Феномен идеократической государственности в политико-правовом, национально-ментальном и сакрально-аксиологическом измерениях

Проанализируем константное ядро идеократической государственности - идею-правительницу. Вычленим наиболее абстрактные и универсальные параметры такой идеи. Прежде всего, идея-правительница должна обладать огромной нравственно-значимой силой, чтобы, во-первых, ради нее стоило жертвовать собой, приносить в жертву свои собственные интересы и, во-вторых, чтобы жертва ради нее расценивалась всеми гражданами как морально ценный поступок.

Трубецкой основательно разработал морально-ценностное основание для жертвенности во имя цельной идеи. Последовательно, отвергая морально-общую, интегрированную ценность семейных, родовых, классовых интересов, как явлений эгоистичных, элементарных, фрагментарных он также сознательно отвергает и службу во имя интересов одного народа. «Народ есть этнологическая, а, следовательно, в конечном счете, биологическая особь. Различие, между народом и семьей не в принципе, а только в степени. И если забота только о своей семье в ущерб всем другим людям расценивается как безнравственный расширенный эгоизм, то точно так же должна расцениваться служба (хотя бы и самоотверженная) интересам одного лишь своего народа в ущерб всем прочим народам».

Интересы человечества в целом также не могут служить тем целым, ради которого можно призывать жертвовать собой, так как любой феномен имеет определенное морально-ценностное индивидуальное основание лишь в противопоставлении другим одно-порядковым феноменам.

Класс имеет определенное очертание, определенную индивидуальность, поскольку он противопоставлен другим классам, народ -- поскольку он противопоставлен другим народам.

Человечество ничему не противопоставлено, оно не имеет основных признаков определенной индивидуальности нравственного бытия и, следовательно, не может служить стимулом морального поведения.

Но между чересчур конкретным народом и чересчур отвлеченным человечеством лежит интересное понятие, разработанное евразийцами - особый мир, автаркичное месторазвитие.

По мнению Трубецкого совокупность народов, населяющих хозяйственно самодовлеющее (автаркическое) месторазвитие и связанных друг с другом не расой, а общностью исторической судьбы, совместной работой над созданием одной и той же культуры или одного и того же государства, -- вот то целое, которое отвечает вышеуказанному требованию. В современной терминологии такая совокупность этносов определяется как суперэтнос.

Забота о благе суперэтноса, как целостного явления не своекорыстие, ибо, поскольку данное месторазвитие автаркично, благо всех населяющих его народов не наносит ущерба никаким другим государствам и группам государств.

А в то же время такое целое не есть расплывчатая, безликая, безыдейная масса, подобная человечеству. Оно наделено признаком индивидуального бытия, так как является субъектом исторической эпохи с ярко выраженными преемственными традициями.

Служение благу такого «конкретного человечества» особого мира предполагает подавление не только личных эгоизмов, но и эгоизмов классовых и этнических.

Но в то же время оно не только не исключает а, наоборот, утверждает поддержку своеобразия каждого отдельного народа, поскольку такое своеобразие не является началом разрушительным. Живое ощущение своей принадлежности к многонародному целому должно включать в себя и ощущение принадлежности к определенному народу, сознаваемому как член многонародного целого. В то же время готовность жертвовать своими личными или семейными интересами во имя интересов целого, предполагающая, что социальные связи выше биологических, неминуемо влечет за собой аналогичное отношение и к своему народу: то, что связывает данный народ с другими обитателями данного месторазвития, оценивается выше того, что связывает тот же народ с его братьями по крови или по языку, не принадлежащими к данному месторазвитию (примат духовного, культурного родства и общности судьбы над биологическим).

Таким образом, идеей-правительницей подлинно идеократического государства может быть только благо совокупности народов, населяющих данный автаркический особый мир.

Из этого следует, что территория подлинно идеократического государства непременно должна совпадать с каким-нибудь автаркическим особым миром.

К сожалению, Трубецкой не смог полностью адекватно воспроизвести ценностную модель целевого фактора при идеократическом отборе. Такое положение характеризует типичное умонастроение эмигрантов, всей русской интеллигенции, постоянно игнорирующих государствобразующий вклад титульной русской нации в дело построения единого государства-Евразии.

Сугубо односторонняя оценка народа, как только биологической особи в угоду универсальным понятиям «месторазвития» звучит идейным диссонансом в общих аксиомах евразийства.

Для истинной идеократии необходимо нечто большее, чем односторонне понимаемая автаркия, тесная экономическая интеграция также недостаточна для создания полнокровной идеи-правительницы.

Для этого необходимы органически ощущаемая общность культурных и непрерывность исторических традиций, отсутствие чувства национального неравенства, национального ущемления, тем более государствообразующего этноса.

Между тем при идеократическом строе человек будет сознавать не только самого себя, но и свой социальную группу и свою нацию как выполняющую определенную функцию часть органически-идейного целого, объединенного в государство.

При этом следует подчеркнуть, что все это должно быть не только теоретически принято, но глубоко осознано и заложено в психику субъекта властных отношений идеократической государственности.

Идея - правительница заключает в себе константные аксиомы данного национального бытия. Их практическая динамическая реализация лежит в плоскости политического процесса. Поэтому для достижения целостного образа самореализации идейных константных конструкций в динамике, движении саморазвертывания необходимо типологизировать идеократический политический процесс, выявить его характерные качества и свойства.

2.3 Идеократический политико-правовой процесс

Для увязывания в единую модель государственности идеалополагающие конструкции верховной власти, эмпирические модели государства, ментальные основания социума необходимо ввести опосредующие элементы, интегрирующие эти разнородные феномены в единую, логически непротиворечивую систему. Одним из таких неизбежно использующихся элементов выступает политико-правовой процесс.

Однако повышенный интерес вызывает не сам процесс, а его разновидности, обусловленные и обуславливающие взаимосвязь элементов государственности.

Анализ типов политико-правового процесса нельзя проводить в отрыве от рассмотрения его диалектической связи с моделями государственности, потому что политические институты и механизмы не носят самодостаточный характер, а являются, при всех необходимых оговорках, производными от социокультурной сферы политического развития, задающей основные векторы политического изменения, существенно влияющей на его пространственные и временные характеристики. Именно поэтому так важно выяснить механизм детерминации типа политического процесса.

Диалектическая связь типов политико-правового процесса проявляется в выделении оснований типологии таких процессов, которые будут в данном контексте производными от критерия форм верховной власти. Обособление различных типов политико-правовых процессов может происходить и по другим критериям стабильности -- нестабильности ситуации в исследуемых обществах, по типу политического режима, по масштабности политических изменений и т. д.

История и современная практика функционирования политических систем дают возможность в первом приближении выделить два основных типа политико-правового процесса -- технократический (рациональный) и идеократический (традиционный). Эти два типа политико-правового процесса выступают как два антиподных полюса.

Харизматический политико-правовой процесс в данном контексте будет выступать как переходный, составленный из разнообразных элементов вышеупомянутых политических процессов.

Разумеется, в действительности можно говорить лишь о преобладании одного из названных типов или же их разнообразных симбиозов в реальном политическом процессе, в котором, безусловно, в той или иной степени могут быть представлены и другие типологические классы.

Технократический тип политических изменений генетически свойствен государствам англо-саксонского социально-культурного ареала, в меньшей степени -- романо-германской политической традиции. Эти страны имеют многовековой опыт собственно политической жизни. В них веками вырабатывалась традиция эволюционизма, «естественного отбора» политических институтов и механизмов, непрерывно и постепенно адаптировавшихся к изменяющемуся соотношению воли различных субъектов политических процессов.

Термин «технократический» в отношении политико-правового процесса означает своего рода «власть» обслуживающей технологии, приоритет релятивно-индифферентного, «суммирующего» подхода в качестве единственно возможного легитимного способа политического изменения.

Для технократического политико-правового процесса характерен культ процедуры политического изменения, проверяемого на легитимность всей системой «сдержек и противовесов» в отношении как содержания того или иного политического решения, так и его инициаторов и исполнителей. Субъекты политических отношений придерживаются определенных ролевых функций, зафиксированных в развитой нормативной базе, не превышают своих полномочий, не выходят за пределы своих политических ниш, ибо любой выход за эти пределы нарушает баланс сил, противодействует волевым факторам всех остальных субъектов политического процесса.

Если в технократическом политико-правовом процессе в качестве основной характеристики выделяется приоритет процедуры, технологии политического изменения, то в политико-правовом процессе идеократического типа таковым выступает целостная идея (идеология), в отношении которой имеется (достигается, декларируется) общенациональный консенсус.

В основе осмысления идеократии в российском политическом процессе лежит представление о всеединстве мира, проходящее глаз: сюжетной линией через основные течения русской политической мысли. Впервые представление о всеединстве в концептуальном плане высказано А. С. Хомяковым, давшем первое философское осмысление феномена соборности. «Главным достижением России, -- писал он, -- было придание ритму общественной жизни такого совершенства, что весь народ мог двигаться как единое целое, в котором каждый чувствовал себя объединенным с другими, а в то же время нестесненным и свободным. Именно это было русским идеалом, выраженным в слове «соборность» -- целостность, единство жизни, не стесняемой какими-либо правовыми и умственными барьерами, но послушной Духу Святому и, вследствие этого, обладающей единством при полной свободе».

Принцип соборности, по мысли Хомякова, исключает саму постановку вопроса о приоритете индивидуального или социального начал в социуме, не исчерпывается неким суммативным единством людей. «Собор выражает, -- писал Хомяков, -- идею собрания не только в смысле проявленного, видимого соединения многих в каком-либо месте, но и в более общем смысле всегдашней возможности такого соединения, иными словами: выражает идею единства во множестве».

Греческое «каф'олон», которое на славянский язык было переведено как «соборный», означает буквально «по всему», т.е. само слово означает некую «полноту». Но одно из различий западного христианства от православия в том, что римляне под этой полнотой имеют в виду полноту географическую, количественную, а в православии имелась всегда в виду полнота качественная, онтологическая. Даже если и один человек останется православным на земле (православным не по имени только, но и по духу) - в его жизни и исповедании Церковь будет пребывать «соборной». Церковь называется соборною (кафолическою, вселенскою) потому что она в целой вселенной, и потому что во всеобщности и без всякого опущения преподает все долженствующее, повсеместно врачует и исцеляет всякого рода грехи и в ней приобретается все именуемое добродетелью.

Соборность с необходимостью включает в себя историческое измерение, историческую память, удерживающую традиции предшествующих поколений. Ее идеал -- не иерархия людей, а иерархия ценностей, уровни совершенства социального организма. Соборность преодолевает индивидуализм, псевдогероическое соперничество, разделяющее людей.

Гуманистический акцент в интерпретации феномена соборности, акцент на самоосуществлении человека в социуме получает всестороннее обоснование в социально-философской концепции В. С. Соловьева, в его учении о всеединстве. «В силу принципа всеединства, или свободной общинное, -- писал он, -- это осуществление божественного начала в обществе человеческом должно быть свободно и сознательно, а не основываться на внешнем авторитете и слепой вере». Принципы соборности, всеединства, имея своим социокультурным основанием общинный этносоциальный архетип россиян, являются предпосылкой определенного способа, формирования государственности, политико-правового процесса в целом. Государственность в рамках такой модели складывается не из относительно автономных элементов иерархически организованной государственной системы, а на основе государственной идеи, выступающей основным системообразующим элементом политической жизни. Иными словами, в качестве движущей силы государственного строительства выступает не равнодействующая институционального давления корпораций со своими интересами и потребностями, а национальный консенсус в отношении общей стратегической линии развития государства, выраженной в государственной идее. Таков, в самом общем виде, принцип формирования идеократического политического процесса, свойственный в большей степени восточнославянской политической традиции, аккумулировавшей византийский социо-политический опыт, а также странам Востока, не утратившим традиционной ориентации.

Это не означает, что государства западной цивилизации избежали в своей политической жизни элементов идеократии, а в определенные периоды и преобладания идеократической составляющей в политико-правовом процессе.

Правда, данные периоды были относительно недолгими в их истории, поскольку связаны с качественными изменениями формы государственного устройства и правления в ходе политических революций. Однако именно в это время корректировались базовые основания общенационального консенсуса, осуществлялся переход к новой государственной идеологии или же к системе политических идеологий, опирающихся на ценности ведущих групп интересов общества.

Попытка сформировать первую относительно операциональную модель этого типа политико-правового процесса принадлежит группе интеллектуалов первой волны эмиграции, называвшими себя евразийцами. Исходный принцип их модели государственности -- упорядоченность и управляемость политическим процессом на всех его уровнях, причем жестко детерминированным «руководящей идеей», лишь конкретизация которой применительно ко всем случаям социальной жизни и дает искомый «единственно верный» и оптимальный вектор политических изменений. В качестве агента политического изменения в таком обществе, по мнению евразийцев, выступает так называемый «правящий слой», рекрутируемый из всех социальных групп по признаку безусловной приверженности «идее-правительнице». Таким образом, общность миросозерцания правящего слоя, по замыслу авторов этой концепции, обеспечит непрерывность и согласованность политического процесса.

Закономерен вопрос о механизмах трансформации властных ролей при различных типах политико-правового процесса.

Единственно возможный путь смены роли или статуса при технократическом политико-правовом процессе -- легитимное использование процедуры политического изменения, активное и нестандартное применение известных и разработка новых системных политико-правовых технологий, манипулирование интересами и потребностями других субъектов политического процесса.

Сосредоточимся на анализе идеократического механизма генезиса и трансформации «идеи-правительницы» и ее аккумуляции социополитической системой общества. Попробуем исследовать такой процесс трансформации в контексте классификации этапов развития любого феномена, данных в теории К.Н. Леонтьева. В этом случае речь пойдет о характере той социальной ситуации, которая способствует включению идеократических механизмов политической организации социума. Это прежде всего ситуация упадка, кризиса развития обществ и государств, связанная со сменой доминирующего политического субъекта либо с очередными элитными перегруппировками. Характерный пример -- события в Иране периода антишахского переворота 1979 г., когда знамя исламской революции объединило все социальные группы и слои этой страны против шаха и его окружения.

Названный пример характеризует первый этап (этап первичной простоты в интерпретации К.Н. Леонтьева) утверждения идеократического типа политико-правового процесса, связанный с появлением доминирующей политической идеологии, зарождением общенационального консенсуса вокруг базовых принципов государственного и социально-экономического устройства, фиксируемых этой идеологией. На данном этапе идеология имеет вариантный характер, открыта для корректировки и аккумуляции новых концепций и программ.

В России первоначальное единение Царя и народа тесно сближало Верховную Власть именно с русским православным народом. Государь Император являлся носителем нравственных и религиозных идеалов именно народа-хозяина. Царская власть носила национальный, русский отпечаток. Созданная прошлым русского народа, она питалась источниками его духовной жизни. Вне ее она теряет все свое нравственное значение, она не может существовать, она немыслима.

Российскую специфику первого этапа идеократического процесса тонко подметил епископ Митрофан: «Иноземные западные государства удивляются беззаветной преданности русского народа и не понимают ее источника. Для нас же самым решительным и прямым образом отвечает на это наша история. Этот живучий источник лежит в народном характере Царской Власти на Руси. Не путем захвата и насилия установлена у нас Царская Власть, а добровольным соглашением представителей всех чинов земли русской».

Следующий этап (этап цветущей сложности - наибольшего расцвета и развития в классификации Леонтьева) связан с приобретением такой идеологией статуса государственной. Если в этой связи обратиться к истории России, то нельзя не вспомнить акт принятия христианства на Руси в 998 г. или же идеологическое обеспечение октябрьских событий 1917 г. На этом этапе либо происходит эволюция политической идеологии в метаидеологию, представляющую собой симбиоз социополитического опыта, особенностей национального характера и императивов мировой цивилизации и являющуюся, по существу, формулировкой и обоснованием общенационального консенсуса, либо элита, приверженная этой политической идеологии, вытесняет оппозиционные политико-идеологические концепции, обеспечивая своей доктрине монопольный статус в политической жизни общества.

Особенно хорошо характеристика этого этапа в России выражена у П. Н. Семенова: «Русское - неограниченное Самодержавие есть исторически сложившаяся и созданная коренным русским населением форма единоличной Верховной Власти, которая в единении с Православной Церковью и русским народом воплощает религиозно-нравственные идеалы и идеалы народа, будучи их носительницей и выразительницей».

Русское самодержавие, основанное на непоколебимой вере русского народа в выразителя своих религиозно-нравственных и правовых идеалов Царя, «поставило его на такую исключительную недосягаемую ни для кого из его подданных высоту, что он находится вне всякого зла и пристрастия, вне интересов партий и влияний, могущих поколебать его в служении своему высокому назначению, поставило его выше всех властителей света как единственно действительно неподкупное, в широком смысле этого слова, лицо в мире».

«Лояльность самодержавию есть лояльность высшим интересам своего народа. Но важно, чтобы эта лояльность была результатом рассудочности; важно, чтобы она жила в нашей груди как сознательный продукт рефлексии или как инстинкт бескорыстной и немудрствующей преданности «сеятеля и хранителя» русской земли».

Третий этап (вторичного смесительного упрощения в терминологии Леонтьева) характеризуется или преобразованием идеократического политико-правового процесса, утратой идеократической доминанты или же попытками внутрисистемной трансформации государственной идеи в зависимости от характера и масштабов эволюции политического режима. В случае, если в системе политического обеспечения идеократии преобладают фундаменталистские подходы, происходит постепенная по мере исчерпания созидательного (с точки зрения целей и интересов правящей элиты) ресурса, утрата ею былого общественного статуса и неминуемая последующая деградация.

Этот этап прекрасно иллюстрирует И.С. Аксаков: «Если Самодержавие -- учреждение вполне народное, то отрешенное, отделенное от народности, оно уже перестает быть русским Самодержавием, как понимает его народ, а становится не то немецким абсолютизмом или вообще абсолютизмом западноевропейских монархий былых времен, не то азиатским деспотизмом. Одним словом: вне национальной стихии это «русское государственное начало» необходимо должно переродиться в своего рода аномалию. Сам Монарх лично может оставаться вполне верен истинному разуму своего великого призвания и сана, но, тем не менее, если среда, Его окружающая, та, через которую Он действует, которая приводит в исполнение Его повеления, которая Его именем правит и непосредственно распоряжается страной, если эта среда сама будет проникнута духом отчуждения от русской народности, -- русский государственный строй придет мало-помалу неминуемо в противоречие со своим основным национальным «государственным началом».

Четвертый деволюционный этап идеократического политико-правового процесса (этап разложения) характеризуется общесистемным кризисом политической власти, диффузией и распадом правящей элиты, появлением и ростом центра (или множества центров) силы с новыми политическими субъектами, резко обозначающими свое притязание на власть. В этом случае происходит насильственное замещение прежней правящей элиты новыми элитными группировками, порой находящимися в стадии формирования, либо установление власти харизматического лидера, который инициирует идеократический процесс с нулевого цикла развития.

Идеократический политико-правовой процесс, если попытаться дать ему самую общую оценку, оптимален на этапах структурной перестройки политической системы, когда недостаток легитимности новых политических институтов и механизмов компенсируется их приверженностью «идее-правительнице», разделяемой большинством населения. Не случайно, что политико-правовой процесс с преобладанием идеократической составляющей в той или иной степени был характерен для многих стран мира в периоды социальных и политических революций независимо от их политического опыта, традиций и своеобразия культуры.

Однако существуют типично идеократические государства, где соответствующий политико-правовой процесс жизненно необходим, ввиду устойчивого соотношения ментальных оснований суперэтноса основным идейным постулатам идеи-правительницы.

На высших ступенях развития общественности эти соотношения являются одним из главных двигателей общественной деятельности русского гражданина. Профессор Романович-Славатинский пишет: «Лояльность и пиетет к Государю очень сильны в инстинктах народных масс. В развитом, интеллигентном человеке эти стихийные инстинкты должны быть сознательны и поэтому еще сильнее. Любить своего Государя -- любить свою родную землю; не жалеть ничего для своего Государя -- ничего не жалеть для своей родины. Это цивизм русского гражданина». Помимо всего прочего, лояльность по отношению к Монарху объясняется и сознанием жизненной солидарности Верховной Власти и народа.

В монархической России «конечная санкция и основа повиновения Самодержавию, как первому и важнейшему институту государственной жизни, лежит в нравственной ценности его в качестве орудия и опоры нравственного роста общества: оно поддерживает этическую возможность жизни и улучшения условий существования народа».

«Верность Царю и преданная служба Его самодержавию есть верность и преданная служба высшему нравственному идеалу русской общественной жизни. Это не служба двум господам, а служба единственному великому владыке: нравственному прогрессу страны».

Завершая рассмотрение социокультурного основания классификации политических процессов, следует отметить, что реальная политическая жизнь, дает яркие примеры сложного, многоуровневого сочетания рассмотренных выше «идеальных типов» политического процесса. Исторические традиции ряда стран делают возможным порой неожиданный симбиоз самых различных стилей политической жизни. Поэтому социокультурное основание классификации политических процессов имеет серьезный шанс быть востребованным для анализа совместимости самобытных и привносимых политических структур, механизмов и ритуалов, для исследования комплекса проблем, связанных с интенсификацией коммуникативной деятельности в мировом сообществе.

Государство не просто «социальный организм», но определенная форма развития, которой могут достигнуть при известных условиях «социальные организмы», -- этносы, национальности, расы. Форма эта не всегда четко определена и закреплена. Полное соответствие между нею и деятельностью отдельных «социальных организмов» не всегда достижимо.

Процесс образования идеи верховной власти, соответствующих идейных элементов идеи-правительницы государственной власти никогда не свершается без участия в нем некоторых коллективно-психических, ментальных элементов. Поэтому исторически неверно представлять этот процесс только как насильственный, механический, волюнтаристский.

Государство прибегает к волевой силе, но «при проявлениях государственного насилия, творимого отдельными людьми классами и целыми народами, дело происходит не так, что обладатели силы механически применяют ее к слабым, покоренным и подвластным, которые воспринимают насилие подобно сырому, обделываемому материалу, оформляемому силой и воспринимающему ее влияния».

Образование государств, тем более с идеократическим уклоном не результат волевого механического давления, а результат некоторого совокупного душевного, общественного процесса, наполненного глубокими переживаниями, владеющими душами и властвующих и подвластных.

Таким образом, историческое развитие идеократической государственности требует, прежде всего, пассионарного напряжения психических свойств этноса и их легитимизирующей кристаллизации. На изучение таких легитимизирующих духовных свойств этноса направлено исследование, предпринятое в следующей главе.

Глава 3. Политико-правовая легитимация идеократической государственности

Анализ важнейшего элемента идеократической государственности - духовно - нравственного потенциала народа, с его национально-определенными психическими свойствами и качествами, выражающими отношение к государству и к верховной власти целесообразно проводить с параллельным историческим исследованием основных императивов развития российской цивилизации, лежащих в основе исторической эволюции российской идеократической государственности.

Недооценка ментального потенциала, духовный кризис российского общества предопределили системный кризис России (СССР) и провалы реформ 90-х годов XX века. Выведение морали и нравственности за пределы сферы политики и экономики, свободы информации и даже образования обернулось нарастанием асоциальных и анархических явлений и процессов.

В последнее время неуклонно возрастает понимание того, что возвращение нравственного начала во все сферы жизни России - императив её дальнейшего развития. В связи с этим вновь востребованы высшие духовные ценности народа. Парадигма приоритета духовных ценностей издавна присуща народу России. Она всегда способствовала мобилизации сил в кризисные ситуации анархии, безвластия, утраты кредита доверия к власти, «легитимационного дефицита».

Легитимация в данном контексте выступает как инкорпоративный политико-правовой интеграл, связывающий в единую модель все элементы государственности, как универсальная конвенциональная сфера фиксации национально - государственной идеи.

Для исследования духовной основы идеократической государственности, уточнения необходимой терминологии и выработки категориального аппарата нам необходимо проанализировать различные интерпретации легитимации государственной власти, изучить в этом контексте процесс легитимации верховной власти в правосознании.

3.1 Идеократический тип правосознания

Исторический анализ показывает, что политическая власть может достаточно эффективно функционировать только тогда, когда большинство членов общества добровольно, без видимого внешнего принуждения выполняют ее распоряжения. Именно поэтому центральная проблема деятельности политической власти - ее легитимация, добровольное общественное признание.

Государственную власть можно рассматривать как способ управления общественными процессами с помощью общеобязательных средств регламентации правил и норм социального взаимодействия и поведения. Существует две модели методологии государственной власти: 1) авторитарно-властного господства и 2) авторитетно-властного полномочия. В первой модели доминируют механизмы принуждения и насилия, во второй -- убеждения и влияния.

Государственная власть в выполнении своих функций может основываться на силе или легитимности. В первом случае «управляющие» стремятся реализовать принятые решения вопреки желанию «управляемых», во втором, наоборот, -- опираясь на их добровольное согласие или даже солидарность. Любая государственная власть не может долгое время опираться на силу. Такая власть не может быть в длительной перспективе социально-эффективной, ибо «управляемые» внутренне не расположены к реализации принятых властью решений.

Поэтому государственная власть, чтобы быть успешной, должна быть, прежде всего, легитимной. Понятие легитимности было введено немецким социологом Максом Вебером. Проблемы легитимности власти, её легального структурирования являются объектом исследования и многих современных теоретиков права, политологов, философов. Однако даже на современном этапе развития науки некоторые понятия легитимности власти недостаточно четко и однозначно определены.

Легитимность государственной власти часто отождествляют с ее юридически-правовой законностью, соответствием политического режима и системы права. Однако это свидетельствует не о легитимности, а о легальности власти. Власть легитимна лишь в том случае, если «управляемые» признают за ней право управлять вообще, и именно так, как это делается в данный момент.

Легитимация государственной власти представляет собой взаимообусловленный процесс, с одной стороны, «самооправдания» и рационального обоснования собственной власти со стороны «управляющих», с другой -- «оправдания» и признания этой власти со стороны «управляемых».

Государственная власть, обладая символическим капиталом, может формировать в нормативно-ценностном пространстве общества такие конструкты когнитивного и ценностного содержания, усвоение которых изменяет внутренний мир людей и задает определенные стереотипы восприятия социальной действительности. Государственная власть тем самым обеспечивает в обществе необходимый уровень «логического и морального конформизма» и создает легитимизирующие структуры массового сознания, которые П. Бурдье называет «духами государства».

Однако эти конструкты значимы лишь для тех, кто предрасположен к их восприятию, а эта предрасположенность заключена не только в рефлексирующем сознании, но и в культурных архетипах. Поэтому в процессе рефлексии происходит непосредственное согласование между внедренными извне ментальными структурами и неосознаваемыми духовными «кодами» жизнедеятельности людей.

По Веберу, легитимность является не столько свойством самой власти, сколько совокупностью фактических представлений о ней. Легитимность - это своего рода внешний образ власти в массовом сознании. Под легитимностью в политологии понимается признание правомерности власти массами, добровольное подчинение ее предписаниям политической власти, когда большинство граждан без внешнего принуждения исполняют их в своей повседневной деятельности.

Современные теоретики права В.К. Бабаев и В.М. Баранов дают следующее определение легитимности: легитимность -- политико-правовое понятие, означающее положительное отношение населения страны, его больших групп, общественного мнения к действующим институтам государственной власти и законодательству. В юридическом плане -- это элемент правосознания и правовой культуры. В политическом плане легитимность означает, что на данном этапе деятельность государственной власти (или ее отдельных институтов) одобряется и поддерживается большинством населения.

Легитимность может интерпретироваться двояко:

1. Легитимность как законная преемственность правовых установлений, то есть соответствие процедуры установления новых правовых установлений старым требованиям. Такое определение легитимности представляет собой дефиницию юридической легальности.

2. Легитимность как признанность общественным мнением, соответствие обычаю и доминирующему общественному интересу. Легитимность в такой интерпретации представляет степень соответствия системы политико-правовых институтов социокультурным структурным факторам.

В соответствии с этими уровнями интерпретации легитимная власть представляет собой:

1. Власть, сформированная в точном соответствии с правом, установленным предыдущей властью.

2. Власть, признанная общественным мнением, соответствующая обычаю и выражающая доминирующий общественный интерес.

Легитимное право, соответственно, представляет собой:

1. Право, установленное в соответствии с процедурой, предусмотренной предыдущими правовыми нормами.

2. Право, признанное общественным мнением, соответствующее обычаю и доминирующему общественному интересу.

В нашем исследовании особый упор делается на структурную характеристику легитимности, имеющую приоритетной значение в модели государственности.

В этом контексте легитимность политической власти выступает как определенное качество, характеризующее деятельность субъекта властных отношений с точки зрения оправданности, необходимости, социальной значимости и ценности.

В политической теории принято выделять понятие легитимности - как определенного оценочного состояния власти, - и легитимизации - как процесса, ведущего к указанному состоянию.

Легитимизация государственной власти - это процесс, в результате которого она приобретает свойство легитимности, выражающее правильность, оправданность, справедливость, законность и другие стороны соответствия характера власти, её деятельности определенным, прежде всего психическим установкам, экспектациям (ожиданиям) личности, коллективам, социальной и иной группы, народа.

Легитимизация - делегирование, санкционирование власти обществом - государству на основе предполагаемого соответствия, адекватности деятельности государственной власти представлениям нации о её роли и цели. Эти представления об идеальной модели властвования созревают на протяжении всего периода формирования нации и коренятся в правосознании, моральном и религиозном сознании общества.

По мнению Р. Пилона «термин «легитимность» в обычном его понимании относится как раз к той точке, где сходится право и мораль; именно поэтому он играет столь важную роль в более широких вопросах».

Легитимизация - процесс достижения легитимности, легитимация - метод, способ её достижения. Иными словами, легитимизация - исторический процесс развития экзистенциальной зависимости легитимности от типа легитимации.

Легитимность власти лишь выражает степень соответствия реальных властных государственно-правовых институтов идеальной модели верховной власти, закрепленной в массовом правосознании нации.

Массовое правосознание -- обыденное понимание права, в котором преобладают социально-психологические компоненты (эмоции, настроения, чувства).

Для исследования форм и моделей легитимации необходимо определить специфику механизма взаимоотношений государственно-властных институтов и массового сознания этноса путем создания абстрактной индетерминированной модели «власть - нация».

Рафинированная «чистая» степень легитимности власти обусловлена степень соответствия абстрактно-идеальной формы верховной власти - её реально-конкретным проекциям, воплощенным в институтах государства.

Легитимность - степень соответствия идеальной модели соотношения верховая власть - государство, закрепленной в правосознании нации - их реальным проекциям. «Легитимность - «узаконение», но узаконение не только правовое, но главным образом не правовое». Узаконение, следовательно, может осуществляться как правовыми и внеправовыми способами.

Факторы, детерминирующие процесс легитимизации власти могут быть политическими, правовыми, религиозно-нравственными. Степень популярности представителей политической элиты детерминирована степенью их органического соответствия, прежде всего, нравственно - духовным потребностям социума.

Легитимация - психологическая связь между верховной властью и государством, существующая в общественном сознании. Любая модель государственности предполагает соответствующий тип легитимации.

Легитимация - соотношение идеальной конструкции верховной власти к её эмпирической модели - государству в массовом сознании общества.

Верховная власть, создаваемая «эйдетическим» «духом нации» оказывается ограниченной только его содержанием, то есть содержанием своего нравственного идеала, закрепленном в сознании социума.

Сущность этих требований закреплена в психологическом состоянии нации, в её ментальных, интеллектуальных качествах, в трансцендентальном содержании «духа нации».

В этом контексте дух представляет собой комплекс идеалов и ценностей, внутренне осознанных и признанных народом. Под народом подразумевается не количественная, «арифметическая» масса, а «преемственно живущее коллективное целое». Таким образом, первоисточником власти выступает нация, то есть «народ, внутренне слившийся в нечто целое, ... с известным духом или миросозерцанием, с известными идеалами...». Все остальные элементы государственно-правовой и цивилизационно-культурной сферы являются производными от базисной парадигмы «духа нации».

В государственном устройстве осуществляется высшая охрана всего того, что полагается не только правовым, но и правильным, должным, справедливым. Здесь, в этой сфере, гарантируется не только право, но и «правда», в понимании которой отражено доверие данного, созидающего государственную жизнь, народа к силе определённого типа и качества. В государственных институтах, поэтому, обязательно отражается этический потенциал народа.

Следовательно, попытки трактовки проблемы легитимности верховенства власти с позиций чистой юридической догматики без учёта философско-правовой разработки её принципиально-сущностных, ментальных «кодов», не дают возможности для адекватного осмысления феномена.

Эти «коды» представляют собой социокультурные доминанты поведения людей в любых обстоятельствах, в том числе и катастрофических, и являются своеобразным выражением «на уровне культуры народа исторических судеб страны, как некое единство характера исторических задач и способов их решения, закрепившихся в народном сознании, в культурных стереотипах».

Категория менталитет используется в юриспруденции для обозначения надындивидуальных составляющих массового сознания, определяемых традицией, культурой, коллективным бессознательным и транслирующихся из поколения в поколение. Менталитет занимает сравнительно небольшую часть объема массового сознания, но чрезвычайно важен в содержательном плане, т.к. менталитет как способ осознавания людьми своего природного и социального окружения является как бы фундаментом всей системы массового и общественного сознания.

Таким образом, феномен ментального осмысления социального целого детерминируется оценкой социальной структуры, закрепленной в представлениях о праве и обычае;

- ментальная установка к идеалам свободы зависит от критерия дифференцирования свободы и несвободы;

- установка к труду, собственности лежит в поле различных нравственных трактовок к богатству и бедности;

- представление места человека в структуре мироздания зависит от интерпретации феноменов пространства и времени;

- образ природы и способы воздействия на нее тесно связан с оценочными представлениями о земном и трансцендентном мире, их взаимообусловленности;

Будучи устойчивой основой существования человека, менталитет представляет собой активный фактор человеческой жизнедеятельности. Во - первых, он способствует инициированию определенных действий, следованию определенным ценностям, предпочтению определенной культуры, образу мыслей и чувств. Во - вторых, выступает барьером, отталкивающим всё то, что человеку чуждо (стандарты поведения, идеи), что вызывает его неприятие. Таким образом, менталитет выступает вектором измененного поведения человека. Менталитет интерпретируется как «человеческая активность, объективированная в культурных вмятинах, как человеческое измерение исторических макромасс».

Таким образом, можно угождать, что нация обладает неким внутренним, не осознаваемым ни членами, ни внешними наблюдателями, культурным стержнем, в каждом случае уникальным, который определяет согласованность действий членов этноса и обнаруживает себя вовне через различные модификации культурной традиции, являющиеся выражением некоторого общего содержания.

Между реальностью и структурообразующими формами общественного сознания существует защитный барьер, создающий существенные искажения правовой реальности. Эти искажения являются следствием действия защитных механизмов психики, которые репрессируют информацию, способную вызвать трансформацию ментальных констант сознания. Роль такого интегрального защитного барьера в аспекте отношений властераспределения играет институт идеократического правосознания, интерпретируемый в духе фундаментальной концепции И.А. Ильина.

Прежде всего, надо заметить, что правосознание в традициологическом, идеократическом контексте многомерная величина, несводимая эмпирически лишь к «сознанию» и «мышлению». Оно представляет собой по мысли И.А. Ильина некую духовную дисциплинированность инстинкта, которая вызывает в субъекте права чувство ответственности и придает ему чувство меры во всех социальных проявлениях деятельности этого субъекта.

Индивид, наделенный таким нравственно-религиозным правосознанием инстинктивно - сознательно чувствует предел, рамки своих полномочий, в его психике возникает внутреннее понуждение к исполнению своих обязательств и обязанностей и отталкивание, табуирование запретных действий. «В глубине его души живет легкий «удерж», который мешает ему совершить запретное, причем этот «удерж» всегда находит для себя глубокую санкцию в совести и высокую санкцию в религиозности».

Итак, совесть и религиозность - две неразрывно, связанные категории понятия духовный инстинкт. Однако и совесть, и религиозность - это чисто психические преломления абсолютной морали и религии в субъективно-внутреннем процессе функционирования правосознания. Они имеют одинаково императивную природу, природу долженствования. По мысли другого великого мыслителя Л.И. Петражицкого правовые начала человеческого поведения, так же как и нравственные, коренятся в психике человека, конкретнее - в эмоциях долга. Переживание должного как свободное самоопределение личности ведёт к её нравственно-совестному поведению и религиозному осмыслению, но если то, что личность переживает как должное, одновременно мыслится и как нечто причитающееся другому человеку, то возникает правовое отношение, где выступают управомоченный и обязанный субъекты.

«Мы под правом в смысле особого класса реальных феноменов будем разуметь те этические переживания, эмоции которых имеют атрибутивный характер».

Поэтому можно подразделить правосознание на автономное (или интуитивное - совесть) и на позитивное (или гетерономное - религиозность). Именно превалирование нравственно-религиозного элемента характерно для правосознания русского человека. Автономное право образует переживания, исполняющиеся по зову внутреннего «голоса» совести. Позитивное правовое представление имеет место тогда, когда оно основано на внешнем авторитете. Правосознание состоит:

- из определённых (императивно-атрибутивных) психологических, правовых переживаний, черпающих свою энергию глубже в Православии;

- из определённых символов, правовых учреждений, зданий суда и т.д., объективирующих первую категорию явлений, и т.п.».

Первичный психологический пласт правовых явлений представлен интуитивным правом, нравственно-религиозным чувством - сплав которого Ильин и называет духовной дисциплинированностью инстинкта; ко второму, социологическому пласту относится позитивное право, но оно здесь не единственное правовое явление. Естественно-интуитивное право, основанное на духовном, инстинкте относится к позитивному как метафизическая инстанция, как надэмпирический феномен к явлению эмпирическому, как эманация, излучение к объективированной плоскости.

В чем суть духовной дисциплинированности инстинкта? Инстинкт - это комплекс систематизированных эмоций, имеющих свой объект и субъект. Эти эмоции носят двухсторонний, активно-пассивный характер. Эмоции, по Петражицкому, - «истинные мотивы, двигатели» человеческого поведения. Среди различных эмоций особую роль играют эмоции морально-религиозные и правовые. Морально-абсолютные эмоции императивны, то есть, обязательны, правовые - императивно-атрибутивные, обладают обязательно-притязательным свойством: не только какое-либо лицо обязано что-то делать, но другое вправе требовать от него выполнения данных обязанностей.

Человеческие поступки могут быть свободными и связанными. Сознание внутренней связанности воли, поведения человека являются религиозно-этическим сознанием. Это сознание этического долженствования, принятые в Православии. В основе его лежат особые эмоции, которые переживаются как внутренняя помеха свободе и которые побуждают человека к какому-либо действию. Нормы, как авторитарные запреты и ведения, есть лишь отражение этих переживаний, их преломление через инстинкт правосознания.

Мерилом же инстинкта служит совесть. Именно совесть определяет, классифицирует поступки индивидов.

Напрасно также представлять себе совесть как рассудочное «совещание» человека с самим собою о надлежащем поведении. Совесть есть власть духа над инстинктом, однако без раздвоения их, ибо эта власть осуществляется теми корнями духа, которые живут в самом инстинкте:

Поэтому особенное значение духовность инстинкта приобретает в религиозности. Вера, как таковая есть состояние психики, которое вне человеческого сознания осуществиться не может - имеется в виду именно последняя глубина человеческого духо-инстинкта и ее искренне-целостное обращение к Богу, нравственному Абсолюту. Отсюда следует, что искренняя религиозность есть «вернейший и глубочайший корень правосознания» и что верующий человек может обладать верным и мощным правосознанием, несмотря на малую «образованность» своего сознания.

«Не следует вообще думать, будто человеческий инстинкт, жизненно-животно-жадный, - противостоит духу и всяческой духовности».

Наоборот, комплекс эмоций в правосознании несет в себе свою особенную, полуосознанную или неосознанную духовность. Эта духовность имеет морально-религиозное наполнение и обуздание инстинкта в нормальном правосознании происходит всегда органично. Провиденциалистские представления о природе государственной власти базируются именно на принципах «органического служения».

Таким образом, особенное значение духовность инстинкта приобретает в религиозности. Вера есть состояние цельное, не могущее осуществиться вне человеческого инстинкта, служащее стержнем идеократического правосознания. Вера в справедливость закона, либо в высшую его правду неизменно и априорно присутствует в любой форме правосознания. Именно вера (рациональная, идеократическая) служит идейно оформленным барьером для стабилизации состояния правосознания.

Функция этого барьера двойная. С одной стороны, он вытесняет из сознания и препятствует проникновению в бессознательные слои психики всех тех представлений, которые способны нанести ущерб целостности этнических констант. В частности, цензуре подлежит информация о чужом опыте, о принципиально иных картинах мира они предстают перед носителем традиционного сознания как неконкурентоспособные в политическом, правовом, мировоззренческом смысле.

С другой стороны, защитный барьер контролируют импульсы бессознательного, направленные на внешний мир.

Проявления защитного барьера правосознания, выраженные в тесной взаимосвязи с моделью государственности, достаточно четко прослеживаются в историческом процессе конструирования структуры государственности: взаимовлиянии константных и динамичных элементов.

Проходя через защитный барьер правосознания, внешние властные импульсы дифференцируются: в зоне сознания они выступают как приемлемые или чужеродные, соответственно этому формируется представление о наиболее удобном способе действия в данном случае.

Модификация традиции является в каждом случае результатом самоструктурирования этноса на основе содержания заложенного в «центральной зоне» его культуры в ответ на изменение внешних культурно-политических условий существования этноса.

В традиционном идеократическом типе правосознании, согласно И.А. Ильину мир представляется строгоупорядоченным, иерархичным. Все имеет в нем свое место, все взаимосвязано, гармонизировано. Содержание традиционного сознания (картина мира) представляет собой определенную структуру, связи различных составляющих традиционного сознания фиксированы. Такие связи играют роль механизмов, которые снимают психологическую угрозу со стороны окружающего мира и обеспечивают члену этноса возможность действовать.

В рамках этой картины мира человек определяет свое место в мире и устанавливает: локализацию источника зла; локализацию источника добра; представление о способе действия, при котором добро побеждает зло.

Это наиболее общая схема. «Источник добра» сам включает в себя несколько парадигм, в частности «образ себя» и «образ покровителя». «Образ себя» -- это субъект действия, а «образ покровителя» можно определить как атрибут действия. Обе эти парадигмы могут совмещаться за счет того, что атрибуты, делающие действие возможным, приписываются непосредственно самому себе. Поскольку этическое сознание по своей сути коллективно, то «образ себя» -- это «мы -- образ», образ коллектива, способного к совместному действию. Содержанием «образа себя» является то, что именно член данного этноса принимает за свой базовый коллектив, что для него является коллективом.