Личность и творчество Н.Г. Чернышевского в литературно-художественной рецепции В.В. Набокова

Марфинька приходит на свидание с мужем «… в своем выходном черном платье, с бархаткой вокруг белой холодной шеи…». Бархатка на шее - это аналог черной креповой повязки на рукаве, которую носит ее брат.

То есть, вся семья носит траур по еще живому Цинциннату. С другой стороны, наряд Марфиньки можно трактовать как отсылку к образу «дамы в трауре» из романа «Что делать?», который был списан с Ольги Сократовны.

Ее траур - символ печали о муже, заключенном в Петропавловской крепости. Цинциннат, который не может добиться свидания с женой, отказывается от пищи, а когда свидание наконец-то разрешено, то происходит в присутствии родственников Марфиньки, ее любовника и тюремных надсмотрщиков. Чернышевский (и в «Жизнеописании» Годунова-Чердынцева об этом тоже говорится) был вынужден объявить голодовку, чтобы ему разрешили увидеть жену, но свидание проходило в присутствии администрации тюрьмы. Такое же «несвободное» свидание предстояло Чернышевскому с Ольгой Сократовной и в Сибири: «Выехав в начале лета 66 года с семилетним Мишей и доктором Павлиновым … она добралась до Иркутска … Доктора Павлинова не пустили дальше: вместо него поехал жандармский ротмистр Хмелевский (усовершенствованное издание павловского удальца), пылкий, пьяный и наглый… Но свидание не удалось: удивительно, как все то горькое и героическое, что жизнь изготовляла для Чернышевского, непременно сопровождалось привкусом гнусного фарса. Хмелевский, виясь, не отступал от Ольги Сократовны… За ее благосклонность он даже будто бы предложил устроить побег мужу, но тот решительно отказался. Словом, от постоянного присутствия бесстыдника было так тяжело … что Чернышевский сам уговаривал жену пуститься в обратный путь, и 27-го августа она это и сделала, пробыв, таким образом … всего четыре дня … у мужа, которого теперь покидала на семнадцать с лишним лет». Этот эпизод очень напоминает второй визит Марфиньки к мужу, во время которого она уделила внимание и палачу (утверждающему, что в тюрьме он только из-за того, что хотел помочь бежать Цинциннату), и директору тюрьмы («освобождающий» пленника вместе с м-сье Пьером при помощи подкопа).

Сравнивая Цинцинната и образ Чернышевского, созданный Годуновым-Чердынцевым, можно говорить и о сходно поданной теме отцовства. Дети Марфиньки рождены не от Цинцинната: «Мальчик был хром и зол; тупая, тучная девочка - почти слепа». Годунов-Чердынцев пишет о том, что один сын Чернышевского - Александр был умалишенным, а другой - Виктор, возможно, рожден не от него.

Судьбы Чернышевского и Цинцинната имеют сходный узор. Оба воспринимаются обществом как некая темная сила. Так, Достоевский пришел, «прибежал к сердцу черноты, к Чернышевскому» с просьбой остановить пожары. Цинциннат с детства воспринимался окружающими как чужой, «темный … как будто был вырезан из кубической сажени ночи». И как итог - обоих сажают в тюрьму, судят и казнят в тридцатилетнем возрасте. Однако «в лице Чернышевского был осужден его - очень похожий - призрак; вымышленную вину чудно подгримировали под настоящую», а Цинцинната судят и казнят тени, только загримированные людьми.

Ненастоящая, бутафорская казнь Чернышевского происходит на Мытнинской площади, а казнь Цинцинната - на Интересной площади - и представляет собой балаган, в конце которого декорации распадаются.

В пародийном ключе обыгрывается реакция толпы во время экзекуции над Цинциннатом: «Несколько девушек, без шляп, спеша и визжа, скупали все цветы у жирной цветочницы с бурыми грудями, и наиболее шустрая успела бросить букетом в экипаж, едва не сбив картуза с головы Романа». Этот же эпизод во время казни Чернышевского Набоков описывает так, чтобы читатели почувствовали величие момента. В «Жизнеописании Чернышевского» это один из самых трогательных моментов, и по тому, как Набоков его обыгрывает, можно говорить об уважении и сочувствии, которые он испытывал к невинно обвиненному Чернышевскому: «Вдруг из толпы чистой публики полетели букеты. Жандармы, прыгая, пытались перехватить их на лету. Взрывались на воздухе розы; мгновениями можно было наблюдать редкую комбинацию: городовой в венке. Стриженые дамы в черных бурнусах метали сирень». Но Набоков тут же с сожалением добавляет, что лучше бы Чернышевскому умереть в этот день на самом деле, потому что он был его единственным триумфом. После своей казни Чернышевский превращается в «великую тень», умирает для публики, в то время как Цинциннат, будучи казнен, избавляется от призраков и отправляется навстречу «существам, подобным ему».

По мнению А. Данилевского, само название романа отсылает нас к судьбе Чернышевского - он был «приглашен на казнь», заточен в Петропавловскую крепость, где скомпрометировал себя, написав «Что делать?». При этом власти возлагали большие надежды на Д.И. Писарева, который, будучи соседом Чернышевского (он был посажен в крепость на 4 дня раньше Чернышевского), обстоятельно разбирал печатающийся в «Современнике» роман: «…правительству было всего важнее получить этим путем полную картину тлетворности Чернышевского…». В «Приглашении на казнь» линия Чернышевский - Писарев соотносится с парой Цинциннат - м-сье Пьер (последний становится соседом приговоренного на четвертый день после вынесения приговора). В «Жизнеописании» Федор Годунов- Чердынцев отпускает немало насмешек в адрес Писарева за его «извращенный эстетизм» и нездоровый эротизм, что соотносится с рассуждениями м-сье Пьера о различных видах наслаждений (в том числе наслаждении любовном). Феска, в которой щеголял Писарев, превращается в парчовую тюбетейку м-сье Пьера.

В критической литературе, посвященной роману «Приглашение на казнь», по-разному трактуют образ Цининната. А. Долинин, Л.Н. Целкова, Джулиан В. Конноли, С.Давыдов настаивают на том, что Цинциннат - это творец, наделенный богатым воображением, писатель или поэт. И хотя он оказывается в ситуациях, напоминающих о судьбе Чернышевского, у него обнаруживается родство не с ним, а с Пушкиным и Блоком, от которого берет начало его творческая натура.

Н. Букс и А. Данилевский придерживаются другого мнения. Они апеллируют к тому, что сам Цининнат на страницах романа признается в отсутствии литературного таланта: «Не умея писать, но преступным чутьем догадываясь о том, как складываются слова, как должно поступить, чтобы слово обыкновенное оживало, чтобы оно заимствовало у соседа его блеск, жар, тень, само отражаясь в нем и его тоже обновляя этим отражением … догадываясь о таком соседстве слов, я, однако, добиться его не могу…». Эту запись Цинцинната можно трактовать как отсылку к тому, что говорил об отсутствии таланта писателя у самого себя Чернышевский в романе «Что делать?».

Имя главного героя тоже подвергается различным интерпретациям. В критике имя Цинцинната иногда возводят к двум римлянам - полководцу- землепашцу, который был образцом добродетелей, и его сыну, изгнанному из Рима - обоих звали Цинциннат. Но, как указывает А. Долинин, это уловка, неверный след. Во время пира, на котором присутствуют Цинциннат и его палач, м-сье Пьер высказывает следующие мысли: «… для меня слава, почести - ничто по сравнению с сельской тишиной. Любовь к природе завещал мне отец, который тоже не умел лгать». Образ римлянина соединяется с образом Джорджа Вашингтона, который, по легенде, «не умел лгать» (Дж. Байрон в «Оде Наполеону» назвал его «Цинциннат Запада»). Чернышевский, прекрасно знавший историю, посвящая статью памяти казанского юриста Д.И. Мейера, писал: «До нас дошли с поэтическими украшениями характеры древних героев - Регулов и Цинциннатов, которые пахали землю своего маленького участка с таким же усердием, как и стремились для спасения отечества, - мы не верим, чтобы они в действительности были таковы. Но среди нас встречаются подобные натуры». Д.И. Мейер в статье назван современным Цинциннатом, а также причислен к героям «гражданской жизни, все силы которых посвящены осуществлению идей правды и добра». Возможно, таким образом Набоков показывает нам, что «гражданская» линия, включающая и исторического Цинцинната, и Джорджа Вашингтона, и, вероятно, Чернышевского, ведет к палачу (с одной стороны), и дает пародийный эффект имени и его носителя в самом романе. Можно предположить, что именно эта статья Чернышевского дала имя герою романа «Приглашение на казнь».

Роман «Приглашение на казнь» имеет большое количество реминисценций, аллюзий и перекличек с русским классическим романом, о чем говорят все ученые-набоковеды. Л.Н. Целкова считает, что, насыщая свой роман большим количеством аллюзий, Набоков, не выходя за рамки жанра, превращал роман в некий комментарий русской классической литературы. По ее мнению, основа романа Набокова - это «Преступление и наказание» Достоевского, а образ Цинцинната органично продолжает галерею страдающих героев, находящихся в оппозиции к окружающему миру. При этом образ его необычен тем, что, несмотря на свою отверженность, он во что бы то ни стало хочет продолжать жить в этом мире, и это прямая полемика с Достоевским, чьи герои отвергают мир, в котором живут. Также в романе Набокова, по ее мнению, многое отсылает и к романам М.Е. Салтыкова-Щедрина и Н.В. Гоголя.

В тексте «Приглашения на казнь» обыгрывается манера письма Чернышевского: «Видно было, что его огорчала потеря дорогой вещицы. Это видно было. Потеря вещицы огорчала его. Вещица была дорогая. Он был огорчен потерей вещицы», «и все-таки я сравнительно. Весь этот финал я предчувствовал этот финал».

Не имеющий задатков писателя, Цинциннат становится им поневоле, не имея возможности высказаться близкому человеку, потому что людей в его окружении нет, его окружают только призраки. И его дневниковые записи, лишенные художественной ценности, становятся важны благодаря заложенным в них идейным смыслам. Такую манеру творить, находясь на краю гибели, Набоков мог позаимствовать для Цинцинната у Чернышевского, который в крепости пишет «Что делать?» ? «нечто в высшей степени антихудожественное», но, несмотря на это, роман пользовался большой популярностью: «Его читали, как читают богослужебные книги».

Сам Чернышевский в «Предисловии» оправдывал свое намерение взяться за перо истиной, которую он хотел донести до читателей: «Истина - хорошая вещь: она вознаграждает недостатки писателя, который служит ей все достоинства повести даны ей только ее истинностью». Цинциннат в своей камере тоже мечтает написать книгу, которая сможет сделать мир лучше:

«Между тем, знай я, сколько осталось времени, я бы кое-что… Небольшой труд… запись проверенных мыслей… Кто-нибудь когда-нибудь прочтет и станет весь как первое утро в незнакомой стране. То есть, я хочу сказать, что я бы его заставил вдруг залиться слезами счастья, растаяли бы глаза, ? и, когда он пройдет через это, мир будет чище, омыт, освежен». И, что сближает эти образы еще больше, каждый из них пишет письма жене.

Дневник, который пишет Цинциннат, повторяет некоторые элементы романа «Что делать?». Рассуждая о настоящем, небутафорском своем мире он пишет: «Там - неподражаемой разумностью светится человеческий взгляд; там на воле гуляют умученные тут чудаки…». Эту запись можно соотнести с четвертым сном Веры Павловны, которая видит счастливых работников, но только Чернышевский повествует о мире, где «нужно только быть рассудительными, уметь хорошо устроиться, узнать, как выгоднее употреблять средства», и только тогда замученные работой люди смогут жить легко и весело и отдыхать не меньше, чем работать. Он предлагает идти к поэзии через экономическую теорию.

С такой точки зрения «тут» и «там», выделяемые Цининнатом, можно считать оппозицией реальности и утопии. Это противопоставление находится в дополнительной оппозиции к реальности и утопии, созданным Чернышевским в романе. Будущее, которое приходит к Цинциннату во снах, противоположно по своей сути будущему из снов Веры Павловны. Люди будущего у Чернышевского - «счастливые красавцы и красавицы, ведущие вольную жизнь труда и наслаждения», отличаются от людей из мира Цинцинната: «В снах моих мир был облагорожен, одухотворен; люди, которых я наяву так боялся, появлялись там в трепетном преломлении … их голоса, поступь, выражение глаз и даже выражение одежды - приобретали волнующую значительность». Пародийность этих текстов усиливается тем, что утопия Чернышевского направлена в будущее, а Цинциннат в своем дневнике ностальгирует по прошлому.

Несмотря на то что не все исследователи творчества Набокова придерживаются того же мнения (например, А.В. Злочевская), мы считаем, что в тексте «Приглашения на казнь» реализован утопический мир Чернышевского. Пейзаж Новой России, представший перед Верой Павловной в ее четвертом сне: «Горы, одетые садами; между гор узкие долины, широкие равнины», тот же самый, который видит Цининнат с башенной террасы тюрьмы: «Цинциннат … глядел на блеск и туман Тамариных Садов, на сизые, тающие холмы за ними… На севере разлеглась равнина … луга сменялись нивами…». И. Паперно выдвинула предположение, что местность, описанная в четвертом сне Веры Павловны, - это ветхозаветный земной рай. Возвышенность, с которой Вера Павловна осматривает окрестности, таким образом, является горой Синай. Ботаническая безграмотность Чернышевского, который описывал сады из дуба и липы, перенесена и в мир Цинцинната: «Покуда в тех садах будут дубы, я буду тебя…». Столь неестественные сады начинают осознаваться Цинциннатом как леса, а «веселые садовники в зеленых сапогах, день деньской играющие в прятки» ? превращаться в охотников. Пьер, после объяснения с Цинциннатом, приходит к нему в официальной одежде: «в бархатной куртке, артистическом галстуке бантом и новых, на высоких каблуках, вкрадчиво поскрипывающих сапогах с блестящими голенищами (чем-то делавших его похожим на оперного лесника)…», а в день казни его костюм назван охотничьим. В пародийном ключе обыгрывается Набоковым и «хрустальный дом» с белыми колоннами, окруженный садами и рощами, в котором обедают «новые люди», явившиеся Вере Павловне в четвертом сне. Цинциннат приглашен на торжественный ужин перед казнью: «В конце узкой и мрачной аллеи, где хрустел гравий и пахло можжевельником, вдруг явился театрально освещенный подъезд с белесыми колоннами, фризами на фронтоне, лаврами в кадках…».

Находясь в заключении, Цинциннат занимается чтением книг. Недочитанный им роман «Quercus» («Дуб»), идея которого «считалась вершиной современного мышления», представляет собой биографию дуба и состоит из трех тысяч страниц. Это пародия на литературу, которую Чернышевский ценил: «Чернышевский полагал, что ценность произведения есть понятие не качества, а количества, и что «если бы кто-нибудь захотел в каком-нибудь жалком, забытом романе с вниманием ловить все проблески наблюдательности, он собрал бы довольно много строк, которые по достоинству ничем не отличаются от строк, из которых составляются страницы произведений, восхищающих нас». Одиноко растущий дуб становится то свидетелем диалога воинов, то привала разбойников, а то и беседы «Тита, Пуда и Вечного Жида». В промежутках помещались описания этого же дуба с точки зрения различных наук. Дуб становится главным героем не случайно. Чернышевский, будучи материалистом, любил, доказывая что-то, апеллировать к дереву. При этом он плохо разбирался в природе и путал деревья, запросто заселяя сады в своих произведениях, например, дубами.

Нельзя не упомянуть и о перекличках обоих текстов на уровне лексики. Цинцинната судят и казнят за «гносеологическую гнусность», а Чернышевский как философ «попался на дуализме гносеологическом». О журнальной деятельности Чернышевского во второй половине 1858 года Набоков пишет так: «Тон ?Современника? становится резким, откровенным; словцо ?гнусно?, ?гнусность? начинает приятно оживлять страницы этого скучноватого журнала». А.С. Мулярчик склонен трактовать «гносеологическую гнусность» как склонность к инакомыслию, что также дает основание для сближения образов Цинцинната и Чернышевского. Перед экзекуцией должностное лицо сообщает зрителям в числе прочих новостей, что вечером их ждет опера-фарс «Сократись, Сократик». Название отсылает к отчеству Ольги Сократовны Чернышевской, а также напоминает более позднюю манеру Чернышевского строить логические рассуждения «в духе тезки его тестя». Сократ - философ, утверждавший, что мышление способно познать бытие и даже его исправить (то, к чему стремился Чернышевский). К тому же жена Сократа славилась своим дурным характером. И. что интереснее всего, Сократа обвинили в развращении молодежи и приговорили к смерти. Таким образом, Сократ, Чернышевский и Цинциннат выстраиваются в пародийный ряд (все трое были учителями, пострадали за свои идеи, были казнены и имели жен с плохой репутацией).

Подводя итог, мы можем сделать вывод, что в романе «Приглашение на казнь» Набоков воссоздает утопию, изображенную Чернышевским в романе «Что делать?». Только утопия, созданная Набоковым, по своей сути является пародией на утопию Чернышевского. Главный герой, Цинциннат - это пародия на Чернышевского, выведенного в «Жизнеописании», но не только. По мнению А. Данилевского, Цинциннат спроецирован одновременно и на Чернышевского, являющегося реальным историческим лицом, и на образ Чернышевского, созданный Федором Годуновым-Чердынцевым. Цинциннат живет в мире, созданным Чернышевским в романе «Что делать?», и идеальное общество его казнит - так вскрывается изъян идей Чернышевского, ставящих жизнь с ног на голову. С другой стороны, образ Цинцинната гораздо шире и объемнее исторической личности, несмотря на то что наделен многими ее чертами.

3.3 Роль евангельских аллюзий в романе «Приглашение на казнь» и четвертой главе романа «Дар»

По мнению Норы Букс, связующую роль между «Жизнеописанием Чернышевского» и «Приглашением на казнь» играют аллюзии на Евангелие. В «Даре» Набоков отмечает, что жизнь Чернышевского сделала резкий поворот в тридцатилетнем возрасте, да и в среде его биографов сложилась традиция соотносить его жизнь с Евангелием. В юношеских дневниках Чернышевского можно найти записи, свидетельствующие о его желании стать вторым Христом, но не только проповедовать, а еще и избавить человечество от нужды и тяжелого физического труда. С этой целью он и занимался изобретением вечного двигателя.

В «Приглашении на казнь» евангельские аллюзии являются пародией на библейские мотивы в «Жизнеописании Чернышевского». Цинциннат не видит себя в роли Мессии, в отличие от Чернышевского. Но в романе множество биографических совпадений, намеков и символов, отсылающих нас к евангельскому образу.

Так, мать Цинцинната, Цецилия Ц., зачала «его ночью на Прудах, когда была совсем девочкой». Н. Букс считает, что Пруды - это усеченное название московского района Чистые Пруды, и этот факт усиливает пародийность ситуации. Молодость Цецилии - фальшивый символ чистоты и непорочности. Его отец - прохожий, неизвестный даже его матери: «Только голос, ? лица не видала». Во время свидания с Цецилией поднимается и тема отца: «подыгрывайте мне, я думаю, мы его сделаем странником, беглым матросом … или лесным разбойником, гастролирующим в парке. Или загулявшим ремесленником, плотником…». В «Жизнеописании» отец Чернышевского описывается как «добрейший протоиерей, не чуждый садовничеству». И Чернышевский, и Цинциннат - учителя, что можно прочитывать как отсылку к Христу. Оба героя оказываются в крепости в возрасте тридцати лет. М.А. Антонович, присутствующий при аресте Чернышевского, назван Набоковым «апостолом», к тому же его поведение описывается как отказ от знакомства с Чернышевским. В «Приглашении на казнь» образ апостола становится карикатурным, он описывается как «мнимый сумасшедший, старичок из евреев, вот уже много лет удивший несуществующую рыбу в безводной реке»194, который бежит посмотреть на казнь Цининната. При этом сам палач, м-сье Пьер, увлеченно рассказывает о своем увлечении рыбной ловлей. Это также можно трактовать как снижение апостольской темы в романе «Приглашение на казнь».

В свете трактовки романа с точки зрения евангельских аллюзий казнь Цинцинната можно трактовать как отсылку к казни Христа. В момент казни Цинцинната «с солнцем было неблагополучно и часть неба тряслась», а затем все декорации распадаются в пыль: «Все расползалось. Все падало. Винтовой вихрь забирал и крутил пыль, тряпки, крашеные щепки, мелкие обломки позлащенного гипса, картонные кирпичи, афиши»196. Перед смертью же Иисуса «сделалась тьма по всей земле до часа девятого: и померкло солнце, и завеса в храме раздралась посередине»197 (Евангелие от Луки, глава 23, стих 45).

Казнь Цининната можно расценивать как его возрождение. Во-первых, его мать, акушерка, во время своего визита «встала, делая невероятный маленький жест, а именно расставляя руки с протянутыми указательными пальцами, как бы показывая размер, ? длину, скажем, младенца…», как раз в тот момент, когда они с Цинциннатом заговорили о предстоящей казни. Во- вторых, после казни «Цинциннат пошел среди пыли, и падших вещей, и трепетавших полотен, направляясь в ту сторону, где, судя по голосам, стояли существа, подобные ему». Слово «падший», употребленное здесь, описывает не упавшие, поломанные в результате землетрясения вещи, а сверженный мир, и таким образом, поднимает само действие до высоты трагического, несмотря на тот факт, что библейские аллюзии в романе сами по себе носят карикатурный, сниженный характер.

В четвертой главе «Дара» карикатурно описывается отношение к Чернышевскому современников. Его считали «сердцем черноты», «полиция наделяла его дьявольской изворотливостью», верили в его «адское могущество». Словно в противовес этому Годунов-Чердынцев говорит о теме «ангельской ясности», проходящей через всю жизнь Чернышевского.

Цинцинната общество видит таким, как будто он был «вырезан из кубической сажени ночи». А падение из окна, произошедшее с ним в детстве, воспринимается самим героем как исход из сада-рая.

Но отсылки к Евангелию нужны Набокову не только для того, чтобы подчеркнуть пародийность ситуации, они же выполняют в тексте структурную функцию. Цининнат попадает в крепость из города, из Тамариных Садов (в христианской традиции образ рая принято представлять в виде сада, города или неба), ? заключение в таком случае трактуется как земная жизнь, ? и возвращается в город на казнь, воспринимаемую как возрождение. Небо и земля таким образом сохраняют свою противопоставленность (город и крепость находятся на вершинах гор).

Оппозиция «там» и «тут», о которой мы говорили выше, в таком случае расширяется. «Там» ? это не только утопия, пародирующая утопию Чернышевского, но и рай, покинутый Цинциннатом, а «тут» ? реальность, земная жизнь. К тому же, в связи с тем, что большое влияние на создание романа оказала статья Жуковского, можно расширить понимание подобного разделения на «здесь» и «там» романтической концепцией двоемирия. Таким образом, «там» - это рай, утопия, идеальный мир, а «здесь» - земная жизнь, реальность, мир бутафорский. В конце романа, переходя из мира «здесь» в мир «там», Цинциннат движется в сторону голосов неких существ, которые подобны ему. Этот переход можно трактовать и как смерть, и как превращение в настоящего художника, и как возрождение, а голоса - как обитателей платоновского мира идей или истинных творцов. Именно такой конец должен был быть, по задумке Жуковского, у казненного в благоговейно-мистической обстановке. Набоков, изображая переход Цинцинната из одного состояния в другое, показывает несостоятельность ожиданий Жуковского о некоем вселенском преображении, ведь катарсис переживает только Цинциннат.

Своей задачей в данной главе мы ставили доказательство влияния образа Чернышевского (и созданного Набоковым в «Даре», и исторической личности) на образ Цинцинната Ц. Мы нашли следующие доказательства, подтверждающие нашу точку зрения:

Роман «Приглашение на казнь» был написан в процессе работы над романом «Дар», а большинство вещей, созданных Набоковым параллельно с романами, являются их «отголосками».

Работая с биографией Чернышевского, Набоков узнал о реакции того на статью В.А. Жуковского «О смертной казни», что нашло отражение в романе (приговор, произнесенный шепотом, вальсы, которые приговоренный танцует с тюремщиками и пр.).

Оба текста написаны в жанре биографии.

В обоих романах появляется философ Пьер Делаланд (в «Даре» - в финале, а в «Приглашении на казнь» - в самом начале).

В романе используется большое количество тем, разработанных в

«Жизнеописании Чернышевского», осмысленных в пародийном ключе (описание тюремной камеры, костюма узников, детских забав и т.д.).

В обоих текстах схожим образом разработаны темы несчастливого отцовства, адюльтера, казни и т.д.

Название романа может трактоваться как отсылка к судьбе Чернышевского.

Оба текста имеют перекличку на лексическом уровне (в обоих появляется слово «гнусность», Чернышевский и Цинциннат описываются при помощи слов «тьма», «чернота», «ночь» и т.д.).

И Чернышевский, и Цинциннат в заключении занимаются только тем, что пишут.

В тексте «Приглашения на казнь» обыгрывается манера письма Чернышевского, а в дневнике Цинцинната (да и в самом романе) прослеживаются элементы романа «Что делать?».

Роман «Приглашение на казнь» изобилует библейскими аллюзиями, которые пародируют библейские аллюзии в «Жизнеописании Чернышевского» (образ апостола и т.д.).



Заключение

Приступая к работе, мы выдвинули гипотезу, согласно которой у В.В. Набокова был свой взгляд на личность и творчество Н.Г. Чернышевского, а также на его роль в литературе и истории России, отличный от точки зрения официального литературоведения. Мы также предположили, что особенный взгляд Набокова на Чернышевского нашел свое отражение в «Жизнеописании Чернышевского», а затем был переосмыслен в романе «Приглашение на казнь» и воплощен в образе Цинцинната Ц.

1. «Воссоздавая» исторического Чернышевского, мы пришли к выводу, что он стал идейным вдохновителем своей эпохи. Он влиял на русскую культуру не только своей литературной или политической деятельностью. Его работы - статьи, переводы, а в особенности роман

«Что делать?» - создавали модель мира и личности эпохи, когда разночинная интеллигенция только входила в силу и искала свое место в обществе. Именно поэтому роман был так популярен - он был написан и воспринимался как руководство, которое разночинцы и пытались реализовывать в своей жизни. «Что делать?» - это книга, вобравшая в себя все идеи, характерные для времени его написания, написанная разночинцем для людей такого же социального статуса. Можно сказать, что Чернышевский указал разночинной интеллигенции путь, по которому ей следует двигаться, и сделал это в тот момент, когда она этого пути искала. Поэтому можно говорить о том, что Н.Г. Чернышевский не только вошел в историю, но и создал ее.

2. Анализируя роман «Дар» В.В. Набокова, в частности, четвертую главу, мы акцентировали свое внимание на следующих аспектах. Во-первых, выбор главного героя романа Федора Годунова-Чердынцева, который отразил и исторические факты (в 1928 году праздновали столетие со дня рождения Н.Г. Чернышевского), и особенности биографии семьи Набоковых (дед писателя, Дмитрий Николаевич Набоков, докладывал

Александру III о прошении сыновей Чернышевского облегчить участь отца, после чего тому разрешили поселиться в Астрахани). Естественно, что в выборе героя четвертой главы была и личная заинтересованность Набокова в Чернышевском. Эстетическая концепция всего романа направлена против эстетики реализма в целом, и эстетических взглядов Чернышевского в частности. В романе «Дар» автором «Жизнеописания Чернышевского» является Федор Годунов-Чердынцев (alter ego самого Набокова), чье воображение и создает пародию на Чернышевского, реально существовавшего. Но одновременно с этим пародируется и образ, созданный Годуновым-Чердынцевым. Федор, разбирая «узоры судьбы» Чернышевского, приходит к выводу, что его сгубила неверная философия, которой он придерживался, его неверные взгляды на отношения жизни и искусства. Во-вторых, мы выделили несколько разноуровневых приемов, с помощью которых Набоков создает образ Чернышевского в романе «Дар». Это прием сравнения (Чернышевский - Пушкин, Чернышевский - Константин Годунов-Чердынцев и т.д.). Также Набоков соединяет несколько реальных источников, добавляя звуки (например, описывая встречу Чернышевского с Герценом, прибавляет фразу, которую Герцен мог бы сказать, но об этом в воспоминаниях Н.А. Тучковой-Огаревой ничего не сказано), цвета (синие обои в кабинете Чернышевского, цвет потерянной рукописи романа «Что делать?» - розовый и т.д.), имена (кухарка, доставлявшая в Третье отделение бумаги Чернышевского получила имя Муза, букинист, у которого Чернышевский купил книгу Фейербаха - Василий Трофимович, хотя в мемуарах современников они остаются безымянными). Более сложным приемом является реализация метафоры. Например, взяв из воспоминаний П.Ф. Николаева сравнение внешности ссыльного Чернышевского с внешностью дьячка, он совмещает его с обстоятельствами жизни Чернышевского в этот же период, и метафора под его пером становится реальной внешностью.

Еще один прием - это обрамление реальных фактов вымыслом. Например, давая ряд фамилий «Кипарисовы, Парадизовы, Златорунные», которые могут казаться лишь стилизацией, Набоков дает две настоящие фамилии соучеников Чернышевского по семинарии - Кипарисов и Златорунный, а под фамилией Парадизов выводит Раева, который был товарищем Чернышевского по университету. Еще один прием - это помещение всех элементов текста в единую систему, в которой они и должны осмысливаться. Вторая и четвертая главы романа «Дар», противопоставленные друг другу так же, как противопоставлены их герои (Константин Годунов-Чердынцев и Николай Гаврилович Чернышевский), являются именно такими элементами.

3. Сравнивая исторические факты из созданной нами биографии Чернышевского, с образом из «Жизнеописания» и образом Цинцинната Ц. в романе «Приглашение на казнь», мы пришли к следующим выводам. Во-первых, создание романа «Приглашение на казнь» во время работы над «Даром», упоминание в обоих текстах философа Пьера Делаланда, жанр биографии, необычный для Набокова, но использованный в обоих романах дают нам возможность предположить, что романы связаны между собой. Во-вторых, в романе «Приглашение на казнь» затрагивается большое количество тем, разработанных в «Жизнеописании Чернышевского», осмысленных в схожем (адюльтер, казнь) или пародийном ключе (описание тюремной камеры, костюма узников, детских забав и т.д.). В-третьих, Чернышевский и Цинциннат в заключении занимаются тем, что пишут, и в тексте «Приглашения на казнь» много примеров того, как обыгрывается манера письма Чернышевского. В дневнике Цинцинната, как и в самом романе, прослеживаются элементы романа «Что делать?». Оба романа перекликаются на лексическом уровне (достаточно редкое слово «гнусность» появляется в обоих текстах, Чернышевский и Цинциннат описываются при помощи слов «тьма», «чернота», «ночь» и т.д.). В-четвертых, «Приглашение на казнь» содержит большое количество евангельских аллюзий, которые пародируют библейские аллюзии в «Жизнеописании Чернышевского», а также отсылают нас и к исторической личности Чернышевского.

4. Образ Цинцинната можно трактовать как проекцию на исторического Чернышевского и одновременно Чернышевского «Жизнеописания». При этом в романе «Приглашение на казнь» множество аллюзий на роман Чернышевского, и мы посчитали это доказательством того, что Цинциннат живет в мире, созданном в романе «Что делать?», в котором идеальное общество будущего приговаривает его к казни. При этом нельзя забывать о максимальной открытости образов у Набокова, и, хотя много в образе Цинцинната отсылает нас к Чернышевскому, можно сказать, что это только одна из возможных трактовок образа.

Подытоживая все вышесказанное, мы можем говорить о том, что выдвинутая нами гипотеза подтверждена.



Библиография

Художественные тексты

1. Набоков В.В. Собр. соч. рус. периода: В 5-ти т. - СПб.: «Симпозиум», 2002. Т. 4. 1935-1937. Приглашение на казнь; Дар; Рассказы; Эссе. - 2002. - 780 с.

2. Набоков В.В. Собр. соч. амер. периода: В 5 т. ? СПб.: Симпозиум, 2006. Т. 1: Подлинная жизнь Себастьяна Найта; Под знаком незаконнорожденных; Николай Гоголь. - 2004. - 608 с.

3. Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В 10-ти т. - Т. 6. Художественная проза. - М.; Л. - Изд-во АН СССР, 1950. - 813 с.

4. Чернышевский Н.Г. Полн. собр. соч.: В 15-ти т. - М.:ГИХЛ,1939. Т. 11. «Что делать?». Юношеские беллетристические произведения. - 1939. - 749 с. Т. 4. «Лессинг и его время». Статьи и рецензии 1857 года. - 1948. - 981 с.

Интервью, комментарии, лекции, предисловия к переводам В.В. Набокова

5. Набоков В. Лекции по русской литературе / Пер. с англ. С. Антонова, Е. Голышевой, Г. Дашевского и др. - СПб.: Издательская группа «Азбука- классика», 2010. - 448 с.

6. Набоков В.В. Предисловие к английскому переводу романа «Приглашение на казнь» (Invitation to a Beheading) // В.В. Набоков: pro et contra: Личность и творчество Владимира Набокова в оценке рус. и зарубеж. мыслителей и исследователей: Антология / Сост. Б. Аверин и др. - Спб.: РХГИ, 1997. - 973 с. - C. 40-42.

7. Набоков В.В. Предисловие к английскому переводу романа «Дар» («The Gift») // В.В. Набоков: pro et contra: Личность и творчество Владимира Набокова в оценке рус. и зарубеж. мыслителей и исследователей: Антология / Сост. Б. Аверин и др. - Спб.: РХГИ, 1997. - 973 с. - C. 43-45.

Литературная критика и научные труды по различным аспектам исследования

8. Аверин Б. Дар Мнемозины: Романы Набокова в контексте русской автобиографической традиции. - СПб.: Амфора, 2003. - 399 с.

9. Адамович Г.В. Рец.: «Современные записки», кн. 58 // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. ? М.: НЛО, 2000 - 681 с. - С.134-136.

10. Адамович Г.В. Рец.: «Современные записки», кн. 58 // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. ? М.: НЛО, 2000 - 681 с. - С. 137-138.

11. Александров В.Е. Набоков и потусторонность: метафизика, этика, эстетика. Перевод с английского Н.А. Анастасьева. СПб., Алетейя, 1999 г. - 320 с.

12. Анастасьев Н. Владимир Набоков. Одинокий король. - М.: ЗАО Изд- во Центрполиграф, 2002. - 525 с.

13. Антошина Е.В. Пространство и время смерти в поэтике абсурда (поэма А. И. Введенского «Кругом возможно бог» и роман В.В. Набокова «Приглашение на казнь») // Вестник Томского государственного университета - 2007. - № 296. - С.14-20.

14. Апресян Ю.Д. Как понимать «Дар» Набокова // In Honor of Professor Victor Levin: Russian Philology and History. - Jerusalem, 1992. - С. 346- 362.

15. Арьев А. Вести из вечности (о смысле литературно-философской позиции В.В. Набокова) // В. В. Набоков: pro et contra: Материалы и исслед. о жизни и творчестве В.В. Набокова: Антология / Сост. Б. Аверин. ? СПб.: РХГИ, 2001. ? 1060 с. ? С.169-193.

16. Бабиков А. Путь к «Дару» Владимира Набокова. // Набоковский вестник, выпуск 4. Петербургские чтения. - «Дорн», Санкт-Петербург, 1999. - с. 160-167.

17. Барабтарло Г. Сочинение Набокова. - СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2011. - 464 с., ил.

18. Барабтарло Г. Очерк особенностей устройства двигателя в «Приглашении на казнь» // В.В. Набоков: pro et contra: Личность и творчество Владимира Набокова в оценке рус. и зарубеж. мыслителей и исследователей: Антология / Сост. Б. Аверин и др. - Спб.: РХГИ, 1997. - 973 с. - C. 433-447.

19. Барабтарло Г. Троичное начало у Набокова. О движении набоковских тем // В. В. Набоков: pro et contra: Материалы и исслед. о жизни и творчестве В.В. Набокова: Антология / Сост. Б. Аверин. ? СПб.: РХГИ, 2001. ? 1060 с. ? С. 194-212.

20. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. - М.: Издательство Московской Патриархии, 2010. - 1376 с.

21. Бицилли П. В. Сирин. «Приглашение на казнь». - Его же. «Соглядатай». Париж, 1938 // В.В. Набоков: pro et contra: Личность и творчество Владимира Набокова в оценке рус. и зарубеж. мыслителей и исследователей: Антология / Сост. Б. Аверин и др. - Спб.: РХГИ, 1997. - 973 с. - C. 245-248.

22. Блэкуэлл Ст. Границы искусства: чтение как «лазейка для души» в «Даре» Набокова // В. В. Набоков: pro et contra: Материалы и исслед. о жизни и творчестве В.В. Набокова: Антология / Сост. Б. Аверин. ? СПб.: РХГИ, 2001. ? 1060 с. ? С. 824-851.

23. Богословский Н. Николай Гаврилович Чернышевский. - Изд-во ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия», 1955 - 575 с.

24. Бойд Брайан. Владимир Набоков: русские годы: Биография / Пер. с англ. - М.: Издательство Независимая Газета; СПб.: Издательство «Симпозиум», 2001. - 695 с., ил.

25. Бойл Ч. Пило. Набоков и русский символизм (история проблемы) // В. В. Набоков: pro et contra: Материалы и исслед. о жизни и творчестве В.В. Набокова: Антология / Сост. Б. Аверин. ? СПб.: РХГИ, 2001. ? 1060 с. ? С. 532-550.

26.Бойко М. Благословение блудницы // «НГ EX Libris». 2008. № 23. 10 июля

27. Букс Н. Эшафот в хрустальном дворце. О русских романах Владимира Набокова. М.: Новое литературное обозрение, 1998. - 208 с.

28. Буренина О. Литература - «остров мертвых» (Набоков и Вагинов) // В. В. Набоков: pro et contra: Материалы и исслед. о жизни и творчестве В.В. Набокова: Антология / Сост. Б. Аверин. ? СПб.: РХГИ, 2001. ? 1060 с. ? С. 471-484.

29. Васильев А.Д. Игры сакральным/профанным в тексте В.В. Набокова // Политическая лингвистика. - 2016. -№ 5 (59). - С. 17-27.

30. Давыдов С. «Тексты-матрешки» Владимира Набокова. - СПб: Кирцидели, 2004. - 158 с.

31. Давыдов С. «Гносеологическая гнусность» Владимира Набокова: метафизика и поэтика в романе «Приглашение на казнь» // В.В. Набоков: pro et contra: Личность и творчество Владимира Набокова в оценке рус. и зарубеж. мыслителей и исследователей: Антология / Сост. Б. Аверин и др. - Спб.: РХГИ, 1997. - 973 с. - С. 470-484.

32. Давыдов С. Набоков: герой, автор, текст // В. В. Набоков: pro et contra: Материалы и исслед. о жизни и творчестве В.В. Набокова: Антология / Сост. Б. Аверин. ? СПб.: РХГИ, 2001. ? 1060 с. ? С. 315-327.

33. Данилевский А. Н.Г. Чернышевский в «Приглашении на казнь» В.В. Набокова (об одном из подтекстов романа) // Труды по русской и славянской филологии. Литературоведение. - Тарту, 1996. - С. 209- 225.

34. Демченко А.А. Н.Г. Чернышевский. Научная биография: [В 3 Ч.] / Под ред. Е. И. Покусаева. - Ч. 1. ? Изд-во Саратовского университета, 1978 - 332с.

35. Демченко А.А. Н.Г. Чернышевский. Научная биография: [В 3 Ч.] - Ч.2. - Изд-во Саратовского университета, 1984 - 306 с.

36. Демченко А.А. Н.Г. Чернышевский: Научная биография. Т.3 - Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1992. - с. 304

37. Демченко А.А. Н.Г. Чернышевский: Кн. Для учителя. - М.: Просвещение, 1989. - 160 с.: ил.

38. Десятов В.В. Сальваторы и Вальтосары: автобиографический подтекст темы короля и самозванца в творчестве В. Набокова // Культура и текст. - 1997. - № 1. - С. 77-78.

39. Джонсон, Дональд Бартон. Миры и антимиры Владимира Набокова / Пер. с англ. - СПб.: Издательство «Симпозиум», 2011. - 352 с.

40. Дмитровская М. Образная система, смысл названия и интертекстуальные связи рассказа В. Набокова «Тяжелый дым» // В. В. Набоков: pro et contra: Материалы и исслед. о жизни и творчестве В.В. Набокова: Антология / Сост. Б. Аверин. ? СПб.: РХГИ, 2001. ? 1060 с. ? С.810-823.

41. Долинин А. Истинная жизнь писателя Сирина: две вершины - «Приглашение на казнь» и «Дар» // Набоков В.В. Собр. соч. рус. периода: В 5-ти т. - Т. 4. - СПб.: «Симпозиум», 2002.

42. Долинин А. Истинная жизнь писателя Сирина: Работы о Набокове - СПб.: Академический проект, 2004 - 400 с.

43. Дорофеева Л.В. Н.Г. Чернышевский в восприятии В.Г. Короленко и В.В. Набокова (к 185-летию со дня рождения Н.Г. Чернышевского и 160-летию со дня рождения В.Г. Короленко) // Филологический журнал. - 2013. - №1. - С. 4-9.

44. Егорова Е. Диалог с Жуковским в романе Набокова // Вопросы литературы. - 2014. - №3. - С. 208-223.

45. Ерофеев В. В поисках потерянного рая (Русский метароман В. Набокова) // Вопросы литературы. ? 1988. ? № 10. ? С. 125-160.

46. Жолковский А. О пользе вкуса (Чернышевский) // Жолковский А. Инвенции. - М., 1995. - С. 18-31.

47. Злочевская А.В. Художественный мир Владимира Набокова и русская литература XIX века. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 2002. - 188 с.

48. Злочевская А.В. И вновь о загадке образа Чернышевского в набоковском «Даре» // Stephanos. - 2013. - № 1. - С. 19-35.

49. Иванова Н.И. Разнообразие включения гоголевских рецепций в романные тексты В.В. Набокова. // Набоковский вестник, выпуск 4. Петербургские чтения. - «Дорн», Санкт-Петербург, 1999. - с. 65-74.

50. Кантор В. Почему Чернышевский не эмигрировал? // Человек. - 2016. - № 2. - С. 105-118.

51. Кантор В. Срубленное древо жизни // Октябрь. - 2000. - №2. - С. 157- 180.

52. Кантор В.К. «Подпольный человек» против «новых людей» // Н.Г Чернышевский. Статьи, исследования и материалы: Сборник научных трудов / отв. ред. А.А. Демченко. - Саратов: изд-во «Техно-декор», 2015. Вып. 20. - 220 с.

53. Кантор В. Голгофник versus Варрава. К полемике Чернышевского и Герцена о России // Вопросы литературы. - 2013. - №6. - С. 294-331.

54. Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. - М.: НЛО, 2000. - 681 с.

55. Козлова С. Гносеология отрезанной головы и утопия истины в «Приглашении на казнь», «Ultima Thule» и «Bend Sinister» В.В. Набокова // В. В. Набоков: pro et contra: Материалы и исслед. о жизни и творчестве В.В. Набокова: Антология / Сост. Б. Аверин. ? СПб.: РХГИ, 2001. ? 1060 с. ? С. 782-809.

56. Конноли Джулиан В. «Terra incognita» и «Приглашение на казнь» Набокова: борьба за свободу воображения // В.В. Набоков: pro et contra: Личность и творчество Владимира Набокова в оценке рус. и зарубеж. мыслителей и исследователей: Антология / Сост. Б. Аверин и др. - Спб.: РХГИ, 1997. - 973 с. - С. 348-358.

57. Крашенников С.И. Символика «Жизнеописания Чернышевского» в романе В.В. Набокова «Дар» // Русская речь. - 2013. - №5. - С. 23-29.

58.Ланщиков А.П. Николай Гаврилович Чернышевский. - М.: Дет. лит., 1989. - 271 с.

59. Лебедева Е. Смерть Цинцинната Ц. // Набоковский вестник, выпуск 4. Петербургские чтения. - «Дорн», Санкт-Петербург, 1999. - с. 154-159.

60. Лесков Н.С. Николай Гаврилович Чернышевский в его романе «Что делать?» // Лесков Н.С. Полное собрание сочинений: В 30 т. Т.3 - М.: ТЕРРА, 1996. - 800 с.

61. Липовецкий М. Эпилог русского модернизма. Художественная философия творчества в «Даре» Набокова // В.В. Набоков: pro et contra: Личность и творчество Владимира Набокова в оценке рус. и зарубеж. мыслителей и исследователей: Антология / Сост. Б. Аверин и др. - Спб.: РХГИ, 1997. - 973 с. - С. 638-661.

62. Лотман М.Ю. Некоторые замечания о поэзии и поэтике Ф.К. Годунова-Чердынцева // В.В. Набоков: pro et contra: Личность и творчество Владимира Набокова в оценке рус. и зарубеж. мыслителей и исследователей: Антология / Сост. Б. Аверин и др. - Спб.: РХГИ, 1997. - 973 с. - С. 344-347.

63. Матвеева Ю.В., Шамакова Е.М. Несколько наблюдений над реминисцентной природой творчества Владимира Набокова // Уральский филологический вестник. - 2012. - №1. - С. 57-70.

64. Медарич М. Владимир Набоков и роман XX столетия // В.В. Набоков: pro et contra: Личность и творчество Владимира Набокова в оценке рус. и зарубеж. мыслителей и исследователей: Антология / Сост. Б. Аверин и др. - Спб.: РХГИ, 1997. - 973 с. - С. 448-469.

65. Мулярчик А.С. Русская проза Владимира Набокова. - М.: Изд-во МГУ, 1997. - 144 с.

66. Накарякова А.А. Творчество Владимира Набокова: политический аспект // Политическая лингвистика. - 2015. - № 1. - С. 193-200.

67. Носик Б. Мир и дар Владимира Набокова. Первая русская биография писателя. - М.: Пенаты, 1995. - 550с.

68. Панаева (Головачева) А.Я. Воспоминания. - М.: Правда, 1986. - 512 с.

69. Пантелеев Л.Ф. Воспоминания. - М.: ГИХЛ, 1958. - 847 с.

70. Паперно И. Семиотика поведения: Николай Чернышевский - человек эпохи реализма. - Москва, «Новое литературное обозрение», 1996. - 207 с.

71. Паперно И. Как сделан «Дар» Набокова // В.В. Набоков: pro et contra: Личность и творчество Владимира Набокова в оценке рус. и зарубеж. мыслителей и исследователей: Антология / Сост. Б. Аверин и др. - Спб.: РХГИ, 1997. - 973 с. - С. 485-507.

72. Пильский П. Рец.: «Современные записки», кн. 63 // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. ? М.: НЛО, 2000 - 681 с. - С. 151-153.

73. Полева Е.А. Тема исчезновения в «русских романах» В. Набокова: подходы к интерпретации // Вестник Томского государственного университета. - 2007. - № 305. - С. 15-19.

74. Полищук В. Жизнь приема у Набокова // В.В. Набоков: pro et contra: Личность и творчество Владимира Набокова в оценке рус. и зарубеж. мыслителей и исследователей: Антология / Сост. Б. Аверин и др. - Спб.: РХГИ, 1997. - 973 с. - С. 809-822.

75. Пыпин А.Н. Мои заметки. - Саратов.: Соотечественник, 1996. - 331 с.

76. Савельева Г. Кукольные мотивы в творчестве Набокова // В. В. Набоков: pro et contra: Материалы и исслед. о жизни и творчестве В.В. Набокова: Антология / Сост. Б. Аверин. ? СПб.: РХГИ, 2001. ? 1060 с. ? С. 345-355.

77. Сараскина Л. Набоков, который бранится… // В.В. Набоков: pro et contra: Личность и творчество Владимира Набокова в оценке рус. и зарубеж. мыслителей и исследователей: Антология / Сост. Б. Аверин и др. - Спб.: РХГИ, 1997. - 973 с. - С. 536-565.

78. Сарнов Б. Ларец с секретом (о загадках и аллюзиях в русских романах В. Набокова) // Вопросы литературы. - 1999. - №3. - С. 136-183.

79. Сердюченко В. Чернышевский в романе В. Набокова «Дар». К предыстории вопроса // Вопросы литературы. - 1998. - №2. - С. 269- 272.

80. Сердюченко В.Л. Достоевский и Чернышевский: единство крайностей. - Львов: Свiт, 1999. - 208 с. Сердюченко В. Футурология Достоевского и Чернышевского // Вопросы литературы. - 2000. - №3. - С. 66-84.

81 Смирнова Т. Роман В. Набокова «Приглашение на казнь» // В.В. Набоков: pro et contra: Личность и творчество Владимира Набокова в оценке рус. и зарубеж. мыслителей и исследователей: Антология / Сост. Б. Аверин и др. - Спб.: РХГИ, 1997. - 973 с. - С. 823-836.

82 Старк В. Пушкин в творчестве В.В. Набокова // В.В. Набоков: pro et contra: Личность и творчество Владимира Набокова в оценке рус. и зарубеж. мыслителей и исследователей: Антология / Сост. Б. Аверин и др. - Спб.: РХГИ, 1997. - 973 с. - С. 768-778.

83. Тучкова-Огарева Н.А. Воспоминания. - М.: Госиздат, 1959. - 381 с.

84. Федотов О.И. Сонеты из страны стихов (сонеты в строфическом репертуаре Владимира Набокова) // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. - 2006. - №14. - С. 89- 104.

85. Федотов О. И Моцарт, и Сальери… Метастихопоэтика романа Владимира Набокова «Дар» // «Нева». - 2013. - № 8. - С. 156-171.

86. Хасин Г. Театр личной тайны. Русские романы В. Набокова. - М.; СПб: Летний сад, 2001. - 188 с.

87. Ходасевич Вл. О Сирине // В.В. Набоков: pro et contra: Личность и творчество Владимира Набокова в оценке рус. и зарубеж. мыслителей и исследователей: Антология / Сост. Б. Аверин и др. - Спб.: РХГИ, 1997. - 973 с. - С. 238-244.

88.Ходасевич В. Рец: «Современные записки», кн. 60 // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. ? М.: НЛО, 2000 - 681 с. - С. 138-140.

89. Целкова Л.Н. В.В. Набоков в жизни и творчестве: Учебное пособие для школ, гимназий, лицеев и колледжей. - 2-е изд. - М.: «ТИД «Русское слово - РС», 2002. - 128с.: фотоил.

90. Целкова Л. Романы Владимира Набокова и русская литературная традиция / Л. Целкова. - М.: ООО «Русское слово - учебник, 2011. - 232 с.: ил.

91. Шиньев Е.П. Феномен межкультурной диффузии в романе В.В. Набокова «Приглашение на казнь» // Известия Пензенского государственного педагогического университета им. В.Г. Белинского. - 2008. - № 13. - С. 73-77.

Научно-теоретическая литература

92. Зинченко В.Г. , Зусман В.Г. , Кирнозе З.И. Методы изучения литературы. Системный подход: Учебное пособие. - М.: Флинта: Наука, 2002. - 200 с.

93. Литературная энциклопедия терминов и понятий / Под ред. А.Н. Николюкина. Институт научн. информации по общественным наукам РАН. - М.: НПК «Интелвак», 2001. - 1600 стб.

94. Рягузова Л.Н. Система эстетических и теоретико-литературных понятий В.В. Набокова: Понятийно-терминолог. словарь. - Краснодар: Куб. гос. ун-т, 2001. - 140 с.

95. Хализев В.Е. Теория литературы: Учебник / В.Е. Хализев. - 3-е изд., испр. и доп. - М.: Высш.шк., 2002. - 437 с.

96. Эко Умберто. Как написать дипломную работу. Гуманитарные науки: Учебно-методическое пособие / Пер. с ит. Е. Костюкович. - М.: Книжный дом «Университет», 2003. - 2 изд. - 240 с.

Авторефераты, диссертации по проблематике исследования

97. Егорова Е.В. Поэтика ранней прозы Ф.М. Достоевского в художественной рецепции В.В. Набокова (на примере повестей «Двойник», «Хозяйка», «Белые ночи»). Дисс. … канд. филолог. наук. ? Москва, 2012 - 248 с.

98. Волков К.А. Биография писателя в творчестве В.В. Набокова 1930-х - начала 1940-х гг. («Дар», «Истинная жизнь Себастьяна Найта», «Николай Гоголь»). Автореф. дисс. … канд. филолог. наук. - М., 2013. - 31 с.

99.Морозов Д.В. Художественное время и пространство в русскоязычных романах В. Набокова 1920-1930 годов. Автореф. дисс. … канд. филолог. наук. - Кострома, 2007. - 23 с.



Приложение

Сценарий литературной гостиной для 10 классов, посвященной жизни и творчеству Н.Г. Чернышевского: «Истина - хорошая вещь…».

Цель: Изучение биографии и творчества Н.Г. Чернышевского и его влияния на историю России.

Задачи:

1. Образовательные: изучить биографию Н.Г. Чернышевского, углубить знания по истории России, сформировать метапредметные связи.

2. Развивающие: повышение языковой культуры, развитие интереса к литературе и истории как учебным предметам, творческих способностей учеников.

3. Воспитательные: привить любовь к русской литературе и истории.

На стенах висят картины и портреты Н.А. Некрасова, Н.А. Добролюбова, Н.Г. Чернышевского. Рядом висят лозунги «Мир - народам»,

«Земля - крестьянам», «Фабрики - рабочим».

Звучит стихотворение Н.А. Некрасова «Пророк» (читает Р. Клейнер).

Учитель: Дорогие ребята, сегодня мы собрались с вами, чтобы поговорить о человеке, которому Некрасов посвятил свое стихотворение

«Пророк». Об этом человеке писал Василий Розанов: «С самого Петра (I) мы не наблюдаем еще натуры, у которой каждый час бы дышал, каждая минута жила и каждый шаг обвеян «заботой об отечестве». Такие лица рождаются веками… Уже читая его слог … прямо чувствуешь: никогда не устанет, никогда не угомонится. Ну - а такие орлы крыльев не складывают, а летят и летят, до убоя, до смерти или победы. В сущности, он был как государственный деятель (общественно-государственный) выше и Сперанского, и кого-либо из «екатерининских орлов», и бравурного Пестеля, и нелепого Бакунина, и тщеславного Герцена.