Проблема свободы в научном творчестве

Факты показывают, что в повседневной жизни имеющиеся у субъекта потенциальные возможности далеко не всегда реализуются полностью: человек в своей жизни и профессиональной деятельности не выходит за рамки усвоенного раз и навсегда алгоритма. В других случаях, благодаря стечению тех или иных объективных или субъективных обстоятельств привычная "жизненная горизонталь" ломается и происходит подъем, переход с уровня тривиально-будничного "эго" на уровень высшего для них "Я" (см. [1]).

Таким образом, "привыкание" к уровню будничного житейского "Я" оставляет в большей степени нераскрытым психологический потенциал личности. В этой связи актуально изучение факторов, способствующих достижению высшего "Я". Здесь проблема смысла жизни тесно смыкается с проблемой акме человека, которой до настоящего времени не уделялось достаточно внимания в психолого-педагогической и философской литературе. Анализ соотношения данных понятий показывает, что феномены смысло-жизненных ориентации и акме, которое мы понимаем как достижение человеком вершины личностных и профессиональных качеств [2], имеют общую психологическую основу - фундаментальную человеческую потребность в самоакутализации (А. Маслоу), стремление "осуществить", "выполнить себя" (Гегель).

Вместе с тем, эти феномены далеко не тождественны: наблюдаются существенные различия, а иногда и противоречия между ними. Логический анализ показывает, что данные понятия находятся в отношении частичного совпадения. Несовпадение их может быть следствием неадекватности смысла жизни. Прежде всего следует отметить "смыслы- эрзацы", наиболее распространенными из которых являются алкоголизм и наркотизация. Указанные состояния дают временное ощущение полноты и удовлетворенности жизнью; стремление к данным состояниям может становиться как бы заменителем смысложизненных ориентации и не только не способствовать актуализации потенциальных возможностей человека, но сказываться разрушительно на процессе становления его индивидуальности.

Несоответствие между феноменами "смысл жизни" и "акме" может идти по линии различий между "житейским" и "высшим Я". "Приземленный" смысл, ограничивающий жизнь будничными интересами сегодняшнего дня, мало способствует самоактуализации личности и достижению акме. Напротив, в этих условиях нередко возникает феномен "эмоционального выгорания" ³ , который проявляется в притуплении эмоциональных реакций и психическом истощении.

Описанные выше характеристики смысла жизни наблюдаются на разных возрастных этапах развития человека.

2. Смысл жизни и возраст. Значимым направлением исследований является проблема "смысл жизни и возраст". В ходе наших исследований рассмотрены биологический, динамический, интеграционный аспекты этой проблемы. Показано, что смысл жизни - одно из тех образований, которые выполняют интегрирующую функцию в психическом развитии человека: он способствует преобразованию представления субъекта о собственной жизни как совокупности отдельных возрастных этапов в единую линию жизни. Таким образом, становление смысла жизни способствует становлению высшего уровня рефлексии: от рефлексии отдельного поступка через рефлексию отдельных этапов (фаз)жизни - к рефлексии собственной жизни в целом.

В ходе изучения смысла жизни как особого психического образования нами выделены и описаны основные этапы его возникновения и развития [7, 9].

* Этап становления смысла жизни (подростковый возраст и ранняя юность). Показано, что уже к подростковому возрасту создаются психологические предпосылки поиска и нахождения собственного смысла жизни. Переход от подросткового к юношескому возрасту характеризуется постепенной дифференцировкой "больших" и "малых" жизненных смыслов, движением от конгломератов смыслов к их иерархии и выделению главного жизненного смысла.

* Этап оптимального функционирования смысла жизни (зрелый возраст). Сравнительно высокий уровень сформированности личности, большой опыт и вместе с тем наличие жизненной перспективы - факторы, благоприятно сказывающиеся на функционировании смысла жизни. Происходит смена главных тенденций данного процесса: тенденция поиска смысла жизни вытесняется тенденцией его реализации.

* Этап поддержания (или удержания) смысла жизни (старость). На содержание смысла жизни оказывают влияние неблагоприятные факторы: ухудшение здоровья, убывающие жизненные силы, укороченная биологическая перспектива. Показано, что в современных условиях под давлением общественных катаклизмов происходит наложение социального кризиса на возрастной. Выявлено расслоение старшего поколения: у одних более отчетливо выступают широкие социальные смыслы, у других обнаруживается ломка смысла жизни, его сужение до элементарного желания выжить [3].

* Анализ процесса становления смысла жизни позволил рассмотреть вопрос о соотношении "детского" и "взрослого" жизненных смыслов. Поиск смысла жизни - прерогатива взрослого и взрослеющего человека. Однако исследования показали, что некоторые элементы смысла жизни закладываются еще в детстве и "прорастают" во "взрослом" смысле. Таким образом, актуальной становится проблема влияния семьи на становление смысла жизни.

3. Смысл жизни, акме и профессиональная деятельность человека. Одно из значимых направлений в исследовательской деятельности нашего коллектива - изучение феномена смысла жизни и акме человека-профессионала.

В исследовании участвовали представители разных профессий: ученые, учителя, школьные психологи, сотрудники Госавтоинспекции, наемные работники сферы малого бизнеса. Остановимся на некоторых данных, полученных в экспериментах с представителями педагогических профессий.

Для решения поставленных исследовательских задач был использован широкий комплекс экспериментальных методик, который включал в себя: тест смысложизненных ориентации, адаптированный Д. А. Леонтьевым; тест К. Томаса на выявление типичных форм поведения в конфликтных ситуациях; методику оценки работы учителя (МОРУ; Хазард и др.), модифицированную и апробированную Л. М. Митиной; адаптивный опросник Г. Зевиса на креативность; методику "Индекс жизненной удовлетворенности" (в варианте Н. В. Паниной); разработанный Е. А. Максимовой графический тест "Пространство моей жизни"; тест-интервью "Психологические часы" Е. И. Головахи и А. А. Кроника; методику "Неоконченные предложения" Т. Е. Ковиной с соавторами; методику диагностики уровня эмоционального выгорания В. В. Бойко. Было проведено анкетирование испытуемых, использовался оригинальный метод, включающий в себя цикл сочинений и бесед с их авторами. Проводилось подробное монографическое изучение жизни и профессиональной деятельности отдельных учителей; в работе логопсихотерапевтических групп применяется нетрадиционный метод динамической психотерапевтической диагностики, разработанный Ю. Б. Некрасовой [6]. Следует отметить также оригинальный метод самоисследования, использованный А. В. Суворовым [12]. Полученные данные прошли компьютерную и статистическую обработку.

В исследовании приняли участие более 350 человек - учителей, школьных психологов, студентов, пациентов групп социореабилитации. Исследование проводилось в различных регионах (Москва, Самара, Таганрог, Владивосток, Московская и Тверская области).

Результаты анкетирования, проведенного с учителями, показали, что понятие "смысл жизни" трактуется ими неоднозначно: 1) как общая характеристика отдаленного будущего ("путеводная звезда, к которой идешь всю жизнь", "вершина, которую человек должен достигнуть", "то, для чего живет человек, самая главная его цель"); 2) как феномен, связывающий прошлое, настоящее и будущее человека, характеристика, в которой отражается особое качество самого процесса жизни, а не только ее перспективы ("условие сохранения человека как биологического вида в его лучших проявлениях", "продолжение рода человеческого и передача накопленных знаний", "комплекс целей и методов их достижения").

Проведенная работа позволила следующим образом классифицировать представления учителей о смысле жизни.

* Я и общество (широкие социальные смыслы: "приносить больше пользы обществу, цивилизации, учиться и учить делать добро", "сохранить красоту Земли, остановить деградацию нации", "воспитать из ученика продолжателя своего дела, "постоянно созидать атмосферу добра и любви").

* Я и мои близкие (групповые смыслы: "дети, внуки, понимание в семье, уважение в коллективе").

* Я - для себя (индивидуальные смыслы: "духовное и профессиональное самосовершенствование", "достижение гармонического существования с тем, что тебя окружает - люди, предметы, природа, возможность заниматься любимым делом", "семейное и материальное благополучие").

* Я и моя познавательная среда (познавательные смыслы: "познание законов природы и их использование в помощь человеку", "познание самого себя и других людей").

* Я и моя эмоциональная сфера (эмоциональные смыслы: "эмоциональное удовлетворение от профессиональной деятельности", "знакомство с произведениями искусства", "общение с друзьями").

Во многих случаях содержание понятий "смысл жизни" и "акме" пересекаются, что особенно отчетливо выступает в высказанном стремлении респондентов к самосовершенствованию: "достичь вершины жизненного пути", "добиться профессиональных достижений". Вместе с тем, учителя выделяют два вида "барьеров", препятствующих реализации смысла жизни и движения к акме: барьеры внутренние (качества самого человека) и внешние (обстоятельства, в которых человек живет). Значительная часть респондентов отмечает противоречие, существующее в современном обществе между профессиональным призванием и его жизненным воплощением: низкая материальная обеспеченность учителя заставляет его искать приработок и сверх меры перегружаться, что отрицательно сказывается на его профессиональных достижениях.

Будучи носителями высоких жизненных смыслов, для реализации которых не созданы необходимые условия, часть учителей считает необходимым бороться с несправедливостью в меру своих сил и возможностей. У ряда респондентов современная социальная ситуация вообще вызывает сомнение в значимости высоких смыслов для человека. Они считают, что сейчас нужны более "заземленные" смыслы жизни.

В ряде исследований были рассмотрены проблемы: о месте профессиональной деятельности в иерархической структуре смысла жизни; о связи между смыслом жизни и проявлениями индивидуальности человека в профессиональной деятельности; о роли педагогического творчества в становлении смысла жизни.

Экспериментально подтверждено, что профессиональная деятельность учителя может занимать разное место в структуре его смысложизненных ориентации: быть ведущим компонентом структурной иерархии, смыслом жизни, - или не быть им. Были получены данные о том, что при высоком уровне значимости педагогической профессии создаются благоприятные условия для раскрытия индивидуальности учителя-профессионала. В условиях малой значимости профессионального смысла затрудняется нейтрализация недостатков, связанных с особенностями личности учителя, что ведет к одностороннему проявлению его индивидуальности, закреплению имеющихся недостатков и эмоциональному выгоранию.

Полученные в данном исследовании факты на материале профессии учителя позволяют сделать некоторые обобщения, на наш взгляд, значимые для дальнейшей разработки проблемы "человек и профессия". Обычно профессиональная подготовка понимается как овладение определенным комплексом профессиональных умений и навыков. Фактически к этому сводится профессиональная подготовка студентов и учащихся профессиональных училищ. Полученные материалы указывают на необходимость весьма важного звена профессиональной подготовки - формирования ценностно-смыслового отношения к избранной профессии, которая должна занимать значимое место в структуре смысложизненных ориентации будущего специалиста.

Далее, полученные данные позовляют дополнить представление о соотношении профессии и индивидуальности человека: человек не только должен приспособиться к профессии и ее требованиям, но и "приспособить" профессию к собственной индивидуальности. Чтобы добиться успеха в профессиональной деятельности, нужно найти в ней нечто близкое своей индивидуальности. Лишь при этом условии профессиональная деятельность может стать средством раскрытия индивидуальности человека, способствовать реализации его потенциальных возможностей, и следовательно, средством достижения вершины развития личностных и профессиональных качеств, его акме.

Особую роль в соотношении смысложизненных ориентации и акме человека играет профессиональное творчество. Данная проблема была рассмотрена на материале педагогического творчества учителя. Это исследование - попытка показать, что дает педагогическое творчество лично для учителя, обосновать положение о том, что творчество это повышает привлекательность педагогической профессии несмотря на все ее трудности и низкую оплату. Результаты исследования позволяют сделать вывод о взаимосвязи и взаимовлиянии феноменов "педагогическое творчество" и "смысл жизни учителя": первоначальное включение педагогической профессии в систему смысложизненных ориентации учителя - необходимое условие его педагогического творчества, а с ростом уровня педагогического творчества повышается и "статус" педагогической профессии в структурной иерархии смысложизненных ориентации учителя. Сравнительные данные по экспериментальным группам учителей - "творцов" и "нетворцов" - показали, что педагогическое творчество может способствовать созданию комфортных условий труда и укреплению физического и психического здоровья педагога.

Изучение биографических данных, а также особенностей педагогической работы отдельных учителей показало, что ценностно-смысловое отношение к профессии может возникать как в начале профессиональной деятельности, так и на более позднем этапе, когда пережитые в процессе профессиональной деятельности трудности, стрессовые ситуации и неудачи побуждают переосмыслить свое отношение к профессии, выработать новый взгляд на нее. При этом педагогическая профессия, которая представлена как совокупность обязанностей, трудностей, нервных напряжений, конфликтов и огорчений, превращается в источник радости, самоуважения, становления смысла жизни. Таким образом, профессиональное творчество помогает человеку осуществить, "выполнить" себя, продвигаться к вершине реализации своих потенциальных возможностей.

В связи с вышеизложенным представляет интерес работа по изучению соотношения смысложизненных ориентации и акме у студентов музыкального вуза. Как это ни парадоксально, исследование показало, что в творческом учебном заведении явно недостаточно уделяется внимания собственно профессиональному творчеству. По- видимому, следствием этого является следующий факт: по данным нашей работы, большинство студентов музыкальных факультетов переживает в процессе обучения ноогенный невроз (термин В. Франкла) как специфическую невротизацию, причина которой - ощущение недостаточной осмысленности или даже полной бессмысленности своей профессиональной деятельности. Судя по всему, это результат такой направленности учебной работы в вузе, которая способствует формированию фрагментарного, нормированного по стратам, алгоритмизированного сознания. В данном исследовании на специальном материале музыкального образования показана необходимость антропологического подхода к структуре образования, которое способствовало бы "расширению" сознания, пониманию того, что любые изменения в образовательном процессе происходят на "территории человека". Отсюда следует, что любой вид образования должен быть направлен на становление смысложизненных ориентации и акме человека-профессионала.

Движение человека к вершине в своем профессиональном развитии во многом определяется умением творчески использовать концептуальные положения и модели деятельности. В настоящее время в школе рядом с учителем работают школьные психологи. В отечественном образовании разработаны две концепции психологической службы. Первая основана на модели "врача-психотерапевта" и ориентирует школьных психологов на достижение психологического здоровья учеников путем психопрофилактики и психокоррекции (И. В. Дубровина, А. М. Прихожан и др.), вторая - имеет в своей основе представление о школьном психологе как помощнике педагога и считает главным направлением работы школьного психолога повышение успеваемости школьников применительно к существующей системе оценки (Л. М. Фридман и др.).

Возник вопрос: в рамках какой модели личностное развитие ученика происходит эффективнее и успешнее реализуется его потенциальные возможности? Экспериментальная работа, в которую были вовлечены школьные психологи, показала, что лучшие результаты достигаются в тех случаях, когда его воздействия оказываются не в форме психокоррекции, а как "психологическая поддержка", "психологическая помощь". Наиболее значимой для себя целью подростки считают "научиться самостоятельно справлять со своими проблемами и трудностями". В реализации этой цели существенную помощь может оказать психолог, действующий по первой модели. Вместе с тем, ориентация психолога исключительно на достижение психологического здоровья подростка приводит к тому, что разнонаправленные усилия педагогов и психологов не дают ощутимой динамики личностного развития. Результаты эксперимента свидетельствуют о том, что указанные модели деятельности школьного психолога являются не конкурентными, а взаимно дополняющими. Проведенная работа позволяет утверждать, что вторая модель более адекватна для младших классов, а первая - для старших [4].

4. Социореабилитационные аспекты проблемы смысла жизни и акме человека. Весьма значимая для решения этой проблемы проводимая в нашем исследовательском коллективе работа по социореабилитации людей с нарушенным речевым общением, которая ведется с заикающимися пациентами в возрасте от 10 до 45 лет в разных регионах России. При этом большинство из них приходило в группу социореабилитации после неудачных попыток излечения другими средствами и методиками. Лечение осуществлялось посредством групповой логопсихотерапии - методикой, разработанной в 1960-х гг. Ю. Б. Некрасовой на основе метода К. М. Дубровского [6]. В этой методике есть и элементы логотерапии В. Франкла. Фактически данный метод основывался на использовании феноменов смысложизненных ориентации и акме как психологических механизмов социореабилитации. Так, еще до начала лечения проводилась работа по формированию в сознании пациента так называемого "портрета неповторимости", выявлялись положительные личностные особенности пациента, которые возникают независимо от дефекта и даже вопреки ему. Это давало двойной эффект: во-первых, способствовало раскрытию творческих возможностей пациента, во-вторых, обеспечивало его большую заинтересованность, мотивационную включенность в процесс социореабилитации. Все звенья этого процесса фактически представляют собой движение к раскрытию потенциальных возможностей пациента, формированию и укреплению его уверенности в возможность излечения, преодоления дефекта. Особенно наглядно это проявляется в девизе психотерапевтического коллектива: "Каждый заикающийся может и обязан стать оратором", поскольку речь идет не просто об устранении дефекта, но о максимальном раскрытии потенциальных возможностей личности.

В конце 80-х гг. XX в. методика Ю. Б. Некрасовой была дополнена и модифицирована Н. Л. Карповой в направлении семейной логопсихотерапии, где на всех этапах социореабилитации в работе активно участвуют родители, родственники и близкие пациенту люди, что повышает эффективность психотерапевтического воздействия [5]. Были выявлены следующие психологические механизмы формирования высокой мотивационной включенности в социореабилитационный процесс: использования энергетики идеального "Я"; воплощения цели в идеальном образе; повышения смыслообразующей функции мотива до уровня смысла жизни и др.

Эта работа показала, что данная методика помогает пациенту выстраивать новый, более оптимистический смысл жизни и обусловливает его движение к "вершине" личностного развития. В настоящее время также проводится исследование смысложизненных и акмеологических ориентации руководителей и помощников руководителей логопсихотерапевтических групп.

Особый и неоценимый вклад в решение проблемы смысложизненных ориентации и акме человека внесен А. В. Суворовым - человеком, лишенным зрения и слуха, и, тем не менее, добившимся высочайшего уровня развития интеллекта и большой продуктивности в научных исследованиях. Используя личный опыт, метод "самоисследования" и диалога с самим собой, автор получил целый ряд новых научных фактов. Им проведен теоретико- экспериментальный анализ проблемы саморазвития в ситуации инвалидности, дана психологическая характеристика "одиночества" и "уединения" как различных психических состояний человека: первое - в основном результат трудностей в общении, второе - необходимое условие "уединенного труда души", направленного на максимальную реализацию своих потенций, достижение высокого уровня духовности и личностного развития [12]. А. В. Суворов ведет большую практическую работу в лагерях Детского Ордена Милосердия по воспитанию у детей человечности, которая, по мнению автора, включает в себя единое взаимодействие механизмов смысложизненных ориентации и акме.

В этом сообщении дана предварительная характеристика взаимодействия феноменов смысла жизни и акме, но значимость проблемы несомненна, как несомненно и то, что она нуждается в дальнейшем исследовании. Но уже сегодня мы можем подвести краткий итог сказанному: тесная связь и взаимообусловленность данных феноменов - необходимое условие оптимального становления личности и подготовки человека к профессиональной деятельности.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Бодалев А. А. Смысл жизни и акме человека. Соотношение "будничного" и "высшего" Я // Психолого-педагогические и философские аспекты смысла жизни (материалы I-II симпозиумов). М., 1997.

2. Бодалев А. А., Ганжин В. Т. Основные акмеологические закономерности человеческой жизни // Мир психологии. 1999. N 2.

3. Вайзер ГА. Смысл жизни и двойной кризис в жизни человека // Психол. журн. 1998. N 5.

4. Вахромов Е. Е. Вершины жизни и пути их достижения. Самоактуализация, акме и жизненный путь человека // Прикладная психология. 2001. N 4. 2002. N 1, 2.

5. Карпова н.Л. Основы личностно-направленной логопсихотерапии. М., 1997.

6. Некрасова Ю. Б. Изменения в понимании смысла жизни в процессе социореабилитации // Психолого-педагогические и философские аспекты смысла жизни (материалы I-II симпозиумов). М., 1997.

7. Психологические, философские и религиозные аспекты смысла жизни (материалы III-V симпозиумов). М., 2001.

8. Психологический словарь. М., 1998.

9. Психолого-педагогические и философские аспекты смысла жизни (материалы I-II симпозиумов). М., 1997.

10. Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии. М., 1973.

11. Современные проблемы смысла жизни и акме (материалы VI-VII симпозиумов). Москва - Самара, 2002.

12. Суворов А. В. Совместная педагогика. М., 2001.

13. Тареев М. М. Цель и смысл жизни // Смысл жизни. М., 1994.

14. Чудновский В. Э. К проблеме адекватности смысла жизни // Мир психологии. 1999. N 2.

15. Чудновский В. Э. Смысл жизни и судьба. М., 1997.

Критика и библиграфия. РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ В. ЛЕФЕВРА "АЛГЕБРА СОВЕСТИ"

Автор: В. Е. ЛЕПСКИЙ

М.: Когито-центр, 2003

У этой книги необычная судьба. Первое ее издание вышло в 1982 г., "холодная война" была в разгаре, и вывод автора, что под видимыми идеологическими различиями ее участников находится глубинный раскол, связанный с существованием двух этических систем, вызвал бурную полемику. Правые обвиняли Лефевра в том, что он идеализирует советское общество, в котором этика и мораль вообще отсутствуют, а левые видели в этой книге очередной происк империализма.

Хотя эта полемика и сделала книгу знаменитой, она в чем-то заслонила ее основное психологическое и философское содержание, которое в полной мере открылось лет через десять после ее опубликования. В 2001 г. голландское издательство "Клювер" выпустило второе, значительно расширенное ее издание. Рецензируемая книга -русский перевод этого издания, опять же дополненный автором.

В чем же заключается главное содержание "Алгебры совести"? В ней изложен, причем систематически, формально-психологический метод анализа процессов выбора в сложных ситуациях, когда альтернативы имеют для человека как неодинаковую привлекательность, так и различный моральный смысл. Рассмотрим один из примеров, приведенных в книге. Некто имеет возможность продать вместо картины известного художника прилично изготовленную подделку. В случае, если продавец откроет покупателю правду, он получит за картину сто долларов, а если скроет правду - миллион. Вопрос: с какой вероятностью, в идеале, этот человек скажет правду?

Традиционные утилитаристкие модели, используемые в психологии выбора, предсказывают, что он почти наверняка выберет более выгодную для себя альтернативу: солгать и получить миллион долларов. Модель Лефевра говорит: это произойдет лишь при условии, что моральная поляризация альтернатив у данного человека совпадает с их выгодностью, т.е. "добром" для него явится более выгодная альтернатива, в данном случае сокрытие правды, а "злом" - менее выгодная, а именно - раскрытие правды. Однако ситуация разительно меняется, если моральная поляризация альтернатив в этом конкретном примере противоположна их выгодности, т.е. сказать правду это "добро", а скрыть ее - "зло". В этом случае модель предсказывает, что человек в рассматриваемом примере скажет правду с вероятностью, немного большей одной второй.

Приведенный пример поясняет один из психологических принципов, заложенных в модели. Выбор человека имеет два аспекта. Автор обозначает их терминами: деонтологический и утилитарный. Первый связан с их моральной оценкой, а второй - с выгодой.

Метод, изложенный в книге, позволяет анализировать и значительно более сложные ситуации, в которых сегодняшний выбор субъекта оказывает влияние на события, которые могут потенциально произойти в будущем. Техническая сущность метода, изложенного в "Алгебре совести", состоит в том, что реальному субъекту, находящемуся в ситуации выбора, ставится в соответствие определенное уравнение. В книге сформулировано правило, по которому это делается. Для специалистов, моделирующих процессы принятия решений, особый интерес должны представить главы XIV, XV и XVI второй части книги, в которых субъекту соответствуют нелинейные уравнения. Автор связывает эти уравнения с теорией динамических систем и показывает, при каких условиях выбор субъекта начинает обладать чертами хаотичности. В этом случае невозможно предсказать не только то, какую именно альтернативу выберет субъект, но даже и вероятности, с которыми альтернативы будут выбираться.

Тот факт, что модель способна выделять случаи, когда прогноз невозможен в принципе, чрезвычайно ценен. Это означает, что модель "советует" исследователю не тратить силы и средства, пытаясь предсказать принципиально непредсказуемый выбор субъекта. Однако возможности этой модели не исчерпываются лишь ее предсказательной силой. Модель субъекта включает в себя его рефлексивную структуру, т.е. иерархию образов самого себя и другого, который вступает в отношения с данным субъектом. Тем самым модель позволяет не только отражать выбор субъекта, но и связывать его с синхронно протекающими процессами оценки самого себя и другого, а также отражениями этих оценок на следующих этажах рефлексивной иерархии.

В начальной части "Алгебры совести", которая почти полностью соответствует основному тексту первого издания, показано, как внутреннее стремление лучше выглядеть в собственных глазах предопределяет выбор отношения с партнером. Таким образом, выбор отношения может быть предопределен не только какими-либо утилитарными, но и внутренними факторами. Важнейший вопрос, возникающий при формальном описании ментального процесса генерации выбора, заключается в том, чтобы отделить врожденную компоненту этого процесса от культурно приобретенной. Лефевр полагает, что общая вычислительная схема, заложенная в человеческую ментальность, носит врожденный характер.

Итак, формальные процедуры работы с моральными оценками "хорошо" и "плохо" не зависят от социального контекста. Однако общество способно предопределить характер вычислительного процесса, при этом не затрагивая формальных правил, по которым он идет. В данной связи Лефевр делает различие между системой ценностей и этической системой. Он пишет: "Любая обособленная организация людей имеет более или менее определенный "перечень" элементов, каждый из которых соотнесен с кодами добро и зло. Элементами таких списков могут быть природные и социальные явления (землетрясение, голод, победа в сражении), предметы культа (храм, икона, национальный символ), а также поступки и качества людей (ложь, убийство, доброта, самоотверженность). Такой перечень мы называем системой ценностей" (стр.51)

Как отмечает автор, мы обычно оперируем не с одной ценностью, а с целым их комплексом. Поэтому когнитивная система человека должна владеть правилами перехода от оценок элементарных ценностей к оценкам комплексов, которые также предопределяются обществом.

Лефевр показывает, что таких правил только два. Первое говорит, что соединение добра и зла есть зло, а второе правило - что это есть добро. Эти правила и предопределяют то, что автор называет этическими системами. Две культуры, имеющие сходные системы ценностей, могут существенно отличаться, если в них реализованы разные этические системы. Формальное рассмотрение связи выбора отношения с другим человеком и этической системой приводит к неожиданному результату. В первой этической системе, где соединение добра и зла есть зло, человек поднимается в собственных глазах, когда выбирает отношение союза с другим человеком. Во второй этической системе, где соединение добра и зла есть добро, человек поднимается в собственных глазах, когда выбирает конфронтацию.

Из этого следует вывод: в обществе, где главенствует вторая этическая система нет процедуры разрешения конфликта, сохраняющей честь и достоинство его участников. Конфликт либо заканчивается победой одной из сторон, либо прекращается вышестоящей инстанцией. "Если такой инстанции нет, даже незначительное противоречие способно неограниченно разрастись, приводя к социальным катастрофам, в которых гибнут тысячи людей" (стр. 36).

Формализм модели позволяет построить типологию "нормативных" характеров, соответствующих каждой этической системе. Такие характеры в каждой системе могут быть разделены на два класса: жертвенные и нежертвенные. В то время как во второй этической системе жертвенный индивид имеет тенденцию драматизировать конфликт, в первой системе он же стремится разрешить конфликт, лишая его драматических черт. Автор с этой точки зрения, анализирует характеры героев "Преступления и наказания" Достоевского, демонстрируя на примере Раскольникова, каким образом обе этические системы сосуществуют в личности одного человека.

Совершенно новой во втором английском издании и его русском переводе является вторая часть книги, где автор моделирует процесс предпочтения человеком программы, в соответствии с которой он будет совершать выбор конкретной альтернативы в будущем. Этот выбор зависит от событий, исход которых в момент выбора программы еще неизвестен. Суть расширения теории на данный случай заключается в том, что субъекту ставится в соответствие такое уравнение, решением которого являются алгоритмы. Записав и решив уравнение, можно получить ограниченный набор программ, каждая из которых может быть потенциально выбираться субъектом.

Выбор программы будущего выбора автор называет метавыбором. Лефевр показывает, что на этом пути возможно объяснить глубинный смысл знаменитой дилеммы заключенного, попыткам разрешить которую посвящены сотни работ. В этой дилемме отражается главный парадокс теории рационального выбора. Обычно ее формулируют как проблему, стоящую перед двумя арестованными и изолированными друг от друга людьми. Их обвиняют в серьезном преступлении. Прокурор сообщает каждому из них, что в случае, если они оба признают свою вину, каждый получит три года тюрьмы, если оба будут отрицать вину - два года, однако, если один признается, а другой нет, то первый получит всего год, а второй пятьдесят лет. Дилемма заключается в том, что любое решение игрока имеет изъян: если он признается, то лишает себя возможности выйти на свободу через год, а если он будет молчать, то рискует быть осужденным на пятьдесят лет.

Лефевр дополнил эту ситуацию моральными оценками. Предположим, эти люди были арестованы по ошибке. Тогда признание себя виновным есть ложь, т.е. выбор негативного полюса, а отказ от признания есть правда, выбор позитивного полюса. После такого дополнения каждому игроку может быть поставлено в соответствие уравнение, и оказывается, что эти уравнения не имеют решений!

Таким образом, формальным аналогом дилеммы является неразрешимость уравнений. С психологической точки зрения это означает, что когнитивная система каждого заключенного в подобной ситуации не способна породить хотя бы одну программу выбора.

Такой подход открыл совершенно новые возможности для предсказания стратегических решений. Поэтому неслучаен все возрастающий интерес американских специалистов в области моделирования боевых действий к методу, изложенному в "Алгебре совести". Так, в университете штата Новая Мексика, в лаборатории физических наук разрабатываются новые принципы предсказания поведения террористов, основанные на моделях, предложенных Лефевром.

Следует подчеркнуть, что модель биполярного выбора, описанная в "Алгебре совести", может использоваться и далеко за пределами собственно морального выбора. В русской версии книги описывается, как с помощью этой модели удалось добиться прогресса в решении трех психологических проблем, связанных с оценочной деятельностью человека.

Этот успех модели может рассматриваться как свидетельство того, что в ней отражены тонкие психологические механизмы, итогом работы которых является акт биполярного выбора. В каком-то смысле автору удалось реализовать мечту нескольких поколений психологов, создав аналитический аппарат для решения определенных психологических проблем, работающий столь же формально, как аналитические методы теоретической физики.

"Алгебра совести" безусловно имеет общекультурное значение. Не случайно выдающийся российский специалист в области математической психологии В. Ю. Крылов включал ее фрагменты в свой курс высшей математики, который он читал на психологическом факультете МГУ.

В. Е. Лепский, доктор психологических наук, Москва

Критика и библиография. РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ "СОВРЕМЕННЫЙ РУССКИЙ ЯЗЫК: СОЦИАЛЬНАЯ И ФУНКЦИОНАЛЬНАЯ ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ"

Автор: Н. Д. ПАВЛОВА

М.: Языки славянской культуры, 2003

Рецензируемую книгу необходимо рассматривать в контексте развивающихся исследований междисциплинарной проблемной области, которая может быть обозначена по-разному - исследования дискурса, анализ вербальной коммуникации, социопсихолингвистика. На материале современного русского языка авторы анализируют вопрос о влиянии на дискурс двух классов переменных: социальных характеристик говорящего (таких, как социальная роль, статус, уровень образования) и факторов коммуникативной ситуации (место и время коммуникативного акта, его продолжительность, партнеры общения и т.п.). Такой подход принципиально отличается от традиционного, обнаруживая не застывшую картину социального расслоения языка вне зависимости от условий его функционирования и раскрывая влияние социальных переменных на разговорную практику в разнообразных коммуникативных контекстах.

Значимость исследований в этой области, помимо теоретических соображений, определяется потребностями практики, ведь прикладные задачи гуманитарного типа непосредственно связаны с оперированием дискурсом. Как соотносятся социальная структура общества и социальная структура языка - современные исследования отходят от представления об изоморфизме этих отношений, но каковы они, если не изоморфны? Как зависят параметры речевого поведения от изменения социальной роли говорящего, смены адресата, от того, общается он со "своими" или "чужими"? Материал для ответа на эти и другие актуальные вопросы дает использованный авторами "динамический" подход, который учитывает реальную полиглоссность членов социума и обусловливающие ее социально-психологические факторы (членство в малых группах, ролевые позиции и пр.). Человек владеет несколькими коммуникативными кодами, функционирующими в обществе, и успешность общения во многом "определяется тем, насколько совершенно это владение, насколько легко может индивид переключиться с одного кода на другой при смене социальной роли" (с. 24).

Заинтересованный читатель, внимание которого обязательно привлечет книга, оценит не только новизну подхода, но и богатство представленного материала: речевой мир митинга, семейное речевое общение, дискурс рыночной площади, политическая коммуникация, храмовая проповедь... Диалоги, выступления, плакаты и вывески, почерпнутые из разных сфер окружающей жизни и тщательно проанализированные, обнаруживают неожиданные грани социальной реальности, тенденции жанрового развития современной городской коммуникации. Хотя издание в первую очередь адресовано специалистам по речи, языку и коммуникации, многие обсуждаемые вопросы являются пограничными, они актуальны для социальной и политической психологии, психологии развития, психологии рекламы, практической психологией. Большой интерес для широкого круга специалистов представляют методические подходы и техники дискурс-анализа, разработанные авторами монографии.

В рамках рецензии трудно охватить все содержание книги. Но, заранее сознавая неизбежность упущений, остановимся, хотя бы коротко, на основных ее разделах и темах.

Социальное членение языка имеет двоякое проявление: с одной стороны, оно выражено в виде социально обусловленных подсистем языка, с другой - как социальная маркированность языковых единиц, используемых говорящими. Оба вопроса получают обстоятельное освещение в первой части книги, написанной Л. П. Крысиным. Здесь рассматриваются формы существования русского языка - литературный язык, территориальные диалекты, профессиональные и социальные жаргоны. При этом особую важность приобретает то обстоятельство, что исследование (как и книга в целом) опирается на современный материал, что позволяет раскрыть сегодняшнее содержание перечисленных понятий. Обнаруживаются значительные изменения, которые подсистемы языка претерпевают в современных условиях. Так, литературный язык, прежде выступавший как единое образование, теперь отчетливо подразделяется на две разновидности: книжную и разговорную. Выясняется нивелирующее влияние литературного языка на территориальные диалекты, до неузнаваемости изменилось просторечие.

Не менее интересно раскрывается и второй вопрос. Выявляются приметы речи представителей разных возрастных, профессиональных и др. групп, относящиеся к фонетике, словообразованию, синтаксису, лексике. Исследуется мало изученное явление отражения в лексических значениях межличностных и институциональных отношений (т.н. "социально ориентированные" значения слов типа арестовать, благоволить).

Объемна вторая часть книги, опирающаяся главным образом на исследования М. В. Китайгородской и Н. Н. Розановой. Центральная тема, которая здесь обсуждается, - типы коммуникативных ситуаций в жизни современного города и их дискурсивное воплощение. Пристального внимания заслуживает разработанная авторами типология коммуникативных актов, учитывающая такие переменные, как место, время, тема общения, ролевые позиции партнеров и пр. Типу коммуникативной ситуации соответствует набор жанров речи. При этом, поскольку ситуации дифференцируются очень тонко, коррелирующие с ними типы дискурса также весьма специфичны и выразительны - "расхваливание товара" (монологический апеллятивный жанр), пересказ слухов и сплетен и т.п. Предложенный подход и подборка фактического материала - заметный шаг в исследовании вопроса о взаимосвязи средств и условий общения, неоднократно поставленного в науке.

Кроме того, разработанный методический аппарат позволил провести ряд специальных исследований. В их числе исследование социолингвистических процессов в сфере городских наименований, выявившее любопытные изменения в характере ролевого взаимодействия создателя названия (адресанта) и горожанина (адресата). Осуществлено также изучение жанровых особенностей религиозной коммуникации и, что особенно интересно, политической коммуникации. С рассматриваемых позиций проанализированы не только дискурс представителей власти и "голоса" партий и их лидеров, - сквозь призму коммуникативных характеристик охарактеризован труднодоступный и потому мало изученный "речевой мир" митинга.

О продуктивности подхода к речи, базирующегося на анализе коммуникативных ситуаций, свидетельствуют и результаты изучения дискурса СМИ, где в зависимости от адресата обнаруживается приверженность традиционным или новым средствам выражения (Е. В. Какорина) и, конечно, исследование "словаря" семьи, отразившее важные особенности функционирования языка в малой группе (А. В. Занадворова). С психологической точки зрения последнюю работу нельзя не выделить особо. Собран богатый эмпирический материал по семейным номинациям, обращениям, фразеологии, который глубоко проанализирован и весьма показателен как выражение межличностных отношений и семейной иерархии.

Содержательна третья часть издания, озаглавленная "Социальные различия говорящих и их речевое поведение". В двух главах, написанных Л. П. Крысиным, развивается представление о неоднородности национального языка и его субкодах как важном факторе вербальной коммуникации. По существу обсуждается сложнейший вопрос о составляющих коммуникативной компетенции человека, механизмах и факторах, регулирующих кодовые переключения в речевом поведении. Выдвигается принципиально важное положение о полиглоссности носителя языка в условиях гетерогенного общества, которое конкретизируют другие включенные в раздел главы. Так, по результатам исследования речевого общения в семье, представленного А. В. Занадворовой, выделены четыре внутрисемейных подъязыка и описаны ролевые и прочие факторы, определяющие их использование. Существенный разрыв между общеязыковыми и "групповыми" значениями на примере освоения иноязычных новаций СМИ обнаружен в работе Е. В. Какориной.

Новые данные, значимые для теории коммуникации, в частности коммуникации рекламной, представлены в главе, написанной М. В. Китайгородской и Н. Н. Розановой. С позиций коммуникативно-жанрового подхода рассматривается мир городского рынка - выявляются его коммуникативные характеристики и специфические жанры (выкрики- зазывы, расхваливание товара). Заслуживает внимания попытка авторов описать ситуацию купли-продажи при непосредственном взимодействии продавца и покупателя, а также охарактеризовать используемые здесь тактики убеждения. Эта работа особенно богата иллюстрирующим анализ речевым материалом, причем приводятся целые микродиалоги, что само по себе способно натолкнуть читателя на интересные сопоставления и размышления.

Особое место в книге занимает четвертая часть, посвященная проблеме социально- речевых портретов групп. Это высокозначимая и трудная тема, до последнего времени ее изучением занимались явно недостаточно. Тем знаменательней опыт исследования, реализованного Л. П. Крысиным и его сотрудниками. В его основу положено представление о необходимости фиксировать в речи "яркие диагносцирующие пятна" (с. 482). Такой подход позволил получить объемные и очень узнаваемые портреты нашего современника: представителя интеллигенции, носителя просторечия, бизнесмена. Важно отметить, что, наряду с фонетическими и лексическими особенностями, в портрет включаются стереотипы речевого поведения. На наш взгляд, это не только совершенно оправданно, но весьма перспективно: дальнейшее развитие может получить описание тактик ведения разговора. Портрет обогатит характеристика способов подключения к диалогу, постановки новой темы и пр.

В целом рецензируемая книга представляет серьезное продвижение в изучаемой области. Исследование является пограничным для психологии, лингвистики, социологии и находится в русле проявляющейся в последние годы знаменательной тенденции наращивания коммуникативной ориентированности разработок. Авторами рассмотрен и обобщен разноплановый материал, широко освещающий избранную тему. Предложены новые теоретические и методические подходы. Несомненным достоинством монографии является обилие эмпирических материалов, почерпнутых непосредственно из окружающей жизни. Изложенные результаты стимулируют научный поиск и, несомненно, привлекут внимание заинтересованного читателя.

Н. Д. Павлова, доктор психол. наук ИП РАН, Москва

Критика и библиография. РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ А. БЭДДЕЛИ "ВАША ПАМЯТЬ. РУКОВОДСТВО ПО ТРЕНИРОВКЕ И РАЗВИТИЮ"

Автор: Р. С. ШИЛКО

Пер. с англ. М.: Изд-во ЭКСМО-ПРЕСС, 2001. 319 с.

В последнее время издается большое количество разнообразной литературы, освещающей широкий круг проблем психологии. Однако даже в таком многообразии редкостью оказываются книги, адекватно и достоверно отражающие достижения этой науки в области познавательных процессов. Тем более значимо и ценно появление книги Алана Баддели ¹ - профессора факультета психологии университета Бристоля (Великобритания), редактора нескольких международных журналов, члена различных научных ассоциаций, в том числе Королевского научного общества (Royal Society), всемирно известного специалиста в области психологии памяти человека, автора получившей широкое признание модели рабочей памяти (working memory) [5]. Кроме фундаментальных работ он проводит и прикладные исследования механизмов памяти в связи с онтогенетическим развитием, кросскультурными особенностями, болезнью Альцгеймера. В год выхода в свет первого перевода на русский язык своей книги А. Баддели получил награду Американской психологической ассоциации за выдающийся научный вклад в психологию, а также премию имени Аристотеля на VII Европейском конгрессе по психологии (Лондон, июль 2001 г.) за исследования рабочей памяти человека. В статье, опубликованной в связи с этой высокой оценкой его деятельности, А. Баддели дает развернутый ответ на поставленный в ее названии вопрос "Рабочая память все еще работает?", обобщая результаты своих многолетних исследований и намечая перспективы их дальнейшего развития [6].

Книга содержит предисловие, 14 глав, предметный указатель и список литературы, использованной при написании каждой главы.

В главе I обсуждаются вопросы о том, что такое память, каковы ее физиологические основы, в чем специфика психологического подхода к изучению памяти и сколько можно выделить ее видов. Наряду с их традиционными классификациями приводится описание критерия, позволяющего различать эксплицитную и имплицитную память.

Описанию модели рабочей памяти посвящена глава III, где излагаются история разработки модели, ее основные положения и результаты эмпирических исследований, подтверждающих эти положения. Концепция рабочей памяти была предложена как альтернатива распространенному понятию кратковременной памяти, поэтому предыдущая, глава II содержит обсуждение проблем, касающихся кратковременной памяти, и изложение широко известных фактов, таких как позиционная кривая, объем памяти на цифры, а также экспериментов, в которых эти факты были установлены.

Хотя указанные главы содержат, по мнению автора, недавно полученные труднообъяснимые данные, он намеренно излагает их в начале книги. Ряд последующих глав посвящен фундаментальным проблемам, связанным со следующим звеном системы переработки информации - долговременной памятью.

Анализу одной из таких проблем - научению - отводится глава IV, в которой описывается влияние на научение таких факторов, как распределение упражнений во времени, повторение материала и его осмысленность, учебная мотивация, физиологическая активация и другие. Автор приводит результаты собственного исследования, проведенного по заказу Британского почтового ведомства при разработке программы обучения сотрудников этого ведомства навыку машинописи. Целью исследования было выяснение того, какое обучение потребует меньше времени: интенсивное или распределенное? Результаты подтвердили известный факт: распределенное обучение оказалось более эффективным. При рассмотрении вопроса о влиянии активации на научение дается объяснение того, почему при попытках обучения во время сна не происходит усвоение информации и популярные программы обучения оказываются неэффективными.

Несколько последующих глав знакомят читателя с процессами памяти: структурированием (глава V), забыванием (глава VI), вытеснением эмоционально значимой информации (глава VII), извлечением (глава IX). Структурирование материала позволяет хранить в упорядоченной форме большое количество информации и поэтому является важным фактором экстраординарных мнемических способностей и распространенным мнемотехническим приемом.

В связи с теориями забывания обсуждается классический вопрос: что является причиной забывания - угасание следов памяти с течением времени или интерференция? Ответ на него был получен в исследовании, проведенном автором совместно с Г. Хитчем: игроков в регби просили вспомнить названия команд, с которыми были сыграны матчи в данном сезоне. Как показали результаты, воспроизведение ухудшается по мере увеличения количества промежуточных матчей и не зависит от количества прошедшего после их завершения времени, что свидетельствует о влиянии интерференции на забывание.

Идущее от работ З. Фрейда положение о том, что эмоционально значимые представления забываются быстрее, чем нейтральные, было подвергнуто автором и его студентами- дипломниками проверке. Испытуемых просили придумывать ассоциации на нейтральные и эмоциональные слова и проверяли запоминание этих ассоциаций немедленно, а также спустя почти месяц. Оказалось, что ассоциации на эмоциональные слова при немедленной проверке припоминались хуже, однако спустя месяц они воспроизводились более успешно, чем ассоциации на нейтральные слова. Таким образом, вытеснение в данном случае не является механизмом забывания эмоциональных слов. Вместе с тем идеи 3. Фрейда находят подтверждение в исследованиях амнезии, в частности психогенной. Однако центральная проблема этих исследований состоит в том, что очень трудно отличить восстановление воспоминаний после амнезии, вызванной насилием, от ложных воспоминаний, возникших в результате внушения.