Дедовщина в армии

Ракетные войска. Белоруссия Вопрос: Каковы были твои первые впечатления об армии? Ответ: Первые впечатления очень мрачные. Многое казалось таким абсурдом, что воспринималось в шутку, а когда мы поняли, что с нами никто не шутит, стало просто страшно. Вспоминаю наш первый «отбой». Построили нас в центральном проходе, сержант объяснил, как укладываться, в какую сторону поворачиваться, куда ставить тапочки, где должны лежать коврики. Когда он сказал: «Через пять минут все должны быть в постелях», естественно, никто с непривычки не успел, всем стало весело, когда поскидывали тапочки, побросали их под табуретки. Кто-то перепутал коврики, все смеялись, шутили -- находилось тогда еще время для шуток. Сержант сказал: «Отставить», опять все построились в проходе. Так было несколько раз.. Потом мы уже устали от смеха. Когда кто-то забирался на верхний ярус кровати и наносил травму ногой тому, кто находился на нижнем ярусе, стало возникать недовольство. Вопрос: Если кто-то не успевал раздеться или разуться, как к этому относились солдаты и сержанты? Ответ: Из-за одного строили целый взвод, он становился центром внимания, все выражали ему свое недовольство, кричали: «Что ты тормозишь?». Кстати, очень интересное слово «тормозить» -- я на гражданке его ни разу не слышал. Если человек Плох только тем, что «тормозит», то его не бьет, просто обделяют вниманием; он все время один, «тормоз» так называемый. Если у него какие-то еще другие недостатки, например, если он разговоры, которые ведутся во взводе среди солдат, каким -- то образом доводит до сержантов, то могут бить. Вопрос: Много таких людей может быть в роте? Ответ: Нет. Один -- два -- три. Вопрос: От чего зависел авторитет сержанта? Ответ: Некоторых сержантов откровенно побаивались. Я заметил, что в учебке сержанты помощнее выглядят, чем в боевой части. По-моему, там подбирают не по способностям, а по тому, как умеешь бегать, подтягиваться. Уровень образованности значения не имеет, поэтому большинство сержантов были недалекие, сами «тормозили». Все над ними смеялись: «Каковы сержанты, таковы и курсанты». Такой сержант сам чувствовал, что попадает в комическую ситуацию, старался казаться лучше и был еще более смешон. Вопрос: Авторитет сержанта больше зависел от его умения найти подход к курсанту или от его силы? Ответ: Все-таки больше от его отношения к курсантам. Если они для сержанта только быдло, которому можно подавать команды: «На счет пять -- в дальнем туалете», и сержант на что-то большее не способен, то авторитета, несмотря на физическую силу, не будет. А если сержант умеет расположить к себе курсанта, поговорить с ним, рассказать о своей службе, пошутить -- авторитет будет. Иногда человек доходил до безумных вещей. Умный человек, принципиальный, честный кричал на вечерней поверке всей батарее: «Вспышка с тыла!», и сто восемьдесят человек бросались на землю. Видимо, армия -- такая система, когда даже люди культурные, образованные дают такую слабинку. Вопрос: Были ли в солдатском коллективе какие-либо образования по группам? Ответ: Да, у нас были ребятки с Украины, из Москвы, из Ленинграда. Поначалу держались так: украинцы -- с украинцами, москвичи -- с москвичами. Но потом признак землячества отошел, неважно было, откуда парень, если он хороший человек, его берут в свою группу. Вопрос: То есть, деление «по интересам»? Ответ: Да. Вопрос: У вас были курсанты с Кавказа, из средней Азии, из Прибалтики? Ответ: Наш взвод готовил сержантов, поэтому туда не брали среднеазиатов. Они слабо владели русским языком, делать из них сержантов не имело смысла: как они потом будут командовать? В нашем взводе было два чеченца. Один из них довольно веселый парень, хорошо владел русским языком, острить с ним было весело, солдаты поначалу относились к нему с иронией, потом увидели, что он для многих стал авторитетом. Даже перестали ставить его в наряды. Сержанты очень тонко улавливает, какой человек популярен во взводе. Они не станут портить с ним отношения, потому что испортить отношения с популярным человеком - это значит настроить против себя взвод. Вопрос: Представители каких национальностей были у вас во взводе, кроме чеченцев, украинцев и русских? Ответ: Был болгарин из Молдавии, потом его, правда, перевели в другой взвод. У нас часто переводили из сержантского в солдатский, из солдатского в сержантский. Если, скажем, сержант плохо бегал, плохо подтягивался -- его переводили в солдатский взвод, если наоборот - в сержантский. Вопрос: Солдаты других национальностей были? Скажем, призванные из Прибалтики? Ответ: У нас во взводе не было. Вопрос: А в батарее? Ответ: Точно не знаю, но замполит очень любил козырять, что у нас служит много разных национальностей из братской семьи народов: киргизы, таджики, узбеки. Вопрос: Какие взаимоотношения были между ними? Ответ: Я помню, как-то раз бежал на зарядке солдатский взвод. Один впереди бегущий воин сказал что-то нехорошее сзади бегущему, то ли узбек таджику, то ли таджик узбеку. Тот, кто был сзади, что-то ответил. Впереди бегущий, недолго думая, дал ему в глаз. И это было ЧП на всю батарею. Потом растрезвонили на весь дивизион, как о неуставных взаимоотношениях на национальной почве. Вопрос: Были ли случаи проявления явного насилия одной национальности по отношению к другой? Ответ: Нет, были случаи неуставных отношений. Например, армянин, образованный и из обеспеченной семьи, решил создать мини-общину, где ему все служат. Некоторые стирали ему носки, другие полаивали воротнички, третьи заправляли кровать. Для учебки это странно -- люди одного и того же призыва, но в разных ролях. Во взводе этот человек был популярен, поэтому накалять отношения никто из сержантов не хотел. Тем более, что армянин был верным помощником сержантов в наряде, потому что его взвод больше слушался, чем сержанта. Сержант подумает, прежде чем кого-то ударить. А армянин мог позволить себе это безо всяких раздумий. Сержанты знали, что он никогда не будет работать, и не ставили его дневальным второй смены -- следить за чистотой в туалете. Если ставили, то дневальным первой смены, потому что натирать полы полотером -- более благородная работе, чем убирать туалет. Да он и полы не натирал -- привлекал кого-нибудь. Вопрос: Может быть, сержанты боялись его? Ответ: Нет, он был слабее сержантов. Но они заранее знали, что он их не послушается, не хотели портить с ним отношения и трепать себе нервы. Вопрос: Те из курсантов, кто выполнял приказы армянина были слабохарактерны или принадлежали к определенной национальности? Ответ: В его «шестерках» были как русские, так и среднеазиаты. Но русских больше. Вопрос: Мог быть у этого армянина в «шестерках» другой армянин? Ответ: Другого армянина не было. Если бы их было несколько -- я не знаю, как бы они себя вели. Вопрос: Когда ты из учебки приехал в строевую часть, каковы были твои первые впечатления? Ответ: В первую же ночь меня подняли, разбудил старшина роты -- сержант, стали говорить «за жизнь», душевно поговорили. Он рассказал, кем был. Я рассказал, откуда я. Старослужащие спрашивали, как мы, молодые, собираемся служить, что будем делать, если нас побьют, будем ли «стучать». Мне дали отделение -- три человека: два были моего призыва, один «старый». В тот же день, когда мне дали отделение, один человек из него пошел в самоволку. Его нашли в нескольких километрах от части. Ему доставалось больше, чем кому-либо из нашего призыва. Нам, если со «старым» стоишь в наряде, спать давали. Ему -- нет. К нему отношение было брезгливое. Вопрос: Почему? Ответ: Сложилось мнение, что он -- стукач, иесли человек прослыл стукачом, то в армии ничего хуже быть не может. Его близко к себе не станут подпускать не только «старые», но и свой призыв. Вопрос: Его после такого побега били? Ответ: Нет. Потом не трогали. Вопрос: а таких в роте было много? Ответ: В каждом призыве находился человек, кто, может быть, раз в своей армейской жизни давал слабинку, а потом всю оставшуюся службу страдал. Вопрос: В чем эта слабинка заключалась? Ответ.: В том, что «настучал» или украл что-нибудь из тумбочки. Я не имею в виду зубную пасту -- это не считалось преступлением. Я имею в виду деньги. Вопрос: Какими были права и обязанности таких солдат? Ответ: Такой солдат был один как перст. С ним никто не разговаривал. Если он старался заговорить с кем-либо сам, то в разговоре с ним отделывались одним -- двумя словами, допустим, «да» -- «нет», даже земляки с ним не якшались. Но его боялись бить, чтобы не иметь неприятностей. «Старые» нам сказали, чтобы и мы его не били. Потому что, если о том узнает высокое начальство, то наша рота «залетит», на ней будет висеть «глумление». А если на роте будет «глумление», то все демобилизованные уедут в последнюю партию, даже если они ни к чему не причастны. Его называли «чмо», «стукач». Ему нельзя было носить «складку». Это армейская мода, «складку» носили привилегированные -- те, кто честно отпахал не меньше полугода. Вопрос: Расскажи о делении солдат по периодам. Ответ: До полугода - «дух», «зеленый», «молодой», от полугода до года - «черпак», потом - «фазан», последние полгода - «старый». «Граждане» -- после последнего приказа, когда уже настало время увольняться домой. Вопрос: Каковы были неофициальные права и обязанности солдат разных периодов службы? Ответ: У тех, кто не прослужил года, прав не было, только обязанности, на них висела вся черновая работа. Работой посложнее, например, ремонтом, занимались все -- и «старые» и «духи». «Духи» бегали в столовую за маслом, за чаем, за хлебом. По ночам «старые» смотрели телевизор, а чтобы об этом не узнали офицеры, выставлялась так называемая «ссека». Вопрос: «Секу» как назначали? Ответ: «Секой» стояли те, кто не прослужил полгода. Это происходило спонтанно, обычно стояли одни и те же люди, потому что постов было много -- бытовка, сушилке, туалет. На всех хватало. Вопрос: А молодой сержант мог иметь хоть какие-то преимущества перед рядовыми одного с ним призыва? Ответ: Если сержант не «тормознутый», если он умеет самое элементарное, где большого ума не надо: провести тактические занятия, использовать тренажеры, кое-что объяснить, пройти строевым шагом, построить взвод и доложить начальству без запинки, то у сержанта будет неплохая жизнь. Его не будут по ночам поднимать, не будут заставлять за чем-то бегать, даже если он будет смотреть ночью телевизор, ему ничего не скажут. Хотя я ночью телевизор не смотрел, потому что не до этого было, хотелось спать. У меня было какое-то двойное чувство. Мой призыв «пахал», мне же отводилась роль почти командира. Но это мои друзья, поэтому я частенько работал. Вопрос: Мог ли ты командовать «стариками»? Ответ: Власти у меня, конечно, не было. Пытался приловчиться. С одной стороны, нужно иметь какое-то влияние среди них -- не командовать, а иметь вес, чтобы к тебе прислушивались. Вообще, сержантам тоже доставалось. Были у нас два сержанта из учебки -- не обходилось без частых оплеух. Вопрос: За что? Ответ: Именно за то, что не могли сделать что-то элементарное. Иногда «старых» бесило, что сержант после учебки ничего не может. Вернее, не просто «старых, а «старых сержантов». Допустим, сказали «старые сержанты» построить роту к стольким-то часам или провести роту мимо командира, а «молодого сержанта» не слушаются, или он не умеет подавать команды -- это возмущает «стариков». Постепенно недовольство и злость накапливаются, бывает и так, что бьют. Сержант должен быть в какой-то мере политиком, допустим, остался я за старшину роты. Стоит на плацу вся часть. Идет командир, или замполит, или начальник штаба, подходишь к нему, докладываешь. Он начинает спрашивать: «Все?» А кого-то нет. И где -- неизвестно. Если скажешь: «Не все», начальник пошлет за другими. Будут искать, а вся рота будет стоять и ждать. Если сказать: «Все» (а командиры почти всех знают в лицо), то спросят: «Как же все, если такого-то нет?". Приходится врать, выкручиваться: тот на смене, тот еще где-нибудь. Если сержант не умел выкручиваться, это считалось доказательством его «тормознутости». Отсюда и соответствующее отношение. Вопрос: Ты говорил об «отверженных молодых», но существовали, наверное, и «отверженные старые». Каково было их положение в сравнении с «молодыми»? Ответ: Когда «отверженный молодой» работает по-черному, то психологически это не так больно, потому что все «молодые» работают. Но если человек прослужил два года, ему уже увольняться через месяц, а он сдает наряды за свой призыв -- это ужасно. Вопрос: То есть, к нему относятся как к «молодому»? Ответ: Гораздо хуже, чем к «молодому». Потому что «молодой» через полгода может стать твоим другом (есть резкая грань между теми, кто прослужил полгода и год, но между прослужившими год и полтора четкой грани нет). «Молодые», прослужившие полгода, могут командовать «отверженным старым» -- такое позволяется. Унас был один такой человек из Краснодара -- танцевал, изображая Майкла Джексона. Вопрос: По ночам? Ответ: Да в любое время, хоть по ночам, хоть днем на каких-нибудь работах. Над ним издевался и свой призыв, и младший. Говорили, что он «стукач», воришка, он заслужил, чтобы от него все отворачивались. По ночам его поднимали вместе с «молодыми» на «сек», или «кормили калориями». Вопрос: Это как? Ответ: Давали в рот сосать половой член. И он с удовольствием брал. Вопрос: Он был «голубым»? Ответ: Может быть, он и на гражданке брал в рот. Судя по его рассказам и по тому, как профессионально он это делал, было видно, что он это делал не первый год. Вопрос: И таких было много? Ответ: Я только одного такого знал. Поэтому к нему все очень презрительно относились. Вопрос: Его насиловали? Ответ: Я не знаю насчет насилования, но «калориями» его «кормили». К нему относились с таким презрением, что даже не посылали за сигаретами, за чаем, потому что брать из его рук масло, сыр или чай считалось «западло». Один раз ему «накатили». Он стибрил кастрюлю с едой из столовой, кто-то увидел, как он пытался есть из этой кастрюли. Когда об этом узнали, из нее уже никто не стал есть. Его избили, вообще его били очень часто. По поводу и без повода. Каждый «старый» мог приказать ему что угодно. Вопрос: Было ли такое, чтобы человек раннего призыва сопротивлялся? Ответ: Откровенного сопротивления не было. Таковы правила -- год ты работаешь, следующий год работают на тебя. Кто почеловечней, покультурней, те, даже прослужив год, не станут насиловать «молодых», тем более, бить. Вопрос: А было ли неявное сопротивление «молодых» «старым»? Ответ: Неявное было. Скажет, допустим, «старый» принести масло, а «молодой» не торопится зайти в магазин или еще куда-то. Один -- сделает безропотно и быстро, а другой -- не спеша. Вопрос: а «старики» узнавали об этом? Ответ: Конечно, узнавали. Вопрос: И как реагировали? Ответ: Если благосклонно относились к этому человеку, то прощали такие мелочи. Если же относились плохо, могли избить в сушилке. Вопрос: К кому «старые» относились лучше, к тем, кто безропотно все выполнял, или к тем, кто все-таки сопротивлялся? Ответ: Мне кажется, относились одинаково. Вопрос: Насколько часты были случаи избиений? Ответ: Не часто, но бывали, вообще-то все это вылезало наружу, но до командира части не доходило, потому что сами офицеры старались не афишировать. Вопрос: Почему? Ответ: Потому что, если офицер напишет рапорт командиру части, что в роте есть глумления, то, естественно, мнение об этой роте будет плохое. В итоге вся рота будет уволена в последнюю очередь по директиве АК - 02. По-моему, в части не было такого офицера, который мог бы более успешно руководить ИТР (инженерно-техническая рота), чем офицер нашей роты. А это руководство требует большого ума: здесь и отопительная сеть, и коммуникационная. У нас постоянно что-то прорывало. Вопрос: Могли ли «старые» перевести «духов» в более высокую категорию еще до приказа? Ответ: В моем призыве был один человек, которого перевели если не до приказа, то одним из первых после приказа. К нему очень благосклонно относились. Вопрос: А благосклонность откуда? Ответ: Я не скажу, что он занимался подхалимством, но что -- то угодническое в нем было. В нашем призыве с ним мало кто разговаривал. Считалось, что он какие-то наши разговоры передает своим землякам - «старым». Вопрос: А потом, когда уволился старый призыв, который ему покровительствовал, как вел себя этот человек в вашей среде? Ответ: Дело в том, что по «амнистии» Верховного совета для студентов я уволился вместе со «старыми». Поэтому не знаю, как у него сложилась судьба. Вопрос: Ты сказал, что было деления по призывам: «молодые», «черпаки», «фазаны» и т.д. А внутри призыва были какие-то группировки, может -- по интересам? Ответ: По правам и обязанностям внутри призыва деления не было. Но по интересам -- были. Даже не по интересам, а по объектам, те, кто был на котельной, имели свою компанию. Кто был в насосной -- у тех своя компания. Вопрос: Ты помнишь, как стал «фазаном»? Ответ: Когда я приехал в боевую часть, у меня было достаточно вольности т.к. я был сержантом и студентом из МГУ. К МГУ относились как-то трепетно. При переводе в «фазаны» я получил по известному месту энное количество раз ремнем. Мне, как сержанту, досталось большее количество раз -- за лычки. Точно не помню, сколько раз я получил ремнем -- восемнадцать или двадцать. За десять месяцев это была единственная настоящая физическая боль, какую я испытывал в армии. Вопрос: «Отверженных» переводили? Ответ: Нет. Вопрос: «Переводить» -- это считалось почетным? Ответ: Да, это почетно. После перевода ты уже имел какие-то права, менял атрибутику: ушивался, набивал на каблуки подковы. Сзади на кителе делал заглаженную складку, делал также заглаженную пилотку. «Изгои» ходили без складок, пилотка одета как положено, ремень затянут, сапоги болтаются -- не увиты. Вопрос: В вашей боевой части было деление на землячества? Ответ: Часть состояла из русских, украинцев, белорусов и чеченцев. Землячеств не было. Вопрос: А прибалты? Ответ: Прибалтов не было. Были в одном или двух экземплярах армяне и чуваши. Вопрос: Сколько было чеченцев? Ответ: Человек десять, держались они вместе. К москвичам относились плохо. Считали, что москвичи -- это кисейные барышни, «чмыри». Все время ходят в грязной одежде, не следят за собой. Были у нас во взводе нормальные москвичи, но большинство из них оправдывали то нехорошее мнение, которое сложилось о них в части, да и не только в части -- в армии. Вопрос: Что представляло собой чеченское землячество? Ответ: У нас в подразделении не было ни одного чеченца, только в других подразделениях, в других взводах. Поэтому мы с ними особенно не сталкивались. Чеченцы держали себя очень свободно, даже нагло, насколько я знаю, даже молодые чеченцы чурались убирать туалет. Вопрос: «Старые» их не заставляли? Ответ: «Старые» их даже побаивались. О чеченцах сложилось мнение: могут ножом пырнуть. Вопрос: Такое в вашей части было? Ответ: Нет, просто считали, что лучше их не задевать. Вопрос: А они сами -- «задевали»? Ответ: Они унижали тех людей, которых унижали и остальные. Если видели, что русские плохо относятся к какому-то человеку («стукач», «чмо»), то и они, естественно, с ним также обращались, только с большей долей жестокости. Вопрос: В чем эта жесткость проявлялась? Ответ: Допустим, ударить. Вопрос: Но ведь и русские могли избить. Ответ: Русские в определенных случаях ничего не сделают -- просто оскорбят, а чеченец изобьет. Для чеченца словесная перепалка -- это ниже его достоинства. Как-то раз я совершенно случайно задел одного чеченца. Чеченец был «старый». Он отвел меня в сторону: «У тебя что, плечи широкие?», другой чеченец был жутко возмущен, увидев, что идет рота, а я ногу не поднимаю как моему призыву положено. Его это очень возмутило: «Ты что, борзый, что ли?». С одной стороны, меня поражало их чувство собственного достоинства. С другой, я видел, что это чувство доведено до такой крайности, что похоже на безумство, стоит кого-то случайно задеть пальцем -- они тут же готовы драться. Вопрос: Каковы были отношения у чеченцев с офицерами? Ответ: Офицеры их тоже слегка побаивались. Командир подразделения, где были чеченцы, ставил их в наряд во вторую и первую смену, но в туалете их никто не видел. Вчерашние курсанты военных училищ, лейтенанты, старшие лейтенанты -- все они были офицерами -- «духами». Если они к кому-то прикапывались, не то что чеченцы -- «старые» не реагировали. Помощник дежурного по части обычно был лейтенантом. Когда «старые» ночью смотрели телевизор, и он приходил в казарму, то телевизор даже не выключали, если он начинял что-то бубнить, его посылали на три буквы -- совершенно открыто. Офицер делал вид, что не слышал, хотя в душе у него клокотала злоба. Вопрос: Он мог доложить командиру части? Ответ: Если бы он доложил командиру части, ему бы уже не жить по-человечески. На офицера забьют три буквы, и никто ничего не будет делать по его требованию. Офицеру совсем не будут подчиняться: не только ногу поднимать при строевой, но и работу выполнять. Даже из «молодых» рядовых не будут подчиняться. Вопрос: Значит ли это, что у молодого офицера нет методов, чтобы заставить повиноваться? Ответ: Никаких эффективных методов. Что он может? Опять же -- пожаловаться. И солдата отправят на гауптвахту. Но придя с гауптвахты, солдат еще более ожесточится. Вообще я не завидую молодым офицерам, у которых права вольноопределяющихся срочной службы. Они и по нарядам больше летают. Здесь тоже своя градация существует, свои офицерские отношения. Капитан может сказать лейтенанту «ты» и послать на три буквы. Вопрос: Вернемся к чеченцам. Каково их отношение к русским? Ответ: Если русских много -- чеченцы их уважают, при условии, что русские стоят такого уважения. Если русский «выпал из своего гнезда», стал изгоем, они затопчут этого русского. Вопрос: Как повлияла на тебя армия? Что дала? Ответ: Ничего она мне не дала. Я не хочу говорить, что армия научила меня жить, разбираться в людях. Сомневаюсь, что по истечении десяти месяцев стал лучше в них разбираться. Но я научился ценить покой, «гражданку», и свободу. У меня нет чувства ностальгии и благоговения перед армией. Может быть, если бы я прослужил полностью два года, было бы больше опыта, потому что я побывал бы во всех ролях: и «духа», и «старого». Говорят, армия дает мудрость: чем больше человек в армии переносит страданий, физических и моральных, тем быстрее он развивается в умственном и физическом плане. Мне не было слишком тяжело физически ни в первые, ни во вторые полгода. Морально -- да, потому что попал 9 казарму после студенческой вольности. Я не был «духом» в том смысле, в котором были мои однопризывники. Я не был «старым», потому что ушел из армии по решению Верховного совета СССР уволить всех студентов -- я прослужил лишь около года, поэтому не знаю, что такое власть над людьми, я никого не мучил. Интервьюер В. Буев

ВВС ПВО. Поволжье Вопрос: Существовали ли в вашей части группировки по национальному признаку? Ответ: У нас действительно объединялись ребята одной национальности, но я бы не назвал это группировкой. Больше всего было узбеков, около 10 человек в пределах части, около дести азербайджанцев, много кавказцев (я имею в виду не грузин и армян, а дагестанцев, чеченцев и осетин). Из Туркмении я был один. Я ни к кому не примкнул, потому что я против подобных объединений. Вопрос: Ты считаешь, что национальность не должна определять отношения? Ответ: Да. Тем более там, где очень много народу. Мои армейские друзья не были туркменами. По-моему, они были русскими, но я точно не помню. Вопрос: Были ли ребята, которые оставались сами по себе? Ответ: Да. В основном, полукровки. Еврей, приехавший из Узбекистана, примкнул к узбекам. Обычно отношения в армии строятся на основе дедовщины, а в нашей части они строились на основе землячества. Если быть до конца правдивым, то группировки часто сталкивались из-за мелочей, допустим, азербайджанец договорился о том, что его не ставят в наряд. А узбек заметил это и возмутился: «Почему не в наряде?» В ответ азербайджанец сказал: «Пошел к черту! Твое какое дело?». И тут все узбеки встали за земляка: «Нашего обидели!». Вопрос: А если бы обидели русского? Ответ: Среди русских было много группировок, но они друг друга не зашивали, они вообще не объединялись. Однажды поздно вечером русские повздорили с узбеками. Мы хотели вмешаться, но не для того, чтобы разнять, а просто сказать: «Ребята, идите вы к черту, вы нам спать мешаете!». Но мы не знали причин конфликта, поэтому решили не вмешиваться. Потом выяснилось, что там была задета какая-то национальная гордость. Это была очень крупная драка, две роты столкнулись между собой, даже офицер прибегал с пистолетом. В этом конфликте участвовали все узбеки, но не все русские. Вопрос: Можно сказать, что у вас существовала национальная вражда? Ответ: Наверное, да. Солдаты называли друг друга «чурка» (нерусских) и «капыр» (что значит -- неверный, т. е. неистинной веры -- русских). Азербайджанцы гоняли молодых русских, русские гоняли узбеков, узбеки -- азербайджанцев, то есть старались унижать не свою национальность. Пожалуй, вражда существовала, но солдаты разных национальностей могли пойти на компромиссы. Например, однажды узбекам, как самой крупной группировке, предложили прекратить воровство в роте. Они нас поддержали. Вечером все оставили свои вещи на тумбочках и потом почти ничего не пропадало. Вопрос: Возможен ли был союз азербайджанцев и узбеков против русских? Ответ: Нет. Азербайджанцы не могли присоединиться к узбекам, потому что узбеки были самой унижаемой нацией. В принципе, к ним никто не мог присоединиться, в особенности азербайджанцы, потому что, когда азербайджанец просыпался, первое, что он делал, эти матерился на узбека. Азербайджанцы лучше относились к русским. Они старались унизить узбеков незаметно, в быту. Азербайджанцы обычно выступали по поводу и без повода, а узбеки спокойно ко всему относились и быстро остывали, если их выводили из себя, то есть жили по принципу: «Вы нас не трогайте, и мы вас не тронем». Вопрос: Благодаря землячеству отношения дедовщины в вашей роте были стерты? Ответ: Они были не стерты, а смешивались. Когда меня перевели в эту часть (первые несколько месяцев я служил в другом месте с отношениями на основе дедовщины), то я ужаснулся таким беспорядкам. Узбеки давят всех, потому что их много, «молодой» узбек еще Устава не принял, а уже может послать к черту офицера. Вместе со мной в эту часть попало еще около десяти человек и все это нас очень возмутило. Мы хотели, чтобы рота была хоть как-то управляема, хотя бы с помощью дедовщины. А то что за чертовщина: в роте бардак, сами ходим как «чмошники». Получилось, что мы сами хотели «стариковщину» ввести, хотя в душе мы были против этого. «Стариковщины» у нас не вышло, но земляческой системе повредили здорово. Вот и получилось смешение дедовщины с землячествами. Вопрос: Как вы действовали? Ответ: Мы говорили с капитаном роты, с командирами взводов, со старшиной. Они нас поддержали, разрешили нам делать все, что хотим. Мы собрали «стариков»-узбеков и других «стариков» и сказали: «Почему вы позволяете молодым ничего не делать? Если заставить не можете, то показывайте им пример». Они с нами согласились. Вопрос: Членство в группировке -- это гнет или благо? Ответ: Для меня это -- гнет. Потому что если ты подделываешься под правила, которые существуют в коллективе, ты себя в чем-то ущемляешь. Вопрос: Существовала какая-то норма поведения в группировке? Ответ: Штамп поведения существовал. Сам факт, что ты вступаешь в землячество -- это уже какой-то штамп: «Все идут и я иду». Вопрос: Как к тебе относились? Ответ: Мне кажется, что меня уважали. В крупных драках я не участвовал, старался держать нейтралитет. Однажды я был свидетелем, как полк дрался против базы. Эти два крупных подразделения друг друга ненавидели. Почему? Никто не может объяснить. Однажды мы сидели в столовой и вдруг раздался воинственный клич: «Полк, топчи базу!», а «старики» нам объяснили, что если раздастся такой клич, то мы должны хватать все, что под рукой и нестись на базу. Кого бить? За что бить? Я не понимаю. Потом эта драка быстро сошла на нет. Другой случай. Я пошел за посудой, возвращаюсь -- а там уже «месиловка» какая-то непонятная: дерутся. Я на кого-то посуду бросил, просто от испуга, чтобы меня не били. Вопрос: Входили ли сержанты в национальные группировки? Ответ: Нет. Все сержанты были русские, один цыган, который хорошо ко всем относился и сержант-азербайджанец, которого отвергла его группировка, он был «волком», которого в стае не признают и который хочет укусить слабого. «Волком», который все-таки тянется к этой стае. Однажды этот «волк» и его маленький «шакаленок» подняли ночью азербайджанца, которого недавно перевели из другой части, привели его в бытовку и начали издеваться. Когда новенькому пообещали, что его сейчас изнасилуют, тот бросился драться и ему удалось вырваться и убежать. Он прибежал в караулку за карабином и только там мы его немного успокоили. Такова структура группировки: сильная часть группировки давит «волка», «волк» выбирает слабых и давит их. Вообще этому сержанту жилось неплохо, домой он ездил часто. Начальник штаба, украинец, отпускал его за пять килограммов мяса, за бутылку азербайджанского коньяка. Начальник штаба предлагал и мне съездить домой, привезти ему прессованные плиты или листы ватмана, я тогда еще верил в честность советского офицера и сказал, что ничего не смогу ему привезти. В отпуск я, конечно, не поехал. Вопрос: Как офицеры относились к национальным группировкам? Ответ: К узбекам они относились предвзято, азербайджанцев поддерживали. Существовала негласная установка: «Делайте, что хотите, только не надо никаких происшествий». Мне кажется, что азербайджанцев офицеры боялись. Азербайджанец мог бросить сапогом в командира части, которого не признавали настолько, что он без старшины не мог войти в подразделение. Азербайджанская группировка выходила за пределы части, у них существовали межполковые объединения. Командиры опасались азербайджанцев еще и потому, что «когда в грязи испачкан, трудно против нее бороться». В полку все знали о нечестности офицеров. К русским отношение было таким: «Везешь -- мы на тебя нагрузим, не везешь -- мы от тебя отстанем». Вообще я считаю, что межнациональные столкновения -- это грязь. Никто никого не хуже и не лучше. Вопрос: Были ли у вас случаи самоубийств, убийств, побегов? Ответ: Нет, но это не значит, что никого не унижали. Доставалось слабым. Одного тихого спокойного парня поднимали почти каждую ночь. То им песню спой, то постирай, то скажи, сколько дней до приказа. Был у нас также случай, когда русский по имени Славик «наезжал» на одного молодого узбека: заставлял его отжиматься, приседать, в общем, издевался, кончалось это все тем, что кто-то из ребят не выдерживал, включал свет и говорил: «Черт бы вас побрал! Идите все спать!». Но к русскому не подходили. Его не трогали даже сержанты, которые жалели узбека. (Всех, кто издевался над «молодыми», стали назначать сержантами -- двойная польза: и за офицера он начинает работать, и времени на издевательства не остается). Таджик, примкнувший к узбекам, пытался защитить узбека, но это не подействовало. Я уже говорил, что нам удалось «разбить» национальные землячества. Поэтому история с избиением узбека произошла в конце моей службы, когда узбекская группировка ослабла настолько, что уже не могла заступаться за своих членов. Полгода назад Славик не решился бы на издевательства, потому что увидел бы силу узбеков. Вопрос: Сохранилась ли азербайджанская группировка? Ответ: Нет, остался только «волк», о котором я рассказывал и его маленький «шакаленок». А азербайджанцы, которые пришли в роту после нас и сначала примкнули к своим землякам, потом отделились от них. Азербайджанцев Славик не трогал, несмотря на свою силу. Он чувствовал, что может получить отпор. Вопрос: В данном случае существование национальных отношений помогло бы защитить солдата от издевательств? Ответ: Да. Но надо ли это? Если он не может дать отпор, почему кто-то должен вставать на его защиту? Дело ведь не только в Славике, а в том, что вся система в армии построена на унижении, сопротивление по сути ничего не меняет. Когда я уходил на «дембель», пришло много грузин и армян, которые образовали новую сильную группировку, скорее даже не по национальному признаку, они смотрели, стоящий ли человек, могли принять к себе русского. Я помню случай, когда азербайджанцы начали между собой грызться. Я понимаю по-азербайджански и уловил, что они делили власть. И при этом один из их земляков наблюдал эту грызню и смеялся над ними. Есть и такие азербайджанцы. Очень непонятная нация. Интервьюер Т. Аксенова

ВДВ. Афганистан Вопрос: Как ты впервые столкнулся с дедовщиной? Ответ: В первый же день. Нам 6 раз устроили «подъем», но поскольку никто так и не смог одеться за 30 секунд, нас заставили отжиматься. Я не смог откачаться условленное количество раз и тогда мне разрешили лечь, а все остальные продолжали выполнять команды. Это длилось довольно долго и у всех постепенно накапливалась ненависть ко мне, потому что из-за меня им пришлось попотеть. В ту же ночь кто-то положил мне на живот горящую сигарету, я проснулся от боли. Так я понял, что такое «воспитание через коллектив», есть такое выражение в армии. И в дальнейшем, если кто-то не успевал за всеми, то наказывали всех, а не его. А его наказывал коллектив. По собственной инициативе. Начальство оставалось в стороне… Когда я вспоминаю то время, мне кажется, что я всегда действовал неправильно. Психологически я не был настроен на службу в армии и не понимал, что психика гражданского человека и психика военного -- полярны. То есть я вел себя как на гражданке, а в тех условиях естественные эмоциональные реакции воспринимались враждебно. А нормой считались такие формы защиты, которые для меня тогда были срывом. Таких срывов на моей памяти два. Первый -- когда солдат из нашего взвода запустил табуреткой в сержанта. И его потом не трогали, второй случай -- со мной. Нужно было печку растопить, мы долго решали, кто этим займется и всем почему-то показалось, что это должен сделать я.Я отказался. Я плохо помню, как это случилось, но я схватил длинный дрын и стал размахивать им, все разбежались. Я долго сидел один. Потом за дровами кто-то все-таки пошел, но не я. Вопрос: Что было потом? Ответ: Новые стычки. В Афганистане ты целый год считаешься «салабоном». Не полгода, а год. Весь год у тебя никаких прав. Ты топишь печку, приносишь еду в палатку, работаешь за всех, одним словом. Зато через год ты освобождаешься от всех видов работ, кроме одной: ты обязан следить, чтобы у дедов не было неприятностей, всячески облегчать им жизнь. То есть те, кто прослужил полтора года, никакого отношения к «салабонам» не имеют, все управление ими осуществляют те, кто прослужил год -- «черпаки» («черпаками» в армии называют то, чем пища накладывается в чашки). Когда я стал «черпаком», я никак не мог понять, почему кто-то должен выполнять за меня мои обязанности. Тем более, что просто так никто подчиняться тебе не будет, пока не ударишь, мне это претило. Первое время я делал свою работу сам, но скоро это заметили и ко мне стали относиться как к «салабону». У нас были и такие случаи, когда молодые солдаты подчиняли себе солдат старшего призыва. Многое решала физическая сила. И много значило, как ты зарекомендуешь себя с самого начала. С первого твоего действия определяется отношение к тебе, и изменить потом его сложно. Как ты поведешь себя, став «черпаком», это очень важно. Вопрос: Поведение «салабона» тоже, наверное, формирует отношение к нему? Ответ: Со старшим призывом «салабоны» ведут себя одинаково. Подчинение полное. А между «салабонами» есть небольшая иерархия. Закон армии: если не хочешь делать сам, заставь другого. Чтобы заставлять, существовал один единственный способ -- сила. Сразу складывается отношение и ко всему призыву. Если внутри него замечено стукачество, то отношение к нему негативное. Тогда и внутри этого призыва каждый стоит сам за себя. Вообще если ты оказался в системе, нужно жить по ее законам. Выбора нет. Или ты признаешь систему, или она тебя сминает. Армия слишком замкнутая система, чтобы можно было куда-то уйти. То, что я рассказываю -- это, так сказать, общая схема. Есть много нюансов, сохраняются какие-то человеческие отношения, какие-то просветы. Я помню, первый месяц в Афганистане мы хорошо жили. Несли службу и нас никто не трогал. Я думал, так всегда будет, а оказалось, нам давали просто время познакомиться с армейскими законами, то есть это положение не «салабонов», а еще ниже. Обычно «черпаки» собирают всех вместе «салабонов» и говорят: «Если деды меня трогать не будут, я не буду трогать вас». Нужно деду побриться утром -- вода к его пробуждению должна стоять в палатке, нужно пообедать -- к его приходу стол должен быть накрыт. Если дед недоволен, он наказывает «черпаков», а те вымещают зло на «салабонах». Могут заставить «салабонов» концерт устроить, стихи читать, разыгрывать сценки. Это настолько неприятно, это просто вызывает тошноту, это невыносимо… Еще была у них таблетка №7. На голову человека клали подушку и били табуреткой. Страшно то, что в этой системе есть движение, какой-то прогресс. Со сроком службы повышается уровень власти. Если человек прослужил определенный срок, он может все. Власть его практически не ограничена. Вопрос: Каким людям легче существовать в системе? Ответ: Тем, кто что-то умеет делать. Например, играть на гитаре, рисовать, точить… И тем, у кого есть друзья среди «дембелей». Вопрос: А кому наоборот, сложнее всего находиться там? Ответ: Таким как я. Я и на гражданке был рассеян, слишком углублен в себя, мне неприятно кого-то бить или унижать, я так и не смог этому научиться, поэтому до последнего дня «летал», как «молодой». Можно сказать, что первый год службы у меня растянулся на два. Честно говоря, авторитета у меня в армии не было. Правда, когда меня перебросили в другую роту, я встретил там несколько своих земляков. Я не делил с ними «духовские» будни, которые очень разобщают и поэтому земляки мне немножко помогали… В армии человек должен быть открыт. Загадок не может быть. Если ты что-то скрываешь, это раздражает. Раздражает, если ты не такой, как все. У меня часто происходили неравные потасовки с дедами, офицеры это знали и иногда укрывали меня в штабе. Понимаешь, я пришел в армию, чтобы служить. И не собирался устраивать никаких революций в ее системе, но одним своим существованием я мешал системе. Я ничего не мог изменить. Я был один. Мне многие сочувствовали, но никто не вступался за меня. Это все так противно… Когда я стал дедом, никаких дедовских привилегий я не имел, я делал все сам, иногда даже приходилось делать для других. Иногда мои друзья-однопризывники позволяли почувствовать себя в безопасности. Они временно разрешали мне находиться в дедовском призыве, то есть, в моем собственном. Человек вне своего призыва похож на оторвавшийся электрон. Вопрос: Значит тебя трогали те, кто младше по призыву? Ответ: Да. Потому что я находился на самой низшей ступени неуставной лестницы. Если я выпадал из своего круга (например, надоел там или настроение у них плохое), я автоматически оказывался в круге младшего призыва. Находясь среди них, я должен делать то же самое, что и они. Уйти я никуда не могу. Обычно, если солдат находится внутри какого-то круга, он может рассчитывать на помощь этого круга. Если у «салабона» есть друзья-деды, ему хорошо в их кругу, но тем самым он тоже выпадает из своего. Когда он возвращается к своим, а он вынужден это делать, его там не принимают, но если «салабон» «поднялся» и «упал», это легче пережить, чем постоянно «падать», находясь в дедовском клане, как я. Вопрос: Были ли у вас землячества? Ответ: Землячеств, как таковых, не существовало. Правда, позже сложился «славянский блок» (белорусы, русские, украинцы) и блок южных народов (армяне, грузины). Отдельно держались прибалты, но ярко выраженной группировки у них не было, случалось, что они примыкали к славянам. Если в роте у молодого солдата был земляк, «зема», он мог не защищать его. Даже наоборот, существовала поговорка «ударить «зему» -- все равно, что побывать дома. Хотя иногда деды давали поблажки своим «земикам». Стычек между восточными и славянскими национальностями я не помню. Единственный случай был, когда в нашу роту прибыли таджики. К ним вообще относились настороженно, потому что они мусульмане, как афганское население и понимали афганский государственный язык -- «дари». Один из таджиков оказался горячим парнем, лез в драку, когда его заставляли что-то делать. И после очередной стычки он бросил гранату в палатку. Но так неудачно бросил, что пострадали не те, кто над ним издевался, а ребята абсолютно безобидные, троим из них отрезало ноги, в том числе моему другу Володе, у которого за месяц до этого родился ребенок, и человек 10 увезли в госпиталь с осколками. В принципе же, деды разных национальностей относились друг к другу одинаково. Отношения в основном зависели от человеческих качеств, а не от национальности. И если человек оставался один, как я, то национальная принадлежность не изменяла его положения. Вопрос: Как сержанты относились к национальным группировкам? Ответ: Как и все солдаты. Если сержант был дедом, он пользовался дедовскими привилегиями, если духом, то исполнял духовские обязанности. Если у сержанта-духа в отделении несколько дедов, то ему хуже службы не найдешь. Вопрос: Были ли у вас в части привилегированные национальные группировки? Ответ: Нет. Когда человек становился дедом, его национальность уже не играла роли. А вот между духами была разница, дело в том, что южные национальности ведут себя жестче, и не всегда подчиняются старшему призыву, и основную работу чаще делают представители более мягких национальностей -- русские, украинцы или белорусы. Вопрос: Способствует ли Устав существованию неуставных отношений? Ответ: Устава как такового просто нет. В Союзе еще придерживаются правил, потому что приезжают проверки, а в Афганистане жизнь совершенно неуставная. Лично я не знаю, что такое Устав. Мы занимались разведкой, поэтому даже формы одежды у нас не было. Мы ходили в кроссовках, в джинсах, офицеров называли по именам. У нас умышленно не делалось различий в одежде между солдатами и офицерами, чтобы враги не знали, в кого надо стрелять в колонне, чтобы отделение оставить без командира. Офицеры, правда, надеялись на дедов, и действительно, на старослужащих держалась служба, дело в том, что молодой солдат ничего не понимал в войне, которая шла, требовалось много времени, чтобы сделать из него боеспособного солдата, но как только он им становился, его демобилизовывали. Молодые солдаты гибли просто по неопытности. Если бы у нас была профессиональная армия, мы бы избежали многих смертей. Молодые офицеры тоже гибли в боях, в караванах, а когда только начинали «врубаться» в эти дела, их переводили на более высокую должность. Вопрос: Значит, ты за профессиональную армию? Ответ: Конечно. Вопрос: Возможна ли она в Союзе? Ответ: А почему нет? В Афганистане можно служить нормально и без государственных дотаций. При разгроме каравана всегда остаются валюта, вещи и т.д. Вопрос: Нужна ли дедовщина в армии? Ответ: Офицеры считают, что нужна. Потому что они не хотят делать то, что обязаны делать. Мой призыв пришел как раз в то время, когда отношение дедов к «молодым» стало особенно жестоким. Вышли какие-то постановления по борьбе с дедовщиной, некоторых стали отправлять в дисбат. Я вспомнил еще один случай. Мы переехали, из-под Баграма на новое место, расположились по соседству с десантно-штурмовым батальоном и нам рассказали о ЧП, которое там произошло за месяц до нашего приезда. Они жили не в землянках, как мы, а в каменных домиках, которые остались еще от англо-американской войны начала века. И молодой солдат (национальности его я не знаю), которого довели до психического расстройства, находясь в таком домике, разорвал у себя в руках гранату, «эмку». Его разорвало в клочья и вместе с ним погибли 10 человек. Был еще случай, когда таджик сбежал из части за несколько месяцев до собственного «дембеля». Его мутузили все, включая самого последнего «духа». Наши разведчики потом донесли, что видели его в Пакистане с караванами. Еще однажды парень удрал на бронетранспортере. Его увидели с вертолета за 40 км от части. Вопрос: Служба в армии изменила тебя? Ответ: Армия не меняет, а ломает человека. Мне кажется, что я смог сохранить себя, какой-то внутренний стержень. Это главное. Есть люди, которые, вернувшись, не могут приспособиться к жизни гражданской. Состояние войны становится нормальным состоянием. Вопрос: Армия что-нибудь дала тебе? Ответ: Наверное, я ехал фаталистом. Мне теперь абсолютно все равно, что будет завтра. Ничто уже меня не испугает. Однажды ребята из соседнего взвода пошли на засаду (разведка донесла, где должен пройти караван), двое из них погибли. Потом я увидел фотоснимок взвода (есть такая традиция -- фотографироваться в полном боевом снаряжении перед выходом на задание), и на снимке все солдаты взвода одеты в горную форму и только погибшие парии -- без комбинезонов, в одних тельняшках. Вопрос: Ты говорил, что славяне мягче, чем южные народы, это связано с национальными чертами? Ответ: Возможно. А в некоторых случаях просто срабатывает привычка: если «нацмен», значит, «чурка-чуркой», с него и требовать ничего нельзя. Многие «нацмены» русский язык начали изучать только в армии. Естественно, они узнали другой русский язык -- с армейским сленгом, а не тот, на котором мы говорим. Вопрос: Как относились к русским представители других национальностей? Ответ: Может быть, чуть более настороженно. Вопрос: Правильно ли отражает явление дедовщины советская пресса? Ответ: Нет. Это конъюнктура. Журналисты сняли лишь верхний слой этого явления, то есть признали его существование, описывают его искаженно. Вопрос: Как ты думаешь, в чем истоки дедовщины? Ответ: Пишут, что существовало еще в царской армии. На самом деле ничего подобного. Мне кажется, что дедовщина связана с приходом в армию уголовников в результате амнистии, объявленной после смерти Сталина. Неуставные отношения -- вариант тюремных отношений. Интервьюер С. Марзеева

ВДВ. Афганистан Вопрос: Вы столкнулись с проблемой дедовщины? Ответ: Да. Это самое распространенное явление в человеческом обществе. Сильный всегда будет подавлять слабого. Это присуще человеческой природе. Отношения господства и подчинения, непреложные законы иерархии, законы социальной жизни в чистом виде можно изучать на примерах взаимоотношений в армии. В армии человек начинает вести себя по дарвинским законам, за конам стаи; социальные отношения проявляются лишь настолько, насколько они не противоречат чисто биологическим взаимодействиям. Социальное как бы задает форму, под которой находится биологическое содержание. Например, азербайджанец-дед заставляет «молодых» русских скандировать: «Да здравствует Союз Советских мусульманских республик!». Хотя он абсолютно не религиозен, не фанатик, но подобные моральные и интеллектуальные подавления низших групп в иерархии происходят, так сказать, на современном «культурном» уровне с помощью современной социальной фразеологии. Вопрос: В чем конкретно проявлялась дедовщина (на своем личном опыте)? Ответ: В санчасти за время моей службы деды заставляли больных «молодых» чистить туалеты своими зубными щетками. Провинившегося или того, кто как-то лично не был симпатичен деду, избивали, делалось это изо дня в день, так, что на груди у провинившегося от постоянных ударов образовывался огромный синяк, один «молодой», доведенный таким образом до отчаяния, стал «косить», т. е. симулировать психическое заболевание. Я-то знал это наверняка, так как он обратился ко мне с просьбой рассказать, как выглядит клиническая шизофрения. Из гуманных соображений я дал ему прочесть главу из терапевтического справочника. Вскоре, чтобы убедить окружающих в своем «недуге» и, таким образом, избавиться от мучений, он разбил окно в санчасти. За это был посажен на гауптвахту, где, по договоренности с караульным (т.к. у последнего была корысть -- попасть в сан. часть), он нападает (вернее, имитирует нападение) на караульного. В итоге всей этой истории один (караульный) «отдыхает» с разбитой головой в госпитале, другой попадает, наконец, в Союз на психиатрическую экспертизу и в дальнейшем комиссуется. Вопрос: Правильно ли отражают это явление средства массовой информации? Ответ: Могу сказать однозначно: нет! Абсурдно это ждать от военной ведомственной прессы. Перед личным составом периодически зачитываются приказы об осуждении военнослужащих за дедовщину, что никак не влияет на существование в армии этого явления. Были примеры в нашей части подобных процессов Над дедами, которые по сравнению с другими, не осужденными, безнаказанными, были просто «ангелами во плоти», но попались на неуставных взаимоотношениях во время кампании по искоренению дедовщины. Вопрос: Способствует ли дедовщине действующий воинский Устав? Ответ: Существующей Устав предназначен не для живого человека, а для робота. В рамках такого Устава существовать невозможно. Таким образом, в реальной жизни в армии существует свой Устав, то есть та самая дедовщина. Вопрос: Надо ли его менять в нынешних условиях? Ответ: Необходимо коренным образом менять всю систему, существующую не только в армии, но и в гражданской жизни тоже. Армия должна быть профессиональной и вольнонаемной не только для офицеров, но и для рядовых и сержантов. Вопрос: Что могут изменить офицеры в армии? Ответ: Офицеры -- это те люди, которые не нашли себя в гражданской жизни, по существу, профнепригодные. Таким образом, они не могут ничего изменить ни в обществе, ни в армии, ни в своей собственной судьбе, они не существуют как таковые отдельно, они винтики в системе сложной человеческой иерархии. Вопрос: Выгодна ли офицерам дедовщина? Ответ: Да, безусловно. Это основное, что поддерживает дисциплину в армии. Вопрос: Нужна ли дедовщина? Ответ: Поскольку это явление реально, оно живет и процветает, разговоров о том, нужно оно или нет не ведется. В любом биологическом коллективе неизбежно происходит расслоение. Наверху пирамиды всегда будет самый хитрый, сильный и беспринципный. Вопрос: Какие существуют категории военнослужащих? Ответ: До присяги -- «духи», это уже не свободные граждане, но еще не военные. Они ходят только строем, с ними никто не общается, но над ними нет и никакого насилия. После присяги первые полгода - «сынки», «зеленые», «салабоны», «щенки» -- это основная рабсила для всех неквалифицированных работ. Хроме того, они обслуживают «стариков»: заправляют их койки, подшивают им воротнички, стирают белье. Они не имеют права ушивать по фигуре форму, носить кожаный ремень, сгибать бляху. В итоге эти солдаты имеют вид «чутки», «чмошника», «чмо». После года службы солдаты становятся «старыми». Их функции -- распределять обязанности между «молодыми». Еще через полгода солдаты -- деды -- начинают готовить себя на дембель. Дедам положено пить водку, ходить в самоволки, иметь женщин. Самоволки дедов рассматривались как нормальное явление, если же уходил «молодой», на его поиски поднимали всю часть. Формальное отличие деда от других категорий военнослужащих -- передача своей пайки масла «молодому». Хотя при этом дед досыта наедается за счет молодого и присланных ему из дома посылок. Вопрос: Изменился ли ваш характер за время службы? Ответ: Я стал очень жестоким, злым и беспощадным человеком. Вопрос: Существуют ли в армии национальные проблемы? Ответ: Человек по-настоящему сталкивается с национальным вопросом именно в армии. До армии я националистом не был, а сейчас стал им. Наибольшей моей антипатией пользуются люди азиатских национальностей, так как до года службы они якобы ничего не понимают, а после года -- им «не положено». Вопрос: Каков был национальный состав в вашем подразделении? Ответ: В моем подразделении половину всего состава представляли европейские народы (русские, украинцы, белорусы, прибалты), а вторая половина была представлена азиатами -- «чурками». Несколько изолированно воспринимались кавказские народы (чечены, дагестанцы, грузины). В отношении последних можно употребить термин «землячество», где национальные отношения конкурировали с традиционными иерархическими. Прекрасная почва для великорусского шовинизма -- атрофия национального единства среди русских. Мнение о единении славян совершенно ошибочно, исключение -- сплочение москвичей и ленинградцев, москвичи занимали большинство привилегированных должностей. Зав. складом, коптерщик, начальник столовой, санинструктор -- это те должности, которые подразумевают определенный уровень ответственности, а также -- порядочности и культуры. Вопрос: Какие землячества были в вашем подразделении? Ответ: Туркменское, грузинское, чеченское, землячество Москва -- Ленинград. Были еще два региональных землячества -- Крымское и Одесское. Вопрос: Каковы были отношения внутри землячеств? Ответ: Дружеские отношения. Уставная иерархия внутри землячеств значительно смягчена.. Вопрос: Были ли лица, которые держались особняком? Ответ: Были, но это явление неконтактности, некоммуникабельности. Вопрос: Была ли вражда между землячествами? Ответ: Основной конфликт происходил между «мусульманами» и «христианами». Религиозная почва, естественно, не имеет к этой вражде никакого отношения. Она строится на неприязни «славян-европейцев» и азиатов. Самое крупное столкновение на моей памяти было между азербайджанцами и русскими. «Молодой» азербайджанец отказался мыть машину русского деда. Азербайджанец нарушил законы дедовщины, но за него заступилось землячество, иконфликт стал носить этнический характер. Вопрос: Как относились к землячествам офицеры? Ответ: Офицерами это не воспринималось как проблема. Интервьюер О. Лысенко