Рецепция творчества Байрона в СССР в 1920-е - 1930-е гг.

Размещено на http://www.allbest.ru//

Размещено на http://www.allbest.ru//

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

«НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

«ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ»

Факультет гуманитарных наук

Школа филологии

Рецепция творчества Байрона в СССР в 1920-е - 1930-е гг.

Галочкина Алина Валентиновна

Введение

Предметом исследования в моей работе является феномен «советского» Байрона в первые годы после прихода советской власти, а именно история рецепции сочинений английского поэта и специфика интерпретации его личности в СССР в 1920-е - 1930-е гг. После 1917 г. фигура Байрона и его творчество оказались востребованы, интерпретированные в русле новой «революционной» идеологии: показательно, что Байрон оказался одним из немногих иностранных писателей, которому должен был быть поставлен памятник согласно декрету Совета Народных комиссаров о монументальной пропаганде от 12 апреля 1918 г. С 1921 г. Байрон вошел в список избранных классиков зарубежной литературы, произведения которых стали помещаться в качестве рекомендованных для изучения в средней и старшей школе, а также в высших учебных заведениях. Показателем популярности поэта стала и публикация сборника статей, посвященных 100-летнему юбилею поэта в 1924 г., а также появление множества статей в различных периодических изданиях к 150-летию со дня рождения Байрона в 1938 г. «Байронизм» в это время проникает в самые разнообразные сферы культуры: академические исследования, перевод, критика, публицистика, издание сочинений Байрона, театральные постановки, школьные и университетские учебники.

Изучение рецепции Байрона в России, как и само знакомство русского читателя с английским поэтом, имеет длительную историю. Наиболее полная на сегодняшний день библиография литературы о Байроне в России собрана в давней работе Н.И. Тюлиной Тюлина Н. И. Байрон в русской критике и литературе // Труды Государственной Библиотеки им. В. И. Ленина. Т. 5.. М.: Изд-во ГБЛ, 1961. С. 269-320... В составленном исследовательницей библиографическом указателе представлены как собственно переводы Байрона и статьи о нем в печати, так и художественные произведения, посвященные английскому поэту. Материал систематизирован по двум ключевым хронологическим разделам : «Русская литература о Байроне до 1917 г.» и «Советская литература о Байроне». Этот раздел указателя Тюлиной послужил нам основным библиографическим источником для сбора материала к настоящей работе.

Собственно библиографическая часть статьи предваряется кратким очерком истории рецепции Байрона в России и в СССР, представляя собой сжатое изложение основных положений кандидатской диссертации Тюлиной, неизбежно носящей отпечаток своей эпохи. В своем очерке истории отечественной рецепции Тюлина говорит об особом положении Байрона в литературе и культуре советской России. Исследовательница утверждает, что, что подлинная сущность творчества Байрона смогла раскрыться только в работах советских критиков, в отличие от «реакционных английских литературоведов», которые стремились фальсифицировать и принизить значение поэта и его произведений для развития литературы и культуры в целом. Тюлина подчеркивает особое значение высказываний М. Горького и статей А. В. Луначарского для формирования «правильного», марксистского взгляда на Байрона и отмечает важность «юбилейных» статей 1938 г. как «итога достижений советского байроноведения за 20 лет», - эти указания будут существенны и для нашей работы.

Преимущественно исследователи обращались к изучению рецепции Байрона в России в связи с первой половиной XIX в., прежде всего с пушкинской эпохой. Так, например, В.И. Маслов в своей работе «Начальный период байронизма в России» (1915) Маслов В. И. Начальный период байронизма в России. Киев, 1915. С. 1-48. пишет о том, что знакомство с Байроном началось в 1810-м гг., а наибольшее развитие получило благодаря поэтам пушкинского круга, которые читали и обсуждали его стихи и поэмы. Исследование, посвященное изучению непосредственно связи Байрона и Пушкина, предпринял В.М. Жирмунский Жирмунский В. М. Байрон и Пушкин. Из истории романтической поэмы. Л., 1924. , о котором более подробно речь пойдет ниже. Он попытался проследить связь между «восточными поэмами» Байрона и «южными поэмами» Пушкина, проанализировав в последних прямые заимствования и сюжетно-композиционные, а также стилистические схождения поэм Байрона и Пушкина. Многочисленные работы, посвященные пушкинской рецепции Байрона, суммированы в энциклопедической статье В. Д. Рака Рак В. Д. Байрон // Пушкин: Исследования и материалы. Т. XVIII/XIX: Пушкин и мировая литература. Материалы к «Пушкинской энциклопедии». СПб.: Наука, 2004. С. 38--59., который также внес немало существенных фактических уточнений в историю знакомства Пушкина с произведениями Байрона См.: Рак В. Д. Заметки к теме «Пушкин и Байрон» // Рак В. Д. Пушкин, Достоевский и другие: (Вопросы текстологии, материалы к комментариям). СПб.: Академический проект, 2003. С. 64-111..

Представление о русско-английских связях рубежа XVIII - XIX вв. и значении Байрона на этом общем фоне дает фундаментальная монография М. П. Алексеева. Алексеев М. П. Русско-английские литературные связи (XVIII век первая половина XIX века). М.: Наука (Литературное наследство, Т. 91), 1982. Среди новейших работ, посвященных изучению ранней рецепции Байрона, назовем диссертационное исследование Ю.В. Люсовой «Рецепция Д.Г. Байрона в России 1810-1830-х годов», в которой она анализирует рецензии, критические статьи и переводы Байрона, относящиеся к соответствующему временному промежутку. Эта работа дает представление о целостном концептуальном анализе рецепции, охватывающем все сферы культуры, и данная методика будет заимствована при отборе и анализе материала, актуального для нашего исследования.

При рассмотрении исследовательских работ о Байроне оказалось, что 1920-е и 1930-е гг. в истории русской рецепции поэта изучались в основном лишь схематически и не были предметом комплексного анализа, который позволил бы охватить сразу все сферы: от критической и учебной до переводческой. Однако к теме «Байрон в России» обращались несколько важных исследователей, работы которых помогут понять ключевые особенности отношения к поэту. Так, исследование Н.Я. Дьяконовой и В.Э. Вацуро «No Great Mind and Generous Heart Could Avoid Byronism: Russia and Byron» Diakonova N.Vatsuro V. “No Great Mind and Generous Heart Could Avoid Byronism: Russia and Byron” // The Reception of Byron in Europe / Ed. R. Cardwell. T. 2. London; New York, 2004. P. 333-353. дает общее представление о рецепции Байрона на протяжении всей истории «байронизма» в России. Авторы подчеркивают, что большинство исследований лишь отражает влияние поэта на русских романтиков, но не углубляет понимание личности самого Байрона. К сожалению, Дьяконова и Вацуро охватывают слишком большой период, чтобы детально разобрать каждый из них, однако ссылки на другие статьи по смежной теме оказываются полезными для более полного исследования феномена «байронизма» в соседние годы.

Переводам Байрона, относящимся к началу XX в., посвящено не так много работ, но они тем не менее позволяют получить представление о наиболее важных в то время текстах и стратегиях переводчиков. Так, С.Б. Климова в своей диссертации «Байрон в восприятии Бунина (аспекты рецепции)» Климова С. Б. Байрон в восприятии Бунина (аспекты рецепции): Автореф. дис…. канд. наук. Нижний Новгород, 2009. на примере И.А. Бунина рассматривает, как росло увлечение Байроном и байронизмом в начале 1900-х гг. Исследовательница также сравнивает творчество двух поэтов и отмечает, что важным смысловым пластом обоих является «сопротивление личности толпе и режиму». Климова С. Б. Байрон в восприятии Бунина (аспекты рецепции). С. 35. Именно поэтому творчество Байрона становится актуальным для Бунина в связи с событиями 1917 г. Климова касается также и эпохи в целом, приводя слова А.Н. Веселовского о «заметном с конца девятнадцатого века и все усиливающемся повороте снова к Байрону». Веселовский А. Н. Байрон: Биографический очерк. М.: Кушнерев и К, 1914. С. 316. Особую роль в этом «повороте» играет повышенный интерес к метафизическим драмам Байрона - «Манфред» и «Каин». Начальный период советской власти обращает особое внимание на темы отчужденности от других и от Бога, мотивы героических порывов к свободе и демонические образы Климова С. Б. Байрон в восприятии Бунина. С. 80.. Климова также анализирует перевод мистерий Байрона Буниным в контексте сходства их взглядов на мироустройство. Исследовательница определяет, что в переводе отразилось согласие переводчика с представлениями Байрона о «непостижимости онтологических основ бытия». В работе сравниваются байроновский концепт `Faith' и бунинский концепт `Вера', отношения между человеком и Богом в рамках этого концепта, сходства и различия концептов `Knowledge' и 'Знание', а также функционирование слов `believe' и 'верить' в рассматриваемых метатекстах. Таким образом, переводы Бунина интересуют Климову в основном с точки зрения понимания и правильной передачи переводчиком ключевых для мистерий Байрона понятий.

Еще одно исследование, посвященное восприятию Байрона в Серебряном веке, фокусируется на переводах Бунина, Блока и Брюсова. Л.И. Никольская в своей книге «Байрон в России конца XIX - начала XX веков: пособие к спецкурсу» Никольская Л. И. Байрон в России конца ХIХ - начала ХХ веков: Пособие к спецкурсу. Смоленск, 1986. изучает переводческие стратегии названных поэтов при работе с наследием Байрона. В творчестве Бунина автор отмечает усиление «публицистически острых» Там же. С. 15. выражений Байрона и полноту передачи политической лексики, что объясняется, по мнению исследовательницы, предреволюционным контекстом. Несмотря на то, что Бунин пренебрегал архаичностью оригинала и не сохранял богатство стилистических приемов Байрона, его перевод соответствовал этим общим тенденциям. Важно, что Бунин переводит именно «Манфреда» и «Каина» - драмы, к которым позднее было приковано наибольшее внимание советских исследователей и интерпретаторов английского поэта.

В переводах А. А. Блока и В. Я. Брюсова Никольская также находит «яркое художественное проявление русской байронианы начала XX века», Никольская Л. И. Байрон в России конца ХIХ - начала ХХ веков. С. 52. но подробно их не рассматривает, останавливаясь лишь на анализе отдельных черт (лиризм, экспрессивность, драматическая интонация, использование политической лексики).

Важным для изучения рецепции Байрона является сборник статей «Великий романтик. Байрон и мировая литература» Великий романтик. Байрон и мировая литература. М.: Наука, 1991., также имевший юбилейный характер (200 лет со дня рождения Байрона). Целый ряд вошедших в него статей фокусировался на истории байронизма в России. В.И. Сахаров, А.М. Зверев, А.В. Лашкевич и М.Н. Виролайнен в своих статьях описывают влияние Байрона на поэтов-романтиков пушкинской и послепушкинской эпохи, а С.А. Небольсин посвятил свою статью «Байрон и русские писатели конца XIX - начала XX вв.» эпохе Серебряного века. Автор разбирает вопрос, связанный с влиянием Байрона на русскую литературу, усвоившую многие темы и мотивы байроновской лирики. Небольсин ставит под сомнение тот факт, что в творчестве поэтов XX в. обнаруживается непосредственно влияние Байрона, а не наследие собственной поэтической традиции. Исследователь утверждает, что впервые лирика Байрона была усвоена поэтами начала XIX века и считалась «литературной модой», так как романтизму были свойственны мотивы одиночества, меланхолии, замкнутости в себе. Однако в начале XX в. байронизм, по мнению Небольсина, перешел из сферы литературной моды в области «идеологии» и приобрел большую радикальность, однако новыми поклонниками Байрона во многом развивались не собственно байронические мотивы, а их отголоски в литературе XIX в.

Связи Байрона и России посвящали свои статьи и западные исследователи. Так, например, работа Ричарда Лансдауна и Доши Рейчардт «Almost As Far As Petersburg: Byron and the Russians» Lansdown R., Reichardt D. Almost as far as Petersburg: Byron and the Russians //Keats-Shelley Journal. 2007. Vol. 56. P. 52-77. рассматривает связь поэта и русских писателей. Важной для работы является часть исследования, посвященная рецепции «Каина» в Европе и России. Как показывают Лансдуан и Рейчардт, англоязычная аудитория ценила ценила в драме Байрона образ Мефистофеля-искусителя, который был представлен и у других писателей того же периода, в то время как русские критики обращали большее внимание на Каина и видели в его истории притчу о необходимости революционного вызова устоявшемуся миропорядку. Сам же Байрон, как пишут исследователи, говорит о том, что Каин убивает Авеля из-за внутреннего раздражения и гнева, а не из зависти к брату или по каким-либо иным причинам. Но этот акт индивидуального протеста очаровал русских писателей и теоретиков марксизма, увидевших в «Каине» аллегорическое изображение современного положения общества.

Сусанна Витт в своей статье «Byron's Don Juan in Russian and the `Soviet school of translation'» Witt S. Byron's «Don Juan» in Russia and the «Soviet school of Translation» // Translation and Interpreting Studies. 2016. Vol. 11. № 1. P. 23-41. рассматривает два перевода «Дон-Жуана» Байрона, выполненные Георгием Шенгели в 1947 г. и Татьяной Гнедич в 1959 г. Данные переводы выходят за временные рамки нашей работы, , однако в своей статье Витт подробно обсуждает проблемы разных школ советского перевода. Автор подробно останавливается на связи двух переводов и контекста, в котором они создавались, чтобы пролить свет на то, что она называет «борьбой за концепцию», которая была в тот период тесно связана с вопросами власти и идеологии.

Исследованию переводов «Дон-Жуана» посвящена и работа М.Л. Гаспарова «Неизвестные русские переводы байроновского “Дон-Жуана”». Гаспаров М. Л. Неизвестные русские переводы байроновского «Дон-Жуана» // Известия АН СССР. Сер. лит. и яз. 1988. № 4. С. 359-367.  Гаспаров подчеркивает, что перевод Байрона представляет трудность для русского переводчика, поэтому даже образцовые переводы нельзя считать полноценными: так, перевод П. Козлова «складный, бледный и бедный», у Т. Гнедич нет такого разнообразия рифм, у Г. Шенгели слог Байрона получился точным, но «тяжелым и натужным». Гаспаров М. Л. Неизвестные русские переводы байроновского «Дон-Жуана». С. 211. Затем исследователь пишет о переводе Н.С. Гумилева и Г.В. Адамовича, и о переводе М. Кузмина, которые остались неопубликованными. Сравнив отрывки из переводов Адамовича и Кузмина, Гаспаров приходит к выводу, что стих Адамовича - более гладкий, однако у Кузмина перевод вышел более точным и сохранил образы и мотивы, свойственные Байрону. К сожалению, в силу обстоятельств, которые подробно описывает исследователь, переводы так и не были напечатаны.

Таким образом, как видно из обзора исследовательской литературы, советская рецепция Байрона оказывается изученной гораздо меньше, чем освоение его творчества поэтами-романтиками в дореволюционный период, причем наименее изученным остается именно ранний советский период - 1920-е - 1930-е гг., несмотря на то, что именно в это время закладывается фундамент тех новых интерпретаций, которые будут развиваться в советской критике и филологии на протяжении последующих десятилетий. Исходя из этого, мы сосредоточили свое внимание на научных, научно-популярных, публицистических и педагогических публикациях раннего периода советской власти, что дает возможность более объемно очертить историю отечественного восприятия Байрона.

Материал и проблематика исследования диктуют выбор методологического подхода. Мы будем опираться как на рецептивную теорию и историю литературы (Х. Яусс и его последователи), так и на историко-социологические методы, в том числе историю чтения. Мы исходим из того, что в литературной коммуникации участвуют не только писатели, но и читатели и критики, чьи оценки играют существенную роль в восприятии произведений и позволяют создать более полный образ «творца». В литературное сознание включается литературная критика данной эпохи, создаваемая профессиональными исследователями, а также суждения читателей-непрофессионалов, так как они позволяют проанализировать, как понималось и принималось определенное литературное явление в общественной, повседневной жизни.

Соответственно, в рамках нашего исследования интересным представляется анализ восприятия Байрона разными группами новых советских читателей: представителями научного сообщества, зарождающимся «массовым читателем», а также педагогами и школьниками (здесь важно проследить, в каком свете Байрон подавался юным читателям, какие работы и факты биографии считались наиболее важными, так как именно в этот период его произведения стали входить в школьную программу). Как можно предполагать, именно в эти годы совершается стремительное превращение Байрона в «революционера», борца за свободу греков и обличителя английского светского общества и буржуазии, поэтому при помощи анализа сборников, обзорных статей и методических работ удастся проследить становление этого образа. Важным представляется также анализ переводов, выполненных в указанный период, какие тексты из всего обширного творчества Байрона выбирались для перевода и как они подавались читателю.

Для более полного анализа рецепции Байрона в советское время особую важность представляют работы об истории русской критики и противостоянии различных академических школ в литературоведении («История русской литературной критики: советская и постсоветская эпохи» под редакцией Е. Добренко и Г. Тиханова История русской литературной критики: советская и постсоветская эпохи / Под ред. Е. Добренко, Г. Тиханова. М.: Новое литературное обозрение, 2011., «Академические школы в русском литературоведении» Академические школы в русском литературоведении / Под ред. П.А. Николаева. М.: Наука, 1976.), которые дают представление об изменениях взгляда на институт критики в советское время, а также помогают понять, из каких положений исходили критики Байрона. Для анализа переводческих тенденций, которые использовались при издании Байрона в советское время, мы опирались на исследование А. Азова «Поверженные буквалисты. Из истории художественного перевода в СССР в 1920-1960-е годы» Азов А. Поверженные буквалисты. Из истории художественного перевода в СССР в 1920-1960-е годы. М.: Издательский дом ВШЭ, 2013.

URL: https://www.e-reading.club/book.php?book=1032070, в котором рассматриваются теоретические работы о переводе (И.А. Кашкина, Е.Л. Ланна и Г.А. Шенгели) и анализируются разные подходы к переводческой деятельности.

Таким образом, цель работы - опираясь на анализ критических статей и исследовательских работ о поэте и его творчестве, относящихся к указанному периоду, дать комплексное описание рецепции Байрона в разных ее аспектах (академические работы, критика, школьный и университетский канон, переводы).

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

Каталогизировать и проанализировать статьи о Байроне, относящиеся к 1920-м и 1930-м гг., выделив ключевые аспекты рецепции;

Обозначить преобладающие тенденции в анализе личности и творчества Байрона в академических исследованиях и массовой печати;

Проанализировать содержание советских университетских курсов лекций и школьных программ, а также справочников и энциклопедий по зарубежной литературе с тем, чтобы реконструировать образ Байрона в раннем советском учебном каноне;

Рассмотреть переводы, вышедшие в печать в период с 1920 по конец 1930-х гг., и выявить основные переводческие тенденции, которые отразились в изданных переводах;

В силу обзорно-обобщающей установки нашей работы подробный анализ каждого аспекта рецепции не входит в нашу задачу, поэтому мы по необходимости ограничимся обозначением основных тенденций, которые, несомненно, в дальнейшем могут стать предметом отдельного исследования.

Для удобства анализа главы, посвященные описанию рецепции Байрона в 1920-м и 1930-м годах, включают в себя последовательный разбор бытования имени Байрона в разных аспектах: публицистике (массовых изданиях), академических изданиях, университетских учебниках и курсах лекций, энциклопедиях и справочниках, а также переводах.

Глава 1. «Советский Байрон» в 1920-е годы

рецепция байрон советский

Ко времени наступления новой политической и культурной эпохи история русской рецепции Байрона насчитывала уже более ста лет - с того момента, когда первые отзывы об английском поэте появились в отечественной печати на страницах журнала «Российский музеум» В. В. Измайлова. Основными мотивами, которые отмечались в поэзии Байрона, являлись мотивы одиночества, грусти, меланхолии и неспособности к счастью, а характеры байроновских героев критиковались за «злобу и человеконенавистничество» Маслов В. И. Начальный период байронизма в России. М., 1915. С. 72.. В XIX в. были предприняты многочисленные переводы сочинений поэта. Промежуточный итог русской переводной байрониане был подведен 5-томным изданием «Сочинений лорда Байрона в переводах русских поэтов, изданных под редакцией Ник. Вас. Гербеля», переводчика, критика, библиографа, издателя (СПб., 1864-1866). Работа над собранием сочинений Байрона была организована Гербелем по тому образцу, который он опробовал раньше в издании сочинений Ф. Шиллера: «труд перевода» был разделен между несколькими авторами (включая и самого издателя), соразмерно их «таланту и направлению» Сочинения лорда Байрона в переводах русских поэтов / Под ред. Ник. Вас. Гербеля. Спб., 1864. С. 6., для другой части текстов были взяты уже существующие переводы, «которыми многое передано уже в достаточной степени совершенства». Издание Гербеля было достаточно репрезентативным, представив русскому читателю переводы наиболее известных «восточных повестей» и «коротких» поэм Байрона («Гяур», «Абидосская невеста», «Шильонский узник», «Мазепа» и др.), корпуса лирических стихотворений (включая цикл «Еврейские мелодии»), драматических произведений («Сарданапал», «Манфред»), а также переводы «Паломничества Чайльд-Гарольда» и 16-ти песен «Дон Жуана». В числе представленных в издании Гербеля переводчиков были В. А. Жуковский, И. И. Козлов, Н. И. Гнедич, М. Ю. Лермонтов, Д. Л. Михаловский, П. А. Козлов, Д. Д. Мин О деятельности Гербеля см., например, новейшую диссертацию: Тэн-Чагай Н. Ю. Творческая и издательская деятельность Н. В. Гербеля в контексте русско-английских литературных связей XIX века. Дис. … канд. филол. наук. Саратов, 2011..

Следующим этапным изданием в истории переводческой, академической и литературной рецепции Байрона до Революции стало комментированное собрание сочинений Байрона под редакцией С. А. Венгерова (1904-1906), вышедшее в серии «Библиотека великих писателей». Оно было ориентировано на наиболее авторитетное на тот момент издание Байрона под редакцией Р. Протеро и Э. Кольриджа и не только представляло переводы, в том числе новые или сделанные специально для этого издания, но также было снабжено подробными комментариями и пояснительными статьями ведущих филологов, среди которых были Н. А. Котляревский, Александр и Алексей Веселовские, П. О. Морозов, М. Н. Розанов, П. С. Коган. В качестве переводчиков в издании участвовали А. А. Блок, В. Я. Брюсов, Вяч. И. Иванов, Н. М. Минский, Н. А. Холодковский, Т. Л. Щепкина-Куперник и др. Заслуженно авторитетное венгеровское издание, как мы покажем далее в работе, послужило основой для освоения Байрона и в ранние советские годы - многие публикации 1920-х гг. будут так или иначе опираться на тексты и статьи, помещенные в «Сочинениях» 1904-1906 гг.

Вообще, интерес к Байрону в Серебряном веке переживал новый подъем, который затрагивал не только академическую сферу (хотя здесь нельзя не отметить работы Н. И. Стороженко, В. В. Сиповского, Алексея Веселовского, П. С. Когана, В. И. Маслова), но литературу, беллетристику, театр и т.д. Помимо уже упомянутых переводов из Байрона, принадлежавших Блоку, Брюсову, Вяч. Иванову, необходимо отметить переводы мистерий Байрона(«Манфред» и «Каин»), сделанные И. А. Буниным. В критической литературе о Байроне начинает усиливаться внимание к теме отчужденности, мотивам пророческого вождения толпы и демоническим образам Маслов В. И. Начальный период байронизма в России. С. 80.. Нередко оценивалось и особое, трагическое поэтическое видение Байрона. Неоднозначность его связывалась с парадоксальностью байроновских общественных, философских и эстетических взглядов Marchland L. Byron's Poetry. A critical introduction. Cambridge: Cambridge University, 1968. P. 5.

Революция 1917 года не прервала этого начавшегося роста интереса к Байрону, хотя в новых политических и культурных условиях интерпретации его творчества неизбежно претерпели трансформацию, но - и это нам представляется не менее важным - в целом ряде случаев сохранили преемственность по отношению к дореволюционной традиции.

Одной из первых программ новой власти, как хорошо известно, стала установка на повышение уровня грамотности и образованности населения, которая предполагала знакомство самого широкого читателя с величайшими достижениями мирового искусства. Это время ознаменовалось пересмотром литературного наследия не только русских, но и зарубежных авторов. Согласно одному из ленинских лозунгов, «только переработкой [прошлой культуры] можно строить пролетарскую культуру» Ленин В. И. Сочинения: В 40 т. Т. 31. Изд. 4-е. М., 1957. С. 262.. Если ранее активно звучал футуристический призыв к разрыву со старой культурой, то по итогам революции Ленин провозгласил «реставраторскую эстетическую программу» История русской литературной критики: советская и постсоветская эпохи / Под ред. Е. Добренко, Г. Тиханова. М.: Новое литературное обозрение, 2011. С. 61., смысл которой заключался в том, чтобы подчинить опыт прошлого построению культуры будущего. Таким образом, вождь мирового пролетариата считал искусство подспорьем в борьбе с неграмотностью, которая активно начала проводиться в 1920-е гг., поэтому вопросы культуры волновали его в целом исключительно в политико-организационном плане. Новые установки диктовали брать из каждой национальной культуры «только ее демократические и ее социалистические элементы» Ленин В.И. Сочинения. С. 8., противопоставляя их буржуазной литературе. В связи с этим внимание новых советских культуртрегеров привлек и Байрон - благодаря своей давно сложившейся репутации «певца свободы» и борца с косным «буржуазным» обществом. Об успешной «интеграции» Байрона в советский культурный проект красноречиво говорят данные по тиражам изданий его произведений: период с 1917г. по конец 1950-х гг. произведения Байрона издавались на русском языке 28 раз общим тиражом в 782 тысячи экземпляров Тюлина Н. И. Байрон в русской критике и литературе // Труды Государственной Библиотеки им. В. И. Ленина. Т. 5.. М.: Изд-во ГБЛ, 1961. С. 274., причем ключевые переводы были сделаны именно в ранний период (1910-е - 1930-е).

Первые годы бытования «советского» Байрона представляют в этом отношении особый интерес, поскольку позволяют проследить становление «ортодоксальной» «советской» репутации Байрона, увидеть противоречивые тенденции в освоении его наследия. Материал, связанный с рецепцией Байрона в 1920-е гг., удобно разделить на несколько функционально-жанровых кластеров:

Критика, публицистика;

Академические исследования;

Юбилейный сборник 1924 года;

Университетские учебники, пособия, курсы лекций;

Энциклопедии и справочники;

Издания и переводы.

Последовательно описывая каждый из них, мы попытаемся выделить отличительные черты образа Байрона в каждой группе текстов, а также соотнести этот образ с теми, которые предлагались советскому читателю через другие каналы и жанры.

1.1 Критика, публицистика

Программа по ликвидации неграмотности ясно обозначала одну из принципиальных задач нового правительства - поднять уровень образованности населения, в том числе через приобщение новых читателей к литературе - русской классической и зарубежной. Необходимо было сформировать не только нового читателя, но и нового писателя, а также критика: институт критики должен был стать «таким же массовым движением, каким сделалась литература Трифонова Т. К вопросу о рабочей критике // Резец. 1931. № 16. С. 15.. По заявлениям представителей правительства, рабочий читатель должен был непременно вырасти в рабочего критика и способствовать формированию нового писателя, воздействуя на него через критические статьи. Однако на первых порах роль пролетарских критиков вынужденно брали на себя «руководители» нового просветительского движения.

Важнейшую роль в организации культурной жизни и образования в начале 1920-х гг. сыграл А. В. Луначарский, сразу после Октябрьской революции ставший наркомом просвещения. Неоднократно отмечалось См., например: Троцкий Л. Д. Силуэты: политические портреты. М., 1991. Стр. 369., что деятельность Луначарского в сфере культуры позволила отчасти урегулировать конфликт между большевиками и педагогическими кругами старой интеллигенции, которые опасались полной ликвидации искусства. Являясь одним из главных участников процесса народного просвещения, Луначарский определяет складывающуюся пролетарскую культуру как соединение наследия прошлого с новыми требованиями советского государства. История русской литературной критики: советская и постсоветская эпохи. С. 59.

Уже в одной из ранних статей под названием «Диалог об искусстве» (1918) Луначарский представил свою политическую программу: дело каждого критика «стараться познакомить рабочую публику со всем лучшим, что есть в искусстве, объясняя, толкуя, подчеркивая, пока не приобретены еще этой публикой навыки к наслаждению, плодотворному, растящему душу, наслаждению великим в искусстве» Луначарский А. В. Собр. соч.: В 8 т. Т. 7. М.: Художественная литература, 1967. С. 132.. Это определило его критический подход к искусству и литературе: в его статьях произведения прошлого подвергались идеологическому переосмыслению. На съезде ВАПП (1928) он выступил с докладом о задачах критики, которую он видел в анализе того или иного произведения в соответствии с тем, как оно «может быть использовано в нашем строительстве» Луначарский А. В. Тезисы о состоянии и задачах марксистской критики // На литературном посту. 1928. № 11-12. С. 43.. В печати он выступал как историк литературы и критик и посвятил несколько статей личности и творчеству Байрона. В доступной форме и доступным языком Луначарский излагал свое понимание биографии поэта и представлял отличную от предыдущей эпохи трактовку его произведений. В творчестве Байрона Луначарский отмечал критику церкви, обличение буржуазии и воспевание индивидуального бунта. К статьям Луначарского восходят затем распространившиеся определения Байрона: «революционер», «интеллигент-революционер», «деклассированный» и т.д.

Первой статьей, в которой Луначарский упомянул английского поэта, стала статья «Джузеппе Мадзини и конец индивидуализма», Луначарский А. В. Джузеппе Мадзини и конец индивидуализма // Луначарский А. В. Мещанство и индивидуализм. Сборник статей. М., 1923. С. 197-201. опубликованная в 1923 г. Она, в свою очередь, была ответом на статью самого Мадзини, итальянского политика, активная деятельность которого пришлась на середину XIX века, под названием «Байрон и Гете». Мадзини считал необходимым разрушение крупных монархий, в том числе и российской, с целью создания новой свободной Европы. После начала Революции в Италии в 1848 году Мадзини основал газету «L'Italia del popolo», затем начал работать и над изданием «La Roma del Popolo». Мадзини участвовал в итальянском Рисорджименто и призывал к революционным действиям с целью освобождения Рима. Байрон был важен для него своей свободолюбивой лирикой, выражавшей идеи независимости, которая двигала умы общества на борьбу за свободу личности.

В своей небольшой заметке Луначарский критикует мнение Мадзини о том, что индивидуализм поэтов играет большую роль в становлении революционных идей: «в настоящее время требуется сочетание свободы и общественности, индивида и коллективности», Луначарский А. В. Джузеппе Мадзини и конец индивидуализма. С. 198. - считал он. Именно поэтому, оговаривает Луначарский, героев Байрона нельзя назвать революционерами, так как их энергия направлена исключительно на внутренние переживания, в то время как пролетариату для завоевания своего места нужна коллективность, а не индивидуализм. Критик пишет, что «пролетариат еще не имеет своего поэта» Там же. С. 201., и поэтому пересмотр и критический анализ классики может помочь в том, чтобы его создать. По мнению Луначарского, новый подход к критике должен заключаться в том, чтобы объяснять недостатки прошлого и являться «мощным стимулом для упрочения коллектива», История русской литературной критики: советская и постсоветская эпохи. С. 54. именно поэтому он обращается к произведениям Байрона (в последующих своих статьях), подчеркивая, однако, что пролетариату нужен не байроновский индивидуализм, а «пример коллективности». Луначарский А. В. Джузеппе Мадзини и конец индивидуализма. С. 200.

В последующих статьях критик говорит о Байроне непосредственно как о «поэте революции». Так, в 1924 году выходит книга Луначарского под названием «История западно-европейской литературы в ее важнейших моментах». Она представляет собой цикл лекций, посвященных зарубежной литературе - от античного эпоса через творчество «титанов Возрождения» (Данте, Петрарка, Бокаччо) к Байрону, Шелли, Гейне и прозаикам XIX и XX веков. Одна из лекций Луначарского была посвящена сравнению Байрона и Гейне. Не отрицая заслуг обоих поэтов, Луначарский подчеркивает, что английский поэт своим творчеством смог сделать гораздо больше для революции, чем все выдающиеся немецкие писатели: «Что это такая за личность, которая на всяком шагу рвет установившийся порядок, которая хочет жить по-своему? Которая бросает направо и налево вольнодумные речи, которая подчеркивает, что она ни на кого не похожа и ни с кем не хочет считаться?» Луначарский А. В. Байрон // Луначарский А. В. История западноевропейской литературы в ее важнейших моментах. Ч. 2. М., 1924. С. 122. Как и в предыдущей статье, Луначарский показывает, что индивидуализм Байрона - не то, что нужно набирающему силу пролетариату. Так, например, он сравнивает героя «Манфреда» Байрона и «Фауста» Гете, подчеркивая, что Фауст - «человек, возродивщий себя в лице растущего человечества», Там же. С. 130. в то время как Манфред ничего не хочет ни для себя, ни для окружающих. В статье Байрон часто характеризуется как «либерал», «революционер», «интеллигент-революционер». Луначарский называет поэта истинным выразителем эпохи революций, в которую ему пришлось жить. По его мнению, английский романтизм был направлен на открытую борьбу против общепринятой морали, так как правительство Англии не лишало граждан политической свободы. Байрон, как и другие английские поэты, был в праве открыто высказывать как восхищение, так и недовольство общественной жизнью своей страны, что в итоге привело к выдвижению Англии в качестве одной из могущественных держав. Гейне же, по мнению Луначарского, приходилось скрываться в царстве мистики. Гейне понимал, что «слышны революционные громы, что все сдвинулось с места» Там же. С. 132., он выступал против романтиков, которые потеряли связь с действительностью, тем не менее, как подчеркивал критик, он все равно продолжал оставаться романтиком, причем не только в своем поэтическом творчестве, но и в публицистических статьях: «Он был под давлением тех же обстоятельств, которые заставляли романтиков быть мечтателями. Ему тоже хотелось вырваться из этой душной обстановки хотя бы в мечтах, и он часто мечтал» Там же.. Байрон, в свою очередь, не являлся типичным романтиком: он единственный смог в полной мере «развернуть свою личность» Там же. С. 115.. Стоит отметить, что идеологи марксизма в целом были противниками романтической школы и порицали романтизм, считая его пройденным периодом: на настоящем этапе истории читателям не нужна была литература, которая уводит от действительности. Именно поэтому Байрон, прямо касавшийся актуальных общественных проблем своего времени, казался марксистским критикам «правильным» автором. По мнению Луначарского, произведения Байрона, в особенности «Каин», дали пример того, что стоит ожидать от настоящего «певца революции»: «мироосуждение», то есть критическое отношение ко всем установленным общественным нормам, и решимость на протест. Кроме того, жизненная биография Байрона позволяла характеризовать его как «деклассированного аристократа»: родившись лордом, но в обедневшем роду, поэт, бросивший вызов «буржуазной морали», в итоге был вынужден оставить аристократический мир.

В своей следующей работе Луначарский пытается не только описать личность самого Байрона, но и подробно проанализировать одно из его произведений (мистерию «Каин»), соотнося его с советской действительностью. Под общим заголовком «Театр и революция» Луначарский публикует четыре самостоятельные статьи, посвященные роли театра в развитии революционного движения. Часть статьи с одноименным названием критик посвятил разбору «Каина» - постановки, осуществленной в 1920 г. К. С. Станиславским с Л. М. Леонидовым (Каин) и В. Л. Ершовым (Люцифер) в главных ролях. Станиславский хотел поставить «Каина» на сцене Московского Художественного театра еще до Революции, однако спектакль был запрещен по распоряжению Священного Синода. См.: Радищева О. А. Станиславский и Немирович-Данченко: История театральных отношений: 1917 - 1938. М., 1999. С. 51.

Прежде чем перейти к описанию исполнения «Каина» на сцене, Луначарский подробно останавливается на самом сюжете мистерии. Критик утверждает, что в мистерии получили отражение многие актуальные для настоящего времени события. В связи с этим он также хвалит и «превосходный перевод», Луначарский А.В. Театр и революция // Луначарский А.В. Театр и революция М., 1924. С. 310. выполненный Буниным, который позволил советскому читателю познакомиться с произведением Байрона во всей его красоте. Луначарский отмечает, что Байрон вводит образ романтичного преступника, который кардинально отличается от библейского, ветхозаветного Каина. Каин Байрона совершает преступление в состоянии аффекта, к тому же до убийства он - «разочарованная душа» Там же. С. 311., в то время как библейский Каин изначально жесток и убивает брата из зависти. В мистерии же убийство показано как «явление естественное и неизбежное» Там же., так как оно является результатом противоборства двух противоположных взглядов на мироустройство. Луначарский проводит мысль о том, что в трагедии Каина, как она изображена Байроном, виновато общество, а не он сам: преступления - «это плоды, растущие на дереве общества, и объяснения их свойств надо искать в корнях этого дерева, в его физиологии» Там же. С. 312.. В этом заключается, по мнению Луначарского, суть противопоставления Каина и Авеля: первый - изгнанник, бунтарь, ищущий собственный путь в жизни, а второй - пресмыкающийся перед высшими мира сего: «Авель скорее умрет с голоду, сторожа ужин своего господина, чем украдет у него кусок хлеба. Если Авель не благоденствующий господин, то он усердный раб. Он принимает предписания общества без критики» Там же. С. 314.. Соответственно, в образах Каина и Авеля критик видит два способа жизни в современном обществе: бунт и смиренное бездействие. Луначарский подчеркивает, что Каины «рождаются» в критические моменты, во время переходных эпох, чтобы прекратить «всякое лишение, ограничение, неравенство и унижение» Там же.. Таким образом, автор соотносит написанное столетие назад произведение с предреволюционной эпохой, что было важной установкой критики советского времени, и подчеркивает, насколько Байрону удалось опередить свое время и создать завораживающий образ бунтаря. «Каины - люди страсти и критики - никогда не бывают удовлетворены» Там же.: всякое лишение, ограничение, неравенство, унижение вызывает у них гнев и решимость на бунт, такой же, какой был осуществлен во время Революции. Задачей наркома просвещения, таким образом, было объяснить зрителям сюжет постановки, который, по словам Луначарского, долгое время был непонятым на Западе. В России же, замечает публицист, «самое главное встало на свои места» Луначарский А.В. Театр и революция. С. 314..

Луначарский настаивал на том, что у каждого художника должна быть сознательно выбранная задача. По его мнению, отражение ключевых событий истории (в первую очередь, революции и борьбы против буржуазии) должно иметь первостепенное значение в рамках советского искусства. Исходя из таких установок, Байрон был, несомненно, удачным прецедентом и образцом для подражания, так как его биография позволяла интерпретировать многие его сочинения как реакцию поэта на исторические события: Французскую революцию и Греческую войну за независимость. В юбилейной статье, напечатанной в «Красной Ниве» в 1924 г., Луначарский отмечает, что разговор о Байроне должен развиваться в новых терминах: «При пересмотре мировых культурных ценностей новому обществу <…> приходится установлять новые критерии». Луначарский А.В. Байрон (2 мая 1824 - 2 мая 1924) // Красная Нива. 1924. №18. С. 434. Эти термины были намечены им в его собственных работах («поэт революции», «отщепенец», «интеллигент-революционер»), и критик призвал всех оценивать Байрона «приблизительно в тех терминах, в которых [он] говорит о нем». Там же. С. 435. Здесь же звучит и призыв воспользоваться юбилейным 1924-м годом (столетие со дня смерти Байрона) для публикации новых переводов и статей о Байроне, которые бы отразили современное видение английского поэта и его творческого наследия. Луначарский призывал издать «антологию его произведений, в которую включили бы его стихотворения и отрывки из больших его произведений, наиболее созвучные нынешней эпохе» Там же..

Так, в 1927 г. вышел сборник сатирических произведений Байрона «Сатира и лирика», вступительную статью к которому написал сам Луначарский. Там он снова проводил мысль о том, что, возможно, «самые великие революционеры, когда были еще мальчиками, читали “Каина” и получили первый толчок критики по отношению ко всему сущему» Байрон Д. Сатира и лирика. М., 1927. С. 5., а также призывал к интерпретации произведений Байрона с революционно-марксистской точки зрения, говоря, что все они должны быть «переоценены» в связи с политическими взглядами поэта.

Марксистская трактовка творчества Байрона продемонстрирована и в работе В.П. Волгина, которая, являясь скорее историческим, а не литературным трудом, имеет большое значение для описания рецепции поэта в 1920-е гг. Книга «История социалистических идей» включает в себя анализ работ философов, революционных деятелей и поэтов, чья заслуга в истории социализма казалась ему неоспоримой. Волгин ставил перед собой цель - «дать связное изложение развития социалистических идей в сжатой и по возможности доступной форме». Волгин В.П. История социалистических идей. Ч. 1. М.; Л., 1928. С. 3. Для этого, по его мнению, требовалось рассмотреть не только труды философов и политические события, но и культурный контекст в целом, в частности, литературу. Сразу после Октябрьской революции Волгин серьезно увлекся историей развития социализма, но первые годы советской власти были ознаменованы выходом исключительно агитационной литературы на эту тему, которая не содержала подробного и систематического анализа. После того, как Волгину удалось выпустить свою книгу по истории социализма, его назвали «основателем новой научной отрасли - истории социалистических идей». Дунаевский В.А., Кучеренко Г.С. Изучение западноевропейского утопического социализма в советской историографии (1917-1963) // История социалистических учений. М., 1964. С. 228. В качестве главной его заслуги отмечался именно комплексный подход к исследованию, охвативший все сферы культуры от философии до литературы. Так, в своей работе Волгин уделил внимание поэме Байрона «Остров», в которой он нашел одно из первых отражений идей «естественно-правового коммунизма» Волгин В.П. История социалистических идей. С. 291., поэтому это произведение было крайне важным для его работы. Бунт на корабле происходит не из-за недовольства начальством или своими условиями жизни, а из-за желания вернуться к «первобытной простоте нравов», Там же. которую они увидели на острове, в этом «рае избыточных плодов» Там же.. Таким образом, в поэме Волгину виделось описание идеального общества, базировавшегося на идее естественного права. Отражение рационалистической теории в художественном произведении XIX века Волгин посчитал одной из важных ступеней в развитии социализма: легенда о золотом веке, таким образом, «вырастает в законченную и продуманную философию человеческого общества». Там же. Конечно, исследование истории социалистических идей было довольно частым явлением в научной среде, однако Волгин в своей работе стремился проследить их связь с социально-экономической и культурной обстановкой, что для историографии в то время было новым явлением. Историк и власть: советские историки сталинской эпохи. Саратов, Издательский центр «Наука», 2006. С. 173.

Стоит отметить, что социологическая трактовка произведений Байрона встречалась и раньше, например, в статье Вячеслава Иванова «Байрон и идея анархии». Иванов В. Байрон и идея анархии // Иванов В. Собрание сочинений в 4-х т. Т. 4. О Байроне. Брюссель, 1906. Статья была заказана С.А. Венгеровым в качестве предисловия к переводу поэмы «Остров», выполненному Ивановым и предназначашемуся для серии «Библиотеки великих писателей». Кумпан К.А. Примечания // Иванов В. По звездам / Под ред. К.А. Кумпан. Спб.: Пушкинский дом, 2018. С. 230. В этой статье Иванов обратился к последнему эпическому произведению Байрона «Остров», которое назвал «полу-былью, полу-сказкой» Иванов В. Байрон и идея анархии. С. 280. из-за большого количества символических образов. Иванов пишет, что в произведении Байрона речь идет о «добытом преступлением рае» (guiltwon paradise), где «закона нет» (the happy shores without a law) и «никто не предъявляет владельческих прав на поля, леса и реки» Там же. С. 281.. Этот «младенческий мир» (infant world), существующий на «островах любви» (loving isles), по мнению автора статьи, может быть соотнесен с утопической идеей революции и торжества коммунизма. Важно, что написание предисловия соотносится с периодом личных исканий Иванова и оформлением его концепции «мистического анархизма», которая находит отражение и в его анализе «Острова»: в произведении поэт видит примирение двух начал - индивидуализма и соборности. Кумпан К.А. Примечания. С. 241. Называя Байрона «певцом и борцом всемирной демократии», Иванов В. Байрон и идея анархии. С. 282. Иванов призывает читателей обратить внимание на эту недооцененную поэму, в которой встречается «одна из любопытнейших форм Байронова утверждения свободы» Там же., что, несомненно, стало актуально в советское время (например, в упомянутой работе Волгина).

Таким образом, советская критика прежде всего обращается к биографии Байрона и только во вторую очередь - к его произведениям, делая упор прежде всего на наиболее «революционные» его произведения.

Первостепенной задачей критика в 1920-е гг. былы признан перенос идеи художественного произведения с языка искусства на язык социологии, и только после этого допускался непосредственно художественный анализ. История русской литературной критики: советская и постсоветская эпохи. С. 57. Этим объясняется построение статей Луначарского, а также проведенное Волгиным исследование, которое связывало художественные произведения историческими событиями.

1.2 Академические исследования

В 1920-е гг. и в академическом, и в университетском поле действуют те, кто начал свою исследовательскую деятельность еще в дореволюционную эпоху, и их концепции понимания культуры не претерпевают кардинальных трансформаций в книгах и статьях начала десятилетия.

К анализу творчества Байрона в русле развития европейской литературы. обратился П.С. Когана в своей книге «Романтизм и реализм в европейской литературе», отдельная глава которой посвящена Байрону как одному из «столпов романтизма», наряду с Гейне, Новалисом, Тиком и Шеллингом, автор утверждает, что поэзия Байрона «была высшим выражением того порыва, который лежал в основе романтического движения» Коган П.С. Байрон // Коган П.С. Романтизм и реализм в европейской литературе XIX в. М., 1923. С. 55.. Литературовед перечисляет важные события в жизни поэта, которые повлияли на его становление: недостаток денег в семье, хромота и сложные отношения с матерью. Сначала Байрону была свойственна та же тоска и стремление к чему-то (Sehnsucht), что и у немецких поэтов. Именно поэтому он решил уехать из Англии в путешествие, что отразилось в «Путешествии Чайльд-Гарольда». После, разочаровавшись в семейной жизни и круге аристократии, окружавшем его, он снова покинул Англию, но теперь главной характеристикой его творчества стала «мировая скорбь». Но Коган связывает ее не столько с душевными переживаниями самого поэта, который не может найти свое место в мире, сколько с недовольством общественным устройством на родине. Описывая в основном биографию Байрона, исследователь связывает его жизненные этапы с созданными в этот момент произведениями: так, уехав из Англии в связи с разрывом с женой и обществом, он пишет свои «самые страшные трагедии» - «Манфред» и «Каин», а во время второго путешествия тесно взаимодействует с европейским обществом и создает его сатирический портрет в «Беппо» и «Дон-Жуане». Книга Когана являлась перепечаткой «Очерков по истории западно-европейской литературы», которые вышли еще до октябрьской революции. Несмотря на то, что исследователь признавал марксистский метод в литературоведении единственно правильным, в своих работах он все же старался придерживаться объективного взгляда и был более близок к культурно-исторической школе. Стиль письма Когана, по признанию современников, См., например: Переверзев В. Ф. Рецензия на «Очерки по истории новой русской литературы» // «Печать и революция». 1923, кн. 3. отличался простотой и четкостью, поэтому книга впоследствии была включена в список рекомендованной литературы для студентов филологических факультетов, так как там приводился достаточно полный обзор ключевых моментов биографии представителей европейской литературы.