Практики совместной жизни в доме-коммуне
Истоки и понятие индивидуализма. Понятие коллективизма и способы концептуализации сообщества. Эмпирический анализ практик совместной жизни в доме-коммуне. Практики, утверждающие ценность совместной жизни. Исследованы практики разрешения конфликтов.
| Рубрика | Социология и обществознание |
| Вид | дипломная работа |
| Язык | русский |
| Дата добавления | 03.09.2018 |
| Размер файла | 121,3 K |
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
Размещено на http://www.allbest.ru/
Оглавление
Введение
1. Теоретические подходы к концептуализации индивидуализма и коллективизма
1.1 Истоки и понятие индивидуализма
1.2 Понятие коллективизма и способы концептуализации сообщества
2. Методологические основы исследования
2.1 Объект и предмет исследования
2.2 Цель и задачи исследования
2.3 Основные определения
2.4 Исследовательские гипотезы (предположения)
2.5 Выборка исследования
2.6 Метод анализа интервью
3. Эмпирический анализ практик совместной жизни в доме-коммуне
3.1 Общая характеристика объекта исследования
3.2 Практики, утверждающие ценность совместной жизни
3.3 Практики решения общезначимых проблем
3.4 Практики разрешения конфликтов
Заключение
Список литературы
Приложение 1. Список и общие характеристики информантов
Приложение 2. Гайд интервью
Приложение 3. Пример транскрипта интервью (И4)
Введение
Современная тенденция индивидуализации стала общим местом довольно давно: люди проживают отдельные жизни, самостоятельно ищут способ заработка, выбирают, с кем выстраивать отношения, имеют собственные права и несут индивидуальную ответственность за принятые решения [Бауман 2005; Beck, Beck-Gernsheim 2002; Pahl 2004]. Это новая правовая и экономическая ситуация накладывается на повышенную неопределенность современного мира. По выражению У. Бека и Э. Бек-Герншейм, «западный тип индивидуализированного общества говорит нам искать биографические решения для системных противоречий» [Beck, Beck-Gernsheim 2002: xxii, курсив авторов]. В России развитие индивидуализма стало особенно заметным на контрасте с жизнью в СССР, где и в производстве, и в быте, и в общественной морали ставка была сделана на коллективизм. О том, до какой степени Россия действительно приблизилась к странам Западной Европы и США, можно встретить различные мнения: с одной точки зрения, в России недостаточно индивидуализма, из-за чего так и не получилось построить полноценную рыночную экономику; с другой - наоборот, индивидуализма слишком много, и он препятствует формированию гражданских и политических движений.
Противоречия возникают и на вполне конкретных примерах. Казалось бы, принципы индивидуализма наиболее важны для представителей творческих профессий и людей со свободным графиком работы; однако довольно часто они объединяются в сообщества и организуют совместное существование. В качестве примеров можно привести «Милютинский сквот» и квартиры-коммуны, посещения которых организуются образовательным проектом «Трава». Подобных коммун не очень много, но, вероятно, достаточно, чтобы рассматривать их как значимое явление. Однако очевидного объяснения это явление, кажется, не имеет.
Эти проблемы в значительной степени вызваны неоднородностью и недостаточной определенностью понятия индивидуализации. Так, А. Хоннет [Honneth 2004] разделяет четыре смысла термина «индивидуализация»: 1) объективно наблюдаемая плюрализация жизненных выборов и стилей, 2) индивидуальная автономия, понимаемая в смысле стремления к равенству; 3) индивидуальная автономия, понимаемая в смысле раскрытия уникальности каждого человека; 4) оторванность человека от социальных связей. Хоннет подчеркивает, что хотя все эти процессы происходили одновременно, нельзя говорить об индивидуализации как о каком-то едином сдвиге - «здесь можно еще раз порекомендовать представлять процессы изменения относящимися друг к другу в духе избирательного сродства, поскольку в объяснении нуждается именно то, почему притязание на самореализацию в последней трети двадцатого века быстро сделалось институциональным требованием» [Honneth 2004: 472]. Иными словами, речь идет не только о множестве жизненных альтернатив, но и о необходимости обосновывать свои выборы через стремление к самореализации.
Насколько все эти соображения верны относительно российского контекста? Как минимум, есть основания утверждать, что индивидуальная самореализация в России является для людей значимым ориентиром. Согласно данным ESS [Магун, Руднев, Шмидт 2015: 83-84], Россия является одной из стран с наиболее сильно выраженными ценностями индивидуализма: вероятность для случайно выбранного человека быть в классе с сильной или слабой индивидуалистической ориентацией составляет 54%. При этом, как отмечает, основываясь на данных WVS, К. Вельцель [Welzel 2013: 205-206], эмансипативные ценности в слабо эмансипированных странах, к числу которых принадлежит и Россия, никак статистически не связаны с самоутверждением - отсюда можно предполагать, что и с индивидуализмом они также не связаны. То есть индивидуализация в России выражается в сильном стремлении к самореализации, но, по-видимому, не особенно влияет на гражданскую активность и ценность равенства возможностей. При этом нельзя говорить о социальной изоляции и низком социальном капитале: по данным Евробарометра в России, с 2012 г. наблюдается устойчивый рост как сильных, так и слабых социальных связей.
Если теперь вернуться к неясной ситуации с коммунами, то проблему можно сформулировать точнее. В постсоветской России индивидуализация проявилась в двух формах из четырех: как расширение индивидуальных, «биографических» возможностей и как стремление к уникальной личностной самореализации. При этом нет оснований говорить об изоляции индивидов и их полной оторванности от социального окружения, равно как и о стремлении к равенству прав и возможностей для всех индивидов. Очевидно, для людей творческих профессий важна индивидуальность и самореализация - но теперь ясно видно, что процесс индивидуализации - это нечто более многогранное, причем какие-то из этих граней актуальны в России, а какие-то нет. Так что такое эти добровольные коммуны: противостояние процессам индивидуализации или их дополнение? Если противостояние, то в чем его смысл? Если дополнение, то чего именно недостает людям, имеющим все возможности для самореализации? Таковы ключевые вопросы данного исследования.
1. Теоретические подходы к концептуализации индивидуализма и коллективизма
1.1 Истоки и понятие индивидуализма
Историческое формирование индивидуализма многократно становилось предметом самого серьезного анализа, и в рамках данной работы имеет смысл обратиться к этой проблеме лишь для того, чтобы обозначить те смыслы, которые исторически оказались связаны с идеей индивида как автономного морального существа. Речь идет о свободных индивидах и, соответственно, об индивидуализме второго и третьего типов, по классификации А. Хоннета.
Два смысла индивидуальной свободы, а именно человек как уникальность и человек как выразитель всеобщих ценностей, удивительным образом рифмуются с двумя базовыми пониманиями сообщества, о которых пишет Дж. Деланти [Delanty 2003]: локальное сообщество, основывающееся на самоуправлении граждан и в пределе стремящееся к автаркии, и вселенское сообщество, которое, напротив, не признает никаких границ и стремится объединить всех на основе высших ценностей. Можно условно соотнести локальное сообщество с греческой политической традицией, а универсальное - с римско-христианской.
Рассуждения Л. Дюмона [Дюмон 1997] о происхождении индивидуализма хорошо встраиваются в это различение. Он предлагает взгляд, сообразно которому на протяжении европейской истории «индивидуализм-вне-мира» постепенно заменился на «индивидуализм-в-мире». Индивидуализм-вне-мира - это по сути холистическая точка зрения, предполагающая, что существует некое общественное единство, от которого человек может отколоться и уйти, например, жить аскетом. Человек становится индивидом, дистанцируясь от сообщества и приобретая мудрость, то есть релятивизируя ценности мирской жизни. Христианство же привносит в жизнь человека индивидуальные отношения с Богом, тогда как мирская жизнь становится значительно менее ценной и существенной, в результате чего происходит «объединение индивидов-вне-мира в сообщество, которое шествует по земле, но сердце которого находится на небе» [Дюмон 1997: 44]. Христианские общины тем самым становятся сообществом, состоящим из индивидов, обращенных к вечности. На протяжении последующих веков меняется отношение христианства к мирской жизни: от дуализма духовной и светской власти, выраженного Геласием, к приобретению светской власти Церковью и затем к полному устранению этой дихотомии Реформацией. Теперь вне-мирское концентрируется в воле индивида, который должен подчиняться Закону и трудиться во славу Бога; церковь как политический институт и в принципе «мистические и аффективные стороны» [Дюмон 1997: 75] христианства оказываются не нужны.
Объединяя эти рассуждения, можно сказать, что если в дохристианской традиции индивидуализм - это дистанцирование от локального сообщества, то в христианской традиции индивидуализм - это принадлежность к вселенскому сообществу, которое сначала обращено на служение Богу, а затем - на подчинение закону, или общественной воле.
Однако это картина, представляющая переход к современному индивидуализму как относительно добровольный процесс. Существует альтернативный подход, исходно предложенный К. Марксом и К. Поланьи и затем развитый М. Фуко. Основная идея здесь состоит в том, что индивид редко покидает общину, полис и в целом социальную среду добровольно - гораздо чаще он оказывается насильно вырван из нее и вынужден действовать самостоятельно, ощущать себя как отдельного индивида.
Карл Поланьи в «Великой трансформации» [Поланьи 2001] описывает период промышленной революции в Англии и начало формирования рынка труда. Крестьяне, изгнанные со своих земельных наделов в результате огораживаний, должны были искать средства к существованию. В первые тридцать лет XIX в. действовал так называемый закон Спинхемленда, который обеспечивал рабочим минимальную зарплату, однако это привело к росту безработицы и обеднению, поскольку у рабочих не было мотивов работать в полную силу. Рабочих часто увольняли, а новую работу найти было почти невозможно, так как заработная плата была меньше прожиточного минимума. В результате люди уже не могли ничем заниматься и становились безработными; при этом жили они оторванными от культуры и социальных связей, в ужасающих условиях, а привлекательность пауперизма не давала им возможности сформировать новый класс. Единственным решением было создание свободного рынка труда, который привел в свою очередь к социальной незащищенности рабочих: каждый должен был сам зарабатывать на жизнь и не имел никаких гарантий в случае потери работы или падения зарплат. Важнейшим источником современного индивидуализма стало создание рынка труда, на котором оторванные от земли и социального окружения рабочие по отдельности продают свой труд и получают за это плату.
Эти идеи были продолжены и обобщены Д. Грэбером. Он предложил масштабную историческую концепцию, в рамках которой чередуются кредитные и монетарные эпохи. В частности, Осевое время и XVII-XX вв. являются монетарными эпохами, когда обмен регулировался в основном за счет моментальных сделок купли-продажи, тогда как экономические системы древности и Средних веков были кредитными, то есть обмен становился плотной сетью обязательств людей друг перед другом, причем ключевую роль играли доверие и репутация. Эти системы разрушаются, когда появляются империи, начинается работорговля, военные походы, формируются рынки - все это вырывает людей из сложных и уникальных отношений с другими и превращает в агентов (и в объекты!) торговли. Грэбер пишет: «…король и раб - зеркальное отражение друг друга в том смысле, что в отличие от обычных людей, которые определяются своими обязательствами по отношению к другим, они определяются только отношениями власти. Они изолированы и отчуждены от прочих, насколько вообще возможно» [Гребер 2015: 215]. И далее: «Между наемным трудом и рабством есть и всегда было одно забавное сходство <…> отношения между хозяином и рабом, равно как и отношения между наемным работником и нанимателем, в принципе безличны» [Гребер 2015: 361-362].
Получается, что, когда человек оказывается отделен от уникальных связей с другими людьми, единственные доступные ему отношения - это сила и обмен. Но поскольку людям приходится жить совместно, возникает необходимость ограничить применение силы одними индивидами против других, «…обычно возникает надобность в создании общих правил, сдерживающих индивидуальное поведение так, чтобы воспрепятствовать определенным индивидам беспричинно вмешиваться в свободу других действовать по своей внутренней воле» [Howard 2007a: 6]. Иными словами, для того чтобы индивиды могли сосуществовать относительно мирно, они должны договориться об общих правилах, а в остальном - действовать в мире отношений обмена (соответственно, сила применяется к тому, кто отказывается играть по этим правилам). Однако вся эта схема предполагает наличие у индивидов «внутренней воли» - не такой воли, за счет которой люди слепо повинуются своим страстям, а такой воли, которая обеспечивает рациональное следование плану, или стратегии, по реализации своего индивидуального интереса.
Обращение к интересам сыграло важную роль в процессе индивидуализации. Как показал А. Хиршман [Хиршман 2012], идея противопоставить интересы страстям по своему значению сопоставима с протестантской этикой. Если страсти склоняют общество к неустойчивости и насилию, то интерес - спокойная страсть, смягчающая нравы и ведущая общество к благоденствию. Но для того чтобы индивиды действительно следовали интересам, необходимо сделать их поведение более одномерным. Мишель Фуко в работах о психиатрической и пенитенциарной системах показывает, как формируется нормальность и свобода граждан современного государства. На первый план в этом процессе выходят именно интересы: «…ответный удар, наказание теперь, конечно же, должно рассчитываться в зависимости от интересов потерпевшего, возмещения ущерба и т. п. <…> Какой интерес в наказании, какой интерес в том, что формирует наказание, чтобы в этом было заинтересовано общество? Заинтересовано ли оно в казни или в перевоспитании, и в перевоспитании до какой степени и т. п., и сколько это будет стоить? <…> Руководство отныне осуществляется над тем, что можно было бы назвать феноменальной республикой интересов» [Фуко 2010: 67]. Интересы, таким образом, оказываются той точкой, в которой сходятся тотальные институты, дисциплинирующие поведение индивидов, и рынки, где каждый преследует собственную выгоду - и то, и другое происходит в интересах всех. В то же время и то, и другое отделяет людей друг от друга, принуждая действовать самостоятельно и предсказуемо. И этот процесс является второй составляющей индивидуализации.
Таким образом, Реформация и возникновение современных государств запускают, соответственно, процессы интериоризации аскетизма и интериоризации насилия, которые и являются двумя важными основаниями современного индивидуализма (в смысле индивидуальной свободы).
Индивидуалистическая картина мира хорошо работает при выполнении ряда условий: 1) индивиды осознают свои цели; 2) они имеют представление о том, какие средства могут привести к достижению этих целей; 3) они имеют волю воспользоваться этими средствами и достичь своих целей. Р. Мертон в классической работе продемонстрировал, как меняется человеческое поведение, если культура и институты оказываются неспособны предложить индивидам правдоподобную схему сочетания целей и средств: возникают девиантные формы поведения, такие как ритуализм, ретритизм и прочие. Стоит отметить, что ретритизм, или бегство, Мертон признавал наиболее редким и экстремальным типом адаптации и даже утверждал, что прибегающие к нему «находятся в обществе, но при этому ему не принадлежат», поскольку «они не разделяют общую структуру ценностей» [Мертон 2006: 272].
Однако современные теоретики индивидуализации приходят к выводу, что в состоянии «позднего модерна», или «второго модерна», в такой ситуации оказываются практически все люди, и ретритизм из маргинального статуса становится общей проблемой. Изменчивость современных рынков труда, многообразие жизненных стилей и исчезновение строго определенных ролевых наборов выдвигают на первое место проблемы личного выбора и собственной идентичности человека. «Немаловажно, - отмечает К. Говард, - что в то время как институты позднего модерна предоставляют много разных вариантов идентичности, ни одна из этих альтернатив не предстает завершенной и готовой к тому, чтобы индивид мог уверенно принять и следовать ей» [Howard 2007b: 28].
Если вернуться к сформулированной ранее концепции индивидуализма, то становится ясно, что вся совокупность вопросов, связанных с идентичностью, индивидуальной биографией и «судьбоносными моментами», подрывает ясность индивидуальных целей. В ситуации неопределенности и невозможности сделать выбор между различными альтернативами есть два пути действия (если не рассматривать вариант игнорирования проблемы). Можно, например, делегировать решение кому-нибудь другому, передать ему проблему неопределенности - это отношения власти/ авторитета. Второй путь - разделить проблему неопределенности с другими людьми, и это можно охарактеризовать как отношения сообщества.
В данном исследовании рассматривается именно второй путь. Современный индивидуализм в России и в мире приходит на смену коллективным способам жизни, совместному выживанию, причем в России этот переход гораздо более резок, поскольку в жизнь в СССР была во многом основана на принудительном коллективизме (это и коммунальные квартиры, и колхозы, и партийные организации, и кооперативы и т.п.) В настоящее время можно наблюдать, что коллективная жизнь хотя и уходит с переднего плана, но приобретает новые формы и никуда не исчезает. Более того, как было показано выше, индивидуализм содержит в себе определенные противоречия, которые гипотетически могут быть разрешены за счет обращения к совместной жизни. Действительно ли такие формы коллективности, как, например, дом-коммуна, могут помогать справиться с трудностями индивидуализма и, если да, то каким образом - это один из вопросов данного исследования.
Второй вопрос связан с тем, как организуется и поддерживается коллективная жизнь; идет ли речь о подчинении всех членов группы четким правилам, яркому лидеру или же люди сохраняют свою автономию; как решаются неизбежно возникающие конфликты и общие проблемы. Огрубляя, можно сказать, что первый вопрос имеет социально-психологический характер, поскольку акцентируется воздействие группы на индивида; а второй вопрос - экономико-социологический, поскольку речь идет о взаимоотношениях людей с природным и социальным окружением ради удовлетворения потребностей, поддержания существования. Для того чтобы иметь возможность ответить на этот вопрос, следует разобраться с тем, что именно понимается под коллективностью, или, если использовать более привычный социологический термин, сообществом.
1.2 Понятие коллективизма и способы концептуализации сообщества
Приравнивание понятий коллективизма и сообщества может показаться не вполне оправданным, так что данный момент следует прояснить отдельно. Дихотомия «индивидуализм - коллективизм» применяется обычно в психологических исследованиях для изучения ценностей, норм и образцов поведения. Индивидуализм в таком случае трактуется как поведение, преследующее личные цели посредством отношений обмена, а коллективизм - как поведение, не делающее различий между целями личности и коллектива, поведение, основанное на значимости и ценности ролевых отношений внутри группы, внутри которой все зависят друг от друга [Triandis 1989: 509-510]. Однако такой подход уже содержит в себе предпосылку индивидуализма, поскольку ориентация на те или иные цели, предпочтение и значимость тех или иных отношений - это характеристики индивидов. В результате коллективизм в исследованиях ценностей оказывается особой версией индивидуализма, а специфика коллективных интересов и культурных различий схватывается посредственно. Один из способов преодоления этого уклона - совмещать индивидуалистическую точку зрения с анализом на уровне сообщества: «индивидуалистические предпосылки могут быть идентифицированы и выявлены в процессе проведения исследования сообщества. Идентифицировав [их], исследователь окажется в позиции, откуда сможет оценить приемлемость предпосылок, лежащих в основании рассматриваемого проекта» [van Uchelen 2000: 75, курсив мой - Г.Н.] Таким образом, если критически отнестись к индивидуалистическим предпосылкам, заложенным в дихотомии «индивидуализм - коллективизм», она становится идентична противопоставлению индивидуализма и сообщества. Однако сообщество - само по себе очень неясное понятие, и его разбору посвящена оставшаяся часть раздела.
С. Бринт [Brint 2001] выделяет соединительный (aggregated) и разъединительный (disaggregated) подходы к сообществу: первый рассматривает сообщества как совокупности индивидов, соединенных целым рядом признаков (плотные связи, общие верования, частые взаимодействия, небольшое количество членов и т.д.), тогда как второй анализирует эти характеристики по отдельности как факторы, увеличивающие степень общности индивидов. Апологетом соединительного подхода является Тённис, разъединительного - Дюркгейм. Причем если термины, косвенно отсылающие к сообществу и общностным связям, плотно вошло в лексикон социологии, то изучение сообществ как таковых неоднократно подвергалось критике.
Критиковалась неясность самого понятия сообщества, ставилась под вопрос релевантность сообществ как аналитических единиц в индустриальную эпоху, постоянно возникали подозрения, что сообщество - не нейтральный, а ценностно нагруженный концепт, в конце концов, не было понятно, что именно может дать изучение сообществ, помимо отдельных описаний. В результате большинство исследований были либо действительно сугубо описательными, либо опровергали само наличие общности в исследуемых коллективах, показывая скрытые конфликты интересов и структурные противоречия. «Часто повторяемым заявлением, - Пишет Бринт, - в литературе по исследованиям сообществ было то, что сообщества отнюдь не похожи на сообщества» [Brint 2001: 6].
Серьезная критика неоднократно вызывала тенденции заменить понятие сообщества на что-нибудь более ясное. В разные периоды кандидатами на такую замену становились понятия народного общества [см. Bell and Newby 1971: 42-46], локальности [Stacey 1969: 137-141], социальной сети [Грановеттер 2009: 43-45] и социального капитала [Puthnam 1995: 67] - термины, с одной стороны, более конкретные, с другой стороны, более нейтральные. Однако судьба всех этих попыток была одной и той же: поначалу весьма четко определенные, эти понятия постепенно расширяли и размывали свое значение, постепенно становясь терминологическими аналогами сообщества по степени неопределенности, только с другими смысловыми центрами. Например, термин «локальность», который первоначально понимался в сугубо географическом смысле, спустя время начал включать в себя положение в региональном разделении труда, а затем и всю совокупность институтов, сформировавшихся между людьми в конкретном месте. Таким образом, «…с течением времени термин “локальность” стал все больше приближаться к ранним пониманиям сообщества» [Day and Murdoch 1993: 85]. Похожая ситуация имела место с понятием социального капитала: хотя первоначально Р. Патнэм понимал под ним совокупность из трех компонент - доверия, норм и сетей - в настоящий момент количество трактовок стало так велико, что социальный капитал едва ли более удобный для работы термин, чем сообщество.
Иными словами, сообщество - это социологическая категория, от которой не удается избавиться, ни разъединив ее на составные элементы, ни заменив более пригодным термином, хотя критика этого концепта возникает регулярно [например: Creed 2006; Вахштайн 2013]. Среди всего многообразия подходов к сообществу можно выделить три основные группы: во-первых, сообщество может пониматься либо как переменная, либо как целостный образ жизни; во-вторых, если сообщество - это переменная, то она может относиться либо к индивидам (или, шире, к акторам), либо к их взаимоотношениям. Иначе говоря, сообщество как переменная - это либо нечто общее для совокупности акторов, что-то, в чем они одинаковы, либо особый тип связей, возникающих между акторами, которые в остальном могут быть очень различны между собой (см. таблицу 1).
Таблица 1
Основные пути концептуализации понятия сообщества
|
Сообщество как особое социологическое понятие |
||||
|
Теоретический подход |
Сообщество как переменная |
Сообщество как целостный образ жизни |
||
|
Сообщество как характеристика акторов (общность) |
Сообщество как характеристика отношений между акторами |
|||
|
Интерпретация понятия сообщества |
Общие: место, время, цели, деятельность, чувство принадлежности, связи, традиции и ритуалы и т.д. |
Связи: диффузные обязательства, нецелевые взаимоотношения; обобщенные характеристики связей |
Сообщество как состояние несопоставимо с состоянием индивида и поэтому не может быть зафиксировано или понято через переменные |
|
|
Примеры сторонников подхода |
[Hillery 1955]; [Clark 1973]; [Crow and Allan 1995]; [Glдser 2001] и др. |
[Calhoun 1980]; [Brint 2001] |
Ф. Тённис, М. Бубер, (В. Тёрнер) |
1. Сообщество как общность акторов
Понимание сообщества как некоторого свойства, присущего совокупности индивидов - пожалуй, наиболее простой подход. В известной статье Дж. Хиллери [Hillery 1955] проанализировал 94 определения понятия «сообщество» и пришел к выводу, что единственный общий для них элемент - это то, что все определения относятся к людям; остальном у них нет единой точки соприкосновения. Например, сторонники экологического подхода определяют сообщества через локальное пространство популяции и утверждают, что даже взаимодействия между людьми не являются конститутивной чертой сообщества: «отличительным аспектом работ экологов является их упор на пространственные последствия социальной организации» [Bell and Newby 1971: 33]. Среди остальных определений признаками сообщества, которые подчеркивались чаще всего и ни разу открыто не отрицались, являются 1) местность (area), 2) общие связи и 3) социальное взаимодействие. Такой подход позволил Хиллери внести бомльшую ясность в определение сообщества и образно представить его как деревню, а за такими категориями, как город, регион и нация - напротив, отрицать статус сообщества [Hillery 1959].
Среди других признаков сообщества, предлагаемых различными исследователями, следует отметить понимание сообщества как локальной системы институтов [Stacey 1969], чувства принадлежности [Delanty 2009: 151-152], которое можно интерпретировать как сочетание солидарности и [индивидуальной] значимости [Clark 1973], а также как общего времени: разделяемых ритмов повседневной и ритуальной жизни [Crow and Allan 1995].
Многие современные версии типологизации сообществ в основе также имеют признак, общий для всех вовлеченных индивидов. Например, Й. Глэзер [Glдser 2001] определяет сообщество как констелляцию акторов, имеющих нечто общее. В зависимости от того, вокруг какого именно социального феномена складывается социальный порядок, можно выделить производящие сообщества, сообщества практики, социальные движения и «традиционные» сообщества.
Наконец, необходимо отметить, что многие исследователи используют слово «сообщество» для описания более конкретных феноменов, нежели сообщество in abstracto. Так, появляются понятия наподобие сообщества судьбы [Baehr 2005], сборного сообщества [Fine and van den Scott 2011], сообщества потребления, сетевого сообщества и многие другие. Однако во всех этих случаях действует один и тот же принцип: индивиды должны иметь нечто общее, некий параметр, который свидетельствует об их принадлежности к тому или иному объединению.
2. Сообщество как особый тип отношений
Альтернативный подход к концептуализации сообщества переносит акцент со свойств индивидов на свойства отношений между ними. Конечно, и в рамках первого подхода можно говорить о сообществе как об общих связях или наличии у человека определенных отношений с другими членами сообщества. Однако разница здесь в том, что в первом подходе речь идет именно о связях, которые наличествуют или отсутствуют у человека, о его вовлеченности или невовлеченности в отношения, тогда как во втором подходе о взаимности этих связей и их свойствах.
К. Калхун [Calhoun 1980] выделяет три типа связей (bonds): основанные на знакомстве, специфичные обязательства и диффузные обязательства, - среди которых знакомство формирует основу для взаимодействия, а обязательства, особенно диффузные (то есть не «контрактные», а встроенные в систему общих принципов), конституируют сообщество. Калхун идет дальше и утверждает, что эти связи формируют сети, которым присущи особые признаки, не сводимые к признакам отдельных связей. Эти признаки - 1) плотность, 2) многоосновность (multiplexity) и 3) систематичность. «Через связи и такого рода сети социальные акторы связываются в сообщества» [Calhoun 1980: 120]. Сходным путем идет и С. Бринт, определяя сообщества как совокупности людей, отношения между которыми «…основаны в первую очередь на аффекте, преданности, разделяемых ценностях или личной включенности в жизни других» [Brint 2001: 9]. Затем он проводит несколько разграничений, выделяющих разнообразные типы сообществ, но, в целом, подход остается тем же: сообщество - это не то, к чему принадлежат люди, а особый тип отношений, которые складываются между ними.
3. Сообщество как целостный образ жизни
Наиболее загадочным выглядит третий подход, в рамках которого сообщество понимается (за неимением лучшего выражения) как целостный образ жизни. Первые два подхода следуют логике, согласно которой есть ряд объектов (индивидов или отношений), которые обладают множеством характеристик, и некоторые из них (одна или несколько) являются показателем существования сообщества среди данной совокупности объектов. Это рассуждение выстроено вполне четко, и бесспорное преимущество такого подхода в том, что он предоставляет однозначные критерии для «нахождения» сообществ в эмпирических данных.
Но что если сообщество не является суммой индивидуальных характеристик и не может быть описано в тех же терминах, в каких описываются свойства индивидов? Что если сообщество - это состояние, которое нельзя зафиксировать по значениям конкретной переменной, потому что оно меняет всю конфигурацию переменных в целом? Иными словами, этот подход отвергает методологический индивидуализм, противопоставляя понятие сообщества как интересам, так и чувствам.
Вероятно, самый знаменитый выразитель такого подхода - Фердинанд Тённис, который в своей работе «Общность и общество» (Gemeinschaft und Gesellschaft) представил эти две категории как противостоящие друг другу по множеству направлений. Во-первых, они различны по способу познания: общность познается как некое природное целое, влияющее на отдельные части самой своей целостностью; общество же осмысливается через научные понятия, разделяющие реальность на мельчайшие однородные единицы [Тённис 2002: 12-15]. Во-вторых, связь людей в общности - природная и органическая (в смысле, что каждый человек играет уникальную роль в едином целом), основанная на прошлом опыте и усваиваемая естественным образом. Эта связь может выступать в форме кровного родства, соседства или дружбы. Связь людей в обществе механическая и идеальная: люди связываются друг с другом на контрактной основе, каждый из них преследует свой интерес, права собственности четко разделены, а единство воль выражается в ценности денег, которая разделяется всеми. В-третьих, общность предполагает сущностную волю, а общество - избирательную. Сущностная воля основывается на прошедшем, избирательная - на будущем, содержание первой представляется в виде зачатка, содержание второй - в виде образа [Тённис 2002: 131-132].
Показательно, что Тённис, как и Зомбарт, а впоследствии Грэбер, связывает переход от общности к обществу (хотя можно поспорить с тем, чтобы мыслить это именно как переход) с развитием торговли, то есть с такими отношениями чужаков, когда один из них, торговец, стремится максимизировать денежную выгоду. Когда индивиды начинают воспринимать окружающих как средство достижения своих целей, речь идет об обществе; когда всеобщая цель естественно вытекает жизненного уклада нескольких людей, речь идет об общности.
Таким образом, не существует общего определения и общего понимания, что такое сообщество, однако отбросить это понятие как чрезмерно размытое, по-видимому, невозможно. Скорее сообщество - это некий ориентир, на котором сходятся несколько подходов к тому, что такое коллективное (и в этой многозначности оно похоже на понятие индивидуализма). Среди этих подходов есть три основных: сообщество как особое качество, присущее людям (место, время, практики, чувство и т.д.); сообщество как особый тип взаимоотношений; и сообщество как особый образ жизни, непознаваемый через отдельные переменные.
Во введении была обозначена следующая проблема: рост индивидуализма в современной России соседствует с добровольным обращением к коллективным формам жизни (например, к жизни в доме-коммуне), и нет ясности в том, как соотносятся эти явления. Задачей данного раздела было более четко определить, что понимается под индивидуализмом и коллективизмом, а также предположить, что может побудить индивидов обратиться к коллективной жизни.
Однако само противопоставление «индивидуализм - коллективизм» предполагает принятие индивидуалистической точки зрения. В качестве одного из способов решения этой проблемы предлагается противопоставлять индивидуализм не коллективизму, а сообществу.
Как индивидуализм, так и сообщество - многозначные понятия, не имеющие единых определений. Но поскольку цель эмпирического анализа - квалифицировать жизнь в доме-коммуне как сонаправленную или противонаправленную к тенденции индивидуализации, следует в целом соотнести эти понятия друг с другом. Итак, индивидуализм имеет место там, где можно говорить о воле, интересах и целях отдельных людей, где подчеркивается уникальность каждого человека (и где значимы независимость и равенство). Что касается сообщества, то о его наличии можно говорить, когда действиях и ценностях людей есть значимые для них общие элементы, когда есть общее представление об обязательствах друг перед другом, а также когда совместная жизнь представляется как нечто само собой разумеющееся.
Наконец, можно выдвинуть предположение о том, что склоняет индивидов к коллективной жизни (в той степени, в какой дом-коммуна действительно является сообществом). В ситуации современности возрастает неопределенность в целях, интересах и идентичности, что подрывает основы индивидуализма и приводит к негативным психологическим эффектам на уровне индивидов, и это может побудить их обратиться к коллективным формам жизни, тем самым разделив проблему неопределенности.
Прояснение понятий индивидуализма и сообщества помогает на эмпирическом материале выявить, как жизнь в доме-коммуне воздействует на жильцов, что и является целью исследования. Предположение о неопределенности относится к тому, что побудило их сформировать коммуну. Хотя подтверждение или опровержение этого предположения не является целью исследования, эмпирический материал позволяет сделать некоторые выводы по этому вопросу.
2. Методологические основы исследования
2.1 Объект и предмет исследования
Объект исследования: люди, проживавшие в доме-коммуне как минимум в течение месяца. Под домом-коммуной понимается ряд людей (более 3-4 человек), самостоятельно и добровольно решивших жить в одном жилом помещении (в данном случае - в доме) в течение длительного времени и вести общее хозяйство.
Предмет исследования: практики совместной жизни в доме-коммуне.
2.2 Цель и задачи исследования
практика совместный жизнь коммуна
Цель: Выяснить, благоприятствуют ли практики совместной жизни в доме-коммуне развитию индивидуализма или коллективизма.
Задачи:
1) Определить, какие практики или элементы совместной жизни утверждали ценность такой жизни для жителей дома-коммуны.
2) Определить, какие практики совместной жизни способствовали решению общезначимых проблем для дома-коммуны.
3) Определить, какие практики совместной жизни способствовали разрешению конфликтов между жителями дома-коммуны.
2.3 Основные определения
Практики совместной жизни понимаются в данном исследовании в максимально широком смысле. Под практиками подразумеваются не ритуализованные нерефлексируемые наборы диспозиций, а некоторые совокупности действий, реализуемые в определенных ситуациях. Если в узком смысле практика противопоставляется сознательному действию, то в контексте данного исследования ее можно противопоставить долговременной стратегии. Соответственно, под практиками совместной жизни понимаются практики, реализуемые несколькими людьми во взаимодействии друг с другом. Практики, как они понимаются, в данном исследовании можно также определить как «…совокупность принятых в культуре способов деятельности, навыков обращения с различными предметами» [Радкевич 2009].
Практики, благоприятствующие развитию индивидуализма (их можно также назвать индивидуалистские практики) - это практики совместной жизни, в которых имеют значение интересы и стремления отдельных людей, их уникальность и несводимость к социальным ролям.
Практики, благоприятствующие развитию коллективизма (коллективистские практики) - это практики совместной жизни, в которых имеют значение качества, общие для всех членов группы, общие обязательства этих членов по отношению друг к другу, а совместная жизнь не проблематизируется.
2.4 Исследовательские гипотезы (предположения)
1) Как отмечает Дж. Деланти, «Сообщество предлагает людям то, что не может предложить ни общество, ни государство: чувство принадлежности в небезопасном мире. Но сообщество также и разрушает его, демонстрируя невозможность завершения» [Delanty 2009: 155]. В какой степени верно последнее, можно будет судить лишь по результатам эмпирического анализа, однако первая часть цитаты позволяет сформулировать гипотезу, что наиболее ценные практики совместной жизни - те, которые вызывают чувство принадлежности. Можно предполагать, что практики, утверждающие ценность совместной жизни для жильцов, связаны с совместным времяпрепровождением, с локальными ритуалами и традициями, с взаимопомощью и поддержкой - то есть с «коллективистскими» практиками.
2) В работе «Вовлеченность и сообщество» Р. М. Кантер [Kanter 1972] утверждает, что ключевой вопрос, который необходимо решать сообществу, чтобы оно могло поддерживать свое существование - это вопрос о вовлеченности (commitment) людей в общее дело. Основываясь на том, что человек может быть ориентирован на социальную систему инструментально, чувственно и морально, Кантер предлагает выделять шесть процессов выстраивания вовлеченности: жертвование и вложение (инструментальные), отречение и приобщение (чувственные), омертвление и превосхождение (моральные). Поскольку все эти процессы сами по себе не подразумевают, что действия различных индивидов должны как-то отличаться, их можно причислить к «коллективистским» практикам. Отсюда можно предполагать, что решению общезначимых проблем способствовали «коллективистские» практики.
3) Что касается разрешения конфликтов, то согласно выводам Дж. Коулмана, противоречие в точках зрения обычно ведет к антагонизму, завершающемуся изменением социальной организации сообщества, например, какие-то члены исключаются из него [см. Bell and Newby 1971: 243-249]. Однако если речь идет о мелких конфликтах, едва ли они приведут к социальной реорганизации - скорее, вероятно обсуждение и поиск компромисса, то есть договоренности о взаимных уступках. Можно предполагать, что в ситуации наличия единого лидера, это разрешение конфликта будет скорее «коллективистской» практикой, а в ситуации отсутствия такового - «индивидуалистской».
2.5 Выборка исследования
Выборка составила 7 глубинных интервью с жильцами дома-коммуны, прожившими там от полугода до трех лет, продолжительностью 40-60 мин. Выбор конкретного объекта был обусловлен знакомством исследователя с одной из жильцов дома, что позволило достичь необходимого уровня доверия для взятия глубинного интервью. Выход на последующих информантов осуществлялся методов «снежного кома», что в данном случае представляется оправданным, так как речь идет о замкнутой группе лиц, где все друг друга знают. Имеет смысл показать, как соотносится количество взятых интервью с общим количеством людей, проживавших в доме за все время. Конечно, точно восстановить эту цифру крайне затруднительно в связи с тем, что жильцы часто пересдавали комнаты на 1-2 месяца, а многие гости задерживались на 1-2 недели. Однако если сосчитать всех людей, упомянутых в собранных интервью, то, помимо тех, кто попал в выборку, можно говорить максимум о 8-и людях, не считая детей. Таким образом, можно условно признать «основными жильцами» дома-коммуны 15 человек, с 7-ю из которых были проведены глубинные интервью.
Более подробная информация об информантах находится в приложении 1.
2.6 Метод анализа интервью
Поскольку цель исследования не в том, чтобы выявить разделяемые смыслы и концепты, на основе которых затем можно было бы сформулировать эмпирически обоснованную теорию, кодирование транскриптов интервью представляется неадекватной методикой относительно данного исследования. Задачи сформулированы как конкретные вопросы, ответы на которые предполагают выявление практик совместной жизни и квалификацию этих практик как благоприятствующих развитию либо индивидуализма, либо коллективизма. Чтобы выделить практики, относящиеся к одной из трех задач, транскрипты интервью прочитывались, и релевантные цитаты разделялись на три соответствующие категории: 1) ценные практики; 2) организация быта и решение проблем; 3) конфликты. Структурированию цитат по этим трем категориям способствовали два фактора: во-первых, изначальная спецификация вопросов (какие вопросы относились к какой категории, указано в эмпирической части работы); во-вторых, ключевые слова (так, в случае с ценными практиками это были такие слова, как «важно», «классно», «здорово», «круто», «потрясающе» и т.д.) Чтобы квалифицировать практики, использовались понятия индивидуализма и коллективизма, разработанные в теоретической части и сформулированные в итоговой форме в разделе «основные определения».
3. Эмпирический анализ практик совместной жизни в доме-коммуне
3.1 Общая характеристика объекта исследования
Перед тем как переходить непосредственно к решению поставленных исследованием задач, целесообразно дать более подробное описание объекта. Во-первых, следует дать общее описание самому жилому помещению и условиям проживания в нем. Во-вторых, следует обозначить основные этапы существования дома-коммуны. В-третьих, следует в целом охарактеризовать жителей дома-коммуны.
1. Описание дома-коммуны
Территория совместного проживания включала в себя большой (уточнить) двухэтажный деревянный дом и прилегающий к нему участок невозделанной земли с деревьями. Несмотря на то что участок был отгорожен заборами, а к нему в свою очередь прилегали соседние участки, жители воспринимали это пространство как изолированное и отграниченное. На территории участка располагался также дом сторожа, с отдельной канализацией и отоплением. В самом доме было пять комнат разного размера, очень большой зал на первом этаже и кухня. Среди особенностей самого дома можно назвать высокую слышимость (происходящее в зале очень хорошо слышно почти во всех комнатах) и плохое отопление (особенно зала в силу его размера). Дом был оснащен всем необходимым, хотя большая часть мебели была довольно старой; при этом наличествовала такая современная техника, как посудомоечная машина и плазменный телевизор.
Дом находился в удалении от инфраструктуры, и, возможно, именно поэтому воспринимался как изолированный. Ближайший большой магазин находился в пяти километрах, станция пригородной железной дороги, на которой не было турникетов, тоже находилась неблизко. С другой стороны, благодаря этому в окрестностях дома было мало народу, что было весьма ценно для жильцов:
«Там было очень мало людей, вот. Ну то есть вот люди жили, и это была запретная зона какая-то, водохранилище, ну то есть это не то что вот у меня мама в [неразборчиво] живет, там все понатыкано друг на друге, вот эти участки; а там прямо: дом, дом, дом - ну то есть как-то вот, и людей довольно мало, особенно постоянных <…> И ты выходишь - нет вот этого шума городского, нету шума визуального, информационного, то есть вот она, настоящая природа. Поэтому мне кажется, что люди, и вот им нравилось, кто-то грибы даже у нас собирал недалеко, церковь была тоже какая-то старинная, ну, какие-то продукты хорошие» (И1).
Среди качеств дома, наиболее ценных почти для всех жильцов, следует отметить: 1) просторность дома в противовес замкнутости квартир; 2) природа и натуральные материалы в противовес бетонному городу; 3) очень небольшое количество людей в противовес многолюдности и шуму; 4) большой общий зал в противовес раздельному проживанию.
Наконец, следует уделить внимание тому, как и на каких условиях был выбран именно этот дом. Первоначальная идея принадлежала матери троих детей и была нацелена на то, чтобы сменить квартиру в Подмосковье на загородный дом, где было бы комфортнее и жить, и принимать гостей. Однако финансовые возможности не позволяли арендовать хороший дом, и отсюда возникла идея найти еще несколько людей и снимать дом совместно. Такие люди нашлись в группе знакомых, увлекавшихся контактной импровизацией, и начался поиск дома. После осмотра нескольких вариантов, будущие жильцы обнаружили описанный выше дом, и приняли единодушное решение, что он им подходит. Аргументация была следующая:
«Тут всё-таки было по-человечески. До этого здесь жили обеспеченные люди, которым важен был уют, и чувствовалось, что дом строился для себя. Ну, и по расположению. Просто так совпало, что хоп, и вот всё, наш дом» (И5).
Стоимость аренды была распределена в зависимости от размера комнат. Каждый месяц деньги за аренду и коммунальные услуги должны были быть собраны и переданы хозяину наличными. Договор был оформлен на одного человека, который, главным образом, и поддерживал контакт с хозяином. Немаловажно отметить, что с точки зрения финансовой выгоды, жизнь в доме не была намного дешевле жизни в арендованной квартире - это было дешево именно с точки зрения первоначального проекта аренды загородного дома.
2. Этапы существования дома-коммуны
Существование дома-коммуны можно условно подразделить на четыре этапа.
Первый этап (март - сентябрь 2014 г.) начался с поиска дома и заселения туда первоначального состава. Идея была предложена матерью троих детей, чтобы сменить квартиру в пригороде на более «природное» место. Она же была ответственным квартиросъемщиком, на нее был оформлен договор, она осуществляла коммуникацию с хозяином дома. Другие жильцы были приглашены, чтобы меньше платить за аренду и разнообразить круг общения, в том числе для детей:
«…самая первая вот, [И5], она, у нее было три ребенка, муж, вот она нашла этот дом и вообще вся идея этого дома была, что… ну, вот ей было скучно одной быть в декрете - чтобы рядом с ней были ну другие люди, женщины, но фишка была в том, чтобы мы были не другие мамы, мы были другие просто женщины» (И1).
Конец первого этапа наступил в сентябре 2014 г., когда супруги, которые «основали» дом, развелись, и по очереди съехали. Второй этап охватывал период с осени 2014 г. по середину 2015 г. Этот период характеризовался наибольшим количеством собраний, вечеринок, творческих предприятий и т.д. У большинства (хотя не у всех!) жильцов наиболее приятные воспоминания остались именно об этом периоде. После того как съехала первоначальный организатор дома-коммуны, договор был переоформлен на [И4], которая первой поддержала эту идею и с которой они вместе искали дом. Она же взяла на себя общую организацию быта и переговоры с хозяином. Относительные цены комнат были немного изменены.
В середине 2015 г. в дом въехала семейная пара (на тот момент без детей), чуть ранее обязанности организатора были переданы [И6], поскольку [И4] устала от проблем, возникавших при общении с хозяином дома. Третий этап был отмечен некоторым разобщением, более частыми отъездами жильцов, мелкими конфликтами и проблемами, появлением жильцов, отличающихся от первоначального состава. Кроме того, въехавшая пара существенно изменила структуру группы:
«Ну потому что семья. То есть муж и жена, они, например... Так мы все по одному, и поэтому все вместе, вот мы как семья. А тут вот у них уже междусобойчик такой. Ну, они друг для друга важнее, чем мы все друг для друга... такой момент во взаимоотношениях» (И2).
Последний этап (вторая половина 2016 г.) - это окончательное «расклеивание» (И6) единства дома-коммуны, постепенные отъезды жильцов. На завершающем этапе около месяца в доме жила одна семейная пара, у которых родился ребенок, после чего они тоже съехали.
3. Характеристики жителей дома-коммуны
Поскольку жизнь в доме задумывалась как совместное проживание друзей, первоначальный состав включал в себя людей, близких по ценностям и интересам. Можно отметить, что это уже достаточно веское основание для того, чтобы считать их сообществом (коллективом), во всяком случае, в смысле разделяемых качеств. Целесообразно коротко обозначить общие характеристики жителей дома.
Во-первых, все жители дома изначально были знакомы (либо тесно, либо просто знали друг друга), поскольку занимались контактной импровизацией - свободным танцевальным направлением, придуманным С. Пэкстоном в 1972 г. Вот как он характеризует это движение: «Основное внимание уделяется тому, чтобы танцоры оставались в физическом соприкосновении, взаимно поддерживающем и обновляющем, медитируя по поводу физических законов, воздействующих на их массы: гравитации, импульса, инерции и трения. Они стараются не достичь результатов, а скорее встретить постоянно меняющуюся физическую реальность с подходящим расположением и энергией». А вот как характеризуют контактную импровизацию информанты:
Подобные документы
Теоретические подходы к изучению практик питания. Эмпирические подходы к изучению альтернативных практик питания. Источники информации об альтернативных практиках питания. Оценка удовлетворенности результатом применения практики альтернативного питания.
курсовая работа [1,1 M], добавлен 03.11.2017Коллектив - малая группа, объединенная совместной деятельностью. Его разновидности. Психологическая совместимость, симпатия, общий интерес, умение идти на компромисс, встать на позицию другого. Понятие коллективизма. Настоящий и мнимый коллектив.
презентация [484,6 K], добавлен 29.04.2013Рассмотрение понятия, основных категорий, функций и структуры социологии, ее место в системе современных общественных наук. Изучение совместной жизни людей в обществе, закономерности развития и функционирования. Методы социологического исследования.
презентация [662,7 K], добавлен 11.04.2013Рассмотрение развода как социальной проблемы современной России. Исследование причин и последствий расторжения брака. Характестика эмоционального состояния супругов в критические моменты совместной жизни. Повторный брак и его демографические факторы.
доклад [27,6 K], добавлен 02.06.2014История развития благотворительной деятельности как феномена общественного сознания и социальной практики. Результаты социологического исследования по выявлению доминирующих практик благотворительной деятельности в России (на примере г. Краснодара).
дипломная работа [164,9 K], добавлен 02.09.2015Понятие "здоровьесберегающее поведение" и факторы, его определяющие. Характеристика образа жизни и здоровья учащейся молодежи. Анализ организации здоровьесберегающей деятельности среди учащейся молодежи в Сыктывкарском Государственном университете.
курсовая работа [2,1 M], добавлен 22.05.2012Воспитание у восточных славян соответствовало их общинно-родовому образу жизни, особенностям среды обитания. У восточных славян сформировался особый уклад оседлого общинно-семейного сельскохозяйственного труда и совместной обороны.
реферат [26,1 K], добавлен 09.01.2006Понятие и типы виртуальных сообществ. Особенности конфликта в виртуальных сообществах и его специфика. Эмпирический анализ возникающих в киберпространстве конфликтов на примере виртуального сообщества "Feministki". Методология сбора и анализа данных.
дипломная работа [370,4 K], добавлен 22.01.2016Изучение семьи и брака. Форма организации личного быта, основанная на супружеском союзе и родственных связях. Причины заключения брака в раннем возрасте. Изучение успешных и неуспешных браков. Причины разводов, возникающие в результате совместной жизни.
реферат [19,5 K], добавлен 25.03.2013Социология и ее место в системе современных общественных наук. Основные группы современных наук. Изучение совместной жизни людей в обществе и закономерностей развития и функционирования общества. Методы социологического исследования. Экспертный опрос.
презентация [665,0 K], добавлен 18.03.2014
