в творчестве. Каждый выбрал свой путь, в каком стиле, как и что делать. Я знаю, что у всех художников есть любимые направления и кумиры: кто-то любит реализм, Репина, Шишкина, вот я, допустим, всегда любил импрессионистов, французскую школу, и потихоньку у меня сформировался такой стиль. Из-за того что жизненные обстоятельства сложились так, что нужно зарабатывать на хлеб, приходится совмещать разные стили. Ну, в творчестве, конечно, делить нельзя, но все равно получается так, делаешь красивую салонную работу для народа, как говорится, для обывателя, и еще занимаешься творчеством.

Интервьюер: Расскажите, пожалуйста, почему вы выбрали профессию художника, что или кто повлиял на ваш выбор?

Беков: Я скажу вам сразу, не бывает такой профессии как художник. Может быть профессия педагога-художника, профессия оформителя-художника, а творчество - это уже то, что у тебя внутри. Я-то карандаш начал держать еще с пеленок, вот оттуда и пошло. Мне повезло, что мои родители педагоги, дяди, которые меня воспитывали, были музыкантами в 50-60 годы, они были близки к искусству, были более начитанные, вот они и прививали мне эту любовь к искусству. Если бы этого не было бы, то, может быть, все было бы по-другому. Творчество изнутри идет, к нему тянет. Кто-то любит в футбол играть и хочет стать футболистом - это тоже призвание. Про музыку я вообще молчу, если человек хорошо поет, это уже что-то значит. Так что это не профессия, я так считаю, это то, что дано тебе природой, и ты просто должен развивать это.

Интервьюер: То есть ваши родители вас поддерживали в вашем выборе?

Беков: Да, представьте себе, я художественное училище еще не закончил, а уже хорошо зарабатывал. Три раза поступал в ВУЗ, но они мне никогда не говорили: "Ты уже получил профессию, хорошо зарабатываешь, зачем тебе сынок ехать далеко".

Интервьюер: В то время, когда вы поступали в институт, как воспринималась профессия художника обществом? Была ли она перспективной, высокооплачиваемой и статусной?

Беков: Ну, как сказать, статусной она всегда была, но о заработке сложно сказать. Вот взять скульпторов: они оформляли город, фасады, скульптуры - это, во-первых имя, во-вторых заработок. Вот я заканчивал монументальную живопись, это были огромные мозаики, на которых работали бригады по 20 человек, а во главе ты, если ты получаешь заказ - получается, и производство, и творчество одновременно.

Интервьюер: А как художники воспринимались обществом?

Беков: Воспринимались как элита. Раньше в средние века это считалось ремеслом, считалось простым делом. Ну, это опять же, смотря какой художник, если ты грамотный, талантливый, то воспринимался обществом положительно.

Интервьюер: После окончания института было ли сложно найти работу?

Беков: Мне не было сложно, потому что в Художественном фонде мне просто надо было самому искать заказы. Все равно находилась работа. Я бы не сказал, что сидел там без работы, но перерывы бывали, одно время не получаешь, а потом раз и появляется заказ. Заказы там тоже разные знаете: один раз немного работы, а в другой раз слишком много, то есть стабильности не было, все зависело от заказа и сейчас также, кстати. Сейчас свободу дали - мы сдаем работы в галереи или, допустим, приходят покупатели в мастерские, цены сами назначаем, здесь нет такой стабильной цены среди художников, ну кто как нос задирает, кто как пишет.

Интервьюер: То есть определенной ценовой политики нет?

Беков: Нет, для меня нет, потому что я могу и подарить просто, хотя картина, может быть, стоит миллион. Понимаете, это ваше дитя. Это все равно, что взять и отправить его у бабушки и дедушки жить.

Интервьюер: А в советское время, была ли ценовая политика?

Беков: Тогда была комиссия, и все художники делились: графики, живописцы, монументалисты, плакатисты. Тогда не было Интернета, не было таких огромных рекламных баннеров, это сейчас их развелось столько, безвкусица. Вот там должны работать настоящие художники, также как и скульптуры. Везде в таких делах должна быть комиссия, а у нас этого сейчас нет, как в Советское время, в Советское время если тебе присваивали звание или заслуживал какую-нибудь степень, ты выдвигал свои работы, свое творчество. Сейчас такого нет. Комиссии нет. А тогда за тебя должны были голосовать, чтобы получить степень, нужно было набрать большое количество голосов, нельзя было просто получить "по блату", грубо говоря. А сейчас есть молодые художники, а звание такое! Сейчас многие художники-старики, которые доживают с советских времен, не имеют звания, которые должны иметь, и им от этого очень больно.

Интервьюер: Расскажите, пожалуйста, о системе заказов, в основном это были государственные заказы? Или были частные тоже?

Беков: Это были государственные заказы, за частные заказы могли наказать, я так думаю, потому что комиссия должна все рассматривать. Когда я еще учился, я любил творчество импрессионистов, закрывался и писал в этом стиле. Однажды я получил частный заказ от артистов, которые гастролируют за рубеж, им понравилось то, как я пишу. Но, думаю, за это могли наказать, назвав 2капиталистическими проявлениями".

Интервьюер: То есть несоответствие советскому стилю?

Беков: Да, такой сильной строгости не было, но я помню, как мне кто-то сказал: "Ты смотри, чтобы не увидели, что ты такой заказ делаешь". А я студентом был и мне случайно попался такой заказ. Видимо, моя работа им понравилась. Москвички, которые нам позировали тоже поступали в институт, но не художников, а на искусствоведов. Видимо, через них на меня вышли. Это сейчас этой абстракции столько, все кому не лень пишут, честно говоря. Сейчас снова возрождается реализм, но реализм должен быть от души, с натуры, а не с фотографии. Сейчас многие пишут просто с фотографии, а это неправильно. Если даже с фотографии делаешь, то ты должен этим фотоаппаратом снимать сам, ходить, где-то искать хорошие мотивы - как художник должен на это смотреть. А у нас же многие с интернета возьмут и пишут, а это неправильно. Молодежь сейчас так деньги делает.

Интервьюер: Как часто были государственные заказы в советское время?

Беков: У меня не было много заказов, я всего 2 или 3 раза выполнял госзаказы. Был один художник-монументалист, который делал графито, он получил заказ и предложил мне помочь ему, потому что я тоже монументалист, знаю, как это делается. Смотря какие заказы, некоторые ты сам можешь выполнить, а монументальные - это огромная работа. Знаете, да, когда заходишь в аэропорт "Манас", там на стене такие огромные темперы нарисованы? Это целая бригада делала. Мой первый заказ был на оформление кабинета эстетики в одном техническом училище: нужно было расписать одну стену длиной 5-6 метров в длину и высотой около 3 метров. Комиссия 2 раза смотрела, и только на третий раз утвердила. Другим помогал мозаику делать, я, когда приехал после окончания, поначалу молодому мне сразу трудно было найти заказы, тем более на такие крупные, монументальные работы. Это все воспитывается трудом. Художник должен уметь, в первую очередь рисовать и цвет хорошо чувствовать, и тогда можно и мозаику, и роспись или даже скульптуру делать.

Интервьюер: Какие гонорары были за выполнение такой работы?

Беков: В советское время были тарифы. А был еще художественный салон, куда ты мог свои работы сдавать, там тоже была комиссия, которая оценивала работы. А тарифы были разные, делились по категориям, по уровню, если ты член Союза художников, даже если ты плохо рисуешь, все равно получишь хорошую плату, а если ты студент, естественно, низкую, даже если лучше рисуешь. Сейчас свобода, а когда свобода, то и признание народом. А значит, каждый будет на своем месте сидеть. Это везде, не только у художников. У певцов, допустим, он может иметь 5 званий, а пригласить могут того, у кого их нет, на праздники всякие, мероприятия, так же и художников. Сейчас за проданную картину отчисляешь магазину, галерее или салону. Если ездишь куда-нибудь за рубеж, контракт какой-то заключаешь, там тоже кому-то что-то отчисляешь. Есть такие контракты, когда работаешь за рубежом, получаешь деньги за выполненную работу, деньги на проезд, но не можешь забрать с собой даже маленький набросок того, что там выполнил. Не имеешь права, там все строго.

Интервьюер: В каком году вы вступили в Союз художников?

Беков: В 1988 году стал членом Союза художников ССР, там была молодежная группа, где нас игнорировали немножко.

Интервьюер: Я хочу, чтобы вы рассказали немного про Союз художников, как изменилась ваша профессиональная жизнь с вступлением в Союз художников? Что это вам дало?

Беков: Во-первых, это дало возможность спокойно участвовать в выставках, там не тормозили, был более широкий доступ ко всему и, естественно, категория повышалась. При оценке, допустим, живописных картин (тогда в основном наши музеи приобретали картины), уже смотрят на твой уровень, если ты член Союза Художников, то работы твои приобретают. У меня в нашем музее есть несколько работ. Еще в советское время было много поездок, куда приглашались члены Союзов Художников с соседних республик, молодые художники с молодежных союзов тоже приглашались.

Интервьюер: Расскажите, как государство поддерживало художников?

Беков: В советское время поддерживало - все-таки закупка была, но были и свои сложности. Если ты не являлся членом Союза художников, то трудно было где-то участвовать. Много талантливых художников, которые не учились, а хотят участвовать и рисуют хорошо. В советское время это было для них препятствием. После развала государство уже особо не поддерживало, художники зарабатывали на улице, или куда-нибудь сдавали, или куда-нибудь отправляли, сами заключали контракты с кем-то, в общем, художник стал сам себе хозяин.

Интервьюер: Как часто вы участвовали в выставках?

Беков: Я начал участвовать сразу, как закончил художественное училище, В Джалал-Абаде я сразу же поучаствовал в региональной выставке, потом постепенно сюда, в столицу, начал высылать, а потом я же учиться уехал в институт. А после института уже тут можно было участвовать каждый раз почти, если комиссия пропустит - возьмут работу, а если нет - не возьмут.

Интервьюер: Наблюдали ли вы какие-либо изменения с распадом Советского союза? В творчестве, в профессии.

Беков: Понимаете, творчество - это же что-то индивидуальное, на кого-то подействовало, на кого-то нет. Ну, нам, допустим, "восьмидесятникам", мы более опытные и более свободные, нам легче, а как остальным я не знаю. У молодых, например, у них же соревновательное творчество, они тянутся к технике, к заработку, это мешает. Не только молодым, но и нам тоже мешает.

Интервьюер: А вообще сталкивались ли вы с какими-либо экономическими изменениями, с социальными, со статусными?

Беков: Ну, это естественно, волна же всегда идет. После развала Советского Союза, у нас появилось много иностранцев и им хотелось познать бывший Советский Союз и сюда, ко мне в мастерскую, в день приходило около 9 иностранцев, это не считая того, что они наверх, в галерею Союза художников поднимались. Сейчас если за 2-3 месяца один иностранец зайдет - это хорошо, потому что заработок идет, в основном, за счет них и за счет наших бизнесменов или любителей. А так, в основном, сдаем в художественные салоны, в частные магазины, туда сдаем небольшие работы, в хорошем смысле - салонные работы, для обывателя. Ну, а когда ты сыт и деньги есть, занимаешься творчеством.