Воспитание детей. Взаимодействие полов

Больная девочка, которая особенно ощущает опасность извне, в течение всего детства льнет к своему отцу, посредством чего хочет быть выше по отношению к матери, и однажды ей покажется, что ее психологическая связь с отцом является не чем иным, как условным инцестом, как будто она добивается того, что хочет стать его женой.

В то время как ее конечная цель определена и достигнута: разделить с отцом угнетающее ее ощущение опасности. Ее медленное психическое развитие, уязвленная грустными воспоминаниями прошлого память отвечают на предчувствие опасности той же агрессией: она начинает искать убежище возле отца, как будто она является женой. И там она достигает более высокого уровня чувства собственного достоинства, которое для себя определила в качестве цели и которому обязана мужским идеалом своего детства, -- и все это было для нее самой высокой компенсацией за собственное чувство неполноценности.

Когда ее пугает чье-то ухаживание за ней или замужество, в тревоге за сохранение чувства собственного достоинства (поскольку соприкасается с большими трудностями в данном случае, чем с отцом), она начинает вести себя весьма символично. Ополчается против своей женской доли и ищет безопасность там, где всегда и находила -- рядом с отцом. Она прибегает к какому-нибудь приему, ведет себя несколько нелепо, но тем не менее с успехом может добиться своей цели, чтобы избежать женской роли.

Чем сильнее ощущение опасности, тем крепче эта девочка привязывается к своей «идее фикс» и пытается пользоваться ею почти буквально. Поскольку человеческий разум имеет склонность к символическому абстрагированию, пациент иногда -- и даже с определенной долей усилия, анализа -- добивается успеха, используя свое нездоровое стремление к безопасности, в применении приема побуждения к инцесту, чтобы, находясь рядом с отцом, иметь преимущество перед другими.

В этом намеренном поведении Фрейду пришлось усмотреть возобновление детских желаний, так как он признал их движущими силами. Нам представляется, что в Данном детском методе, в широком использовании предостерегающего предположения, который мы должны отнести к невротической «идее фикс»; в этой тотальной подготовке, в этой тенденции к строгой абстракции и символизму и присутствуют наиболее подходящие приемы, используемые неврастеником, когда он хочет добиться безопасности, повышения чувства собственного достоинства, мужского протеста.

Невроз демонстрирует нам, как он претворяет в жизнь ошибочные цели и стремления. Источники того, что думает и как действует человек сегодня, можно обнаружить в его детском опыте. Так, касаясь положения Фрейда о «возвращении к истокам», душевнобольной человек не так уж и отличается от здорового. Отличие заключается лишь в том, что психически больной человек строит свои представления на ошибках, которые заходят слишком далеко, и что он выбирает не лучший способ отношения к жизни. Само по себе, возвращение к истокам, к прежнему состоянию это нормальная форма образа мышления и действия.

СЕКСУАЛЬНОСТЬ В СОСТОЯНИИ НЕВРОЗА

Ограниченная роль сексуальности

Сексуальное влечение имеет для каждого человека большое значение. Поэтому было бы несерьезным спрашивать, может ли больной обходиться без него. Вопрос скорее состоит в том, считать ли сексуальные мотивы началом и концом всего сущего, включая в этот аспект и возникновение всех невротических симптомов. На это мне хотелось бы ответить кратким описанием, но не сексуального влечения как такового, взятого в отдельности, а их развития в совокупности всех других мотивов.

С точки зрения биологии вряд ли корректно заявлять, что каждый мотив имеет сексуальную окраску, включая потребность есть, видеть, трогать и т. д. И наверное, надо признать, что органическая эволюция привела к развитию всего того, что мы должны считать как видоизменение первоначальных возможностей клетки. Так, орган пищеварения следовал за потребностью насыщения; органы осязания, слуха и зрения удовлетворяли потребность и необходимость чувствовать, слышать и видеть; органы деторождения отвечали потребностям продолжения потомства.

Защита всех этих органов стала настолько необходимой, что она шла по двум каналам: через ощущение боли и удовольствия. Но этого было недостаточно, и, таким образом, получил развитие третий орган, отвечающий за безопасность, это орган мышления, т.е. мозг. Мастерская природы может предоставить вариации всех трех охранительных органов. Могут иметь место как дефекты в различных частях организма, так и повышенная чувствительность боли и удовольствия в неполноценном органе. Самый непостоянный, изменчивый участок, центральная нервная система, получает компенсацию за издержки в самую последнюю очередь.

Утверждение о том, что ребенок -- это полиморфное, страдающее половым извращением существо, меняет наше представление о порядке вещей и является не чем иным, как поэтической вольностью. «Сексуальная конституция» может целенаправленно развиваться только через опыт и воспитание, особенно когда мы имеем дело с неполноценностью органов. Даже преждевременное ее развитие может быть подавлено или наоборот расширяться. Садистские или мазохистские влечения представляют собой не что иное, как развитие более безвредных отношений -- постоянно присутствующей необходимости в поддержке и стремления к независимости, стоит только подключиться к ним мужскому протесту с его усиленной яростью, злостью и открытым неповиновением. Лишь половой орган и только он содействует развитию сексуального фактора (как в жизни в целом, так и в нервном заболевании. Как сексуальность, так и другие побуждения входят в различные связи с жизненным стимулом и причинами, которые его вызывают. Приблизительно к концу первого года жизни, до того, как сексуальные побуждения достигают заметного уровня, психическая жизнь ребенка уже довольно богата и насыщенна.

Открытое неповиновение и оценка мужественности.

Фрейд упоминает точку зрения более ранних авторов, к которым позднее присоединился Черны*, о том, что дети, проявляющие упрямство в опорожнении прямой кишки, часто становятся нервными. В противовес другим авторам, Фрейд видит истоки проявления этого непослушания в том, что такие дети испытывают сексуальное наслаждение в тот момент, когда они удерживают фекалии. Хотя мне не приходилось встречаться с неопровержимыми фактами подобного рода, я согласен, что дети, которым действительно присущи подобные ощущения при задержании фекалий, будут предпочитать именно этот вид сопротивления, когда становятся непослушными. Решающим фактором здесь является неповиновение, в то время как неполноценный орган определяет локализацию и отбор этих симптомов.

Я гораздо чаще наблюдал за тем, как такие открыто неповинующиеся дети ходят под себя до или после того, как их привели в туалет или как раз около него. То же самое касается и мочеиспускания у подобных детей. Так же происходит во время еды и питья: стоит только ограничить их в жидкости, их «либидо» возрастает до безграничности. Стоит только рассказать им, насколько важно регулярно питаться, как их либидо падает до нуля. Можно ли всерьез, не говоря уже о том, чтобы действенно, принимать подобные «проявления либидо» и использовать их для сравнений? Я видел мальчика тринадцати месяцев, который еще едва научился стоять и ходить. Если мы усаживали его, он вставал на ноги; если мы говорили ему: «Сядь», он продолжал стоять как будто назло. Его шестилетняя сестра сказала в одном из таких случаев: «Ну и стой», и ребенок тут же сел. Все это -- начало мужского протеста. Зарождающаяся между тем сексуальность постоянно подвергается ударам и давлению этого протеста.

Оценка мужских качеств тоже начинается заметно рано. Я наблюдал за годовалыми мальчиками и девочками, которые явно предпочитали лиц мужского пола. Может быть их привлекал голос мужчин, их уверенность, рост, сила и спокойствие. Я отнесся к этой оценке критически и раскрыл ее в рецензии на работу Юнга «О конфликтах в душе ребенка»22, насколько можно судить сегодня, довольно успешно (см., Хитшман, Юнг, 1913). Эта оценка постоянно вызывает желание стать мужчиной.

Однажды я услышал, как маленький мальчик двух лет говорил: «Мама глупая, няня глупая, Тонни (кухарка) глупая, Узи (сестра) глупая, бабушка глупая!» Когда его спросили, что может быть дедушка тоже глупый, он ответил: «Дедушка большой». Все заметили, что он исключил отца из своего списка. Это было воспринято как знак уважения. Но любому понятно, что он хотел объявить всех членов своего окружения женского пола глупыми, а себя и лиц мужского пола умными. Он идентифицировал глупость с женским началом, ум -- с мужским. Подобное положение вещей придавало ему самому значимость.

Я отмечал в нескольких своих работах, что особенно у тех детей, которые имеют заметную физическую неполноценность и которые страдают от этого, которые не уверены в себе и больше всего боятся унижения и наказания, развивается суетливость и сильная увлеченность чем-либо, что в конечном счете приводит к неврозу. В раннем возрасте они будут избегать проверок их личных качеств или оскорбления чувств. Они застенчивы, легко краснеют, уклоняются от тестирования их способностей и рано теряют детскую непосредственность. Это стесняющее обстоятельство заставляет их искать защиту. Они хотят, чтобы их баловали или сторонятся всех, страшатся любого вида работы или постоянно читают. Как правило, они не по годам развиты. Их страсть к знаниям компенсирует неуверенность в себе. Довольно рано их начинают занимать вопросы деторождения и различий между полами. Эти напряженные и продолжительные размышления следует понимать как стимул к половому влечению, поскольку примитивные знания о половом акте он уже получил. В этом случае целью также является подтверждение их мужских качеств.

Когда взгляды ребенка, связанные с деторождением и кастрацией, мысли о неудаче или о том, что его может сбить машина или он может задохнуться, возникают во время невроза, они являются ни выражением желания, ни тайными фантазиями, а довольно символично отражают присущий ребенку страх поражения, от которого неврастеник пытается защититься или держит в уме как предупреждение.

Боязнь женского доминирования

Довольно распространенным типом, который я, однако, рассматривал редко, являются сыновья решительных, мужеподобных матерей. В них глубоко сидит боязнь женщины. В их мыслях заметную роль играет тип женщины, которая хочет быть на вершине, стремится выполнять мужскую роль. Или их преследует фантастическая идея о вагинизме, то есть страх не суметь освободиться от женщины, который утвердился у них в результате наблюдений за совокуплением собак. Из чувства осторожности они склонны к преувеличению. Их собственная чувственность кажется им громадной, а женщина становится демонической фигурой. Таким образом, их недоверие и сомнения вырастают до таких пределов, что они становятся невежественными в половых вопросах. Они очень тщательно проверяют и следят за каждой девочкой (Гризельда!). Снова возникает вопрос: действительно ли то, что неврастеник хочет показать нам как либидо, носит истинный характер. Мы бы ответили, что нет. Его ранняя половая зрелость носит навязанный характер. Его мастурбации служат защитой и вызовом женщине -- демону, а его любовные интриги нацелены только на победу. Его «рабство в любви» -- это игра, смысл которой заключается в том, чтобы не покориться партнеру, а его мысленные и даже физические измены служат тому, чтобы защититься от любви. Они становятся для него ее заменой, но только потому, что он хочет играть главную роль героя и боится оказаться под каблуком у женщины, если он будет вести себя как все нормальные люди. Центральная проблема невроза -- фантазии об инцесте -- обычно служит укреплению веры в собственное подавляющее либидо и тем самым избежанию всеми возможными средствами любой настоящей опасности.

Случай из практики о сексуальности как выражении устремлений индивида.

Я расскажу вам о случае из практики, которым все еще занимаюсь. Но сама структура невроза этого человека уже настолько ясна, что я могу привести выдержки из его истории болезни в качестве доказательства моих утверждений. 22-летний пациент, чертежник по профессии, жаловался на частую дрожь в руках в течение последних полутора лет и на частые ночные поллюции. В пятилетнем возрасте он потерял отца, который еще раньше ослеп и в течение последних трех лет едва мог ходить или даже стоять самостоятельно. Но до 17 лет пациент не знал, что его отец умер от сухотки спинного мозга, болезни, которая, как полагают, может быть вызвана чрезмерным количеством половых актов. К этому времени пациент уже долгое время занимался мастурбацией и у него появились основания бояться за свое будущее.

У пациента до этого момента было достаточно поводов для этой боязни. Будучи маленьким, он был слабее и меньше братьев и сестер, а также товарищей по играм и постоянно искал защиты у своей матери, которая заметно баловала его как самого младшего. Он всегда был робким и застенчивым. Однако вскоре начал настаивать на том, чтобы ему принадлежало последнее слово в играх, и он был бы первым среди сверстников, поэтому никто с ним не заводил дружбу. Затем он захотел узнать все как по школьной программе, так и о вопросах половых отношений. Он мечтал стать великим человеком, и он был единственным среди своих братьев и сестер, кто поступил в колледж.

То, что я опишу дальше, отражает проявление мужского протеста в детстве нашего пациента. Он лежал на спине в траве и ему привиделся в облаках отец, который был наверху, над ним в позиции мужчины, а сам пациент снизу в позиции слабой женщины.

Еще совсем недавно у него были некоторые женские черты характера, а ребенком его часто просили играть женские роли в школьных пьесах в одежде девочек. Долгое время мальчик делил постель со своей двухлетней сестрой, что позволило ему удовлетворить его сексуальное любопытство. В мечтах он часто думал об инцесте по отношению к своей матери и сестре.

Его мать была моралисткой, и он мог наблюдать за ее резким отношением к любовным связям старших сыновей. В вопросах о браке своих детей она была главным образом озабочена материальными вопросами и в течение многих лет изводила свою невестку за то, что девушка была из бедной семьи. А так как пациент относился к любимчикам матери, стоит ли говорить, что она управляла им безоговорочно.

У нашего пациента были эрекции и он мастурбировал с девяти лет. Позже эрекция возникала, когда он находился в компании девушек. С 14 лет подросток начал мастурбировать регулярнее. Он больше не нуждался в компании девушек и предпочитал оставаться в одиночестве. Он убедился, что его сексуальное либидо было таким громадным, что с ним было трудно справиться.

Когда юноша узнал о болезни своего отца и ему пришлось признать, что его отец был таким же чувственным, как и он сам, то это стало для него таким шоком, что он тотчас же перестал мастурбировать. Иногда он позволял себе поцеловать девушку, несмотря на страх, что возникнет эрекция, но после этого довольно долго избегал любого места, где можно было бы встретить девушек.

Было ли его либидо таким большим, как он предполагал? Действительно ли оно было так велико, что он должен был предохраняться от столкновений с девушками? Определенные моменты указывают на совершенно обратное. Мальчик вырос в сельских условиях, а затем жил один в колледже, где было много возможностей для сексуальных отношений. Некоторые девушки всерьез пытались завоевать его. Как уже отмечалось выше, узнав о болезни отца, он сразу перестал мастурбировать. Вскоре после этого у него были нормальные половые отношения, но не слишком часто, поскольку его легко удерживала от них мысль о цене подобных связей. Девушек, желавших оказать ему услугу, он оставлял после их завоевания из боязни, что не сумеет отделаться от них позже. Он представлял себе каждую женщину в роли демона, чрезвычайно чувственной, жаждущей власти над ним, и по отношению к которой он может оказаться слабее. Но оставался сильным. В то же время он смотрел на женщин свысока, считал их неполноценными, приписывал им эгоистические побуждения в поступках.

Два года назад он встретил красивую, но бедную девушку, которая сразу очаровала его. Когда они думали о свадьбе, он стал страдать от частых поллюций и преждевременных эякуляций и импотенции во время встреч с проститутками. Именно тогда появилась дрожь в руках на работе, в связи с чем он чертил с большим трудом и стал заикаться. Но эти симптомы давали о себе знать только после полового акта или поллюции накануне ночью.

Наиболее очевидное предположение, объясняющее его дрожь, что он видел подобное состояние своего отца и теперь только повторял его, не убедило пациента. Но он вспомнил старого школьного учителя, который также дрожал и заикался. Потом наш пациент заметил, что подобное происходит с людьми в возрасте, которые в молодости имели частые половые акты. Он также читал памфлет, в котором заикание и дрожь считались последствиями поллюций.

Среди мыслей, не дающих ему покоя, были мысли о близкой женитьбе. Его мать будет недовольна; богатые родственники будут смотреть на него сверху вниз; девушка, возможно, выходила за него только из материальных интересов; она была чувственна и в конце концов подавила бы его своей страстью; он сам отличался чувственностью, и последствия его мастурбаций, поллюций и половой жизни уже дали о себе знать. Оперируя этими доводами, он порвал с девушкой, не представляя на самом деле, как он может от нее избавиться полностью. Его сомнение эквивалентно его отказу и в то же время это своеобразная защита от других девушек. Дрожь в руках уводит от главного страха пациента -- снова оказаться под властью женщины, как это было у него в отношениях с матерью. Он дрожит, чтобы избежать судьбы своего отца или старого учителя. Он дрожит, чтобы избежать демонических женщин, так же, как и своей собственной чувственности. Он дрожит потому, что хочет, вопреки себе, удовлетворить потребности матери и отказаться от женитьбы на этой девушке и тем самым в конце концов вновь доказывает свою зависимость от женщины.

Есть довод, говорящий о причине его чрезвычайной сексуальности, так же, как и его эрекций и поллюций. Последние происходили часто потому, что он хотел и нуждался в них, потому что постоянно думал о сексуальных контактах, представляя их в своем воображении.

Я снова спрашиваю, как можно расценивать половое влечение данного неврастеника, где все стало придуманным, искаженным, преувеличенным, специально организованным и представляло собой умышленно неестественное явление, но и положительное качество и проявление ответственности в одно и то же время?

Следующее сновидение отражает все эти особенности и подчеркивает наиболее важную тенденцию в его снах -- охранительную. «Пышногрудая молодая женщина сидит на постели. Я не знаю, что она говорит». Он думает о проститутке, и разум покидает его, когда он видит обнаженную женщину. «Она пытается соблазнить меня». Демоническая женщина. «Я хотел подойти, но в последний момент понял, что близок к поллюции, и ушел от нее». Попытка взять курс на жизнь без женщин. Весь сон был предупреждением против поллюций и половых связей, как факторов, вызывающих сухотку спинного мозга.

Простое объяснение того, что туберкулез спинного мозга является результатом сифилиса, не имело воздействия. Только осознание пациентом, что его дрожь в руках является проявлением ненормальной предохранительной тенденции, помогло от нее избавиться.

В чем же суть проблемы его страха? Его фантазии относительно инцеста служат также цели обеспечить веру в его преувеличенные, криминальные выдумки. Подавление склонности к мастурбации, что оказалось для него довольно просто, вызвало замену их другим эквивалентом или лучшей защитой -- поллюциями. Только когда он фактически уже женился и лишь испугался вновь оказаться под гнетом как прежде (не как мужчина, отец -- сверху), вновь попасть под влияние женщины и тем самым признать свою неполноценность, он «заболел».

Между прочим, он также едва переносил насилие со стороны мужчин, будь то его коллега, которого он постоянно унижал и с которым был в плохих отношениях; будь то учителя, которые часто появлялись в его кошмарах об экзаменах; или его босс, перед которым он в определенные дни испытывал сильнейшие приступы страха.

Как в таком случае сексуальность связана с неврозом и какую роль она играет в нем? Все это начинается и развивается, когда присутствуют сильное мужское начало и комплекс неполноценности; его расценивают как нечто огромное, чтобы человек мог защититься в один прекрасный день, или, если это выгодно, данный факт обесценивается и просто игнорируется. Вообще нельзя принимать сексуальные порывы неврастеника или нормального человека как искренние и считаться с ними, не говоря уже о том, чтобы продолжать рассматривать их, независимо от того, как они расцениваются, фундаментальным признаком здорового или душевнобольного человека. Они никогда не являются причиной, а лишь отработанным материалом и средствами стремлений личности.

Подлинное отношение к жизни можно ясно усмотреть уже в первых сновидениях и воспоминаниях индивидуума. Это доказательство того, что воспоминания представляют собой что-то вроде планомерной процедуры.

Самое раннее запомнившееся сновидение нашего пациента было примерно в пятилетнем возрасте. «Бык преследует меня и хочет забодать». Больной уверен, что видел этот сон сразу после смерти отца, который долгое время был прикован к постели. Когда проведем связь этого сна с его фантазией об отце в облаках (Бог?), становится очевидным страх мальчика перед смертью. Последняя «реконструкция» (Берстайн, 19.13), возможно, приняла во внимание сухотку спинного мозга у отца и его смерть, которые так потрясли пациента. Бык, по-видимому, представлял мужское начало для мальчика, который вырос в деревне и знал, что тот, кого преследуют, исполняет не мужскую (а значит, женскую) роль. Даже если не заходить далеко в объяснениях, видно, что мальчика мучает какое-то тревожное предчувствие.

Второй сон продолжает те же дурные ожидания. Он чувствовал, как будто выпал откуда-то и приземлился на твердую поверхность. Сновидения о падении всегда свидетельствуют о пессимистической озабоченности спящего, который борется с плохими условиями, тем, что может оказаться «снизу».

По мнению пациента, самым ярким воспоминанием детства был его первый школьный день, когда он пришел в школу для девочек и плакал, когда его отослали в школу для мальчиков. Мы можем рассматривать это воспоминание как метафорически выраженное желание не быть слабым, жалким, умершим под чьим-либо влиянием, как его отец, но добиться здорового и крепкого будущего в соответствии с женской ролью, которую он нашел в своей сильной матери, ведшей свои дела по утверждению всех как мужчина.

Сомнение (из-за недостаточной подготовленности) в своей мужской роли со всеми его проявлениями, включая сюда и неврастенические явления, стало основой его психологической жизни. Его сексуальная жизнь с необходимостью стала ему соответствовать.

КРИТИКА СДЕРЖИВАНИЯ ЧУВСТВ

Сдерживание чувств -- распространение культуры

Я могу предположить в этой связи, как «сдерживание чувств» рассматривалось и описывалось Фрейдом. Тем не менее, причина подобного сдерживания, а также путь от подавления чувств к неврозам вовсе не так очевидны, как обычно представляется фрейдистской школой. В попытках объяснения создано очень много вспомогательных истолкований, часто бездоказательных или даже не обоснованных, не говоря уже о том, что эти объяснения в самой ясной манере прибегают к помощи аналогий из области физики или химии, таким, как «запруживание», «фиксация», «увеличение давления», «тяготение», «отлив на детскую тропу», «проекция», «регрессия».

Причины сдерживания чувств представлены слишком суммарно в исследованиях этой школы и носят характер догматических стереотипов, а также интуитивных выводов, основания которых стоят того, чтобы их определить. Если рассматривать успешное и безуспешное сдерживание чувств, эта проблема становится еще более мистической, если проследить ее в «сексуальном плане». Простое определение сдерживания чувств, тем не менее, не имеет психологической подоплеки. Причины «сублимации» и «образования замены» должным образом не объяснены; вместо этого та же идея повторяется другими словами.

Термин «намеренное сдерживание чувств» используется не более как запасной выход, показывающий, что возможны различные изменения в способах действия; и это вряд ли имеет какое-либо отношение к теории неврозов. Таким образом, принимается во внимание: сдерживаемые побуждения и синдром желаний, сдерживаемые комплексы, сдерживаемые фантазии, сдерживаемые попытки, сдерживаемые желания.

И знаменателем всего этого является парящая как dius ex machina магическая формула -- удовольствие, о котором так удачно выразился Ницше: «Все виды удовольствий мечтают о вечности, бездонной, бескрайней вечности» (Заратустра, III, 15). И у Фрейда мы находим следующее: «Человек не может отказаться ни от одного из удовольствий, которые он когда-либо испытал».

На фоне этого предположения возникают такие необычные формы, что у последователей Фрейда непременно можно будет увидеть: мальчика, которого принуждают сосать материнскую грудь, неврастеника, который вновь и вновь ищет наслаждения в купании в вине или в наркотической купели; а касаясь более добродетельной сферы, можно увидеть мужчину, который ищет единственную для него девушку и не сможет никогда ее найти, потому что он по сути ищет никем незаменимую мать.

Данный способ наблюдения показал определенное продвижение в методологии. Однако он поддался материализации и своеобразной остановке психики, которая в реальной действительности постоянно занята работой и думами о будущем. Принятие концепции комплексного характера проблемы стало дальнейшим шагом вперед в сторону приоритета топологического подхода над динамическим. Естественно, дело не зашло настолько далеко, чтобы принцип энергетики (все находится в состоянии непрерывного движения) оказался бы поздно родившейся идеей.

Отсюда возникает конкретный вопрос: является ли сдерживание чувств движущим фактором неврозов или (как мне хотелось бы представить это на время в качестве нейтральной терминологии) этим фактором является сама возбужденная, раздраженная психика, при изучении которой мы также можем обнаружить момент подавления чувств?

В связи с этим прошу обязательно отметить: феномен сдерживания чувств возникает под давлением культуры, под давлением внутренних побуждений личности, которыми управляют мысли о ненормальном сексуальном сложении и раннем половом созревании.

Вопрос: Откуда исходит наша культура?

Ответ: Она исходит из сдерживания чувств.

Попытки и подходы к окружающей действительности

А что можно сказать о концепции «внутренних побуждений», такой же расплывчатой и малосодержательной, как и некоторые другие? Разве эти побуждения не имеют того же «чувственного» характера, как и сексуальные побуждения? Внутренние побуждения не являются застывшими и изолированными, но, согласно наблюдениям индивидуальной психологии, они представляют собой усилия и подходы к сближению с окружающей жизнью, желание индивида быть значимым, стремление к власти, доминированию, стремление быть по положению «наверху». На основе этого понимания мы должны теоретически и практически заострить внимание на двух возможностях: желание стать значимым а) может сдерживать, подавлять или смягчать определенные побуждения; б) оказывает главным образом стимулирующее воздействие.

Основной фактор для нас это культура, общество и его институты. Побуждения, удовлетворение которых обычно рассматривается как цель, должны быть сведены к средствам, определяющим направление развития с тем, чтобы приступить к их удовлетворению в неопределенном будущем. Глаз, ухо, а также кожа приобрели специфическую способность расширения нашего радиуса эффективности пределами телесной пространственной сферы. Посредством предчувствия наша психика переступает через настоящее, то есть временно становится выше ограничений примитивного удовлетворения побуждений. Увеличение усилий здесь так же настоятельно, как и сдерживание чувств; и такие отношения включают в себя необходимость в обширной защитной системе, в которой неврозы -- лишь небольшая часть. Это означает, что неврозы представляют собой прежде всего защитный механизм.

Эти усилия начинаются с момента рождения и изменяют все физические и психологические тенденции до такой степени, что то, что мы видим, например, никогда не является чем-то оригинальным и первостепенным, чем-то, не подвергшимся какому-либо влиянию, или чем-то, изменившимся только в последнее время. Вместо этого процесс адаптации ребенка направляет и видоизменяет его побуждения до тех пор, пока он не приспособится каким-то образом к окружающему миру. На этом первом этапе жизни никто не может говорить ни о постоянной модели, ни об отождествлении, когда ребенок ориентируется на какую-либо конкретную модель, так как это единственный путь для немедленного удовлетворения желаний.

Если мы примем во внимание различные способы и темп, с которыми желания удовлетворялись где-либо и во все времена, а также то, как сильно это зависело от социальных институтов и экономических условий, мы придем к заключению, аналогичному вышеприведенному, а именно, что удовлетворение желания и соответственно его качество и сила во все времена различались и потому не поддаются измерению. Как отмечалось раньше, исследования полового влечения у неврастеников привели меня к заключению, что явно возбуждающие чувственность и сексуальные наклонности неврастеников, так же как и у здоровых людей никоим образом не позволяют делать вывод относительно силы и характера их полового влечения.

Адаптация, послушание и непослушание.

Каким образом ребенок приспосабливается к определенной семейной обстановке? Вспомним, как различаются детские организмы, даже в течение первого месяца жизни, когда еще мы можем постичь общую картину. Некоторые дети никогда не могут насытиться, другие вполне умеренны в еде; некоторые отказываются изменять свою диету, другие же едят все подряд. Это касается слуха, зрения, выделений, купания и отношений к другим людям в своем окружении. Все же уже в первые дни ребенок чувствует свою защищенность, когда мы берем его на руки. Воспитательные воздействия, облегчающие жизнь ребенку, имеют здесь большое значение.

Уже эти первые шаги адаптации к миру несут в себе эмоциональное отношение к окружающим людям. Ребенок спокоен, чувствует себя в безопасности, любит, слушается и т. д.; или он становится неуверенным, робким, вызывающим и непослушным. Если с ранних лет вмешательство в жизнь ребенка будет носить разумный характер, то это будет содействовать созданию атмосферы жизнерадостности и прощения; и едва ли ребенок почувствует принуждение, которое содержится в воспитании. С другой стороны, ошибки в воспитании, особенно когда организм недостаточно развит для таких недостатков и чувства неудовольствия, что ребенок начинает искать защиту. В общем, из этой ситуации вытекают две основные тенденции: чрезмерная покорность или протест и стремление к независимости. Послушание или неповиновение -- человеческая психика может пойти в любом из этих направлений.

Эти определяющие направления видоизменяют, сдерживают или принимают каждый возникший импульс до такой степени, что любые явно врожденные мотивы могут быть понятными только сквозь призму этой точки зрения: «Прекрасное -- это дурное, все дурное -- это прекрасное», -- как говорится в песне ведьм из «Макбета». Горе становится радостью, страдание сменяется удовольствием, жизнь теряет смысл, а смерть кажется желанной, как только в жизнь ребенка вторгается неповиновение. То, что любит его противник, он будет ненавидеть, и то, что другие не принимают, будет оцениваться высоко. То, что запрещает культура, что не рекомендуют родители и учителя, именно это и будет выбрано как самая желанная цель. Объект или личность будут иметь ценность лишь в том случае, если другие пострадают от этого. Непослушные люди всегда сами докучают другим, и в то же время считают, что это их преследуют. Таким образом, возникает алчное и опрометчивое желание, имеющее одну лишь аналогию, а именно: смертельная борьба всех против всех, разжигание зависти, скупости, тщеславия и амбициозности в нашем современном обществе.

Напряженное отношение одной личности к другой носит слишком выраженный характер в неврастенике. Его главное побуждение настолько усиливается, что он постоянно ощущает себя охотником за своим триумфом. Обращение неврастеника к нарушениям, присущим ему в далеком детстве, таким, как сосание большого пальца, энурез, откусывание ногтей и заикание, можно объяснить следующим образом. В случаях, когда подобные, носящие явно чувственный характер наклонности становятся постоянными, мы с уверенностью можем говорить о непослушании.

Это же относится и к пресловутой мастурбации, раннему половому развитию и преждевременным половым связям. Я знал семнадцатилетнюю девушку из хорошей семьи, которая жила половой жизнью с 14 лет. Тем не менее она была фригидна. Когда бы она ни ссорилась со своей матерью, а такое случалось постоянно через короткие промежутки времени, девушка всегда знала, что день она завершит половой связью. Другая девочка мочилась в постель, а также пачкала ее фекалиями после каждого упрека со стороны матери.

Отсутствие успеха в школе, забывчивость, неудовлетворенность деятельностью и постоянная подавленность подобны у неврастеника проявлению протеста. В борьбе против оппонента эти средства представляются ему ценными, хотя я и не утверждаю, что приятными. Частичное описание подобной психики дано Зигмундом в «Валькирии» Вагнера: «Сколько бы я ни встречал их, где бы я их ни находил, ухаживал ли за другом или братом, я всегда подвергался остракизму. Несчастья преследовали меня. То, что я считал правым, другие считали неверным. Что бы ни казалось мне дурным, другие высоко ценили это. Я ввергался в борьбу, куда только ни попадал. Куда бы ни уезжал, везде встречался со злостью. Когда жаждал счастья, получал лишь боль». Так развивается характер неврастеника, который я описал более подробно в работах «О склонностях неврастеника» и «О структуре невроза».

Стремление к своей значимости в состоянии невроза.

Приведу два случая из практики.

В силу каких причин происходит это страстное желание к собственной значительности, получения удовольствия в извращенной форме (Lust am Verkehrten), это вызывающее следование ошибкам, эти меры по безопасности против всего того, чего слишком много или слишком мало, -- почему же больной прибегает ко всему этому, умаляющему его личность, чтобы только затем или где-нибудь отстоять свои права?

Как вы знаете, я выделил два существенных момента в психологическом развитии личности, ответственных за эту ситуацию, которые представлены мною здесь чисто конспективно. Первый из них связан с появлением повышенного чувства неполноценности, которое я всегда рассматривал в совокупности с недоразвитием отдельных частей организма. Другой лежит в плоскости более или менее выраженного симптома ранних страхов впасть в положение женской роли. Оба эти момента в такой степени выражают склонность к бунту и неповиновению, что всегда способствуют дальнейшему развитию невротических проявлений, независимо от того, считают ли пациента нормальным, лечат ли его от невроза, приписывает ли он себе роль героя или преступника.

С этой точки зрения ощущения больного всегда имеют искаженный характер. Мы имеем уже дело не с простыми и естественными взаимоотношениями, но с погоней, а затем и с присваиванием себе надуманных побед, которые умозрительно видятся соблазнительными впереди и формируют болезненную манию к ним. Жизнь и помыслы неврастеника более устремлены в будущее, нежели у здорового человека, и он обычно избегает ежедневных ситуативных тестов, предлагаемых жизнью. Очень часто самые характерные черты неврастеника скрыты от посторонних глаз. И это объясняет тот факт, что когда я давал по ним разъяснения, их признавали редкими, относящимися исключительно к эксцентричности.

Что же говорит неврастеник по поводу наличия у себя этих черт? Некоторые осознают их присутствие, даже если и не понимают их степени и значения. Многие, однажды признав их существование, затем забывают о них в силу своей амбиции и тщеславия. Позднее они могут обезопасить себя от этого недостойного эгоизма каким-нибудь противоположным действием. В таких случаях мы наблюдаем, как проявление эротических побуждений нездорового толка, например, жадность, мстительность, злобность, жестокость, заменяется другими побуждениями этического характера. Таким образом, «страсть быть значительным» должна находиться глубоко внутри и руководить оттуда всем поведением больного.

Случай 1. Хорошим примером подобного проявления сдерживания чувств является случай с заиканием, о котором я делал сообщение в своей лекции перед обществом философов в Вене.

Заикание является расстройством, которое во всех отношениях вызывается механизмом мужского протеста. Наш пациент вручил 7-му району Вены пожертвование в размере 20 тысяч крон на благотворительные цели. При всей внешней щедрости он был невероятно скуп. Так, ему необходимо было в урочное время прийти в известный ресторан, находящийся в самом центре города, к тому же в этот момент он ощущал чувство голода. Несмотря на дурное настроение и усталость, он тем не менее весь путь прошел пешком. Как впоследствии показал анализ его действий, он отказался от транспорта из желания сэкономить деньги. Как и во всех случаях невроза, больной хотел иметь все для себя, все деньги, всех женщин, всех людей и непрерывно при этом стремился унижать других.

Он пристрастно относился к тому, как оценивают его особу окружающие. Он мог бы вести и жизнь аскета, если бы это принесло ему всеобщее признание; он мог бы всецело погрузиться в учебу, если бы встал вопрос о том, чтобы превзойти других; он мог бы быть щедрым и милосердным, если бы люди это заметили; но был скуп даже в мелочах, когда видел, что никто его не замечает. При виде успеха другого человека у него сразу портилось настроение; видя, что предпочитают не его, он бросался в атаку. Больной постоянно находился в ссоре со своим отцом и не боялся прибегать к угрозам самоубийства, когда возникала необходимость проявить свою волю. Его заикание также было направлено против отца, расстраивало все отцовские планы, что создавало для нашего пациента большие возможности для маневра. В то же самое время он обезопасил себя от вступления в брак. Молодой человек порывал любые отношения со всеми девушками по истечении некоторого времени, объясняя это тем, что поскольку он заикается, то не может жениться. Подобный пример «череды любви», как называл ее Фрейд, который ошибочно относят к Эдипову комплексу, возник потому, что наш пациент хотел иметь всех женщин, подобно Дон-Жуану, и боялся только двух вещей, от которых хотел себя обезопасить: 1) что подпадет под пяту женщины и будет служить для нее неким средством и ему придется отказаться от других; 2) что со своим эготизмом (который он осознавал, хотя это проявлялось только в эмоциях, но не в каких-либо намерениях) он станет плохим мужем и отцом и, таким образом, будет обманут женой и детьми в качестве наказания за это.

Вскрытие подобных черт протеста обычно является первой частью анализа, за которым, как правило, следует улучшение; однако периодически проявляется и сильное противодействие, выражающееся в попытках принизить значение терапевта.

Случай 2. Следующий мой пациент прибыл на лечение из Венгрии и, как выяснилось из собеседования, по причине того, что он не мог вынести, как его сестра, также прошедшая у меня курс лечения, хорошо отзывалась обо мне. Вы скажете, что он любил свою сестру. Правильно. Но только в том случае, если она была хорошего мнения о каком-либо другом мужчине. Вначале пациент был вежлив, покорен. Он скромен, преисполнен сдержанности и открытости. Когда же я раскрыл ему его мстительность, жадность, непорядочность и зависть, он пребывал в ярости в течение долгого времени, но в конце концов согласился со всеми моими оценками. Однако он также объявил, что отныне ему придется остаться в клинике до тех пор, пока не наступит улучшение, даже если на это уйдет несколько лет. Когда я ответил, что он будет находиться у меня столько, сколько я посчитаю нужным, он задумался, затем спросил с улыбкой: «Кто-нибудь из Ваших пациентов уже покончил с собой?» Я ответил: «Еще нет, но я готов к этому в любое время». «Выбить оружие из рук противника» -- такова цель любой психотерапевтической тактики, когда необходимо ослабить нездоровые приемы неврастеника.

Помимо всего прочего, этот пациент страдал также бессонницей. Он настоял на том, чтобы мы обсудили этот момент, доказывая, что получит облегчение, только если вернет себе назад свой спокойный сон. Раскрытие этого недуга прошло без эксцессов, и вскоре он полностью избавился от бессонницы. Однако он сообщил мне об этом только через продолжительное время.

Сумел ли больной избавиться от нездоровых черт? Нисколько. Стал очевидным весь его мужской протест, однако не в том виде, который казался ему обидным, как внутренне, так и внешне. Однако Фрейд примерно так же описывает результаты безуспешного подавления побуждений личности. Отголоски сдерживаемых побуждений всегда можно безошибочно распознать в неврозах, в изучение которых он сам внес существенный вклад. Их можно наблюдать не только в фантазиях неврастеника и его грезах, но прежде всего через психоанализ, который учит нас понимать низкую и высокую степень дисгармонии, а также отсутствие у больного общих точек соприкосновения с реальной жизнью, и содействует разрешению этих проблем.

Перерождение чувства неполноценности в мужской протест и начало невроза

Естественно, наша работа будет неполной, если остановиться только на раскрытии образа неврастеника. Однако это тоже важно, если учесть, что знание данного аспекта представляет собой предостережение для больного. Более трудная часть лечения в моей практике почти всегда переходит в разрешение двух вопросов психологического развития неврастеника и ведет к источникам невроза: чувству неполноценности и мужскому протесту.

А сейчас обратимся к главному вопросу: в силу каких причин неврастеник становится больным? С какого момента невроз становится очевидным? Фрейд уделил этому аспекту меньше всего внимания. Однако известно, что он допускает наличие причины в некой случайности, из-за которой усиливается сдерживание побуждений и приобретает новые очертания старый конфликт психологического свойства. В этом случае определенно теряется всякая ясность. Возможно, последующее обсуждение поможет разрешить данную проблему.

В своей практике я пришел к выводу, что человек, склонный к неврозам и фактически всегда страдающий, на любое проявление пренебрежительного отношения или даже намек на него реагирует резким или привычным нападением. Это определяет время начала невроза. Новые импульсы к сдерживанию чувств имеют случайный характер и под ярко выраженным давлением мужского протеста формируют побуждения к достижению значимости и собственной безопасности.

СЛУЧАЙ ИЗ ПРАКТИКИ О СЕКСУАЛЬНОСТИ (продолжение)27

Страхи по поводу женского превосходства

Подобные страхи я хочу продемонстрировать на примере с уже упоминавшимся пациентом. Наш больной вспомнил, как у него впервые возникла дрожь в руках во время игры на скрипке; это произошло в тот момент, когда ему предстояло твердо пообещать жениться на Альбертине, девушке, которую он явно очень любил. Из-за возникшей дрожи он прекратил игру на скрипке. И выясняется следующее. Альбертина была превосходной пианисткой, и он часто подумывал о том, что неплохо бы аккомпанировать ей на скрипке, если только он превзойдет ее в игре на инструменте. А если он женится на ней, возможно, у них будет и совместный концерт, на котором его жена будет определенно выделяться в лучшую сторону. Этот страх преследовал ею всю жизнь: жена, которая во всем может стать выше его.

Я еще не встречал такого неврастеника, который не боялся бы всего этого, пусть даже в самой глубине души. Из литературы мне хотелось бы только напомнить случай, связанный с Гановером, переложенный Александром Виттом; кроме этого, совершенно аналогичный случай, взятый из мемуаров Стендаля. Оба случая демонстрируют нам детские воспоминания женщины, перешагнувшей через дитя. Небылицы о великаншах, которых называли Валькириями, о женщинах, связывающих или истязающих мальчиков и делающих это временами в форме псевдомазохизма; сказки о ведьмах, нимфах, женщинах с мужскими гениталиями, с рыбьим хвостом; или нечто схожее с детским воспоминанием Леонардо да Винчи, -- довольно часто встречаются и находят отражение в сходных фантазиях у неврастеника, связанных с рождением ребенка, кастрацией или желанием играть роль девушки. Последнее часто встречается в мягкой форме в виде вопроса: «Что же может чувствовать девушка?»

У нашего больного было подобное воспоминание детства, оно касалось образа служанки, которая была выше его. А это означало: «Женщина сильнее мужчины!» Ранние детские воспоминания, подобно мечте о выборе профессии, всегда содержат в себе личностные наблюдения за жизнью, независимо от того, являются ли эти воспоминания подлинными, вымышленными или переосмысленными (Бирштейн, 1913).

Эта реминисценция детства нашего пациента не была ничем не заглушена и не забыта, однако ее ничто не связывало с его нынешним и прежним психологическим состоянием и таким образом она была лишена значимости. Имела ли здесь место какая-либо причинная связь? Никто не может этого утверждать. История болезни больного показывает, что его воспоминания берут начало в детстве, проведенном с энергичной матерью, которая, будучи вдовой, одна руководила всем своим хозяйством, вполне обходилась без мужа и про которую люди говорили, что она была похожа на мужчину. Мать, баловавшая его, а также, конечно, наказывавшая, определенно была для него недосягаемой.

Когда впоследствии пробудилась его острая тоска по поводу того, что он, будучи слабым ребенком с телосложением девочки, писающий в постель, за что его часто высмеивали и наказывали, должен стать мужчиной; и когда он стал выражать свой мужской протест в мыслях, грезах и в открытом протестующем желании мочиться в постель, -- на помощь ему приходили воспоминания о том, как часто во время участия в школьных пьесах он облачался в девичью одежду и как в свой первый школьный день он пошел со своими старшими сестрами в женскую гимназию и как слезно противился пойти в мужскую. К тому же имелись еще и другие усугубляющие мотивы, которые все дальше уводили его в сторону мужского протеста. Его волосяной покров появился поздно, а пенис оказался короче, чем у его ровесников. Он ставил перед собой все более высокие цели, он хотел достигнуть совершенства в невероятных вещах, хотел быть первым в школе, в профессии, пока не встретил Альбертину, превосходство которой испугало его.

Склонность к унижению.

Наш пациент унижал всех девушек и женщин, включая и свою мать, обычным способом, далеким от страха. В них не было смысла, не было проявления независимости, они были поверхностны и незначительны. Вот слова Гамлета: «Вы приплясываете, вы припрыгиваете, вы начинаете щебетать и давать прозвища божьим созданиям, и хотите, чтоб ваше беспутство принимали за неведение. Нет, с меня довольно: это свело меня с ума». Наш больной к сказанному добавлял свое, а именно, что женщины дурно пахнут.

Фактор обоняния. Между прочим, Фрейд неоднократно придавал фактору обоняния особое значение в качестве сладострастного, чувственного, возбуждающего компонента; однако, как показывает практика, этот феномен представляет собой, скорее всего невротический обман. 54-летнюю пациентку, серьезно заболевшую нервным расстройством из-за страха деторождения, до конца курса лечения преследовало следующее недвусмысленное наваждение: «Я распаковываю яйца, а они все воняют. Я говорю: «Фу, как они пахнут!» На следующий день предложили приехать ее мужу. К тому времени она отказала в компетентности всем крупным специалистам по медицине в Германии и Австрии.

Нервнобольная актриса в разговоре о своих любовных похождениях сказала: «Я совсем этого не боюсь, и я фактически полностью свободна от моральных устоев. Но есть только один момент: я заметила, что все мужчины дурно пахнут, и это оскверняет мое эстетическое чувство». Станет понятно, что с таким отношением любой может позволить себе быть аморальным, не подвергаясь никаким опасностям. Мужчины-неврастеники ведут себя подобным же образом; это есть их месть по отношению к женщинам.

Европейцы и китайцы, американцы и негры, евреи и арийцы надуманно укоряют друг друга за запах, якобы исходящий от их визави. Четырехлетний мальчик, проходя каждый раз мимо кухни, говорит: «Ну и воняет». Повар -- его враг. Нам хотелось бы назвать этот феномен «тенденцией пренебрежения», аналогию которой можно найти в басне о лисе и зеленом винограде.

Сексуальные отношения. Откуда проистекает тенденция пренебрежения? Она возникает из-за страха оскорбления в адрес собственной чувствительности. Она подобна тенденции самосохранения, получившей толчок для достижения значительности, и психологически имеет ту же окраску, что и желание быть выше, вкушать сексуальные победы, летать или стоять на приставной лестнице, на краю лестничного пролета, на фронтоне дома. Довольно часто встречается такая картина, когда неврастеник одновременно питает к женщине пренебрежение и имеет к ней же тягу к половой близости. Чувства неврастеника выражаются откровенно: «Я хочу унизить женщину посредством полового сношения». Потом он, вероятно, оставит ее и обратится уже к другим. Я называю это неврастеническим донжуанством. Оно соответствует «череде любви», введенной Фрейдом, которую он интерпретирует в эксцентричной манере.

Унижение матери, так же как и всех других женщин, побуждает многих неврастеников искать убежище в среде проституток, где они избавляются от нудной необходимости умалить достоинство женщин, и, кроме этого, видят яростное отношение к себе со стороны родственников. Юноша знает или подозревает, что быть мужчиной -- значит быть наверху. Обычно мать для него женщина, с которой он пытается установить дистанцию. Он хочет играть роль мужчины по отношению к ней: унизить ее и возвысить самого себя. Он даже может называть ее обидными словами, бить или насмехаться над ней, становится непокорным и буйным в общении с матерью, пытается командовать ею и т. д.

Эдипов комплекс или мужской протест?