Феномен идеократической государственности в политико-правовом, национально-ментальном и сакрально-аксиологическом измерениях

«Образ себя», т.е. представление о субъекте действия, и «образ покровителя», т.е. представление об условии действия, определяют характер действия человека и тип взаимосвязи между членами коллектива.

Образ покровителя в российской идеократической государственности отображался в сакральном образе царя. Царь -- одна из величайших исторических святынь русского народа. Сопоставление рядом, как идеальных сокровищ, Веры, Царя и Отечества проходит через всю русскую историю. Это засвидетельствовано добровольными кровавыми жертвами во многие великие моменты русской истории.

«Образ себя» диалектически связан с «образом покровителя». Одно из весьма распространенных изображений нравственного единения, существующего между Царем и народом, есть изображение его как патриархальных отношений между отцом и детьми. «Кто еще заменяет для нас место родителей? - Государь и Отечество; потому что государство есть одно великое семейство, в котором Государь есть отец, а подданные -- дети Государя и Отечества».

Со своим образом-покровителем русский народ всегда морально солидарен. Интересны в этом отношении также следующие слова, сказанные отцом Рознатовским в III Государственной Думе:

«Поразительно, братие, то, что народ до такой степени привык веровать и мыслить о своем единстве с Царем, что даже говорит: «если Царь согрешит, народ умолит, если народ согрешит, Царь умолит». Здесь в высшей степени трогательный момент, когда грехи народа снимаются Царем, а грехи Царя снимаются народом по их внутреннему единству». Такая морально-всепрощающая связь проходит красной нитью сквозь всю российскую трагическую историю.

«Образ покровителя» всегда свят и морален, несмотря на серьезные ошибки и критические просчеты в его деятельности.

«Источник зла» может быть назван «образом врага», хотя такое тождество само по себе не подразумевает персонификацию «источника зла», а лишь его концентрацию на каком-либо объекте; «источник зла» -- это то, что мешает действию, и то, против чего направлено действие. Таким образом, он также влияет на характер действия.

Любой «образ себя», имеющийся у любого народа, может быть представлен тремя составляющими: «образом для других», «образом для себя» и «образом в себе».

«Образ для себя» осознается обществом и представляет собой набор характеристик, желательных для себя. Здесь присутствует своя мифология и своя символика, которая имеет коммуникативное значение внутри этнической системы, а для сторонних наблюдателей заметны лишь ее фрагментарные проявления. «Образ для других» можно представить как переведенный на язык других культур набор приписываемых себе определений.

Тут тоже имеется своя символика, легенды и мифы о себе, которые пропагандируются с целью наладить адекватную (с точки зрения «образа для себя») коммуникацию с внешним миром. «Образ в себе» бессознателен, но именно он определяет согласованность и ритмичность действий членов этноса. Осознанность разницы между «образом для других» и «образом для себя» может быть различной, и она меняется в зависимости от исторических условий существования народа. Но порой сами различия между «образом для себя» и «образом для других» могут возводиться в ранг традиции или идеологии, связанных с динамическим взаимодействием трех перечисленных выше составляющих этнической идентичности.

В своей основе этническая традиция определяется бессознательным «образом в себе» и выражается через «образ для себя» и «образ для других», которые корректируют друг друга и могут изменяться с изменением условий существования этноса, что влечет за собой изменение внешней и внутренней символики и мифологии.

Вокруг этих констант кристаллизуется тип политической легитимации в различных ее модификациях.

Здесь необходимо разграничить два аспекта понимания легитимации: легитимации как политического способа выражения и оформления этнических констант и легитимации как ценностно-целевой конфигурации власти.

В политологическом смысле ценностная конфигурация выступает как материал, на основании которого кристаллизуется та или иная политическая культура. Идейное направление действия задается ценностной ориентацией. Этнические парадигмальные константы менталитета и ценностная конфигурация, идеологическое ядро выражения форм верховной власти соотносятся как способ субстанционального действия и его цель.

Тем ядром, вокруг которого объединяется этот комплекс традиций (или точнее было бы говорить о комплексе различных модификаций той или иной традиции), является их общее мировоззренческое основание, а именно «воззрения на важнейшие проблемы человеческого существования, а также проблемы социального и культурного порядка, определение относительной важности различных измерений человеческого существования и их значения для культурной и политической тождественности; восприятие взаимосвязи и соотнесенности космического, культурного, социального и политического порядков; модели участия в формировании социального и культурного порядков; случаи легитимизации таких порядков.

Интегральную функцию на разных уровнях могут выполнять ментальные стереотипы, выработанные под воздействием конкретного человека, и общественный менталитет на уровне коллективов, сообществ, отличающихся по национальным, классовым, возрастным, профессиональным признакам, а также менталитет социума - на уровне интегрально понимаемого общества, всего народа, проживающего на данной исторически сложившей территории, в данной социально-государственной среде и непрерывно воспроизводимого в сменяющих друг друга поколениях.

Таким образом, все вариации традиции, присущей «макросоциальному» обществу, группируются вокруг правосознания. Традиционное правосознание формируется на протяжении длительного времени, охватывающего практически всю историю данного народа. Конкретные черты и свойства правосознания складываются в зависимости от его традиций, культуры, социальных структур, внешней среды. В свою очередь, будучи социально-психологическим феноменом, правосознание выступает как фактор, задающий определенные образцы мышления и поведения личностей, социальных групп и народа в целом. Любой этнос в процессе своего становления, развития и трансформации в нацию развивает и укрепляет в своем мировосприятии представления об абстрактной идеальной власти и конкретном государстве.

В следующем параграфе исследуем внутреннее наполнение и содержание свойств и признаков, характеризующих российскую модель идеократической государственности.

3.2 Российская идеократическая государственность: своеобразие и перспективы

Для выявления и анализа характера российской специфики идеократической связи между элементами государственности нам необходимо исследовать её сущностные психологические основы, изучить специфику механизма легитимации, показать её взаимосвязь с историческими и культурантропологическими факторами.

Процесс исторического конструирования идеократической власти состоит из последовательно протекающих этапов. Психологический этап - постепенное формирование в правосознании нации идеальной модели верховной власти, её цели, задач и функций. Такая модель должна выступать образцом, матрицей (der Muster) для государственной власти, координировать и направлять её деятельность. Обычно данная модель закрепляется в мифологии, обычаях, народных верованиях - религии, либо в праве, идеологии. Эмпирический этап легитимизации власти, протекающий одновременно с психологическим - признание нацией соответствия реального государства его идеальному прототипу «граду Божиему». Именно в зависимости от специфики источника формирования идеальной модели государства формируются различные доминанты методов формирования легитимности.

Естественно, легитимность государственной власти не может носить всеобщего характера, поскольку в обществе всегда есть социальные группы, которые негативно относятся к ней и ее политике.

Кризис легитимности государственной власти начинается тогда, когда происходит резкое сокращение легитимирующего ее бытие социокультурного пространства. Это происходит тогда, когда нарушаются когнитивные и ценностные механизмы «самооправдания» государственной власти и ее «оправдания» со стороны большинства «управляемых».

Кризис легитимности государственной власти в России, с одной стороны, связан с тем, что происходила или утрата национально-государственной идеи, или эта идея переставала выполнять присущие ей функции:

1) быть социально-интегрирующим фактором, задавая единое нормативно-ценностное пространство бытия российского социума;

2) служить апологией существующего политического режима и социального порядка;

3) формулировать консолидирующие цели «общего дела».

С другой стороны, кризис обусловливался падением социальной эффективности государственной политики, которая переставала соответствовать ожиданиям и надеждам различных социальных групп российского общества.

Именно поэтому М. Вебер ввел понятие «тип легитимации». Легитимация - совокупность механизмов, методов, приемов, средств, направленных для достижения и поддерживания максимального уровня легитимности.

После М. Вебера стала общим методом следующая типология легитимизации: 1. Традиционная (опирающаяся на силу традиции как источник правомочности власти);

2. Легальная (в виде системы законов установленных и принимаемых в соответствии с конкретными постоянными принципами);

3. Харизматическая (базирующаяся на харизме руководителя, которым может быть лидер, герой, пророк и пр.).

Ряд ученых (Д.А. Истон и др.) предприняли попытки критики типологии легитимации Вебера. Типология Вебера не учитывает все богатство идеологических оснований правомочности - теории согласия, общественного договора, суверенности народа, без которых трудно представить себе процессы легитимизации политической власти в условиях западной (классической) либеральной демократии.

Веберовская классификация не проводит четкого различия между различными объектами легитимизации: личной власти и политического режима. Сообразно с существующим типом идеократии определяется и детерминируется механизм его легитимации.

Таким образом, легитимация может служить как для насаждения чужеродных ксеноидеальных ценностей и целей в обществе путем развертывания государством соответствующей аксиологической, идеалополагающей и идеологической доктрины (субъективная идеократическая связь), так и для поддержания традиционного, пассивного, объективного типа идеократической связи.

Поэтому, легитимацию можно рассматривать как мощное средство государства, служащее для прямого управления идейными импульсами в обществе или метод формирования адекватного эмпирическим ожиданиям нации идейно-духовного государственного механизма.

Легитимность государства в объективно-пассивной интерпретации представляет собой степень созвучия, соответствия доминирующих мировоззренческих конструкций в правосознании нации - основополагающему Идеалу, и форме конкретной идеи, составляющих государственно-правовую идеологию.

Доминирующие мировоззренческие конструкции в России имеют нравственный, рудиментарно-религиозный характер. Однако именно такие духовные ориентиры являются доминирующим фактором легитимации государственной власти.

Метафизическая легитимация выражена в идее религиозно-нравственного, трансцендентного идеала, носящего характер верховной власти - концептуально выражается в формировании идеократических государств.

Легитимность - это внутреннее оправдание системы господства одних людей над другими, которые лежат в основе государства или любого иного политического союза. В таком понимании она напрямую от принятого в конкретном сообществе типа социального действия.

М. Вебер выделяет целерациональное действие, эффективное действие, ценностно-рациональное действие. Если сопоставить веберовские классификации социального действия и легитимации, то обнаруживается их соответствие: целерациональное действие - легальный способ легитимации политического господства, эффективное действие - традиционный способ легитимации.

Харизматический тип легитимации характеризуется всевластием лидера-харизмы, под политические цели которого подверстываются идеологические доктрины и институты общества. Данный тип свойствен в большей мере культурной традиции стран Востока, по своему энтосоциальному архетипу предрасположенных к абсолютизации политического статуса первого лица в общества

Однако это совпадение двух типологий является неполным, так как М. Вебер не выделяет способ легитимации власти, который соответствовал бы ценностно-рациональному типу социального действия.

В действительности такой способ есть. В чем его суть? М. Вебер подчеркивает, что ценностно-рациональное действие основано на вере в безусловную, самодовлеющую значимость определенного типа поведения.

Безусловно, основанием, позволяющим одним людям требовать подчинения и побуждающим других добровольно повиноваться, является нравственное превосходство первых над вторыми. Отношения господства здесь возникают на основе подражания образцу - поведению, обеспечивающему жизненный успех. Причем сам стандарт поведения является самодовлеющим для обеих сторон властного отношения: и для властвующей, и для подвластных. Первые ориентируются на него, поскольку знают, что это даст им возможность оказывать воздействие на других людей, вторые - поскольку видят на примере первых, что они добиваются нужного эффекта в своих делах.

Здесь действует принцип: «делай как я», практически неосуществимый при харизматическом господстве. В отличие от уникального дара (харизмы) нравственный образец доступен фактически всем, каждый может следовать им и преуспевать. Особенности развертывания легитимации харизматического типа зависят только от содержания воли диктатора (в смягченном варианте авторитарного лидера-харизмы), то при идеократическом типе легитимации осевым принципом выступает нравственная идея.

В этой возможности подражания заключается сила нравственного способа легитимации власти. И в нем суть всякого способа легитимации - внутреннего признания чьего - либо превосходства. Превосходство силы условно (соотношение сил может измениться), а нравственное превосходство, безусловно, так как оно выражает действительно внутренние стремления людей, персонифицирует образ действия, представляющий несомненный интерес для всех. Здесь лидер делает лучше всех то, что в той или иной степени хотят делать или делают все. Он олицетворение всеобщего идеала. Поэтому на первый план выдвигается принцип сакральности.

В этом отличие сакральности и харизматичности. Несомненно, обладая общими чертами, сакральность и харизматичность расходятся в понимании самого принципа властвования. Харизматический лидер преодолевает сопротивление этнических констант социума, навязывая им свою волю, которая объявляется выразительницей воли всего народа. Сакральный лидер более всего заинтересован в сохранении этнических констант и придании им как можно более весомого авторитета. Идейные конструкции, выразителем которых он является, неразрывно связаны с его фигурой, более того он является «заложником», гарантом идеальных, нравственных стремлений нации.

М. Вебер отмечал, что выделенные им типы социального действия и легитимации господства в действительности в чистом виде встречаются довольно редко, что на самом деле существуют различные их комбинации. Это сочетание зависит от культурно - исторических особенностей конкретных народов, применительно к российскому народу можно говорить о преобладании предлагаемого четвертого способа легитимации (нравственного).

Суть такого способа утверждения власти очень точно описал Владимир Мономах в своем «Поучении»: «Что надлежало делать отроку моему, то сам делал - на войне и на охотах, ночью и днем, в жару и стужу, не давая себе покоя». Эта «годность на всякие дела человеческие» и умение их делать не хуже, а лучше других людей и давало князю власть над ними. Подобным образом действовал и потомок Мономаха - Дмитрий Донской.

Почему в России такое значение приобрел нравственный способ оправдания господства? Потому что в силу этнического и религиозного многообразия ни легальное, не харизматическое, ни традиционное господство здесь не было возможно в качестве основного: у всех народов были свои традиции, свои законы, свои боги. Общими были только условия жизни и культура как способ адаптации к ним. Особенность этой культуры - в универсальности при взаимодействии с представителями народов, в течение полутора тысяч мигрирующих туда сюда по бескрайним просторам Евразии. В таких условиях воплощением нравственного идеала были те, у кого этот универсализм был развит в большей степени. Политическая культура, неотъемлемой частью которой является тип легитимации власти, развивается в соответствии с общей культурой народа. Конечно, в России, как и в других странах, встречаются все типы легитимации, но преобладает именно нравственный.

Нравственный сакральный идеократический тип легитимации предполагает построение относительно сложной идеократической модели взаимодействия государства и общества, которая может конструироваться по двум диалектически взаимосвязанным вариантам: патерналистский вариант; вариант внеинституционального сакрального лидерства.

Патерналистский идеократический вариант предполагает структурирование институционального лидера в качестве основного элемента в политическую систему.

Высшей категорией власти становится идейная конструкция, императивы которой обязательны для всех, обязанность контроля над их исполнением - возложена на лидера государства, сакральную фигуру, которая обладает провидением, тем сверхъестественным даром, который позволяет ему принимать решения, применяемые в любой ситуации.

Лидер может власть делегировать по собственному усмотрению на различные ниши иерархической лестницы, строго очертив объем спускаемых полномочий и меру ответственности подчиненного. Отношения господства и подчинения составляют основу действия любого политического института, включенного в эту жестко упорядоченную иерархию. Процесс принятия решения монополизирован вышестоящим должностным лицом. Решение, будучи принятым, должно в виде приказа доводиться подчиненному и замыкаться на нем, поскольку лишь он в полной мере отвечает за полную и своевременную реализацию принятого решения. Попытка несанкционированного выхода за пределы полномочий той иерархической ниши, которую данное должностное лицо занимает, чревата репрессиями со стороны вышестоящего начальника.

Политическая элита в этом варианте имеет статус идейной монолитности, солидарности, тщательно организованной и упорядоченной общности с жестким идеократическим механизмом отбора новых ее членов. Массы населения включены в политический процесс посредством приобщения их к делу Служения, делу выполнения идеальной единой цели.

Вариант патерналистского лидерства личности, реализуется в идеолого - этатистском и политико-психологическом контексте. Сакральный лидер входит в политические институты, занимает легитимную и легальную должность в государственной иерархии, обладает достаточным объемом для контроля над политической ситуацией в стране. Он имеет потенциальную возможность перейти к авторитарным методам руководства, но сознательно не делает этого, добиваясь выполнения своих решений эксплуатацией собственного авторитета, переносимого в массовом сознании на принимаемые решения.

Это вовсе не означает, что в критические ситуации лидер не прибегает к административным мерам в деле стабилизации обстановки. Однако и в данном случае для него важен механизм собственных действий, его соответствие настроениям большинства народа.

В России на протяжении длительного исторического периода императорская власть являлась главным моральным центром народа. Около нее отлагался целый мир нравственно-политических идей и чувствований: почитания, граничащего с одухотворенной сакрализацией («Бог на небе, Царь на земле»), долга, готового на самопожертвование, на жертву жизнью («лягу за царя, за Русь»), любви, равной любви к отцу («Царь-батюшка»). Около него постоянно на страже душа народная с ее лучшими надеждами на будущее, с уверенностью в настоящем. В Царе то духовное начало, которое объединяет весь народ, поддерживает моральное равновесие в нации.

Только единоличная Верховная Власть может иметь подобное нравственное обаяние. «Всем понятная, наиболее естественная и простая из форм правления, она представляет вместе с тем все выгоды сочетания силы, быстроты решений и нравственного обаяния. Верховная Власть, организованная путем сложных и искусственных комбинаций, никогда не может пользоваться таким обаянием и быть столь могущественной, как власть, сосредоточенная в руках одного человека. Этого не следует забывать, когда дело идет о громадном государстве, во всех концах которого должно одинаково чувствоваться решающее влияние Верховной Власти».

Таким образом, императорская власть -- одно из величайших установлений русской народной нравственности. Русский народ не знает на земле ничего более высокого и святого, как власть Царя. Она для него воплощение возможной для людей справедливости, неиссякаемый источник добра. «Русские говорят, что самодержавие абсолютное не ограничено лишь в одном смысле -- в смысле делания добра; в смысле же делания зла оно ограничено пределами воспитания, гражданственности и развития народного самосознания».

В этом охранительная функция власти царя. Царь - последнее прибежище для несчастного, последняя надежда для несправедливо угнетаемого.

Такая система является «ядром» традиции, где локализуется ее харизматическое и символическое содержание. На макросоциальном уровне артикуляция символических и харизматических изменений институционального характера заключена в адекватной государственно-правовой идеологии.

Однако использование чистого механизма патерналистского лидерства свойственно тем историческим периодам, когда дает сбои привычный механизм смены элит, и лидер оказывается перед необходимостью проводить свой курс без поддержки остальных властных элит.

Другая модель идеократической легитимации связана с функционированием сакрального лидера вне рамок действующей политической системы. В этом случае лидер намеренно выключает себя из политического процесса, приобретает метаполитический статус, становится высшим арбитром функционирования политических институтов и субъектов. Именно этот вариант идеократической сакральной легитимации присущ странам восточнославянского социокультурного уклада с их симфоническим дуализмом властей, разделением на власть светскую и духовную.

Наиболее яркий пример данной модели можно найти в истории России.

Живучесть структуры политической власти можно объяснить тем, что государственность России всегда страдала от недостаточной легитимности политических институтов. Причиной чему -- неорганическое происхождение государственных институтов. Этот недостаток уравновешивался духовной властью, стоящей над государством и социумом, обеспечивавшей своим харизматическим авторитетом единение социального организма, что и являлось основной предпосылкой развертывания политического процесса в стране.

Духовная, метаполитическая по своему статусу, сакральность такого лидера гарантировала общество от резких политических размежеваний, почти всегда принимающих у нас форму раскола. Вмешательство лидера в политическую действительность носило характер корректирующей его установки, принимаемой, безусловно, массовым политическим сознанием и адекватной настроениям и политической культуре основной массой населения. Эта установка обязательна для неукоснительного исполнения всеми субъектами государственной власти.

В России в течение веков такая модель легитимации проявлялась в нравственном вмешательстве церкви в политическую жизнь общества, направлении государственной идеологии. Этот феномен российской государственности обосновывался следующим образом: «Члены церковного союза подчинены государственным законам в своем внешнем поведении; но совесть их не подчинена никаким государственным велениям. И произнося свои суждения и осуждения, Церковь этим отнюдь не вмешивается в политику, но пребывает в пределах созидаемого и блюдомого им Царствия Божия. Церковь призвана, церковь обязана указывать людям, -- и царю, и чиновникам, и гражданам, то в личной беседе, то в проповеди, то во всенародном воззвании, -- где именно их дела, их установления или страсти вредят делу Царства Божия». В этом ее учительская власть, от которой ее ничто и никак освободить не может. И вторжением в политику это стало бы только тогда, если бы Церковь подменила свое религиозное мерило -- земным, или обратилась бы к земным, политическим средствам.

Государственная власть не судья в догматах, таинствах и канонах. Зато вопросы правопорядка решает она; и члены всех церковных союзов подчиняются ее законам. Но Церковь -- судья во всем, на что падают лучи Царства Божия, не исключая и самих вопросов государственного устройства.

«Государство правит. Церковь учит. Во внешнем и земном -- государство повелевает и церкви. Во внутреннем и благодатном -- церковь учит и государство. Государство не покушается на учительскую и спасающую власть Церкви. Церковь не покушается на учреждающую и упорядочивающую власть государства».

Церковь и Государство, священство и царство различны по своей природе и по своим функциям - «Церковь служит Божественному, небесному, а государство - человеческому, земному». Это отличие принципиально - именно благодаря ему нравственно-религиозное правосознание русского народа сформировалось таким, какое оно есть. «Если этого отличия не будет, то о симфонии не может быть и речи. Тогда при слиянии двух властей в одну, произойдет или цезарепапизм, или папецезаризм».

История Отечества дает немало примеров духовного подвижничества лиц, не отмеченных высокими должностями в официальной иерархии, однако по своему социальному статусу бывшими властителями общественного мнения, чье слово, обращенное к народу, обретало свойство нравственного и политического императива. Такими подвижниками были Сергий Радонежский, сыгравший ключевую роль в объединении русских земель вокруг Московского княжества, чьи идеи могли бы быть сегодня востребованы в качестве основных принципов общенационального консенсуса.

Таким образом, можно сделать вывод о конструировании на основе нравственной легитимации особого типа политических отношений, выстроенных на санкционировании политических институтов идеалополагающей конструкции, заключающейся в симфонической идеократии.

При симфонической идеократии влияние абсолютного нравственного идеала на государство и общество происходит косвенно, посредством сакральной фигуры суверена, исполняющего прямые интенции такого идеала, заключающегося в требованиях религии. Он своими действиями способствует утверждению идеала в жизни и деятельности всего общества и государства в качестве нравственного примера, всеобщего образца для подражания.

Суть симфонии составляет обоюдное сотрудничество, взаимная поддержка и взаимная ответственность, без вторжения одной стороны в сферу исключительной компетенции другой. «Епископ подчиняется государственной власти, как поданный государству, а не потому, чтобы епископская власть его исходила от представителя государственной власти; точно так же и представитель государственной власти повинуется епископу, как член Церкви, как грешный человек, ищущий спасения от Церкви, а не потому, чтобы власть его исходила от власти епископа».

«При симфонических отношениях между Церковью и государством высшие представители государственной и церковной власти получают двойную санкцию - и от Церкви, и от государства».

Симфония властей по существу данную религиозность направила в единственное, нераздельное русло - Служения, как специальной привилегии, и в то же время особенного состояния экзистенциально состояния Духа. В правосознании русского народа произошло слияние целей своего духовного и материального существования в одну единую, имеющую универсальный, в некоторых чертах надправовой характер. Следствием этого было некоторое пренебрежение со стороны образованных слоев народа и нелюбовь и страх со стороны “черной” патриархальной части нации к писаному праву, органам суда. Такое положение зафиксировано в многочисленных художественных произведениях, устном народном творчестве. Писаному рациональному праву противопоставлялась иррациональная идея нравственно-религиозной “правды”, воплощенной в освященной церковью сакральной фигуре Царя - олицетворения защитника, апологета “правды”.

Характерно, что все бунты и восстания, то есть активные вспышки деструктивного выражения отношения к праву - в русской истории до февральской революции черпали свои силы именно в этом нравственно-религиозном правосознании и находили своим воплощением самозванцев - народных “царей”.

Таким образом, именно такая “симфония” двух властей была в России императивом её внутреннего развития. Ограничивая пределы самодержавия нравственно-религиозными рамками Церковь черпала свои силы в правосознания народном, где идея Царя, как хранителя и защитника идеалов Православия была непререкаемой.

Однако, симфоническая идеократия достаточно редкое явление в политике. Гораздо чаще в истории происходили случаи утверждения деспотии, либо абсолютистской псевдоидеократии, при которой действия государственного правителя смешивались с носителем нравственного Идеала, сливаясь с ним, пользуясь его авторитетом, выступая от его имени, в конечно итоге - дискредитируя его.

Заключение

Традиционная для отечественной теоретико-правовой литературы проблема формы государства не включает в себя дефиницию идеократии, и все многообразие форм политических режимов рассматривается в рамках дилеммы демократических и антидемократических режимов. Современная теория государства и права оставляет без внимания те формы государственности, которые не могут быть измерены и охвачены понятийным базисом, сформированным под непосредственным воздействием западной традиции права и правопонимания.

Интеллектуальные усилия современной науки сконцентрированы на освоении теории правового государства, причем антиэтатистской, либеральной его версии, в то время как России требуется мощное, сильное государство, способное объединить общество в период всеохватного кризиса.

В научной литературе последних лет все большее количество авторов признает необходимость разработки государственной идеологии, основанной на традиционных ценностях российского народа. Российское общество многонациональное, но структурообразующей нацией - являются русские. Русские как этнос существуют более тысячи лет и все это время они были государствообразующей нацией, ядром российской государственности, сплачивающей все другие народы России. Русский народ в течение всей своей истории динамично развивался, рос количественно и качественно. Именно русские по своей численности и социокультурному влиянию создают ту критическую массу, которая обуславливает специфические особенности государственно-правовой идеологии России.

Важнейшим элементом такой идеологии будет государственно-правовая идея, в которой стержнем являлись бы те представления о справедливости, которые веками определяли ход российской истории и оказывали самое непосредственное воздействие на формирование и существование политических и правовых институтов.

Традиционно государственный идеал российского народа не содержал в себе противопоставления общества и государства и не разделял цели общественной жизни с целями и ценностями государственного развития.

Глубинные константные слои массового сознания (иррационально - бессознательные, мифологические) посредством защитного барьера, оформленного в императивах правосознания, коррелируя с центральной ценностной ориентацией, выстраивали особую легитимационно - нравственную связь в российской идеократической модели государственности.

Основные признаки идеократии, отграничивающей ее и от либеральной демократии, и от теократии:

1. Структурно-ценностная, а не атомарно-релятивная или волевая детерминация верховной власти, что предполагает органическое восприятие государства народом;

2. Ценности имеют общенациональный, соборно коммунитарный характер;

3. Властная элита формируется по принципу преданности общей идее;

4. Государственный максимализм, этатизм является императивом развития российской цивилизации.

Специфика культурно-исторического, цивилизационного развития России состоит в том, что приоритетной формой интеграции в ней выступает идеократическая государственность, задающая единый парадигмальный нормативно-ценностный порядок. Этот порядок представляет собой поддерживаемые государственной властью духовные основы национального единства.

Диалектическое единство идеократической государственности, обеспечиваемое феноменом экзистенции правосознания и выраженное в институте легитимации верховной власти является связующим звеном, которое объединяет, интегрирует всех индивидов этноса независимо от их социального положения.

Национальные интересы и легитимационные ориентации являются важнейшей движущей силой в правосознании социума. Попытка ущемить национальные интересы всегда рассматриваются членами социума, как покушение на их жизненные устои, как угроза безопасности существования этноса.

Таким образом, при разрушении связывающего звена, выраженного в правосознании с одной стороны, и в легитимации с другой, наблюдается диссонанс между элементами государственности, что закономерно и неотвратимо приводит к системному кризису государства и общества.

Национальное правосознание - есть осознание людьми своей принадлежности к определенной этнической общности, осмысление своего положения в системе общественных отношений, понимание национальных интересов, взаимоотношений своей нации с другими общностями. Национальные политико-правовые особенности не только оказывают влияние на общий характер проявления государственно-правовой деятельности (регулирующая функция), но и придают этому процессу определенную структуру и содержание (конструирующая функция).

Конструирующая функция реализуется в форме национального своеобразия процессов адаптации, стабилизации и стимуляции. Эффективность проявления национальной психологии обеспечивается устойчивыми этническими установками и стереотипами, закрепленными в ходе исторического развития. Западному рационализму противопоставлялась российская духовность, нравственность, индивидуализму - соборность общинность, коллективизм, западному мещанству - российское стремление к идеалу.

Геополитические и исторические факторы сформировали у русского народа качества отважного защитника Отечества, свойства самопожертвования, смирения личной гордыни перед потребностью выживания Матери Родины.

Православие, не будучи агрессивной конфессией, способствовало развитию вольнолюбия, ненависти к насилию. Отсюда ярко выраженные свойства российского правосознания, выраженные в открытости, общительности, соборности, нравственности.

Религиозная нравственная власть есть власть жертвенная. Поскольку нравственность требует в определенных ситуациях жертвовать собственными интересами ради интересов других людей, нравственная власть превращается в самоотреченное служение, когда властная элита и народ приносят в жертву свои интересы ради выполнения общей цели. Таким образом, нравственная власть есть идеократическая идеальная власть, константный эталон власти.

Национально-психологические особенности правосознания обладают значительной устойчивостью, поэтому они не подвержены непосредственному воздействию текущей действительности. Консервативность, устойчивость, слабая изменчивость национально-психологических особенностей выступают важнейшими предпосылками их сравнения и сопоставления у представителей различных общностей.

Важнейшей смыслополагающей чертой русской психологии является иррациональная вера в возвышенный идеал, нравственную идею. Именно вера в идеал позволяла русскому архетипу, русскому этническому сознанию вырваться за пределы обыденности, вынести всю тяжесть реальности, воплотиться в этическую картину мира. Эту веру нельзя было назвать оптимистической, но она стала основой особой черты исторического русского характера - служения. Эта черта в совокупности с верой в идеал стала психологическим базисом, нравственной парадигмой, краеугольным камнем идеократической государственности.

В России доминирующее значение приобрел нравственный способ оправдания государства, потому что в силу этнического и религиозного многообразия ни легальное, не харизматическое, ни традиционное господство здесь не было возможно в качестве основного.

Высшей категорией власти становится идейная конструкция, императивы которой обязательны для всех, обязанность контроля над их исполнением - возложена на лидера государства, сакральную фигуру, которая обладает провидением, тем сверхъестественным даром, который позволяет ему принимать решения, применяемые в любой ситуации.

Российская политическая элита в этом варианте имеет статус идейной монолитности, солидарности, т. е. тщательно организованной и упорядоченной общности с жестким идеократическим механизмом отбора новых ее членов. Массы населения включены в политико-правовой процесс посредством приобщения их к делу Служения, делу выполнения идеальной единой цели под патерналистским и внеинституциональном руководством.

В России в течение веков внеинституциональное влияние проявлялось в нравственном вмешательстве церкви в политико-правовую жизнь общества, симфоническом направлении государственной идеологии. Суть симфонии составляет обоюдное сотрудничество, взаимная поддержка и взаимная ответственность, без вторжения одной стороны в сферу исключительной компетенции другой. Церковь и Государство, священство и царство различны по своей природе и по своим функциям - Церковь служит Божественному, небесному, а государство - человеческому, земному. При нарушении такого баланса наблюдается папецезаризм, либо цезарепапизм, характеризующиеся абсолютизацией политической воли одной из сторон.

В России такие нарушения часто инициировались в ходе волюнтаристских политико-правовых реформ, во многом, благодаря такому процессу, произошел разрыв между идеальным структурным представлением о власти, закрепленным в народном правосознании и эмпирической формой государства. Российский политико-правовой процесс закономерно переходил в стадию реструктуризации и разложения, вследствие нехватки идейных ресурсов кадров идеократической властной элиты государственных органов верховной власти.

Однако своеобразие российской цивилизации проявляется в постоянном историческом возврате к “нулевой фазе” структурно - идеократической модели государственности. Поэтому эффективность функционирования современного и будущего российского государства будет зависеть от уровня соответствия параметров деятельности властной элиты государства требованиям структурного правосознания социума.

Литература:

1. Аксаков И. С. Сочинения. М., 1887. Т.5.

2. Алексеев А.С. Начала современного правового государства и русский административный строй накануне 6 августа 1905 г. «Русская мысль», М., 1905.

3. Алексеев П.В., Панин А.В. Философия: Учебник. 2-е изд., перераб. и доп. М., Проспект, 1997.

4. Алексеев Н.Н. Русский народ и государство. М., Агграф, 1998.

5. Алексеев Н.Н.^. Современное положение науки о государстве и её ближайшие задачи. М., Агграф, 2000.

6. Алексеев С.С. Право. Опыт комплексного исследования - М., 1999.

7. Алексеева Т.А. Власть и легитимность (эволюция немарксистских подходов в современной английской политической философии) // Власть: философско-политические аспекты. М., ИФРАН, 1989.

8. Алексеева Т.А. Политический процесс в социокультурном измерении. М., 1997.

9. Алексюк Р.П. Аппарат управления и власти как общесоциологическая категория. Воронеж: Изд. - во Воронежского ун-та, 1974.

10. Алюшин А.Л. Тоталитарное государство в модели и реальности: от Руссо к сталинизму // Тоталитаризм как исторический феномен. - М., 1989.

11. Аникевич А.Г. Политическая власть: вопросы методологии исследования. Красноярск, Изд.-во Красноярского ун-та, 1986.

12. Аристотель. Политика. Афинская политика. - М., «Мысль», 1997.

13. Архиепископ Серафим (Соболев) Русская идеология. С.-Петербург, 1993.

14. Асмолов А.К. Культурно-историческая психология и конструирование миров - М., 1996.

15. Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта. М.,1991.

16. Байтин М.И. Государство и политическая власть. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1990.

17. Баталов Э.Я. Диалектика развития американского общества и проблемы исследования политического сознания США \\ Современное политическое сознание США - М., 1980.

18. Гегель Г.В. Энциклопедия философских наук. Т. 1. Наука логики. М., Мысль, 1975.

19. Гегель. Философия права. - М., 1990.

20. Гершунский Б.С. Менталитет и образование - М.,1996.

21. Герт Спенсер. Развитие политических учреждений. - М., Знание, 1994.

22. Глинский Б. Константин Петрович Победоносцев (Материалы для биографии) // Исторический вестник, 1907, № 4.

23. Гоббс Т. Левиафан // Избранные произведения в 2-х томах. Т. 2. М., Мысль, 1991.

24. Горский А.А. Пушкарев Л.Н. Предисловие // Мировосприятие и самосозание русского общества (Х-ХХвв.). - М.,1994.

25. Готт B.C., Землянский Ф.М. Диалектика развития понятийной формы мышления. М., Высшая школа, 1981.

26. Головаха Е.И. Ценностные ориентации и массовое сознание \\ Познание в социально-культурной системе - Новосибирск, 1993.

27. Горбачев М.С. Октябрь и перестройка: революция продолжается. - М., 1987.

28. Дегтярев А.А. Основы политической теории: Учебное пособие. М., Высшая школа, 1998.

29. Никодим Епископ Далматинский. Православное церковное право. СПб., 1897.

30. Деникин А.И. Очерки русской смуты. Крушение власти и армии. Февраль-сентябрь 1917 г. - М., Наука, 1991.

31. Кьеза Дж. Прощай Россия. М., 1997.

32. Лазаревский Н.И. Самодержавие. Словарь Брокгауза, полутом 56. С. 206.

33. Лебон Г. Психология толп. // Психология толп. - М., 1998.

34. Ледяев В.Г. Власть: концептуальный анализ. М.,РОССПЭН, 2001.

35. Леонов С.В. Рождение советской империи: Государство и идеология. 1917-1922 гг. М., 1997.

36. Ленин В.И. Государство и революция. ПСС, Изд. 5-е, т.33.

37. Ленин В.И. Записка Л.Б. Каменеву о борьбе с великодержавным шовинизмом. - ПСС, т.45.

38. Лубский. А.В. Государственная власть в России (исторические реалии и проблемы легитимности). Ростов-на-Дону: Феникс. 1998.

39. Луковская Д.И. Политические и правовые учения: историко-теоретический аспект. - Л., 1985.

40. Лурье С.В. Историческая этнология. М., Аспект-пресс.1998.

41. Марков Б.В. Разум и сердце: история и теория менталитета. СПб., Изд.-во Санкт-Петербургского ун-та, 1993.

42. Марков Б.В. Философская антропология: очерки истории и теории. СПб., Лань, 1997.

43. Маркс К. Оправдание мозельского корреспондента // Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., 2-е изд. Т. 1.

44. Матц У. Понятие власти (пер. Р.И. Соколовой) // Технология власти (философско-политический анализ) / Отв. ред. Р.И. Соколова. М., ИФ РАН, 1995.

45. Макиавелли Н. - Государь - М., Планета, 1990.

46. Манхейм К. Идеология и утопия // Диагноз нашего времени. - М., Юрист, 1994.

47. Манхейм Карл. Консервативная мысль // Диагноз нашего времени. - М., Юрист, 1994.

48. Макаренко В.П. Бюрократия и сталинизм. - Ростов-н/Д., 1989.

49. Меньшиков В.В. Власть и самоуправление (теоретико-методологический анализ). Ростов н/Д: Изд.-во Ростовского ун-та, 1991.

50. Мельгунов СП. Красный террор в России. 1918-1923. - М., 1990.

51. Мейнеке М. Принцип государства во всемирной истории. М., 1890.

52. Милюков П.Н. Воспоминания. Том 2. (1859-1917). - М., Современник, 1990.

53. Нарежный А.И. Либерализм в России: история, политика, опыт (XIX - начало XX века). - Ростов-н/Д. 1996.

54. Наше Отечество. Опыт политической истории. Т. 1--2. М., 1991.

55. Николин А. Церковь и государство (история правовых отношений). - М., 1997.

56. Никодим Епископ Далматинский. Православное церковное право. СПб., 1897.

57. Ницше Ф. Воля к власти. - М., 1994.

58. Новгородцев П.Н. Об общественном идеале. М., 1993.

59. Оболонский А.В. Драма российской политической истории: система против личности. М., 1994.

60. Осипова Е.В. Современные концепции власти // Технология власти (философско-политический анализ) / Отв. ред. Р.И. Соколова. М., ИФ РАН, 1995.

61. Основы политической науки. Учебное пособие для высших учебных заведений. / Под ред. В.П. Пугачева. М., Знание, 1993.

62. Основы политологии: краткий словарь терминов и понятий / Под. ред. Г.А. Белова и В.П. Пугачева. М., Знание, 1993.

63. Палеолог М. Царская Россия накануне революции. Пг., 1923.

64. Панарин А.С. Онтология власти // Философия власти / Под ред. В.В. Ильина. М., Изд.-во Московского ун-та, 1993.

65. Петражицкий Л.И. Психологическая теория права. М.1999.

66. Пилон. Р. Легитимация государства как легитимация власти. М., Фея, 1999.

67. Платон. Политик // Сочинения в 3-х томах. Т. 3. Ч. 2. М., Мысль, 1972.

68. Плотникова О.В. Власть и формы ее проявления. Уссурийск, 1996.

69. Платонов С. После коммунизма. - М., 1989.

70. Поппер К. Открытое общество и его враги. Т.2. М., 1992.

71. Президент Российской Федерации в системе разделения властей. Под ред. В.В. Радченко. - Саратов, 1996.

72. Рассел Б. Практика и теория большевизма. - М., Наука,1991.

73. Л. фон Ранке. История права. М. 1998.

74. Раух Г. К. История Советской России. - Нью-Йорк, 1962.

75. Розенталь В.Н. Русский либерал 50-х годов XIX века (Общественно-политические взгляды К.Д. Кавелина в 50-60-х годах). // Революционная ситуация в России в 1859-1861 гг. - М., 1974.

76. Рознатовский О. Речь на 1 заседании Государственной Думы III созыва. М., 1999.

77. Российская историческая политология. Курс лекций. Под ред. С.А. Кислицына. Ростов-на-Дону, Феникс, 1998.

78. Романович-Славатинский А.В. Система русского государственного права. Киев,1886.

79. Савицкий П. Континент Евразия. - М., 1997.

80. Семенов П.Н. Самодержавие как государственный строй. СПб., 1906. С.

81. Синюков В. Н. Российская правовая система. Введение в теорию. - Саратов, 1994.

82. Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. М., Слава, 1994.

83. Тихомиров Л. А. Монархическая Государственность. Ч. I. М. 1905.

84. Тихомиров Л.А. Единоличная власть как принцип государственного строения М., 1993.

85. Ткачев П.Н. Анархия мысли.//в Сб., Кладези мудрости российских философов. - М., «Правда», 1990.

86. Филиппов Г.Г. Социальная организация и политическая власть. М., Мысль, 1985.

87. Филофей. Послание Великому князю Василию об исправлении крестного знамени и о содомовом блуде // Памятники литературы Древней Руси. Конец XV - первая половина XVI века. - М., 1984.

88. Черняев Н.И. О русском самодержавии. М., 1895. С 32.

89. Черняев Н. И. Необходимость самодержавия для России. Харьков, 1901.

90. Чиркин В.Е. Основы сравнительного государствоведения. М., Артикул, 1997.

Размещено на Allbest.ru