Воспитание детей. Взаимодействие полов

Мужчина со своей стороны, с детства обремененный сознанием необходимости доказывать свое превосходство над женщинами, отвечает на скрытую враждебную природу женского пола повышенной подозрительностью и, возможно, тиранией. Принимая во внимание явную равноценность всего человеческого рода, становится понятным, что оба пола через свое неестественное, но почти неизбежное отношение к происходящему словно запрограммированно выходят на тропу войны. В результате им приходится прибегать к неизбежному применению силы, предосторожностям и схваткам ради сохранения пресловутого престижа. Более того, оба пола с излишней предусмотрительностью и надуманным страхом начинают противостоять друг другу как враги, открыто бросая вызов и боясь собственного поражения.

Данные соображения подчеркивают глубочайший кризис нашего социального организма и раскрывают, что рассмотренные выше ущербные перспективы, стоящие перед детьми, становятся предвестниками их трагической судьбы. В связи с этим было бы неверным апеллировать к лживому приукрашиванию наших мыслей, возникающих по общему мнению из борьбы между противоположными полами. Для тех, кто хотел бы продолжить свое исследование в данной области, я бы указал на то, что доказательства наличия превосходства между мужчинами и женщинами почти всегда представляют собой не что иное, как псевдодоказательства, и практически лишь на малую толику способны возвысить одного по отношению к другому. К сказанному следует добавить, что появление того или иного признака превосходства часто достигается с помощью запрещенных приемов, основанных на хитрости и воображении.

ПРИЛОЖЕНИЕ:

ПРОБЛЕМА ПРЕЖДЕВРЕМЕННОГО ПРЕРЫВАНИЯ БЕРЕМЕННОСТИ

Как при рассмотрении большинства вопросов, так и при изучении закона против абортов мы обнаруживаем, что только с точки зрения индивидуальной психологии можно осветить все стороны данной проблемы и понять их истинную значимость.

Аргументы, обычно выдвигаемые теми, кто добивается принятия закона против абортов, для психолога не всегда представляются обоснованными. В данном контексте я не рассматриваю медицинских показаний для прерывания беременности. Кто-то может заявить, что любой врач, не обремененный предрассудками, встанет на сторону хирургического вмешательства в случае, если жизни матери угрожает опасность. Однако чтобы точно оценить степень опасности, необходимо владеть точной диагностикой.

Часто возражения против продолжения беременности достигают своего апогея исключительно из-за пессимистического взгляда людей на данный вопрос. В большинстве конкретных случаев после объективного их анализа мы увидим, что любую ситуацию можно оценивать и по-другому, с большей долей мужества; и тогда горячие призывы за аборт сойдут на нет.

Нам часто твердят, что семья может жить нормальной жизнью, опираясь на собственные доходы, имея только двух детей; при появлении третьего или четвертого ребенка может возникнуть угроза значительного падения уровня жизни. Но, с другой стороны, довольно часто мы наблюдаем иную картину, когда с появлением новых детей родители получают свежие импульсы, активизирующие их деятельность; новая ситуация вдохновляет их на поиск дополнительного дохода и вместо пугающего обнищания семья обретает благополучие. Определенные трудности, связанные с поиском работы, а также нехватка жилья в наше время, естественно, в некоторых случаях усугубляют положение этих семей.

В ситуациях, когда девушка, не будучи замужем, ждет ребенка и тем самым оказывается перед лицом серьезного конфликта со своими родителями и потери доброй репутации, также можно найти другой выход, чем аборт. Нам известны многие случаи, связанные с беременными девушками, которые, пребывая в полной прострации, позже по истечении времени находили свое истинное счастье в ребенке и великолепно уже знали, как разрешить сложнейший вопрос материнства вне супружества. Только это и побуждало их делать успешную карьеру, которая гарантировала им независимость от агрессивного окружения. В качестве следующего доказательства можно привести случаи с девушками, которые, удачно избавившись от нежелательной беременности, затем, однако, горько сожалели об этом, ибо они поняли, что были все-таки возможности для рождения ребенка, который в последующем принес бы им утешение и радость. Мужественность матери-одиночки также, вероятно, создает предпосылки для того, чтобы воодушевить партнера вступить с ней в брак. Конечно, есть и такие примеры, когда для того, чтобы спасти жизнь девушки, приходится прерывать ее беременность, тем более, когда у нас нет возможности повлиять на ее окружение, ее родителей и т. д.

К тому же следует сказать, что какими бы важными ни были причины на аборт, с объективной точки зрения они не обоснованы. Суть проблемы обычно состоит в том, что женщина не желает иметь дело с неокрепшим еще, формирующимся маленьким человечком. Она не хочет этого в силу того, что сама, еще не созрев как полноценная женщина, просто боится не преуспеть в своей жизни. Ребенок в конце концов означает нечто большее, чем обычная ответственность за то, чтобы утолить его голод. Это главным образом форма подневольного укрепления уз с отцом ребенка. Это означает отказ от беспредельной самовлюбленности, потерю центрального положения, которое многие женщины привыкли занимать в своем окружении. Наступление беременности, а затем и рождение ребенка означает поражение для многих женщин, всецело поглощенных борьбой против превосходства мужского пола. Это также означает открытое выявление их невыгодного положения как женщины во взаимодействии полов.

Однако крайне редко женщина позволит себе признаться в подобной причине отказа от материнства, ибо она знает, что это станет признанием ее малодушия и эгоизма. Так, мы достаточно часто наблюдаем замужних женщин, которые, хотя и находятся в состоянии, допускающем счастье иметь детей, и имеют благоприятные для этого условия, искусно создают различные обстоятельства для того, чтобы избежать вышеназванной проблемы, свалившейся на них. И мы видим, с каким рвением эти женщины ведут свои домашние дела, как преувеличенно умножается их забота и как они придают исключительное значение нарушению режима или вмешательству в привычный порядок вещей, -- окружающие поневоле задаются мыслью: "Как славно, однако, что у этой женщины только один ребенок!" И мы снова и снова назовем источником многочисленных нервных расстройств страх иметь ребенка.

Следует ли оказывать давление на такую женщину, которая столь яростно отвергает идею о ребенке, чтобы она родила против своей воли? Для юриста эта проблема будет решена с рождением ребенка. Но мы знаем, что проблема после появления ребенка на свет только начинается, и такая женщина вряд ли безропотно признает нежелательный для нее факт материнства. И какой же матерью она станет для ребенка?

Как она сможет справиться со своей сложнейшей обязанностью, если она навязана ей насильно? Некоторые склонны утверждать, что с появлением ребенка материнская любовь, безусловно, возьмет верх подобно химической реакции. Психолог, однако, знает, что это часто далеко не так. Есть достаточно женщин, которые различными способами дают своим детям понять, что их вовсе никто не ждал, когда они родились. Осознание того, что ты нежеланный ребенок, отравляет жизнь многим индивидуумам; готовит почву для появления серьезных психических расстройств и часто становится главной зловещей причиной формирования правонарушителей, преступников и всех тех психопатов, которые на всю оставшуюся жизнь так и не могут избавиться от проклятия юности, не познавшей материнской любви и ласки. И только исходя из сострадания к подобным детям -- имеются в виду в основном те дети, которых мы рассматриваем в данном контексте, -- я сторонник того, чтобы прямо сказать каждой женщине: «Нет необходимости вам иметь детей, если вы этого не хотите».

И в то же время я часто встречался с фактом, когда женщина, ранее уклонявшаяся под любым предлогом от материнства, неожиданно вспыхивает желанием иметь ребенка, от которого она яростно отказывалась, как только ей предоставлялась полная свобода самой решать судьбу своей беременности. Мы никогда не должны забывать, насколько глубоко у каждой женщины укоренился протест против их неравного положения с мужчинами. Принудительная сила закона, созданного мужчинами, который отбирает у женщин возможность независимо решать свою судьбу, должна ощущаться каждой женщиной как унижение их достоинства. Согласно этому закону, женщина является не столько человеком, сколько некой функцией, которая служит в интересах продолжения рода.

Следующий аргумент против закона о запрещении абортов отодвигает все остальное на задний план: только та женщина, которая желает своего ребенка, может стать ему хорошей матерью.

В некоторых кругах не устают повторять, что легитимное разрешение аборта намного ухудшает и без того скверное состояние общественной морали. Однако низкий уровень морали имеет так много других подводных причин -- в особенности наше образование со всеми его принципами, которое лишь на йоту ориентировано на воспитание социального чувства, а в большей мере на формирование у личности нездоровых амбиций, что просто абсурдно пытаться сохранять моральные устои там, где одна часть человечества подвергается гораздо большим ударам судьбы, чем другая. Нам придется должным образом разделить огромную ответственность за ту нравственную атмосферу, в которой мы живем, вместо того, чтобы перекладывать тяжесть на самые хрупкие плечи.

Великолепным выходом из создавшегося положения явилось бы создание психологических консультаций по вопросам семьи и брака, а занятые в них специалисты по индивидуальной психологии могли бы предоставить любую информацию по интересующим вопросам.

2. МУЖСКОЙ ПРОТЕСТ И КРИТИКА ФРЕЙДА. МУЖСКОЙ ПРОТЕСТ

Факты психологического гермафродитизма.

Почти каждый исследователь гермафродитизма среди людей отмечал или подчеркивал, что среди выявленных характерных особенностей половой принадлежности можно встретить психологические черты противоположного пола. К данным исследователям относятся Крафт-Эбинг, Дессор, Хальбан, Флисс, Фрейд и Гиршфильд.

Детально изучив явление гомосексуализма в неврозах, Фрейд обнаружил в каждом неврастенике гомосексуальные черты. Это наблюдение было подтверждено многочисленными фактами. (Позже была внесена поправка: у меня была возможность скорректировать это наблюдение как частое проявление несовместимости неврозов с эротизмом.) В небольшой статье15 я указал на связь между проституцией и гомосексуализмом. Флисс раньше считал, что мужчина-неврастеник страдает от угнетающих его женских черт; женщина-неврастеник страдает от присутствия в ней мужских черт. Подобных идей придерживался и Садгер.

Внимательное изучение неврозов касательно их связи с гермафродитизмом выявляет следующие результаты:

1. Удивительно часто встречается симбиоз физических особенностей противоположных полов -- женские черты у мужчин-невротиков и мужские черты у женщин-невротиков. Так же часто имеют место вторичные признаки противоположного пола: у мужчин встречается проявление недоразвитости гениталий, например, гипоспадия (врожденное недоразвитие мочеиспускательного канала, при котором его наружное отверстие открывается на нижней стороне полового члена); мочеиспускательный канал с двумя отверстиями, маленький размер полового члена, малая форма яичек, крипторхизм (задержка опускания яичка в мошонку и остановка его в брюшной полости) и т. д. А у женщин можно встретить следующее: низкий тембр голоса, увеличенный клитор, неразвитость половых органов. Как правило, вдобавок к вышеперечисленному мы находим явление неполноценности и в других органах16.

Имеют ли эти физические отклонения с самого рождения какую-либо генетическую связь с психикой противоположного пола, на что указывали Флисс и Крафт-Эбинг, чтобы затем происходило ускоренное развитие проявления женского начала в мужчине, а в женщине мужского начала, -- в настоящее время не может быть доказано с высокой степенью точности.

Однако можно предъявить факты, когда дети с недоразвитыми органами, функциональными системами, нарушениями функций секреции часто обнаруживали отклонения от нормы в плане возбудимости и психического развития, а также дефицит роста и подвижности, постоянство болезненного состояния и слабость, особенно в начале своего развития; хотя все это с течением времени часто может измениться в сторону крепкого здоровья и физической силы.

2. Эти объективные явления очень часто дают повод для субъективного ощущения своей неполноценности, тем самым подрывают независимость ребенка, увеличивают его потребность в любви и поддержке и характеризуют его вплоть до совершеннолетия и до самой старости. Слабость, неуклюжесть, неловкость движений, болезненность, детские нарушения типа энуреза, недержания газов, заикания, прерывистого дыхания, слабости зрения и слухового аппарата, врожденных или рано приобретенных родимых пятен, явного уродства и т. д. -- все это может способствовать возникновению устойчивого чувства неполноценности на фоне здоровых и сильных окружающих людей, которое сохраняется в душе на долгие годы. Особенно явно это чувство проявляется по отношению к отцу. Существенные черты покорности, повиновения и преданной любви к отцу характеризуют многих детей, особенно тех, кто склонен к неврозам. (На это ссылается и Юнг (1909).

И такие дети тем самым часто оказываются в роли, которая оборачивается для них далеко не похожей на мужскую. Все мужчины-неврастеники в пору своего детства испытывали сомнение в том, что они когда-либо достигнут полной мужской зрелости. Отказ от мужского начала для такого ребенка равнозначен приобретению женственности. В связи с этим начинают проявляться сугубо детские нравственные ориентиры, а именно: мужскими качествами, например, могут считаться такие, как необузданный напор, активность, соперничество, власть, наряду с ними смелость, свобода, богатство, агрессивные или садистские наклонности; в то время как женскими качествами станут все недостатки типа трусости, покорности, бедности и схожие с ними понятия.

3. Некоторое время такой ребенок играет двойную роль. С одной стороны, он выказывает склонность к повиновению своим родителям и воспитателям; с другой стороны, некоторые из его желаний, фантазий и действий выражают стремление к независимости, собственной воле и личной значимости (этакий «мальчик-не-промах»). Так как девочки и женщины обнаруживают качества, более свойственные им, а мальчики и мужчины -- присущие более их роду, ребенок приходит к оценочным суждениям, близким к тем, которые распространены во взрослой среде: отказ от агрессии как признак женского начала, повышенная агрессивность -- мужского. «Быть скверным» часто отождествляется для ребенка с образом мужчины.

Это внутреннее раздвоение в ребенке является примером и причиной важнейших психологических явлений, особенно в области неврозов, в ситуациях раздвоения личности, а также исходной точки нерешительности, что в последующей жизни может закончиться по-разному. Как правило, можно найти и такого человека, который пытается лавировать между женским и мужским началом и собрать в единую цельную картину разрозненные ее части. В конце концов, мужчинам не дают возможности полностью вжиться в роль женщины и наоборот. Это обычно ведет к компромиссу, например, проявлению в мужчинах женского поведения с помощью мужских средств (так, мы наблюдаем мужскую застенчивость и робость, мужской мазохизм, гомосексуальность и т. д.); а в женщинах можно увидеть мужское поведение, пропитанное женской сутью (эмансипаторские тенденции, многомужество, мания к принуждению как разрушение женской роли и т. д.). А иногда встречается и чисто случайное сочетание «мужских» и «женских» черт.

При лечении неврозов, где мы всегда имеем дело с несовместимостью подобных явлений, их распознание и применение адекватных средств возможно с помощью индивидуальной психологии. Непременным условием, однако, является то, что психотерапевт должен не привносить в анализ свои личные суждения по поводу мужских и женских черт, а приспосабливаться к чувствам пациента и в своем лечении следовать за ними.

Мужской протест.

Начальным моментом проявления симптомов женского начала у неврастеника является детское чувство слабости перед лицом взрослого человека. В этой ситуации возникает необходимость в получении поддержки, потребность в любви и ласке, а также физическая и психологическая зависимость и покорность. В случаях раннего недоразвития органов и в связи с этим их осознания (нарушения в опорно-двигательной системе, неуклюжесть, болезненность, различные расстройства в детстве, замедленное развитие и т. д.) данные явления усиливаются, после чего вырастает и зависимость. Это возросшее чувство своей собственной незначительности и слабости (что является причиной заблуждения относительно этой самой незначительности) ведет к отрицанию агрессивных проявлений, а отсюда -- к беспокойству и тревоге. Нерешительность и неуверенность индивидуума в своих способностях рождают сомнения и метания между «женскими проявлениями» (беспокойное состояние и связанное с ним поведение) и «мужскими проявлениями» (агрессивность и позывы к принуждению). Структура нервного заболевания (неврастении, истерии, фобии, паранойи и в особенности мании принуждения) часто демонстрирует скопление женских черт, тщательно скрытое и завуалированное гипертрофированными «мужскими» желаниями и проявлениями.

Это и есть мужской протест. Он возникает каждый раз в качестве сверхзащиты в ответ на незаслуженное осуждение детьми проявлений женского начала (нечто подобное случается во время детских расстройств); он сохраняется затем только в рафинированном виде или если есть какие-нибудь дополнительные привилегии (любовь одного из родителей, отсутствие наказаний, поощрение за свою покорность, подчинение и т. д.).

Любая форма внутреннего принуждения сама по себе естественна; и неврастеников можно отвлечь от нее с помощью мужского протеста. Если это удается, налицо сразу же значительное усиление проявлений мужского начала; наблюдается установка очень высоких и зачастую недостижимых целей; развивается горячее желание к удовлетворению и громкому успеху; усиливаются все способности и эгоистические побуждения; обостряются зависть, жадность, амбиции, в душе возникает внутреннее беспокойство, которое делает невыносимым любое внешнее давление, пренебрежительное отношение, несправедливость, отсутствие чувства удовлетворенности. Открытое неповиновение, мстительность, чувство обиды являются постоянными его спутниками. И когда на все это наслаивается резко возросшая чувствительность, начинаются бесконечные конфликты. Обычные, а также нездоровые фантазии о своем величии да и просто грезы навязываются этим сверхмощным проявлением мужского протеста, что на время воспринимается ими как достижение пусть и суррогатного удовлетворения. В арсенале средств мужского протеста также имеется прием ухода в воображаемую жизнь. Каждое видение его при анализе раскрывает тенденцию бегства индивидуума от женской линии поведения к мужской.

Мужской протест в равной степени имеет место как у женщин, так и у мужчин; только у женщин он завуалирован и изменен и добивается успеха с помощью женских приемов. Очень часто во время сеанса психоанализа можно встретить со стороны женщины желание стать мужчиной. Вагинизм, сексуальная фригидность и многие другие хорошо известные явления невротического характера возникают именно на этой основе.

Если читатель примет предложенный мною термин «динамический подход», то он увидит, что все эти явления имеют общее свойство: так или иначе отдалиться от женской линии поведения и приблизиться к мужской. Таким образом, симптомы нервных заболеваний несут в себе иногда чуть больше женских, иногда чуть больше мужских черт; отсюда -- каждый такой симптом относится к характеру гермафродита.

Принуждение под влиянием невроза обнаруживает мужской протест; уступка этому принуждению выдает в себе женское начало. Например, при эритрофобии пациент реагирует с яростью и темпераментом (а это мужское начало), если он чувствует или опасается пренебрежительного к себе отношения. Однако эта реакция осуществляется с применением женских приемов, когда лицо заливается краской или когда возникает страх от того, что он сейчас покраснеет. И такая атака прочитывается таким образом: «Я женщина, но мне хочется быть мужчиной».

Таким образом, неврастеник страхует себя от нежелательных последствий, например, оказываемое на него давление он переносит на другого (Фуртмюллер, 1912).

Если пациент не достигает никакого личного успеха; если удовлетворение от его, как правило, псевдомужского протеста потерпело крах в главном направлении, среди которых сексуальный мотив хотя всегда и присутствует, но является лишь одним из компонентов, -- тогда невроз, к которому больной давно шел, наконец проявляется во всей своей сути. С этого момента наш пациент пытается удовлетворить свою мужскую амбицию с иной стороны: он переносит свою активность на других людей и на достижение других целей; или наоборот, происходит почти полное замыкание в себе. Подобные трансформации агрессивного поведения заканчиваются результатом, который я описал в своей работе «Проявление агрессивной тенденции* в жизни и при неврозах»17.

[* Понятие агрессивной тенденции используется Адлером только в смысле некой враждебности, как это обычно делается в наши дни, но оно означает также и проявление активной защиты. Джордж А. Келли (1963) в связи с этим вывел такое же различие между враждебностью многомерного понятия с ее вялостью и активностью подобно двум полюсам.]

Демонстрация агрессии и ее изменения играют важнейшую роль в неврозах, но стройность данной концепции страдает биологизированностью, что не позволяет полностью осознать нервное заболевание как явление. В конечном счете можно подвести основания под концепцию невроза, относящуюся сугубо к отдельному человеку и рассматривающую явления в отрыве от биологических характеристик, принимая во внимание лишь психологический аспект, или с учетом общепринятой психологии. Я же предлагаю -- и это согласуется с позицией Фрейда, -- что в каждом неврастенике (каждом человеке) мы встречаем как мужские, так и женские черты поведения, как в сочетании, так и в поочередном их проявлении. В чистом виде эта концепция представляет собой проблему свободы или проявления определенной воли. Несмотря на нашу внутреннюю уверенность, что воля носит навязанный характер, мы ведем себя так, словно не связаны ничем; таким образом ошибка находится в самой постановке проблемы. Другими словами, наличие этих двух разных по своей сути проявлений имеет место в поведении неврастеника, при анализе которого этот факт и надо иметь в виду.

Структура невроза.

Говоря о структуре невроза, любая из ее составляющих имеет существенное значение. Тенденция, обусловливающая женскую, мазохистскую линию поведения (с точки зрения больного), начинает превалировать и создавать именно эту, описанную выше картину невроза; в то время как пациентом овладевает болезненная чувствительность против «погружения» в женственность, против пренебрежительного отношения к себе, против притеснения, всяческих лишений и обидных слов в свой адрес.

Проявления слабости, ощущение неполноценности, наличие женских черт тщательно скрываются или маскируются компромиссной линией поведения, а также доводятся до неузнаваемости с помощью их возвышения и символизации. Однако это приводит, временно или постоянно, лишь к расширению и интенсивности применяемых уловок; и в конечном счете все становится явным, и их истинная суть обнаруживается в форме полнейшего безволия, мрачного юмора, депрессии, возбужденности, гримас, чувства беспокойного ожидания, сомнения, паралича, импотенции, неудовлетворенности и т. д.

Чувство неполноценности, таким образом, подгоняет течение жизни, безгранично увеличивает желания, провоцирует сверхчувствительность и возбуждает стремление к удовлетворению, которое совершенно не допускает половинчатости; и результатом всего этого являются постоянные, бурные ожидания и страхи. В таком гипертрофированном стремлении, в такой страсти к успеху, неистовом мужском протесте находится источник поражения; но в них также находятся и предпосылки будущих достижений какого-либо гения или артистической натуры.

Невроз возникает тотчас, как только мужской протест терпит фиаско на своей главной линии. Начинают явно выступать женские черты, но их проявление происходит под влиянием увеличивающегося мужского протеста и патологических попыток хоть как-то воссоединиться с мужскими чертами. Подобные попытки отчасти могут иметь успех и без достижения истинного удовлетворения и гармонии; или, как это зачастую и случается в неврозах, они могут провалиться и тем самым все дальше втягивать больного в исполнение женской роли, состояние апатии, беспокойства, умственной, физической и сексуальной слабости и т. д. И все это в дальнейшем используется в качестве средств для достижения своей власти.

Исследование полностью обозначившегося невроза (как, например, вышеописанный случай) всегда выявит следующие черты и укажет на способность создавать внутренние связи:

а) женские черты;

б) гипертрофированный мужской протест;

в) компромиссные варианты образований между а) и б).

Неудача мужского протеста в случае психологического гермафродитизма возникает и практически имеет место в силу следующих факторов:

1. Излишнее подчеркивание мужского протеста. И цель как таковая, принимая во внимание возможности больного, недостижима.

2. Чересчур высокая цель. Подобная переоценка своих возможностей (как у Дон-Кихота) носит неосознанно значимый характер с тем, чтобы не разрушить роль героя, которую играет пациент. В этом случае горькие разочарования не заставят себя ждать.

3. Тенденции к проявлению женственности, задающие общее настроение и препятствующие возникновению агрессивности. Часто в критический момент или до предполагаемого действия «женское чувство» пробуждается в форме преувеличенной веры в авторитеты, сомнения, беспокойства, что ведет затем к унижению и покорности в сочетании с непрекращающимся ростом протеста; или оно трансформирует сомнение, возбужденность и прочее в некое орудие, которое доводит покорность до абсурда.

4. Устойчивое чувство вины, которое тянется еще с детства и в зависимости от влияния легко может измениться. Это чувство укрепляет женские черты и пугает пациента возможными будущими последствиями его поступка (тип Гамлета).

Укрепление женской линии поведения

В продолжение темы о структуре невроза необходимо отметить другие источники усиления в ребенке линии женского поведения, которые в той или иной мере выходят за рамки психологического аспекта и, как правило, представляют собой возможности для преувеличения мужского протеста. У меня была возможность выявить следующие причины и механизмы возникновения невроза у значительного числа неврастеников обоих полов, поэтому я могу уверенно говорить об обоснованности обнаруженных результатов; тем более, что раскрытие сути неврозов сделало возможным приступить к их лечению.

1. Страх наказания. Он усиливается из-за повышенной реакции к боли и сверхчувствительности кожи, строгости воспитателей и применения телесных наказаний. Показателем мужской реакции на это являются равнодушие к наказанию, вызывающая стойкость и безразличие к боли, частая потребность испытывать мучения (явный мазохизм, см. Вексберг, 1914), демонстративные заявления пациента о своих возможностях выносливости, ответ на угрозу наказания в форме активного сексуального поведения, которые могут варьироваться в силу индивидуальных психологических особенностей личности (см. Азнауров, 1913).

2. Поиск симпатии со стороны окружающих посредством демонстрации своей слабости или страдания. А вот как выражает себя мужской протест: идеи о своем величии (в качестве компенсации за женское заблуждение о своей никчемности), негодование по поводу симпатии к себе со стороны окружающих, смех вместо слез, цинизм, неприятие зарождающегося чувства любви, а также подшучивание над другими. Различные вариации постоянно имеют место. Детские расстройства, такие, как энурез, заикание, слабость, головные боли, потеря аппетита и т. д., могут усугубиться в силу притязаний пациента на симпатию или из-за открытого неповиновения окружающим. Почти всегда возможно сочетание этих проявлений. Мужская реакция поведения использует свою слабость, чтобы досадить родителям и, выказывая неповиновение, сохраняет тем самым болезненное состояние, гарантируя себя от поражения. Большинство энуретических снов демонстрирует попытку пациента действовать как настоящий мужчина (опорожнять мочевой пузырь стоя, как это делают мужчины, и как можно большей струей, а также вычерчивая струей фигуры на песке). В то же время это является демонстрацией мужской реакции против страха наказания, часто с использованием каких-нибудь выдумок, как будто пациент опорожняется в воображаемый ночной горшок или в писсуар туалета.

3. Ошибочное толкование роли полов, невежество в вопросах о различии между мужчиной и женщиной, а также некоторые мысли о возможностях трансформации мальчиков в девочек и наоборот. Очень часто возникает смутное ощущение о наличии в себе свойств гермафродита. Физические показатели, ошибки в воспитании, непонятные для ребенка действия окружающих (женское одеяние на мальчиках, длинные волосы у мальчиков и короткие у девочек, совместное купание, недовольство родителей полом ребенка и т. д.) возбуждают или усиливают детские сомнения до тех пор, пока он не сумеет различать особенности противоположных полов. Подобным образом ребенка приводят в смущение и сказки, касающиеся рождения детей, или ложные представления об этом (рождение через анус, поцелуй, с помощью пилюль или телесных прикосновений). Раннее приобретение ложного сексуального опыта или видений, в которых рот или анус играют роль полового органа, способствует затушевыванию основного отличия между мужчиной и женщиной, и таким образом создает у ребенка предосудительный взгляд на эту проблему.

Сексуальные расстройства.

Гомосексуализм возникает на почве попыток создания неопределенности своей сексуальной роли. Мужчины-гомосексуалисты отличались в детстве умением представить себя в роли девочек. И если, как всегда, возникает мужской протест, то трансформация в гомосексуалиста происходит из-за нежелания быть рядом с женщиной.

В целом понимания проблемы можно достигнуть, если проследить за мужскими попытками к протесту, как, например, принудительная мастурбация, которая, подобно любому принуждению, означает попытку поступать как мужчина, чтобы тем самым избежать исполнения своей роли как пола. Та же самая тенденция наблюдается в случаях поллюции и преждевременной эякуляции. Поспешность действий, а также присутствие побочных явлений (слабая эрекция, гомосексуальные видения) выдают слабое место мужчины, которое и выражает вышеназванная тенденция (поллюция, преждевременная эякуляция). Приступая к анализу видений, следует обратить внимание на кошмары; на сны, в которых человеку препятствуют что-то сделать; а также на сны, в которых присутствует беспокойство в связи с приобретением женских черт и поражением. И все же в этих видениях почти всегда как протест возникает мужское проявление (через вскрики, спасание бегством или пробуждение).

Проявление эксгибиционизма возникает вследствие желания показать себя в качестве мужчины. Когда девочки и женщины пренебрегают женской скромностью, сдержанностью или отказываются от дамской одежды, то это кажется им достаточным для достижения эксгибиционизма. Та же самая тенденция к достижению своей значимости характеризует и нарциссизм. В случаях фетишизма немужское проявление обычно становится доминирующим (предпочтение дамскому белью, блузкам, фартукам, золотым украшениям, женской прическе и т. д.), однако это всегда сопровождается нежеланием оказаться под пятой своего партнера. Проявления гермафродитизма и самоэротизма имеют общие корни: фетишизация дамских перчаток и туфель скрытно ведет к женскому началу (и достигает его); отдаляя от мужской роли, он подводит пациента к мазохистскому характеру поведения. Уход от предполагаемой опасной зоны всегда становится очевидным. По своей природе мазохистские черты, подобно ипохондрии и преувеличенной чувствительности к боли, относятся к женским характеристикам выносливости. Как и любое психологическое явление, эти черты всегда проявляются наряду с любой возможностью для демонстративного показа величины страдания и для ухода от осуществления жизненных задач ввиду предчувствия своего поражения.

И это очень объяснимо, когда ребенок использует черты своей матери, чтобы представить женское начало, а также черты отца для изображения мужского начала («От отца мне досталась моя фигура...»). Мужской протест усиливает желания ребенка, который впоследствии пытается превзойти своего отца в любой ситуации и тем самым входит с ним в конфликт. Таким образом, начинают проявляться побочные линии поведения, соответствующие желаниям, которые направлены в сторону матери (Эдипов комплекс).

Терапия.

Задачей образования и психотерапии является раскрытие этой динамики и помощь в осознании ее природы. Если это удается, то надуманное и преувеличенное предположение о наличии в себе женских и мужских черт исчезнет и детская самооценка уступит место более зрелому взгляду на порядок вещей; более того, асоциальные мотивы, раздвоенное сознание и внутреннее противостояние двух начал сойдут на нет. Отсюда -- ослабление сверхчувствительности и появление способности пациентов терпеть напряжение, исходящее от окружающего мира, без ущерба для своего здоровья и настроения. И поскольку он раньше был «игрушкой темных, неосознанных желаний, то теперь он становится осознанным творцом или жертвой своих чувств».

ПРОТИВОРЕЧИВАЯ АППЕРЦЕПЦИЯ И СЛОЖИВШИЕСЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ

Мы считаем, что движущей силой невроза является «желание достичь главной своей цели -- полного самоуважения. Эта сила всегда пытается заявить о себе с особой интенсивностью. Она заключается в нашем стремлении и желании, которые глубоко укоренились в человеческой природе. Это побуждение к действию можно было бы назвать «волей к власти» (Ницше). Выражение и усиление данного побуждения говорит о появлении особой компенсирующей силы, позволяющей покончить с обычным для человека ожиданием опасности.

Непреклонностью поведения, которая овладевает сознанием, неврастеник пытается упрочить свое положение, чтобы внести в окружающий мир расстройство. И совершенно не имеет значения, насколько и в какой степени он осознает эту овладевшую им движущую силу. В любом случае он как не понимает механизма, так и не способен ни самостоятельно раскрыть, ни разрушить аналогичное поведение, имевшее место в детстве, а также свою зависимость от него. Это возможно достичь только с помощью метода индивидуальной психологии, который позволяет индивиду предположить и понять сходство его нынешнего состояния с поведением в детстве посредством абстрагирования, уменьшения и упрощения общей картины, а также наблюдения за ним с точки зрения условно изолированного психологического явления.

Так происходит, что неврастеник впадает в состояние апперцепции по аналогии с антитезой и обычно даже знает и принимает только противопоставляемые взаимоотношения. Такое упрощенное отношение к миру, которое встречается еще у Аристотеля в его категориях противопоставлений и у Пифагора в таблицах противоположностей, -- появляется с рождением чувства неуверенности, опасности и представляет собой простейший способ логического размышления. То, что я описал как полярные стороны гермафродитизма19, Ломброзо (Lombroso)* как биполярные отношения, Блеулер (Bleuler)* в качестве двойственности переживаний к происходящему, возвращает нас к данному виду апперцепции, которая проявляет себя в соответствии с принципом антитезы.

Однако не следует совершать обычную ошибку, когда антитезу соотносят с сутью вещей, просто необходимо воспринимать ее в качестве обыкновенного практического метода, одной из точек зрения, которые измеряют общие параметры предмета, силу или определенный опыт с позиции противоположности, подходящей для данного случая.

Апперцепция с позиции противопоставления.

Индивидуум, подверженный неврозу, имеет строго очерченный, абстрагированный тип апперцепции с большим диапазоном. Так, он группирует в сознании как внутренние, так и внешние события в соответствии с четкой схемой антитез, нечто похожее на графы дебита и кредита в бухгалтерии, и не признает никаких промежуточных показателей. Такой ошибочный подход в размышлениях больного, идентичный чрезмерной отвлеченности от рассматриваемого предмета, также вызывается болезненной тенденцией к предосторожности. Этой тенденции необходима строгая определенность в выборе линии поведения, идеалов, а также домовых, в которых верит неврастеник, с тем, чтобы сделать точный выбор, чтобы суметь предусмотреть и приступить к действию.

В этом случае он оказывается отстраненным от конкретной реальности, когда вместо непреклонности нужна гибкость, вместо поклонения и обожествления как раз необходимо абстрагирование. В конце концов, нет такого жизненного принципа, который бы подходил на все ситуации; даже самые верные решения проблем иногда мешают течению жизни, когда они выставляются в качестве жупела, как если бы кто-то делает чистоту и правду целью всех своих устремлений.

В психологической жизни неврастеника мы находим его склонность к изображению событий и окружающих людей в как можно более ясной и определенной степени, что как раз и встречается в примитивном размышлении, мифологии, легенде, космогонии, теогонии, примитивном искусстве, в зарождающейся философии. Согласно такому подходу, явления, не имеющие ничего общего, должны, естественно, быть строго отделены друг от друга с помощью отвлеченных измышлений. Необходимость прибегать к этому возникает из желания правильно ориентироваться в окружающей действительности, которое в свою очередь формируется из тенденции к предосторожности. Эта необходимость часто оказывается для него настолько существенной, что требует искусственного разделения целого, частного и даже самой своей личности на две или несколько противопоставляемых частей.

Одна из двух противоположностей часто становится все более выпуклой: чувство неполноценности против возросшего чувства самоуважения. Прибегая к соединению противоположностей, ребенок примитивно пытается ориентироваться в жизни и обезопасить самого себя. Среди этих противоположностей я обычно обнаруживаю: 1) верх -- низ и 2) мужское -- женское начала. С точки зрения пациента, а не, как правило, с точки зрения здравого смысла, его воспоминания, побуждения к действию всегда, таким образом, располагаются по категориям: низший -- снизу -- женский в противовес могущественный -- сверху -- мужской. Эта классификация имеет важное значение, потому что она может быть ложно принята и материализоваться в воле: она способна исказить общую картину окружающей действительности, вследствие чего неврастеник надолго может сохранить в себе установку на униженность и покорность. Вполне естественно, что опыт больного о его физической неполноценности приходит здесь к нему на помощь, так же, как и растущая враждебность со стороны окружения, которое постоянно раздражает его невротическое поведение.

Стремление неврастеника к своей безопасности, постоянной предосторожности можно понять, если принять во внимание его собственную оценку противостоящих факторов, иными словами, его ощущение опасности извне. Как безопасность, так и опасность являются результатом раздвоенного суждения, которое стало зависеть от искусственно созданного идеала личности и формирует неверное субъективное оценочное мнение. Ощущение безопасности и его противоположность -- ощущение опасности извне, возникающие на фоне противопоставления чувства неполноценности и собственного идеала, являются, как и в случае с последней антитезой, необоснованной парой оценок происходящего. Они представляют собой один из видов психологического построения, о котором Вайхингер (1911) сказал так: «Реальная действительность в этих ощущениях искусственно раздваивается, в то время как они имеют значение и ценность только в сочетании, а взятые в отдельности ведут в силу своей изолированности к размытости, противоречивости и надуманным проблемам».

При анализе психоневрозов, часто становится очевидным, что вышеописанное противопоставление близко противопоставлению «мужчина -- женщина», взятому как таковое. Следовательно, движущие силы невроза могут часто рассматриваться и быть осознаны больным таким образом, как «если бы» он пожелал изменить свой пол из женского в мужской или захотел бы скрыть свои немужские проявления. Эти тенденции во всей своей полноте составляют картину того явления, которое я и назвал «мужским протестом».

В плену догматической установки

Неврастеник всегда находится в предчувствии опасности извне. Отсюда и «ход мыслей по аналогии», то есть апробированный метод решения проблем по аналогии с предыдущим опытом -- наиболее ярко и сильнее выражен, чем у обычных людей. Его страх ко всему новому (misoneism Ломброзо), а также к тестам и необходимости выносить решения, перед которыми всегда стоит человек, возникает из недостаточного уровня уверенности в себе. Он настолько крепко привязал себя к действующим установкам, настолько буквально воспринимает их и с таким желанием ищет пути к их реализации, исключая любую альтернативу решения, что отказывает себе в свободном от предрассудков и предубеждений подходе к вопросам реальной действительности.

Чувство внешней опасности заставляет неврастеника прочно придерживаться своих нереальных замыслов, действующих установок, идеалов и принципов. Эти ведущие принципы берутся на вооружение также и нормальным человеком, однако для него они лишь форма речи (антонимы) для того, чтобы отличать высшее от низшего, левое от правого, верное от ложного; он не теряет открытости взгляда, когда его ставят перед проблемой, ждущей решения, когда призывают освободиться от ложных представлений и считаться с реальностью. Также и явления окружающей действительности не представляются для него в полярных соотношениях; наоборот, он постоянно стремится к тому, чтобы мысли свои и действия не соотносить с нереальными установками, а приводить их в состояние гармонии с реальностью. А тот факт, что он все же использует вымысел, возникает из предпосылки, что каждое вымышленное явление полезно для общей оценки окружающей жизни.

Однако неврастеник, как зависимый ребенок, все еще оторван от мира; и как примитивный человек, он привязывается к выдумке, к пустячным мыслям и идеям, преувеличивает их значение, приписывая им с видом знатока жизненность и реальность, и ищет пути для их реализации в жизни. Однако для этого вымысел непригоден; он более непригоден и тогда, как обычно происходит в случаях психоза, когда он превращается в догму или идола. «Поступай так, как будто ты сбился с пути, как будто ты высшее существо, как будто тебя больше всего ненавидят». Символ «modus dicendi» превалирует в нашей речи и мысли. Неврастеник воспринимает его буквально, психически больной человек пытается его реализовывать. В своих идеях, внесенных в теорию невроза, я всегда подчеркиваю и поддерживаю данную точку зрения.

По сравнению с нормальным человеком, неврастеник более стойко и целенаправленно формирует для себя своего бога, своего идола, свой собственный идеал и неотрывно следует своей установке; и чем туманнее его цель, тем скорее он теряет чувство реальности. Обычный же человек всегда готов к тому, чтобы не прибегать к помощи и поддержке вымышленных образов. В этом случае неврастеник напоминает человека, который считается только с Богом, предлагает себя Всевышнему, а затем доверчиво ожидает от него руководства к действию. Образно говоря, неврастеник прикован гвоздями к кресту своих ложных идей. Нормальный человек тоже способен создать свое божество и воздавать ему почести. Но он никогда не потеряет чувства реальности и всегда прибегнет к нему, когда от него потребуется какое-либо действие или выполнение работы. Неврастеник же находится в своеобразном плену вымышленного плана жизни.

И здесь я полностью согласен с остроумными выводами Вайхингера, который утверждает, что исторически идеи имеют тенденцию проходить эволюцию от вымысла (будучи нереальным он в практическом плане безвреден) до гипотез, а затем и до догм. В индивидуальной психологии подобная динамика течения мысли различается у нормального человека (вымысел есть средство для достижения цели), у неврастеника (это уже попытка реализации данного вымысла), у психически больного (неполный, но обеспечивающий безопасность антропоморфизм и превращение вымысла в догму).

Примером такой прогрессии могло бы быть усиление осторожности в сторону беспокойства и временами изменение ожидания беды в депрессию. Эти три ступени достижения безопасности можно квалифицировать следующим образом.

1. Предосторожность (у нормального человека выступает в качестве фикции): «как будто бы» я мог потерять свои деньги, «как будто бы» я мог оказаться ниже по положению. 2. Беспокойство (у неврастеника выступает в качестве гипотезы): «как будто бы» я собирался лишиться своих денег, «как будто бы» я собирался оказаться ниже по положению. 3. Депрессия (у психически больного выступает в качестве догмы): «как будто бы» я лишился своих денег, «как будто бы» я был ниже по положению. Другими словами, чем сильнее ощущение опасности извне, тем выразительнее становится фикция через увеличение разрыва между абстракцией и реальностью и тем скорее она приближается к догме. Пациент создает в сознании и выдумывает все новые и новые образы, которые с каждым разом приближают его к ведущей установке поведения, которая в свою очередь дает ощущение безопасности и потому эффектна и устойчива, хотя и не во всей полноте. В этом процессе реальность обесценивается в разной степени, а верные пути, которые помогают адаптироваться в человеческом сообществе, на поверку оказываются далеко неподходящими.

КРИТИКА ТЕОРИИ ЛИБИДО ФРЕЙДА

В настоящем размышлении мне хочется провести не столько критическое исследование, сколько разъяснить свою собственную точку зрения, в связи, с чем я позволю взять на рассмотрение три фундаментальных положения из продуктивных и ценных изысканий Фрейда, которые я считаю ошибочными, поскольку они могут помешать правильному пониманию природы неврозов.

Либидо, проблема цели, «воля к власти».

Первое возражение касается понимания либидо как движущей силы невроза. Именно невроз в большей степени, чем обычное, нормальное состояние показывает, что цель направляет чувство удовольствия, его изменение и силу по соответствующему пути. Так, призвав на помощь здоровые силы своей внутренней энергии, неврастеник может, так сказать, следовать за соблазном получения удовольствия, в то время как для его воспаленного мозга «высокие цели» вступают в действие. Если либидо перевести как «любовь» со всевозможными ее значениями, то тогда, умно и во всей полноте используя формулировки, можно как угодно изложить словами любое событие в космосе, -- но только не суметь его при этом объяснить. Взяв на вооружение подобный парафраз, многие люди думают, что в любом человеческом побуждении присутствует «либидо»; в действительности же счастливый исследователь извлекает только то, что сам когда-то заложил. Последние интерпретации Фрейда как будто бы показывают, что его теория либидо почти стыкуется с нашей точкой зрения о социальном интересе и стремлении человека к идеалу собственной личности («идеал моего ego»). В интересах растущего взаимопонимания эти поправки Фрейда можно только приветствовать.

Мы пришли к выводу, что целью неврастеника является повышение его чувства собственного достоинства (Erhohung des Personlichkeitsgefuhls), и простейшую формулу этой цели можно обнаружить в преувеличенно подчеркнутом мужском протесте. Суть этой формулы: «Я хочу быть настоящим мужчиной»; и она является главной «идеей фикс» (так сказать, фундаментальной апперцепцией (Иерусалем) в каждом неврозе и требует для себя более высокие неподдельные ценности, чем, скажем, это необходимо для психически уравновешенного индивида. Этой путеводной идее подчиняются и либидо, и сексуальное побуждение, и любая склонность к отклонению, по какой бы причине они ни возникали. Ницшевские «воля к власти» и «желание казаться» содержат в себе большинство идей нашей концепции, которая также перекликается по многим пунктам со взглядами Фере и прежними авторами, согласно которым чувство удовольствия зиждется на вкусе власти, а неудовольствие покоится на ощущении бессилия.

Сексуальная этиология, метафора.

Второе возражение касается основного положения Фрейда о сексуальной этиологии неврозов. Вначале Пьер Жане (1894) интуитивно близко подошел к этому положению, когда поставил вопрос: «Следует ли тогда считать сексуальное чувство центром, вокруг которого группируется все остальное, что относится к психике человека?». Полезность сексуальной метафоры заставляет многих, а особенно неврастеников считать ее идентичной сексуальному чувству. Часто можно встретить среди мистиков, например Баадера, подобные обороты. Язык также часто прибегает к аналогии, расставляя значительные ловушки для ничего не подозревающего исследователя. Эта полезность не должна вводить психолога в заблуждение.

Сексуальное удовольствие в неврозах возникает, главным образом, из вымышленной антитезы «мужское -- женское» и представляет собой измененную форму мужского протеста. Сексуальные побуждения неврастеника как в его фантазиях, так и в реальной жизни, ориентированы в сторону мужской цели; однако это не столько проявление влечения как таковое, сколько принуждение к нему. Весь синдром сексуального невроза находится не на поверхности, а скрыт внутри; это своеобразная метафора, которая отражает отдаленность пациента от его надуманной конечной цели как мужчины, а также его попыток либо справиться с этой целью, либо навсегда сохранить ее в себе.

Странно, что Фрейд, являющийся знатоком всего символического в жизни, не смог преодолеть условности сексуальной апперцепции, чтобы признать сексуальное особой спецификой, признать его своеобразной modus dicendi.

Детские желания, вызванные целью.

Но мы сможем понять это, если рассмотрим третью из главных ошибок Фрейда, которая заключается в том, что неврастеником движут его детские желания (особенно желание инцеста). Он считал, что они возникают каждую ночь (теория сновидений), а также при определенных обстоятельствах и в реальной жизни. Однако в реальной жизни все детские желания сами уже находятся под влиянием выдуманной конечной цели; обычно они и сами имеют характер руководящей, пусть и скоординированной мысли и из-за ее экономичности очень удачно служат в качестве условных показателей.