Рецепция творчества Байрона в СССР в 1920-е - 1930-е гг.

Важной для исследования творчества Байрона является статья филолога-классика Ф.Ф. Зелинского, помещенная в сборнике «Возрожденцы», включающем научно-популярные статьи по всеобщей литературе. Основной сферой Зелинского было изучение античности: его интересовали личности и творчество Цицерона, Гомера, а также история развития идей в античной культуре. В своих работах филолог старался подчеркнуть те моменты в современной культуре, в которых наиболее рельефно сказывается ее преемственность наследию античности, причем она, по мнению Зелинского, проявлялась в основном именно в развитии античных приемов (например, преломления композиции «Илиады» в современной литературе). Тот же подход он использует и при последующем обращении к европейской литературе: Шиллеру, Шекспиру, Байрону. Важным в академических работах Зелинского становится сравнительный анализ с целью проследить развитие мотивов (так, в статье «Мотив разлуки» он рассматривает эволюцию мотива у Овидия, Шекспира и Пушкина). В своей статьей о Байроне, впервые опубликованной в собрании сочинений Байрона 1904-1906 гг. под редакцией С.А. Венгерова, Зелинский Ф.Ф. Байрон // Байрон. [Полное собрание сочинений]. Т. 1. СПб., 1904. (Библиотека великих писателей / Под ред. С. А. Венгерова) филолог приводит ключевые черты творчества поэта. В статье подробно разбираются два произведения: «Гяур» и «Осада Коринфа», герои которых - титанические личности, соответствующие, по мнению Зелинского, идеалам Байрона. Анализируя особенности «Гяура», Зелинский останавливается на отрывочности и загадочности повести, на постоянной смене рассказчиков, что отличает поэтику Байрона. Интересен также анализ мотивов байронических поэм в связи с русским и зарубежным материалом, на основе которых Зелинский отмечает преемственность литературы. Прежде всего, влияние «Гяура» он находит в «Бахчисарайском фонтане», а именно в описании казни Заремы, характере Гирея и пейзажных описаниях. Про «Осаду Коринфа» Зелинский пишет, что «она имеет своим фоном один эпизод из многовековой войны венецианцев с турками за Морею» Зелинский Ф.Ф. Байрон // Зелинский Ф.Ф. Возрожденцы. Вып. 2. Пг., 1922. С. 135.. Тем не менее для Байрона, как показывает исследователь, исторический элемент не играл важной роли, поэтому он мог достаточно вольно обращаться с реальными событиями, изменяя их в соответствии с собственным замыслом. Зелинский делает вывод, что поэзия Байрона не отражает его собственных переживаний или элементов биографии, а представляет собой «господство художественного вымысла» Там же. С. 139., нанизывание наиболее ярких и запоминающихся ситуаций и развитие тем и мотивов, уже существующих в литературе.

Как можно увидеть на примере Зелинского, в академических исследованиях актуальным становится изучение связей между Байроном и русской литературой с помощью компаративистского подхода.

В 1926 г. Н.К. Козмин, представитель старой культурно-исторической школы, провел исследование литературных отношений Байрона и Пушкина. Основные его литературоведческие работы были посвящены первой половине XIX века: поэтам В.А. Жуковскому, А.С. Пушкину и М.Ю. Лермонтову, а также критикам того периода - Н.А. Полевому и Н.И. Надеждину. Таким образом, Козмин рассматривает Байрона исключительно в его соотношении с Пушкиным, которым он занимался на протяжении долгого времени, результатом чего стал том академического собрания сочинений, изданный в 1929 году.

Статья «Пушкин о Байроне» вошла в сборник «Пушкин в мировой литературе», изданный в 1926 году. Ключевой идеей сборника было показать то, как Пушкин «впитывал в себя поэтическую культуру древности и Запада» Нейштадт Вл. Пушкин в мировой литературе // Красная новь. 1937. №1. С. 147., транслируя ее в русской литературе, или же, наоборот, влияние Пушкина на русскую и мировую литературу последущих эпох. Большинство статей построено на сопоставлении Пушкина и других авторов (К. Шимкевич «Пушкин и Некрасов», Н. Измайлов «Пушкин и В. Одоевский», Ю. Тынянов «Архаисты и Пушкин» и т.д), и лишь некоторые сосредоточены на «трансфере» пушкинских текстов в другие литературы (И. Соколов «Пушкин в новогреческом переводе» и К. Дондуа «Пушкин в грузинской литературе»). Статья Козмина встраивается в первый раздел и посвящена знакомству Пушкина с творчеством Байрона. Будучи представителем культурно-исторической школы, Козмин фокусировался на культурной эволюции художественных систем и систематизации обширного материала, связанного с поэтами и традициями разных эпох. Исследователь показывает, как с течением времени изменялся процесс чтения Байрона поэтами XIX века: первые русские читатели Байрона знакомились с его произведениями по французским переводам, так как английским языком в то время владели немногие. Более того, он также анализирует вопрос, по его словам, практически не затронутый исследователями байронизма Пушкина, а именно вопрос «эволюции взглядов Пушкина на Байрона». Козмин Н.К. Пушкин о Байроне // Пушкин в мировой литературе. Сборник статей. Л., 1926. С. 107. С. 99. Начало широкому европейскому и русскому знакомству с Байроном положил перевод, сделанный французским переводчиком и редактором Амедеем Пишо, вышедший в 1820 году. Поэты пушкинского круга обменивались своими впечатлениями о прочитанном, подчеркивая, что в Байроне их пленяет «пламенное изображением страстей, трогательное развитие сердца и глубокомыслие и высота парения истинно-лирического» Там же. С. 107.. Козмин предлагает экскурс в историю «взаимоотношений» Пушкина и Байрона: Пушкин впервые познакомился с произведениями Байрона летом 1820 года, когда находился на черноморском побережье Кавказа в Гурзуфе. Елена Раевская, хорошо владевшая английским языком, читала Пушкину стихи Байрона. Затем поэт ознакомился с поэмами «восточного цикла» (влияние которых очевидно в его «южных поэмах») во французском переводе. Только к концу 1820-х гг. Пушкин начал самостоятельно читать на английском и смог впервые оценить «Чайльд-Гарольда» в оригинале. Там же. С. 109. После этого он обратился уже не к «восточным поэмам», а серьезно увлекся «Дон-Жуаном» и «Беппо». Помимо очерчивания хода исторических событий, Козмин ретроспективно выделяет ключевые точки особого интереса к Байрону: 1820, 1824 и 1930 годы. Таким образом, в традициях культурно-исторической школы Козмин представляет объективный очерк о развитии взаимоотношений как пушкинской эпохи с Байроном, так и самим Пушкиным в особенности, делая акцент на восприятии поэтом художественной и политической деятельности англичанина.

В 1928 г. вышла также короткая статья Л.П. Гроссмана, посвященная 140-летию со дня рождения поэта. Он пишет, что «не поэзия, а политическое красноречие было пределом его [Байрона] юношеских мечтаний». Гроссман Л.П. Байрон. К 140-летию с дня его рождения // Красная панорама. 1928. № 6. С. 6. В отличие от других исследователей, которые писали, что речи Байрона в парламенте хоть и отличались большой экспрессивностью, но не были приняты во внимание, Гроссман утверждает, что он буквально поразил собрание и его имя было навсегда вписано в летописи «английского парламентского красноречия» Там же.. Литературовед подчеркивает, что «политический дебют» Там же. Байрона навсегда определил и его последующую творческую деятельность, которая оказалась связана с историко-социальной обстановкой эпохи. Из-за того, что его яркие и дерзкие речи не имели никаких практических результатов, он охладел к парламентской деятельности и решил, что только поэзия - величайшее средство для достижения своих целей. Одной из причин мирового успеха поэта Гроссман считает его способность «чутко улавливать современные политические течения и отзываться на них своими революционными строфами». Там же. С. 7. Работая в литературной секции Государственной Академии Художественных Наук и в литературно-художественном отделе Государственного издательства, Гроссман часто высказывался по поводу состояния художественной критики, которой фактически не существует в советской России. Он считал, что критика должна развиваться сама по себе и не смешиваться с наукой или политикой: «Необходимо признать, что критика не призвана заменять ни филологию, ни поэтику, ни лингвистику, <…>. У нее есть своя природа. И своя область действия». История русской литературной критики: советская и постсоветская эпохи. С. 14. Именно поэтому, упоминая разные стороны жизни Байрона (политические взгляды, творчество), Гроссман объективно описывает личность поэта. В своих работах литературовед писал, что в изучении как истории, так и литературы он придерживается школы Проспера де Баранта, французского историка XIX века: «историк должен стремиться к изображению, а не анализу», Гроссман Л. Забытая книга / Вступ. статья В. Шацкова. М.: Художественная литература, 1990. С. 53. и писать, держа в уме лишь описательную цель.

Ключевой фигурой в вопросе отношений Байрона и Пушкина, а также своеобразным новатором в литературоведении можно считать В.М. Жирмунского, который в своей фундаментальной работе «Байрон и Пушкин. Из истории романтической поэмы» описал влияние английского поэта на творчество Пушкина, проанализировав поэтику его южных поэм в сопоставлении с произведениями Байрона. Книга открывается вступительным словом: «сто лет прошло со смерти Байрона (19 апреля 1824 - 1924), и все же к этой годовщине справедливо, быть может, вспомнить, как мало еще сделано историей литературы для всестороннего изучения вопроса о Байроне» Жирмунский В.М. Байрон и Пушкин. Из истории романтической поэмы. Л., 1924. С. 14.. Жирмунский подчеркивает, что байронизм как исключительно литературное явление является неизученным, так как он постоянно заслоняется религиозной, моральной и общественной оценкой его личности. Изначально Жирмунский собирался обращаться к творчеству Пушкина только для того, чтобы более подробно и понятно для русского читателя описать особенности поэтики Байрона, но затем глава о Пушкине переросла в полноценное исследование, которое не только раскрывает поэзию Байрона, но и представляет историю литературного жанра романтической поэмы, «пересаженной» на русскую почву усилиями Пушкина.

Жирмунский также спорит с идеей «параллельной характеристики» биографий двух поэтов, так как, по его убеждению, влияние Байрона на Пушкина следует понимать «исключительно в смысле традиции поэтических приемов» Там же. С. 16.. В этом высказывании проявляется схождение взглядов Жирмунского с позициями формальной школы, представители которой в ряде манифестов 1910-х гг. (прежде всего В. Б. Шкловский и Б. М. Эйхенбаум Мы не ставим себе задачей подробно освещать проблему соотношения взглядов Жирмунского и ОПОЯЗовцев, которые, как следует, например, из высказываний о Жирмунском Б. М. Эйхенбаума в «Теории формального метода», относились к нему далеко не однозначно: «Не разделяя теоретических принципов „Опояза“, Жирмунский заинтересовался формальным методом только как одной из возможных научных тем -- как способом распределения материала по разным группам и рубрикам. <…> Не удивительно поэтому, что в дальнейшем Жирмунский совершенно отошел от „Опояза“…» (Эйхенбаум Б. М. Теория формального метода // Эйхенбаум Б. М. О литературе. М.: Советский писатель, 1987. С. 395). ) настаивали на необходимости изучения «внутреннего», «формального» устройства самих текстов, вне их связи с биографическими или психологическими обстоятельствами.

По мнению Жирмунского, еще до знакомства с Байроном Пушкин был личностью со своим оригинальным мировосприятием, поэтому Байрон мог только «помочь уяснению того, что сложилось в нем самостоятельно, дать имя и более отчетливое выражение переживанию, уже возникшему в нем в результате органического и независимого от внешних влияний процесса» Жирмунский В.М. Байрон и Пушкин. Из истории романтической поэмы. С. 22.. Исследователь рассматривает два направления влияния Байрона на Пушкина: влияние на его идейный мир и на художественное своеобразие его произведений. Жирмунский обращается к романтической поэме, которая достигла высшей точки жанрового развития в творчестве Байрона, и сравнивает ее с поэмами Пушкина, проводя параллели и выделяя общие места и мотивы. Жирмунский подчеркивает, что Пушкин вдохновлялся Байроном именно как поэтом, а не как «певцом свободы». Он заимствовал у него композиционные приемы («вершинность», отрывочность, недосказанность), стилистику, образ главного героя («байронический герой», вокруг чувств и переживаний которого сосредоточено все повествование) и установку на экзотическое пространство.

Таким образом, Жирмунский подробно анализирует произведения как Байрона, так и Пушкина, выделяя общие черты их поэтики. Важно, что в своем исследовании он переводит фокус на байронизм как исключительно литературное явление, уходя от обсуждения байронизма «биографического» и «идейного» - в соответствии с ОПОЯЗовскими постулатами о том, что в художественном мире «не может быть места отражению душевной эмпирики» Эйхенбаум Б.М. Как сделана «Шинель» Гоголя // Поэтика : Сборники по теории поэтического языка. -- Пг.: 18-я Гос. тип., 1919. С. 161..

Таким образом, в академической среде к Байрону обращаются в основном в связи с Пушкиным (Жирмунский, Козмин) и для того, чтобы продемонстрировать преемственность и развитие мировой литературы (Зелинский). Большую описательную функцию выполняют биографические очерки Когана и Гроссмана, которые дают читателю представление о связи жизненных обстоятельств Байрона и его поэзии.

1.3 Юбилейный сборник 1924 года

Важное место в рецепции Байрона в советское время занимает книга «Байрон 1824 - 1924», включающая в себя четыре статьи о поэте. В разделе «От издательства» сказано, что книга посвящается празднованию юбилея со дня смерти Байрона, «героически павшего в борьбе за освобождение угнетенных народов Востока». От издательства // Байрон 1824-1924. М.: Светоч, 1924. С. 3. Подчеркивается, что поэт всю свою жизнь томился в плену «жесточайшей реакции», поэтому при первом слухе о революционном подъеме на Востоке он двинулся «в первые ряды восставших против ига деспотизма». Там же. Дальнейшие статьи М.Н. Розанова, Л.П. Гроссмана, П.С. Когана и Э.Д. Гримма, включенные в издание, характеризуются исключительной пестротой, что было свойственно общей картине русской критики начальных лет советской власти История русской литературной критики: советская и постсоветская эпохи. С. 37.: здесь сосуществуют как марксистские взгляды на литературу, так и взгляды представителей культурно-исторической школы.

М.Н. Розанов, известный литературовед и академик, уже изучавший ранее феномен «байронизма», поместил в сборник свою статью о творчестве Байрона, в которой сохранил преемственность по отношению к старым, дореволюционным оценкам. Он начинает свою работу с объяснения того, каким именно поэтом был Байрон. Обыкновенно творческих личностей относят к типу «созерцателей», которые живут в своем собственном мире, не обращая особого внимания на события реальной жизни. Описание Розанова очень схоже с изображением художника из произведения Новалиса «Генрих фон Офтердинген». Он - настоящий романтический герой, который отказывается от познания мира путем опыта, о котором ему говорят купцы, и выбирает путь созерцательный, приводящий Генриха к открытию мира в самом себе. Вот такой личности и противопоставляет Розанов «не такого уж романтического» Розанов М.Н. Байрон. Личность-творчество // Байрон. 1824-1924. М.: Светоч, 1924. С. 33. поэта Байрона, считая его исключительным явлением в романтизме, что было общим местом в публицистических статьях о Байроне этого времени. Розанов подчеркивает, что поэт всегда жаждал действия и кипел энергией, заявляя, что «его истинным назначением должна была быть практическая политическая деятельность». Там же. С. 34. Только после этого небольшого вступления, посвященного социальной активности Байрона, исследователь переходит к описанию непосредственно творчества поэта. Далее же в своем экскурсе по самым ярким, на его взгляд, произведениям поэта, он придерживается вполне устоявшихся взглядов на байронизм, распространенных еще в дореволюционной критике: он обращается к понятию «мировой скорби», трактуя его как постепенный разлад с самим собой, с обществом и с миропорядком и показывает это на примере разножанровых произведений: сатирической поэмы «Беппо», мистерии «Каин» и «Паломничества Чайльд-Гарольда».

Статья Л. П. Гроссмана посвящена влиянию Байрона на русских поэтов XIX века. Он цитирует их переписку и дневники, чтобы понять, что именно они читали и каков был их отклик. Он описывает нелегкий путь байронизма в Россию через творчество немецких поэтов, заимствовавших байроновские мотивы, и через французские переводы. Так, под воздействием мистерий Байрона, Гете пишет вторую часть «Фауста», где в образе юноши Эвфориона (сына Фауста и Елены) прослеживается образ английского поэта. Гроссман делает акцент на том, что герой гибнет из-за своего стремления к высоким идеалам и из-за попыток изменить что-то в сложившемся миропорядке. Он приводит также соответствующие цитаты, подтверждающие его мнение: «Immer hцher muss ich steigen / Immer weiter muss ich schaum». «Всегда выше должен я подниматься / Всегда дальше должен я кипеть» (подстроч. пер. с нем.) Как кажется, в этом также можно видеть попытку Гроссмана усилить социологическую трактовку личности поэта как борца за справедливость. Говоря собственно о рецепции Байрона в России в XIX веке, Гросман приводит высказывания об английском поэте, принадлежащие А.И. Тургеневу, П.А. Вяземскому, В.Л. Пушкину, К.Ф. Рылееву и др., а также подробнее останавливается на восприятии Байрона А.С. Пушкиным и М.Ю. Лермонтовым. Он перечисляет приемы, которые они позаимствовали у Байрона: отрывочность, недосказанность, обилие драматических монологов, прерывающих рассказ. В отношении «лермонтовского байронизма» Гроссман Л.П. Русские байронисты // Байрон 1824-1924. М.: Светоч, 1924. С. 73. исследователем отмечается, что все те ощущения, описываемые английским поэтом - меланхолия, отчужденность, замкнутость - были свойственны и самому Лермонтову, поэтому он искал у него «лишь подтверждение собственным чувствам и мыслям». Гроссман Л.П. Русские байронисты. С. 74. Важным в исследовании Гроссмана кажется заявление о том, что фигура Байрона и его творчество актуализируется с новой силой «в минуты страшной тоски людей, разочарования и почти отчаяния» Там же. С. 76., в чем нельзя не отметить влияния социологизированной трактовки образа поэта.

Собственно социальным предпосылкам развития русского байронизма посвящена статья П.С. Когана. Коган утверждает, что персонажи Байрона - «деклассированные мечтатели» Коган П.С. Социальные предпосылки байронизма // Байрон. 1824-1924. М.: Светоч, 1924. С. 7., потому что порвали с тем классом, к которому должны были примыкать. Далее литературовед пишет о ненависти Байрона к буржуазии, которая выражалась в его текстах («Банкиры - олигархи в наши дни / Их капиталы нам дают законы»). По мнению Когана, «разлагающаяся роль буржуазии» быстро стала понятна также и участникам февральской революции 1917 г., поэтому Октябрьский переворот под большевистскими лозунгами многие историки посчитали уже контрреволюцией, преследующей иные цели. Среди знаменательных текстов Байрона Коган отмечает «Каина» - трагедию богоборчества. По мнению литературоведа, эта тема актуальна и в советский период, так как «благость божия, веками прославляющая церковь, превратилась в самодурство тирана, издевающегося над людьми, брошенными в омут противоречия, обреченными на вечные страдания», Коган П.С. Социальные предпосылки байронизма. С. 12. то есть советским руководством церковь воспринималась как нечто ограничивающее свободомыслие людей и навязывающее собственные взгляды. Идеи, выраженные Байроном в мистерии «Каин», таким образом, были актуальны для советской власти, так как в ней им виделось попрание канонов церкви и призыв к индивидуальной рефлексии над вопросами религии. Каждый гражданин должен был «пройти по пути Каина», чтобы самостоятельно познать истину.

Завершался сборник статьей историка Э.Д. Гримма с красноречивым заглавием «Байрон и революционное движение на Востоке», уже непосредственно посвященной политической (революционной) биографии Байрона. В самом начале исследователь приводит слова поэта, адресованные его итальянской возлюбленной - графине Гвиччиоли: «Жизнь и общество больше требуют от человека, чем писание стихов». Гримм Э.Д. Байрон и революционное движение на Востоке // Байрон. 1824-1924. М.: Светоч, 1924. С. 81. Эта мысль, опять же, была очень близка новым советским идеологам, которые ратовали за то, чтобы и произведения и действия писателей отвечали нуждам партии. Исходя из формулировок Ленина, идеологическое содержание должно было выдвигаться на первый план: «Искусство принадлежит народу. <…> Оно должно выражать чувства, мысли и волю этих масс, поднимать их. Оно должно пробуждать в них художников и развивать их». Ленин В.И. О литературе и искусстве. М., 1969. С. 663. Гримм подчеркивает, что помимо творческих стремлений, Байрон был еще и политически активным гражданином, приводя в пример его речи в парламенте. Первая его речь заключала в себе критику закона о подавлении и наказании рабочих беспорядков в Ноттингеме, который находился неподалеку от имения поэта. Беспорядки были связаны с развитием машинного производства, что неизбежно приводило к безработице. Поэтому люди, боясь остаться без средств к существованию, уничтожали привозимую технику. Историк подчеркивает, что Байрон в этом случае защищает «интересы рабочих» Гримм Э.Д. Байрон и революционное движение на Востоке. С. 81.. В своей второй речи Байрон обратился к вопросу об эмансипации католиков, то есть отмене ограничений их в гражданских и политических правах на территории Великобритании и Ирландии. Останавливаясь на парламентской деятельности Байрона, Гримм дает урок советским деятелям искусства, показывая им, что их долг - не только творчество, но и гражданское служение. Далее автор статьи обращается к одному из самых, по его мнению, примечательных произведений Байрона - «Ода к Венеции», где находит скрытый призыв к революции:

Не лучше ли в земле с спартанцами лежать,

В ущельях Фермопил, сдержавших персов рать,

Чем утонуть в грязи, чем взятым быть трясиной Там же. С. 94.

Такими умонастроениями Байрона, выраженными в оде задолго до этого, историк объясняет решение поэта принять участие в революционном движении на Востоке. Впоследствии он даже продал часть своего состояния в Англии, чтобы отдать эти деньги на нужды повстанцев. Именно эти поступки, а не творчество, Гримм считает величайшей заслугой Байрона.

Таким образом, сборник, посвященный столетнему юбилею со дня смерти Байрона, отражает тенденции 1920-х гг., когда еще является возможным высказывание старых взглядов, однако усиливаются марксистские интерпретации (вступительная статья и статья Гримма). Коган, принявший участие в составлении сборника, в одной из своих работ подчеркивал, что советская критика ранних лет - очень изменчива и старается балансировать сразу между несколькими ключевыми литературоведческими школам: «как никогда, литература выявляет себя в эти годы в качестве чувствительнейшего барометра, отмечающего все изменения политической погоды». История русской литературной критики: советская и постсоветская эпохи. С. 70. Таким образом, в зависимости от требования момента в критике менялся подход к литературному наследию и трактовкам классиков, что и отражается в пестроте оценок и интерпретаций.

1.4 Учебники, пособия, курсы лекций

В 1921 году Байрон был включен в программу по литературе для школы II ступени, В первые годы советской власти (1918-1934) так называлась средняя общеобразовательная школа в СССР в составе 6-9-х классов. См., например: Очерки истории школы и педагогическои? мысли народов СССР (1917-1941 гг.). М., 1980. где для общего ознакомления с европейской литературой школьникам рекомендовали ряд его произведений: «Гяур», «Каин», «Манфред». Примерная программа по литературе для школы II ступени. М.: Гос. изд-во, 1921. А упоминания о Байроне в университетских лекциях появились еще в самом начале столетия (у Н.А. Котляревского и М.Н. Розанова), затем в 20-е годы сборники лекций стали включаться в программу в качестве дополнительной литературы, позволяющей лучше понять идейное и художественное своеобразие произведений. В перечне «мировой литературы» также числился «Корсар» и предлагалось в дополнение к изучению творчества русских поэтов изучать и поэзию Байрона. В самом начале списка уточнялось, что в литературе можно увидеть «одно из важнейших проявлений общего творческого процесса жизни» Там же. С. 2.. Отсюда следовало, что всякая книга значима не только с точки зрения художественных средств, но и с точки зрения «идейно-социального» Там же. посыла.

В 1921 году вышла книга историка и филолога, Н.А. Котляревского, под названием «Девятнадцатый век». Котляревский родился в Москве, но свою ученую карьеру начал в Петербурге, переехав туда в 1890-м году. Летом 1892 года он был приглашен в качестве преподавателя на Высшие женские курсы, где читал лекции по истории русской литературы, на основе которых затем выпустил книгу. Книга «Девятнадцатый век» стала изданием его ранних лекций (1914-1915 учебный год), посвященных литературе Запада и предназначавшихся «для учащейся молодежи, специализирующейся на литературе XIX века». Котляревский Н.А. Девятнадцатый век. М., 1921. С. 104. Она представляла собой вводный курс в историю европейской словесности, на материале наиболее значимых авторов и их произведений, с которыми студенту-филологу необходимо ознакомиться.

В разделе о Байроне Котляревский анализирует его персонажей, и подчеркивает, что «их ни в каком случае не должно отождествлять с личностью самого художника» Там же. С. 105., который «всю свою жизнь оставался гуманистом» Там же., не ограждался от людей и не противопоставлял себя им. По мнению филолога, герои Байрона не имели никаких «политических программ»: «они никого никуда не вели, они, наоборот, стремились разобщить людей». Котляревский Н.А. Девятнадцатый век. С. 108. «Мрачные разбойники», которых поэт выводит на сцену, несомненно борются с существующим общественным строем, но делают они это не ради какой-то великой цели или изменения мира к лучшему, а из-за своих личных убеждений и «мировой скорби». Фокус своего внимания Котляревский переносит с приемов, используемых писателями, на «те общие вопросы, которые волновали их как мыслителей». Там же. С. 7. В разделе «от автора» литературовед говорит о все большей популярности другого, отличного от его собственного, понимания литературы: «Существует, правда, иной взгляд на историю литературы <…> Она - по этому строгому толкованию - прежде всего история тех литературных внешних и внутренних форм, в какие художник облекает свои наблюдения». Там же. Можно предположить, что Котляревский имеет в виду складывающийся формализм. Сам же он, будучи сторонником культурно-исторической школы, ставит перед собой цель проникнуть вглубь души художника и «ввести молодого читателя в круг идей и настроений, которыми ему приходится или придется жить самому». Там же. С. 8. Анализируя произведения Байрона, критик выстраивает историю изменения взглядов поэта. Так, например, в первых песнях «Чайльд Гарольда» нашло отражение «еще не определившееся и самому поэту еще не ясное печальное и разочарованное настроение души» Там же. С. 94., которое затем в поэмах «Гяур» и «Абидосская невеста» превращается в настоящее осознание гибели свободы. В конечном счете, Байрон выводит на первый план своих произведений личностей, борющихся с общественным строем («Корсар», «Лара») и заканчивает «Манфредом» и «Каином», потерявшими жизненные идеалы и ориентиры. Таким образом, Котляревский дает обзор основных идей и настроений XIX века, которые отразились в произведениях поэтов и писателей.

Представителем культурно-исторической школы был и М.Н. Розанов, профессор Московского университета и Высших женских курсов. С приходом советской власти он начал проявлять большой интерес к связи социальных условий с литературными явлениями. Розанов обращался к личности и творчеству Байрона и до 1920-х гг., рассматривая его связь с М.Ю. Лермонтовым («Байронические мотивы в творчестве Лермонтова», 1914 г.), а также писал предисловие к переводу «Жалоб Тасса» для Венгеровского издания, выполненному Т. Щепкиной-Куперник в 1904 году.

В 1922 г. была издана первая часть его книги «Очерк истории английской литературы», основанной на лекциях, читавшихся им на Высших женских курсах, и посвященной эпохе Байрона. Ранее Розанов уже публиковал «Историю английской литературы XIX века: Пособие к лекциям» (1914-1915 учебный год), которая в 1921 году была включена в список дополнительных учебных пособий для подготовки к экзаменам в школе и университете по курсу зарубежной литературы Примерная программа по литературе для школы II ступени. М.: Гос. изд-во, 1921.. Дополненное же издание вышло в свет в 1922 году: информация была более детально разнесена по главам в соответствии с периодами творчества: ранние поэмы, венецианский период, драмы и т.д. Розанов также описал влияние Байрона на европейскую литературу, выявив черты его поэтики в творчестве других романтиков французской, немецкой и русской литературы.

В так называемом биографическом разделе автор делит жизнь Байрона на определенные этапы, связанные с революционными событиями: рождение его (1788 г.) пришлось на время накануне французской революции, его становление как личности - на сами революционные события, а зрелость совпала с эпохой реакции. Таким образом, вся жизнь его, по мнению литературоведа, совпала с «потрясающими событиями революции». Розанов М.Н. Очерк истории английской литературы. XIX в. Т. 1. Эпоха Байрона. М., 1922. С. 60. Про религиозные впечатления Байрона исследователь пишет с ноткой неуверенности, но все-таки приходит к выводу, что отношения поэта к религии были сложными и напряженными: «его чувства религиозны, хоть и его ум явно имел антихристианское направление» Там же. С. 77. (чем он затем и объясняет выбор и переделку Байроном библейского сюжета для мистерии «Каин»). Неопределенными Розанов считает и политические взгляды Байрона. Тем не менее неизменной константой в его политической программе, по мнению критика, всегда оставалась свобода, которая «проходит красной нитью через все его сочинения». Там же. С. 83.

Далее Розанов рассматривает произведения Байрона, анализируя источники, темы и идеи. Стоит обратить внимание на анализ исторической драмы «Сарданапал», которая в 1924 году была поставлена в Театре драмы (режиссер Н.В. Петров). Содержание ее заключается в том, что царь Сарданапал отошел от государственных дел, проводя все свое время в развлечениях. Это дает возможность заговорщикам объединиться против него. В конце концов, слух о заговоре отрезвляет Сарданапала и он возвращается к исполнению своего долга. В критике XIX века главной идеей «Сарданапала» считалось то, что к плачевной концовке привели кровопролитные войны. Розанов же выделяет еще одну ключевую мысль произведения: он подчеркивает, что урок Сарданапала заключается в том, что халатность правительства и невнимание к насущным проблемам могут привести к мятежу и восстанию.

Розанов также обращается к вопросу об идейной связи байроновского Люцифера с Мефистофелем из гетевского «Фауст». В отличие от Мефистофеля, цель Люцифера заключается не в соблазнении Каина, а в том, чтобы показать ему настоящую реальность и на основе этого предоставить ему свободу выбора. Он не пытается навязать ему свои взгляды, а является лишь проводником в другие миры и носителем собственной истины. Таким образом, Розанов анализирует несколько произведений Байрона, отчасти предоставляя литературный анализ мотивов, изобразительных средств и т.д., отчасти предлагая объяснить их с помощью биографии поэта и социальной обстановки того времени.

Выход книги вызвал жаркое обсуждение в критике: в нескольких периодических изданиях появились рецензии на нее. Критическую интерпретацию работы Розанова дал Д. Петров, ученик филолога А.Н. Веселовского и специалист по испанской литературе. Отмечается, что ни к какой литературной школе Д. Петров не принадлежал. Д. В. Петров Дмитрий Константинович // Литературная энциклопедия 1929-1939. Т. 8. 1934. В своей заметке в журнале «Анналы» он пишет, что Розанов обыкновенно «пишет только о том, что хорошо знает», Петров Д. Русская наука и Байрон // Анналы. 1923. №3. С. 257. поэтому его разборы всегда отличаются полнотой и проработанностью. Но, несмотря на это, по мнению Петрова, у Розанова не получилось представить поэта со всех сторон: «Розанов не исчерпывает всей широты предмета, и притом не блещет особою оригинальностью взглядов» Там же.. Байрона, по мнению Петрова, он рассматривает лишь с идейной точки зрения, не уделяя достаточного внимания Байрону-поэту, художнику слова. Однако собственной положительной программы о том, как нужно изучать Байрона, Петров не предоставляет, хотя обращался к личности поэта в 1910 г., издав сборник лекций о нем «Байрон. Его жизнь и поэзия».

Гораздо более жестким, чем рецензия Петрова, был отзыв В. М. Фриче, опубликованный в журнале «Печать и революция». Фриче был «старым» марксистом-профессором, начавшим свою деятельность еще до революции и с 1894 года преподавал на кафедре всеобщей литературы Московского университета. С приходом советской власти он активно взялся за публицистическую деятельность, был редактором журнала «Литература и марксизм», а также принимал участие в издании «Литературной энциклопедии». В упрек Розанову он ставит то, что тот назвал эпоху романтизма - эпохой Байрона, который, хотя и являлся одной из ключевых фигур того времени, но им одним эта эпоха не исчерпывалась. Более того, стоит обратить внимание и на некоторые мелкие упреки Фриче. Он утверждает, что главы об общественных и политических взглядах Байрона носят «расплывчатый характер» Фриче В. Байрон // Печать и революция. 1922. №7. С. 304., так как Розанов не делает никаких выводов, а «склонен больше констатировать факты». Там же. С. 305. Фриче также упрекает литературоведа в ограниченности трактовки поэмы «Остров» только как «идиллического изображения любви среди роскошной природы». Там же. Сам же Фриче предпринял попытку интерпретации Байрона с точки зрения филолога-марксиста, считавшего, что литературные произведения тем ценнее, чем шире они отражают социальную среду (о чем речь пойдет ниже),. Таким образом, в работе Розанова ему не хватило более полного анализа связи Байрона и его эпохи.

Неожиданным защитником книги Розанова выступил Луначарский, который в своей обзорной юбилейной статье о Байроне в журнале «Красная Нива», , напротив, похвалил книгу Розанова. Он снова указал на то, что «Байрон по натуре своей, несмотря на аристократическое происхождение, был подлинным революционером», Луначарский А.В. Байрон (2 мая 1824 - 2 мая 1924) // Красная Нива. 1924. №18. С. 434. поэтому концепцию Розанова, согласно которой литературовед связывал события из жизни поэта с периодами развития революции, он считает верной. Продолжая свой призыв к изданию большего количество работ о Байроне и переводов его произведений, Луначарский подчеркивает, что Розанов уже проделал большую работу для подготовки подобного сборника, написав отвечающее всем требованиям времени жизнеописание поэта, «где он был бы взят в связи с его эпохой». Луначарский А.В. Байрон (2 мая 1824 - 2 мая 1924). С. 435.

Собственную интерпретацию личности и творчества Байрона представил в 1922 г. В.М. Фриче в «Очерке развития западноевропейской литературы», предназначенном для студентов. В предисловии сказано, что Фриче первым «тесно увязал творчество западноевропейских поэтов и писателей с протекающими в обществе социально-политическими проблемами». Фриче В.М. Очерк развития западноевропейской литературы. М., 1922. С. 3. Байрона автор относит в раздел «реакционной позиции литературы», наступившей после промышленного переворота в Англии. Книга поделена на этапы развития общества, начиная с эпохи натурального хозяйства и заканчивая расцветом капитализма. Герои произведений поэта чувствовали себя чужими в изменившемся обществе и вставали в оппозицию к нему: они либо удалялись на лоно природы (как Чайльд-Гарольд, который вел жизнь отшельника, или Манфред, живущий «одиноко, как лев» Фриче В.М. Байрон // Фриче В.М. Очерк развития западноевропейской литературы. М.: 1922. С. 97.), либо становились врагами общества (как Корсар, живущий набегами и грабежом, или рыцарь Ульрих, вступающий в шайку разбойников). Помимо отражения периода реакции на героях Байрона, Фриче иллюстрирует эту связь и на примере самого поэта. «Революционный пафос Байрона» Фриче В.М. Байрон. С. 98. находил свой выход в форме помощи порабощенным народам (участие в греческом восстании), а также в религиозном протесте (как, например, в мистерии «Каин»). Фриче был одним из ярких последователей марксизма и считал, что искусство должно непременно отражать действительность и являться непосредственным откликом на события, происходящие в обществе.

Имя Байрона упоминалось в рамках курса по истории литературы на историко-филологическом факультете Киевского университета еще до революции. Так, профессор и крупный специалист по теории литературы И.И. Гливленко читал в 1913 году лекции о романтизме, где говорил о Байроне. Уже в советское время, став еще и профессором Московского университета, а также сотрудником «Красного архива» и журнала «Печать и революция», он издал сборник лекций о романтизме и реализме в Англии, где примером романтического поэта выбран Байрон, а самым ярким представителем реализма - Диккенс. В начале своей работы Гливленко приводит обзор биографии английского поэта, перечисляя те обстоятельства, которые могли повлиять на его становление: разорение семьи, ссоры с матерью, разгульный образ жизни во время обучения в Кембриджском университете. На примере Байрона как личности исследователь показывает, что не только его произведения порой были двусмысленными и непонятными, но и он сам являлся человеком контрастов: гордость в нем сочеталась с нежностью (что особенно заметно в его отношениях с женой), презрение к людям со страданием от одиночества и т.д. Далее Гливленко перечисляет главнейшие произведения Байрона, пересказывая их содержание: «Паломничество Чайльд-Гарольда», «восточные поэмы», «Манфред» и «Каин». Что особенно важно для нашей работы, это отдельный пассаж в конце лекции, где исследователь спорит с общепринятым мнением о том, что Байрон - революционер. Как пишет Гливленко, хотя поэт и разорвал связи со своим классом, когда покинул Англию, в душе он все равно продолжал принадлежать к высшему дворянству и его мировоззрение оставалось аристократическим. Более того, аристократическое общество с большим интересом и удовольствием читало его произведения. В то время Байрон не мог выступить против общества, к которому он сам относился, что и отражено в «Манфреде» - «трагедии одиночества аристократа, порвавшего со своим классом и переживающего по этому поводу». Гливленко И.И. Байрон // Гливленко И.И. Романтизм и реализм в Англии. М., 1929. С. 22.

Проанализировав бытование имени Байрона в лекционных и обобщающе-популярных работах, можно сделать вывод, что в 1920-е гг. многие профессора старой школы переиздают свои старые университетские лекции, лишь слегка дополняя или структурируя их (как, например, в случае Розанова). В некоторой степени особняком стоит очерк Фриче, который представляет марксистские тенденции в литературоведении и связывает творчество Байрона с социальной обстановкой XIX века.

1.5Энциклопедии и справочники

Справочные пособия и энциклопедии являются еще одной важной составляющей рецепции творчества Байрона и способны показать, каким Байрон поступал к интересующейся литературой и изучающей западную культуру публике.

После написания «Очерка развития западноевропейской литературы» Фриче, совместно с Луначарским, участвует в создании «Литературной энциклопедии» Литературная энциклопедия. Т. 4 / Под ред. В.М. Фриче, А.В. Луначарского. М., 1929. и пишет статью о Байроне, призванную дать «верные» представления о литературном процессе, истории литературы и основные писателях прошлого и настоящего.

Статья о Байроне, написанная Фриче, содержит перечисление важнейших составляющих биографии поэта («происходил из знатного, обедневшего и опустившегося рода», «выступал в палате лордов» и т.д.), а также ключевых его произведений. Центральный образ поэзии Байрона, по мнению автора статьи, - «деклассированный аристократ в окружении буржуазной обстановки», Там же. С. 299. с которой ему непременно приходится бороться. Продолжая тенденцию разговора о Байроне, заданную в статьях Луначарским, Фриче выдвигает на первый план марксистские понятия, связанные с социальной обусловленностью художественной литературы. Произведения поэта оцениваются с точки зрения классовости, народности и актуальной для общества проблематики: «Вытесняемый с арены жизни новым буржуазным классом, байроновский аристократ неожиданно становится борцом за интересы и идеалы этого враждебного ему класса». Там же. С. 302. В библиографии к статье Фриче упоминает перечень книг, которые существуют по теме: работу В.М. Жирмунского «Байрон и Пушкин», книгу М.Н. Розанова «История английской литературы XIX в.» (несмотря на высказанные в ее сторону упреки), а также исследование В.П. Волгина «Очерки социалистических идей».

В книге «Великие писатели Запада» Байрон также назван революционером, который «в эпоху беспросветной реакции» Гиммельфарб Б.В. Байрон // Великие писатели Запада. Харьков, 1925. С. 10. выступал «во имя свободы личности и свободы народов от всех тиранов и деспотов, всех угнетателей свободы». Там же. С. 11. Причиной большой популярности и силы воздействия как на современников, так и на потомков, автор статьи Б.В. Гиммельфарб считает не столько гениальность его поэзии, оригинальность приемов и т.д., сколько само содержание: «Проповедь Байрона звучала как страшная для всех угнетателей и прекрасная и желанная - для всех угнетенных и друзей свободы - музыка революции». Там же. Примечательность биографического очерка заключается в том, что он выделяет в жизни поэта только те эпизоды, которые, по его мнению, повлияли на его революционность. В первую очередь, это период реакции, наступивший после Французской революции. Все это послужило толчком для «протеста против торжествующей реакции и призыва к борьбе с ней». Там же. С. 12-13. Таким образом, откликом на все эти события послужила мистерия «Каин», являющаяся бунтом человеческого разума против божественного авторитета и навязывания устоявшихся догм, и поэма «Дон-Жуан», содержащая нападки на буржуазию, капиталистический строй и т.д. По мнению Гиммельфарба, в поэме говорится о государстве, где «бесконтрольна власть и где рабы покорною толпою готовы в прах пред нею пасть». Там же. С. 19. Критик с иронией замечает, что в Советской России многие тоже пытаются писать «антимилитаристские стихи» по типу байроновских. Но на сегодняшний день, по мнению Гиммельфарба, это уже не имеет значения, тогда как во времена Байрона это был настоящий «подвиг общечеловеческого гения». Там же. С. 20. В конце статьи о Байроне звучит призыв всем прочитать «Дон-Жуана» (в переводе П.А. Козлова, 1923), недавно изданного Госиздатом, так как там содержатся открытые призывы к революции: «Народ, очнись от сна! Не дай себя / Опутать их зловещей паутиной». По мнению Гиммельфарба, Байрон сам по себе не был революционером, у него была более сложная задача - быть «политическим вдохновителем», Там же. С. 24. ведь он стал «первым в поэзии могучим глашатаем свободы, страстно мечтавшем о том всемирном революционном пожаре, который царства все сожжет». Там же.

В 1926 г. в свет вышла «Большая советская энциклопедия», одна из статей которой была посвящена феномену «байронизма» в русской литературе. Анализируя ступени знакомства с Байроном в XIX веке Н. Пиксанов подчеркивает, что в то время ни литературоведы, ни поэты не смогли до конца понять Байрона. Так, например, «идея национального освобождения <…> была в России воспринята гораздо слабее, чем в Италии и Испании», Пиксанов Н. Байронизм в русской литературе // Большая советская энциклопедия. Т. 4. М., 1926. С. 376. даже несмотря на то, что уже тогда росло движение декабристов. Невозможность воспринять политическую сатиру и философские идеи Байрона в начале знакомства с творчеством поэта была, по мнению автора статьи, обусловлена тем, что русское общество в тот период было увлечено «великодержавностью» и жаждой завоеваний. Именно поэтому наиболее популярными среди представителей русского дворянства стали «южные поэмы», отвечающие общим романтическим настроениям эпохи. Важно, что до октябрьской революции интересы Пиксанова заключались прежде всего в составлении библиографии отечественных писателей XIX - XX веков, а также он активно интересовался историей декабристского восстания и общественных движений.Работая над пособиями по литературе, исследователь старался представить читателям библиографию в сочетании с мировой историей и развитием философских идей. Так, в статье о собственно Байроне Пиксанов отмечает, что со временем поэт становится «зрелым политическим мыслителем» Там же. С. 373. и обличителем устоявшейся системы и, таким образом, «вступает на новый путь, продиктованный логикой истории». Там же. Таким образом, Пиксанов выступает с позиции социологического метода в литературоведении, на примере Байрона проводя идею детерминированного развития искусства.

Таким образом, «школьный» Байрон является отражением нового взгляда на поэта, продвигаемого идеологами марксизма в массовой критической литературе.

1.6 Издания и переводы

1920-е гг. были отмечены публикацией целого ряда переводов Байрона - как старых, так и новых. Наиболее известным переводчиком «метафизических» драм поэта до сих пор является И.А. Бунин, который перевел «Каина» (1907), «Манфреда» (1904) и «Небо и землю» (1909) еще до Революции. Обращение Бунина к переводам мистерий являлось его личной инициативой, только впоследствии поддержанной М. Горьким. В этом проявился интерес Бунина не только к собственно личности Байрона и его философским идеям, но и к переводческой деятельности. Как пишет Климова в своей диссертации о переводах Бунина, Климова С.Б. Байрон в восприятии Бунина (аспекты рецепции): Автореф. дис…. канд. наук. Нижний Новгород, 2009. С. 5. писатель придерживался в своей переводческой деятельности «среднего пути», не впадая в крайности Серебряного века (переводы «по мотивам» произведений или точный перевод). Он считал, что в переводе важно сохранить особенности оригинала (форму, лексику и т.д.), однако признавал необходимость адаптировать текст под культурную традицию того языка, на который он переводится. Таким образом, Бунин, с одной стороны, пытается сохранить архаичность текста (например, вместо «Бог» у него встречается «Иегова», а «Рай» заменяется на «Эдем»), с другой стороны, у него появляются такие фразы, как «идти на работу», обращение «враг» к Люциферу (вместо «demon» или «evil») или «ангельского чина» (вместо простого «angelic» у Байрона). Таким образом, Бунин в некоторой степени стилизует текст под ту архаическую действительность, которую описывает Байрон.

В 1921 г. этот перевод - без всяких изменений - был републикован в берлинском эмигрантском издательстве «Слово», основанном в 1920 г. По началу издательство имело большой успех, так как выпускало недорогие издания классики, которые расходились большими тиражами за рубежом. Однако после инфляции 1923 года издательская деятельность «Слова» сходит на нет, а к 1935 году оно полностью ликвидируется, так и не наладив экспортных отношений с Россией Кратц Г. Материалы к истории берлинского книгоиздательства Слово в зарубежных коллекциях // Документальное наследие русской культуры в отечественных архивах и за рубежом. М.: РОССПЭН, 2005. С. 317. . В 1929 г. «Издательское акционерное общество "Безбожник"» выпускает бунинский перевод «Каина» в типографском издательстве «Крестьянская газета». Крестьянская газета была создана в 1923 году по решению Коммунистической партии с целью освещения жизни в деревне, а также борьбы с неграмотностью. Газета выходила большим тиражом (примерно 2,5 - 3 млн) Овсепян Р.П. История новейшей отечественной журналистики (учебное пособие) / Под ред. Я.Н. Засурского. М., Изд-во МГУ, 1999. С. 35.и помогала малограмотному населению как ориентироваться в изменяющихся во время нэпа условиях устройства хозяйства, так и не отставать от культурной жизни общества. Тексту «Каина» в «Безбожнике» предшествует предисловие, написанное П.С Коганом, в котором он утверждает, что эта трагедия обличает «несостоятельность легенды о боге» Байрон Дж. Каин. М.: Акц. издат. О-во «Безбожник», 1929. С. 3. и позволяет людям развить критическое мышление, что было важной идеей советского правительства. Коган рассуждает о роли церкви в жизни Байрона, подчеркивая, что тот рано перерос церковные догмы и перестал «довольствоваться церковными объяснениями», Байрон Дж. Каин. М.: Акц. издат. О-во «Безбожник», 1929. С. 3. пытаясь обрести собственное понимание событий. Автор статьи поэтапно раскрывает как Каин (и в т.ч. и Байрон) обличает бога. На смену Богу в трагедии, по мнению Когана, приходит Люцифер, который не требует поклонения, а ведет человека к «овладению миром» Там же. С. 10. и пониманию его собственным разумом.

В брошюре 1920 года «Принципы художественного перевода» отмечалось, что качественный перевод - это, в первую очередь, перевод «адекватный», Азов А. Поверженные буквалисты. Из истории художественного перевода в СССР в 1920-1960-е годы. М.: Издательский дом ВШЭ, 2013.

URL: https://www.e-reading.club/book.php?book=1032070 в котором допускаются замены значений слов при условии, что они выполняют те же функции. Перевод Бунина соответствует этой концепции, так как он не является буквальным, однако передает идейные свойства оригинала. Формально сохраняя признаки оригинала, Бунин, как пишет Климова, опускает сложные обороты, сокращает количество наречий, вставляя, однако, больше причастий и деепричастий для того, чтобы текст звучал более естественно на русском языке. Бунин также ослабляет важный для Байрона мотив долга и рока, Климова С. Б. Байрон в восприятии Бунина (аспекты рецепции). С. 82.: если в оригинале используется слово «power», то есть что-то неопределенное, довлеющее над человеком, то в переводе оно заменяется более определенным словом «власть». В целом, как отмечает Климова, многие важные байроновские идеи Бунин объясняет более понятным для русского читателя языком.