Социальная философия

Те, кто отстаивал свободу, даже ценой ограничения равенства стали называться консерваторами. А те, кто настаивал на ограничении свободы ради равенства, стали подлинными либералами. Но “подлинные либералы”, отстаивая равенство в ущерб свободе, превратились в социалистов, вообще забыв про свободу. В силу этого они утеряли имя либералов, ибо либерализм прежде всего - свобода, даже этимологически. В силу этого консерваторы-“свободолюбы” стали называться неолибералами. Их умеренные оппоненты так и не обрели общепринятого названия, а крайние противники стали социалистами или коммунистами. Социальная философия последних вообще за гранью идеи “открытого” общества. Взгляды вторых - не противоречат идеям “открытого” общества. Но подлинными теоретиками “открытого” общества можно считать все-таки представителей неолиберального направления.

Для неолибералов основная ценность - свобода. Равенство допустимо постольку, поскольку оно необходимо свободе и допускается свободой. Свобода понималась ими достаточно примитивно как возможность для человека преследовать свои собственные интересы, так, как он их понимает при отсутствии внешнего принуждения. Но человек живет в обществе. Свободой должны обладать все члены общества. Однако “свободы” отдельных людей могут противоречить друг другу. Значит, свобода должна быть ограничена во имя свободы. И значит нужно такое общество, которое позволило бы всем реализовывать свою свободу, не нарушая свободы других. В реальности это достижимо только через создание надежной системы институтов. Гарантия свободы должна быть не уделом произвола отдельной личности, а осуществляться через сбалансированную систему безличных институтов. Общественная жизнь многоаспектна. Значит и социальное выражение свободы должно быть многоаспектным. Есть несколько ипостасей свободы (экономическая, политическая, гражданская и т.д.) и соответствующих им институтов, защищающих свободу.

Когда-то Ф. Энгельс сказал: “Люди в первую очередь должны есть, пить, иметь жилище и одеваться, прежде чем быть в состоянии заниматься политикой, наукой, искусством, религией и т.д.” Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 350..

Конечно, это, не совсем так. Социальное управление и духовное производство - такие же необходимые элементы любой социальной организации, как и сфера материального производства. И сам Маркс это прекрасно понимал, считая материальное производство лишь структурно и функционально, но отнюдь не генетически первичным типом деятельности.

Но даже самые ярые оппоненты марксизма, не согласные с идеей определяющей роли экономических отношений, не станут опровергать важность для специфики всей социальной организации того способа, которым в данном обществе осуществляется производство “хлеба насущного”. В открытом обществе в роли структуры, в рамках которой осуществляется производство материальных благ, выступает так называемый свободный рынок.

Что же это такое - рынок?

Социальные исследователи давно заметили, что материальное изобилие европейских обществ Нового времени напрямую связано с тем специфическим способом, которым эти общества организовали свою хозяйственную жизнь. Специфичность данного способа организации заключалась, как раз, в практически полном отсутствии организации как таковой. Ее место занимала личная инициатива отдельных независимых деятелей, движимая вулканической энергией эгоистических интересов. Данные интересы, казалось бы, неизбежно противоречат друг другу, и их неуправляемое взаимодействие не может привести ни к чему, кроме хаоса и “войны всех против всех”. Но в действительности получается стройная система сложнейших взаимодействий, обеспечивающая максимальный экономический эффект, не достижимый прежде даже в самых “заорганизованных” обществах.

Неудивительно, что рынок воспринимался как идол, божество, способное и на зло и на добро, одновременно внушающее дикий страх и вызывающее священное восхищение.

Понятно, что ученые умы, высшим наслаждением для которых всегда было ниспровержение кумиров, увлеченно занимались “расколдованием” рынка.

Но секреты открывались с трудом. А. Смит, немало сделавший для познания своенравного божества, наделял рынок свойствами “невидимой руки”, превращающей низменный эгоизм “экономического человека” в средство всеобщего процветания.

Человек не любит непонятное. Да еще если это непонятное порой ведет себя враждебно по отношению к человеку. Рынок очень быстро стал вызывать неприязнь. Обнищание одних и богатство других, кризисы постепенно привели к тому, что рынок стал рассматриваться как сила социально-деструктивная. Рынок приобрел не только своих теологов-апологетов, но и своих атеистов - ниспровергателей, среди которых все больше возрастало стремление поставить “неразумный” рынок под контроль человеческого разума, якобы способного организовать все эффективно и справедливо.

Фридрих фон Хайек охарактеризовал эту ситуацию как “бунт инстинкта и разума”. Дело в том, что согласно Хайеку, источник рынка как всякого спонтанного социального порядка находится “между инстинктом и разумом”. С одной стороны, нельзя отождествлять рынок и, например, муравейник, в основе организации которого - инстинкт. С другой, - рынок не является результатом реализации чьего-либо сознательного плана. Рынок - результат социальной эволюции - процесса изменения образцов сознательной деятельности людей, в целом сознанием не контролируемого. Выживают те группы, чьи случайно найденные образцы поведения оказываются наиболее эффективными. Этот процесс выше инстинкта, поскольку все же сознателен, но не “дотягивает” до разумности, поскольку полностью разуму не подконтролен и даже непонятен. На определенной стадии, несмотря на очевидную эффективность рынка, он начинает вызывать раздражение как инстинктов, так и разума. Инстинктов, потому что не удовлетворяет всех человеческих претензий (сохраняются бедные, рыночный механизм дает сбои и т.д.). Разума, потому что рациональное сознание не доверяет тому, что находится вне его абсолютного контроля. В результате, начинается наступление на рынок, возникают попытки его рационализировать и контролировать. Но божество мстит святотатцам. Слабому человеческому разуму не совладать с “невидимой рукой”. Стремление контролировать экономический процесс приводит к разрушению механизма рынка, а разрушение рынка влечет за собой резкое снижение хозяйственной эффективности, не говоря уж о других негативных последствиях - политических, нравственных и т.д.

Что же такое рынок? Что знают об этом божестве “теологи” и “атеисты”, с чем связывают рынок его сторонники и противники?

Великий экономист и социолог XX в. Й. Шумпетер писал, что если мы “представим себе народное хозяйство, организованное на рыночных принципах”, то им окажется “такое народное хозяйство, где господствует частная собственность, разделение труда и свободная конкуренция” Шумпетер Й. Теория экономического развития. М., 1982. С. 59-60..

Рынок предполагает достаточно развитую систему разделения труда. Действительно, рыночные отношения - это отношения обмена. А обмен предполагает разделение труда. Но разделение труда возникает на заре человеческой истории. Тогда же возникает и обмен, ибо не только обмен невозможен без разделения труда, но и разделение труда невозможно без обмена. Однако рынок складывается не сразу.

Рынок неразрывно связан с существованием частной персональной собственности. Как писал Ф. Хайек, “Решающим моментом можно считать то, что развитие индивидуализированной собственности является необходимым предварительным условием развития торговли и, следовательно, формирования более крупных, основанных на взаимном сотрудничестве структур, а также появления сигналов, которые мы называем ценами” Хайек Ф. Пагубная самонадеянность. М., 1992. С. 57.. П. Бергер, считая рынок сутью капитализма, вместе с тем признавал, что “не может быть эффективной рыночной экономики без частной собственности на средства производства” Бергер П. Капиталистическая революция. М., 1994. С. 242.. Элементы рынка (товарных отношений) встречаются в обществах различных типов, но только в условиях индивидуализированной частной собственности (капиталистической собственности) рынок приобретает завершенную, сложившуюся форму. Рынок в условиях социализма, или, например, античности существует лишь в виде отдельных фрагментов, не образующих целостной системы, и играет скорее деструктивную, чем конструктивную роль по отношению к наличествующему строю.

По словам Хайека, “Экономическая свобода - это свобода любой деятельности, включающая право выбора и сопряженные с этим риск и ответственность” Хайек Ф. фон. Дорога к рабству // Вопросы философии. 1990. № 11. С.139.. А “частная собственность является главной гарантией свободы, причем не только для тех, кто владеет этой собственностью, но и для тех, кто ею не владеет” Хайек Ф. фон. Дорога к рабству // Вопросы философии. 1990. № 11. С.140..

Рынок предполагает свободное предпринимательство и свободную конкуренцию. Рыночная среда - среда взаимодействия равноправных субъектов, преследующих свои цели. Загадка заключается в том, как, без всякого общего плана, преследуя эгоистические цели, субъекты рыночных отношений создают систему взаимодействий, по уровню эффективности существенно превосходящую любую иную экономическую систему. Как объяснить, почему “как раз поглощенный погоней за прибылью презренный обыватель и сделал возможным современный расширенный порядок, современную технологию и современный гигантский рост населения” Хайек Ф. фон. Пагубная самонадеянность. М., 1992. С.175..с.175 Иными словами, необходимо определить механизмы, обеспечивающие успешную саморегуляцию системы. Основание эффективности любой экономики - наличие способа, позволяющего обеспечить распределение ресурсов, в максимально возможной степени удовлетворяющее социальные потребности. Для этого необходимы: во-первых, получение как можно более полной информации о данных потребностях; во-вторых, возможность использования полученной информации. Первое должна обеспечить свободная конкуренция. Второе - свободное предпринимательство.

Рынок неразрывно связан с конкуренцией. Рыночное взаимодействие - это не только взаимовыгодный обмен, но и постоянное соревнование, где успех измеряется величиной полученной прибыли. Ф. фон Хайек - один из наиболее ортодоксальных рыночных “теологов”, видел в свободной конкуренции важнейшее основание преимуществ рынка. Именно конкуренция лежит в основании динамичности капиталистической экономики, обеспечивающей в результате рост благосостояния всех, а не только сильнейших. Секрет конкуренции - ее способность совершать “открытия”, развивающие экономическую систему. Конкуренцию Хайек сопоставлял с наукой, считая ее столь же эффективным способом получения достоверной информации, как и строгий научный дискурс. Одна из лекций Хайека, прочитанная в Чикаго в 1968 г., так и называлась: “Конкуренция как процедура открытия”. В этой лекции Хайек, в частности, говорил: “Я предлагаю рассматривать конкуренцию как процедуру открытия таких фактов, которые без обращения к ней оставались бы никому не известными или, по меньшей мере, неиспользованными” Хайек Ф. фон. Конкуреция как процедура открытия // Мировая экономика и международные отношения. 1989. № 12. С.16..

Доказывая это, Хайек опирается на три основные концепции: 1. Теорию “предельной полезности”; 2. Идею “рассеянного знания”; 3. Идею “неявного” знания.

Согласно теории предельной полезности, ценность товара - не объективная характеристика, она устанавливается только в процессе обмена и отражает потребность людей в данном товаре плюс относительную редкость данного товара. Ценность товара зависит от целей конкретных людей, а “конечная ценность целей оказывается отраженной в единой шкале ценности средств - т.е. в ценах, - зависящей от относительной редкости этих средств и возможностей обмена среди их владельцев” Хайек Ф. фон. Пагубная самонадеянность. М., 1992. С. 167..

Но как определить, что конкретно нужно людям? По мнению Хайека и его единомышленника Милтона Фридмана, свободный рынок сам дает эту информацию. Ее выражение - цены. Ориентируясь на цены, предприниматель видит, что в данный момент нужно потребителю, какой товар в данный момент и наиболее нужен, и наиболее “редок” и направляет свои усилия на производство данного товара. Но цены только тогда будут адекватно отображать спрос, когда они свободны, т.е. устанавливаются в процессе рыночного обмена, а не по указу сверху. А эта информация столь богата и разнообразна, столь изменчива, что учесть ее, “увидеть”, иногда даже предугадать, согласно мнению Хайека, можно только за счет действия так называемого “рассеянного знания” - знания не накапливаемого в едином центре, а рассредоточенного между всеми участниками рыночного процесса. Секрет успеха конкуренции в том, что она позволяет использовать знания всех индивидов, вовлеченных в экономический процесс - только так можно получить чрезвычайно разнообразную и быстроменяющуюся информацию. “Рынок - это единственный доступный способ получать информацию, позволяющую индивидам судить о сравнительных преимуществах того или иного употребления ресурсов, о которых у них имеется непосредственное знание и используя которые они, независимо от своих намерений, служат потребностям далеких, не знакомых им людей. Рассеянность этого знания представляет собой его сущностную характеристику, и его невозможно собрать вместе и вручить властям, вменив им в обязанность создание продуманного порядка” Хайек Ф. фон. Пагубная самонадеянность. М., 1992. С. 136..

Интересно, что это знание, по Хайеку, не только рассеянное, но во многих случаях и “неявное”. Что такое “неявное” знание? Можно сказать, что это некоторая разновидность интуиции, предвидения. Мы не можем высказать это знание, но можем его использовать. Интересно вспомнить в этой связи, слова Дж. Сороса о том, что боль в спине является для него верным сигналом о скором изменении рыночной ситуации. По мнению Хайека, никакой высший планирующий орган не в состоянии “вовлечь в оборот” и эффективно использовать такое количество знаний, которое может задействовать рынок.

Информацию мало получить, ее надо использовать. Это позволяет сделать свободное предпринимательство. Свободное предпринимательство означает, что: индивид, движимый стремлением к получению максимальной прибыли, действует, стремясь удовлетворить актуальный или потенциальный спрос, совершенно самостоятельно, на свой страх и риск, полагаясь на имеющееся у него знание, в том числе и неявное, и готов нести всю полноту ответственности за результаты своих действий.

Что заставляет субъектов рынка искать нужную информацию, оперативно ее использовать, стремясь удовлетворить спрос потребителей, что вынуждает их брать на себя груз обременительной ответственности? Стремление к прибыли. “Стремление к прибыли - это как раз то, что позволяет использовать ресурсы наиболее эффективно” Хайек Ф. фон. Пагубная самонадеянность. М., 1992. С. 182.. Низменная страсть к приобретательству оборачивается общественным благом.

“Цены и прибыль - вот и все, что требуется большинству производителей, чтобы как можно более эффективно обслуживать потребности совершенно не знакомых людей. Цены и прибыль - это инструмент, помогающий предпринимателю расширить пределы обозреваемого, так же бинокль…Рыночный процесс обеспечивает большинству людей материальные и информационные ресурсы, нужные для приобретения того, что им хотелось бы приобрести” Хайек Ф. фон. Пагубная самонадеянность. М., 1992. С. 182-183..

Свободный рынок, предполагающий свободное предпринимательство и свободную конкуренцию, весьма болезненно реагирует на изменения, дезорганизующие действия основных его механизмов и приводящие к нарушению принципов его функционирования. К числу таких изменений следует отнести монополизацию. Система монополий серьезно нарушает действие конкуренции, искажает ценовые показатели, приводит к застою в совершенствовании производства и т.д. Большинство исследователей капиталистической экономики весьма отрицательно оценивают результаты действия монополий. Действительно, монополии весьма опасны для рыночного хозяйства, но: во-первых, монополии не подчиняют себе всего хозяйства целиком; во-вторых, конкуренция сохраняется и между монополиями; в-третьих, монополии можно контролировать. В современных обществах выработан целый комплекс мер, препятствующих монополизации.

Есть, однако, другой институт, взаимоотношения которого с рынком носят гораздо более сложный характер. Этот институт - государство.

Драматизм отношений государства и рынка определяется тем, что с одной стороны, государственное вмешательство смертельно опасно для нормального функционирования рынка, а с другой - совершенно необходимо для него.

4. Государство как условие рынка. Ни один, даже самый горячий сторонник автономии рынка, апологет системы “laissez-faire” не утверждал, что рынок может существовать вне и помимо государства. Все расхождения между различными точками зрения относятся к тому, какова должна быть степень государственного контроля за экономикой, где граница возможного вмешательства государства, обеспечивающего эффективное функционирование рынка, а не разрушающего его основы. Перечислим основные экономические функции, приписываемые государству в условиях рынка, и, далее, отметим разницу между “наборами” этих функций, выделяемыми сторонниками наиболее влиятельных точек зрения на проблему.

Государство должно обеспечивать внешнюю безопасность общества вообще и экономики, в частности.

Государство обязано устанавливать “правила игры” и следить за их выполнением. Как бы ни были велики самоорганизующие потенции рынка, как бы впечатляющее не выглядел создаваемый им “спонтанный” порядок человеческого сосуществования, этот порядок не застрахован от сбоев и нуждается во внешней силе, поддерживающей его работу. Действующий на свой страх и риск предприниматель должен быть уверен в добросовестности своих партнеров, в том, что его права не будут нарушены. Важнейшие условия рынка - частная собственность, свободная конкуренция и свободное предпринимательство нуждаются в правовых гарантиях. А эти гарантии может дать только институт, обладающий возможностью насильственного воздействия, причем не просто насильственного, но легитимного насильственного воздействия на нарушителей. Роль подобного института может выполнить только государство.

Милтон Фридман приписывал государству функцию “действия на основании внешних эффектов”. Эта “категория случаев, в которых строго добровольный взаимообмен невозможен, возникает тогда, когда действия одних лиц имеют на других лиц такое воздействие, за которое с них нецелесообразно взыскивать и за которое их невозможно компенсировать” Фридман М. Капитализм и свобода. N.Y., 1982. С.52.. К числу таких ситуаций можно отнести загрязнение окружающей среды, строительство автодорог и т.д. Иными словами, это ситуации, когда кто-то приносит общую пользу или общий вред, но рынок сам по себе не может за это вознаградить или наказать.

Действия, предпринимаемые правительством на “патерналистских основаниях”. Есть несколько разновидностей таких действий.

А. Забота о тех, кто в принципе не может себя обеспечить (дети-сироты, инвалиды, одинокие старики).

Б. Обеспечение деятельности в определенных областях, где рынок “не работает”. Искусство, фундаментальная наука и т.д. По сути, такие действия близки к действиям “на основании внешних эффектов”, ведь все это приносит общую пользу, но рыночная компенсация не срабатывает.

В. Меры по социальной защите “проигравших”. Сам по себе рынок достаточно жесток. В конкуренции все непосредственно победителями стать не могут. Чье-то обогащение всегда сопровождается чьим-то обнищанием, чья-то победа всегда - чье-то поражение. Рынок не предусматривает компенсации для неудачников, но рост числа “неудачников” чреват дестабилизацией самой рыночной экономики и основанного на ней общества. Исходя из этого, предполагается, что государство должно брать на себя заботу поддерживать “проигравших”. К числу мер подобного рода можно отнести: пособия по безработице, бесплатные здравоохранение и образование для малоимущих, государственное жилье, пособия одиноким матерям и малообеспеченным семьям и т.д. Разумеется, все эти программы можно реализовать лишь при возрастании налоговой нагрузки на рыночную экономику.

Прямое вмешательство государства в экономические процессы. Государство не ограничивается лишь тем, что перераспределяет полученное от рынка, но делает попытки вмешаться в экономику с целью нейтрализовать негативные стороны рыночной анархии и предотвратить неблагоприятные следствия свободной экономики. Проявлениями такого вмешательства может быть государственный сектор в экономике, государственные инвестиции в определенные отрасли, налоговые “предпочтения” и т.д.

Действия государства по “созданию” рынка. Первоначально экономическая наука, изучавшая рынок, делала предметом своего внимания рынок в Западной Европе и Северной Америке, где он сложился без всякой сколько-нибудь существенной помощи государства, а зачастую и вопреки его сопротивлению. В результате возобладала концепция естественного, “спонтанного” возникновения рынка. Но с развитием рыночной экономики в азиатских новых индустриальных странах ситуация изменилась. Здесь рынок создавался целенаправленными усилиями властных органов. Сложилась ситуация: “государство - отец рынка”. Американский социолог Питер Бергер большое внимание уделял анализу этой ситуации. По его утверждению, “опыт Восточной Азии опровергает мнение о том, что активное вмешательство государства в экономику несовместимо с успешным капиталистическим развитием” Бергер П. Капиталистическая революция. М., 1994. С. 203.. Но тут же Бергер отмечает, что речь не идет о “смешанной экономике”. “Рассматриваемые нами экономики Восточной Азии являются четко выраженными капиталистическими” Бергер П. Капиталистическая революция. М., 1994. С. 203.. Методы вмешательства ограничены и всегда направлены на то, чтобы “запустить” рыночный механизм, а не подменить его.

В современной экономической и социологической литературе к проблеме допустимой меры государственного вмешательства в экономику существует два основных подхода: неолиберальный и интервенционистский Я использую термин К.Поппера..

Суть позиции неолибералов (Л. фон Мизес, Ф. фон Хайек, М. Фридман и др.) такова: чем меньше государства, тем лучше. “Большинство дефектов и проявлений неэффективности таких спонтанных порядков (как рынок - О.Е.) происходит из-за попыток вмешаться в их функционирование, либо прямо препятствуя работе присущих им механизмов, либо стараясь так или иначе улучшить их результаты” Хайек Ф. фон. Пагубная самонадеянность. М., 1992. С.148..

Неолибералы не отрицают необходимости государства для рынка, но ограничивают его роль функциями 1, 2, 3, 4(а). Что касается функции 6, то, рассуждая о развитии капитализма за пределами Европы и Северной Америки, они признают высокую роль государства в этом процессе, но рассматривают ее как временную вынужденную меру, сводящуюся в основном к созданию условий для рынка и требующую последующего невмешательства в заработавший механизм.

Интервенционисты (Дж. Кейнс, Дж. Гэлбрейт), напротив, убеждены, что рынок не может эффективно функционировать без государственного регулирования, осуществляющегося в самых различных формах. Они признают за государством функции 1-6.

Позиции интервенционистов особенно усилились после экономического кризиса конца 20-х - нач. 30-х. гг. 20 в. Именно тогда государственное регулирование стало рассматриваться как необходимое условие успешного функционирования экономики. Яростный ответ неолибералов на расцвет интервенционистов закончился провалом - их взгляды рассматривались как пережиток эпохи ““laissez-faire”. Но уже в конце 50-60 х. гг. начинают сказываться негативные следствия кейнсианской экономической политики: высокая инфляция, снижение темпов роста, бюрократизация экономики и т.д. Возрождается интерес к работам неолибералов, а в 70-80х. гг. их принципы становятся ориентирами для политики ведущих западных держав.

Следует отметить, что спор неолибералов и интервенционистов шел на двух взаимосвязанных уровнях. Первый уровень, философский, был связан с приоритетом тех или иных ценностей в современных обществах. Второй уровень, экономический, касался сравнительной эффективности институтов, воплощавших и защищавших эти ценности.

Философский спор в основном концентрировался вокруг ценностей свободы и равенства. Когда-то эти священные слова мирно сосуществовали в компании с “братством” на знамени Французской революции, и противоречий между ними не предвиделось. Но вскоре “братство” забылось, а отношения между свободой и равенством постепенно накалялись все больше и больше, пока не переросли в открытый конфликт.

Очень важно помнить, что конфликт свободы и равенства никогда не интерпретировался как отрицание одного во имя другого. Речь шла о трактовке этих ценностей, о приоритете той или иной ценности и об их взаимосвязи.

Наиболее острую форму конфликт принимал в споре социалистов и буржуазных либералов. Для социалистов свобода была невозможна без реализованного равенства, в том числе и равенства экономического, или, точнее, имущественного. Консерваторы, напротив, ограничивали равенство лишь равенством перед законом, оставляя остальное свободе. Для социалистов свобода была возможна только в полном равенстве. Для консерваторов равенство было допустимо только в свободе.

Но социалистическая позиция в своих крайних выражениях вообще находится за пределами “открытого” общества, ибо доходит до отрицания всех присущих ему институтов.

В рамках же “открытого” общества неолибералы и интервенционисты пыталисб найти формы сочетания свободы и равенства.

Неолибералы предпочитали свободу, интервенционисты, не отрицая свободы, делали упор на необходимость соблюдения равенства.

В экономическом аспекте спор о свободе и равенстве - спор о сочетании рынка и государственного регулирования. Первый воплощал свободу, второй - равенство.

Для неолибералов приоритетом обладал, безусловно, рынок - экономическая ипостась свободы, “система экономической свободы”. Недаром говорят о свободной конкуренции, свободном предпринимательстве, свободных ценах и т.д. Джордж Сорос даже частную собственность трактовал как “свободу средств производства”. Попытка вмешаться в действие рынка рассматривалась как посягательство на свободу.

Неолибералы стремились доказать, что их неприятие государственного вмешательства носит характер не ценностного “морального” протеста, но обусловлено чисто прагматическими соображениями. Действительно, свобода мила сердцу либералов не просто своей “личной” привлекательностью, но и тем, что с ней связано функционирование единственной эффективной экономической системы современности - рынка. Рассуждая в терминах эпохи “исторического материализма” можно сказать, что для неолиберлов свобода - важнейшая производительная сила общества. Следовательно, посягательство на свободу - посягательство на экономическую эффективность.

Отстаивая свободу, неолибералы делают заявления, которые трудно принять с позиций морали. Показательна в этом отношении книга М.Фридмана “Капитализм и свобода”, где автор призывает к отказу от строительства бесплатного жилья, от многих форм благотворительности, критикует программы социального обеспечения, осуждает систему прогрессивного налогообложения и гарантированный минимум заработной платы. Аналогичным образом рассуждает и Ф.Хайек, делая объектом своей критики “социальную справедливость”. Для доказательства несостоятельности “принципа социальной справедливости Хайек прибегает как к чисто философской аргументации, так и к “прагматическим” экономическим доводам. По его словам, “социальная справедливость - это не тот принцип, исходя из которого вообще можно действовать, не разрушая основ рыночного порядка” Хайек Ф. фон. Конкуренция как процедура открытия // Мировая экономика и международные отношения. 1989. №12. С. 12.. Рынок - система, позволяющая каждому получить то, что, по его собственному мнению, ему нужно, без вмешательства распределяющего центра. А “экономическая система, где каждый получает то, что он, по мнению других, заслуживает, неизбежно была бы чрезвычайно неэффективна - не говоря уже о том, что она была бы также системой невыносимого гнета” Хайек Ф. фон. Конкуренция как процедура открытия // Мировая экономика и международные отношения. 1989. №12. С. 13..

Интересно, что, отдавая предпочтения свободе, либералы ни в коем случае не считают, что тем самым они отказываются от равенства. Первое, что надо определить, - как понимать “равенство”? По мнению М. Фридмана, есть несколько видов равенства: равенство перед законом, равенство возможностей, равенство результатов. Фридман совершенно согласен с тем, что первые два вида равенства необходимы современному обществу. Но равенство результатов для свободного общества неприемлемо - каждый получает то, что заслуживает, а не то, что хочет. Определять заслуги должен бесстрастный объективный судья - рынок, а не какой-то человек, или группа людей. Последнее как раз рассматривается Фридманом как отрицание свободы во имя стремления к равенству. В самом деле, как можно распределять поровну? Только если есть распределяющий центр. А центр - это люди. Значит, какая-то группа людей получает право определять кто, чего заслуживает. Образуется, по крайней мере, две группы людей - те, кто решает, и те, за кого решают. Причем последние окажутся в полной власти первых. Вот почему, пишет Фридман, “общество, которое ставит равенство (в смысле равенства результатов) выше свободы, в результате утратит и равенство, и свободу” Фридман и Хайек о свободе. CATO Institute, 1985. С. 101..

Фридман - преданный исповедник рыночной веры. Он стремится оправдать свое божество по всем статьям. В частности, - защитить рынок от обвинений в несправедливости.

Нельзя обвинять рынок в несправедливости потому, что он не обеспечивает равенство результатов. Каждый действует на свой страх и риск и получает по заслугам. Конечно, жалко, что кто-то оказался у “разбитого корыта”. Но, как с прискорбием констатирует Фридман, вообще “жизнь несправедлива” Фридман и Хайек о свободе. CATO Institute, 1985. С. 84.. Все мы от рождения разные. Глупо обижаться на то, что скажем, какой-то женщине достались от природы длинные ноги, а другой - нет. Утешайтесь, говорит Фридман, тем, что мы можем любоваться этим прекрасным созданием природы. Так что, в конечном счете, от чьего-то совершенства выигрывают все. А почему справедливо поголовное равенство результатов? Что морального, например, в ситуации, когда 80% общества решают, что 10% самых богатых его членов должны обеспечивать 10% своих самых бедных сограждан (это к вопросу о прогрессивном налогообложении)? Нет, конечно, если 10% богачей примут это решение относительно себя добровольно, то - ради Бога, они ведь свободны, но только если - сами и добровольно.

Так что, справедливое распределение поровну (как предложил многомудрый Шариков - взять все, да поделить) куда менее морально, чем рыночное распределение, базирующееся на равенстве возможностей, но не гарантирующее равенства результатов.

Кроме того, утверждает Фридман, свобода, в конечном счете, обеспечивает наилучшие возможности для поправки своего положения и достижения равенства результатов. Рыночная экономика и основанное на ней общество создают основу для высокоразвитой социальной мобильности - возможности перейти из более низкой, по своему положению социальной группы в более высокую. “Свобода - говорит Фридман - это не только отсутствие унификации, но и раз навсегда установленной иерархии” Фридман и Хайек о свободе. CATO Institute, 1985. С. 101.. А значит, делает он вывод, “общество, которое ставит свободу превыше всего, обретет - даже не ставя перед собой эту задачу - и большую свободу, и большее равенство” Фридман и Хайек о свободе. CATO Institute, 1985. С. 101..

С этим выводом вряд ли согласились бы те, кого мы, вслед за Поппером, назвали интервенционистами. Конечно, они ни в коем случае не были противниками свободы, но у них не было и веры во всемогущество рынка, характерной для неолибералов. Если для последних государство - лишь “ночной сторож” при рынке, то для интервенционистов государство - активный участник экономического процесса, призванный предотвращать или хотя бы смягчать негативные проявления “системы экономической свободы”.

Один из родоначальников интервенционизма Джон Мейнард Кейнс в своих работах (и в практической деятельности) доказывал, что государство должно принимать регулярные меры по поддержке платежеспособного спроса, а также использовать другие рычаги, необходимые для стабилизации рынка и общества в целом. Дж. Гэлбрейт - последователь и единомышленник Кейнса одну из глав своей нашумевшей книги “Экономические теории и цели общества” назвал очень показательно: “Социалистический императив”. По словам Гэлбрейта, “новый социализм не допускает никаких приемлемых альтернатив; от него можно уклониться только ценой тяжелых неудобств, большого социального расстройства, а иногда ценой смертельного вреда для здоровья и благополучия” Гэлбрейт Дж. Экономические теории и цели общества. М., 1979. С. 347.. Что понимает Гэлбрейт под словами “новый социализм”? Это система мер, “направленных на исправление положения там, где существует общий низкий уровень развития, и…средство контроля над гипертрофированным развитием” Гэлбрейт Дж. Экономические теории и цели общества. М., 1979. С. 356.. По сути, “новый социализм” Гэлбрейта - регулирование государством рыночной экономики, вплоть до огосударствления (национализации) некоторых отраслей.

Чей же подход более эффективен, кто прав: неолибералы и интервенционисты? Сделать однозначный выбор в пользу одной из этих концепций трудно. В них обеих есть настораживающие моменты, опасные тенденции, которые, если реализовать их до конца, могут сыграть чрезвычайно деструктивную роль. Так, требование неолибералов “оставить рынок в покое” может привести не только к социальному взрыву, но и к снижению эффективности экономики. Например, сегодня наука - важнейшая производительная сила. Но наука не может развиваться на чисто рыночной основе. Фундаментальная наука требует огромных вложений при отсутствии всякой гарантии какой-либо отдачи. Да и вообще успех в науке - непредсказуем. Но без науки не может быть развития производства. Значит, научные исследования неизбежно нужно финансировать из государственного бюджета. Экологические проблемы тоже требуют государственного регулирования производственных процессов. И таких примеров можно привести множество.

С другой стороны, чрезмерное вмешательство государства в экономическую жизнь чрезвычайно опасно, способно разрушить такой сильный на вид, но весьма хрупкий в действительности рыночный механизм. Кейнсианское регулирование, в свое время казавшееся панацеей, очень быстро обернулось весьма неблагоприятными последствиями для западной экономики, что привело к возврату к либеральным принципам (тэтчеризм, рейганомика). Обнадеживающие проекты типа “шведского социализма” оказались утопией, а перераспределительная политика государства, на первый взгляд обеспечивающая “справедливость”, оборачивалась экономическим спадом, отрицательно сказывавшемся на всех, и прежде всего, на малообеспеченных, слоях населения. Не вдаваясь в экономическую конкретику, приведем лишь один пример. Согласно опубликованному в январе 1985 г. докладу Европейского форума управления отчету о состоянии экономик 28 развитых стран Запада изменение их так называемого “индекса конкурентоспособности” зависит от того, кто находится у власти, и соответственно, какая экономическая политика там проводится. Выяснилось, что в тех странах, где у власти стоят социалисты, а, значит, упор делается на государственное регулирование экономики, “индекс конкурентоспособности” падает, а там где у власти стоят консерваторы, руководствующиеся либеральными принципами, “индекс конкурентоспособности” повышается. Причем такая же картина в тех странах, где консерваторы сменили у власти социалистов См.: Фридман и Хайек о свободе. CATO Institute, 1985. С. 128..

Вероятно, ближе к истине неолибералы. И даже не в силу преимуществ конкретных экономических мер, предлагаемых ими (они не всегда бесспорны, и уж во всяком случае, не универсальны), а в силу правильности их основного принципа: “Государство нужно только там, где бессилен рынок”. Экономическую эффективность в современном мире может обеспечить только рынок. А государство должно, во-первых, защищать хрупкий рыночный механизм, создавая идеальные (максимально благоприятные) условия для его функционирования; во-вторых, используя средства, которые безболезненно для него может предоставить рынок, решать социальные задачи. Но границы возможного решения этих задач, размер средств, которые могут быть на это выделены, определяет опять же рынок. Попытка выйти за эти границы, излишняя нагрузка на рыночную экономику, равно как и слишком рьяное стремление разумно управлять неразумным рынком, дают эффект, обратный ожидаемому. Излишний налоговый гнет, превышающий определенный предел, даже при сохранении частной собственности, приводит к разрушению рыночного механизма, ибо убивает заинтересованность предпринимателя в улучшении результатов своего труда. Национализация предприятий оказывается эффективной только тогда, когда речь идет о больных предприятиях, которые не может вытянуть сам рынок. Государство “вылечивает” их и снова передает в частные руки. То же самое касается затратных, но необходимых обществу отраслей. Государство берет их себе, а, по сути, вешает на шею работающему рынку. Важно только не перейти границ. Вряд ли большой государственный сектор может прибавить экономике эффективности.

Нам представляются вполне справедливыми слова Ф. Хайека: “планирование и конкуренция соединимы лишь на пути планирования во имя конкуренции, но не на пути планирования против конкуренции” Хайек Ф. фон. Дорога к рабству // Вопросы философии. 1990. № 10. С.136.. Государственные меры должны защищать рынок, а не заменять его собой. Государство должно действовать во имя рынка, а не вместо него.

Но взаимоотношения государства и рынка не в последнюю очередь зависят от того, о каком государстве идет речь. Рыночная экономика предъявляет некоторые требования к формам политического устройства. Каковы же должны быть политические институты “открытого” общества, способные защитить ценности индивидуализма, свободы и равенства?

Все сторонники “открытых” обществ склоняются к тому, что наиболее адекватной формой организации власти в данных обществах является демократия.

Что такое демократия? На наш взгляд, существует два возможных аспекта рассмотрения демократии. Первый - на уровне идеи, совокупности ценностей, воплощением которых они, по мысли теоретиков, должны являться. Второй - на уровне реально существующих политических режимов, политических систем.

Демократия как идея предполагает сочетание следующих элементов-ценностей: свобода; равенство; индивидуализм; компромисс; критицизм; рационализм.

Демократию еще называют “системой формальной свободы”, т.е. свободы выбора без принудительно данных оснований для этого выбора. Равенство в рамках демократии возможно только как равенство возможностей и равенство перед законом, но не как актуальное имущественное равенство (равенство результатов). В этом тоже “формализм” демократии. Демократия всегда - способ реализации и защиты частных интересов. Общий интерес образуется как сумма частных интересов. Превращение суммы частных интересов в общий интерес предполагает компромисс. Компромисс образуется в процессе дискуссии, взаимной критики. А единственным критерием в дискуссии, основанием критики может быть рациональность или, конкретнее соображения эффективности, “общей пользы”. Логическая взаимосвязь ценностных компонентов демократии как идеи не исключает возникновения противоречий между этими компонентами. Так, в условиях демократии также проявляется напряженность во взаимоотношениях свободы и равенства. Индивидуализм, доведенный до предела, становится антиподом всякой социальности и грозит превратить демократию в анархию. Компромисс означает поиск взаимоприемлемого решения, но где гарантия, что взаимоприемлемое решение окажется наилучшим? Истина, увы, не определяется большинством голосов. Критицизм и рациональность, не признающие никаких святынь, грозят обернуться против самой демократии. Именно об этом свидетельствует так называемый “парадокс демократии”, на который указывают многие исследователи. Народ, используя демократическую процедуру, добровольно делает выбор в пользу отмены демократии.

Избежать обострения этих противоречий, реализовав положительный потенциал демократии, возможно только благодаря “грамотному” воплощению в жизнь демократической идеи. А это достигается благодаря сбалансированной системе институтов, посредством которых идея проявляет себя в реальности.

Что должна включать в себя эта система? Вот ее основные элементы: регулярная (легальная) сменяемость власти; многопартийность; гарантии прав личности; правовой характер; идеологический плюрализм; разделение властей; ограничение вмешательства государства в экономическую и духовную жизнь.

Относительно важнейшего признака демократичности политической системы идут споры. Но большинство исследователей склоняются к тому, что основным демократическим институтом является возможность регулярной легальной сменяемости власти. По словам П. Бергера, “демократия есть политическая система, при которой правительство конституируется большинством голосов избирателей в ходе регулярных и свободных выборов” Бергер П. Капиталистическая революция. М., 1994. С. 96.. К.Поппер писал: “Под демократией же я понимаю не какую-то неопределенную “власть народа” или “власть большинства”, а многообразные общественные институты (и, в первую очередь, всеобщие выборы, т.е. право народа смещать свое правительство), позволяющие осуществлять общественный контроль за деятельностью и отставкой правительства, а также, не применяя насилия, проводить реформы даже вопреки воле правителей” Поппер К. Открытое общество и его враги. Т. 2. М., 1992. С. 177..

Однако наличие регулярных и свободных выборов предполагает существование объединений, которые могли бы представлять интересы отдельных групп, в том числе и бороться за власть, с целью воплотить в жизнь представления данных групп о желательных социальных изменениях. Таких организаций в демократическом обществе должно быть много. Вот почему демократия ассоциируется с многопартийностью. Р.Арон даже считал многопартийность важнейшим признаком демократических режимов. Но многопартийность сама по себе еще не означает демократии, так как может носить лишь формальный характер. Среди безусловно тоталитарных социалистических режимов были и многопартийные системы, что не меняло их сути.

Существенным признаком демократической системы является правовой характер - власть абстрактной правовой нормы, утвержденной согласно определенной процедуре. Такая норма должна строго ограничивать права тех, кто находится у власти, и гарантировать права меньшинств, т.е. тех, кто в данный момент власти лишен. Демократия гарантирует не только права групп, но и отдельных лиц. Идея прав человека - идея демократическая. К важнейшим гражданским правам (свободам) при демократическом режиме относятся: свобода слова, свобода совести, свобода собраний и т.д.

Свойством демократического режима является возможность исповедовать любые взгляды, вплоть до взглядов, противоречащих той общественной системе, которую призвана защищать демократическая власть. Например, в большинстве демократических стран разрешены коммунистические партии. Но они должны отказаться от идеи насильственного переустройства общества и признать необходимость соблюдения законов и демократических процедур политической борьбы. Интеллектуальная свобода - важнейший институт “открытого” общества.

Ограничить произвол власти, обеспечить соблюдение ею закона должна система “сдержек и противовесов”, основным элементом которой является принцип разделения властей. В современной форме разделение властей предполагает существование трех ветвей власти: законодательной, исполнительной и судебной, которые взаимно ограничивают и контролируют друг друга, и полномочия которых строго определены законом.

Демократическое государство должно быть “маленьким”. Не в плане географических размеров, разумеется, а в смысле того, что оно не должно вторгаться в целый ряд областей, даже, напротив, охранять их неприкосновенность. Одной из таких областей является частная жизнь граждан. Сложнее обстоит дело с возможностью обсуждавшегося выше вмешательства государства в экономическую жизнь. Границы тут зыбкие, но важно подчеркнуть, что демократия несовместима с огосударствлением экономики (об этом ниже).

Подлинно демократической может считаться политическая система, которая включает в себя все перечисленные элементы. Напротив, по отдельности практически каждый из этих элементов может существовать и в рамках тоталитарного режима.

Такая политическая система, в случае если она сбалансирована, функционирует достаточно эффективно. В пользу эффективности демократии можно привести следующие доводы:

Она в наибольшей степени соответствует рыночной экономике.

Демократия открывает возможности ненасильственного примирения противоположных интересов. Иногда демократию определяют как институциализированный конфликт. Государство не столько подавляет чьи-то интересы, сколько позволяет до определенной степени гармонизировать их путем компромисса.

3. Сам конфликт в условиях демократии становится созидательной силой. Выше мы цитировали Хайека, который считал конкуренцию процедурой открытия, но демократию тоже можно считать процедурой открытия. Именно здесь в наибольшей мере проявляется эффективность немыслимой вне демократии интеллектуальной свободы. Ведь в дискуссии вырабатываются методы постепенного исправления недостатков. Конечно, демократическая процедура - не научная деятельность. Здесь конкурируют не научные теории, а идеологии. Идеология всегда выражает чьи-то интересы. В обществе много групп с различными интересами. В частных интересах с некоторой степенью полноты выражаются и общественные интересы. Каждая идеология - некоторое видение перспектив общественного развития. Плюрализм идеологий создает возможность взаимной критики и, следовательно, коррекции программ развития. Выборы, на которых избиратели отдают предпочтение одной из конкурирующих идеологий, в принципе могут обеспечивать наиболее адекватной из существующих идеологий возможность реализоваться через деятельность властных институтов. Следующие выборы либо подтверждают правильность выбранной идеологии, либо меняют ее, приводя к власти лидеров, придерживающихся иных принципов. Таким образом, обеспечивается кибернетическая самокоррекция общественного развития. Монополистическая единая идеология подобных возможностей не обеспечивает, ибо исключает конкуренцию. Конечно, в реальности все сложнее, но идеальная модель именно такова.

Идейный консенсус в обществе, получающий закрепление в законодательстве, необходим только относительно самой возможности конкуренции идеологий и способов достижения компромисса. В принципе, идеологическое “единство” этим может и ограничиваться.

Возможность кибернетической самокоррекции обеспечивает информационную эффективность демократии, напоминающую информационную эффективность рынка. Однако демократия не лишена существенных изъянов, которые, как это часто бывает, являются оборотной стороной ее достоинств. Для того, чтобы определить в чем заключаются эти изъяны, надо определить условия успешного функционирования демократии.

Что является условиями существования демократии?

На наш взгляд, первое и основное условие демократии - наличие частнособственнической рыночной экономики.

Данное утверждение имеет две стороны: 1. Рынок - необходимое условие демократии; 2. Рынок - достаточное условие демократии.

Первый тезис признается практически всеми исследователями демократии. Милтон Фридман, рассматривавший демократию как систему политической свободы, указывал на то, что она невозможна без свободы экономической, т.е. рынка. Без экономической независимости нет политической свободы. Иными словами, для политической свободы нужны экономически независимые субъекты. О том же говорят и Ф. Хайек, и П. Бергер. Более того, они отмечали, что усиление вмешательства государства в экономику даже в капиталистическом, по сути, обществе создает смертельную угрозу для демократии.

Второй тезис большинством исследователей отвергается. Причем здесь находят общий язык и неолибералы и интервенционисты. Вот, например, что пишет Дж. Гэлбрейт: “Нет логических доводов и исторических оснований для веры в то, что рынок всегда защищает свободы” Цит. по: Козловский В.В., Уткин А.И., Федотова В.Г. Модернизация: от равенства к свободе. С.-Пб., 1995. С.32.. С ним соглашается и М. Фридман. А П. Бергер, анализируя опыт развития Восточноазиатских стран, указывал: “опыт Восточной Азии едва ли может служить подтверждением тезиса, что успешное капиталистическое развитие генерирует давление в направлении демократии” Бергер П. Капиталистическая революция. М., 1994. С. 206..

Мы склонны согласиться с первым тезисом и не согласиться со вторым, но только в формулировке Фридмана и Гэлбрейта, а не Бергера. Рынок автоматически демократию не порождает, зачастую ее приходится завоевывать. Но, на наш взгляд, демократия есть наиболее адекватная форма политической организации общества персональных частных собственников. Истории известно несколько форм демократии. Но всегда демократия была связана с частной персональной собственностью. Например, античная демократия существовала в древних обществах, основанных пусть и на ограниченной, но на персональной частной собственности. Чем более была развита частная персональная собственность, тем более открывалось возможностей для развития демократии и наоборот. Афины - демократический полис - отличались относительно развитой персональной частной собственностью. Спарта - общество, по типу собственности относящееся скорее к политарным, чем античным обществам, имела минимум демократии, была обществом с олигархической политической организацией. Некое подобие демократии наличествовало и в средневековых городских республиках, являвшихся анклавами предкапиталистической частной собственности в феодальной социальной среде.