Международно-правовое сотрудничество в сфере прав и свобод человека: плюрализм доктринальных оснований

Размещено на http://www.allbest.ru/

Саратовская государственная юридическая академия

Международно-правовое сотрудничество в сфере прав и свобод человека: плюрализм доктринальных оснований

Шугуров Марк Владимирович

доктор философских наук

профессор

Аннотация

право международный сотрудничество доктринальный

Предметом исследования являются идейные процессы в концептуальном измерении международно-правового сотрудничества в сфере прав человека. Автор аргументированно выделяет проблематику согласования подходов к пониманию природы международно признанных прав человека и соответствующего международного сотрудничества как особого идейно-теоретического уровня международного права прав человека. Последовательно рассматривается опыт доктринального конвенционализма в биполярном мире. Особое внимание уделено анализу дискуссий относительно источника прав и свобод человека - человеческому достоинству - в международно-правовой перспективе. Автор исследует институт разрешения споров о толковании положений международных конвенций по правам человека как инструмента внесения определенности в международно-правовые положения и оптимизации международного сотрудничества. Особое место в исследовании занимает изучение современных актуальных проблем формирования интегральной международно-правовой доктрины, необходимой для обеспечения согласованных усилий по соблюдению правочеловеческого измерения перехода к устойчивом развитию. В качестве исходного методологического принципа используется принцип историзма, что позволяет проследить логику развития процессов в концептуальном пространстве международного права прав человека. Помимо этого используется диалектический метод соотношения общего и особенного, универсального и релятивного, позволяющего понять смысл современной парадигмы международного права прав человека. Сравнительно-правовой метод используется при сопоставлении разнообразных политико-правовых концепций прав человека. К основным выводам проведенного исследования относится положение о необходимости согласования разнообразных доктринальных позиций как необходимого условия повышения эффективности международно-правового сотрудничества в сфере обеспечения соблюдения, защиты и уважения международно признанных прав и свобод человека. Особым вкладом автора в разработку темы является постановка вопроса о формировании динамично развивающейся интегральной доктрины прав и свобод человека в условиях динамичных глобальных изменений. Новизна исследования заключается в аргументированном обосновании необходимости повышения внимания акторов международного правозащитного сообщества к переходу к консенсуально согласованному плюрализму различных концепций прав человека, необходимому для утверждения международно признанных прав человека в качестве фундамента устойчивого развития.

Ключевые слова: международное право, человеческое достоинство, сотрудничество государств, концептуальный плюрализм, национальное право, международные организации, глобализация, устойчивое развитие, консенсус, правовое многообразие

Abstract

The subject of this research is the idealistic processes within the conceptual dimension of international legal cooperation in the area of human rights. The author explores the experience of doctrinal conventionalism in a bipolar world. A special attention is given to the analysis of discussions regarding the source of the human rights and liberties - human dignity - within international legal perspective. The author analyzes the institution of resolution of disputes on interpretation of the positions of international conventions on human rights as an instrument of introduction of definiteness into the international legal positions and optimization of international cooperation. Among the main conclusions is the position on the need to harmonize the diverse doctrinal positions as a necessary condition for improving the efficiency of international legal cooperation in the area of ensuring protection and respect of the internationally recognized human rights and liberties. The scientific novelty consists in the substantiation of the need for actors of international legal defense community to give more attention to the transition towards consensually agreed upon pluralism of different concepts of human rights, which is needed in order to strengthen the internationally recognized human rights as a foundation for sustainable development.

Keywords: international organizations, domestic law, conceptual pluralism, cooperation of states, human dignity, international law, globalization, sustainable development, consensus, legal diversity

Основная часть

Современные отношения между участниками международного взаимодействия, как являющихся субъектами международного права, так и не являющихся таковыми, определяются не только экономическими и технологическими интересами, но и интересами гуманитарного порядка. После Второй мировой войны важным вектором международного сотрудничества стали права человека. Вместе с тем приходится констатировать, что данная сфера оказалась к сегодняшнему дню чрезвычайно политизированной, что сопровождается повышением меры критицизма к данному феномену ^{[1; 2; 3, p. 107 - 124]}. Нетрудно понять, что данные процессы представляют собой самостоятельный предмет изучения. В данной статье мы остановимся на другом не менее важном аспекте глобализации международно-правового сотрудничества по правам человека, а именно плюрализации их доктринальных оснований.

В последнее время в связи с переходным состоянием современного миропорядка доктринальная сфера международно-правового сотрудничества в области прав человека время стала в значительной мере плюралистичной и гетерогенной. Происходит переключение внимания международного сообщества на правомерность интерпретации прав человека каждым субъектом, относящимся к правозащитной сфере вне зависимости от того, является ли он или нет субъектом международного права. Вполне очевидно, что, с одной стороны, подобный плюрализм затрудняет единство действий, но с другой стороны - отражает международно признанные права человека как исторически развивающееся явление, блистающее новыми красками в зависимости от того культурного или цивилизационного измерения, в котором они утверждаются и реализуются. В результате доктринальное поле международно признанных прав человека прав человека в структурном плане включает в себя конфликт и консенсус в отношении перспектив их дальнейшего развития. Данное обстоятельство требует самого пристального исследовательского внимания. Во многом это определяется еще и тем, что права человека - это важнейшее измерение перехода к устойчивому развитию. От согласованного видения природы, содержания и перечня прав человека во многом зависит реализация стратегии устойчивого развития в глобальных масштабах.

1. Доктринальное согласование в сфере прав человека как направление международного взаимодействия. Международно-правовое сотрудничество в сфере прав и свобод человека является одним из важнейших институтов современного международного права прав человека. Оно представляет собой сложный комплекс политико-правовых усилий, исходящих от субъектов международного права и направленных на утверждение в современном мире неотъемлемых и общепризнанных прав человека. Укрепление международных прав человека, а также превращение международного права прав человека в реально действующее связано с согласованием внешнеполитических и международно-правовых позиций государств и иных субъектов международного права по поводу уважения, соблюдения и развития прав человека.

Международно-правовое сотрудничество, имеющее форму сотрудничества субъектов международного права по гуманитарным вопросам и представляющее собой систему индивидуальных и коллективных действий, в своем успехе и эффективности зависит от степени согласованности действий. Данное сотрудничество ни в коем случае не может быть политикой навязывания одними субъектами международного права института прав человека другим субъектам международного права. Навязывание противоречит принципам международного права и порождает обратную реакцию, дискредитирующую права человека. Последовательное проведение позиции общего международного права по своему замыслу исходит из определенной степени доктринальной солидарности. Поэтому можно видеть постоянно воспроизводимое внимание к доктринально-теоретической составляющей международного права прав человека, а также к тем процессам, которые происходят в концептуальном пространстве обоснования международно признанных прав человека ^{[4, p. 7 - 23; 5, p. 11 - 26]}.

Вряд ли можно сомневаться в том, что на сегодняшний день имеется универсальный концептуальный консенсус в области прав человека, находящийся в основе современных стандартов в области прав человека. Однако, как показывает практика, данный консенсус не стал панацеей от неудовлетворительного положения с правами человека в мире. Это связано с тем, что в действующей модели данного консенсуса присутствует достаточно много моментов формальности, а также элементов явного или скрытого давления. Навязывание как стиль международного сотрудничества в области прав человека снижает эффективность международной защиты прав человека. Данный стиль заявил о себе уже в период подготовки и принятия Всеобщей декларации прав человека. Разумеется, мы не имеем здесь в виду региональные консенсусы, идеальным вариантом которых является европейский консенсус. Хотя имеются регионы, например, Азия, где перспективы такого консенсуса весьма туманны.

Для некоторых национально-правовых систем прямое «вторжение» некоторой группы прав и идей, свойственных либеральным демократиям, не только не приемлемо, но и просто «оскорбительно» - например, идеи равноправия женщин. Права человека являются итогом длительной эволюции западной политико-правовой культуры, традиционно являющейся антропоцентричной и индивидуалистической. Между тем правовые системы стран Востока и Юга, если и не отражают в открытой форме позицию полной несовместимости с правами человека, предпочтение все же отдают коллективным правам (правам на самоопределение и развитие народов) и обязанностям личности перед обществом, что соответствует их социокультурной практике. Поэтому вполне очевидно, что силовой консенсус, который скрывает в себе следы конфликта, который дал о себе знать на Венской конференции по правам человека 1993 года, когда государств с традиционалистким типом культуры заявили о своем праве на самостоятельное видение прав человека, должен уступить в современном взаимосвязанном и взаимозависимом мире модели ненасильственного консенсуса на основе принципа уважения права на выбор.

Политика международного права в сфере прав человека исходит не только из принципов прав человека (например, нераздельности и взаимосвязанности), но из общепризнанных норм и принципов международного права. Положение с правами человека - это прямой результат проводимой международным сообществом политики в данной сфере, производный от степени согласованности усилий. В настоящее время расширяется объем международно-правового сотрудничества, направленного на обеспечение, содействие реальному восприятию прав человека в тех регионах, которые восприняли их декларативно. Создание необходимых условий (борьба с бедностью, достижение экономического равноправия и т. д.) - все это важнейшее направление современного международно-правового сотрудничества, которое находится в основании политики создания устойчивого и справедливого миропорядка.

Сказанное позволяет говорить о выделении особого направления международного сотрудничества в области прав человека, которое следует отнести не к тематическому, а к структурному. Оно исходит из того, что рассматриваемое международное сотрудничество нуждается в согласованной доктрине прав человека универсального характера, с которой должны соотносится доктрины государств и международных организаций, а также региональные доктрины. Действия по сближению доктринальных интерпретаций, как природы и содержания прав и свобод человека, так и соответствующего международного сотрудничества должны предполагать модификацию идеи прав человека применительно к контексту конкретных правовых культур, что в итоге приводит к определенной релятивизации провозглашенного универсализма. Доктринальные интерпретации при условии нахождения в одном поле правовых принципов прав человека, позволили бы выработать более широкий круг стандартов. Общее видение может привести и к выработке общих требований в процессе институционализации прав и свобод. Даже в исторических условиях противоборства двух систем и акцентирования существования двух демократий - буржуазией и социалистической - признавался важный постулат о том, что существует «общее понятие демократии и общедемократическое понятие прав человека» ^{[6, c. 94; 7, c. 27 - 32]}.

Со своей стороны, нам бы хотелось отметить, что общее понятие прав человека является прямым следствием того обстоятельства, что права человека являются в соответствии с Уставом ООН, Всеобщей декларацией прав человека и другими международно-правовыми документами предметом общей озабоченности всего мирового сообщества, формально придерживающегося идеи приоритета международного права. Общее понимание прав человека является императивом, но степень достижения его окончательной формулировки вряд ли стоит переоценивать, что как раз и проблематизирует реальность провозглашенного универсализма международной защиты прав человека. В противном случае можно говорить об идеализме в международной защите прав человека. Поэтому в плане должного, а не сущего следует воспринимать патетические суждения бывшего председателя Комиссии по правам человека А. Агилера: «Всеобщая декларация прав человека и международные пакты содержат нормы, которые, выделенные из коллективного опыта и общего наследия всех народов мира, представляют собой универсальные стандарты поведения для всех народов и государств» ^{[8, с. 11]}. В действительности же данное положение Всеобщей декларации прав человека относительно универсального понимания прав человека, имеющего форму универсального консенсуса, следует воспринимать как задачу, к которой должны стремиться государства и другие субъекты международного правозащитного сообщества. Выработка общего понимания необходима для того, чтобы все субъекты международного правозащитного сообщества выработали сходное отношение к правам человека - к их содержанию, способам защиты, обеспечению, развитию. Это является главным условием единства действий в форме международного сотрудничества. Почему так важно общее понимание, которое закреплено в соответствующих определениях и которое должно быть приемлемым для всех субъектов международного правозащитного сообщества? Универсальные определения задают направления как совместных, так и индивидуальных действий в едином формате.

Выработка определений - важнейшее направление и предмет приложения усилий в любой сфере международного сотрудничества. Так, например, одобренное 29-й сессией Генеральной Ассамблеей ООН выработанное в марте 1974 года специальным комитетом определение агрессии ^[9] ввело в международную жизнь весьма серьезный объективный критерий поведения государств. Благодаря данному критерию появилась реальная возможность осуществлять мобилизацию усилий по предотвращению агрессии, против агрессии и по привлечению агрессора к международно-правовой ответственности. Стоит указать и на выработку так долго ожидаемого определения международного терроризма. Длительное отсутствие общепризнанного определения терроризма при наличии около двухсот определений самого разного характера длительное время сдерживало совместную борьбу с этим глобальным злом.

Разумеется, ни одно определение какого-то явления не является абсолютным: оно вполне подвластно изменениям, но главное заключается в том, чтобы это изменение было своевременным. Данные выводы прямо относятся также и к универсальной доктрине прав человека: общий консенсус не является раз и навсегда данным феноменом, он требует постоянного расширения и конкретизации. Смысл и предназначение общего понимания мы усматриваем в том, что без него затрудняется функционирование международного правопорядка. Более того, сама система международного сотрудничества обязана своим существованием соглашению между государствами относительно явлений, в которых их позиции либо совпадают, либо компромиссно урегулированы.

Составной частью общего положения с правами человека является признание и приверженность идее прав человека, что демонстрирует возникновение позитивной ответственности у большинства государств современного мира. Хотя восприятие идеи прав человека и ее развитие на собственной традиционной почве является заслугой национально-правовых систем и соответствующих правовых идеологий, одновременно это является и успехом политики международного права в сфере прав и свобод человека. Сюда можно причислить в качестве позитивного результата, например, отсутствие идеи полной несовместимости прав человека с исламом. Идея несовместимости, хотя и является влиятельной, не является повсеместной, что явствует из Каирской декларации прав человека, 1990 г., Основного закона Аравии, 1992 г., и т.д. Успех в утверждении идеи прав человека заметен и на Африканском континенте, а в последнее время и в Китае на основе неоконфуцианства.

Конечно, отмеченные новые позитивные моменты могут расцениваться как плод внутреннего конституционного развития. Однако внутренняя политика в области прав человека нагружена международно-правовым элементом. Поэтому все эти изменения вполне закономерно рассматривать в русле интернационализации прав человека, которая привела к следующему уровню - уровню компетенции всего международного сообщества. Кстати говоря, международное право прав человека с самого начала в своем замысле складывалось как обращенное на предмет, который является предметом всеобщей озабоченности. Дальнейшие возможности международно-правового регулирования прав человека и их расширение находятся в прямо пропорциональной зависимости от достижения доктринального согласия между акторами международного сотрудничества в данной сфере.

В основе согласованности действий находится согласование международно-правовых позиций, которое, в конечном итоге, во многом зависит от согласования доктринального международно-правового понимания прав человека, т.е. собственно понимания того, на защиту, обеспечение, поощрение, развитие, соблюдение чего по своему содержанию направлена международная правовая политика в данной сфере. В данном случае под доктриной прав человека следует понимать не сугубо научные концепции и теории, а, прежде всего, концепции прав человека, присущие той или иной национально-правовой системе и воплощающиеся в международно-правовой доктрине государств как основных субъектов международного права. (Например, в национально-правовой доктрине Германии самым важным является право на достоинство человеческой личности, а российской конституционной доктрине приоритет отдается праву на жизнь). Доктринальные позиции имеются как у международных организаций, так и у межгосударственных региональных союзов. Национально-правовые доктрины как типы понимания прав человека в ходе интернационализации последних начинают конкретизироваться как международно-правовые доктрины. Такой юрист-международник, как А. Кассес выделяет следующие доктрины: западная, социалистическая, доктрина развивающихся государств ^{[10, p. 354 - 357]}.

Разумеется, это самая общая классификация, но и она позволяет понять, насколько содержательно различны международно-правовые доктрины и насколько трудно им подойти к общему консенсусу. Вполне естественно, что государства как субъекты международного сотрудничества в области прав человека и как наиболее значимые субъекты международного правозащитного сообщества продвигают на международной арене такое понимание прав и свобод человека, которое соответствует практике национальной жизни. Так, уже в ходе работы над проектом Всеобщей декларации прав человека стала проявляться международно-доктринальная позиция СССР, пытавшегося влиять на вопросы, касающиеся осуществления экономических, социальных и культурных прав.

Анализ проблем доктринального согласования активно осуществляется в науке мировой политики в русле политологической проблематики. Так, в последней монографии Ю. И. Малевич содержится целая глава - «Проблема противоречий и консенсуса по правам человека в глобальном мире» ^{[11, c. 53 - 137]}. Достигнутый уровень разработок в науке мировой политики по вопросу конфликта и консенсуса политико-правовых доктрин прав человека побуждает к развитию данной тематики в русле науки международного права и ее понятийного аппарата.

При проведении всестороннего анализа выясняется, что успех в поощрении и защите прав человека зависит от согласования находящихся в основе межгосударственной международной правовой политики в области прав человека типов правопонимания (доктрин) прав человека, которые объективируются в международно-правовых позициях государств по данному вопросу. В условиях глобализации, как отмечал И. И. Лукашук, «растущая взаимозависимость государств стимулирует достижение согласия членов глобального сообщества относительно таких основных ценностей, как права человека, экономического благосостояние и экологического равновесия. Они образуют ядро интересов глобального сообщества» ^{[12, С. 232]}. Для осуществления заинтересованного сотрудничества необходимо обоюдное общее видение, которое должно иметь официально-нормативную форму закрепления.

Данная основа возможна только как результат работы механизмов демократического консенсуса, существующего как нечто реальное исключительно в условиях демократического миропорядка и демократического международного правопорядка. За согласованием нормативных позиций находится предварительное согласование философско-правового и политико-правового понимания, а также вопросов политической стратегии культурных различий. Особое место занимает и язык международных соглашений. Без всех этих факторов практически невозможно добиться правовых целей, которые ставят перед собой международные акты по правам человека. Они действенны только при соединении с политической волей к достижению доктринального консенсуса. Его следует рассматривать не просто как согласование, а как совпадение доктринальных позиций по самым существенным вопросам, относящимся к сущности прав человека, что представляет собой задачу, достижение которой требует достаточно много времени, приложения огромных усилий, терпения.

На сегодняшний день существуют и действуют институциональные и организационные формы доктринального согласования, которые присутствуют на уровне международных организаций, в частности - системы ООН. Как верно подчеркивает Е. А. Лукашева, «права человека консенсуальны по своей природе, поэтому они играют важнейшую роль в установлении согласия в обществе и обеспечении устойчивости его развития» ^{[13, с. 20]}. Консенсуальная природа должна получить свое проявление и на уровне всего международного сообщества: заявленные в качестве цели права человека должны предполагать исходное согласие членов международного сообщества. Без этого права человека как цель становятся утопией. Воля к реализации заявленного всеобщего уважения к правам человека требует утверждения еще более масштабного и глубокого согласия, которое должно находиться в основании демократического международного правопорядка.

Итак, эффективное международное сотрудничество в сфере прав человека возможно лишь на основе общей доктринальной основы. Согласование доктринальных позиций - это не только условие создания норм международного права, но и условие их имплементации. Сближение доктринальных позиций позволяет выработать общие принципы и цели, которые находят свое воплощение в нормах. Данная сближенность должна быть достаточно обширной и обеспечивать реализацию договорных норм. В противном случае следует признать существование рыхлой совокупности усилий международного сообщества, не приводящих к цели полного утверждения прав человека.

Согласованность - это системообразующее начало международного права. В отечественной доктрине международного права общепризнанной является развитая Г. И. Тункиным концепция соглашения как способа создания норм международного права. Данная концепция предусматривала понимание природы международного права не как результата совпадения воль, а как результат их согласования. Вполне понятно, что никакое совпадение международно-правовых позиций в то время в отношении прав человека было невозможно. В условиях биполярного мира доктринальный конвенционализм был достаточно хрупким. Сторонам, относящимся к противоположным социальным системам, не удавалось навязать свою точку зрения другим участникам международных отношений. Так, например, на уровне ядра международного права прав человека произошло ограничение западной индивидуалистической версии прав человека. Как верно замечают Т. Я. Хабриева и В. Е. Чиркин, «в Международных пактах о правах человека закреплен новый подход, который мы иногда не замечаем. Если ранее сторонники индивидуалистической концепции естественных прав считали, что свобода одного ограничивается только там, где начинается свобода другого (и с абстрактных позиций это звучит неплохо), то в Международных пактах на первый план выдвигаются общественные, коллективистские мотивы: ограничение свободы возможно в целях обеспечения общественного порядка, публичной морали, здоровья населения» ^{[14, с. 143]}.

История развития международного права прав человека демонстрирует развитие принципов и норм прав человека на основе развития и укрепления общепризнанных принципов и норм международного права. Последнее означает, что общие закономерности образования международного права вполне распространяются на формировавшееся международное право прав человека. Оно утверждалось путем поиска компромиссов и согласования различных точек зрения и позиций в рамках общего международного права. Именно эта связанность международного права прав человека с общим международным правом позволила ему закрепить нормы, которые отражают формируемые на консенсуальной основе общечеловеческие ценности.

Тем не менее общность позиций не следует расценивать как полное совпадение во всех пунктах, в результате чего могла бы сложиться гомогенная позиция. Общая позиция является единством различного, т.е. является интегральной по свой природе: вокруг общего ядра существуют оттенки в понимании, которые толерантно настроены друг на друга. С некоторыми оговорками, возникающими на основе современных реалий, можно согласиться с мнением Г. И. Тункина о том, что «согласование воль государств не есть их слияние в некую «общую волю». Эти воли не могут слиться уже потому, что их классовая (а ныне культурно-цивилизационная. - М. Ш.) сущность, выражающаяся в целях и задачах соответствующих классов, различна и противоположна» ^{[15, с. 23]}.

Консенсуальная основа не является статичной, раз и навсегда достигнутой. Для формирующегося ныне многополярного мира должна быть присуща своя консенсуально-доктринальная концепция, ориентирующая международное взаимодействие в гуманитарной сфере на решение проблем поощрения, соблюдения, защиты и развития прав человека в условиях новой модели мира. По авторитетному замечанию А. Якхеши, должна быть найдена новая концепция, учитывающая различия в культуре государств. Данная концепция должна быть не только разработана, но и принята преимущественно не в такой форме международного признания как молчаливое согласие, а в качестве явно выраженного согласия. Учет различий государств всегда сопутствовал развитию международно-правового сотрудничества, но сейчас он вышел на необходимость нового и предельно глубокого - интегрального - уровня. Именно от этого будет зависеть эффективность международно-правовой защиты прав человека, которая найдет зримое воплощение в эффективности норм международного права прав человека. В наиболее общей форме данная проблематика может быть выражена в идее оптимального соотношения универсальности и релятивности прав человека, или их релятивной универсальности ^{[4, pp. 75 - 106]}.

Сам факт и перспективы существования общего международного права и повышение степени его эффективности вполне может рассматриваться в качестве фактора, создающего принципиальную необходимость для создания общей и более того - универсальной - международно-правовой доктрины прав человека. Однако это затруднено вследствие конфликта не только интересов, но и конфликта культурных традиций ввиду специфики морали и права разных обществ. Несогласованность культурно-цивилизационных ценностей, а не только несогласованность интернациональных интересов государств - серьезное препятствие для действенности международного права прав человека.

Коллизионность в праве, в том числе и в международном, - неизбежный феномен, который присущ и миру политико-правовых идей ^[16]. Борьба идей относительно природы прав человека и их будущего происходила и раньше, происходит она и в современном мире. В понятие «права человека» вкладывается весьма неодинаковое содержание, соответствующее тому или иному типу правопонимания. Поэтому вряд ли целесообразно делать вывод о факте свершившейся деидеологизации прав человека, как это делает Л. И. Глухарева. По ее мнению, «прекращение конфронтации между Востоком и Западом способствовало установлению диалога между странами, который получил наименование «человеческое измерение». С его помощью отношения в сфере прав человека были деидеологизированы» ^{[17, с. 152]}. В действительности, имела место победа либерально-демократической идеологии прав человека над социалистическо-этатистской концепцией с ее последующим вытеснением на европейском континенте. Не следует недооценивать и распространенность идеологических противоречий в современных международных отношениях. Ныне пока не выработано общей идеологии, которая должна находиться в основе демократического миропорядка и международного правопорядка и, соответственно, в основе универсального консенсуса в области прав человека, не говоря уже о консенсусе в области норм и принципов общего международного права.

Как нам представляется, одинаково значимые - общечеловеческие - ценности еще только находятся в стадии своего возникновения и по большей части лишь только презюмируются, поэтому относительно универсальности прав человека, а тем более о содержательно емкой универсальной концепции прав человека можно говорить только в проективном плане. Однако в условиях актуализации факторов, повышающих значение международного права, постепенно создаются объективные условия для утверждения нового консенсуса по правам человека.

В международно-правовой литературе высказываются достаточно оптимистические взгляды на отыскание консенсуса относительно международного права, что и является условием нового консенсуса по правам человека. «В этих условиях возможно возникновение общих концепций международного права и его институтов, основанных на заинтересованности и необходимости развития государств на основе общечеловеческих ценностей. Эта концепция носит общедемократический характер и как таковая позволяет государствам с разным социально-экономическим строем, основываясь на них, достигать соглашений, создавать новый международный правопорядок безъядерного и ненасильственного мира, обеспечить безусловный примат международного права» ^{[18, c. 10]}. Сказанное говорит о новой сфере международно-правового сотрудничества, являющегося системой более или менее интегрированных усилий акторов международного права и международного общения. Проецирование различных идей прав человек на международные отношения и в международное общение означает и актуализацию в международном общении различных ценностей. С другой стороны, такое проецирование может стать фактором затруднения для прав человека, если ценности сторон взаимодействия не совместимы или не проведена работа по их согласованию.

При обращении к институту консенсуса в международном праве следует исходить из общего понимания консенсуса как согласованного решения, отражающего интересы всех сторон. Оно возможно при воздержавшихся или же не по всем вопросам согласных сторон, но при отсутствии возражение принципиального характера. Практика консенсуса и правила консенсуса сложились в различных органах ООН и на международных конференциях, особенно тех, которые направлены на отыскание межцивилизационного консенсуса (например, конференции «Диалог цивилизаций»). Процедуры конвенциональных органов и органов ООН строятся на основе правил консенсуса. Основное здесь - это выработка взаимоприемлемых и согласованных решений, которым предшествует выработка согласованного, взаимоприемлемого мнения. Наиболее значим процедура консенсуса в принятии решений по самым острым и важным международным проблемам.

История развития международного права прав человека - это не история закрепления уже имевшихся общечеловеческих ценностей, а именно их выработка в процессе нормотворческого процесса. Как современное международное право, так и современное право прав человека закрепляют общечеловеческие ценности, которые признаются странами, не принимавшим участие в их разработке, что позволяет им присоединяться к международным соглашения по правам человека.

В силу исторических обстоятельств международное право прав человека вырабатывалось в форме взаимодействия государств с разной социально-экономической и политической системой. Разногласия касались как Всеобщей декларации, так и затрагивали вопрос по поводу принятия одного или двух пактов, по поводу закрепления частной собственности как основного права человека и т.д. При примерно одинаковой расстановке сил на международной арене компромисс достигался то в пользу одной, то в пользу другой стороны. Дискуссии развертывались и по поводу того, какие права должны подлежать прежде всего универсальному признанию, соблюдению и уважению. Перманентный характер дискуссий и споров - это вполне нормальное явление в международном общении, если они не выходят за рамки, за которыми сотрудничество становится невозможным.

2. Опыт доктринального конвенционализма в биполярном мире. Признание универсального характера прав человека никогда не осуществлялось автоматически, оно всегда было сложным и подчас конфликтным. В период существования биполярного мира происходило идеологическое противоборство позиций капиталистических и социалистических стран, за которым стояло противоборство естественно-правовой и социалистической доктрины прав человека. В этот период существования международно-правового сотрудничества на содержание принципов и норм прав человека, а также принципов и норм сотрудничества в этой сфере влияла позиция двух групп государств, что сужало состав активных участников, и только в последнее время повысилось значение развивающихся государств. Отсутствие в Пактах закрепления права на собственность свидетельствовало об определенном компромиссе. Это противостояние имело в качестве своего продолжения разное видение места и значения прав человека во внешнеполитической деятельности, а также различное видение механизмов защиты.

Несмотря на отсутствие единой исходной доктринальной системы, международному сообществу удалось выработать интегративные доктринальные схемы, обеспечивающие, пусть и весьма проблемное, международное сотрудничество в области прав человека. В соответствии с социалистической доктриной международного права и прав человека четкое и принципиальное противопоставление социалистической и капиталистической концепций не означало отрицание сотрудничества. Полагалось, что сотрудничество должно осуществляться на основе общедемократических принципов, отражающих общедемократические завоевания человечества.

Расхождения по принципиальным вопросам, которые связаны с пониманием прав человека и пониманием сути международного сотрудничества не мыслилось как препятствия в сотрудничестве в пользу мира и мирного сосуществования народов. Как это следовало из официальной позиции, СССР выступал за диалог и сотрудничество со всеми странами по всему комплексу вопросов, в том числе и по вопросам прав человека. Как отмечал В. Карташкин, «у нас нет оснований уходить от серьезного разговора о правах человека, о развитии международного сотрудничества в этой области» ^{[19, с. 6]}. По крайней мере, в доктрине было заявлено о готовности сопоставлять и сравнивать ценности разных социальных систем. Разумеется, в подобной ситуации все это было подчинено идеологической борьбе, доказательству преимуществ реализации прав человека при капитализме или соответственно при социализме. И все заверения о готовности сотрудничать были не более чем идеологической пропагандой. Безусловно, что идеологизация прав человека порождала в качестве побочного негативного эффекта политизацию прав человека, что, кстати говоря, находит свое продолжение и сегодня, но в уже новых условиях глобального миропорядка.

Вместе с тем сохранявшиеся моменты идеологической незашоренности питали идею о том, что изменение с правами человека возможно только при осуществлении общих усилий, для чего необходимо было выйти за различия в социальных системах, что было явно недостижимым пожеланием. Поэтому сотрудничество более постулировалось, нежели практически осуществлялось. Это предопределялось тем, что на права человека, их природу и формы защиты была перенесена несовместимость идеологий, ориентированных на взаимное истребление. Кстати говоря, идеологии тем и отличаются, что являются несовместимыми, ибо настроены на исключительность и единственность. Но в международных отношениях существует и другой - прагматический - фактор, не позволяющий полностью «заидеологизировать» международные отношения. Однако идеи продолжают бороться и в достаточно нейтральных сегментах международных отношений, подчеркивая отсутствие взаимозависимости между акторами мировой политики. Достаточно подробно в концептуальном плане данный вопрос освещен Р. А. Мюллерсоном. Он подчеркивает, что раскол мира на две системы негативно сказался на международном праве в целом и на международном сотрудничестве в области защиты прав человека. «Права и свободы личности, а нередко и международное право в целом рассматривались как средство в идеологической борьбе, использовались для разоблачения противников или защиты своих государственных интересов» ^{[8, с. 10]}.

Для эпохи холодной войны с присущей ей идеологической борьбой доктринальный конфликт был атрибутом международно-правового сотрудничества в области прав человека, но он не мог полностью воспрепятствовать наработке нормативного массива. В целях восстановления исторической справедливости отметим, что доктринальный конфликт в той или мере сознательно ограничивался, сублимировался, превращался в компромисс, что имело своим последствием существование международно-правовой политики в области прав человека как таковой и ее вполне заметных результатов. Компромисс дал о себе знать еще в самом начале становления послевоенной международно-правовой политики прав человека и проявился в форме компромисса между США, с одной стороны, и Великобританией и СССР - с другой. По вопросу о включении в Устав ООН положений, касающихся прав человека.

Выработанная компромиссная универсальная доктрина, или компромиссный консенсус, ознаменовала возникновение, пусть и не совсем эффективной и полной системы международной защиты прав человека, которой до этого просто не существовало. При неограниченном конфликте никакое международное сотрудничество, да и международное право как результат согласования воль его основных субъектов просто немыслимо. Всеобщая Декларация прав человека и Пакты, несмотря на все разногласия, были приняты и со временем обрели обязательную юридическую силу, хотя в начале не имели точных и конкретных обязательных очертаний. Приобретение данными соглашениями статуса международных конституционных актов стало возможным благодаря созданию в дальнейшем достаточно законченного массива международного законодательства в области прав человека, а также сближения национальных законодательств при активном участии международного права.

Для того чтобы понять дальнейшее направление развития права прав человека в направлении достижения нового универсального консенсуса, следует принять во внимание исторически применявшийся способ достижения (компромиссного) согласия при условии изначального доктринального конфликта, который в условиях противостояния двух систем имел особый характер. Нельзя не отметить, что данный конфликт был достаточно объемным и не распространялся исключительно на понимание прав человека. Он затрагивал и понимание права как такового и международного права, в частности. В арсенале любого государства имеется определенный комплекс понятий - свобода, справедливость, прогресс. Они широко присутствуют в политической и правовой идеологии и входят в качестве ключевых слов в национальное законодательство. Эти же понятия распространены и в международно-правовой идеологии. Но как в рамках конкретных национально-правовых систем, так и в рамках международного права, они имеют разное содержательное наполнение.

Международное право и, соответственно, международное право прав человека, возможны лишь при некотором общем смысловом ядре, которое выражается в принципах и нормах международного права. Современное международное право характеризуется тем, что при выработке общезначимых значений сохраняется возможность различной оценки и трактовки данных категорий, но при недопущении отступления от достигнутого ядра.

Выработанный международным сообществом компромиссный способ согласования международно-правовых доктринальных позиций следует признать важнейшим достижением международно-правовой политики как таковой. К нему можно относится критически, но нельзя не замечать то, что он дал положительный ответ на вопрос о возможностях достижения согласия как такового. Первым опытом такого консенсуса была Всеобщая декларация прав человека, которая расценивается как первый международный консенсус по правам человека. Перед Комиссией по подготовке Всеобщей декларации стояла задача выработать общую концепцию прав человека, которая могла бы быть принята всеми участниками международного общения, несмотря на их культурно-цивилизационные и социально-политические особенности. Широкий консенсус, который существовал между представителями западной политико-правовой культуры, убежденными в том, что права человека - это нечто само собой разумеющееся, а также в том, что и по содержанию прав человека уже существует консенсус на международном уровне: его следует просто выявить. Основой такого консенсуса, по мнению Ч. Бэйлиса, являются западные политико-правовые понятия о гражданских правах, которые могли бы позволить незамедлительно принять основополагащий международный документ ^[20].

Общественность западного мира, которая дискутировала уже в ходе Второй мировой войны вопрос относительно места прав человека в послевоенном устройстве мира, была озабочена скорее всего не определением содержания прав человека, а вопросами осуществления их в международном плане ^{[21, p. 324 - 326]}. Однако в момент разработки Всеобщей декларации прав человека на поверхность вышли не только вопросы, связанные с осуществлением задач и целей предстоящей декларации в международном плане, но и вопросы определения декларируемых прав. Обнаружилось, что консенсус требует приложения многочисленных согласительных усилий и совершенно не является широким представлением западной концепции прав человека.

Принятие Всеобщей декларации показало, что удалось выработать коллективную мысль относительно прав человека, но ее выработка происходила в острых дискуссиях между теорией естественного права и права позитивного, между либеральной и марксистской теорией, между западными и незападными культурами по каждому из провозглашаемых прав и свобод ^{[22, с. 43 - 63]}. Международного консенсуса вряд ли возможно было бы достичь, если бы уже во время Второй мировой войны помимо указанного консенсуса, выработанного у западной общественности, не развернулась бы работа по достижению боле широкого консенсуса под эгидой Американского института права в рамках Комитета юристов и исследователей в области политических наук, в котором работали представители из самых различных стран. С подготовленным Комитетом «Докладом по основным правам человека» работал Дж. Хамфри, возглавлявший Отдел по правам человека Генерального Секретариата ООН. В целом Комиссия по подготовке Всеобщей декларации прав человека включала специалистов (П. Чанг, Р. Кассен, Ш. Малик), которые ставили перед собой задачу свести воедино все поступавшие предложения в целях достижения общего консенсуса. Данный консенсус в лице Всеобщей декларации был достигнут, но он породил дискуссии по вопросу о ее характере и значении. По причине отсутствия точных правовых положений она имела характер морального обязательства. Но без нее как документа, указавшего на задачи международного сообщества, не представлялось бы возможным выработать на основе все той же модели компромиссного консенсуса массив юридически обязательных актов, в контексте которых она приобрела силу международно-правового обычая.

Наиболее полно содержание рассматриваемой (квази)консенсуальной модели применительно к правам человека раскрывает В. Карташкин. Им подчеркивается, что при разработке и принятии международных Пактов сознательно не уточнялось содержание многих обсуждаемых понятий и не давалось классических определений. Государства пришли к согласию о том, что существуют взаимоприемлемые оценки таких понятий как демократия, права и свободы, социальный прогресс. Обсуждаемые понятия трактовались с разных позиций, однако в них включался общедемократический и общечеловеческий смысл, приемлемый для всех. Таким образом, компромисс достигался путем сознательной размытости и абстрактности положений ^{[23, с. 187]}. На обстоятельство сознательной неуточненности понятий «демократия», «права и свободы» указывал и Г. И. Тункин ^{[6, 91 - 95; 7, с. 27 - 32]}.

С расплывчатым характером Пакта о гражданских и политических правах столкнулся в своей деятельности Комитета по права человека. Так, текст ст. 9 имплицитно содержит в себе возможность как узкого, так и широкого толкования права на личную неприкосновенность. Узкое толкование предполагает, что личная неприкосновенность относиться исключительно к незаконному и произвольному аресту. Практически трудно и даже невозможно ответить на вопрос о том, что же хотели сказать государства включая в указанную статью право на личную неприкосновенность и закрепляя его в качестве автономного, каково его буквальное толкование. В деле Э. Делгадо Паэс против Колумбии (№195/1985) Комитет по правам человека напрямую столкнулся с проблемой толкования термина «личная неприкосновенность», содержащегося в ст. 9 Пакта о гражданских и политических правах. Посредством метода консенсуса после глубоких и тщательных обсуждений было принято широкое толкование указанного термина.

Таким образом, вопросы достижения консенсуса были перенесены в конвенционные органы и в иные международные организации. Достигнутый же «консенсус» на законодательном межгосударственном уровне был неглубоким, порой призрачным и находился в контексте отсутствия консенсуса по многим вопросам. Вырабатываемые государствами международные нормы прав человека имели самую общую форму. В противном случае, если бы была предпринята попытка конкретизации их содержания и определения понятий на более содержательном уровне, то никакого позитивного результата вообще бы не удалось достичь, ибо по этим понятиям в то время консенсус был просто невозможен.

В основе международного сотрудничества в области прав человека, как и в основе других направлений международно-правового сотрудничества (например, в области экономического сотрудничества), в то время находился особый тип консенсуса, который более точно было бы назвать неустойчивым и непоследовательным компромиссом, который снижал эффективность международно-правовой политики и эффективность международного права прав человека. Однако это та историческая реальность, на основе опыта которой ныне возникает осознание потребности в достижении иного типа консенсуса, отвечающего изменившимся параметрам международного порядка. Как точно показывает Л. Х. Мингазов, «компромисс, зафиксированный в международных соглашении, не всегда в полной мере отражает внешне политические цели и интересы государств, поскольку для их достижения необходимо в той или иной мере отходить от их первоначальной позиции… Таким образом индивидуальные цели и интересы государств, заключивших международное соглашение, могут полностью и не совпадать с общими целями нормы этого соглашения» ^{[24, c. 29]}.