Литература рубежа XIX-XX веков

Федот Евграфыч берет немцев на себя, чтоб увести их от Жени и Риты. Его ранят в руку. Но ему удается уйти и добраться до острова на болоте. В воде он замечает юбку Лизы и понимает, что помощь не придет. Васков находит место, где остановились на отдых немцы, убивает одного из них и идет искать девушек. Они готовятся принять последний бой. Появляются немцы. В неравном бою Васков и девушки убивают нескольких немцев. Риту смертельно ранят, и пока Васков оттаскивает ее в безопасное место, немцы убивают Женю. Рита просит Васкова позаботиться о ее сыне и стреляет себе в висок. Васков хоронит Женю и Риту. После этого он идет к лесной избушке, где спят оставшиеся в живых пятеро немцев. Одного из них Васков убивает на месте, а четверых берет в плен. Они сами связывают друг друга ремнями, так как не верят, что Васков «на много верст один-одинешенек». Он теряет сознание от боли только тогда, когда навстречу уже идут свои, русские.

Через много лет седой коренастый старик без руки и капитан-ракетчик, которого зовут Альберт Федотыч, привезут на могилу Риты мраморную плиту.

32. Драматургия Вампилова и ее особенности. Эволюция главного героя

Александр Валентинович Вампилов 1937-1972 Прошлым летом в Чулимске - Драма (1972)

Действие происходит в таежном райцентре ранним летним утром. Валентина, стройная миловидная девушка лет восемнадцати, направляется в чайную, где она работает, а по дороге осматривает палисадник перед домом: опять доски из ограды вынуты, калитка сорвана. Она вставляет доски, расправляет примятую траву и принимается чинить калитку. На протяжении всего действия она делает это несколько раз, потому что прохожие почему-то предпочитают ходить напрямик, по газону, минуя калитку.

Валентина влюблена в местного следователя Шаманова, который не замечает ее чувства. Шаманов ходит к аптекарше Кашкиной, которая живет рядом с чайной, и потому Валентине, как и всему поселку, известно об их связи. Она молча страдает. Шаманову около тридцати, но он чувствует себя много пожившим и уставшим человеком. Любимое его присловье: «Хочу на пенсию». Его любовница Кашкина обижается, что он ничего ей про себя не рассказывает, хотя она и без того знает о нем много от городских знакомых. Раньше он работал следователем в городе, ему прочили большое будущее, у него была красивая жена, машина и всякие прочие блага. Однако он был из тех, для кого правда важнее положения, и потому, расследуя дело сына какого-то сановника, сбившего человека, Шаманов, вопреки давлению сверху, не захотел замять дело. В результате, однако, нашлись люди сильней его. Суд перенесли, следствие дали вести другому. Шаманов обиделся, уволился с работы, расстался с женой, стал одеваться кое-как, а затем уехал сюда, в таежный райцентр, где нехотя, почти формально выполняет свои обязанности. Свою жизнь Шаманов считает конченой. Через два дня должен состояться суд по тому самому делу, которое начинал вести он и из-за которого ушел, его приглашают принять участие как свидетеля, но он отказывается. Ему не интересно. Он разочаровался и не верит больше в возможность установления справедливости. Он больше не хочет бороться. Однако в райцентре Шаманов все равно резко выделяется, -- и Кашкина, и Валентина чувствуют его неординарность и тянутся к нему.

В Валентину влюблен Пашка, сын буфетчицы Но Валентина твердо отказывает ему. Пашка постоянно в центре семейных раздоров. Его мать и Дергачев привязаны друг к другу, можно сказать, любят друг друга. Однако Пашка -- незаживающая даже со временем рана Дергачева, потому что родился от другого человека, когда Дергачев был на фронте. Еще один участник действия -- бухгалтер Мечеткин, зануда и бюрократ. Он хочет жениться и поначалу имеет виды на Кашкину. Она уверяет Мечеткина, что он, уважаемый в поселке человек, легко может добиться успеха, если солидно обратится к отцу Валентины. Не откладывая в долгий ящик, Мечеткин сватает Валентину. Ее отец не возражает, но говорит, что ничего без Валентины решить не может.

Между Шамановым, ожидающим в чайной служебную машину, и Валентиной, чинящей ограду палисадника, завязывается разговор. Шаманов говорит, что Валентина напрасно занимается этим, потому что люди никогда не перестанут обходить его. Валентина упрямо возражает: когда-нибудь они обязательно поймут и будут ходить по тротуару. Неожиданно Шаманов делает Валентине комплимент: она -- красивая девушка, она похожа на девушку, которую Шаманов любил когда-то. Он расспрашивает ее, почему она не уехала в город, как многие ее сверстницы. И неожиданно слышит признание, что она влюблена, и не в кого-нибудь, а именно в него, Шаманова. Шаманов растерян, ему трудно в это поверить, он советует Валентине выбросить это из головы. Но тут же вдруг начинает испытывать к девушке нечто особенное: она вдруг становится для него «лучом света из-за туч». Шаманов пишет записку Валентине, назначая ей свидание на десять часов, и просит Еремеева передать. Однако записку хитростью перехватывает ревнующая Кашкина.

Тем же вечером Валентина, став свидетельницей очередного раздора между отчимом и Пашкой, которого оскорбляет и гонит его собственная мать, из жалости соглашается пойти с ним на танцы. Чувствуется, что Валентина решилась на что-то серьезное, потому что тоже идет напрямик через палисадник, как бы потеряв веру, что сможет преодолеть общее сопротивление. Они уходят. Вскоре появляется Шаманов и, встретив Кашкину, воодушевленно признается ей, что с ним сегодня вдруг что-то произошло: он как бы заново обретает мир. Это связано с Валентиной, про которую он спрашивает Кашкину. Та честно сообщает ему, что записка Шаманова у нее и что Валентина, не зная о назначенном свидании, ушла с Пашкой. Шаманов бросается на ее поиски. Поздно ночью Валентина и Пашка возвращаются. Ясно, что они были близки, хотя это нисколько не изменило их отношений: Пашка как был, так и остался для нее чужим. Испытывая угрызения совести, Кашкина сообщает Валентине, что Шаманов искал ее, что он ее любит. Вскоре появляется и сам Шаманов, он признается Валентине, что благодаря ей с ним произошло чудо. Валентина рыдает. Появившемуся отцу, готовому вступиться за ее честь, она говорит, что была на танцах не с Пашкой и не с Шамановым, а с Мечеткиным. На следующее утро Шаманов уезжает в город для выступления на суде. Пьеса кончается тем, что взгляды находящихся в чайной оборачиваются к вышедшей из дома Валентине. Она гордо подходит, как обычно, к калитке и начинает налаживать ее, а затем вместе с Еремеевым поправляет палисадник.

33. Нравственная проблематика «городской» прозы и ее осмысление в повести Трифонова «Обмен»

Юрии Валентинович Трифонов 1925-1981 Обмен - Повесть (1969)

Действие происходит в Москве. Мать главного героя, тридцатисемилетнего инженера Виктора Дмитриева, Ксения Федоровна тяжело заболела, у нее рак, однако сама она считает, что у нее язвенная болезнь. После операции ее отправляют домой. Исход ясен, однако она одна полагает, что дело идет на поправку. Сразу после ее выписки из больницы жена Дмитриева Лена, переводчица с английского, решает срочно съезжаться со свекровью, чтобы не лишиться хорошей комнаты на Профсоюзной улице. Нужен обмен, у нее даже есть на примете один вариант.

Было время, когда мать Дмитриева действительно хотела жить с ним и с внучкой Наташей, но с тех пор их отношения с Леной стали очень напряженными и об этом не могло быть речи. Теперь же Лена сама говорит мужу о необходимости обмена. Дмитриев возмущен -- в такой момент предлагать это матери, которая может догадаться, в чем дело. Тем не менее он постепенно уступает жене. Лена, делает вывод Дмитриев, по-женски мудра, и зря он на нее сразу набросился. Теперь он тоже нацелен на обмен, хотя и утверждает, что ему лично ничего не надо. На службе он из-за болезни матери отказывается от командировки. Ему нужны деньги, так как много ушло на врача, Дмитриев ломает голову, у кого одолжить. Но, похоже, день для него складывается удачный: деньги предлагает со свойственной ей чуткостью сотрудница Таня, его бывшая любовница. После работы Дмитриев с Таней берут такси и едут к ней домой за деньгами. Таня счастлива возможности побыть с Дмитриевым наедине, чем-то помочь ему. Дмитриеву искренне жаль ее, может быть, он бы и задержался у нее дольше, но ему нужно торопиться на дачу к матери, в Павлиново.

С этой дачей, принадлежащей кооперативу «Красный партизан», связаны у Дмитриева теплые детские воспоминания. Дом строил его отец, инженер-путеец, всю жизнь мечтавший оставить эту работу, чтобы заняться сочинением юмористических рассказов. Человек неплохой, он не был удачливым и рано умер. Дмитриев помнит его отрывочно. Лучше он помнит своего деда, юриста, старого революционера, вернувшегося в Москву после долгого отсутствия и жившего некоторое время на даче, пока ему не дали комнату. Он ничего не понимал в современной жизни. С любопытством взирал и на Лукьяновых, родителей жены Дмитриева, которые тогда тоже гостили в Павлинове летом. Однажды на прогулке дед, имея в виду именно Лукьяновых, сказал, что не надо никого презирать. Эти слова, явно обращенные к матери Дмитриева, часто проявлявшей нетерпимость, да и к нему самому, хорошо запомнились внуку. Лукьяновы отличались от Дмитриевых приспособленностью к жизни, умением ловко устроить любые дела, будь то ремонт дачи или устройство внучки в элитарную английскую школу. Они -- из породы «умеющих жить». То, что Дмитриевым казалось неодолимым, Лукьяновыми решалось быстро и просто, только им одним ведомыми путями. Это было завидное свойство, однако такая практичность вызывала у Дмитриевых, особенно у его матери Ксении Федоровны, привыкшей бескорыстно помогать другим, женщины с твердыми нравственными принципами, и сестры Лоры, высокомерную усмешку. Для них Лукьяновы -- мещане, пекущиеся только о личном благополучии и лишенные высоких интересов. В их семье даже появилось словцо «олукьяниться». Им свойственен своего рода душевный изъян, проявяющийся в бестактности по отношению к другим. Так, например, Лена перевесила портрет отца Дмитриева из средней комнаты в проходную -- только потому, что ей понадобился гвоздь для настенных часов. Или забрала все лучшие чашки Лоры и Ксении Федоровны. Дмитриев любит Лену и всегда защищал ее от нападок сестры и матери, но он и ругался с ней из-за них. Он хорошо знает силу Лены, «которая вгрызалась в свои желания, как бульдог.

Дмитриев чувствует, что родные осуждают его, что считают его «олукьянившимся», а потому отрезанным ломтем. Особенно это стало заметно после истории с родственником и бывшим товарищем Левкой Бубриком. Бубрик вернулся в Москву из Башкирии, куда распределился после института, и долгое время оставался без работы. Он присмотрел себе место в Институте нефтяной и газовой аппаратуры и очень хотел туда устроиться. По просьбе Лены, жалевшей Левку и его жену, хлопотал по этому делу ее отец Иван Васильевич. Однако вместо Бубрика на этом месте оказался Дмитриев, потому что оно было лучше его прежней работы. Все сделалось опять же под мудрым руководством Лены, но, разумеется, с согласия самого Дмитриева. Был скандал. Однако Лена, защищая мужа от его принципиальных и высоконравственных родственников, взяла всю вину на себя.

Разговор об обмене, который начинает с сестрой Лорой приехавший на дачу Дмитриев, вызывает у той изумление и резкое неприятие, несмотря на все разумные доводы Дмитриева. Лора уверена, что матери не может быть хорошо рядом с Леной, даже если та будет на первых порах очень стараться. Слишком разные они люди. Ксении Федоровне как раз накануне приезда сына было нехорошо, потом ей становится лучше, и Дмитриев, не откладывая, приступает к решающему разговору. Да, говорит мать, раньше хотела жить вместе с ним, но теперь -- нет. Обмен произошел, и давно, говорит она, имея в виду нравственную капитуляцию Дмитриева.

Ночуя на даче, Дмитриев видит свой давний акварельный рисунок на стене. Когда-то он увлекался живописью, не расставался с альбомом. Но, провалившись на экзамене, с горя бросился в другой, первый попавшийся институт. После окончания он не стал искать романтики, как другие, никуда не поехал, остался в Москве. Тогда уже были Лена с дочерью, и жена сказала: куда ему от них? Он опоздал. Его поезд ушел. Утром Дмитриев уезжает, оставив Лоре деньги. Через два дня звонит мать и говорит, что согласна съезжаться. Когда наконец слаживается с обменом, Ксении Федоровне становится даже лучше. Однако вскоре болезнь вновь обостряется. После смерти матери у Дмитриева происходит гипертонический криз. Он сразу сдал, посерел, постарел. А дмитриевскую дачу в Павлинове позже снесли, как и другие, и построили там стадион «Буревестник» и гостиницу для спортсменов.

34. Человек в истории в повести Трифонова «Старик»

Юрии Валентинович Трифонов 1925-1981 Старик - Роман (1972)

Действие происходит в подмосковном дачном поселке необыкновенно жарким, удушливым летом 1972 г. Пенсионер Павел Евграфович Летунов, человек преклонного возраста (72 года), получает письмо от своей давней знакомой Аси Игумновой, в которую был долгое время влюблен еще со школьной скамьи. Вместе они воевали на Южном фронте во время гражданской войны. Такая же старая, как и Летунов, она живет недалеко от Москвы и приглашает его в гости.

Оказывается, Ася нашла его, прочитав в журнале заметку Летунова о Сергее Кирилловиче Мигулине, казачьем командире, крупном красном военачальнике времен гражданской. Мигулин был неофициально ее мужем. Работая машинисткой в штабе, она сопровождала его в боевых походах. Был у нее и сын от него. В письме она выражает радость, что с Мигулина, человека яркого и сложного, снято позорное клеймо изменника, но ее удивляет, что заметку написал именно Летунов, -- ведь он тоже верил в виновность Мигулина. Письмо пробуждает в Летунове множество воспоминаний. Память Летунова воскрешает яркими сполохами отдельные эпизоды из вихря событий тех лет, которые остались для него самыми важными, и не только потому, что это была его молодость, но и потому, что решались судьбы мира. Он был опьянен могучим временем. Текла раскаленная лава истории, и он -- внутри нее. Был выбор или нет? Могло произойти по-другому или нет? «Ничего сделать нельзя. Можно убить миллион человек, свергнуть царя, устроить великую революцию, взорвать динамитом полсвета, но нельзя спасти одного человека». Почему Летунов написал о Мигулине? Да потому, что то время для него неизжито. Он первый начал хлопотать о реабилитации Мигулина, давно занимается изучением архивов, потому что Мигулин кажется ему выдающейся исторической фигурой. Летунов испытывает еще и тайное чувство вины перед Мигулиным -- за то, что во время суда над ним на вопрос, допускает ли он участие Мигулина в контрреволюционном восстании, искренне ответил, что допускает. Что, подчиняясь общему мнению, и раньше верил в его виновность.

Сорокасемилетнего Мигулина Летунов, тогда девянадцатилетний, считал стариком. Драма комкора, в прошлом войскового старшины, подполковника, в том и заключалась, что многие не только завидовали его растущей славе и популярности, но главное -- не доверяли ему. Мигулин пользовался огромным уважением казаков и ненавистью атаманов, успешно воевал против белых, но, как считали многие, не был настоящим революционером. В сочиненных им самим пылких воззваниях, распространяемых среди казаков, он выражал свое личное понимание социальной революции, свои взгляды на справедливость. Опасались мятежа, а может, и нарочно делали так, чтобы досадить, спровоцировать Мигулина на контрреволюционное выступление, посылали ему таких комиссаров, как Леонтий Шигонцев, которые готовы были залить Дон кровью и не желали слушать никаких доводов. С Шигонцевым Мигулин уже сталкивался, когда тот был членом окружного ревкома. Этот странный тип, считавший, что человечество должно отказаться «от чувств, от эмоций», был зарублен неподалеку от станицы, где стоял штаб корпуса. Подозрение могло пасть на Мигулина, так как он часто выступал против комиссаров-«лжекоммунистов».

Недоверие преследовало Мигулина, и сам Летунов, как он объясняет себе свое тогдашнее поведение, был частью этого общего недоверия. Между тем Мигулину мешали воевать, а в той ситуации, когда белые то и дело переходили в наступление и обстановка на фронте была далеко не благополучной. Мигулин нервничает, мечется и в конце концов не выдерживает: вместо того чтобы ехать в Пензу, куда его вызывают с непонятным намерением, с горсткой подчиненных ему войск Мигулин начинает пробиваться к фронту. По пути его арестовывают, предают суду и приговаривают к расстрелу. В пламенной речи на процессе он говорит, что умрет со словами «Да здравствует социальная революция!»

Мигулина амнистируют, разжалывают, он становится заведующим земельным отделом Донисполкома, а через два месяца ему снова дают полк. В феврале 1921 г. его награждают орденом и назначают главным инспектором кавалерии Красной Армии. По пути в Москву, куда его вызвали для получения этой почетной должности, он заезжает в родную станицу. На Дону в то время неспокойно. Казаки в результате продразверстки волнуются, кое-где вспыхивают восстания. К нему приставлен шпик, записывающий все его высказывания, и в конце концов его арестовывают.

Тем не менее, даже много лет спустя, фигура Мигулина по-прежнему не до конца понятна Летунову. Он и теперь не уверен, что целью комкора, когда тот своевольно выступил на фронт, не был мятеж. Павел Евграфович хочет выяснить, куда же тот двигался в августе девятнадцатого. Он надеется, что живая свидетельница событий, самый близкий Мигулину человек Ася Игумнова сумеет сказать ему что-то новое, пролить свет, и потому, несмотря на слабость и недомогания, Летунов едет к ней. Ему нужна истина, а вместо этого старушка говорит после долгого молчания: «Отвечу тебе -- никого я так не любила в своей долгой, утомительной жизни...» И сам Летунов, казалось бы, взыскующий правды, забывает о собственных ошибках и собственной вине. Оправдывая себя, он называет это «помрачением ума и надломом души», на смену которым спасительно для совести приходит забвение.

Летунов думает о Мигулине, вспоминает прошлое, а между тем вокруг него кипят страсти. В кооперативном дачном поселке, где он живет, освободился после смерти владелицы домик, и взрослые дети Павла Евграфовича просят его поговорить с председателем правления Приходько, потому что в их доме разросшейся семье места уже давно не хватает, Летунов же -- заслуженный человек, проживший здесь много лет. Однако Павел Евграфович уклоняется от разговора с Приходько, бывшим юнкером, доносчиком и вообще подлым человеком, к тому же отлично помнящим, как в свое время Летунов вычищал его из партии. Летунов живет минувшим, памятью о не так давно похороненной любимой жене, которой ему остро не хватает. Дети же, с головой погруженные в бытовые заботы, его не понимают.

На освободившийся домик претендует также его нынешний съемщик Олег Васильевич Кандауров, преуспевающий, энергичный и ухватистый человек, который во всем хочет дойти «до упора». Ему предстоит командировка в Мексику, у него масса срочных дел, в частности получение медицинской справки для поездки, и две главные заботы -- прощание с любовницей и этот самый домик, который он должен получить во что бы то ни стало. Кандауров ничего не хочет упустить. Он знает, что соседи по дачам его не очень жалуют и вряд ли поддержат, однако не собирается уступать: ему удается откупиться от еще одного претендента на домик -- племянника бывшей его владелицы, с Приходько у него тоже существует договоренность. Однако, когда все уже кажется утрясено, ему звонят из поликлиники, предлагая сдать повторный анализ мочи. Неожиданно обнаруживается, что у Кандаурова серьезная и, возможно, неизлечимая болезнь, отменяющая и командировку в Мексику, и все прочее. Стихия жизни течет вовсе не по тому руслу, в которое стремятся направить ее люди. Так и с дачным поселком -- приезжают на черной «Волге» незнакомые люди с красной папкой в руках, и сыну Летунова Руслану удается узнать от шофера, что здесь вместо старых дач собираются строить пансионат.

35. Поэзия Высоцкого, ее тематическое разнообразие и своеобразие поэтики

Владимир Высоцкий (1938-1980). (1938-1980), русский поэт, прозаик, актер театра и кино. Родился 25 января 1938 в Москве. В 1961 написал свою первую песню Татуировка, положившую начало своеобразному песенному циклу, тематически связанному с бытом криминальной среды, а стилистически - с поэтикой городского романса и «блатного» фольклора. Эти глубоко ироничные песни не сразу нашли адекватное восприятие: молва отождествляла Высоцкого с его персонажами, на протяжении всей жизни поэту приходилось опровергать различные легендарные версии его биографии. В первой половине 1960-х годов Высоцкий начал исполнять песни, аккомпанируя себе на гитаре, в дружеских компаниях, позднее - на публичных вечерах и концертах. Благодаря магнитофонным записям круг слушателей Высоцкого стремительно расширялся, за короткое время он приобрел всенародную популярность и одновременно вызвал недовольство советских официальных кругов. В 1968 в прессе появляются инспирированные властями статьи, осуждающие песенное творчество Высоцкого, и его репутация приобретает оттенок крамольности. Многолетняя концертная работа Высоцкого постоянно сталкивается с внешними трудностями, широчайшая известность его текстов сопровождалась негласным запретом на их публикацию. Это обусловило глубокий драматизм судьбы Высоцкого как литератора, считавшего доминантой своего песенного творчества поэтические тексты, писавшего также и непесенные стихотворения, пробовавшего силы в прозе (неоконченный Роман о девочках, 1977, и др.).

В 1981 был выпущен первый стихотворный сборник Высоцкого - «Нерв», однако большая часть его произведений и после кончины автора оставалась под негласным запретом. В 1987 Высоцкому была посмертно присуждена Государственная премия СССР, согласно официальной формулировке - «за создание образа Жеглова в телевизионном художественном фильме Место встречи изменить нельзя и авторское исполнение песен». С 1988 началась не ограниченная цензурными рамками публикация стихотворных и прозаических текстов Высоцкого, появились монографии и статьи о его творчестве, мемуарные книги.

Высоцкий обогатил поэзию элементами живой разговорной речи, колоритными персонажами, острой сюжетностью повествования. На формирование художественных принципов Высоцкого оказали влияние футуристическая поэзия (прежде всего - Маяковский), проза 1920-1930-х годов (Бабель, Зощенко, Булгаков), модернисты-шестидесятники Вознесенский, Ахмадулина и в особенности Окуджава - создатель жанра «авторской песни». Произведения Высоцкого изобилуют интертекстуальными элементами - неожиданными перекличками с классической поэзией и прозой, сатирическим травестированием шедевров (в частности, пушкинских), пародийным переосмыслением формул и клише советской эпохи.

Основные черты художественного мира Высоцкого определились во второй половине 1960-х годов, когда сложились основные тематические пласты его лирики (жизнь криминальной среды, война, спортивный цикл, бытовая сатира, сказочные песни, аллегорические истории о животных и др.), выявилась тяга автора к тематической «энциклопедичности», к драматической конфликтности сюжетов, к гиперболической разработке характеров. С самого начала Высоцкий тяготел к семантической двуплановости художественного построения, считая непременным условием полноценной песни наличие в ней «второго дна». Этот подтекст в одних случаях обладал памфлетно-политической направленностью («иноходец» как метафора инакомыслия, «Жираф большой - ему видней!» как формула конформизма), в других - придавал сюжетам философическую глубину и обобщенность (Спасите наши души, Горизонт, Чужая колея), в третьих фиксировал равноправие взаимоисключающих точек зрения на явление или проблему (Песня про первые ряды, Кто кончил жизнь трагически, тот - истинный поэт...). Диалогичное, «двуголосое» слово Выссоцкого соединяет книжность и просторечие, романтику и приземленность, патетическую серьезность и ироническую раздвоенность. Способность к перевоплощению и всепониманию обеспечила и убедительность монологических исповедей поэта (Я не люблю, Мой черный человек в костюме сером... и др.). Поэзия Высоцкого отмечена жанровым разнообразием, творческим остроумием, афористичностью. Многие выражения Высоцкого постоянно цитируются в повседневной речи и в газетных заголовках, становясь «крылатыми словами». Умер Высоцкий в Москве 25 июля 1980

36. «Вечные» проблемы человеческого бытия, власти и свободы выбора в исторических пьесах Радзинского

Как сказал русский философ Сергей Булгаков "Зло есть состояние мира, но не его суть". Трагическое произведение Эдварда Радзинского "Театр времен Нерона и Сенеки" поистине называют "пищей для ума".

Причудливые диалоги между учителем Сенекой и его учеником Нероном, наполнены глубокими философскими изречениями великого римского мыслителя и яростно-безумными циничными выпадами и выходками кровавого диктатора. Все это происходит в самом сердце Рима - величественном Колизее. Именно здесь по замыслу Нерона разыгрывается "последняя антреприза жизни" Сенеки. В этом спектакле говорится о многом - о жизни и смерти, верности и предательстве, правде и лжи, личности и обществе. Здесь же происходит страшное - проливается кровь, разврат не знает границ, человеческое достоинство втаптывается в грязь, жизнь и смерть меняются местами, как карнавальными масками. Но главная задача Нерона - режиссера не выполнена. Ему не удается сломить и унизить Сенеку. Философ, верящий в любовь и добро, не отступает от своей веры. Он предпочитает смерть унижению и не изменяет своим нравственным идеалам. Смертельный словесный поединок - пьеса-молния от Эдварда Радзинского рекомендована тем, кто ищет в искусстве не только развлечения но, прежде всего мудрости и познания.

Среди героев Радзинского лишь немногие познают эту Истину, и живут, находясь в согласии с ней. Большая часть героев отходит от истинного пути, бежит от Истины, но Она беспощадна. Она рано или поздно настигает героев Радзинского. Истина, по мнению автора, заключается в том, что нужно любить людей, потому что без любви сердце превратиться в льдинку. Это понимает Сенека в финале пьесы «Театр времен Нерона и Сенеки». И поэтому он впервые в жизни кричит: «Я учил тебя любви». Но Нерон ответит ему: «Любовь это солнце, а ты ледяной старик».Сенека, величайший моралист, воспитал величайшего убийцу. Почему же так получилось? И Радзинский отвечает на этот вопрос своей пьесой. В Сенеке не было Любви, он не познал Истины, в Нероне он видел лишь орудие своей будущей Власти! Он не заметил в маленьком мальчике человека. Он молча одобрял убийства.… Так что же должно было получиться в итоге?

Они знают, что, отрекаясь от себя ради жизни, они ничего не добьются. Например, Сенека отрекся от себя, залез в бочку Диогена, пытаясь спастись. Но, увы, это не помогло ему. Нерон, увидев там Сенеку, поджег бочку, испокойно смотрел, как она догорает. Отрекшись от себя, Сенека так и не смог спастись.

Свобода подлинная и свобода мнимая… Что значит свобода для «властителей дум» Эдварда Радзинского: Свободны ли они или это только видимость? О свободе все произведения Э.Радзинского, но особенно интересна в этом плате пьеса «Лунин, или смерть Жака». Луни пишет свою исповедь, назвав ее «исповедь слуги Жака, записанная в присутствии Хозяина». Он пишет: «по рождению в стране рабов я заслужил прозвище «слуга Жак». Ведь и хозяин у нас в России всегда один». Но был ли он слугой? Или все же он был свободным, несмотря на то, что родился в стране, где нет свободы и что он сидит в тюрьме. Он человек «с сердцем, с чувствами, со страстями», для которого «свобода есть естественное состояние». Нет, Лунин не слуга, он свободный человек, сам избравший свою судьбу, Хозяин, сообщив Лунину о заговоре, приглашает его на охоту, надеясь, что тот убежит, ибо «слуге должно убегать от гнева Хозяина». Но Лунин как свободный человек сам избирает свою судьбу: он не убегает, он выбирает каторгу, тюрьму, зная, что «мог избежать, но избрал, сам». В этой пьесе появился образ Хозяина, беспощадного к своим рабам, образ тирана и деспота. Так на чем держится Российская империя? Империей правит страх, всеобщий, всепоглощающий. Общество развращено рабством, все поклоняются одному Хозяину. Даже заговорщики выдавали друг друга, ибо рождены и выросли в стране рабов, где всё за тебя давно решено, и ведь как просто жить, когда за тебя думают и решают. Все они были слугами, преданно любившими Хозяина. Но Лунин - другой: «с рождения во мне был убит раб. С рождения я сладостно ненавидел Хозяина. Хозяин всегда знал, что у него всегда есть слуга Жак… А Жак всегда знал, что у него нет Хозяина». Но он был лишь один из немногих, страна молчала. И Хозяин понял, что «с человеком можно сделать все, что общества нет в стране, а есть власть беспощадная, всемогущая». Хозяин открыл закон всех тиранов, известный еще Нерону: Если страной правит страх, то общества не существует, существуют лишь слуги, рабски преданные своему хозяину

37. Мир и человек в рассказах Шукшина

Василий Макарович Шукшин 1929-1974 Материнское сердце - Рассказ (1969)

Витька Борзёнков поехал на базар в районный город, продал сала на сто пятьдесят рублей (собирался жениться, позарез нужны были деньги) и пошел в винный ларек «смазать» стакан-другой красного. Подошла молодая девушка, попросила: «Разреши прикурить». «С похмелья?» -- прямо спросил Витька. «Ну», -- тоже просто ответила девушка. «И похмелиться не на что, да?» -- «А у тебя есть?» Витька купил еще. Выпили. Обоим стало хорошо. «Может, еще?» -- спросил Витька. «Только не здесь. Можно ко мне пойти». В груди у Витьки нечто такое -- сладостно-скользкое -- вильнуло хвостом. Домик девушки оказался чистеньким -- занавесочки, скатерочки на столах. Подружка появилась. Разлили вино. Витька прямо за столом целовал девушку, а та вроде отталкивала, а сама льнула, обнимала за шею. Что было потом, Витька не помнит -- как отрезало. Очнулся поздно вечером под каким-то забором. Голова гудела, во рту пересохло. Обшарил карманы -- денег не было. И пока дошел он до автобусной станции, столько злобы накопил на городских прохиндеев, так их возненавидел, что даже боль в голове поунялась. На автобусной станции Витька купил еще бутылку, выпил ее всю прямо из горлышка и отшвырнул в скверик. «Там же люди могут сидеть», -- сказали ему. Витька достал свой флотский ремень, намотал на руку, оставив свободной тяжелую бляху. «Разве в этом вшивом городишке есть люди?» И началась драка. Прибежала милиция, Витька сдуру ударил бляхой одного по голове. Милиционер упал... И его отвезли в КПЗ. Мать Витькина узнала о несчастье на другой день от участкового. «Что же ему теперь за это?» -- «Тюрьма. Лет пять могут дать». Мать кинулась в район. Переступив порог милиции, упала мать на колени, запричитала: «Ангелы вы мои милые, да разумные ваши головушки!.. Простите его, окаянного!» «Ты встань, встань, здесь не церква, -- сказали ей. -- Ты погляди на ремень твоего сына -- таким ведь и убить можно. Сын твой троих человек в больницу отправил. Не имеем мы права таких отпускать». -- «А к кому же мне теперь идти?» -- «Иди к прокурору». Прокурор разговор начал с нею ласково: «Много вас, детей, в семье у отца росло?» «Шестнадцать, батюшка». -- «Вот! И слушались отца. А почему? Никому не спускал, и все видели, что шкодить нельзя. Так и в обществе -- одному спустим с рук, другие начнут». Мать поняла только, что и этот невзлюбил ее сына. «Батюшка, а выше тебя есть кто?» -- «Есть. И много. Только обращаться к ним бесполезно. Никто суд не отменит». -- «Разреши хоть свиданку с сыном». -- «Это можно».

С бумагой, выписанной прокурором, мать снова отправилась в милицию. В глазах ее все туманилось и плыло, она молча плакала, вытирая слезы концами платка, но шла привычно скоро. «Ну что прокурор?» -- спросили ее в милиции. «Велел в краевые организации ехать, -- слукавила мать. -- А вот -- на свиданку». Она подала бумагу. Начальник милиции немного удивился, и мать, заметив это, подумала: «А-а». Ей стало полегче. За ночь Витька осунулся, оброс -- больно смотреть. И мать вдруг перестала понимать, что есть на свете милиция, суд, прокурор, тюрьма... Рядом сидел ее ребенок, виноватый, беспомощный. Мудрым сердцем своим поняла она, какое отчаяние гнетет душу сына. «Все прахом! Вся жизнь пошла кувырком!» -- «Тебя как вроде уже осудили! -- сказала мать с укором. -- Сразу уж -- жизнь кувырком. Какие-то слабые вы... Ты хоть сперва спросил бы: где я была, чего достигла?» -- «Где была?» -- «У прокурора... Пусть, говорит, пока не переживает, пусть всякие мысли выкинет из головы... Мы, дескать, сами тут сделать ничего не можем, потому что не имеем права. А ты, мол, не теряй времени, а садись и езжай в краевые организации... Счас я, значит, доеду до дому, характеристику на тебя возьму. А ты возьми да в уме помолись. Ничего, ты -- крещеный. Со всех сторон будем заходить. Ты, главное, не задумывайся, что все теперь кувырком». Поздним вечером она села в поезд и поехала. «Ничего, добрые люди помогут». Она верила, что помогут.

Срезал - Рассказ (1970). К старухе Агафье Журавлевой приехал сын Константин Иванович. С женой и дочкой. Попроведать, отдохнуть. Вечером же у Глеба Капустина на крыльце собрались мужики. Глеб вышел к мужикам на крыльцо, спросил: «Гости к бабке Агафье приехали?» «Кандидаты!» -- «Кандидаты? -- удивился Глеб. -- Ну пошли проведаем кандидатов». Кандидат Константин Иванович встретил гостей радостно. Расселись. Разговор пошел дружнее, стали уж забывать про Глеба Капустина... И тут он попер на кандидата. «В какой области выявляете себя? Философия?» -- «Можно и так сказать». -- «И как сейчас философия определяет понятие невесомости?» -- «Почему -- сейчас?» -- «Но ведь явление открыто недавно. Натурфилософия определит это так, стратегическая философия -- совершенно иначе...» -- «Да нет такой философии -- стратегической, -- заволновался кандидат. -- Вы о чем вообще-то?» -- «Да, но есть диалектика природы, -- спокойно, при общем внимании продолжал Глеб. -- А природу определяет философия. Поэтому я и спрашиваю, нет ли растерянности среди философов?» Кандидат искренне засмеялся. Еще один вопрос: как вы относитесь к тому, что Луна тоже дело рук разума. Что на ней есть разумные существа». -- «Ну и что?» -- спросил кандидат. «А где ваши расчеты естественных траекторий? Как вообще ваша космическая наука сюда может быть приложена?» -- «Вы кого спрашиваете?» -- «Вас, мыслителей. Мы-то ведь не мыслители, у нас зарплата не та. Но если вам интересно, могу поделиться. Я предложил бы начертить на песке схему нашей Солнечной системы, показать, где мы. А потом показать, по каким законам, скажем, я развивался». -- «Интересно, по каким же?» -- с иронией спросил кандидат и значительно посмотрел на жену. Глеб взмыл ввысь и оттуда ударил по кандидату: «Приглашаете жену посмеяться. Только, может быть, мы сперва научимся хотя бы газеты читать. Кандидатам это тоже бывает полезно...» -- «Послушайте!» -- «Да нет уж, послушали. Имели, так сказать, удовольствие. Поэтому позвольте вам заметить, господин кандидат, что кандидатство -- это не костюм, который купил -- и раз и навсегда. И даже костюм время от времени надо чистить. А уж кандидатство-то тем более... поддерживать надо. Нас, конечно, можно удивить, подкатить к дому на такси, вытащить из багажника пять чемоданов... Но... если приезжаете в этот народ, то подготовленней надо быть. Собранней. Скромнее». -- «Да в чем же наша нескромность?» -- не выдержала жена кандидата. «А вот когда одни останетесь, подумайте хорошенько... Глеб же Капустин по-прежнему удивлял. Изумлял. Восхищал даже. Хоть любви тут не было. Глеб жесток, а жестокость никто, никогда, нигде не любил еще.

38. «До третьих петухов» Шукшина: сказочная условность, социально-нравственная проблематика, сатирическая направленность

Василий Шукшин До третьих петухов - Повесть (1974)

Как-то в одной библиотеке вечером заговорили-заспорили персонажи русской литературы об Иване-дураке. «Мне стыдно, -- сказала Бедная Лиза, -- что он находится вместе с нами». -- «Мне тоже неловко рядом с ним стоять, -- сказал Обломов. -- От него портянками воняет». -- «Пускай справку достанет, что он умный», -- предложила Бедная Лиза. «Где же он достанет?» -- возразил Илья Муромец. «У Мудреца. И пусть успеет это сделать до третьих петухов». Долго спорили, и наконец Илья Муромец сказал: «Иди, Ванька. Надо. Вишь, какие они все... ученые. Иди и помни, в огне тебе не гореть, в воде не тонуть... За остальное не ручаюсь». Иван поклонился всем поясным поклоном: «Не поминайте лихом, если пропаду». И пошел. Шел-шел, видит -- огонек светится. Стоит избушка на курьих ножках, а вокруг кирпич навален, шифер, пиломатериалы всякие. Вышла на крыльцо Баба Яга: «Кто такой?» «Иван-дурак. Иду за справкой к Мудрецу». -- «А ты правда дурак или только простодушный?» -- «К чему ты, Баба Яга, клонишь?» -- «Да я как тебя увидела, сразу подумала: ох и талантливый парень! Ты строить умеешь?» -- «С отцом терема рубил. А тебе зачем?» -- «Коттеджик построить хочу. Возьмешься?» -- «Некогда мне. За справкой иду». -- «А-а, -- зловеще протянула Баба Яга, -- теперь я поняла, с кем имею дело. Симулянт! Проходимец! Последний раз спрашиваю: будешь строить?» -- «Нет». -- «В печь его!» -- закричала Баба Яга. Четыре стражника сгребли Ивана и в печь затолкали. А тут на дворе зазвенели бубенцы. «Дочка едет, -- обрадовалась Баба Яга. -- С женихом, Змеем Горынычем». Вошла в избушку дочь, тоже страшная и тоже с усами. «Фу-фу-фу, -- сказала она. -- Русским духом пахнет». -- «А это я Ивана жарю». Дочка заглянула в печь, а оттуда -- то ли плач, то ли смех. «Ой, не могу, -- стонет Иван. -- Не от огня помру -- от смеха». -- «Чего это ты?» -- «Да над усами твоими смеюсь. Как же с мужем жить будешь? Он в темноте и не сообразит, с кем это он -- с бабой или мужиком. Разлюбит. А может, осерчав, и голову откусить. Я этих Горынычей знаю». -- «А можешь усы вывести?» -- «Могу». -- «Вылезай». И тут как раз в окна просунулись три головы Горыныча и на Ивана уставились. «Это племянник мой, -- объяснила Баба Яга. -- Гостит». Горыныч так внимательно и так долго рассматривал Ивана, что тот не выдержал, занервничал: «Ну что? Племянник я, племянник. Тебе же сказали. Или что -- гостей жрать будешь? А?!»

И запел Иван про «Хасбулата удалого», а потом, хоть и упирался, пришлось еще и станцевать перед Змеем. «Ну вот теперь ты поумнел», -- сказал Горыныч и выбросил Ивана из избы в темный лес Идет Иван, а навстречу ему -- медведь. «Ухожу, -- пожаловался он Ивану, -- от стыда и срама. Монастырь, возле которого я всегда жил, черти обложили. Тебе, Иван, не надо туда. Эти пострашнее Змея Горыныча». -- «А про Мудреца они знают?» -- спросил Иван. «Они про все знают». -- «Тогда придется», -- вздохнул Иван и пошел к монастырю. А там вокруг стен монастырских черти гуляют. А возле неуступчивого монастырского стражника у ворот три музыканта и девица «Очи черные» исполняют. Иван чертей сразу же на горло стал брать: «Я князь такой, что от вас клочья полетят. По кочкам разнесу!» Черти изумились. Один полез было на Ивана, но свои оттащили его в сторону. И возник перед Иваном некто изящный в очках: «В чем дело, дружок? Что надо?» -- «Справку надо», -- ответил Иван. «Поможем, но и ты нам помоги».

Отвели Ивана в сторону и стали с ним совещаться, как выкурить из монастыря монахов. Иван и дал совет -- запеть родную для стражника песню. Тут черт приказал Ивану: «Пляши камаринскую!» Пришлось Ивану пойти в пляс, и тут же очутился он вместе с чертом у маленького, беленького старичка -- Мудреца. Но и тот просто так справку не дает: «Рассмешишь Несмеяну -- дам справку». Пошел Иван с Мудрецом к Несмеяне. А та от скуки звереет. Друзья ее лежат среди фикусов под кварцевыми лампами для загара и тоже скучают. «Пой для них», -- приказал Мудрец. Запел Иван частушку. «О-о... -- застонали молодые.-- Вот ответь мне на несколько вопросов, докажи, что умный. Тогда и выдам справку». -- «А можно, я спрошу?» -- сказал Иван. «Пусть, пусть Иван спросит», -- закапризничала Несмеяна. «Почему у тебя лишнее ребро?» -- спросил Иван у Мудреца. «Это любопытно, -- заинтересовались молодые люди, окружили старика. -- Ну-ка, покажи ребро». И с гоготом начали раздевать и щупать Мудреца.

А Иван вытащил из кармана Мудреца печать и отправился домой. Проходил мимо монастыря -- там с песнями и плясками хозяйничали черти. Встретил медведя, а тот уже условиями работы в цирке интересуется и выпить вместе предлагает. А когда мимо избы Бабы Яги проходил, то голос услышал: «Иванушка, освободи. Змей Горыныч меня в сортир под замок посадил в наказание». Освободил Иван дочь Бабы Яги, а она спрашивает: «Хочешь стать моим любовником?» -- «Пошли», -- решился Иван. «А ребеночка сделаешь мне?» -- спросила дочь Бабы Яги. «С детьми умеешь обращаться?» -- «Пеленать умею», -- похвасталась та и туго запеленала Ивана в простыни. А тут как раз Змей Горыныч нагрянул. И только изготовился проглотить Ивана, как вихрем влетел в избушку донской атаман, посланный из библиотеки на выручку Ивана. «Пошли на полянку, -- сказал он Горынычу. -- Враз все головы тебе отхвачу». Долго длился бой. Одолел атаман Змея.

В библиотеке Ивана и атамана встретили радостно: «Слава богу, живы-здоровы. Иван, добыл справку?» «Целую печать добыл», -- ответил Иван. Но что с ней делать, никто не знал. «Зачем же человека в такую даль посылали?» -- сердито спросил Илья. «А ты, Ванька, садись на свое место -- скоро петухи пропоют». -- «Нам бы не сидеть, Илья, не рассиживаться!» -- «Экий ты вернулся...» -- «Какой? -- не унимался Иван. -- Такой и пришел -- кругом виноватый. Посиди тут!..» -- «Вот и посиди и подумай», -- спокойно сказал Илья Муромец. И запели третьи петухи, тут и сказке конец. Будет, может, и другая ночь... Но это будет другая сказка.

39. «Верный Руслан» Владимова -- новый взгляд на проблему несвободы в «лагерной» прозе

Георгий Владимов Верный Руслан - Повесть (1963-1965)

Сторожевой пес Руслан слышал, как всю ночь снаружи что-то выло, со скрежетом раскачивало фонари. успокоилось только к утру. Пришел хозяин и повел его наконец-то на службу. Но когда дверь открылась, в глаза неожиданно хлынул белый яркий свет. Снег -- вот что выло ночью. И было что-то еще, заставившее Руслана насторожиться. Необычайная, неслыханная тишина висела над миром. Лагерные ворота открыты настежь. Вышка стояла совсем разоренной -- один прожектор валялся внизу, другой повис на проводе. Исчезли с нее куда-то и белый тулуп, и ушанка, и черный ребристый ствол, всегда повернутый вниз. А в бараках, Руслан это почувствовал сразу, никого не было. Сбежали, понял пес, и ярость захлестнула его. Натянув поводок, он поволок хозяина за ворота -- догонять! Хозяин зло прикрикнул, потом отпустил с поводка и махнул рукой. «Ищи» -- так понял его Руслан, но только никакого следа он не почувствовал и растерялся. Хозяин смотрел на него, недобро кривя губы, потом медленно потянул автомат с плеча. И Руслан понял: все! Только не ясно, за что? Но хозяин лучше знает, что делать. Что-то мешало хозяину выстрелить, тарахтение какое-то и лязг. Руслан оглянулся и увидел приближающийся трактор. А далее последовало что-то совсем невероятное -- из трактора вылез водитель, мало похожий на лагерника, и заговорил с хозяином без страха, напористо и весело: «Эй, вологодский, жалко, что служба кончилась? А собаку бы не трогал. Оставил бы нам. Пес-то дорогой». -- «Проезжай, -- сказал хозяин. -- Много разговариваешь». Хозяин не остановил водителя даже тогда, когда трактор начал крушить столбы лагерной ограды. Вместо этого хозяин махнул Руслану рукой: «Уходи. И чтоб я тебя больше не видел». Он побежал по дороге в поселок, вначале в тяжком недоумении, а потом, вдруг догадавшись, куда и зачем его послали, во весь мах.

...Утром следующего дня путейцы на станции наблюдали картину. Десятка два собак собрались на платформе возле тупика, расхаживали по ней или сидели, дружно облаивая проходившие поезда. Звери были красивы, достойны, чтобы любоваться ими издали, взойти на платформу никто не решался, здешние люди знали -- сойти с нее будет много сложнее. Собаки ждали заключенных, но их не привезли ни в этот день, ни на следующий, ни через неделю, ни через две. И количество их, приходящих на платформу, начало уменьшаться. Руслан тоже каждое утро прибегал сюда, но не оставался, а, проверив караул, бежал в лагерь, -- здесь, он чувствовал это, еще оставался его хозяин. В лагерь бегал он один. Другие собаки постепенно начали обживаться в поселке, насилуя свою природу, соглашались служить у новых хозяев или воровали кур, гонялись за кошками. Руслан терпел голод, но еду из чужих рук не брал. Единственным кормом его были полевые мыши и снег. От постоянного голода и болей в животе слабела память, он начинал превращаться в шелудивого бродячего пса, но службу не оставлял -- каждый день являлся на платформу, а потом бежал в лагерь.

Однажды он почувствовал запах хозяина здесь, в поселке. Запах привел его в вокзальный буфет. Хозяин сидел за столиком с каким-то потертым мужичком. «Подзадержался ты, сержант, -- говорил ему Потертый. -- Все ваши давно уже подметки смазали». -- «Я задание выполнял, архив стерег. Вот вы все сейчас на свободе и думаете, что до вас не добраться, а в архиве все значитесь. Чуть что, и сразу всех вас -- назад. Наше время еще наступит». Хозяин обрадовался Руслану: «Вот на чем наша держава стоит». Он протянул хлеб. Но Руслан не взял. Хозяин озлился, намазал хлеб горчицей и приказал: «Взять!» Вокруг раздались голоса: «Не мучь собаку, конвойный!» -- «Отучать его надо. А то все вы жалостливые, а убить ни у кого жалости нет», -- огрызался хозяин. Нехотя разжав клыки, Руслан взял хлеб и оглянулся, куда бы его положить. Но хозяин с силой захлопнул его челюсти. Отныне хозяин стал его врагом. И потому на следующий же день Руслан откликнулся на зов Потертого и пошел за ним. Оба оказались довольны. Корма от своих новых хозяев Руслан не брал -- пробавлялся охотой в лесу. По-прежнему ежедневно Руслан появлялся на станции. Но в лагерь больше не бегал, от лагеря остались только воспоминания. Счастливые -- о службе. И неприятные. Скажем, об их собачьем бунте. Это когда в страшные морозы, в которые обычно не работали, к начальнику прибежал лагерный стукач и сообщил что-то такое, после чего Главный и все начальство кинулись к одному из бараков. «Выходи на работу», -- приказал Главный. Барак не подчинился. И тогда по приказу Главного охранники подтащили к бараку длинную кишку от пожарного насоса, из кишки этой хлынула вода, напором своим смывая с нар заключенных, выбивая стекла в окнах. Руслан чувствовал, как вскипает его ярость при виде толстой живой шевелящейся кишки, из которой хлестала вода. Его опередил Ингус, самый умный их пес, -- намертво вцепился зубами в рукав и не реагировал на окрики охранников. Ингуса расстрелял из автомата Главный. Но все остальные лагерные псы уже рвали зубами шланг, и начальство было бессильно... Однажды Руслан решил навестить лагерь, но то, что он увидел там, ошеломило его: от бараков и следа не осталось -- огромные, наполовину уже застекленные корпуса стояли там…

И вот наконец Руслан дождался своей службы. К платформе подошел поезд, и из него начали выходить толпы людей с рюкзаками, и люди эти, как в старые времена, строились в колонны, а перед ними начальники говорили речь, только слова какие-то незнакомые услышал Руслан: стройка, комбинат. Наконец колонны двинулись, и Руслан начал свою службу. Непривычным было только отсутствие конвойных с автоматами и чересчур уж веселое поведение шедших в колонне. Ну ничего, подумал Руслан, поначалу все шумят, потом утихнут. И действительно, начали утихать. Это когда из переулков и улиц к колонне стали сбегаться лагерные собаки и выстраиваться по краям, сопровождая идущих. И произошло неизбежное -- кто-то попробовал выйти из колонны, и одна из собак кинулась на нарушителя. Раздался крик, началась свалка. Соблюдая порядок, Руслан наблюдал за строем и увидел неожиданное: из колонны начали выскакивать лагерные псы и трусливо уходить в соседние улицы. Руслан кинулся в бой. Схватка оказалась неожиданно тяжелой. Люди били Руслана мешками, палками, жердинами, выломанными из забора. Руслан разъярился. Он прыгнул, нацелившись на горло молодого паренька, но промахнулся и тут же получил сокрушительный удар. С переломленным хребтом он затих на земле. Появился человек, может быть, единственный, от кого он принял бы помощь. «Зачем хребет переломали, -- сказал Потертый. -- Теперь все. Надо добивать. Жалко собаку». Руслан еще нашел силы прыгнуть и зубами перехватить занесенную для удара лопату. Люди отступили, оставив Руслана умирать. Он, может быть, еще мог выжить, если б знал, для чего. Он, честно выполнявший службу, которой научили его люди, был жестоко наказан ими.

40. Театр Горина: проблематика, образы героев, приемы комического и актуальность во времени

ГОРИН, ГРИГОРИЙ ИЗРАИЛЕВИЧ (1940-2000), наст. фамилия Офштейн, русский драматург, прозаик. Начал с сочинения сценок для студенческого "Клуба веселых и находчивых" (КВН), с 1960-х годов активно выступал в печати с фельетонами, юмористическими рассказами и скетчами, высмеивающими ложь и лицемерие установившихся социальных и личностных отношений, засилье беспринципной, безответственной и трусливой бюрократии, имитацию полезной деятельности и искренних чувств, ленивое и эгоистичное безразличие "застоя", поразившее, как болезнь, предперестроечное советское общество (Хочу харчо!, Чем открывается пиво?…, Скрытой камерой, Остановите Потапова!, Хорошее воспитание, Встреча с известным писателем Бурко и др.).

От изящного анекдота, острого словца, афористической меткости (Горину принадлежит выражение "рояль в кустах", означающее тщательную подготовку мнимого экспромта) и "знаковой" сатирической образности (фигура цинично-равнодушного "пофигиста" Потапова) писатель шел к серьезной философской проблематике, к выявлению смысла, характера и цели человеческого самоосуществления, будь то комедия Тиль (1970) по мотивам фламандского фольклора и романа Ш. де Костера, с "неправильным" и беспокойным, но смелым и бескорыстным героем; трагикомедия Забыть Герострата! (пост. 1972), оспаривающая право разрушителя на историческую память; или пьеса Самый правдивый (1974) о бароне Мюнхгаузене, безудержная фантазия которого оказывается выше приземленной правды бескрылых посредственностей.