Классическое учение Вильгельма Гегеля о человеке

Буквенная письменность разлагает слова на звуки и изображает их графически: А (аз), Б (буки), В (веди), Г (глагол)... Алфавит соединяет в себе голосовое и графическое воспроизведение звуков-букв. Соответственно, при буквенном письме требуется заучивать только буквы алфавита и образуемые ими устойчивые сочетания: слога и дифтонги, что существенно упрощает работу интеллекта.

Формирование разговорного языка находится в тесной связи с выработкой человеком привычки к буквенному письму и чтению. Первоначально человек учится читать слова вслух. За счёт слышимости слова в памяти его всплывает обозначаемое им представление. Однако по мере закрепления навыков чтения звуковое сопровождение слов как вспомогательное средство при их считывании теряет свою необходимость. Человек привыкает читать «про себя». При таком способе чтения он тоже произносит считываемые слова, но делает это очень тихо, «про себя». Исключение составляют те люди, которые в силу своих врождённых особенностей не смогли выработать привычки к чтению «про себя» и поэтому вынуждены читать вслух. Им обязательно требуется услышать прочитанное слово, чтобы вызвать в своей памяти образ обозначаемого им предмета.

Обучение чтению «про себя» и «немому» письму является важнейшим средством развития интеллекта у детей. Навык использования слов без их звукового сопровождения расчищает интеллект ребёнка от засилья образных представлений и создаёт основу для развития у него мышления и памяти. Однако сам факт такого глухого чтения и немого письма не должен позволять нам забывать о том, что буквенное письмо обязано своим появлением только звучащему слову.

Произнесённое или записанное на бумаге слово-имя становится внешне созерцаемым знаком, выражающим наше внутреннее субъективное представление. Каким бы богатым не было содержание нашего представления, в имени оно становится единым, неразложимым на свои части. Посредством имён мы выводим свои внутренние субъективные образы во внешний мир.

За счёт произнесения имени вслух или при написании его на бумаге обозначаемое им представление становится доступным для других людей. Но по отношению к самому себе этого можно и не делать. Достаточно произнести имя «про себя», чтобы вызвать в своём воображении обозначаемый им образ предмета. Но при этом необходимо помнить, что практика такой беззвучной работы нашего интеллекта с именами предметов обусловлена тем, что ранее они (имена) уже прошли через процедуру своего овнешнения, что они уже неоднократно были прочитаны, услышаны, произнесены и повторены нами и что нам хорошо известно их содержание.

Имя едино с содержанием обозначаемого им представления предмета. Но поскольку оно является его внешним знаком, оно также и противоположно ему. Оно играет роль внешнего ярлычка по отношению к содержанию своего представления. В этом смысле имя можно сравнить с надводной частью айсберга, тогда как само обозначаемое им представление составляет подводную часть айсберга. Являясь такой надводной частью, имя позволяет нам, во-первых, находить обозначаемое им представление среди других, а во-вторых, при необходимости вызывать на поверхность нашего сознания всё его содержание. Данная деятельность нашего интеллекта составляет третью ступень развития представления - память.

в) Память

§ 461. Память:

- удерживает значение имени;

- воспроизводит всё содержание обозначаемого им представления;

- механически сохраняет их единство.

Удерживающая память возводит разовую связь знака (имени) с содержанием обозначаемого им представления в постоянную. Благодаря этому имя закрепляется за своим представлением, и они становятся единым целым. Если при упоминании имени мы вспоминаем содержание обозначаемого им представления, то в этом акте интеллекта мы имеем проявление удерживающей памяти.

§ 462. Воспроизводящая память. Множество имён, слитых с содержанием обозначаемых ими представлений, наполняют наш интеллект. Воспроизводящая память при упоминании имени воспроизводит всё содержание обозначаемого им представления. Это содержание складывается из всех тех конкретных эпизодов, когда я непосредственно созерцал данный предмет, всё то, что я с ним делал, все те ассоциации и фантазии, которые возникали в моём воображении по поводу него, всё то, что я передумал о нём, все те ощущения, которые во мне остались от него и т.д.

Так, например, при произнесении слова «собака» моя память тут же воспроизводит всё то содержание моего представления, которое относится к этому имени. Это и моё общее представление собаки как таковой, это и другие имена, которыми их называют (псина), это и образы различных пород (борзые, таксы), это и хорошо знакомый образ соседской собаки, это и все факты непосредственного общения с ними, это и следы их укусов, если, конечно, таковые имеются, это и всё то, что я читал о собаках, и т.д. Вся эта подводная часть айсберга всплывает при одном только упоминании его надводной части - имени собака.

Вертикали памяти. При упоминании имени воспроизводящая память пробегает весь хранящийся в ней материал, связанный с обозначаемым им представлением, в хронологической последовательности его обретения: а) все акты непосредственного созерцания самого предмета; б) условия, в которых это происходило; в) отмеченные мной изменения в нём; г) мои ассоциации и фантазии по поводу него; д) сведения о нём, поступившие со стороны, и т.д. Посредством такого ретроспективного обзора память воспроизводит всё содержание моего представления о данном предмете. Тем самым она соединяет имя с содержанием обозначаемого им представления, а представление - с реальностью самого предмета.

То же самое происходит и с содержанием тех искусственных представлений, которые были порождены самим интеллектом. Они были созданы им не из ничего, а благодаря переработке образов каких-либо реальных предметов. За счёт этого наше воображение производит образы, которые реально не существуют в природе. Но за такими искусственными образами и представлениями также стоит определённая процедура их создания и сопровождающие её обстоятельства. Соответственно, при упоминании их названий память также воспроизводит всё это содержание. Например, я могу вспомнить свои планы по поводу так и не состоявшегося отпуска в этом году.

Горизонтали памяти. На каждой ступени этой вертикали воспроизводящая память находит горизонтальные связи данного представления (образа) с представлениями других предметов. Такие связи обнаруживались мною и в момент непосредственного созерцания предмета, и во время обработки его образа в моём воображении (ассоциации и фантазии), и в ходе моих размышлений о нём.

Наша память воспроизводит, следовательно, не только весь объём содержания представляемого образа, но и все его связи с представлениями других предметов. Тем самым она удерживает содержание наших внутренних представлений в единстве с содержанием окружающего нас реального мира. А значит, сохраняет за ними объективное значение

Когда о человеке говорят, что у него хорошая память, то при этом имеют в виду лишь его удерживающую память. Когда же человека называют сообразительным, то в этом случае акцент делается на его воспроизводящей памяти, ибо со-образ-ительность означает способность к воспроизведению образов предметов, находящихся в объективной связи между собой.

§ 463. Механическая память. Чем больше мы осваиваемся со значением имени, с содержанием обозначаемого им представления, тем менее мы нуждаемся в воспроизведении этого содержания. По мере нарастания частоты употребления имени стоящее за ним представление всё более и более сливается с ним и растворяется в нём. Имя вбирает в себя образ предмета и становится его безобразным представителем. Само начертание и звучание имени начинает заменять собой образ обозначаемого им предмета.

Слова у нас, до важного самого,

В привычку входят, ветшают, как платья.

Хочу сиять заставить заново

Величественное слово «партия».

Со временем дело доходит до того, что обозначаемое словом представление стирается совсем, поэтому, как выразился поэт, приходится заставлять сиять его заново. Но с точки зрения дальнейшего прогресса в деле развития нашего интеллекта требуется обратное: чтобы представляемый нами образ предмета слился с его именем и растворился в нём. Через это память становится механической.

Если первоначально основанием для появления имени было наличие в голове человека представления предмета, то теперь на первое место выступает само имя без его образного сопровождения. Но обозначаемое им представление не отброшено в сторону, оно слилось с ним. Интеллект теперь имеет дело только с видимой частью айсберга - именами предметов, и ему нет нужды всякий раз нырять в глубь самого себя, чтобы рассматривать их подводную часть. Всё их содержание он знает по их надводной части, поскольку все сохраняемые им имена достались ему не просто так, а в результате его собственного труда.

Каждому человеку самому приходится усваивать всю ту массу слов, которой он пользуется в своей жизни. Его интеллект трудится над каждым словом (именем), запоминая его звучание, его написание и его значение. В силу этого наше Я становится полновластным хозяином всего арсенала используемых им слов. Оно механически помнит каждый элемент своего хозяйства, каждое своё слово, всё то, что стоит за ним. Конечно, со временем мы можем что-то и подзабыть, но когда появится необходимость, мы всё вспомним.

Значение памяти. Память человека играет роль моста, связующего содержание наполняющих нас образов и представлений с окружающим миром реальных предметов. Короче говоря, она связывает сознание человека с внешним миром. Благодаря памяти субъективное содержание нашего интеллекта соответствует объективному содержанию окружающего нас мира предметов.

В каждый конкретный момент своей жизни мы имеем в своём непосредственном созерцании лишь ограниченный круг предметов. Если я, например, сижу в данный момент дома на диване, то в моём «очном» созерцании находятся только расположенные в комнате вещи. Всё остальное содержание окружающего мира находится во мне в форме образных представлений. И каждое такое представление обозначено именем. Вот эти имена, слитые с обозначаемыми ими представлениями, связывают моё Я с реальным миром. Другого мира, кроме содержащегося в моём идеальном представлении, для моего Я в данный момент не существует. Это не значит, что мир куда-то исчезает. Он был, есть и будет. Но в данный момент в моём непосредственном восприятии есть только эта комната, а весь остальной мир находится во мне в форме представления.

Все представляемые мною предметы окружающего мира имеют свои имена, которые находятся на рабочей поверхности моего Я. Если я начну теперь, например, размышлять о том, что сейчас я поднимусь с дивана, надену костюм, выйду на улицу и дойду до почты, то эта мысль будет строиться мною посредством имён, за которыми будут неявно маячить обозначаемые ими образы предметов: костюм, улица, почта и т.д. При этом все мои рассуждения будут соответствовать реальности, поскольку стоящие за именами представления объективны по своему содержанию. Так вот, наша память и обеспечивает такую объективность содержания наших представлений. Память является необходимым условием для деятельности мышления.

§ 464. Мышление осуществляется только посредством слов. Соединяя слова между собой, мы создаём мысли. Слова составляют ткань мысли, а человеческий язык является телом мышления. Такие выражения, как «вербальное мышление», которые вовсю эксплуатируются в психологии, относятся к типу суждений пустого тождества, которые в простонародье называются «маслом масляным». Только слова придают мыслям действительное существование, и мышление лишь в той степени способно отражать содержание предметного мира, в какой оно оперирует словами.

Когда мы мыслим, мы рассуждаем сами с собой, и при этом потихоньку (только для себя) произносим все те слова, из которых мы выстраиваем свои мысли. В силу доведённой до автоматизма привычки к мышлению, - а мыслить нам приходится на протяжении всей нашей жизни, - мы просто перестаём обращать внимание на то, как это происходит. Мы напрочь забываем о том, что в процессе мышления мы произносим все те слова, которые составляют ткань наших мыслей. Иногда, правда, находясь в возбуждённом состоянии, мы начинаем произносить свои мысли вслух. Такой «громкий» разговор человека с самим собой принято относить к ненормальным явлениям. Но эта ненормальность касается только формы, а не содержания, ибо наше обычное мышление - это и есть разговор каждого из нас с самим собой, происходящий посредством слов.

Авторы некоторых околонаучных трудов пытаются представить дело таким образом, что якобы то, что они не могут выразить словами, как раз и является чем-то более глубоким и истинным, нежели то, что им удалось выразить посредством слов. Но то, что нельзя выразить в словах, является: а) либо чем-то ещё непонятым, находящемся в стадии брожения, б) либо чем-то таким, в чём и понимать-то нечего. В первом случае вся проблема может заключаться в простой неграмотности того человека, которому не удаётся выразить свою мысль из-за незнания им необходимых понятий. Во втором случае ссылку на трудность изложения сути своих мыслей используют как намёк на то, что автор обладает какими-то истинами, которые доступны только ему одному и недоступны другим людям. Но такая позиция - из простого делать сложное - это поприще дельцов от науки, а не учёных. Только то, что способно найти своё выражение в слове, становится доступным для мышления как самого автора, так и его читателей.

Мышления без слов не бывает. Как происходит «мышление» без слов, мы можем наблюдать на примере своих сновидений. Однако никто, даже самые необразованные люди, не относят сны к сфере мышления. Практика мышления без слов, как это пытались делать отдельные представители оккультных наук, по их собственному признанию, могла довести их до безумия.

Загадочную на первый взгляд способность некоторых людей к чтению чужих мыслей можно объяснить следующим образом. Мышление происходит посредством слов. Поэтому когда человек размышляет, он в определённой степени задействует свой речевой аппарат. Он произносит все свои мысли «про себя» и при этом в определённой степени напрягает свои органы речи. Не так энергично, как при голосовой речи, но определённые импульсы в них всё же поступают. Те люди, которые умеют «читать» чужие мысли, обладают, по-видимому, повышенной чувствительностью к такой форме речи, что позволяет им просто слышать мысли других людей.

3. Мышление

«Скажи, а что теперь ты делаешь?»

- спросила Мартышка.

«У меня есть мысль, и я её думаю»,

- доложил Удав.

§ 465. На ступени представления (воображения и памяти) интеллект превращает реальные предметы в свои идеальные образы, которым он присваивает имена. В именах он узнаёт предметы, а при виде предметов вспоминает их имена. Противопоставляя себе весь арсенал хранящихся в памяти имён, наше Я делает их предметом своей мыслительной деятельности. Эти два фактора - превращение реальных предметов во внутренние предметы нашего интеллекта и обращение на них деятельности нашего Я - представляют собой одно и то же действие. Отсюда и точное значение слова «предмет». Предмет - это та вещь, которую мы мыслим.

Переключаясь на работу со словами-именами, интеллект восходит на высшую ступень своего развития - ступень мышления. В процессе мышления наше Я противопоставляет себе всё своё собственное содержание - всю ту совокупность слов-имён, которую хранит память. Все они находятся в его распоряжении. Соединяя слова между собой, оно строит мысли. Связывая мысли между собой, наше Я осуществляет собственно процесс мышления.

Создавая мысли, мы связываем слова в определённой последовательности. В ходе этого мы обдумываем их значение и тот порядок, в котором мы должны их выстроить. При этом наше мыслящее Я осознаёт свою деятельность, выстраивает и проверяет порядок слов. В этом состоит смысл таких глаголов, как думать, рассуждать, размышлять и т.д.

За каждым словом-именем стоит весь объём содержания обозначаемого им представления предмета. Своим содержанием представления соприкасаются друг с другом в соответствии с объективно существующими между их предметами связями. А это значит, что все те слова-имена, посредством которых наше Я выстраивает свои мысли, в глубине своего содержания обнаруживают существенную связь друг с другом.

В силу указанного обстоятельства находящийся в распоряжении нашего Я арсенал слов-имён предстаёт перед ним в двоякой форме: а) с внешней стороны - как их простая механическая совокупность, б) с внутренней стороны, со стороны содержания обозначаемых ими представлений. В своём внешнем проявлении слова-имена не обнаруживают между собой никакой связи, они находятся в совершенно произвольном порядке. Однако с внутренней стороны, со стороны содержания обозначаемых ими представлений, все слова находятся в существенной связи друг с другом. Два данных значения используемых нами слов-имён составляют стороны одной противоположности. С внешней стороны слова выступают в форме своей простой совокупности. С внутренней стороны они обнаруживают содержательную связь друг с другом.

Каждая из этих сторон обладает своими достоинствами и недостатками. Первая сторона (надводная часть айсберга) хороша тем, что в ней слова никак не связаны между собой. А значит наше размышляющее Я может свободно оперировать ими, расставлять и связывать их между собой так, как ему угодно. Но это же является и её недостатком, поскольку сами по себе слова-имена не показывают своей содержательной связи друг с другом. Вторая сторона (подводная часть айсберга), наоборот, имеет своим достоинством то, что в ней слова-имена непосредственно связаны друг с другом через содержание обозначаемых ими представлений. Благодаря этому наше Я имеет возможность опираться на эти связи при построении своих мыслей. Но это же является и её недостатком, поскольку непосредственные связи предметов имеют многосторонний и запутанный характер, необходимое в них ещё не отделено от случайного и т.д.

Деятельность мышления - а мышление существует только как деятельность - представляет собой постоянно осуществляемое единство данной противоположности. С одной стороны, наше Я свободно оперирует словами, выстраивая их в цепочки мыслей, с другой - оно руководствуется существующими между обозначаемыми ими представлениями содержательными связями. Благодаря единству данной противоположности: а) внешней механической рядоположенности слов и б) внутренней содержательной связи обозначаемых ими представлений мышление наполняет создаваемые им цепочки слов смыслом, благодаря чему они становятся мыслями, а содержание стоящих за ними представлений очищается от случайных черт и связей и раскрывает свою сущность.

Построенные нами мысли являются снятым результатом указанной противоположности. А это значит, что в них заключено единство (тождество) субъективного и объективного содержания. Наши мысли объективны по своему материалу и субъективны по своей форме. Именно поэтому во всех своих размышлениях люди исходят из убеждения, что всё то, что ими мыслится, действительно есть, а то, что есть, есть постольку, поскольку оно ими мыслится. Гарантом этого выступает наша память, которая, как мост, соединяет слова-имена с обозначаемыми ими реальными предметами, со всем тем их содержанием, которое было воспринято нами в ходе их непосредственного созерцания, и сохраняется в нашем представлении.

Сами по себе слова-имена, из которых мы строим свои мысли, субъективны по своему происхождению. Они - только знаки. Но они обладают лишь тем значением, которое заключено в содержании обозначаемого ими представления. А содержание представлений пришло в наш интеллект из внешнего мира. Мышление, следовательно, представляет собой единство субъективного и объективного содержания, единство слов-имён и стоящих за ними образов реальных предметов и их общих представлений. А это, в свою очередь, значит, что деятельность мышления, создающего мысли, опосредована реальностью самого окружающего нас мира. Говоря другими словами: дело логики имеет в своей основе логику дела. Вспомним ещё раз положение, которое уже высказывалось здесь. Мы, люди, не только по плоти, но и по духу своему - дети этого мира. Поэтому реальный мир и наши мысли о нём тождественны по своему содержанию. (То, что мы порой строим ошибочные мысли - это проблема второго плана.)

Данное положение Гегеля о тождестве мышления и бытия вызывало наибольшее недоумение и протест у его читателей и служило одной из причин для обвинения его во всяческих «…измах». Но каким бы неприемлемым оно ни казалось нам на первый взгляд, мы должны принять его за истину, ибо всё сказанное здесь служит его обоснованием. Другое дело, что для того, чтобы прийти к данному пониманию природы своего мышления, мы должны осознавать себя именно как мыслящие, причём как разумно мыслящие существа. При этом, однако, необходимо иметь в виду, что сам процесс постижения людьми самих себя как мыслящих субъектов содержит в себе две ступени.

На первой ступени - рассудка - мы осознаём себя просто в качестве мыслящих. Мы знаем, что мы мыслим, но мы ещё не знаем, почему мы мыслим и как мы мыслим. (Отдельные попытки философов догегелевской эпохи разобраться в этом вопросе могут рассматриваться лишь как подготовительные работы в этом направлении.) Только на второй ступени - разума - мы постигаем, почему мы мыслим и как мы мыслим. Первое качество мы представляем собой при всех обстоятельствах. Второе в полной мере мы обретаем лишь благодаря науке, созданной Гегелем, науке, которую мы изучаем.

Конечно, человек не смиряется с тем, как устроен мир, и своей деятельностью перестраивает его. Однако преобразованный мир вновь становится предметом его познания. В результате положение о тождестве мышления и бытия не только не упраздняется, а наоборот, утверждается.

Поскольку каждое слово-имя обладает своим значением, раскрывающимся через его содержательную связь с другими словами, деятельность нашего интеллекта уже на ступени механической памяти переходит в спонтанное мышление. Спонтанное мышление - это наша внутренняя повествовательная речь, по ходу которой мы пассивно воспроизводим в словах последовательность своих сохранённых в памяти представлений. Например. «Лето, море, солнце, пляж, чайки над водою, на волнах качается лодка, вдалеке виднеется большой корабль, рядом под зонтиком расположилась пожилая пара...» и т.д. Спонтанное мышление ещё не есть собственно мышление как таковое. Истинное мышление происходит тогда, когда наше Я проявляет свою активность в отношении составляющих ткань его мысли слов-имён.

§ 466. Формальное мышление. Первоначально наше Я проявляет свою активность только по форме своей мыслительной деятельности, но ещё не по её содержанию. Все сохраняющиеся в памяти слова находятся в его власти, и оно может позволить себе распоряжаться ими так, как ему угодно. Может, например, соединить чайку с зонтиком или кислое с длинным. В результате подобной активности мышления появляются совершенно бессмысленные фразы. Но в них мы имеем уже не спонтанное мышление, а переход нашего Я в активную фазу его собственно мыслительной деятельности.

Как мы уже сказали, весь арсенал слов-имён, которыми располагает наше Я и из которых оно выстраивает свои мысли, представляет собой только надводную часть нашей памяти. За каждым таким словом в глубине памяти находится содержание обозначаемого им представления предмета. Там, в глубинах памяти, слова соприкасаются друг с другом содержанием своих представлений и через это обнаруживают свою существенную связь. Наличие такой связи заставляет наше Я соединять слова между собой не так, как ему заблагорассудится, а так, как того требует память, удерживающая и воспроизводящая объективные связи предметов.

Но для того чтобы осуществлять конструктивную работу со словами на основе их существенных связей, нашему Я требуется сначала разобраться с их многообразием. Требуется рассортировать и систематизировать изх по содержанию обозначаемых ими представлений. В ходе такой деятельности наше Я очищает их от случайных и несущественных связей и распределяет их по видам и родам. Только после этого оно получает возможность соотносить реальные предметы с их понятием и строить умозаключения.

Отсюда мы имеем три последовательные ступени деятельности мышления:

- рассудок;

- суждение;

- умозаключения.

а) Рассудок

§ 467. На ступени рассудка наше Я выявляет внутренние и внешние различия предметов. В ходе этого оно очищает представления предметов от их случайных свойств и выделяет существенные. Далее оно распределяет все представляемые им предметы по видам и родам. В ходе этого оно создаёт дефиниции, называемые иначе рассудочными понятиями предметов. Например: птицы - это..., животные - это..., рыбы - это..., деревья - это... и т.п. В реальной жизни данная деятельность нашего рассудка проявляется не как одноразовый акт, а как его постоянная работа, осуществляемая по мере попадания в сферу нашего внимания новых предметов.

б) Суждение

Судить о чём-либо - значит сравнивать данный единичный предмет с его общим понятием. Сопоставляя единичный предмет с его понятием, мышление устанавливает определённость их обоих: а) соответствие реального предмета своему общему понятию и б) соответствие понятия своему реальному предмету. Достигается это на ступени суждений понятия. Через это вид суждений мышление переходит от собственно суждений к умозаключениям.

Как мы приходим к суждениям понятия? Это Гегель подробно рассматривает в своей «Науке логики». Здесь мы лишь кратко перечислим основные пункты. В суждениях наличного бытия (качества) мы устанавливаем качественную определённость единичных предметов. «Иванов умеет читать и писать». «Пушкин умеет рифмовать». «Петров умеет готовить пищу».

Далее, в суждениях рефлексии (количества), основываясь на выявленных ранее качественных признаках предмета, мы подводим его под соответствующее ему общее понятие. «Все те, кто умеет читать и писать, годны быть студентами». «Все те, кто умеет рифмовать, способны быть поэтами». «Все те, кто умеет готовить, способны быть поварами». Через такие суждения происходит распределение всех единичных предметов по соответствующим им общим понятиям. Благодаря этому мы определяем содержание самих этих понятий.

Затем в суждениях действительности (необходимости) мы связываем конкретный предмет с его общим понятием («Иванов - студент»). Исходя из этой связи мы раскрываем перечень тех особенностей, которые с необходимостью должны быть присущи данному предмету. «Если Иванов - студент, то он должен изучать науки, ходить на лекции, сдавать экзамены, писать курсовые и т.д.»

И, наконец, в суждениях понятия мы через констатацию наличия (или отсутствия) данных особенностей у какого-либо реального предмета делаем вывод о его соответствии (или несоответствии) своему понятию. «Если Иванов ходит на занятия, изучает науки, сдаёт экзамены и т.д., то, следовательно, он настоящий (достойный, хороший) студент». Собственно, только суждения понятия позволяют нам действительно судить о чём-либо в обычном смысле этого слова.

в) Умозаключение

Необходимость построения умозаключений объясняется тем, что для исчерпывающего постижения сути того или иного предмета недостаточно исходить только из особенности его общего понятия (Иванов - студент). Необходимо также определить данную особенность как положенную той всеобщностью, которой он принадлежит (студент - университет). Только постигнув посредством мышления данную всеобщность, мы сможем вернуться к интересующему нас единичному предмету, но уже с пониманием его особенности, обусловленной данной всеобщностью.

Рассмотрим такой пример. «Данное строение является индивидуальным жилым домом». Согласно понятию дома у него должны быть стены, окна, крыша, крыльцо, а внутри - кухня, спальня, гостиная, подсобные помещения и т.д. Казалось бы, в этом понятии уже есть всё, что нам требуется. Но дома-то, как правило, строятся не в чистом поле! Они располагаются в определённом населённом пункте. А населённый пункт, в свою очередь, привязан к ландшафту местности (берег реки, подножье холма, опушка леса). Соответственно, каждый населённый пункт в силу внешних и внутренних причин имеет особенность своей планировки. В нём есть центр и периферия, есть транзитные улицы с трамвайными путями и тихие бульвары, есть административный центр, спальные районы, промышленные зоны и т.д.

Данные особенности населённого пункта, со своей стороны, предопределяют конструкцию того или иного жилого дома. От того, в какой части города, на какой улице и по соседству с чем расположен дом, зависят требования, предъявляемые к нему (к его понятию): удалённость от дорог, мощность фундаментов, количество этажей, расположение глухих стен и стен с окнами, подъездных путей и т.д. Поэтому только благодаря постижению той всеобщности (населённого пункта), в пределах которой расположен дом, мы можем определить истинное содержание его понятия, т.е. каким он должен быть согласно понятию. А через сравнение реального дома с данным понятием мы можем узнать, насколько они соответствуют друг другу: удачный этот дом или нет, является ли его конструкция оптимальной в данных условиях или нет.

Только на ступени умозаключений мы приходим к пониманию истинной сути единичных вещей. Происходит это потому, что посредством умозаключений постигается та всеобщность, которой они принадлежат.

Развивающуюся последовательность форм умозаключений Гегель так же подробно излагает в «Науке логики». Сначала в умозаключениях качества мы соединяем единичный предмет (Иванова) через его понятие (студент) с той всеобщностью (вуз), которой он принадлежит. Затем в умозаключениях рефлексии эта ещё абстрактная всеобщность (вуз) в зависимости от реальных свойств относящихся к ней единичных субъектов распадается на ряд конкретных форм (вузов): медицинский, строительный, авиационный и т.п. И, наконец, на ступени умозаключений необходимости мы приходим к постижению той конкретной всеобщности (университет) в совокупности всех её особенных (факультетов) и единичных (студентов) моментов.

В последней форме умозаключений необходимости - дизъюнктивном умозаключении - мы получаем понятие данной всеобщей системы (университет) в раскрытом виде как полный перечень всех её особенных частей: факультетов, кафедр, студентов. Тем самым мы вновь возвращаемся к единичному предмету, но уже с пониманием его особенности, обусловленной той всеобщностью, которой он принадлежит.

§ 468. На данной ступени развития нашей мыслительной деятельности предмет уже только тем отличается от своего понятия, что он существует реально, тогда как его понятие во всей полноте своих определений (единичное, особенное, всеобщее) присутствует в нашем мышлении идеально. Эта ступень - вершина мыслительного восхождения нашего Я к теоретическому постижению понятия предмета. И она же является началом творческой работы нашего Я в плане мыслительного преобразования данного понятия.

Сделав понятие предмета достоянием своего мышления, наше Я может позволить себе пересмотреть соотношение его единичных и особенных моментов и теоретически преобразовать предмет по своему усмотрению.

Что значит мысленно, или теоретически, преобразовать предмет? Это значит внести изменения в соотношение определений его понятия, т.е. внести свои изменения в соотношение частей и элементов самого предмета. В ходе таких преобразований в той или иной степени изменяется понятие самого предмета в целом. Теоретическое преобразование понятия предмета представляет собой арену подлинной свободы нашего мышления.

Имея в себе понятие того или иного предмета, оно вольно распоряжаться им как своей собственностью. Например, имея понятие какого-либо конкретного дома, мы можем мысленно перестроить его полностью либо привнести в него частичные изменения: спроектировать вход с другой стороны, увеличить размер окон, надстроить его вверх или вширь и т.д.

Теоретически преобразованное понятие какого-либо предмета становится планом, или проектом по переделке самого реального предмета. Соответственно, в этом пункте теоретическая форма деятельности нашего Я заканчивается. Ей на смену приходит практическая деятельность, где наше Я проявляет себя уже не в форме интеллекта, а в форме воли. Интеллект, претворяющий свои теоретические проекты в реальность, становится волей.

Для обыденного сознания такого перехода между интеллектом и волей не существует, поскольку оно отделяет одно от другого. Человек, с одной стороны, полагается мыслящим, а с другой - волящим. Но такой подход к соотношению интеллекта и воли неверен, ибо и интеллект, и воля основаны исключительно на мышлении человека. Оно пронизывает собой всю деятельность человека, как теоретическую, так и практическую. Поэтому обе формы деятельности человека неотделимы друг от друга. И в ходе интеллектуальной деятельности, и в ходе проявления воли (практической деятельности), хотя и различными путями, но достигается один и тот же результат - единство идеального содержания духа человека и реального содержания окружающего нас мира.

Воля

§ 469. В ходе теоретической деятельности человек познаёт понятия окружающих его предметов. Его мышление свободно в своей деятельности, поэтому оно способно изменять эти понятия. Благодаря привнесённым в них изменениям мышление человека создаёт различные проекты и планы по преобразованию данных предметов. Вот эта разница между тем, каким предмет был познан в своей реальности, и теми изменениями, которые мышление привносит в его понятие, становится основанием для проявления воли человека, его практической деятельности.

В ходе практической деятельности человек претворяет продукты своего интеллектуального творчества (планы, проекты) в жизнь. Такие слова, как промысел, промышлять, промышленность имеют своим корнем слово «мысль», что говорит само за себя. Воля, следовательно, - это практическая деятельность человека, опосредованная его мыслью. Без-мысленной и без-действенной воли не бывает.

Животные не способны мыслить. Поэтому они не имеют планов по преобразованию окружающего их мира. (Инстинкт не в счёт.) А раз нет планов преобразования окружающего мира, значит, нет и воли. Только человек, в силу того, что способен мыслить, обладает волей.

Поскольку мышление свободно, человек при проявлении воли также внутренне свободен в выборе того, что ему надлежит делать. В словах «Я сам!..» выражен основополагающий принцип проявления воли человека. Но одно дело - потенциальное наличие свободы воли и совсем другое - сам процесс её реализации на деле. Задача данного раздела состоит в том, чтобы выяснить, как человек реализует свою свободу в ходе своей практической деятельности.

§ 470. Так как в основании практической деятельности человека лежат его теоретические выводы, сделанные им в отношении существующего положения дел в той или иной области окружающего его мира, то здесь изначально возникает отношение долженствования. Долженствование - это то, что должно быть согласно нашим субъективным соображениям, но чего в действительности ещё нет. Ему (долженствованию) противостоит наличное бытие - то реальное положение дел, которое существует на данный момент в окружающем нас мире. Вот эта противоположность между тем, что должно быть согласно нашим субъективным соображениям, и тем, что реально есть, является побудительной основой для нашей практической деятельности.

Например, согласно моему разумению на рубашке должны быть пришиты все пуговицы. Однако реальность такова, что на ней одной пуговицы не хватает. Вот это несоответствие между тем, что должно быть согласно понятию рубашки, и тем, что реально есть, представляет собой отношение долженствования, которое побуждает меня предпринять практические действия с целью приведения реальности в соответствие с её понятием. Другой вариант. Если в ходе своих размышлений я прихожу к выводу, что данную рубашку надо переделать под короткий рукав, то тем самым я привношу изменения в её понятие. Поскольку понятие теперь изменено по сравнению с реальностью, то возникает новое долженствование между тем, что я хочу, и тем, что реально есть. Для своего решения данное долженствование требует от меня осуществления соответствующих практических действий: укоротить рукав, подшить его.

В своём собственном развитии отношение долженствования проходит две ступени. На первой ступени оно выступает как противоположность того, что только должно быть согласно субъективному рассуждению человека, и того, что реально существует на деле. На второй ступени долженствование выступает уже в форме полагания внутренней противоположности в нём самом. Это происходит, во-первых, потому, что в своей теоретической деятельности человек порождает не одно-единственное долженствование, а несколько: «одно надо сделать так», «другое надо переделать эдак», «третье требуется перестроить вообще под корень», «четвёртое…», «пятое...» и т.д. А во-вторых, поскольку преобразование понятия какого-либо предмета происходит через мыслительное изменение соотношения его определений (единичного, особенного, всеобщего), человек может составить несколько вариантов (планов, проектов) таких изменений. Появление различных вариантов преобразования также порождает ситуацию их противоположности: почему, например, следует реализовать данный план перестройки дома, а не другой.

Последовательность определений понятия воли развивается в направлении снятия этой двойной противоположности долженствования:

Начало проявления воли - практическое чувство.

Вторая ступень - формирование различных влечений и появление возможности выбора между ними - произвол.

На третьей ступени стремление человека к реализации всех своих влечений приводит его к определению счастья.

1. Практическое чувство

§ 471. Началом проявления воли является практическое чувство. Любой теоретический вывод по поводу существующего положения дел в мире порождает в душе человека определённое практическое чувство. Практическое чувство - это субъективное ощущение, которое возникает у человека тогда, когда он соотносит свои субъективные представления о том, что и как должно быть в этом мире, с реальным положением дел. Например:

- чувство вины, которое побуждает предпринять какие-то действия с тем, чтобы искупить её;

- чувство творящейся несправедливости, которое вызывает стремление исправить это положение;

- чувство страха, которое побуждает принять меры к защите;

- чувство проигравшего человека, которое содержит в себе желание отыграться;

- чувство долга, которое побуждает нас идти на работу;

- чувство ответственности за своих детей, за свою собственность и т.д.

Все эти чувства возникают у нас вследствие никогда не прекращающейся в нашем сознании процедуры сопоставления того, что реально есть, с тем, что должно быть согласно нашим размышлениям.

Практическое чувство является своего рода предтечей нашей практической деятельности. Само по себе оно представляет собой только внутреннее идеальное ощущение субъекта, которое, однако, распространяется на всю плоть человека и изнутри побуждает его к действию. Под его влиянием в мышцах нашего тела появляется энергия действия, а ход наших мыслей приобретает соответствующую направленность.

Практическое чувство не следует смешивать с физиологическими потребностями человека, такими как голод, жажда, усталость. У человека процесс удовлетворения его животных потребностей осуществляется под контролем его сознания. Прежде чем предпринять действия, направленные на их удовлетворение, мы говорим себе: «пора бы поесть», «надо бы выспаться», а удовлетворив их, докладываем: «я наелся», «я отдохнул». Физиологические потребности проявляют себя в человеке не в форме неконтролируемых вожделений, а в форме отслеживаемых его сознанием сменяющихся состояний организма. Соответственно, в качестве практического чувства они заявляют о себе в форме удовлетворённости человека своим физическим состоянием, либо, наоборот, его неудовлетворённости им. Однако в большей своей массе наши практические чувства имеют нравственное содержание: долг, ответственность, порядочность, грех, страх, стыд и т.д.

Неправильно также противопоставлять практическое чувство человека его сознанию, усматривая их различие в том, что практическое чувство якобы ещё лишено мысли, тогда как сознательная деятельность осуществляется только с её участием. Вся жизнь человека во всех её проявлениях протекает только при участии его мышления. И практическое чувство, и влечения, и сама практическая деятельность равным образом пронизаны мышлением. Только благодаря присутствию мысли практическое чувство обретает различную определённость: долг, стыд и т.д.

Другое дело, что практические чувства, как уже было сказано, являются сугубо субъективными по своему происхождению, а значит, их содержание в отдельных случаях может иметь случайный и непредсказуемый характер. Такие практические чувства, которые, например, вызывают проявления садизма, пьянства, первозданного цинизма и т.п., выходят за рамки существующих норм общественной жизни и вступают с ними в конфликт. С этой точки зрения практические чувства делятся на разумные и неразумные. Но последнее вовсе не означает, что они лишены мысли.

§ 472. Поскольку практическое чувство возникает на основе соотношения определённых мыслей человека о том, что и как должно быть в этом мире, с тем, что реально есть, постольку в нём отражаются результаты их соразмерности. Этот результат придаёт практическому чувству такие определения, как приятное либо неприятное. Например, мысль о том, что надо вставать с дивана и идти мыть посуду, вызывает неприятное чувство. А мысль о том, что тебе ожидает интересное дело, наоборот, приятна. Воспоминание о своём безобразном поведении накануне вызывает тяжёлое чувство стыда. А мысль о том, что в сложной ситуации, где всё оборачивалось против, тебе всё же удалось и дело сделать, и честь не уронить, - приятна.

Приятное и неприятное - это единственные определения практического чувства. Никаких других определений у него нет, поскольку никакого собственного имманентного содержания оно не имеет. Содержание приходит к нему извне, от существующих нравственных норм, благодаря чему мы знаем чувство радости и горя, гордости и стыда, чести и бесчестья, благополучия и несчастья и т.д.

Знаменитый вопрос о первоисточнике зла в мире возникает именно на этой ступени развития понятия воли. Зло есть не что иное, как чувство несоответствия содержания наших субъективных представлений тому положению дел, которое существует в реальном мире. Такое несоответствие и вызывает у человека неприятное ощущение творящегося в мире зла.

Причиной появления у человека чувства творящегося в мире зла является полагаемое им самим отношение долженствования, которое исходит только из его субъективности. А это значит, что оно может иметь какое угодно содержание, в том числе случайное и совершенно неразумное. Соответственно, такое долженствование никогда не сможет прийти к своему воплощению в реальность.

Например, если человек в ходе своих рассуждений приходит к выводу, что Луна должна быть не на небе, а висеть на стене его дома, то в силу неосуществимости такого долженствования данный человек будет постоянно испытывать ощущение творящейся по отношению к нему несправедливости, которое он расценивает как зло. Кто должен отвечать за это зло? Эти персоналии будут определены им в пределах изощрённости его ума. Такие долженствования сами по себе уже являются злом.

Нередко такие неумные долженствования становятся главной причиной несложившейся семейной жизни, поскольку супруги хотят друг от друга того, чего в них нет и не будет. Но коль скоро это долженствование было ими положено (ещё в далёкой юности), то они начинают страдать от него, испытывая неприятное чувство несправедливости к ним со стороны судьбы, для устранения которого затевают развод.

Мир развивается согласно своему понятию. И если оказывается, что действительность никак не хочет принимать наши идеалы, то это означает только, что плохи эти идеалы, а не действительность. Идеалы могут быть либо преждевременными, либо завышенными по существу, а жизнь такова, какова она есть. И в этом «есть» всё её могущество по отношению к нашему долженствованию.

2. Влечение и произвол

§ 473. Практическое чувство переходит в стремление человека привести окружающий мир в соответствие с его собственным пониманием того, как он должен быть устроен. При этом стремления вступают в диалог со склонностями человека, которые складываются из его природных задатков, образования и имеющегося у него жизненного опыта. Стремлений может возникать много, но не все они будут соответствовать склонностям человека, которые также обладают внутренней тенденцией не оставаться в скрытом состоянии, а быть реализованными. Поэтому стремления и склонности человека требуют нахождения компромисса.

§ 474. Единство стремлений и склонностей человека принимает форму влечения. Влечение снимает импульсивность и разномастность стремлений и делает своим содержанием те из них, которые согласуются со склонностями человека. Например, большинство читателей наверняка знают, какие чувства испытывает болельщик проигрывающей команды. Эти чувства вызывают в нём стремление самому выбежать на поле и принять участие в игре. Но, понимая, что игрок из него никудышный, что ни таланта, ни опыта у него в этом деле нет, он оставляет это стремление в покое. Другое дело - мальчик, который так же переживает за игру любимой команды и тоже всей душой хочет быть на поле. При наличии соответствующих задатков это стремление может перерасти у него в устойчивое влечение и стать делом всей жизни. (Влечения также следует отличать от вожделений.)

Каждый человек самостоятельно определяет свои влечения исходя из самого себя, из своего внутреннего мира. Причём влечений у него также может быть много, и они могут значительно отличаться друг от друга. Но поскольку все они принадлежат ему, то, соответственно, все они находятся в его власти. Например, Д.И. Менделеев не только занимался академической наукой, но и находил время на то, чтобы клеить чемоданы, изобретать новые сорта водки.

§ 475. Влечения реализуются посредством практической деятельности. Однако сама деятельность имеет в своей определённости (профессия, род занятий) присущее ей имманентное содержание. Такая развивающаяся суть дела, которому человек служит, вызывает его интерес. Тем самым по ходу осуществляемой нами практической деятельности наши влечения перерастают в устойчивый интерес. Ничто не делается нами помимо нашего интереса.

Дело, которому человек полностью отдаёт себя, составляет его страсть. Страсть, в отличие от влечений, не бывает ни доброй, ни злой. Она означает лишь то, что человек весь свой интерес, весь свой талант и характер вкладывает в то дело, которому служит. Без страсти никогда не создавалось ничего великого и достойного.

§ 476. Имея много влечений, человек различает их в самом себе и устанавливает особенность каждого из них. Он определяет ценность того или иного влечения для себя самого, для своей семьи, для общества... В этом значении он выступает как рефлектирующий в содержание своей воли. Данная ступень развития воли человека - ступень рефлексии в её содержание - аналогична ступени самосозерцающего свои представления интеллекта. Интеллект созерцает порождённые им самим образы, тогда как воля созерцает порождённые ею самой влечения.

§ 477. Рефлектируя в содержание своей воли, самосознание человека оказывается в ситуации выбора. Влечений много, а жизнь одна. Какому из них отдать предпочтение? Все они являются его собственностью, все они дороги для него, но необходимо делать выбор. Дойдя до этого пункта своего развития, воля человека становится произволом.

Являясь хозяином всего содержания своей воли, человек может не заботиться об обосновании своего выбора со стороны внешних обстоятельств жизни. Он может отдать предпочтение любому своему влечению исходя только из самого себя. У произвола есть лишь одно обоснование: «Это - мои влечения, и я выберу то, которое захочу». Почему именно это влечение? Этот вопрос имеет на данной ступени только один ответ: «Я так хочу!». Про-из-вол - это ещё не свобода воли, но это уже предваряющая её ступень.

Под произволом обычно понимают возможность человека делать (волить) всё что угодно. При этом считается, что масштабы этой возможности могут быть ограничены только с внешней стороны: условиями окружающей среды, а также действующими в обществе законами. Но возможности произвола ограничены не только извне, но и изнутри, со стороны содержания воли самого человека. Воля сама по себе, без наполняющих её влечений, пуста и бездеятельна. Субъект суждения пуст без предиката, а таким предикатом по отношению к воле человека является не абстрактная вседозволенность действий, а круг тех влечений, которые её наполняют. (Отсюда глаголы: благоволить, соизволить, дозволить).

§ 478. Осознавая содержание своей воли - весь круг своих влечений - человек видит свою задачу в том, чтобы реализовать каждое из них. Такое предполагание возможности полного удовлетворения всех своих влечений даёт нам определение счастья.

3. Счастье

§ 479. Счастье - это цель целей человека. Все наши влечения дороги нам, и мы хотели бы реализовать каждое из них. Но чем богаче и содержательнее наши влечения, тем больше времени и сил они требуют для своей реализации. - Не случайно говорят, что для счастья нужны силы. - Однако мера человеческой жизни не беспредельна. В сутках 24 часа, в году 365 дней, а средняя продолжительность жизни человека составляет всего-то около 30 тысяч дней. Поэтому из всей палитры своих влечений человеку приходится выбирать лишь те, которые наиболее близки его задаткам и наиболее значимы для него в плане их творческой отдачи. А это значит, что ради реализации одних своих влечений человеку приходится на время отодвигать в сторону другие и совсем забывать про третьи. Чтобы, например, достичь высот в фигурном катании, спортсменам приходится во многом отказывать себе.

Оказывается, что счастье, понимаемое как цель целей человека, недостижимо. По ходу своей жизни мы скорее упраздняем это понимание, чем утверждаем его. И всё равно мы никогда не приходим к согласию с собой. Жизнь постоянно меняется, реализуются одни влечения, но появляются другие. Поэтому не зря ещё в древности было сказано мудрецом Солоном: «Назвать счастливым человека ещё живущего - всё равно что объявить победителем человека, ещё продолжающего сражаться».