Механизмы речи

При отборе заранее известных слов в фразу динамическое членение имеет большее значение, чем набор движений для образования звуков, составляющих слово, поэтому обратная кинестезическая связь выполняет преимущественно роль усиления динамики речи. Это заметно уже из наблюдений за вспомогательными, экспрессивными движениями в процессе речи, а именно движением рук, головы, глаз, бровей и вообще мимики и пантомимики. Жест помогает членению речи и усиливает ее интонационные модуляции. Учитывая это, следует думать, что в процессе речи кинестезии поступают не только от органов речи, но и от множества других мышц, не выполняющих собственно речевых движений. Это обстоятельство, с одной стороны, облегчает, с другой стороны, затрудняет применение электромиографической методики для изучения речевых кинестезии. Облегчение состоит в том, что для регистрации кинестезии можно ставить электроды на легко доступные части тела, считая, что и они, а не только речевые органы, и среди них расположенные во внутренних областях тела, будут посылать кинестезические импульсы. Затруднение же состоит в том, что отсутствие кинестезии из какого-либо места нельзя рассматривать как отрицательный ответ вообще, так как кинестезии в этот момент могли бы быть сняты от какого-либо другого пункта.

Наибольшие затруднения при изучении динамики речи состоят в том, что неизвестны те органы, которые осуществляют речевую динамику. Одна из главнейших задач этой работы состоит в том, чтобы исследовать эти органы, определить механизм их работы и управления ими.

Установленные здесь общие положения находят подтверждение при изучении механизма речи с новой стороны, а именно при исследовании нарушений работы этого механизма, что и будет предметом изложения -следующей главы.

6. АФАЗИИ

Изучение речевых расстройств может дать богатый материал для выводов о механизме речи. Наблюдающиеся нарушения и поломки механизма помогают найти звенья и способы их связи в целой, нормально действующей речевой системе. Однако исключительная сложность речевого процесса и недостаток сведений о функциях отдельных речевых устройств значительно затрудняют умозаключения от фактов патологии к норме. Обычно рассматриваются два термина сравнения--локализация; нарушенного центрального очага и конечный результат -- дефект речи, Но как тот, так и другой термины берутся в самой общей, приблизительной и грубой форме. Патологический процесс все время видоизменяется, и его точная локализация прижизненно затруднительна. С другой стороны, и более доступный для наблюдения сам речевой процесс оценивается обычно лишь на слух, без анализа работы речевых резонаторов,, генераторов и дыхания. Таким образом, в обоих терминах сравнения берутся лишь самые грубые и заметные явления.

К этому следует добавить, что нейродинамику нельзя рассматривать только как цепь последовательных, линейных включений и размыканий, в которой выпадение одного звена уничтожает полностью весь конечный эффект. Современная концепция нейродинамического процесса заставляет признать, что, кроме последовательных включений, вступают в действие; одновременные параллельные замыкания и размыкания. Поэтому нарушение какого-либо звена в общем механизме следует соотнести с нарушением только какого-то определенного компонента в конечном сложном эффекте. Так известно, что нарушение проводимости подъязычного, языкоглоточного и блуждающих нервов по отдельности приводит к дизартрии или даже к анартрии, т. е. к невозможности говорить. Следовательно, каждый из этих проводников, работая одновременно с другими, необходим для осуществления акта речи. Но отсюда нельзя сделать вывод о том, что функции этих проводников одинаковы. Совершенно очевидно, что проводимые ими импульсы выполняют разную роль в управлении речевыми эффекторами. Последовательные и параллельные импульсы идут от. множества элементов речевого механизма как в центробежном, так и в центростремительном направлениях. В результате складывается алгебраическая сумма этих импульсов. Часто одна и та же задача решается очень разными средствами и способами. Так, например, движение глаз при чтении следует рассматривать как материальное Средство синтеза во времени элементов текста. В устной же речи тот же самый синтез осуществляется двигательным анализатором совершенно иначе, а именно путем удерживания предшествующих элементов и упреждения » предстоящих произнесению. Слуховой анализатор осуществляет тот же синтез только путем удерживания последовательно поступающих элементов, так как упреждения здесь быть не может. Кроме того, затруднительно удержание слуховым анализатором и очень длинного словесного ряда. В таком случае синтез временной последовательности должен быть усилен через проговаривание, т. е. двигательным анализатором. При исследовании чтения, устной и письменной речи важно понять сходство и различие этих структур, входящих в общий механизм речи,

Так как при изучении патологических явлений речи обычно встречаются с локальными расстройствами, возникает опасность преувеличить роль отдельных звеньев всего механизма. Даже в том случае, когда исследователь прекрасно понимает эту опасность и тщательно сравнивает разные виды расстройств, он все же по самому характеру собранного материала, да и по задаче исследования замыкается в ограниченном круге проблем, среди которых обследование всего речевого механизма в целом не является основной. Однако, учитывая все вышесказанное, никто из тех, кто исследует речевой процесс в норме, не может пройти мимо фактов, собранных из области патологии речи.

В задачу этой главы не может входить обсуждение собственно невропатологических концепций. Следует обратить внимание лишь на те наиболее отчетливо установленные факты, учет которых необходим при постановке проблемы механизма речи.

Классификация явлений производится в зависимости от той или другой практической или теоретической задачи. Так, при неврологическом подходе к вопросу, нарушения речи могут быть разделены по рефлекторной схеме. В таком случае глухонемота может быть отнесена к нарушениям рецепторного слухового прибора, дизартрии разного вида, к нарушениям проводникового характера, афазии, к органическим изменениям коркового замыкательного механизма, а заикание -- к расстройствам эффекторного запуска. Эта классификация может быть сделана более подробной, принимая в расчет функции корковых полей, роль подкорки, бульбарного отдела и все разнообразие проводящих путей.

Однако деление по нервному субстрату должно опираться на уже готовые и достаточно отчетливые представления о локализации функций, тогда как исследования в области патологии речи сами стремятся собрать материал для нерешенной еще проблемы локализации.

В связи с этим возникает необходимость в классификациях явлений по чисто функциональным признакам, нозологическим единицам или просто по эмпирически удобным группировкам. Таковы, например, описания видов расстройств речи в психиатрии или логопедии. Сложность и трудность классификации речевых расстройств, надо думать, во многом зависят от особенностей самого механизма речи.

В отличие от других анализаторов, например слухового, зрительного, кожного, речевой анализатор не имеет ни своих, только ему принадлежащих рецепторов, ни особых проводников, ни одной определенной замыкательной области, ни отдельных эффекторов. Рот и глотка прежде всего входят в систему пищеварительного тракта, гортань -- в дыхательную систему. Все эти органы снабжены термо- и барорецепторами, обслуживающими не только речь. Кроме того, они снабжены двигательной рецепцией, в которой лишь функционально можно отличить рецепцию речевых движений от глотательных, жевательных и др. В речевом анализаторе Нет и специального для речи проводникового аппарата. Как указывалось, Дизартрия может возникнуть как от поражения подъязычного нерва, так и языкоглоточного и блуждающего нервов. По всем этим проводникам передаются импульсы не только для речедвижений, но и для других жизненно важных отправлений организма.

То же следует сказать и о центральных замыкательных механизмах. "Известно, что И.П. Павлов отказался от представления о локализации второй сигнальной системы только в лобных долях мозга. В состав мозговых концов анализаторов, участвующих в регулировке речевого процесса, входят по меньшей мере три -- двигательный, слуховой и зрительный. Кроме того, есть основания думать, что и левая ретроцентральная и теменная области также по-своему включаются в регулировку речевого процесса.

Таким образом, действительно, речевой анализатор не имеет своей собственной особой территории. Ом вклинивается, надстраивается и господствует в разных областях мозга, пользуется уже существующими путями передач импульсов и регулирует эффекторы, (выполняющие, кроме речи, и другие, важнейшие для организма функции. Вполне понятно, что все это вносит значительные трудности в толкование патологических явлений и их классификацию.

Задачи изучения механизма речи толкают на другой, чем чисто медицинский или логопедический, подход к явлениям патологии речи. Эти задачи диктуются общепсихологическими и педагогическими требованиями и состоят в том, чтобы узнать, как усваивается язык, формируется речь, как происходит ее восприятие, понимание, произнесение. В конце концов эта задача в целом сводится к исследованию механизма речевого общения.

С такой точки зрения в механизме речи можно обнаружить два основных крупных звена, о которых уже говорилось в предшествующей главе: а) составление слов из речевых звуков и б) составление фраз из слов. Сообщение образуется из двоякого рода элементов -- простых и сложных. Простые элементы -- это речевые звуки. Из отбора этих элементов составляются слова. Но как только словарь составлен, сами слова становятся простыми элементами и, отбираясь по известным правилам, входят в состав сообщения. Хотя правила для отбора звуков в состав слова и слов в состав фразы различны, в обоих случаях он осуществляется по общему принципу составления дизъюнктивной суммы. Если имеется некоторый постоянный фонд элементов -- а, б, 0, г, д, е...я, то из него по правилу могут быть выбраны наборы, состоящие из аву а, ва, вд, де, ед, даве и т. д. элементов. Так как слово один раз является целым, состоящим из элементов, другой раз само превращается в элемент, включенный в целое, то оба звена механизма следует признать резко различными и вместе с тем тесно связанными.

Наряду с этими двумя звеньями механизма речи нетрудно обнаружить и еще два новых звена, входящих в каждое из только что указанных.

Набор звуков в слове нельзя представлять как последовательность неизменных элементов. Произнося слово, человек не говорит вначале один звук, потом второй, потом третий и т. д. Один и тот же элемент в составе слова, узнаваясь как себе тождественный по функции, меняется в составе своих признаков, в зависимости от места в слове. Гласные звучат иначе в соседстве с разными согласными, согласные изменяются по положению в слове, например в русском языке звонкие оглушаются на конце ело«. Особенно сильно меняются звуки в сильных ударных и слабых безударных позициях. Таким образом, в слове, как наборе звуков, можно найти два звена: одно из них составляет статику речи, другое -- динамику.

Различая эти два звена, можно заметить, что одно никогда не бывает без другого. Они объединяются по принципу конъюнктивного произведения. В то время как при составлении дизъюнктивной суммы происходит отбор элементов: или а/или б, или бит. д., при составлении конъюнктивного произведения включаются одновременно обе системы: статика и динамика.

Простой слог а можно произнести тихо, громко или криком, но всегда на нем должна быть подана та или другая динамика. Не может быть речи как без отбора элементов статики, так и без осуществления их в динамике.

Такое же соотношение между статикой и динамикой обнаруживается и в звене отбора слов для сообщения. Не входя в разбор грамматических вопросов о соотношении морфем слова с синтаксическими конструкциями, достаточно обратить внимание на фразовые интонационные перестройки, при которых слова и их звуки меняются по динамике, в зависимости от позиции слова во фразе. К указанным двум основным звеньям механизма речи --* отбору звуков для слое я слов для сообщения, с их внутренним подразделением на статику и динамику, присоединяется еще одно крупное и основное разделение на два новых звена -- прием и выдачу: речь принимается слухом и воспроизводится речедвигательным анализатором. Слух принимает статику и динамику как звуков в составе слова, так и слова в составе сообщения. Совершенно так же в норме работает и речедвигательный анализатор. Весь интерес материала патологии при изучении механизма речи состоит в том, что/анализ отчетливо установленных случаев нарушения в полной мере подтверждает и совпадает с указанной здесь общей структурой механизма речи.

Прежде всего элементарное и очевидное различие между сенсорной и моторной афазиями свидетельствует о том, что существуют раздельные и вместе с тем тесно связанные корковые области высшего анализа и синтеза, особые для приема и воспроизводства речи. Нарушения приема отражаются на выдаче и наоборот, что общеизвестно.

В работе А.Р. Лурия «Травматическая афазия» (1947) в двух основных видах афазических расстройств выделены достаточно определенные подвиды, переходные и стертые формы, сопоставление которых позволяет прощупать и другие вышеуказанные звенья механизма речи. Произведенная им обработка обширного материала и учет литературных данных показали, что сенсорная, акустическая, так же как и моторная, афазия встречается в двух вариантах, соответственно месту поражения. Вначале рассмотрим сенсорную афазию, как явление нарушения переработки в процессе приема сообщения. Под переработкой мы понимаем центральный высший анализ и синтез поступившего речевого материала, в отличие от элементарного анализа и синтеза того же материала в рецепторах.

При поражении верхних и средних отделов левой височной области возникает акустическая афазия, при которой теряется дифференцировка звуков речи. Больной не отличает одного звука от другого. Следовательно, у него нарушен механизм отбора звуков для составления слов.

Для различения речевых звуков языка необходимо выделение в каждом из них таких переменных признаков, как громкость и высота, от постоянных признаков, характерных для данного звука, что составляет тембр этого звука и, определяется физически как резонансное усиление по амплитуде тех или других частот в спектре сложного звука. У афазика этого вида уменьшился запас постоянных элементов, из комбинации которых составляются слова. Вследствие этого выпавшие элементы заменяются другими, сохранившимися. Так, вместо слова кролик, он слышит кровит; слово строчка принимает как стрёшт слово трешка, как крошка.

Так как набор звуков в слове является конъюнктивным произведением статики и динамики, то у афазика неизбежно нарушается и слоговая динамика. Возможно, что вся проблема Сводится именно к нарушению динамики или, лучше сказать, к расхождению статики и динамики. Так как в зависимости от динамики слова, звуки, входящие в его состав; Изменяются, то при нарушении приема динамических модуляций затрудняется отделение постоянных статических величин от переменных. У афазика теряется правило для замены изменяющихся в динамике переменных. Так, в слове кролик заменяется последнее к на т (кровит), но не замещается первое; в стрёшка он замещает твердое p (строчка) на мягкое, а в крошка--мягкое p (трешка) на твердое. Здесь нет вообще никакого правила. К сожалению, при изучении афазий не применяют более точный, хотя и вполне доступный для современной техники акустический анализ по воспринимаемым больными формантным характеристикам. Но независимо от этого, если даже признать, что замена звуков происходит по какому-то правилу, она не обусловлена обоюдно говорящим и принимающим. Это значит, что и у самого принимающего нет приспособления для расшифровки произведенной им же самим замены. Вследствие этого он и не понимает речь, т. е. не способен принять и переработать полученное сообщение. У афазика, таким образом, уменьшился алфавит звуков, из которого должен производиться дизъюнктивный отбор для составления слова.

Так как при афазик разбираемого вида нарушено звено набора первичных элементов, то страдает и процесс чтения. В нашем письме буквы замещают звуки речи. При попытке чтения текста больной воспринимает буквы просто как начертания и рисунки. Он не может принять букву как сигнал речевого звука. В то же самое время начертания цифр принимаются им как обозначения величин. Для обозначения величины могут быть применены два знака, например «пять» и «5». Для расшифровки первого знака надо производить анализ и синтез звуков речи, для расшифровки же второго знака -- не нужно. В норме эти зваки эквивалентны, т. е. есть переход от одного к другому. У афазика они теряют эквивалентность, один не может замещать другого.

В опытах, изложенных в предшествующей главе, некоторые испытуемые превращались в кратковременных афазиков, когда ряд цифр I312.545 они не могли при ритмическом постукивании перевести в словесный ряд. У них нарушалась эквивалентность этих рядов вследствие торможения динамики словесного ряда.

Очевидно, что при нарушении первого, элементного звена механизма речи бездействует и второе звено -- прием всего сообщения, состоящего из соотношения слов. Тот факт, что нервный субстрат второго звена механизма речи не нарушен, можно установить по некоторым данным. Афазики разбираемого вида могут принимать, понимать и сами воспроизводить фразовую, интонационную экспрессию речи. Они понимают мимику, жестикуляцию и улавливают эмфатическую интонацию из ситуации разговора, не различая слов. Таким образом, у афазика сохранна фразовая динамика. Был бы сохранен и прием фраз, если бы OH не зависел не только анатомически, но и функционально от первого элементного звена механизма речи, -- нельзя принять целого, если бессистемно выпала часть его элементов.

Совершенно другая картина наблюдается в случаях, называемых в неврологической практике амнестической афазией, при нарушениях задненижних отделов левой височной области. У больных этого типа сохранена дифференцировка набора звуковых элементов, составляющих слово. Они владеют полным запасом речевых звуков по нормам данного языка и, следовательно, могут отличать одно слово от другого. Они обладают полным нормативным лексиконом, сложившимся у них к данному времени. Таким образом, при афазии этого типа сохранны устройства для приема звуковых элементов, составляющих слово, но у них нарушено звено механизма составления сообщения из фонда слов.

Для того чтобы принять некое сообщение, необходимо словесный последовательный ряд элементов перевести в одновременный. Для этого первые принятые слова должны удерживаться до тех пор, пока не будет принято последнее слово сообщения. Только при этом условии произойдет фразовый синтез. Удержание слов обеспечивает этот синтез за время приема последовательно поступающих слов фразы. Как только фраза принята, должно произойти переозначение ее целого значимого состава, т. е. замена его новым кратким сигналом. Этот процесс легко обнаруживается в том общеизвестном факте, что слушающий может повторить принятое сообщение. Однако такое повторение обычно происходит в других словах, чем прием. Сохранение при повторе обозначения тех же предметных отношений, что и при приеме, свидетельствует об эквивалентности переозначения. Известно, что дети старшего дошкольного возраста и даже младшего школьного повторяют принятое сообщение почти дословно. У них еще не сложилась система словесных переозначений, но очень исправно действует более элементарный фразовый синтез. При заучивании в школе уроков наизусть страдает культура переозначений, т. е. у учащихся не развивается способность то же самое сообщение передавать эквивалентными (другими) словами.

При амнестической афазии разрушается фразовый синтез. Больной описывает свое состояние так: «Скажу одно слово, а дальше забуду. Следующее скажу, а предыдущее уже забыл и не могу связать слова во фразы». В результате из принятых слов не может быть составлено сообщение, следовательно, невозможно и переозначение словесных комплексов, афазик не понимает речи.

Приведенное характерное признание больного позволяет высказать предположение о некоторых деталях механизма упреждающего фразового синтеза. Больной говорит не о той речи, которую он слышит от другого, а о своей собственной, механизм которой у сенсорного афазика является сохранным. Однако, как мы видим, у него нарушается и собственная речь. Это явление можно понимать так. Речедвигательный анализатор способен упреждать предстоящие к произнесению слова, но удержание их при устной речи происходит также и в слуховом анализаторе. Совершенно очевидно, чгго слуховой анализатор никак не может упреждать приема, в то время как усиление удержания произнесенных слов речедвигательным анализатором выбывало бы лишь застойное возбуждение, «застревание», персеверацию ранее всплывшего слова. Таким образом, можно думать, что в устной речи работа по составлению фразы делится поровну между речедвигательным и слуховым анализаторами. Речедвигательный анализатор упреждает предстоящие к произнесению слова и производит их, а слуховой в процессе контроля помогает удерживать уже произнесенные слова.

Тот факт, что при амнестической афазии разрушается именно удержание произнесенных слов, подтверждается сохранностью у этих больных процесса чтения. При чтении переход от последовательного ряда к одновременному синтезу облегчается тем, что в письменном тексте представлен одновременный ряд. Некоторые затруднения при чтении у афазика объясняются тем, что расположенные друг за другом видимые слова все равно приходится объединять во временном синтезе, хотя это облегчается тем, что к каждому из прочитанных слов можно вернуться путем поворота глазной оси.

Как указывалось в предшествующей главе, явление амнестической афазии может быть на короткий срок воспроизведено в эксперименте и У здоровых людей. В опытах А.Н. Соколова показано, что задержка речевых кинестезии при чтении текста вызывает забвение прочитанного, хотя в процессе чтения каждое из слов принималось и узнавалось. Следует думать, что при чтении про себя, где нет упреждения предстоящего текста, функция удержания прочитанного осуществляется речедвигательным анализатором, для чего и требуется усиление кинестезии.

При записи собственного текста оба процесса, как удержание, так и упреждение, должны совершаться в речедвигательном анализаторе,, вследствие чего этот процесс и является наиболее сложным и трудным. К аналогичным выводам приводят наблюдения и за случаями моторной афазии. Здесь также обнаруживаются два вида нарушений механизма речи в звеньях: а) составление слов из звуков; б) сообщения из слов. Поражение ретроцентральной области левого полушария большого мозга приводит к выпадению произвольных артикуляций активных органов речи -- движений языка, губ, подъема и опускания челюсти. . По наблюдениям А.Р. Лурия, больной старается найти нужную артикуляцию при помощи ощупывания артикуляционного аппарата или путем зрительного контроля через наблюдения за движениями языка и губ в зеркале. В редких случаях нарушаются произвольные движения вдоха, выдоха, поцелуя. Эти явления отчетливо отличаются от дизартрических. При моторной афазии нарушается лишь речевая артикуляция, тогда как при дизартрии теряется управление языком при всяких движениях. При бульбарном параличе теряется управление и другими речевыми органами-- гортанью и глоткой.

Аналогично сенсорной афазии и при моторной также нарушается чтение и письмо. Отсутствие речедвижений для производства звуковых элементов не дает возможности образовать сигнал, который мог бы быть замещен зрительным сигналом буквенного обозначения речевых звуков. При чтении афазик смешивает буквы: б--м\ д--л-н2. Так же как при сенсорной афазии аналогичного типа, в моторной элементной афазии нарушается не только статика, но и слоговая динамика. В речедвижениях больного постоянные элементы не выделяются из переменных в разных слоговых сочетаниях. У него не складывается слоговая стереотипия слова. Выделив отдельные буквы текста, он не может соединить их в целое не только в громком произнесении, но и при чтении про себя.

При другом виде моторной афазии нарушается отбор слов для составления сообщения. При поражении определенной части премоторной области (зона Брока и смежные с ней поля) больной может правильно произносить как отдельные звуки речи, так и целые слова, но он не может объединить слова в фразовом синтезе. Вместо упреждения предстоящего к произнесению слова в фразе у него усиливается удержание только что произнесенного, т. е. возникает возбудительная слоговая и словесная инертность. При произнесении слова первый или последний его слог, как наиболее сильные компоненты звуко-комплекса, могут многократно повторяться, персеверировать. По наблюдениям А.Р. Лурия, если такому больному и удается сказать, например, такой ряд слов: дом-стол-кот, то по требованию изменить этот порядок он будет его только повторять. Нарушение упреждающего синтеза хорошо видно из такой записи речи премоторного афазика: «У хозяина... курица была... золото было... а потом... убил курицу... достал золото... а золота нет...»3 При сенсорной афазии второго типа динамика речи страдает от того«, что нарушается специфический для слухового анализатора синтез во времени для удержания ранее произнесенных элементов, а в случае моторной афазии премоторного вида динамика речи страдает вследствие ослабления специфического для речедвигательного анализатора упреждающего синтеза. Таким образом, данные из области сенсорной и моторной афазии с их подвидами в полной мере совпадают с психологическим анализом нормальной структуры речевого процесса. Механизм речи является саморегулирующимся. Он построен из парных звеньев, взаимодействие которых тонко регулирует тот или другой компонент речевого процесса в целом. Слуховой прием контролирует выдачу речи, а выдача обеспечивает появление самого подконтрольного звукового эффекта. Отбор звуков и отбор соответствующих им речедвижений позволяют различать, слова и сформировать словарь, не играющий, однако, сам по себе самостоятельной роли, а являющийся лишь фондом, из которого черпаются слова для составления сообщения. И, наконец, обе эти пары звеньев внутри себя расчленяются на речевую статику и динамику.

Патологический материал интересен в том смысле, что указывает на органическую раздельность и функциональную согласованность всех этих звеньев механизма речи. Как бы ни были разбросаны в коре большого мозга устройства, обеспечивающие работу отдельных звеньев механизма речи, их функциональное единство обеспечивается только выучкой, совместным применением в процессе речи. Поэтому в основе функционального единства механизма лежит соотношение приема и выдачи, которое в процессе применения языка становится эквивалентным. По самой сути дела прием должен быть двойным, а выдача одинарной. Должна быть принята не только чужая речь, но и своя собственная; только при этом условии будут достигнуты эквивалентность рядов и тождество средств передачи. На выдаче же должен появиться общий и единый для обоих говорящих акустический результат, что также является условием тождества средств передачи. Двойной прием обозначает, что "слухом принимаются звуки, а речедвигательным анализатором--его же собственные движения, обеспечивающие производство звуков.

В этой связи представляет интерес установить на материале приведенных выше фактов из области афазий соотношение между премоторной, моторной и постцентральной областями коры. В указанной выше работе А.Р. Лурия 1 моторную афазию, связанную с нарушением речевой постцентральной области, относит к патологии афферентной системы.. Это положение можно считать вполне убедительным лишь в том случае, если признать, что и премоторная афазия также возникает вследствие нарушения афферентаций от органов речи. Не только формирование словаря, но и отбор слов невозможен без усиления динамической структуры отбираемых словесных стереотипов и ослабления структуры тех, которые отклоняются три отборе. Усиление же динамической структуры стереотипа нуждается в активности речевой периферии, о чем говорилось в предшествующей главе. Собственно эффекторным, исполнительным звеном будет только моторная кора, непосредственно связанная с двигательными ядрами ствола и спинного мозга. Во всех остальных областях коры, поскольку там осуществляется анализ и синтез, всегда устанавливается соотношение между приемом и выдачей.

Электрическое раздражение постцентральной области ведет к изолированным движениям отдельных мышечных групп. Если же эту область, отделить от моторной коры, двигательные реакции исчезают. Но то же самое происходит и при удалении премоторной области у высших млекопитающих. Так как при этом моторная кора сохранна, то мышечные сокращения не пропадают, но теряются тонкие дифференцировки в системе сложного двигательного акта, т. е. набора движений3. Таким образом, в обоих случаях происходит не только запуск самих движений, но главным образом их предварительная аналитико-синтетическая регулировка, осуществление которой возможно только на основе учета и дифференцировки принимаемых сигналов, вызванных внешними раздражителями. Для речи-- это прием акустического эффекта и прием речедвижений, производящих акустический эффект. Наличие программного автоматического регулирования по конечному результату и позволяет отнести нормальную речь к категории механизмов, самонастраивающихся и саморегулирующихся.

Из сказанного следует, что оба звена приема, как слуховой, так и кинестезический, можно рассматривать как обратные связи, замыкающие циркулярную цепь автоматического регулирования и обеспечивающие условия для формирования элементов словаря, который, надо думать, складывается в виде стереотипов в премоторной области коры. Афферентация, получаемая через постцентральную область, должна дойти до премоторной зоны. Только при этом условии сформируется словесный стереотип. Применение же словаря для составления сообщения потребует новых всесторонних афферентаций. Известно, что от премоторной области коры, кроме пирамидного пути к моторной коре, идут мощные пучки центростремительных и центробежных связей к подкорке и к органам вегетативного управления. Так как динамика речи непосредственно связана с процессом дыхания, то афферентация от этой системы входит как неотъемлемое звено в механизм речи. В дальнейшем значительная доля нашей работы посвящена изучению этого вопроса на - специально собранном фактическом материале.

7. ГЛУХОНЕМОТА

При глухонемоте, вызванной поражением акустических рецепторов, не обнаруживается каких-либо патологических изменений коры большого мозга. В исследовании И.Б. Штерн 1 показано, что уклонения в цитоархитектонике слуховой и речедвигательной коры у рано оглохших следует рассматривать не как нарушение морфогенеза, а как варианты нормы. Таким образом, при изучении глухонемоты в руках исследователя находится весьма интересный случай нарушений механизма речи. Здесь .исключен первичный, рецепторный анализ приема речи.

Сложный звук, поступающий к наружному уху, не разлагается на признаки, которые не могут теперь транспортироваться в кору. Вместе с тем речедвигательный анализатор находится в полной готовности. Производство речи невозможно потому, что корковый отдел речедвигательного анализатора пуст. Он не заполнен теми связями, которые могут образоваться в нем при посылах обратной связи по сенсорной части рефлекторной дуги от речевых органов. Сами же посылы обратной связи не могут появиться в нормативной форме, так как отсутствует слуховой контроль. Задача изучения, таким образом, состоит в том, чтобы выяснить, какими способами может быть замещен слуховой контроль. Найдя заменитель слухового контроля, можно наладить нормативную двигательную обратную связь и тем самым организовать в корковой части речедвигательного анализатора систему связей запуска нормативных речедвижений. Заменитель должен быть эквивалентен слуховому контролю для того, чтобы такая же эквивалентность образовалась в посылах обратной связи. Эту задачу и ставит перед собой сурдопедагогика.

Практическое решение такой задачи оказывается делом очень трудным. Разборчивость звуковой речи глухонемых, выходящих из специальных школ, достигает только 37,2%. Слушающий с большим трудом может догадаться о том, что сказал ему глухонемой, даже в том случае, если тема разговора совершенно проста. Для того чтобы добиться и этих результатов, затрачиваются годы и множество усилий сурдопедагогов.

Вопрос о том, какой заменитель может компенсировать потерю слухового контроля, обсуждается в ряде работ, из них наиболее систематически в одной из статей Ф.Ф. Pay.

Прежде всего надо выяснить возможности зрительного анализатора. При его помощи глухонемой может принимать речь в виде: а) чтения с губ; б) чтения написанного текста и в) чтения звукозаписи.

Чтение с губ не дает полного совпадения системы, принимаемой слуховым анализатором и принимаемой- с губ. Из 42 фонем русского языка лишь 13, по свидетельству Ф.Ф. Pay, могут быть отдифференцированы на основе чтения с губ. Исследований приема динамики речи при чтении с губ не проводилось, но можно предполагать, что максимальные потери происходят именно в этом случае. Уловить динамику ударений, группировки синтагм и фразовой интонации по едва заметным модуляциям губ .невозможно с достаточной полнотой и точностью.

В буквозаписи имеется совпадение начертаний с системой звуков, так как буквы являются, при соблюдении известных правил, заменителями звуков. Но так как буквенные сигналы, в отличие от движений губ, являются абсолютно условными, эквивалентность между буквами и звуками может быть образована лишь на первичной базе звуков. Процесс начинается с установления системы звуков, далее переходит на образование системы букв. Только после выработки эквивалентности возможен переход от букв к звукам -и обратно. Следовательно, путь замены слухового контроля через чтение текста совершенно не пригоден для обучения звуковой речи глухонемых. Нечего и говорить, что через чтение текста не может быть организована динамика звуковой речи глухонемого.

Наибольших успехов можно добиться при помощи введения в качестве заменителя слуха зрительного чтения звукозаписи. Такое чтение, известное в литературе под названием «видимая речь» (visible speech) l, еще не применяется в наших школах для глухонемых. Принцип этого метода состоит в следующем. Произносимая нормально слышащим человеком речь, пройдя через усилитель и ряд фильтров, может быть превращена в изображение, в котором ее спектральный состав будет отмечен в виде характерных и хорошо различаемых зрением пятен. Глухонемой, имея перед глазами этот эталон нормативного произношения, путем ряда проб и ошибок может приспособить свой произносительный аппарат так, чтобы получающееся в результате этого новое изображение его «видимой речи» уподобилось заданному эталону. Этот способ является не чем иным, как средством воспитания речевых кинестезии, путем образованию эквивалентности между системой звуков и системой речедвижений.

По Маршалу, являющемуся изобретателем «видимой речи», согласный и гласный в слоге сливаются в общем звуковом давлении, хотя и хорошо отличаются друг от друга. В результате слог воспринимается в «видимой речи» как целое, а не как серия -- согласный, гласный, согласный. Время гласного и его влияние на согласный как бы портретируются для данного момента. Однако, замечает Стетооя, попытки сделать акустические черты слога более выпуклыми в вариациях по интенсивности, при существующей форме аппаратуры, упущена, вследствие этого оказывается невозможным поймать слоговой пульс, который так необходим для синтагматической группировки слогов.

Из этого замечания видно, что «видимая речь», в полной мере обеспечивая эквивалентность элементов статики речи и отражая первую ступень динамики, т. е. образование слога, не может показать динамических модуляций фразового синтеза. Изменение звуковысотных отношений, деление фразы на синтагмы, расстановка слов по уровням громкости, тонкие темпоритмичеекие перестройки -- все это пока еще находится вне поля зрения «видимой речи». Применение этого прибора для выработки динамических модуляций затруднительно еще и потому, что все эти интонационные перестройки возникают в процессе живого общения, в зависимости от изменения ситуаций разговора и без особого искусства не поддаются имитации. Однако безусловно значительным шагом вперед как; теоретически, так и практически является достижение эквивалентное™ обеих систем и первой ступени динамики речи.

Затруднения, которые возникают при установлении эквивалентности между динамикой, принимаемой слухом, и динамикой, принимаемой зрением, возникают от того, что элементы зрительного ряда расположены в пространстве, тогда как элементы слухового ряда -- во времени. Можно соотнести точки пространства с точками времени, но способы соединения все равно будут разными -- в одном случае синтез в одновременности, в другом -- синтез в последовательности. Если произносится трехсложное слово с ударением на последнем слоге, то еще до появления ударного слога первые два слога перестраиваются. Это синтез во времени. Если же перед нами находится картинка, так сказать, «звуковой портрет» этого слова, то здесь уже сразу даны готовыми и ударный и безударный слоги, Это синтез в одновременности. Если же то же слово подавать по слогам, то будет исключено упреждение предстоящего ударения. Появившись к концу слова неожиданно, оно не сможет повлиять на уже произнесенные слоги. Для образования же динамики речи речедвигательный анализатор должен научиться делать упреждения.

Есть еще один заменитель акустического рецептора, который интересен тем, что производит синтез во времени, так же как и слуховой анализатор. Это кожный анализатор. В известных условиях кожный анализатор может быть очень чувствителен к модификациям прикосновение разной силы, длительности и темпоритма. Эти модуляции в полной мере могут быть уподоблены речевой динамике. Одновременно с этим на кожный анализатор легко могут быть поданы статические элементы, так как они совершенно условны и всегда могут быть заменены любыми сигналами. На этом принципе основана дактилологическая (пальцевая) речь применяемая для общения со слепоглухонемыми. О том, в какой мере овладение речью этим способом совершенно, можно судить по достижениям О. Скороходовой, которая освоила метрику стиха и тонкую динамику речевого членения. Кожный анализатор сходен со слуховым и двигательным в том, что оба они способны принять и синтезировать сигналы,, развертывающиеся во времени и меняющиеся по силовым признакам.

Речь, принятая с кожного анализатора, может быть полностью принята и ответно передана таким же способом другому человеку. Но именно потому, что она может быть передана таким же способом, этот прием не приводит к овладению слепоглухим звуковой речью, а вызывает необходимость научить нормально слышащего человека дактильной речи. Вот почему при слепоглухом всегда должен быть или переводчик, или ему приходится передавать речь, вписывая слова на поверхности кожи. Обозначим систему приема с кожного анализатора слепоглухонемого через Кс, прием с кожного анализатора переводчика через Кп и прием в норме через 3 (слуховой прием звуков), тогда Кс обозначает, что эквивалентность между кожной и звуковой речью устанавливается только через посредника. Задача же состоит в том, чтобы научить слепоглухого производить звуки речи, принимаемые слуховым анализатором. Для этого необходимо систему К связать с системой речедвигательного анализатора P д и установить связь. Попытки в этом направлении и производятся в практике обучения глухонемых звуковой речи. Обучающийся, прикладывая руку ко рту, гортани, (носу, губам, грудной клетке говорящего, улавливает сигналы динамики речи. Повторяя и проверяя аналогичные модуляции собственных речевых органов, он до -некоторой степени научается контролировать речевую динамику. Были предложены и специальные вибраторы которую переводили бы звуковое давление речи в колебания пластинки. Совершенно очевидно, что при этом способе, даже если его усовершенствовать, может быть передана общая динамика речи, но будет «смазан» и почти пропадет элементный, звуковой состав.

Рука глухонемого не может по ощупыванию поверхности тела различить меняющиеся объемы ротового и глоточного резонаторов. Вибрирующая же пластинка, если даже довести до минимума вносимые ей самой нелинейные искажения, передаст такую сложную сумму едва заметных колебаний, что отдифференцировать по ним тембровые компоненты будет просто невозможно. Такая пластинка должна вибрировать с звуковой частотой, работать как динамик, т. е. передавать саму звучащую речь. Но приложенная к коже, она потеряет большую часть вибраций.

Таким образом, замена слуха зрением обеспечивает эквивалентность статики речи, но не дает эквивалентности в области динамики. Замена же слуха кожным анализатором передает динамику, но исключает статику.

Кроме этих путей выработки речевых дифференцировок в речедвигательном анализаторе у глухонемых, есть еще один, пожалуй, наиболее распространенный. Это прямой путь обучения глухонемых громкой речи. При помощи шпателя и зонда язык глухонемого может быть поставлен в положение, соответствующее произнесению того или другого речевого звука. Кинестезические импульсы, поступающие при этом в корковую часть речедвигательного анализатора, закрепляются в определенную систему связей, которая в дальнейшем может быть самостоятельно воспроизведена глухонемым. По расчетам Ф.Ф. Pay при таком способе обучения в лучших случаях может быть достигнута дифференцировка 23 фонем из 42, имеющихся в русском языке. Динамика же речи при таком -способе компенсации вообще не может быть образована. Дополнительные мероприятия -- движения рукой на ударениях и разделах синтагм, письменные обозначения темпоритма и т. п. -- вносят некоторые улучшения в динамику речи глухонемого, но все же не делают ее вполне естественной.

Опрашивается, почему и этот метод не приводит к полной компенсации потерянного слухового контроля? При формировании речевых кинестезии по указанной системе устанавливается эквивалентность между речедвигательным анализатором и слуховым, но слуховой контроль производится не самим глухонемым, а обучающим его нормально слышащим человеком. Это контроль не своего, а чужого слуха. Назовем эту систему: СНУ (система нормативного уха -- слуха). Как было показано выше, связь речедвигательного анализатора со слуховым осуществляется преимущественно через процесс общения. Только при этом условии возникает нормативная эквивалентность между приемом и выдачей звука. Это значит, что обучающий, получив от глухонемого ненормативный звук, передает ему сообщение в виде инструкции о том, как исправить этот звук движениями органов речи. Он ставит ему язык, губы и т. п., тем самым сообщая правило, примерно такого содержания: «При данном положении языка, челюсти и губ получится звук а», или: «При данном положении губ получится звук б» и т. п. Действительно, нормальное ухо, воспринимая звуки а, б, и, к и т. п., учитывает не только тембр, но и мощность каждого из звуков, которая во всех этих случаях различна и зависит от трех переменных: во-первых, ют объема резонирующей полости, во-вторых, от способа генерации звука и, в-третьих, от аэродинамических условий образования звука. Полная инструкция, т. е. И = СНУ, получилась бы лишь тогда, когда в сообщении обучающего было бы указано не только, как поставить глухонемому язык и губы, но и как включить голосовые связки, модулировать частотные движения, как включить межреберные мышцы, диафрагму, движения трахеобронхиалыюго дерева и т. п. Допустим, что обучающий знает все эти движения речевых эффекторов и составит о них инструкцию, но глухонемой не сможет ее выполнить, так как во всякой инструкции предписываются правила, выполнимые лишь для произвольно управляемой системы, здесь же »предлагаются Правила для системы, произвольно не управляемой. Ни по какой инструкции глотка и диафрагма не могут принять требуемого положения. Этим и объясняется появление у глухонемых характерных и главнейших дефектов произнесения, даже в том случае, когда у них поставлена ротовая артикуляция. К этим дефектам относятся -- сонорность (неправильное управление голосом), гнусавость (неправильное управление носоглоточным резонатором), воздушность (неправильное управление речевым дыханием). По той же причине глухонемые, обучаемые этим способом, не дифференцируют около половины числа фонем. В фактической части этой работы будет показано, что дифференцировка, например, согласных по мягкости и твердости происходит не только в ротовом, но и в глоточном резонаторе. Глоточная же трубка не управляется произвольно, поэтому глухонемые очень часто не различают звуки по мягкости и твердости. Это значит, что из алфавита статической системы выпадает 15 элементов.

Таким образом, речедвигательном анализаторе Д устанавливается эквивалентность со слуховым только в том случае, когда имеется сочетание двух слуховых анализаторов -- обучающегося и обучающего. Чужое ухо ведет контроль нормативности речевого звука, а свое ухо контролирует произвольно неуправляемую систему. Так бывает в норме. У глухонемого выпадение в правой части формулы эквивалентности одного из слагаемых нарушает и самое эквивалентность. Всякая интерорецепция учитывает раздражения, поступающие от внутренней среды организма, которая приходит в уравновешивание с внешней средой только через прием раздражителей, принимаемых экстерорецепторами. При приеме речевых сигналов должна быть учтена не просто внешняя среда, но социальная среда, поэтому внутренний речедвигательный анализатор и контролируется сдвоенным слуховым анализатором. Чужое ухо «говорит» только «да» и «нет», тогда как свое ухо следит за каждым шагом производимых речедвижений и приспосабливает их к выдаче таких звуков, которые могут быть приняты чужим ухом.

Как видно, исследование глухонемоты приоткрывает очень многое в механизме речи. Оно восполняет и подтверждает положения, полученные при исследовании речевых кинестезии в норме, и встречается с теми же явлениями статики и динамики речи, которые были обнаружены при исследовании афазий.

Отрицательный вывод, получившийся при рассмотрении способов компенсации потери слухового контроля, обусловлен тем, что сам механизм речи в целом изучен все же очень мало. Исследователи еще не смогли заглянуть во внутрь речедвигательного анализатора (являющегося внутренним) и проследить, как работает весь комплекс речевых эффекторов в норме и патологии. Главная задача этой работы состоит в том, чтобы приблизиться к постановке этого вопроса на основе достаточно полного объективного материала.

Однако уже и на основе сказанного в этом параграфе можно гипотетически наметить путь к компенсации глухонемоты. Глухонемой должен повторить те движения, которые производит всякий говорящий, поэтому наилучшим способом компенсации будет тот, при котором компенсирующими сигналами будет воспроизводиться не только конечный звуковой эффект, но и вся последовательность речедвижений. Основное отличие речедвигательного анализатора от слухового состоит в том, что первый упреждает сигналы, а второй их только удерживает. Значит, в «видимую речь» надо добавить слоговое упреждение. Это может быть достигнуто порядком появления сигналов.

Как в кинематографе, где пространственный ряд совмещается с временным, предъявление сигналов может быть разбито на общие, более перспективные планы и крупные детали. Общие будут указывать то предстоящее целое, в которое следует включить данный теперь включаемый элемент. Этим и будет достигнуто упреждение и образование временного синтеза с учетом включаемых в целое расчлененных элементов.

Могут быть заранее разработаны «уроки» такого типа, прохождение которых составит «курс обучения речедвигательного анализатора кинестезиям». В контексте поставленных здесь вопросов этот вывод, конечно, имеет скорее теоретическое, чем практическое значение.

8. ЗАИКАНИЕ

Заикание обычно определяют как вид невроза. Однако никакой теории этого невроза не существует. Способы лечения нащупываются чисто» эмпирически и на практике приводят к очень неровным и не всегда надежным результатам. Из числа лечившихся многие остаются заиками на всю жизнь. При лечении, кроме общеоздоровительных мероприятий и щадящего от психических травм режима, применяются специфические коррекционные воздействия на речь заикающегося. У заики вполне исправен, даже больше того, обострен слуховой контроль. Он приходит в тем большее беспокойство, чем более дефектна принимаемая им собственная речь. При функциональном заикании вся система речевых органов и корковая часть речедвигательного анализатора не имеют никаких органических недостатков. Исходя из этого, обычно полагают, что при заикании нарушается координация речевых органов. Это общее положение весьма мало продвигает вперед теорию вопроса. Заикающийся иногда может произносить слова и целые фразы без всякого заикания. В этот момент у него почему-то координация речевых органов так же сохранна, как и все остальное. Тогда возникает гипотеза о том, что у заикающегося нарушена ритмическая сторона речи. Сущность специфических коррекционных воздействий на речь и состоит в том, чтобы восстановить ритмику речи, Заику упражняют в скандированном, метрическом произнесении фраз или в распевном произнесении.

Однако скоро обнаруживается, что заикающийся легко справляется с распевным и скандированным (произнесением, но при переходе на разговорную (речь или чтение заикание возобновляется с полной силой, а предшествующие упражнения в распевном произнесении не оказывают заметного эффекта. Кроме того, известно, что многие заикающиеся в совершенстве владеют ритмом и являются прекрасными музыкантами или танцорами. Для заикающегося вполне доступно напевное, темпоритмическое произнесение ряда слов.

Из этих общеизвестных фактов для нашей темы могут быть сделаны некоторые полезные выводы. Внесение напевности и постоянного темпоритма изменяет систему слогоделения. Возникает однообразный и всегда постоянный слоговой стереотип, в котором одна сильная слоговая позиция отделяется от другой сильной позиции точным и постоянным промежутком времени. Такое чередование может быть хореическим, ямбическим, Дактилическим и т. п. Однако живая разговорная речь и беглое чтение строятся по другому стереотипу. Здесь выработаны другие правила для сочетания слогов в слово, т. е. сочетания произносительных единиц речи. Каждое из слов различно по метрическому строю. В речи все время происходит смена метров. Сообщение составляется из разнометрических слов. Кроме того, вся фраза не членится на равновеликие группы слогов, отмеченных конечной цезурой (как в стихе), а распределяется по разновеликим слоговым отрезкам--синтагмам. В живой речи все время происходят темпоритмические перебои, имеющие определенное смысловое значение.