Индивидуальное и групповое консультирование

Заметьте, насколько полно консультант управляет ходом мыслей студента. Совершенно ясно, что консультант точно знает, к какой цели направить клиента. Пытаясь убедить его достичь этой цели, он предлагает, наряду с разумными и прямыми доводами, и один откровенно фальшивый, то есть, по сути, любое предложение, которое ведет студента к цели, считается приемлемым.

Такой метод работы широко распространен как в учебном консультировании, так и в клинической работе. У нас еще будет возможность более основательно проанализировать его особенности и эффективность использования (глава 5). Здесь же достаточно отметить, что тенденция к применению таких методов убеждения и предоставления советов, видимо, ослабевает. У этого подхода два основных недостатка. Достаточно независимый человек отвергнет подобные наставления, чтобы сохранить собственную целостность. Человек же, которому уже свойственно быть зависимым и позволять другим решать за него проблемы, еще больше впадет в зависимость. Такая техника с ее убеждениями и советами, несмотря на то, что иногда может помочь в решении каких-то срочных, безотлагательных проблем, вовсе не обязательно способствует становлению личности клиента.

Роль интеллекгуализированной интерпретации. Существует еще один психотерапевтический метод, который заслуживает отдельного упоминания, прежде чем мы перейдем к современному этапу развития терапии. Его можно определить как попытку изменить установки индивида при помощи разъяснения и интеллектуальной интерпретации. В целом, этот подход является результатом более глубокого понимания человеческого поведения. По мере того как консультанты учились более адекватно понимать факторы, лежащие в основе поведения человека, и причины возникновения специфических поведенческих паттернов, совершенствовалась диагностика индивидуальных ситуаций. Тогда возникла естественная ошибка, заключающаяся в том, что лечение -- это просто оборотная сторона диагностики и что все, в чем нуждается индивид, -- это в объяснении причин его поведения. В соответствии с этим консультанты в клиниках стремятся объяснить родителям, что проблемы их детей -- результат их собственного неприятия или что их проблема заключается в ограниченности собственной эмоциональной жизни и вытекающем отсюда попустительстве в отношении ребенка. Специалист, работающий со студентами, объясняет кому-то из них, что отсутствие у него уверенности в себе, по-видимому, вызвано постоянным неблагоприятным сравниванием себя со старшим братом. Существовала наивная вера в то, что подобная интеллектуальная интерпретация проблемы будет весьма эффективна в плане изменения установок или чувств клиента. В одной из наших фонографических записей был обнаружен довольно интересный пример такого рода консультирования студента. Консультант беседует с весьма одаренным учащимся высшей школы с различными признаками социальной дезадаптации, который непринужденно говорит о своих многочисленных интеллектуальных и художественных увлечениях. К концу второй беседы консультант пытается интерпретировать поведение Сэма -- так зовут студента -- с точки зрения механизма компенсации.

С. Ладно, я скажу вам. Мне кажется, я беспокоюсь из-за мысли, что у меня развивается комплекс превосходства или что-то в этом роде. На самом деле я не чувствую особого превосходства, но не знаю... Как бы то ни было, а что такое комплекс превосходства? Это когда ты думаешь, что ты лучше всех в божьем мире или что?

К. Кажется, ты действительно переживаешь из-за людей. Ты на самом деле чувствуешь, что люди не считают тебя таким уж неординарным, и ты обижаешься на них, потому что они, в свою очередь, смотрят на тебя свысока. И ты прибегаешь к разным приемам, которые, возможно, поддерживают твою уверенность в себе, но ты на самом деле не совсем уверен в том, что это так.

С. (Молчание, длительная пауза.)

К. Сэм, ты создал себе эти интеллектуальные одеяния -- твой атеизм, любовь к искусству, твое увлечение необычными книгами и многое другое, -- и ты веришь в них, однако ты не полностью уверен в них, ведь так?

С. Я абсолютно уверен, черт возьми.

К. Тогда, видимо, мне не все еще понятно. Разумом ты в них веришь, ты все их выдумал, и у тебя есть свои аргументы, но ты предпочитаешь все-таки беспокоиться о себе из-за того, что веришь в них и отличаешься от других людей.

С.Э, я не знаю -- я не беспокоюсь...

Без всякого сомнения, интерпретация консультанта в этом случае абсолютна верна. Но это не делает ее более приемлемой для студента. Если бы Сэм смог осознать, что придумал свои сверхинтеллекгуальные увлечения, чтобы компенсировать недостаток социального приятия, то вполне возможно, что ему не понадобился бы консультант.

Применение интеллектуальной интерпретации составляет важнейшую часть классического психоанализа. Широкое распространение получила интерпретация сновидений как проявлений скрытых враждебных импульсов, вытесненных инцестуозных и иных сексуальных желаний, стремления избежать наказаний. Часто на практике эти интерпретации отвергались клиентом. Только совсем недавно основное внимание было переведено на другую часть уравнения: не имеет значения, насколько точна интерпретация, важно лишь, в какой степени она принимается и ассимилируется клиентом.

Проследить симптомы до причин, до их зарождения в детском возрасте или осознать те пути, посредством которых симптомы упрощают невыносимые жизненные ситуации, может оказаться либо вообще безрезультатным, либо повлечь за собой отрицательный результат, если клиент не может принять такую интерпретацию. Таким образом, и в работе с детьми, и в психоанализе, и в консультировании все меньше внимания уделяется словесной, интеллектуальной интерпретации возможных причин или смысла человеческого поведения. Пришло время осознать, что мы не меняем с должной эффективностью поведение человека, предлагая ему интеллектуальную картину его паттернов, независимо от ее точности.

Базовые допущения. За исключением одного все методы работы с неадаптированными индивидами базируются на двух основных допущениях. Они подразумевают, что консультант более чем другие компетентен решать, какие цели должен иметь индивид и как оценить его ситуацию. Это утверждение справедливо для тех подходов, в рамках которых используются запреты или убеждения, личное влияние и даже интерпретирование. Из перечисленных методов все, кроме катарсиса (Возможно, это объясняет тот факт, что катарсис является единственным из этих методов, который был широко распространен и усовершенствован.), подразумевают цель, которую определяет консультант, все они глубоко впитали в себя идею о том, что “консультант лучше знает”. Второе базовое представление сводится к тому, что в процессе анализа консультант сможет найти те приемы, которые приведут клиента к достижению поставленных консультантом целей наиболее эффективным способом. Поэтому такие приемы считались лучшими методами консультирования.

Новая психотерапия

Противоположным перечисленным методам психотерапии является современный подход, зародившийся в области направленной помощи детям и взрослым. По ряду признаков, которые будут определены в дальнейшем, он в корне отличается от всех остальных. Этот новый подход основывается на разнообразных многочисленных исследованиях. Перечислить все источники довольно сложно. Одними из важнейших являются исследования Отго Ранка, которые, в свою очередь, были переработаны его последователями Тафтом, Алленом, Робинсоном, а также другими специалистами из области “терапии отношений”.

Важным источником новой психотерапии послужил современный психоанализ, который достаточно окреп, чтобы отнестись с должной критикой к терапевтическим процедурам самого Фрейда и усовершенствовать их. Многие ученые и специалисты принимали участие в формировании данного направления, но, пожалуй, самая известная из них -- Хорни. Быстрое развитие игровой терапии привлекло к ней интерес специалистов разных областей и во многом способствовало появлению нового и более корректного взгляда на психотерапию. Эксперименты в области групповой терапии, попытки привнести принципы индивидуального консультирования в групповой терапевтический процесс также значительным образом способствовали развитию и совершенствованию нового терапевтического мышления (Библиография по данному вопросу представляет наиболее значимые издания, повлиявшие на формирование современного взгляда на развитие терапевтического мышления.). По-видимому, имеет значение тот факт, что появление новой точки зрения на психотерапию во многом было обязано развитию практики лечения в клиниках, школах и в рамках различных служб, а не академическим исследованиям. И хотя источники различны, а специалисты, которые внесли существенный вклад в развитие нового подхода в терапии, являются представителями отличных друг от друга дисциплин и основываются на разных базовых представлениях, существует некое объединяющее ядро -- практическая деятельность, развивающаяся на основе общих элементов каждого из подходов.

Особенности. Современный подход отличается от предшествующих тем, что преследует совершенно другую цель. Он прямо направлен на большую независимость и целостность личности без расчета на то, что если консультант будет помогать в решении проблемы, то будут достигнуты и результаты. Человек, а не проблема ставится во главу угла. Цель -- не решить отдельную проблему, а помочь индивиду “вырасти” таким образом, чтобы он сам смог справляться с существующей, а также с последующими проблемами, будучи уже более интегрированной личностью. Если он сможет обрести достаточную целостность, чтобы решить какую-то одну проблему, являясь в большей степени личностью независимой, ответственной, ясно мыслящей и хорошо организованной, то на этом же уровне он сможет решать и все свои новые проблемы.

Если сказанное представляется несколько туманным, можно прояснить это положение, обозначив ряд отличий нового подхода от старого. Во-первых, делается упор на стремление индивида к внутреннему росту, здоровью и адаптации. Терапия заключается не в том, чтобы что-то делать для индивида, и не в том, чтобы принуждать его совершить нечто с собой. Нет, ее задача -- освободить его для того, чтобы он мог нормально развиваться, преодолевать трудности и снова двигаться вперед.

Во-вторых, новый терапевтический подход уделяет больше внимания эмоциональным факторам, чувственным аспектам ситуации, нежели интеллектуальным ее аспектам. Такая позиция окончательно убеждает в справедливости давно известного положения о том, что большинство проблем приспособления не связаны с ошибками знания; знания не являются действенным фактором, поскольку они блокируются эмоциональным удовлетворением, которое возникает у индивида в связи с дезадаптацией. Мальчик, который занимается воровством, знает, что это нехорошо и предосудительно. Родитель, который придирается и делает выговоры или отторгает собственного ребенка, знает, что будет осуждать за это других родителей. Ученик, который игнорирует класс, мысленно осознает причины этого действия. Студент, получающий низкие оценки, несмотря на хорошие способности, регулярно проваливается на экзаменах вследствие определенного эмоционального удовлетворения, которое приносит ему этот провал. Современная терапия в максимальной степени направлена непосредственно на мир эмоций и чувств и не пытается осуществить эмоциональную реорганизацию индивида на основе интеллектуального подхода.

В-третьих, подобная терапия уделяет значительно больше внимания настоящему, а не прошлому индивида. Важнейшие эмоциональные паттерны индивида, которые используются для функционирования психики, те, которые по его ощущениям требуют серьезного рассмотрения, обнаруживаются в уже существующих способах приспособления, в том числе в ситуации консультирования, так же как и в его прошлом опыте. Прошлое очень важно с точки зрения исследователя, старающегося понять развитие человеческого поведения. Для терапии же оно не всегда имеет значение. Поэтому сейчас значительно меньше внимания, чем ранее, уделяется истории ради истории. Весьма любопытно, что когда не применяется тактика расследования “фактов” из прошлого индивида, то часто в терапевтическом контакте динамика развития личности определяется гораздо лучше.

Следует упомянуть еще одну специфическую особенность данного подхода. Вначале особо подчеркивалось, что терапевтическое взаимодействие само по себе является опытом роста. Во всех вышеупомянутых психологических направлениях предполагалось, что индивид развивается и меняется, его решения становятся более адекватными уже после того, как он покинул терапевтический кабинет. В современной практике терапевтический сеанс -- это сам по себе опыт роста, процесс роста. Здесь индивид учится понимать себя, осуществлять значимый для него, независимый выбор, успешно строить отношения с другим человеком уже на другом, более зрелом уровне. В каком-то смысле это, возможно, -- самый важный аспект описываемого нами подхода. Подобное обсуждение проблем в чем-то аналогично дискуссиям в сфере образования, когда пытаются определить, является ли школьный этап подготовкой к жизни, или это сама жизнь. Без всякого сомнения, данный вид терапии -- не подготовка изменения, это и есть само изменение.

Типичные стадии терапевтического процесса

Нет ничего сложнее, чем формулировка точки зрения. Если все вышесказанное носило описательную форму, теперь позволим себе перейти непосредственно к рассмотрению самого процесса терапии. Что происходит? Что изменяется в ходе контактов? Что делает консультант? Что делает клиент? В последующих разделах мы попытаемся кратко и в достаточно упрощенной форме определить различные этапы консультативного процесса, поскольку автор многократно наблюдал, как они протекают, и проиллюстрировать их примерами из клинической практики. Хотя различные аспекты терапии описываются отдельно и в определенном порядке, следует подчеркнуть, что терапия -- единый процесс, в котором определенные этапы могут накладываться друг на друга и в котором все они взаимосвязаны. Они следуют приблизительно в том порядке, который представлен ниже.

1. Человек обращается за помощью. Очевидно, это один из самых важных этапов терапевтического процесса. Индивид взял себя в руки и совершил поступок первостепенной важности. Он может отрицать независимость своего поступка. Но если это выстраданное решение, то оно может привести прямо к терапии. Здесь также стоит упомянуть, что события, сами по себе незначительные, часто служат столь же благоприятной почвой для самопонимания, как и те, что представляются более значительными. Это можно подтвердить на примере интервью с Артуром, мальчиком, которого прислали для прохождения лечебного курса (психология “4”), благодаря чему он и оказался на консультации. В течение первых трех минут первой беседы произошло следующее изменение (запись с фонографа):

К. Я не слишком хорошо представляю, как ты здесь оказался. Я имею в виду, что не знаю, предложил ли тебе кто-то приехать ко мне или тебя самого что-то волнует, и поэтому ты захотел, чтобы тебе помогли.

С. Я разговаривал с мисс Дж. в школе искусств, и она предложила мне пройти курс. Потом мой педагог порекомендовал мне встретиться с вами, поэтому я здесь.

К. То есть ты будешь проходить курс, потому что тебе посоветовали.

С. М-м.

К. Поэтому, наверное, ты у меня и оказался,

С. Да.

К, Ну что ж, я хотел бы кое-что разъяснить. Если я могу помочь тебе справиться с теми проблемами, которые, возможно, беспокоят тебя, то буду рад это сделать. С другой стороны, я не хочу, чтобы ты полагал, что обязан приходить ко мне, что это часть твоего курса или что-то подобное. Иногда у человека бывают трудности с учебой или с чем-то другим. Их можно лучше проработать, если обсудить с кем-то, постараться докопаться до сути, но я думаю, что решение прийти должно зависеть от самого человека. И я хочу, чтобы было понятно с самого начала: если ты захочешь приходить ко мне, то я смогу выделить тебе определенное время -- раз в неделю, и ты можешь приходить и говорить о своих проблемах, но ты не обязан это делать. А теперь, не знаю, -- может быть, ты еще немного расскажешь о том, как ты попал на курс “4”? Я понял, что миссис Дж. предложила тебе это.

С. Да, мне посоветовала мисс Дж. Ей показалось, что мои учебные навыки не на высоте. Если бы это было не так, то это, наверное, не слишком сказывалось бы на моих оценках и на всем остальном. Поэтому она подумала, что если я пройду этот курс, то, может быть, научусь более эффективным методам работы и смогу лучше использовать свое время, концентрироваться и так далее.

К. Таким образом, твоя цель -- пройти курс, чтобы удовлетворить мисс Дж.

С Точно. Нет, это не так. Это нужно для того, чтобы я сам стал лучше.

К. Понимаю.

С. Плевать на мои учебные занятия, распределение времени и на то, как лучше сосредотачиваться.

К. М-м.

С. Я просто прохожу курс. Она предложила это мне, а я согласился для моей же личной пользы.

К. Я понимаю. Так ты пришел сюда отчасти потому, что она тебе это предложила, а отчасти это твое собственное желание пройти через что-то подобное, ведь так?

С. Мне казалось, что мне это нужно, поэтому я согласился. (Смеется.)

К. Хорошо, тогда меня больше интересует то, почему ты думал, что это необходимо тебе, а не только мисс Дж. Почему ты думал, что тебе это нужно?

Обратите внимание, что в начале первой беседы в первых высказываниях ученика видна полная зависимость. Он не берет на себя никакой ответственности ни за прохождение курса, ни за обращение к консультанту. Когда эта установка осознается им, он постепенно переходит к высказыванию, в котором ответственность уже разделяется (“Она предложила мне это, а я согласился для моей же личной пользы”), и, наконец, берет на себя всю ответственность за свои действия (“Мне казалось, что мне это нужно, поэтому я согласился”). Трудно переоценить, насколько это существенно для консультирования. Если подразумевается, что консультант или некое третье лицо ответственно за то, что студент оказался на приеме у терапевта, то чуть ли не единственными приемами здесь являются внушение и советы. Но если клиент берет на себя ответственность за то, что пришел сюда, он также принимает и ответственность за работу над своими проблемами.

2. Ситуация оказания помощи, как правило, определена. Вначале клиенту дают понять, что консультант не имеет ответов, но что ситуация консультирования сама по себе обеспечивает клиенту возможность при поддержке консультанта выработать собственное решение его проблемы. Иногда это происходит в довольно общем виде, хотя в других примерах ситуация более четко определена условиями конкретного случая, такими, как инициатива назначения встречи, или ответственность за шаги, которые необходимо осуществить, или решения, которые нужно выполнить.

В беседе с Артуром, которая приводилась выше, мы находим пример, когда ситуация определена консультантом. Он объясняет, что на Артура не оказывается давления и что мальчик может воспользоваться ситуацией, если пожелает. Очевидно, что такого обращенного к интеллекту объяснения недостаточно. Весь процесс беседы должен всячески подкреплять эту идею до тех пор, пока клиент не почувствует, что у него есть возможность выработать необходимые решения.

Другим примером может послужить фрагмент из первой беседы с миссис Л. Эта женщина обратилась в клинику с жалобами на своего десятилетнего сына. После двух сеансов диагностики в их взаимоотношениях была выявлена определенная проблема, и ее попросили ответить, хотела бы она проработать эту проблему вместе с сыном. Она как-то нерешительно и боязливо согласилась и в конце концов пришла на первый сеанс к психологу, который должен был взять на себя роль терапевта. Вот отрывки из ее первой беседы, которая приводится на основе письменного отчета консультанта.

Наше время уже почти истекало, и, желая как-то подвести беседу к заключению, я спросил: “Что думает ваш муж о ваших визитах сюда, где с нашей помощью вы пытаетесь решить некоторые проблемы?” Она с легким смешком сказала:

“Ну, он довольно безразличен к этому. Но он сказал еще, что-то вроде того, что не хочет, чтобы над ним ставили эксперименты или чтобы с нами обращались, как с белыми крысами”. На что я спросил: “Быть может, вы тоже думаете, что такое возможно?” -- “Ну, я просто не знаю, чего ждать”. И я заверил ее, что мы не будем заниматься чем-то необычным или странным. Она будет обсуждать проблемы со мной, а Джим -- с мистером А., с тем чтобы понять, как они оба воспринимают ситуацию, подумать об отношениях между собой и членами их семьи и получить представление о взаимоотношениях в семье в целом. На что она ответила: “Хорошо, значит, и о Марджори тоже; наверное, есть что-то важное, связанное с ней. Может быть, она тоже замешана в этом”.

Заметьте, консультант дает понять, что это именно ее задача -- создать условия, в которых могут быть решены ее проблемы и более честно определены взаимоотношения в семье. Она считала, что ни в коей мере не ответственна за ответы. Но ее понимание проблемы выразилось в том, что она решила привнести новый аспект в ситуацию -- отношение с дочкой -- и высказала пожелание поработать с консультантом над этим.

Еще одним примером проиллюстрируем, что часто можно определить, установив реальную ответственность в самом, казалось бы, незначительном вопросе. На первой консультативной беседе со студентом после того, как было установлено взаимодействие и прозвучало несколько объяснений, к концу беседы произошел следующий диалог (фонограмма):

С Я думаю, может быть, в следующий раз, когда я приду к вам, что-то изменится. Может быть, тогда я буду немного лучше знать, о чем говорить.

К. Ты бы не смог прийти в пятницу в это же время?

С. Да, можно.

К. Как скажешь, так и будет.

С. Как я скажу?

А. Я в любом случае здесь и буду рад сделать для тебя все, что смогу.

С. Отлично, сэр, я думаю, что приду.

К. Хорошо.

За этот короткий эпизод произошло довольно многое. Студент высказал в некоторой степени независимое утверждение, показывая, что он намеревается по крайней мере разделить ответственность за участие в следующем сеансе. Консультант поддержал его, предоставив возможность студенту самому принять решение по поводу следующей встречи. Студент, чувствуя, что это обычная, ничего не значащая фраза, оставляет ответственность консультанту, говоря: “Да, можно”. Когда консультант дает понять, что ситуация консультирования на самом деле в руках клиента, мы обнаруживаем откровенное удивление студента, когда он спрашивает: “Как я скажу?” Весь его тон меняется, когда потом он твердо и решительно заявляет: “Отлично, сэр, я думаю, что приду”. Впервые он действительно берет ответственность на себя.

Таким образом, посредством слов, действий или того и другого клиенту помогают почувствовать, что сеанс консультирования полностью принадлежит ему и он может использовать шанс быть самим собой и отвечать за это. В случае с детьми слова не столь продуктивны и ситуация должна быть почти целиком определена с опорой на свободу и ответственность в действиях, но лежащая в основе процесса динамика, видимо, во многом та же.

3. Консультант стимулирует свободное проявление чувств, связанных с проблемой. В некоторой степени это достигается дружеским, заинтересованным и располагающим отношением консультанта. Частично это связано с улучшением техники лечебной беседы. Мало-помалу мы научились воздерживаться от желания подавлять поток враждебности и беспокойства, чувства тревожности и чувства вины, амбивалентности и нерешительности, которые свободно проявляются, если удалось дать клиенту почувствовать, что сеанс -- это действительно его время и он может использовать его так, как захочет. Мне кажется, что именно в этом консультанты проявили максимум воображения и очень быстро усовершенствовали свои приемы, направленные на переживание катарсиса. Это можно проиллюстрировать небольшими отрывками из двух бесед, одна -- с матерью, миссис Л., а другая с ее десятилетним сыном Джимом. Оба эпизода относятся к начальным терапевтическим контактам. На первом сеансе женщина полчаса с чувством рассказывает о примерах плохого поведения Джима. Она говорит о его ссорах с сестрой, отказе одеваться в нужное время, о его раздражающей манере мямлить за столом, плохом поведении в школе, его нежелании помогать дома и т. д. Каждое из ее высказываний представляет собой критику в адрес мальчика. Ниже приводится короткий отрывок из заключительной части ее тирады (не фонографическая запись).

Я спросил: “Вы как-то пытались помочь ему делать то, что от него требовали?” “Ну, в прошлом году, -- начала она, -- мы отдали его в специальную школу, и я старалась вознаграждать его за определенные действия и пыталась выбить из него желание делать то, что не положено, но к концу дня он все равно поступал по-своему и делал практически все, что хотел. Я оставляла его одного в комнате и игнорировала до тех пор, пока не чувствовала себя просто взбешенной, готовой кричать”. Я заметил: “Возможно, иногда вы на самом деле...” И она очень быстро проговорила: “Да, иногда я действительно кричу из-за этого. Я всегда считала, что достаточно терпелива с ним, но оказалось, что больше так не могу. В другой раз сестра моего мужа приехала к нам на обед, а Джим за обедом начал свистеть. Я велела ему прекратить, но он продолжал. Наконец он перестал. Позже сестра мужа сказала, что она бы вышвырнула его из-за стола, если бы он продолжал свистеть после того, как его попросили прекратить. Но мне показалось, что ни к чему идти у нее на поводу”. Я спросил: “Вы полагаете, было бы не совсем хорошо использовать столь сильные средства, как те, о которых говорила ваша родственница?” Она ответила: “Да. Его манера вести себя за столом ужасна. Чаще всего он ест руками, несмотря на то, что у него есть замечательные серебряные нож, вилка и ложка. А иногда он хватает кусок хлеба и выедает у него середину или протыкает пальцем нарезанные куски хлеба. Вам не кажется, что мальчик его возраста должен знать, что этого делать нельзя?” Я ответил: “Это заставляет вас обоих -- вас и вашего мужа -- чувствовать себя ужасно”. Она ответила: “Да, конечно. А иногда он может быть хорошим, просто золотым мальчиком. Например, вчера он целый день вел себя хорошо и вечером сказал отцу, что был хорошим мальчиком”.

Надо отметить, что основная цель консультанта -- не в коем случае не препятствовать такому потоку враждебности и критических замечаний. Здесь мы не пытаемся убедить мать, что ее сын -- замечательный, в сущности нормальный, трогательно жаждущий любви ребенок, хотя на самом деле так оно и есть. Единственной функцией консультанта на данном этапе является поощрение естественного проявления эмоций у собеседника.

Как все это выглядит с точки зрения мальчика, лучше всего можно продемонстрировать, прослушав запись проходящей в это же время беседы Джима со вторым психологом. Для Джима это первый сеанс игровой терапии. Сначала он увлекается предварительной игрой, а потом лепит из глины фигурку, которую называет отцом. Игра с этой фигуркой продолжается довольно долго и большей частью сводится к тому, что Джим пытается поднять отца с постели, но тот сопротивляется (как можно было догадаться, это обращенная домашняя ситуация). Джим играет обе роли разными голосами, и мы предлагаем ознакомиться со следующим фрагментом фонограммы, где роли обозначены буквами “О” (отец) и Дж., чтобы было понятно, от чьего лица говорит мальчик.

О. Я хочу, чтобы ты остался и помог мне.

Дж. А я и не собираюсь. Мне надо кое-что сделать.

О. Ах так, тебе надо?

Дж. Да, я хочу кое-что сделать.

О. Хорошо, давай делай!

Дж. Отлично, вот тебе! (Бьет его и сшибает голову.) Теперь не скоро отрастет. Ух, я тебе кое-что оторву, я тебе покажу. Так. Я заставлю тебя слушаться, вот так. Ты теперь не пойдешь спать! (Очень короткая пауза.) Ну говори, что ты делал, собирался спать? Ха, ха!

О. Я не спал.

Дж. Хорошо, ты, должно быть, что-то сделал! Я уже устал от твоей наглости! Вставай, вставай, вставай (кричит), давай, папа, вставай!

Несколько мгновений спустя он изображает, как будто кто-то поднимает отца на воздух с тем, чтобы помучить его. Он продолжает играть.

Дж. Давайте заколдуем этого парня за то, что он держит ребенка при себе целый день. (Короткая пауза.) Они его достали.

О. Эй, опустите меня.

Дж. Только после того, как ты пообещаешь отпустить ребенка на целый день.

О. Нет, не пообещаю.

Дж. Отлично, тогда тебе придется болтаться на этой высоте; слушай, тебе придется смириться, и ты так и сделаешь.

О. Помогите, эй, ребята, я падаю. Помогите!! (Короткая пауза, во время которой он роняет фигурку, а затем давит ее.)

Дж. Это все, ребята. (Пауза.) Его нет. Он упал со скалы вместе с машиной.

Эти два отрывка дают понять, насколько глубокими могут быть спонтанно выражаемые чувства, если они не блокируются консультантом. Консультанту приходится выполнять более чем отрицательную функцию в этом процессе, которую лучше всего рассматривать в качестве отдельного аспекта терапии.

4. Консультант распознает, принимает и проясняет эти негативные чувства. Здесь есть одна тонкость, которую студентам обычно бывает трудно понять. Если консультант должен принять эти чувства, он должен быть готов реагировать не на реальное содержание того, что говорит ему клиент, а на те чувства, которые скрываются за этим. Эти чувства могут быть глубоко амбивалентными, иногда -- это чувство враждебности, иногда -- чувство неадекватности. Какими бы они ни были, консультант стремится своими словами или действиями создать атмосферу, в которой человек мог бы осознать свои негативные чувства и принять их как часть самого себя, вместо того чтобы проецировать их на других или скрывать их с помощью защитных механизмов. Зачастую консультант в беседе проясняет эти чувства, не пытаясь при этом интерпретировать их причину или оспаривать их целесообразность, -- тем самым он просто признает, что они существуют и что он принимает их. Так, фразы наподобие: “Вам горько говорить об этом”, “Вы желали бы исправить этот недостаток, но до сих пор по-настоящему еще не захотели этого”, “То. о чем вы говорите, звучит так, будто вы чувствуете себя достаточно виноватым”, как правило, довольно часто встречаются на сеансах подобного рода терапии и почти всегда, если они верно передают чувство клиента, способствуют более свободному движению индивида вперед.

Мы привели уже достаточное количество примеров того, как оказывается помощь такого рода. В случае с Артуром почти каждое утверждение консультанта, за исключением пространного объяснения, -- это попытка вербализовать и прояснить те чувства студента, которые он испытывал по отношению к своему визиту к терапевту. В первом отрывке из беседы с миссис Л. консультант не предпринимает попытки бороться со скрытым страхом женщины, страхом, что с ней будут обращаться как “с белыми крысами”. Она сама постепенно осознает и принимает этот страх. Во втором отрывке, связанном с этим случаем, мы видим следующие примеры данной особенности терапевтического процесса. Консультант принимает раздраженность матери, отсутствие надежды, отчаяние -- все, без критики, без возражений, без чрезмерного сочувствия. Он принимает эти чувства просто как факт, придавая им более ясную и четкую форму, нежели сама женщина. Консультант, нужно заметить, все время чутко следит за чувствами и эмоциями, а не за содержанием ее бесконечных жалоб. Так, когда мать сокрушается по поводу поведения Джима за столом, мы обнаруживаем не попытку ответа в русле обеденного этикета, а внимание к чувствам матери по этому поводу. Заметьте, однако, что консультант не выходит за пределы сказанного матерью. Это очень важно, поскольку можно нанести серьезный вред, продвигаясь слишком быстро, вербализуя те установки клиента, которые тот еще не успел осознать. Это ограничение вызвано тем, что в первую очередь клиент должен полностью распознать и принять те чувства и эмоции, которые смог выразить.

5. Если индивид достаточно полно выразил свои негативные чувства, за этим следует весьма слабое и нерешительное проявление позитивных импульсов, которые способствуют росту индивида в ходе терапии. Для студента, который только что приступил к изучению данного терапевтического метода, нет ничего более удивительного, чем мысль о том, что эти положительные эмоции -- один из самых четких и предсказуемых аспектов во всем процессе. Чем сильнее и глубже выражение отрицательных чувств (при условии, что они осознаются и принимаются), тем больше вероятность последующего проявления положительных чувств -- любви, самоуважения, социальных импульсов, стремления к зрелости.

Это четко прослеживается в примере беседы с миссис Л., на которую мы только что ссылались. После того как ее антагонистические чувства были полностью приняты, становится совершенно неизбежным медленное продвижение в направлении позитивных чувств, которые столь неожиданно проявляются в ее утверждении: “А иногда он может быть просто золотым мальчиком”.

Для Джима, ее сына, требуется более длительный период, прежде чем начнут возникать положительные эмоции. В течение трех сеансов (раз в неделю) он продолжал свою агрессивную игру, мучая, избивая и убивая игрушечные фигурки своего отца и сатаны (иногда называемого “папой”). К концу третьего сеанса его драматизация продолжается и становится сном, а затем... не сном.

“Нет, это никакой не сон. Я именно так и хотел. Теперь это послужит тебе предостережением (ударяет по глиняной фигурке). Теперь это научит тебя не смеяться над своими детьми! Мальчик проснулся и понял, что это все сон, и сказал, что “настало время выбраться из этих снов”.

Потом Джим перестал играть с глиной, немного побродил по комнате. Достав из кармана смятую газету, он показал психологу фотографию и сказал: “Чемберлен был такой симпатичный, потому я вырезал его фотографию и принес ее с собой”.

Это было его первое позитивное утверждение в чей-либо адрес. После этого враждебность если и проявлялась, то очень умеренно, и изменениям в терапевтической ситуации примерно сопутствовали изменения в семейном кругу.

6. Консультант признает и принимает выражаемые клиентом положительные чувства точно так же, как и отрицательные. В восприятии позитивных переживаний нет ни одобрения, ни похвалы. Они рассматриваются как часть личности, не больше и не меньше, равно как и отрицательные проявления. Моральные установки не имеют отношения к данному виду терапии. Именно это принятие как зрелых, так и незрелых импульсов, агрессивных и социальных установок, чувства вины и позитивных проявлений дает индивиду возможность первый раз в жизни понять себя таким, каков он есть на самом деле.

Ему не нужно защищаться от своих негативных чувств. Ему не дают переоценить свои позитивные чувства. И именно в такой ситуации спонтанно наступает просветление, инсайт, неожиданное понимание самого себя. До тех пор пока вам самим не представилось случая наблюдать, как возникает инсайт, трудно поверить, что люди способны настолько ясно осознавать самих себя и свои паттерны.

7. Такой инсайт, самопонимание и самопринятие -- следующий важный этап всего процесса. Он обеспечивает основу для дальнейшего продвижения индивида к новым уровням интеграции. Искреннее высказывание студента-выпускника: “Я на самом деле просто избалованное отродье, но хочу быть нормальным. Я бы никому не позволил сказать о себе подобного, но это правда”. Слова мужа: “Теперь я знаю, почему испытываю такие скверные чувства по отношению к жене, когда она болеет, даже если я не желаю таких мыслей. Потому что моя мать предупреждала меня, когда я женился на ней, что меня всегда будет обременять больная жена”. Слова другого студента: “Я понимаю теперь, почему я ненавижу этого профессора -- он делает мне замечания точно так же, как это делал мой отец”. Миссис Л., та женщина, о которой мы уже упоминали, произносит удивительное для нее замечание о собственных взаимоотношениях с сыном после того, как она уже проработала большинство враждебных чувств к нему и пережила ряд положительных эмоций на протяжении нескольких терапевтических сеансов. Вот один из отчетов консультанта.

Одно из ее озарений заключалось в том, что сын, по-видимому, хочет привлечь к себе внимание, но методы, которыми он пользуется для достижения этой цели, приносят ему только негативное отношение со стороны окружающих. После того как мы немного поговорили об этом, она сказала: “Возможно, я знаю, что могло бы его исправить, -- это привязанность, любовь и уважение, без насильственной корректировки. Сейчас я поняла, что мы были так заняты его исправлением, что у нас не оставалось времени ни на что другое”. Это высказывание доказывает, что она действительно чувствует, что изменение схемы отношений могло бы принести пользу. Я сказал: “Это очень ценное наблюдение с вашей стороны, и нет нужды говорить вам о том, что ваши переживания соответствуют тому, что произошло в действительности”. Она ответила: “Да, я знаю, что именно так и произошло”.

8. С наступлением инсайта -- здесь следует еще раз подчеркнуть, что перечисленные этапы отнюдь не являются ни взаимоисключающими, ни связанными жесткой последовательностью -- переплетается процесс определения возможных решений, выбора линии поведения. Зачастую это сопровождает нечто вроде ощущения безнадежности. По сути, индивид как бы говорит: “Вот какой я на самом деле, и я понимаю это уже гораздо яснее. Но как мне изменить себя, как перестроить?” Задача консультанта при этом -- помочь клиенту прояснить возможность выбора, постараться сделать осознанньм чувство страха и недостаток мужества двигаться дальше, которые в данный момент испытывает индивид. В его функции не входит обязанность настаивать на какой-то определенной линии поведения или давать советы.

9. Затем следует один из самых волнующих моментов в терапии -- включение в пока, вероятно, непродолжительную, но очень значимую на данном этапе позитивную деятельность. К примеру, очень необщительный ученик средней школы, выражающий страх и ненависть к другим, но вместе с тем пришедший к осознанию своего глубоко скрытого желания иметь друзей, в течение целого часа перечисляет причины, по которым ему страшно принять приглашение на вечеринку. Уходя из кабинета, он даже говорит, что, может быть, он вообще туда не пойдет. Его никто не принуждает. Ясно, что такой поступок потребовал бы огромного мужества, и, хотя он хочет, чтоб у него хватило духа, он, может быть, не способен сейчас на подобный шаг. Он идет на вечеринку -- это в огромной степени будет способствовать росту его уверенности в себе.

Дабы проиллюстрировать вышесказанное, представим еще один фрагмент записи беседы с миссис Л., отражающий ее позитивный шаг вперед, следующий за инсайтом, содержащимся в ранее описанном утверждении. Вновь отчет психолога.

Я сказал ей: “Внимание и привязанность к нему, даже если он этого вовсе не требует, могут принести ему пользу”. Она ответила: “Знаете, вы можете не поверить, но, несмотря на свой возраст, он все еще верит в Санта-Клауса, по крайней мере в прошлом году верил. Конечно, может быть, он пудрит мне мозги, хотя я так не думаю. В прошлом году он был выше всех детей, которые подошли пообщаться с Санта-Клаусом в магазине. Но в этом году я просто вынуждена сказать ему правду. Я так боюсь, что он все расскажет и Марджори тоже. Я подумала, может, сказать ему об этом и сделать из этого наш с ним секрет. Я бы дала ему понять, что он уже большой мальчик и не должен ничего говорить Марджори. Это был бы наш общий секрет, и он уже большой и мог бы помочь мне хранить тайны. А еще, если я смогу уложить ее пораньше -- она такой попрыгунчик, -- если я смогу уложить ее, возможно, он сможет помочь мне с разными рождественскими хлопотами. И в Сочельник -- это когда у нас Рождество -- я отправлю других детей к бабушке, пока мы будем готовиться, а Джим сможет остаться дома и помочь с приготовлениями”. По тому, как она говорила, чувствовалось, что помощь Джима доставила бы ей удовольствие. (Она действительно говорила об этом с большим энтузиазмом, чем обо всем остальном.) И я отметил: “Вам было бы приятно думать, что у вас 10-летний сын, который может вам помочь в рождественских хлопотах, не так ли?” С блеском в глазах она ответила, что ему было бы интересно помочь ей и что она чувствует, что это пойдет ему на пользу. Я сказал, что думаю так же и что обязательно надо попробовать.

Этот отрывок можно прокомментировать так: похоже, что предпринимаемые за достигнутым инсайтом действия служат благоприятной почвой для зарождения нового инсайга. То есть, добившись лучшего понимания взаимоотношений с сыном на эмоциональном уровне, миссис Л. перевела инсайт в действие, что отражает, как много она добилась. Ее план очень мягко возвращает Джиму ее привязанность, помогает ему стать более взрослым и избежать ревности к сестре -- короче говоря, он показывает, что она теперь в состоянии реализовать истинные мотивы такого поведения, которое поможет ей решить проблему. Если бы такое поведение было навязано консультантом прямо сразу после установления диагноза, она бы, вероятнее всего, отвергла его или попыталась бы осуществить его таким образом, что в итоге привело бы ее к неудаче. Но когда это исходит из ее внутреннего стремления быть хорошей, по-настоящему зрелой матерью, успех обеспечен.

10. Нет смысла долго задерживаться на заключительных этапах терапевтического процесса. Как только индивиду удается пережить глубокий инсайт и попробовать со страхом и неуверенностью проделать ряд позитивных действий, то все последующее -- это уже элементы его дальнейшего роста. Здесь имеется в виду прежде всего развитие будущего нового инсайта -- более полного и точного осмысления самого себя, когда личность обретает мужество еще глубже взглянуть на собственные поступки.

11. Наблюдается все возрастающая интеграция поведения со стороны клиента. Уже меньше страха при принятии решений и больше уверенности в самостоятельных действиях. Консультант и клиент теперь сотрудничают, но на ином уровне. Личные взаимоотношения между ними достигают своего пика. Очень часто клиент хочет узнать что-нибудь о психологе как о человеке и проявляет дружеский и весьма искренний интерес. Поступки выносятся на обсуждение, но больше уже нет зависимости и страха, которые отмечались ранее. Вот фрагмент из записи одной из последних бесед с матерью, которая успешно достигла инсайта.

Миссис Дж. говорит: “Я не знаю, что вы сделали с нами, с Патти и со мной, но сейчас у нас все в порядке. Я и мечтать не могла о такой замечательной девчушке, по крайней мере за последние три недели. Вчера у нее было что-то вроде выходного. Она не захотела подойти, когда я позвала ее, то есть она сделала это не сразу. Она была немного подавлена, но не безобразничала. Не знаю, смогу ли объяснить вам, что я имею в виду, но что-то изменилось в ее непослушании. Она теперь ведет себя ну не так гадко, особенно по отношению ко мне”. Консультант отвечает: “Мне кажется, я понимаю, что вы имеете в виду. Все выглядит так, будто она отказывает вам не для того, чтобы просто обидеть вас”. Миссис Дж. кивнула и сказала: “Да. Это было как-то более естественно”.

Как это часто бывает при такого рода терапии, определенные поведенческие симптомы остались, но женщина научилась совершенно по-другому относиться к ним и к своей способности справляться с ними.

12. На этом этапе появляется ощущение, что потребность в помощи ослабевает, и у клиента наступает осознание, что отношения близятся к завершению. Часто следуют извинения за якобы отнятое у консультанта время. Как и прежде, консультант помогает осознать и это чувство -- то есть то, что клиент теперь управляет ситуацией с большей уверенностью и что ему, вероятно, больше уже не хочется продолжать терапию. Как и в начале терапии, нет никакого давления на клиента в связи с его желанием уйти и нет никаких попыток со стороны консультанта удержать его.

На этом этапе терапии существует вероятность выражения личных чувств по отношению к терапевту. Часто клиент произносит такие фразы, как: “Мне будет не хватать этих сеансов”; “Мне так нравилось приходить сюда”. Консультант вправе обменяться любезностями. Несомненно, что мы сближаемся с клиентом до определенной -- здоровой -- степени, когда прямо перед нашими глазами совершалось личностное развитие. Время ограничено, и сеансы подошли к неизбежному, но здоровому завершению. Иногда на последний сеанс клиент приносит ряд своих старых проблем или говорит о новых, как будто желая поддержать отношения, но атмосфера уже сильно отличается от той, что была на первых сеансах, когда эти проблемы были реальны.

Таковы, видимо, главные элементы терапевтического процесса, который проводится в разных учреждениях для решения самых различных проблем: конфликты между родителями и детьми любого возраста, начиная с самого раннего; консультирование по вопросам семьи и брака; дезадаптация и невротическое поведение среди студентов; трудности осуществлени профессионального выбора -- одним словом, этот процесс применим в большинстве случаев, когда индивид сталкивается с проблемой приспособления.

Вполне понятно, что такого рода анализ мог бы быть осуществлен в различных формах. В процессе, где так много нюансов, любая попытка свести его к определенным этапам или элементам влечет за собой гораздо больше субъективизма и некоей приближенности, нежели объективности и точности. Однако в целом данная форма терапии -- это упорядоченный и согласованный процесс, во многом предсказуемый. Эта терапия в корне отличается от диффузного вероятностного подхода, когда делается акцент на том, что “каждый случай индивидуален”. Это процесс, обладающий достаточной целостностью, чтобы было возможно формулировать гипотезы, доступные экспериментальной проверке.

Подтверждения, полученные в исследованиях

Вышеперечисленные факты находят довольно интересное подтверждение в работах бывшей коллеги автора, мисс Вирджинии Льюис, изучавшей процесс интенсивного терапевтического консультирования. Поскольку в ее исследовании подтверждается целый ряд моментов описываемого нами терапевтического метода, то краткий обзор ее работы может быть весьма уместен и полезен.

Мисс Льюис провела тщательный анализ шести случаев. Это были девочки-подростки, работа с которыми велась по поводу серьезных личностных, поведенческих проблем, а также проблем, связанных с правонарушениями. Эти девушки посещали психолога от нескольких месяцев до почти четырех лет. Среднее количество сеансов составило более тридцати. Беседы были записаны полностью, почти дословно, что дает возможность изучить и классифицировать все вопросы, связанные с поведением консультанта и консультированием в целом (всего около двенадцати тысяч). Период лечения был разбит на десять этапов, чтобы иметь возможность сравнивать случаи, даже если продолжительность лечения была разной. Некоторые из полученных данных могут с достаточным основанием служить подтверждением только что описываемого вида терапии (Lewis Virginia W. “Changing the Behavior of Adolescent Gills -- A Description of Process”. Ph. D. thesis. Teachers College, Columbia Univ., 1942.).

Было обнаружено, что вопросы, отнесенные к классу “Объяснение роли психолога”, наиболее часто возникают на первом и втором этапах лечения. Сравните с описанием техник консультанта при определении ситуации помощи (см. пункт 2).

В беседах с девушками почти половина затраченного времени приходилась на выявление и исследование проблем приспособления. Эти вопросы занимали большую часть беседы на 1-м этапе, достигали своего пика на 2-м и постепенно отходили на второй план на протяжении оставшихся встреч. Здесь можно провести параллель с приведенным описанием усилий консультанта, направленных на то, чтобы клиент мог свободно выражать все свои установки по поводу личных проблем (см. пункты 3, 4, 5). Мисс Льюис также обнаружила, что слова консультанта, классифицированные как побуждение субъекта к более подробному описанию своей проблемы, часто встречались на ранних этапах терапии и достигали своего апогея на 5-м этапе.

С 5-го по 8-й этап наблюдалось резкое увеличение числа утверждений субъекта, свидетельствующих об осознании связи между различными аспектами предоставленной им информации. Это скорее всего напоминает процесс, который автор описывает как возникновение инсай-та и достижение самосознания (см. пункты б, 7). Это вербальное выражение внутренних процессов, которые субъект начал воспринимать, сильнее всего проявляется на 8-м этапе, ослабевая на 9-м и 10-м этапах.

Здесь уже более важны те беседы, которые посвящены планированию -- новым шагам, новым решениям, перспективам на будущее. Этот тип проблем выступает на передний край только на последних этапах, достигая пика на финальном. Едва ли необходимо указывать, что это, видимо, свидетельствует об объективности тех этапов, которые были описаны ранее, в главе об осмыслении новых решений и осуществлении позитивных действий (см. пункты 8, 9). Близко связано с этим аналогичное увеличение числа утверждений обследуемых, в которых речь идет о результатах запланированных и уже совершенных действий. Такая категория высказываний очень часто встречается на последнем этапе.

Только к концу терапии имеет место более или менее значимое число замечаний, которое можно охарактеризовать как желание субъекта расстаться с психологом. Признаки того, что помощь уже не требуется, никогда не составляют большого процента высказываний. Они встречаются только на 9-м и 10-м этапах, чаще на 10-м. Параллель с описанным выше очевидна (см. пункт 12).

Высказывания, которые классифицируются как дружеская беседа между девушкой и психологом, довольно редки на любом из этапов, но их количество стремительно увеличивается на 10-м этапе. Этот типичный феномен уже комментировался (см. пункты 11,12).

Очевидно, что это исследование, несмотря на то, что в нем использовались другие методы и иная терминология, является описанием терапии, которое поразительно напоминает более субъективный анализ лечебного процесса, описанного в этой главе. Естественно, оно оправдывает дальнейшую работу над проверкой гипотезы о том, что умело проводимые лечебные беседы -- это единый процесс, представляющий собой сложную цепочку, где один элемент следует за другим. Далее мы более детально рассмотрим каждый из этих элементов.

ЧАСТЬ II. ВВЕДЕНИЕ В КОНСУЛЬТИРОВАНИЕ

Глава 3. Когда применяется консультирование

Независимо от типа консультирования и ситуации, в которой консультант осуществляет свою работу, большинство самых важных решений, могущих повлечь за собой либо успех, либо неудачу в лечении индивида, принимаются уже на первом сеансе. Слишком часто эти решения принимаются консультантом неосознанно или с опорой на “клиническое чутье”, а не на более прочном основании. Целью этой главы является анализ проблем, встающих перед консультантом при первой встрече с клиентом, а именно: проблемы определения того, какой терапевтический подход может быть использован в том или ином случае, какие элементы ситуации составят фокус терапии, а также четкая формулировка этих вопросов для того, чтобы выбранный метод можно было применить, исходя из наблюдаемой реальности, а не на ощупь или интуитивно.