Историческая наука и образование в контексте советской социокультурной и политической реальности

Размещено на http://www.allbest.ru/

Историческая наука и образование в контексте советской социокультурной и политической реальности

Содержание

1. Историческая наука региона в процессе эволюции советской социально-политической реальности

2. Проблема подготовки научно-педагогических кадров историков и особенности ее решения на Северном Кавказе

3. Новые тенденции гуманитарного образования в стране и изменения в организации учебного процесса на исторических факультетах

Список использованных источников литературы

1. Историческая наука региона в процессе эволюции советской социально-политической реальности

Время со второй половины 50-х гг., ознаменовавшееся XX съездом КПСС и разоблачением культа личности Сталина и до середины 80-х гг., кризиса советской системы, условно делится на два периода - период правления Н.С. Хрущева и время, когда у власти находился Л.И. Брежнев. Эти два периода, объединенные характером политической, экономической и идеологической советской системы, имели разное значение для развития исторической науки и исторического образования.

Реформы Н.С. Хрущева, начатые после 1956 г., принесли неоднозначные итога. С одной стороны, они повлекли некоторые позитивные результаты, не только в политической, социальной и экономической, но и в духовной жизни. Попытки демократизации общества, осуждение культа личности Сталина, реабилитация миллионов заключенных, оживление общественных организаций, прорыв в космос и подъем целины, жилищное строительство, курс на мирное сосуществование с Западном и т.п. -- все эти положительные черты политики 50-60-х гг. положили начало кардинальным переменам в общественном сознании, дали мощный импульс творческой работе научной и художественной интеллигенции.

Курс «управляемой десталинизации» общества и науки, проводимый КПСС в конце 50-х - начале 60-х гг. способствовал определенным положительным сдвигам в исторической науке. В разработке вопросов отечественной и зарубежной истории стали применяться новые теоретические подходы (в частности, о перерастании диктатуры пролетариата в общенародное государство, концепция о государственно-монополистическом капитализме в зарубежных странах). Возрождались и появлялись целые научные направления: историографические исследования, история фашизма, история общественной мысли, история культуры, история национально-освободительной борьбы народов Азии, Африки и Латинской Америки1.

Были несколько ослаблены ограничения допуска ученых к работе в архивах. Если в 1947 г. в читальных залах Государственного архивного управления доступ к архивным документам получили около 4 тыс. человек, то к 1957 г. их число возросло до 23 тыс. Были опубликованы сборники документов по отечественной и зарубежной истории, международным отношениям3. Возобновился регулярный выход статистических сборников.4- В~ 1964* г. состоялось Всесоюзное совещание по использованию в исторических исследованиях социологических методов. Социология, длительное время находившаяся в опале, была востребована для исторических исследований5.

Появились новые исторические журналы: «Вопросы истории КПСС», «Вестник истории мировой культуры»; «История СССР», «Новая и новейшая история», стали выходить такие периодические издания, как «Славяноведение», «Народы Азии и Африки», а также «Военно-исторический журнал», в котором публиковались документы и материалы по истории Великой Отечественной войны.

В годы «оттепели» историческая наука получила определенный импульс для своего развития, прежде всего потому, что впервые за годы советской власти историки получили возможность разрабатывать методологию науки, хотя ив рамках марксистко-ленинской теории. Это был период частичного освобождения от догматизма, - частичного, ибо многие искали выход в «новом прочтении Маркса», считая, будто причина всех зол в сталинской «вульгаризации» науки6.

Период «оттепели» начался координационным совещанием по проблемам исторической науки 1956 г., обсудившего пятилетний план исторических исследований, который предстояло принять Отделению исторических наук АН СССР. На совещании прозвучали призывы постановки новых исследовательских тем и пересмотра традиционных оценок. В докладе П.Н. Третьякова отмечалось, что после XX съезда партии впервые за много лет стала возможной творческая исследовательская работа в ряде областей новейшей истории.

Но при этом призывы к возрождению творческого духа сопровождались осуждением «излишней самостоятельности» в поиске новых подходов в изучении истории-.. Подобное отношение к научному творчеству историков во многом объяснялось боязнью партийного руководства утратить идеологический контроль над сферой науки.

Марксистская концепция исторического процесса нашла наиболее широкое воплощение в крупных обобщающих трудах: в тринадцатитомной «Всемирной истории» (1955-1989 гг.) и шестнадцатитомной * «Советской" исторической энциклопедии» (1961-1976 гг.). «Историческая энциклопедия», как справочное издание, была значительным шагом вперед. В ней давалось более 25 тысяч статей, которые охватывали события отечественной и всемирной истории. Сложнее обстояло с объективностью оценок исторических деятелей, политических партий, социальных процессов, новейших зарубежных общественных теорий. Многие советские историки, политические фигуры оказались либо выпущенными из энциклопедии, либо (Бухарин, Троцкий) получили уничтожающие характеристики.

В то же время, прогрессивные изменения, которые принесла эпоха Хрущева, сочетались с неослабевающим контролем партийного и государственного аппарата над политической, идеологической и культурной жизнью общества. В ходе «оттепели» 50-60-х гг. режим административно-командной системы был поколеблен, но не сокрушен, поэтому, несмотря на ряд прогрессивных решений в области смягчения государственной идеологии, эпоха Хрущева в конечном итоге не принесла исторической науке и образованию значительных перемен. Конец 50-х -- начало 60-х стало весьма сложным временем для исторических факультетов. Диспропорции в развитии науки, отсутствие эффективного рычага управления научными процессами, невнимание государства к росту исследований среди гуманитарных наук, некомпетентное идеолопіческое вмешательство властей в проблемы истории - эти процессы имели реальное отражение на историческом образовании.

После отставки Н.С. Хрущева в октябре 1964 г. и прихода к власти консервативных сил во главе с Л.И. Брежневым наблюдается свертывание преобразований хрущевской поры, усиление идеологического диктата в общественно-политической жизни. Упадок государственной экономики, переходящей в фазу стагнации, сопровождался устойчивой тенденцией к застою в политической жизни, культуре, социальном развитии СССР. События 1968 г. в Чехословакии еще более укрепили консервативную линию руководства страной, что позволило ряду исследователей назвать этот период неосталинизмом.

Перемены в общественно-политической жизни страны отражались и на деятельности высшей школы, и на положении исторической науки. Так, в принятом в августе 1967 г. постановлении ЦК КПСС о мерах по дальнейшему развитию общественных наук и повышению их роли в коммунистическом строительстве, от работников общественных наук требовалось принципиальности и твердости в борьбе против «империалистической» идеологии, против «буржуазных и реформистских фальсификаторов марксизма-ленинизма». Таким образом, ЦК партии стремился поставить труд историков и других обществоведов в жестко обозначение рамки, определяемые положением партийных документов и постановлений, различными выступлениями и высказываниями руководителей партии, прежде всего Л.И. Брежнева.

Со второй половины 60-х гг. история все более становится проводником «воли партии». Так называемые «юбилейные постановления» ЦК КПСС и другие партийные документы пресекали любые исследования, не соответствующие линии партии, а работы, противоречащие мнению партийных идеологов, подвергались резкой критике и уничтожению. Так произошло с известной монографией А. Некрича, правдиво рисующей начало Великой Отечественной войны. Не увидели свет дневники К. Симонова, была запрещена публикация истории коллективизации 30-х гг., написанная авторским коллективом во главе с В. Даниловым, цензура изрезала и местами изменила рукопись книги маршала Г.К. Жукова. Под давлением отдела науки ЦК КПСС было свернуто целое научное направление по изучению проблем революции 1917 г. (П.В. Волобуев, К.Н. Тарновский, М.Я. Гефтер и др.).

Сектор методологии истории, который был создан в 1964 г. по инициативе М.Я. Гефтера, А.Я. Гуревича, Б.Ф. Поршнева и других историков в Институте истории АН СССР и был предназначен для изучения важных проблем своеобразия процесса отражения действительности в исторической науке, природы исторических понятий, специфики их образования, экономических и правовых категорий в историческом исследовании, диалектики общего, единичного и особенного в историческом познании и др., был закрыт 1969т.9 Партийные идеологи посчитали разработку методологических и гносеологических проблем излишним, так как единственно признанным методом был исторический материализм.

Преследования творческой интеллигенции, жесткий идеологический диктат в «эпоху Брежнева» имели место не только в центре, но и на местах. В 1969 г. заведующий кафедрой философии Ставропольского сельскохозяйственного института Ф.Б. Садыков, много лет изучавший проблемы социализма, опубликовал книгу «Единство народа и противоречия социализма», в которой обобщил теорию и практику социалистического строительства в период «оттепели» 60-х годов. Основные положения работы печатались, в центральных журналах, рукопись имела четыре положительных отзыва (в том числе P.M. Горбачевой). Однако, к моменту выхода в свет обстановка в стране изменилась. Публикация книги была встречена в штыки. Заведующий кафедры истории КПСС пединститута А.С. Тройнин опубликовал в краевой газете критическую рецензию «А если судить с партийных позиций?». Вскоре вопрос был заслушан на бюро крайкома партии, на котором автору за призывы «обеспечить научный подход к подбору руководящих кадров, выдвигать талантливых руководителей...», «прекратить перманентно перекачивать почти все средства из сельского хозяйства в промышленность»10 и т.п. был объявлен строгий партийный выговор и снят с должности заведующего кафедрой.

Вместе с тем, несмотря на усиление давления власти на историческую науку, 70-е гг. не стали для нее откатом назад, регрессом или возвращением к удушающей атмосфере 30-х гг. Годы «оттепели», давшие весьма относительную и кратковременную свободу, не прошли бесследно. Большая часть интеллигенции уже не питала иллюзий относительно стоящих у власти. Факты противостояния официальной власти, зарождения и развития диссидентского движения свидетельствовали о затянувшемся кризисе советской идеологии. Именно поэтому в 70-е гг. историки были значительно более свободны, нежели в 40-е: теперь за непокорность их не отправляли в лагеря, а высылали за границу или увольняли с работы, запрещали публикации и т.п., хотя и такое наказание выдерживал далеко не каждый". Известный*советский историк А.А.. Зимин, после разгромной «дискуссии» по его монографии о трактовке «Слова о полку Игореве», потирая руки, говорил: «Что же, подведем итоги. Меня били. Но били не так, как в тридцать седьмом. И не так, как в сорок девятом»11-

Внутренний надлом советской идеологии, основанной на вере и страхе, произошедший в годы «оттепели», в эпоху Брежнева старательно маскировался в развитии и усложнении формы исторической науки.12 Именно в конце 60-х - в 70-е гг. создается большое количество новых университетов во всех автономных республиках, краях и областях (как правило, на базе пединститутов), вновь открываются закрытые гуманитарные факультеты в ряде вузов, исторические факультеты отделяются от филологических, наблюдается рост контингента студентов, создание новых специальностей, расширение числа учебных дисциплин. Также большое внимание уделяется научно-методической работе, призванной вернуть интерес к общественным наукам. Эти и другие позитивные перемены в деятельности вузов объяснялись не только вниманием государства к преподаванию истории, но были призваны решить давно назревшие проблемы и недостатки в подготовке историков.

Те позитивные изменения в исторической науке и образовании, которые происходили в 50-60 гг., внедрялись в научно-исследовательский и образовательный процесс довольно медленно, и конкретные результаты применения новых подходов и концепций становятся заметны лишь в конце 60-х -в 70-е гг. Причины этого, как нам видится, коренятся в общей атмосфере страны, едва вступившей на путь избавления от тоталитарных структур. Любые преобразования, так или иначе затрагивающие область идеологии, проводились с большой оглядкой на массовое сознание, отягощенное культом вождя. Особенно медленно «ветер перемен» достигал провинциальных вузов, где преподавание общественных наук, в том числе и истории, долго велось в соответствие с последними работами и концепциями Сталина13-

Наглядно представить себе, какие направления разрабатывали исторические кафедры, какие проблемы становились темами исследования преподавателей-историков, позволяет анализ отчетов о научно-исследовательской работе вузов Дона, Кубани и Ставрополья за 50-е - начало 80-х гг.

Коллектив историко-филологического факультета РГУ, располагавшего и в то время наиболее квалифицированными кадрами на юге России, в эти годы разрабатывал значительное количество проблем, большинство которых было посвящено истории Дона и Северного Кавказа.14 Оживились также краеведческие исследования историко-филологического факультета Краснодарского педагогического института, Ставропольского педагогического института, Пятигорского института иностранных языков, Адыгейского педагогического института и Карачаево-Черкесского педагогического института. Кроме того, историко-партийные исследования велись на кафедрах истории партии и других общественных наук отраслевых институтов региона15.

В 50-70 гг. значительное развитие получает археологическое изучение местной истории. Древнюю историю Дона исследовал молодой ростовский археолог Ю.П. Ефанов. Под его руководством с участием студентов проводились раскопки древних курганов и захоронений, которые позволили обобщить ранее неизвестные сведения о жизни сарматских племен на Дону, о греческих поселениях на территории нынешнего Азова и их взаимоотношениях с соседними племенами!6. По материалам Нижне-Донской экспедиции исследовала керамику Танаиса Т.МІ Арсеньева 7, археологические памятники зоны затопления Цимлянского водохранилища изучались И.И. Ляпушкиным и С.С.Сорокиным ' Проблемам экономического уклада и общественного строя у миотов посвятил несколько статей и книг Н.В:Анфимов19, П.У. Аут-лев исследовал раннепалеолетическое местонахождение бассейна р. Лабы, А.П.Рунич вел изучение скальных захоронений окрестностей Кисловодска21.

Известный исследователь археологических памятников Ставрополья и Карачаево-Черкесии доцент Т.М.Минаева обобщила свои исследования в монографии «Очерки археологии Ставрополья», в которой аргументировано доказала существование в Верховьях Кубани центра аланской культуры . Этой же проблеме посвятил ряд исследований и другой кавказовед В:А.Кузнецов.23 Проблемами древней и средневековой истории народов Карачаево-Черкесии много лет занималась Е.П.Алексеева, раскрывшая проис-хождение карачаевцев и балкарцев, их экономический строй, культуру

Следовательно, сферой научных интересов археологов Дона, Кубани и Ставрополья являлась не только древняя и средневековая история своих регионов, где в 60-80-е гг. было исследовано немало спорных вопросов происхождения, культуры, социально-экономических отношений древних народов, но также изучалось прошлое и других национальностей, проживающих на Северном Кавказе. Это было важно для развития исторического сознания и исторической науки в национальных республиках Северного Кавказа.

Доминирующее место у историков региона занимали проблемы социально-экономического развития степного Предкавказья. Большой интерес исследователей к аграрной истории своего региона не был случайным. Изучение аграрной истории своего района диктовалось линией партии на «связь науки с жизнью», особенно характерное для 60-х гг. Согласно этой установке, совершенствование науки видится как максимальное сближение теории с практикой, причем практике отдается приоритет. Идея о приоритете практики над теорией, спор «физиков» и «лириков» характерные для культуры времени Н.С. Хрущева, скорее всего, объяснялись бурным развитием прикладной науки и техники, оборонной промышленности в этот период, ростом числа исследований, имеющих «практическое» воплощение при создании новых видов вооружения, транспорта или сельскохозяйственных культур. Для историков «связь науки с жизнью» представлялась как разработка тем, связанных с экономической, аграрной историей, как совершенствование методических разработок для школы и т.п.25

По тематике, связанной с развитием сельского хозяйства и промышленности Северного Кавказа, сложились научные направления на Дону, Кубани и Ставрополье. В Ростове-на-Дону целеустремленно эту проблему разрабатывал В:А. Золотов, который посвятил серию статей и докторскую диссертацию агарному вопросу в начале XX века26. О развитии Дона в эпоху им-периализма написал ряд статей и монографию И:П:Хлыстов . Вопросы о положении рабочего класса, развитии промышленности, иностранного капитала на Дону изучали преподаватели РГУ и РПГИ А.Г. Задера, Е.И. Демешина, B.C. Панченко и другие .

Проблемы социально-экономического развития Степного Предкавказья и классовой борьбы в конце XIX - начале XX вв. интенсивно исследовались на Кубани и Ставрополье. В Краснодаре они разрабатывались В.Н. Ратушня-ком29, Б.А. Трехбратовым30, М.М. Бабичевым31, Н.И. Лебедиком32 и др. Особенностью научных исследований кубанских авторов является их основательная документальная база. Для написания своих книг они вели розыски документов не только в местных, но и многих центральных архивах. Разумеется, их подходы и основные выводы диктовались марксистской методологией, но большой актовый материал, собранный авторами, сохраняет научную ценность этих работ и в наши дни.

Этот вывод в полной мере можно отнести и к исследованиям ставропольских ученых, которые, как и раньше, вели активное изучение социально-экономической и политической истории региона. С.А. Чекменев готовил докторскую диссертацию о социально-экономическом развитии Ставрополья и Кубани конца XVII - первой половине XIX вв.33;.П.А. Шацкий -- о положении сельского хозяйства в Предкавказье в 1861-1905 гг.34; В.П.Невская - о социально-экономическом развитии Карачая35. Историки Адыгеи и Карачаево-Черкесии - Р.С. Тебуев, П.Ф. Коссович исследовали различные вопросы дореволюционной истории Карачаево-Черкесии36. Все эти работы на большом фактическом материале раскрывали основные этапы и формы заселения Северо-Кавказского региона, уровень экономического развития края, хозяйственные уклады, методы эксплуатации крестьян и сельскохозяйственных рабочих.

Различные вопросы социально-экономической истории Дона и Северного Кавказа в 60-е гг. исследовал известный историк и преподаватель РГУ -профессор А.П. Пронштейн. В 1941 г. он успешно закончил Московский государственный университет. Его преподавателями были видные советские ученые: С.В: Бахрушин, Б.Д: Греков, МіН; Тихомиров, С.Д: Сказкин и др. Студенческое научное исследование А.П. Пронштейна о Владимире Мономахе, выполненное под руководством академика Б.Д. Грекова, было рекомендовано к публикации в «Исторических записках». После демобилизации А.П. Пронштейн закончил аспирантуру у академика М.Н. Тихомирова и подготовил кандидатскую диссертацию «Великий Новгород в XVI в.». С 1949 г. жизнь и научно-педагогическая деятельность А.П. Пронштейна связана с Ростовским госуниверситетом, Доном и Северным Кавказом, что и определило тематику его дальнейших научных поисков.

После выхода в свет 1957 г. монографии о Новгороде XVI в., которая получила очень высокую оценку в академических кругах37, А.П. Пронштейн занялся изучением некоторых проблем истории Дона XVIII в. В ряде архивов он выявил огромный массив источников по истории Дона и донского казачества в XVIII - начале XIX вв., который и лег в основу его новых работ. В 1962 г. А.Н. Пронштейн защитил докторскую диссертацию, которая впоследствии вылилась в фундаментальную монографию «Земля Донская в XVIII в.» . В этой работе раскрыты различные факторы развития Дона, становление землепользования и землевладения у донских казаков, их система общественного управления и т. д. Кроме социально-экономических проблем казачества ученого интересовали вопросы роли казачества в крестьянских восстаниях. Итогом исследования стала монография (написанная совместно с сыном Н.А. Мининковым) «Крестьянские войны в России в XVII- XVIII и донское казачество».39

Впоследствии, в 60-70 гг., А.П. Пронштейн все больше сосредотачивается на проблемах источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин. В 1972 г. он основал и возглавил в РГУ одну из первых в стране кафедр источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин. Его школу прошли многие историки Дона: А.И. Агафонов, И.Н. Данилевский, В.П. Громов, А.В. Лубский; А.А. Пушкаренко, Е.И. Рябов и многие другие. Самостоятельно или в соавторстве с учениками он опубликовал серию новаторских для нашей страны книг «История и лингвистика» (1970), «Хронология» (1971,1981), «Вспомогательные исторические дисциплины» (1973),.«Развитие графики кирилловского письма» (1981, 1987). Эти работы, а особенно фундаментальные монографии «Методика исторического источниковедения» (1971, 1976), «Источниковедение в России. Эпоха феодализма» (1989) определили место А.П. Пронштейна в ряду ведущих источниковедов отечественной науки40.

В 60-70-е гг. одной из центральных задач историков Северного Кавказа стало изучение советской истории Северного Кавказа: Октябрьской революции и установление советской власти в регионе, гражданской войны, восстановления хозяйства, различных вопросов Великой Отечественной войны и т.д. Тенденция к исследованию советской истории, усиливающаяся к 70-м -- 80-м гг., во многом стимулировалась государством, частично была обусловлена появлением и публикацией документов советской истории, допуском ученых в местные архивы (разумеется, большая часть документов, оставалась строго секретной).

В монографиях Д.С. Бабичева, F.K. Долунца, А.И. Козлова и других освещаются вопросы революции и гражданской войны в регионе: роль отдельных классов и социальных групп в гражданской войне, формы и методы классовой борьбы, ее периодизация, роль русского рабочего класса в борьбе за установление советской власти в национальных республиках, национально-освободительная борьба горских народов и т.д.41

Шагом вперед в разработке истории Октябрьской революции явилось создание проблемной группы в составе М.Г. Аутлева, Н.И. Иванько, Л.И. Козлова, Г.В. Малашенко, К.А. Хмелевского, Л.А. Этенко под руководством Научного совета АН СССР во главе с академиком И.И. Минцем, на-писавшей обобщающий труд «Октябрь на Дону и Северном Кавказе» .Значительный коллективный труд, содержащий обзор важнейших проблем этого периода, тем не менее содержит ряд существенных недостатков: многие «спорные» вопросу попросту умалчивались, особенно это касается деятельности непролетарских и немарксистских партий, деятельность которых в тот период всячески искажалась.

Большое место в тематике исследований преподавателей Дона, Кубани Ставрополья занимают также вопросы социалистического строительства. В монографиях М.И. Овчинниковой, Е.Н. Осколкова, В.П. Иванова, П.Г. Чер-нопицкого, Р.Х. Джанибекова, Е.И. Турчаниновой, В.И. Филькина исследуются вопросы становления и развития НЭПа, социально-экономические отношения в деревне в доколхозный период и годы массовой коллективизации, индустриализация и формирование рабочего класса в различных отраслях промышленности43. Редко но встречаются работы, посвященные вопросам культурного строительства, которые раскрывали принципы культурной политики, развития национальных культур44, сделали первые шаги в изучении истории науки и высшего образования, а также источниковедения и методологии истории45.

Подготовка и проведение коллективизации сельского хозяйства с достаточной полнотой освещены в сборнике «Коллективизация сельского хозяйства на Северном Кавказе (1927-1937)» под общей редакцией П.В. Севернина и Е.Н. Осколкова. Процесс индустриализации региона изучен коллективом автором во главе с В.И.Филькиным46. Полезность этих изданий состояла в том, что они выводили исследования за рамки отдельных краев, областей и республик Северного Кавказа, стремились выявить общие черты и территориальные особенности этих процессов.

Конечно, в соответствии с эпохой, в которой жили и писали авторы, их исследования рисуют процессы гражданской войны, коллективизации, индустриализации только с одной стороны, со стороны большевистской партии. В этих монографиях не содержится описания просчетов в ходе коллективизации, нет оценок их негативных последствий. Тем не менее, эти работы представляют прежде всего историографический интерес -- как создавалось исторической сочинение в этот период, какие концепции господствовали, какие факты умалчивались и т.п.

Находясь в многонациональном районе, историки вольно или невольно обращались к острой теме национальной политики и национально-государственного строительства в горских районах Северного Кавказа. По этой теме проводились конференции, издавались сборники статей и отдельные монографии47. Бесспорно, что эти конференции и литература имели прежде всего воспитательное и идеологическое значение. Но они не вскрывали ошибок, а порой и преступлений (принудительное выселение отдельных народов Северного Кавказа в период войны), а потому не могли служить научной основой для выработки выверенной национальной политики в регионе.

С середины 60-х гг. активизировались исследования по истории Великой Отечественной войны, а исторические знания стали широко использоваться в военно-патриотическом воспитании молодежи. В монографиях и сборниках документов ученые Дона, Кубани и Ставрополья осветили военно-организаторскую деятельность партийных и советских органов по мобилизации народа для отпора врагу и превращения страны в единой военный лагерь . Великая Отечественная война заняла видное место в историческом сознании советского народов. Этому способствовали как объективные факторы, связанные с естественной смены поколений, так и в результате целенаправленных усилий властных структур сформировать определенный исторический образ Великой Отечественной войны в угоду новому советскому руководству во главе с Л.И.Брежневым. Новый образ войны был сформирован в его брошюре «Малая земля», за которую автор был удостоен Ленинской премии в области литературы.

По истории Великой Отечественной войны, в частности, о битве за Кавказ было написано большое количество конкретно-исторической и публицистической литературы, которая играла существенную роль в формировании исторического сознания студентов вузов региона49.

Несмотря на активную разработку вопросов Великой Отечественной войны в 60-е и, особенно, в 70-80 гг., в отечественной историографии до сих пор нет убедительных ответов на вопросы: Почему наши войска не смогли противостоять натиску фашистских войск на южном фланге советско-германского фронта летом 1942 г.? В каких условиях защищали горные перевалы главного Кавказского хребта наши бойцы? Наконец, в чем причина невыполнения приказа ВГК от 23 января 1943 г. войскам Южного и Закавказского фронтов об окружении 24 дивизий противника, спешно отходивших после поражения под Сталинградом с Северного Кавказа? Открытие доступа к архивным материалам в 90-х годах в центре и на местах, публикация многочисленных документов и воспоминаний как отечественных, так и зарубежных авторов позволяют по-новому взглянуть на многие проблемы битвы за Кавказ.

В 70-е и 80-е гг. на Северном Кавказе широкое распространение получили исследования, которые вели кафедры истории партии отраслевых институтов. Конечно, тематика этих исследований определялась в первую очередь партийными директивами. Среди основных тем были разработка исторической ленинианы, обобщение роли партии и ее местных организаций в трех русских революциях, в гражданской и Великой Отечественной войнах, социалистическом строительстве. Северо-Кавказские историки подготовили несколько сборников документов и материалов о В.И.Ленине. В 1969 г. в Ростове-на-Дону вторым изданием вышел сборник «Ленин о Доне и Северном Кавказе». Через год в Ставрополе был опубликован сборник «В.И.Ленин и Ставрополье».50 Ученые Северо-Кавказского региона также создали ряд крупных трудов по истории местных партийных организаций. Изданы очерки партийных организаций по истории Дона, Кубани и Ставрополья51. Рабочему классу и рабочему движению посвящены работы Ю.И. Серого, В.В. Модесто-ва, В.А. Скибицкого, В.А. Занина, Н.И. Лебедика и др.

Определенным итогом деятельности ученых Северного Кавказа в рассматриваемый период в области отечественной истории можно считать крупные обобщающие труды по истории Дона, Кубани и Ставрополья, созданные совместными усилиями гражданских и партийных историков в 70-е гг.52 Еще большее значение для кавказоведения имел двухтомник «Истории народов Северного Кавказа», инициированный директором Института истории СССР АН СССР академиком Л.Л. Нарочницким и Председателем Северо-Кавказского научного центра высшей школы член-корреспондентом АН" СССР Ю.А. Ждановым. Написание этой работы планировалось в четырех томах, но из-за партийно-бюрократических придирок 3 и 4 тома, посвященные советскому времени, не были опубликованы.

В подготовке этого труда принимало участие около 200 специалистов по истории СССР и.КПСС, экономистов, археологов, этнографов, филологов и искусствоведов. В первом томе освещен этногенез и развитие Северо-Кавказских народов в древности, этнополитическая ситуация в регионе в VI - XIII вв., существование Великой Булгарии, Хазарского Каганата, Алании и татаро-монгольского нашествия, зарождение и становление феодальных отношений, взаимоотношения России и народов Северного Кавказа в XVI -- XVIIIBB.53TOM второй раскрывает завершение вхождения Северного Кавказа в состав России, Кавказскую войну первой половины XIX в., колонизацию степного Предкавказья, аграрную, судебную и административную реформы 60-70-х гг., русско-турецкую войну 1877-1878 гг., развитие региона в пореформенный период и революции 1905-1907 гг. и 1917 г.54

Оба тома снабжены обширным научно-справочным аппаратом (объемом около 100 страниц), включающим хронологию событий, указатель имен, географические и этнографические названия, основные источники и литературу. В работе получили обобщение и систематизацию многие конкретные проблемы, в частности, о характере Кавказской войны, как антифеодальной и антиколониальной борьбы народов Северного Кавказа. Однако часть вопросов остались спорными, например, вопрос о времени возникновения феодальных отношений в регионе и другие.

Таким образом, анализ развития исследований по отечественной истории показывает, что 60-80-е гг. принесли заметное расширение тематики, ис-точниковой базы и в известной степени методов работы. Более широкое привлечение архивного материала потребовало применять не только нарративные методы, но и аналитические методы исторического анализа, включая количественные. Более широким стало исследовательское поле. От узких краеведческих тем авторы все чаще переходили к изучению исторических явлений и процессов в масштабе всего Северо-Кавказского региона. Следует заметить, что исследования местных авторов дополнялись исследованиями ученых АН СССР таких, как: Е.И. Крупное, А.А.Формозов, В.К.Горданов и других, которые изучали ключевые вопросы северо-кавказской истории55.

Важным событием в научной жизни региона стало создание в апреле і 969 г. Северо-Кавказского научного центра вышей школы (СКНЦ ВШ). Он объединил 35 высших учебных заведений и более 200 научно-исследовательских учреждений. Совет СКНЦ ВШ, возглавляемы членом-корреспондентом АН СССР Ю.А. Ждановым, сосредоточил свои;усилия на координации деятельности ученых, повышении качества научно-исследовательской работы, расширении и укреплении связи науки с производством. С момента создания в деятельности центра значительное место занимали общественные науки, в частности, история. При центре была создана секция исторических наук, проведено десятки региональных конференций и симпозиумов, улучшена информационная служба56.

Успешному функционированию СКНЦ ВШ в значительной степени способствовала деятельность Ю.А.Жданова, человеках большим жизненным и административным опытом, более 20 лет возглавлявшего Ростовский госуниверситет, ученого энциклопедических знаний, лауреата государственной премии СССР. Кроме основных областей знаний, которым он посвятил диссертации и книги (химия, философия), его всегда интересовали история, экология и культура Кавказа, русско-кавказские культурные связи. Под его руководством в регионе была создана сеть научно-исследовательских институтов, в том числе гуманитарного профиля. Он оказал большое содействие в создании государственных университетов в Краснодаре, Ставрополе, Элисте, Грозном. Под его воздействием на Северном Кавказе заметно оживились не только исследования по отечественной истории, но и по истории зарубежных стран57.

В конце 50-х -- начале 80-х гг. в регионе получает определенное развитие разработка вопросов всеобщей истории. Следует отметить, что основная часть исследований по проблемам всеобщей истории, была проведена в 70-е -- начале 80-х гг. Преобразования исторических факультетов в историко-филологические в середине 50-х гг., сокращение исторических кафедр, дисциплин и целых исторических факультетов (например, до середины 60-х гг. был закрыт истфак РГПИ) в годы Хрущева, приводили к свертыванию основной массы исследований по всеобщей истории. В большинстве пединститутов региона вопросы всеобщей истории до конца 60-х гг. исследовались лишь единичными историками. Ростовский университет в 50-х - начале 60-х гг. остался единственным научным центром на юге России, где всеобщая история изучалась коллективом отдельной кафедры: А.Д. Дмитриев и Ю.В. Кнышенко разрабатывали проблемы древнеримской истории, Д.С. Бабичев исследовал состояние русско-английских экономических отношений: в годы первой мировой войны, Н.А. Акимкина - рабочее движение в Англии, М.А. Люксембург работал над историей французского рабочего класса в начале 20- годов58.

В середине 60х гг. в большинстве педагогических вузов история выделяется в самостоятельную специальность в составе историко-гуманитарных факультетов. В 60 - 70-х гг. в региональных вузах создаются кафедры всеобщей истории: в пединститутах из прежде единой кафедры истории выделяются, как правило, две - кафедра истории СССР и кафедра всеобщей истории. Создание специализированных кафедр способствовало быстрому развитию исследований истории зарубежных стран.

В соответствии с линией партии, преподаватели уделяли значительное внимание разработке проблем рабочего и коммунистического движения. Так, Н;А. Акимкина осветила историю рабочего движения, стратегию и тактику Коммунистической партии Великобритании.59 Историю рабочего движения в Нидерландах исследовал Г.Г. Бауман, который показал выработку политической платформы, организационной структуры и тактики партии революционных социал-демократов - трибунистов60. М.А. Люксембург написал ряд глав для «Истории Франции в трех томах». Он раскрыл острую внутриполитическую борьбу в стране в межвоенный период .

Изучение истории европейских стран в 30-40-е гг. связано в основном с Германией. Ряд авторов рассмотрели историю возникновения фашизма и развязывания Второй мировой войны62. Анализу внутриполитических проблем развития капиталистических стран посвящен цикл работ Э.В. Лиснев-ского . Историю профсоюзного движения во Франции изучала Л.П. Хориш-ко64. И.М. Узнародов в 1976 г. защитил кандидатскую диссертацию на тему «Ирландский кризис 1912-1914 гг.». А.Г. Иванов вел интенсивные исследования внешней политики Англии в период Мюнхенского кризиса65.

Историки-экономисты и ученые других специальностей вузов Дона, Кубани и Ставрополья значительное внимание уделяли проблемам создания и развития мировой социалистической системы. Этот интерес определялся широкими экономическими и культурными связями региона с этими странами. Ю.А. Чижов раскрыл политическое, экономическое и военное сотрудничество социалистических стран66, В.В. Матченко рассмотрел содержание и особенности важнейших политических и социально-экономических преобразований на Кубе67. Борьбу ФРГ за новые рынки сбыта в Африке осветил В:И; Бузов68. Проблемы экономической интеграции и советско-болгарское сотрудничество длительное время изучал Д.Г. Песчаный69.

В 80-е гг. заметно активизировалась разработка востоковедения. В это время в созданном в 1969 г. Кубанском госуниверситете сформировалось научное направление под руководством профессора Н.И. Кирея; специалиста по историографии и социально-экономическим проблемам Алжира, его внешней политике70. В круг научных интересов Ю.Г. Смертина входили социально-политические и культурологические проблемы Западной Африки. В.Г. Кукуян специализировался по истории отечественного алжироведения. Усилилось также внимание ученых университета к исследованию исторических взаимоотношений стран Азии с народами нашей страны и другими народами Востока. Так, приоритетными темами научной работы кубанских археологов являлись древности сармато-аланских племен, на протяжении нескольких столетий игравших важную роль в этнической истории народов, а также античный и древневосточный мир.

Проблемы Северо-Западного Кавказа в русско-турецких отношениях во второй половине XVIIT в. разрабатывала преподаватель КубГУТ.МГ Феофи-лактова. Туркологическое направление представляли также А.В; Ачагу и З.С. Шеломенцева. Историю внешней политики Индии в новейшее время и историографию данного вопроса изучала Ф.В. Ватульян, историографию и историю Китая и Вьетнама - А.С. Клинов и Чан Хань (СРВ)71.

В 80-е гг. научное направление по зарубежной истории стало формироваться на кафедре всеобщей истории Ставропольского педагогического института. Его возглавил специалист по новейшей истории Германии профессор А.А. Аникеев. Общая исследовательская тема кафедры в то время - «История и историография общественных движений в зарубежных странах». В.В. Степаненко исследовал историю рабочего движения в Болгарии накануне военно-фашистского переворота 19 мая 1934г. и деятельность БКП в 30-х гг. XX в. А.С. Бухаров изучал историю рабочего движения в Латинской Америке. Позиция правящих кругов Великобритании по вопросу объединения Италии в 1859-1860 гг. - ведущая тема исследований Т.В. Пантюхиной, защитившей по данной теме диссертацию. Сфера научных интересов к.и.н., доц. И;А. Красновой - изучение социальной психологии флорентийского по-поланства в эпоху Возрождения. Научные интересы к.и.н., старшего преподавателя Н.М. Нарыковой были сосредоточены в области образования и деятельности Крестинтерна с 1923 по 1931 гг. Темой кандидатской диссертации ассистента И.А. Коробкиной явилось «Создание Пагуошского движения и его деятельность»72.

Таким образом, темы исследований по всеобщей истории были очень разноплановы и касались различных проблем, как «западной» истории, так и истории Востока. Приоритетными направлениями, как нетрудно заметить,

становится история рабочих организаций и рабочего движения в капиталистических странах, социально-экономическая история «развивающихся» стран, а также история фашизма. Следовательно, изучение зарубежной истории в вузах региона в 60-80 гг. страдало большой ограниченностью тем исследования: практически не разрабатывались (за редким исключением) вопросы культуры, религии, повседневного сознания. Этот недостаток, обусловленный искусственной стимуляцией правительством исторических исследований на «заданные» темы, а также отсутствием разноплановых и доступных источников, относится в полной мере и к работам по отечественной истории. Еще хуже обстояло дело с исследованиями по историографии и источниковедению, созданию работ по теории и методологии науки.

Определенные сдвиги в этой области были сделаны 70-е гг.: в 1972 г. в издательстве Ростовского университета вышел в свет сборник «Дон и Северный Кавказ в советской исторической литературе», написанный коллективом авторов под редакцией А.П. Пронштейна, К.А.Хмелевского, Э.Д: Осколко-вой. Историографические статьи также публикуются на страницах журнала «Известия Северо-Кавказского научного центра высшей школы. Общественные науки». Но в целом историографические проблемы исследовались слабо. В истории народов Северного Кавказа к середине 80-х гг. накопилось немало теоретических проблем: об этногенезе народов региона, о характере Кавказской войны первой половины XIX века, об особенностях феодальных отношений у горских народов, о роли казачества в истории региона. Все эти вопросы или замалчивались, или трактовались с догматических позиций.

Таким образом, развитие исторической науки на Северном Кавказе в середине 50-х -- начале 80-х гг. протекало в русле нескольких тенденции. Во-первых, в эти годы ощутимо меняется соотношение между работами по истории до XX века и исследованиями по новейшей истории в пользу увеличения последних. Такое расширение тематики и увеличения количества работ, посвященных, например, советскому периоду, диктовалось курсом партии, согласно которому историческая наука должна максимально политизироваться и превратиться в орудие идеологии, средство воспитания «идеологически правильного» поколения. Расшатывающаяся год от года политическая система нуждалась в поддержке, и эту функцию должна была осуществлять историческая наука.

Во-вторых, с конца 50-х гг. усиливается тенденция к написанию коллективных работ. Это было особенно характерно и для провинциальных вузов, где практически все исследования преподавателей велись в рамках научных направлений, принятых кафедрой'. Эта тенденция в целом характерна для исторической науки того времени, когда ценились не кропотливые частные изыскания, а создавались фундаментальные многотомники. Коллективные исследования, особенно вопросов истории СССР, постепенно, к 70-м гг. превращаются в преобладающую форму научного творчества. Результаты публикуются в кафедральных сборниках работ, по одной теме, зачастую связанной с той или иной юбилейной датой. Юбилейные сборники, проведение конференций и семинаров в 60-е -- 70-е гг. становятся обязательным дополнением празднования любой партийной даты. Большим размахом этих празднований в 70-е гг. достигалась все та же цель: власть стремилась подправить свое пошатнувшийся в годы «оттепели» авторитет. Своего пика эта тенденция достигает в 1970 г., когда весь год прошел под знаком столетия Ленина.

В-третьих, политика государства, регламентировавшая разработку приоритетных направлений исторической науки и свертывание остальных, приводила к «мелкотемью» в исторических исследованиях. Историки избегали больших комплексных тем и сосредотачивали свои усилия на тщательном изучении отдельных вопросов истории края, работе над обобщением уже известных вопросов в многотомниках, прикладных разработках, составлении справочников, указателей и т.п. Участие в таких публикациях, при ряде положительных последствий, зачастую мешало историкам плодотворно разрабатывать собственные исследования. Например, это касалось специалистов по всеобщей истории, «задействованных» в составлении краеведческого сборника.

Оценивая достижения региональной науки в 50-80 гг. в целом, необходимо отметить и ряд положительных черт. В этот период историками региона была проделана огромная работа по накоплению материала, сбору документов и исследованию материальных памятников, по разработке больших проблем и мелких вопросов в отечественном кавказоведении. Исследование истории Северного Кавказа никогда ранее не получало столь детальной разработки, особенно вопросов аграрной истории, этногенеза народов Кавказа, истории региона в советский период и т.д. Вэтом большая заслуга и огромный вклад в кавказоведение ученых Дона, Кубани и Ставрополья. Определенных успехов в этот период добилось и изучение всеобщей истории, особенно вопросы рабочего движения, экономического развития социалистических и развивающихся стран, отдельные проблемы востоковедения, до этого не получившие достаточного освещения.

Таким образом, развитие науки в 60-80 гг. определяли идеи «оттепели», в связи с чем было замечено некоторое оживление исследовательской деятельности: возрождается интерес к методологии науки, создается много коллективных исследований, статей, монографий. В 70-е гг. в вузах Дона, Кубани, Ставрополья начинают разрабатываться проблемы всеобщей истории, источниковедения и историографии, создается ряд научных школ, ведущих активные научные поиски. С другой стороны, социальный успех научных публикаций во многом зависел от того, насколько они отвечали государственному заказу, нередко сводящемуся к заказу на «научную» легитимацию решений партии и правительства. Отсюда тематика работ, охватывавшая наиболее актуальные «злободневные» вопросы (история социалистического строительства, сельского хозяйства, революционной борьбы) и очевидные выводы и оценки (о «крутом подъеме» сельского хозяйства и др.). В то же время, мало исследовались проблемы истории других стран, при рассмотрении вопросов развития региона не изучались реальные процессы в области межнациональных отношений. Многое здесь расценивалось с позиций официальной идеологии, а внутренние проблемы, созревавшие на Северном Кавказе, не вскрывались и не получали необходимой общественной оценки и разрешения. Этим проблемы становятся заметными уже к началу 80-х гг.

2. Проблема подготовки научно-педагогических кадров историков и особенности ее решения на Северном Кавказе

Проблема подготовки научно-педагогических кадров в 60-е - 80-е гг. стала одной из самых насущных проблем высшего образования. Решению вопросов подготовки кандидатов и докторов наук посвящено множество партийных документов того времени, о недостаточном обеспечении кадрами высшей квалификации говорилось на каждом из партийных съездов, в ходе множества совещаний высшего и низших уровней. Следует сказать, что в отличие от послевоенного десятилетия, в 60-е - 80-е гг. перед вузами уже не стояла насущная необходимость заполнения пустующих мест на кафедрах. Уже в середине 50-х гг. и на кафедрах небольших педвузов практически не было вакансий. Тем не менее, проблема существовала и была достаточно остра на протяжении более 30 лет. В чем же причины этого явления?

Как уже отмечалось, «оттепель» отказала противоречивое воздействие на образование и науку 50-60-х гг. Наряду со стимулированием одних сфер, связанных с непременным практическим воплощение результатов труда, малое внимание уделялась другим, прежде всего, гуманитарным наукам. Одной из задач, поставленных XX съездом, было улучшение качества подготовки специалистов и повышение уровня научно-исследовательской работы, а также расширение подготовки специалистов в высших учебных заведениях в размерах, обеспечивающих потребность народного хозяйства и культурного строительства. Одновременно, директивы съезда намечали подготовку вузовских специалистов на основе приближения вузов к производству. В связи с этим были увеличены ассигнования на научно-исследовательские работы: с 1950 по 1979 г. расходы государства на эти цели выросли с 1млрд рублей до 11,7 млрд, численность научных работников увеличилась за тот же период более, чем в 6 раз, было создано много научно-исследовательских институтов.

Однако, следуя той же линии партии, ассигнования шли, в основном, на развитие технических специальностей, особенно имеющих оборонное значение. Расширение науки численно, зачастую не улучшало качество уже имеющихся научных учреждений и научно-педагогических кадров, то есть развитие во многом шло экстенсивным путем. Установка на «связь науки с жизнью и с производством», как уже отмечалось выше, способствовала тому, что преподаватели, например, пединститутов вместо активной исследовательской деятельности ограничивались прикладными разработками для школ. Мы не можем согласиться с Д.Д. Квициани в том, что рост научно-педагогических кадров в 60-е гг. был достигнут за счет «определенного сближения высшей школы с производством», развития в вузах хоздоговорных исследований.7 Это утверждение, и то с большими оговорками, подходит для ряда технических отраслей науки, но не для гуманитарных. К тому же исследования «на заказ», предполагающие коллективный труд, приводили к тому, что труд ученого был обезличен, что снимало с него ответственность за результаты..

Помимо установки на «связь с производством», для политики государства в области образования в конце 50-х гг. было характерно сокращение подготовки историков и учителей истории. Сокращались гуманитарные факультеты, специальности, целые вузы, урезался объем изучаемых общественных дисциплин.75 История, с точки зрения «борьбы за крутой подъем сельского хозяйства», ставшей ведущим направлением хрущевской политики, была не так необходима, как физика и биология. Рост заочного и вечернего обучения при одновременном сокращении дневного; кроме того, естественный отток студентов из педвузов в политехнические и сельскохозяйственные институты в конце 50-х, - все это приводило к соответственному уменьшению штата преподавателей. Так, с 1.09.1959г. штат преподавателей всех педагогических институтов страны был уменьшен на 26,5 единиц: 5 ед. доцентов, 7 -- старших преподавателей, 14.5 - ассистентов кафедр76. Через год штат был уменьшен еще на 10.5 единиц: 2 - доцента, 6 - старших преподавателей. 2.5 -- ассистента. 7 Эти и другие «преобразования» конца 50-х гг. привели к неутешительным результатам, которые уже стали очевидны к началу 60-х гг.

Критическая ситуация в области недостаточной подготовки научно-педагогических кадров, сложившаяся к 60-м гг. ясно прослеживается из ряда партийных документов. С 18 по 21 декабря 1962 г. в Москве состоялось Всесоюзное Совещание о мерах улучшения подготовки научно-педагогических кадров по историческим наукам, в котором приняло участие около 2 тыс. историков: научных работников, преподавателей, архивистов. Совещание открыл Президент АН СССР М.В. Келдыш, который подчеркнул, что «для развития исторической науки решающее значение имеют кадры историков...» .