Понятие о специальных знаниях в уголовном судопроизводстве

Размещено на http://www.allbest.ru/

Контрольная работа

Понятие о специальных знаниях в уголовном судопроизводстве

План

знание право эксперт

1. Сущность и значение специальных знаний

2. Границы специальных и юридических знаний

Литература

1. Сущность и значение специальных знаний

В настоящее время в литературе продолжаются дискуссии по многим вопросам, касающимся специальных знаний, среди которых: во-первых, правильность употребления терминов «специальные знания» и «познания»;

во-вторых, определение понятия «специальные знания», в-третьих, отграничения специальных знаний от общеизвестных, общедоступных, обыденных и отнесения к специальным юридических знаний.

В первую очередь при изучении вопроса о понятии, сущности и значении специального знания в уголовном судопроизводстве принято обращаться к вопросу об определении применяемой терминологии.

Присоединимся здесь к позиции Клевцова В.В. Клевцов В.В. Использование специальных знаний при расследовании преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотических средств и психотропных веществ. Автореф. дисс...канд.юрид. наук. Орел, 2010. С. 5 , который замечает о необходимости термин «специальные познания», содержащийся в ст. 80 УПК РФ, заменить термином «специальные знания», с целью устранения противоречий в употребления данного термина в ст.ст. 57, 58, 195 и 199 УПК РФ.

В.Г. Савицкая пишет о необходимости применять единообразную терминологию указанного понятия. Этим термином должен стать термин «специальные знания», что базируется на определении знания как результата познания .

Давно замечено, что «имена имеют значение в силу соглашения, ведь от природы нет никакого имени» Аристотель. Об истолковании. / Сочинения: В 4 т. Т. 2. - М.: Мысль, 1978. . Согласимся, что остается ошибкой законодательной техники одновременное употребления в тексте УПК понятий «знание» и «познание» в отношении специалиста, что породило в научной литературе спор о смыслах данных слов.

Е.А. Зайцева, например, утверждает, что понятие «познания» носит в большей степени персонифицированный характер, ведь познания - это совокупность знаний, усвоенных каким-либо субъектом, опосредованных им, пропущенных им через свое сознание, вовлеченных им в орбиту своей практической деятельности. Если «познаниями» обладает конкретный субъект, то термин «знания» по сравнению с термином «познания» обезличивается, ибо может обозначать совокупность каких-либо сведений в какой бы то ни было области. Зайцева Е. А. Концепция развития института судебной экспертизы в условиях состязательного уголовного судопроизводства : автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2008. С. 30.

Однако употребление такого термина методологически неверно, оно скорее субъективно, чем объективно. Представляя свой взгляд на данную проблему, обратимся к понятию «знания» вообще. Вообще - это значит в науке, в науке в самом широком ее смысле, так как уголовный процесс лишь элемент в системе наук о праве, а право лишь элемент в системе гуманитарных наук.

В то же время философия есть та основа, в которой спрятан ключ к пониманию всех наук. Одной из основных методологий для понимания сущности понятия «знание» для уголовного судопроизводства, где властвует практика, является материалистическая диалектика.

Если брать за отправную точку рассуждения именно такую логику, то обратившись не к словарю русского языка, а к словарю философскому, мы обнаружим позицию, разделяющую знание и познание как результат и процесс соответственно. И позиция эта однозначна.

Знание - это продукт общественно-трудовой и мыслительной деятельности людей, представляющий идеальное воспроизведение в языковой форме объективных, закономерных связей практически преобразуемого объективного мира Философский словарь. / под ред. М.М. Розенталя. Изд. 3-е. - М., Политиздат, 1972. С. 136. Познание - это обусловленный законами общественного развития и неразрывно связанный с практикой процесс отражения и воспроизведения в человеческом мышлении действительности Там же.

Из вышесказанного очевидно, что познание и практика суть разные, но взаимообусловленные и взаимопроникающие стороны единого исторического процесса. Результат его и есть знание.

Для наглядного описания путаницы, сложившейся вокруг понятий «знание» и «познание», приведем здесь несколько позиций.

Например, Е.В. Селина дает такую формулировку: специальные познания - это приемлемые для выявления в определенной процессуальной форме обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела, относящиеся к области материнских и (или) смежных наук либо иные, не имеющие достаточно широкого распространения знания сведущего лица, его адаптация к соответствующему восприятию явлений окружающего мира, соответствующий образ мышления и способность выявлять указанные явления .

При этом она указывает, что такое определение основано на выработанных юридической наукой субъективных и объективных критериях выделения познаний в категорию «специальные», с традиционным включением в рассматриваемое определение указания на структуру познаний в виде знаний, умений и навыков, но дополненное новыми структурными составляющими (адаптация, образ мышления). Селина, Е. В. Применение специальных познаний в российском уголовном процессе: автореф. дис... д-ра юрид. наук. Краснодар, 2003. С. 10

Если в позиции Е.В. Селиной отбросить субъективизм, вычленить умения и навыки и объединить их под знаменателем практика, то выходит, что в познания входят знание и практика, что с одной стороны, конечно, имеет место быть, но только если мы говорим о процессе.

Кроме того, заметим здесь, что выделения умений, навыков и знаний в триединство характерно, в частности, для педагогики, для описания процесса обучения. Таким способом описывается процесс познания учащегося, когда, получив первоначальные знания, он начинает применять их на практике, приобретая умения и навыки.

Так, В. И. Шиканов указывает, что специальные познания включают в себя два основных элемента - знания и практический опыт .

В позиции же В.И. Шиканова прослеживается очевидное понимание «познаний» как результата сложения знания и опыта.

Другая позиция озвучена Е.П. Гришиной. «Специальные знания

— комплекс научно-разработанной, достоверной, разнообразной по содержанию, непрерывно обогащающейся информации, представляющей собой содержание и результат теоретической и практической деятельности человека в различных областях, за исключением юридических знаний лиц, осуществляющих производство по уголовному делу, необходимых им для оценки доказательств и принятия решений». Гришина Е. П. Сведущие лица в российском уголовном судопроизводстве: теоретические проблемы доказывания и правоприменительная практика: монография / под ред. Н. А. Духно. -- М. : Изд-во Юридического института МИИТа, 2012. С. 15

Если воспользоваться методологией диалектического материализма, то вышеуказанные определения идентичны по своему содержанию. Знание приобретается в результате познания посредством получения опыта.

Просто Е.В. Селина, как и В.И. Шиканов подменяют понятие «знание» как результат понятием «познание» как результат, обосновывая это включение в познание еще и опыта (практики).

И здесь мы подходим ко второму аспекту проблемы - выборе соответствующего термина. Возможно, юристы лишь завели ненужный спор, в котором более компетентны были бы филологи.

Если мы мыслим доказывание по уголовному делу как познавательную деятельность, то и оперировать опять же необходимо конструкциями гносеологии. Материалистическая диалектика против отрыва практики от знания. Пытаться соединить результат и процесс в одном новом термине - также не задача уголовно-процессуальной науки, а задача, скорее философии. А на уровне философии нам дана вполне понятная трактовка: знание - результат, познание - процесс, практика - основа процесса и результата. Иначе возникают вполне логичные вопросы. Если субъект обладает познаниями, где тогда наименование процесса? Если использовать понятие познания как существительное, то познание будет глаголом? Видится, что это совсем не правовой вопрос.

Обращаясь к истории процесса словообразования лишь поверхностно, отметим, что статья 81 тома 15 Свода законов Российской империи 1857 г. говорила о познании сведущих лиц как о процессе. Статья 112 тома 16 Свода законов Российской империи 1864 г. не использовала этот термин, а упоминала сведения или опытность в науке, искусстве, ремесле, промысле или каком-либо занятии. Впервые понятие познания как результата в статье 67 предложил УПК РСФСР 1922 г, а в последствии эту традицию в нескольких статьях продолжил УПК РСФРС I960 г. Представляется, что коль скоро УПК РФ ушел от повсеместного использования «познания» в отличие от своих предшественников, то на этом и стоит договориться. Подводя черту, еще раз отметим, что опыт, знание и познание уже разведены материалистической диалектикой по разным углам и должны пониматься во взаимосвязи, а не смешиваться между собой.

Более подробного изучения требует проблема специального знания как самостоятельной категории. В ходе ответа на этот вопрос любой автор пытается дать свое понятие «специальных знаний». Приведем здесь несколько наиболее типичных мнений.

Отправной точкой для многих авторов стала позиция, высказанная еще в 1967 году. Впервые А.А. Эйсман отметил, что «специальные познания -- это те познания, которыми не располагает адресат доказывания», при этом под адресатом автор понимал все советское общество в лице его обычных граждан. По его мнению, это «знания не общеизвестные, не общедоступные, не имеющие массового распространения; короче, это знания, которыми располагает ограниченный круг специалистов» Эйсман А.А. Заключение эксперта (структура и научное обоснование). М., 1967. С. 90-91..

Далее данная идея получила свое развитие по направлению его детализации, и в дальнейшем многими авторами было высказано довольно много уточнений и дополнений, характеризующих специальное знание с различных сторон, его признаки и прочее.

Так, например, Е.В. Ломакина определяет их как систему (совокупность) знаний, полученных на основе проведенной научной и практической деятельности специалиста, используемых им в установленном законом порядке для разрешения вопросов,

возникающих в ходе уголовного судопроизводства .

И.И. Трапезникова же полагает, что специальные знания - это система научно обоснованных и практически апробированных знаний, теоретического и прикладного характера (исключая специальные знания в области права, связанные с уголовно-правовой оценкой обстоятельств уголовного дела и с принятием решений процессуального характера) и специальных умений, используемых

сведущими лицами в порядке и целях установленных уголовно- процессуальным законом» .

В.В. Колиев предлагает такую дефиницию специальных знаний это используемые в установленной законом процессуальной форме в ходе доказывания по уголовным делам достоверные сведения из какой-либо области знаний, приобретенные в результате специального теоретического обучения либо практической деятельности, которыми обладает лицо, привлекаемое судом и сторонами для оказания им содействия в целях обеспечения целей уголовного судопроизводства .

Н.А. Классен пишет что специальные знания - это научно обоснованные знания, полученные субъектом (экспертом или специалистом) в процессе специальной подготовки (обучения) или опыта работы по определенной специальности, применяемые для формирования доказательств (процессуальная форма) либо для влияния на внутреннее убеждение субъектов доказывания (непроцессуальная форма), не имеющие массового распространения Классен Н. А. Использование специальных знаний при осуществлении защиты по уголовным делам дис. ... канд. юрид. наук. Челябинск. 2009. 248 с..

И.Н. Сорокотягиным сформулировано следующее понятие: «Специальные познания -- это совокупность современных знаний в определенной области науки, техники искусства и ремесла. Они получены в результате специальной подготовки или профессионального опыта и применяются с целью расследования преступления, организации оперативно-розыскных мероприятий, выполнения экспертных и судебных исследований» Сорокотягж И. Н. Криминалистические проблемы использования специальных познаний в расследовании преступлений: дис. ...д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 1992. С. 42.

Т.В. Телегина пишет, что специальные знания складываются из двух взаимосвязанных составляющих: 1) информационной (научной или ненаучной) основы и 2) практики ее реализации (навыков, умений) - т.е. специальные знания являются симбиозом сведений и опыта Телегина Т.Д. Использование специальных знаний в современной практике расследования преступлений. Дисс...канд. юрид. наук. Москва, 2008. С. 28 . Данное утверждение автора вполне закономерно и поддерживается нами, так как во всем соответствует постулатам материалистической диалектики о процессе познания.

По мнению Л.В. Лазаревой специальные знания -- это совокупность теоретических знаний и практического опыта в различных сферах человеческой деятельности, в том числе и юридических знаний, полученных в ходе специальной подготовки и используемых сторонами и судом для расследования и разрешения уголовных дел в порядке, предусмотренном настоящим Кодексом. Лазарева Л.В.Концептуальные основы использования специальных знаний в российском уголовном судопроизводстве, дис. ... д-ра юрид. наук. Владимир. 2011.С.81

В.Н. Махов под специальными понимает знания, присущие различным видам профессиональной деятельности, за исключением знаний, являющихся профессиональными для следователя и судьи, используемые при расследовании преступлений и рассмотрении уголовных дел в суде в целях содействия установлению истины по делу в случаях и порядке, определенных уголовно-процессуальным законодательством .

Свой вывод сделал В.П. Зезянов: «Специальные знания - это любые не правовые в своей основе знания, используемые в процессе раскрытия, расследования и предупреждения преступлений путем привлечения по инициативе субъекта доказывания соответствующих специалистов, на основании норм уголовно-процессуального закона и в связи с установлением необходимости использования специальных знаний, которые могут быть неизвестны широким общественным массам» Зезянов В.П. Роль, место и значение специальных знаний в криминалистике. Дис.... канд. юрид. наук. Ижевск, 1994. С. 48..

Как видно, данный вопрос уже достаточно подробно изучен. Все ученые сходятся в том, что специальные знания являются результатом, во-первых, теоретического обучения, во-вторых, практического опыта. Расхождения же между позициями указанных авторов видятся, во-первых, в детализации содержания теоретических знаний и опыта. Во-вторых, в отнесении некоторыми из них к специальным знаниям знаний юридических, что, по сути, является отдельным вопросом и нами будет рассмотрено позднее.

В свою очередь, обратим внимание на следующее, по нашему мнению, важное обстоятельство.

Неточным видится законодательная формулировка «науки, техники, искусства и ремесла». Если задуматься, данному словосочетанию уже около двухсот лет, однако оно все еще продолжает существовать как в нормах действующего закона, так и в трудах некоторых уважаемых ученых-юристов.

Одно дело, если такая формулировка использовалась в императорской России, когда отсутствовала не только общая ясность в изложении правовой нормы, но и глубокое понимание специальных знаний как таковых. Другое - когда от современного законодателя требуется формулирование правовой нормы по всем законом логики с учетом значительно расширившихся с XIX века возможностей по применению специального знания.

Данное определение уже подвергалось обоснованной критике И.И. Трапезниковой Трапезникова И.И. Специальные знания в уголовном процессе России. Изд. ООО "Полиграф-Мастер", Челябинск, 2006. С. 15-19 . Мы также полагаем, что дефиниция не идеальна. В старом определении имеется нарушение логических законов при делении понятия.

К таковым логическим законам относятся: каждая классификация может проводиться только по одному основанию;

объем членов классификации должен быть в точности равен объему всего классифицируемого класса; члены классификации должны взаимно исключать друг друга (это значит, что ни один из них не должен входить в объем другого).

Основанием деления понятия «специальные знания» является, как видно из формулировки «науки, техники, искусства и ремесла» - отрасли человеческого знания. Таковых выделено четыре вида. Возникает первый вопрос: единое ли основание у данных членов деления? Да, формально все четыре понятия могут обособлять собой ту или иную отрасль человеческого знания.

Второй вопрос: равен ли объем делимого понятия объему его членов? Вряд ли. Например, в случаях квалификации преступлений, совершенных по мотиву «религиозной розни» требуется обращение к канонам определенной религии. Упомянута ли она в данном перечне? Нет. Как отмечалось в литературе, следователю и судье могут потребоваться сведения и умения, относящиеся не только к науке, технике, искусству, ремеслу, но и ко многим другим ненаучным отраслям знаний, например, к спорту, коллекционированию, обычаям и т.д.

При этом список из четырех отраслей, исходя из определения, остается закрытым, а значит, не подразумевает чего-либо еще. Налицо устаревшая дефиниция, не актуализированная согласно сегодняшним реалиям, а также логическая ошибка, заключающаяся в неравенстве объема делимого понятия с объемом членов деления.

Третий вопрос: исключают ли взаимно члены квалификации друг друга? Это также не однозначно. Достаточно обратиться к современному словарному определению таких слов как наука, техника, искусство и ремесло.

Изучив четыре указанных понятия в четырех словарях (Даля, Ожегова, Ушаковой, Ефремовой) мы пришли к выводу, что некоторым образом наука как «система знании о закономерностях развития природы, общества и мышления» Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка: 80 ООО слов и фразеологических выражений / Российская академия наук. Институт русского языка им. В. В. Виноградова. 4-е изд., дополненное. М.: Азбуковник, 1999. 944 с. должна включать в себя технику, которая является не только «совокупность средств труда, знании и деятельности, служащих для создания материальных ценностей», но может даже пониматься как «круг наук, связанных с изучением и созданием средств производств, орудий труда».

При этом техника как «совокупность приемов, применяемых в каком-н. деле, мастерстве» может быть смешана с ремеслом, понимаемым как «профессиональное занятие - изготовление изделий ручным, кустарным способом». Более того, некоторое ремесло может пониматься как искусство, так как к искусству в широком смысле относится «всякое творческое отражение, воспроизведение действительности» .

Дефиниции терминов расплываются друг в друге, так как техника неотрывно связана наукой, а всякое ремесло в современном мире может восприниматься как искусство, не говоря уже о более узких и разговорных смыслах употребления данных слов, например, военная наука или военное искусство, а также артистическая техника или ремесло артиста.

Сказанное позволяет с уверенностью утверждать непригодность имеющейся нормативной формулировки. С другой стороны, указанная неточность является, по-видимому, следствием неудачной попытки ограничить специальное знание какими-либо конкретными отраслями знания. Как уже отмечалось в позициях авторов выше, к специальному знанию следует относить самые разнообразные отрасли человеческого знания.

Переходя к анализу позиций авторов, высказывавшихся по вопросу специального знания отметим, как нам кажется, что все вышеуказанные точки зрения рассматривают категорию специальное знание в уголовном процессе на уровне «явления», то есть фокусируются лишь на внешнем способе выражения данного феномена. Предлагаемые авторами дефиниции довольно подробны в своем содержании, но никто из авторов не углубляется в анализ сущности категории «специальное знание» именно в уголовном процессе. Кроме того, большинство определений формулируются и отталкиваются не от субъекта познания, то есть следователя, суда и прочих, а от самого сведущего лица, определяя способы получения им этого знания. Хотя в литературе все-таки имеются некоторые предпосылки для более детального анализа данной проблемы.

Так или иначе, некоторые авторы, развивая идея А.А. Эйсмана в направлении углубления, а не детализации, рассматривали проблему специального знания иначе. Так В. И. Шиканов отметил: «Понятие "специальные познания" в уголовном процессе возникло и употребляется как контрадикторное понятию "знание". Термин применяется для обозначения любой возможной совокупности знаний (практического опыта, навыков) за вычетом общеизвестных... а также, исключая познания в области права, в частности, не учитывая подготовку и практические навыки, связанные с уголовно- правовой оценкой фактических обстоятельств дела и решения вопросов процессуального характера» .

Близкое по смыслу определение рассматриваемого феномена дает С. Ф. Бычкова: «Под специальными знаниями понимаются не общеизвестные в уголовном процессе знания, приобретенные лицом в результате профессионального обучения либо работы по определенной специальности, используемые для решения задач уголовного судопроизводства» Бычкова С. Ф. Теория и практика судебной экспертизы: учеб. пособие. Алматы, 1999. Т. 1: Организация, назначение и производство судебной экспертизы. С. 97..

Т.Д. Телегина также пишет, что представляется необходимым признать специальными не любые знания, которыми не владеет конкретный следователь, прокурор, судья, но лишь те, которые выходят за пределы знаний, необходимых представителю его профессии для профессионального выполнения своих должностных обязанностей. Телегина Т.Д. Использование специальных знаний в современной практике расследования преступлений. Дисс...канд. юрид. наук. Москва, 2008. С. 22

Аналогично, например, П. Пошюнас писал, что в уголовном процессе к специальным познаниям относят знания в области естественных, технических, экономических и других наук, которыми не обладают (как правило) лица с профессиональной юридической подготовкой Пошюнас П. Применение бухгалтерских познаний при расследовании и предупреждении преступлений. Вильнюс, 1977. С. 10..

Вышеуказанных авторов объединяет одно - в своих определениях они пытаются определить основной признак специального знания - его противоположность, контрадикторность знанию общеизвестному, а также знанию судьи, следователя, прокурора.

В то же время в литературе достаточно мало глубоких исследований проблемы определения сущности специального знания.

Один из вариантов определения сущности специального знания предлагает И.И. Трапезникова. Она основывает свои рассуждения на методологии соотношений понятий «знание-информация». Она приписывает сведущему лицу обладание некоторым знанием, в то время как «для других субъектов это знание может быть информацией» Трапезникова И.И. Понятие "специальные знания" в российском уголовном процессе. Комментарий к статьям 57, 58, 80 УПК РФ II СПС КонсультантПлюс . «Знание остается знанием и не переходит в категорию информации при последующих познавательных актах также и потому, - пишет И.И. Трапезникова, - что оно остается неразрывно связанным с субъектом - носителем этого знания - сведущим лицом" Трапезникова И.И. Указ. соч. II СПС КонсультантПлюс . Специальные знания, таким образом, это информация специального характера, воспринятая и переработанная субъектом познания Трапезникова И.И. Специальные знания в уголовном процессе России. Изд. ООО "Полиграф-Мастер", Челябинск, 2006. С.31.

В своей диссертации С.Н. Еремин пишет, что с логических позиций умозаключение - это система суждений, базирующихся на знаниях трех категорий: основного (в посылках умозаключения), выводного (результат в итоге умозаключения) и обосновывающего (позволяющего сделать переход от посылок а заключению) знания. Он полагает, что под основным знанием необходимо понимать знания специальные, под выводным - суждение, облеченное в форму заключения, а под обосновывающим - исследование Еремин С.Н. Заключение специалиста как новый вид доказательства в уголовном судопроизводстве. Дисс....к.ю.н. 2004. Краснодар. С. 86.

Исходя из многих мнений и позиций по данному вопросу, мы хотим предложить для рассмотрения проблемы специального знания в уголовном процессе методологию диалектической пары «знание - незнание». Процесс расследования уголовного дела представляет собой в целом единый процесс познания, поэтому гносеологическая методология уместна и для той части данного процесса, где используются специальные знания.

Для раскрытия этой идеи потребуется обращение к философской литературе.

Способ, каким существует сознание и каким нечто существует для него, это - знание. Знание есть его единственный акт. Поэтому нечто возникает для сознания постольку, поскольку оно знает это нечто. Знание есть его единственное предметное отношение Маркс К., Энгельс Ф., Ленин В.И. О диалектическом и историческом материализме. Составитель: А. П. Шептулин (руководитель коллектива). М.: Политиздат, 1984. 636 с.. Судья, следователь, прокурор или дознаватель, адвокат или подсудимый - все они в каждый конкретный момент времени обладают знанием о чем-либо. В то же время всегда остаются вещи, события или предметы, неизвестные и непонятные познающему субъекту. В философии эту область объективной действительности абстрактно именуют «незнанием», а в уголовном процессе, на что обращают внимание некоторые указанные выше авторы, к этой области относится и специальное знание.

Как писал известный теоретик гносеологии диалектического материализма П.В. Копнин: «Движение мысли состоит в развитии познавательного образа, в движении от незнания к знанию». Копнин П.В. Диалектика как логика и теория познания С. 112

В. И. Ленин отмечал два важных момента в развитии человеческих знаний: переход от незнания к знанию и переход от неполного и неточного знания ко все более полному и точному. Рассматривая пример с ализарином, знание о котором возникает на базе его обнаружения и изучения, он писал: «В теории познания, как и во всех других областях науки, следует рассуждать диалектически, т.е. не предполагать готовым и неизменным наше познание, а разбирать, каким образом из незнания является знание, каким образом неполное, неточное знание становится более полным и более точным».

При этом познание понимается как бесконечное приближение мышления к объекту. То есть отражение природы в мысли человека надо понимать не "мертво", не "абстрактно", не без движения, не без противоречий, а в вечном процессе движения, возникновения противоречий и разрешения их. Еще вчера областью «незнания» являлись для многих людей компьютерные технологии, а обычным явлением было назначение экспертизы для простого просмотра содержимого жесткого диска. Однако сегодня, мы обращаем внимание именно на «несведущих» участников уголовного процесса, это «незнание» превратилось в их «знание».

Еще в начале XX века В.И. Ленин писал, что имеются миллионы примеров, таких же простых, как открытие ализарина в каменноугольном дегте, миллионы наблюдений не только из истории науки и техники, но из повседневной жизни всех и каждого, которые показывают человеку превращение "вещей в себе" в "вещи для нас", возникновение "явлений", когда наши органы чувств испытывают толчок извне от тех или иных предметов, - исчезновение "явлений", когда то или иное препятствие устраняет возможность воздействия заведомо для нас существующего предмета на наши органы чувств Маркс К., Энгельс Ф., Ленин В.И. О диалектическом и историческом материализме. Составитель: А. П. Шептулин (руководитель коллектива). М.: Политиздат, 1984. 636 с..

Как отмечается в философской литературе, процесс перехода от незнания к знанию весьма сложен, противоречив. Чтобы его осмыслить, надо выделить те основные гносеологические ситуации, в которых находится субъект, стремящийся перейти от незнания к знанию и затем к все более полному и точному знанию.

Выделяются четыре такие ситуации, в которых всегда находится всякий познающий субъект. Обозначим их кратко следующим образом:

1) знание о знании (когда субъект обладает некоторым знанием и в то же время знает, что оно истинно или оценивает его как вероятное, неточное и т.п.);

2) незнание о знании (когда некоторое знание не рефлексируется, не осознается, пребывает на протяжении какого-то интервала в неизвестности);

3) знание о незнании (имеется в виду проблемная ситуация, когда субъект обнаруживает и четко фиксирует свое незнание чего- либо определенного);

4) незнание о незнании (речь идет о допроблемной ситуации; например, ученые XVIII в. не только ничего не знали о квазарах или о молекулах ДНК и генетическом коде, но совершенно не знали и о том, что они этого не знают). Дубровский Д.И.Обман. Философско-психологический анализ. М.: Изд-во «РЭЙ». 1994. 120с

В уголовном процессе, как одной из отраслей человеческой практики, актуальными и наиболее часто используемыми остаются первый, второй и третий вариант.

Здесь уместна следующая логика. Знанием о знании являются «знания» всех участников процесса, за исключением людей сведущих. Раз мы встали на позицию обозначения той отрасли объективной действительности, что доступна сведущим лицам, как «незнания», то, пользуясь этой логикой под специальным знанием необходимо понимать либо незнание судьи, следователя прокурора и прочих об этом знании, либо же их знание о незнании. Правильно в данном случае понимать под специальным знанием неразрывное единство указанных категорий, учитывая их взаимный переход друг в друга.

Дело в том, что понятия «знание» и «незнание» постоянно выступают в логической зависимости друг от друга, демонстрируют взаимопереходы. Ведь впервые обнаруженное нами незнание чего- либо есть тоже новое знание. И наоборот, обнаружение ограниченности, неполноты наличного знания в каком-либо конкретном отношении есть обнаружение незнания Дубровский Д.И.Указ. соч. 120с.

Все непознанное составляет научную проблему, которая является не просто незнанием, а знанием о незнании .

Другими словами, если судья не понимает, как проводится экспертиза ДНК, то это не означает единственно, что данная отрасль остается для него просто черным пятном. Попав в такую ситуацию, судья осознает свое незнание, а значит, получает новое знание.

Специальное знание для субъекта доказывания это не просто «незнание» и темный лес, а знание о своем незнании и незнание о знании одновременно.

"Если вообще можно говорить о некоем начале науки или познания, - писал К. Поппер, - то познание начинается не с восприятий или наблюдений, не по сбору данных или фактов, оно начинается с проблемы". Именно осознание проблемы дает возможность судье поставить перед экспертом конкретные вопросы, но незнание данного «знания» не дает ему возможность решить эту проблему самостоятельно. Поэтому он и обращается к сведущим людям.

Диалектика категорий знания и незнания позволяет наглядно показать, что разграничение между специальным и неспециальным знанием можно рассматривать как процесс, при этом процесс познания, в котором наш судья не занимает подчиненной роли «ничего не знающего», а является активным познающим субъектом, усилия которого направлены на преодоление своего незнания.

Таким образом, и сама категория специального знания не просто противопоставлена знаниям нашего судьи, как черное противопоставлено белому, а представляет собой для судьи «знание о незнании» либо «незнание о знании», в любом случае эти категории должны рассматриваться в их единстве и противоречии друг другу.

В то же время для сведущего лица специальное знание чем-то особенным не является, и остается его собственным «знанием о знании». Но особенность в предлагаемом нами подходе и порядок логического изложения ситуации заключатся именно в том, чтобы рассматривать проблему от лица правоприменителя (в идеале, конечно, еще и любого иного лица, отстаивающего в деле свой собственный интерес), а не от лица эксперта или специалиста. Одна из главных причин такого подхода - публичный характер уголовного процесса, где право принимать решения, право направлять процесс познания принадлежит государственным органам.

Сущность категории специального знания в уголовном процессе наглядно иллюстрируется схемой человеческого познания по гносеологическим принципам материалистической диалектики. Специальное знание для наших правоприменителей это осознанное знание о своем незнании либо незнание о знании, доступном сведущим лицам.

Отмеченные особенности позволяют сделать ряд практически необходимых выводов.

Во-первых, становится ясно соотношение знаний правоприменителя (и иных участников) и лиц сведущих. Некогда спорная идея о сведущем лице как «научном судье факта», единственно обладающим неким «знанием» для разрешения специального вопроса, подвергается здесь обоснованной критике. Наш правоприменитель, либо иное лицо, отстаивающее по делу свой интерес, может обозначить проблему, поставить вопрос, а значит, не отдает до конца некому «научному судье» инициативу установления обстоятельств дела. Это его «знание о незнании».

Во-вторых, судья или следователь никогда не смогут подменить собой сведущее лицо. В уголовном процессе «знанием» специалиста или эксперта не суждено обладать кому-либо еще. Нельзя требовать от прокурора или дознавателя разбираться в исследовательских частях заключений эксперта или специалиста. Это их «незнание о знании».

Следующим этапом в рассмотрении особенности категории специального знания для уголовного процесса является проблема объективной истины. В диалектике познания понятие объективной истины, выражающей отношение соответствия между конкретной мыслью и отражаемой в ней действительностью, приобретает еще один, чрезвычайно важный смысл обозначения того, к чему приближается познающая мысль. «Истина есть процесс, -- писал В.И.Ленин. -- От субъективной идеи человек идет к объективной истине через „практику" (и технику)»²⁰. Иначе говоря, для диалектики характерно признание объективной истины не только как соответствия между мыслью и действительностью, но и как того высшего этапа, к которому приближается знание в процессе его развития.

Объективная истина как процесс выражает самую сущность перехода от незнания к знанию. Этот переход имеет этапы, стадии и характеризуется такими свойствами (признаками), как абсолютность и относительность. Р. С. Белкин и А. И. Винберг писали, что «доказательство истинности суждения есть процесс перехода от вероятности меньшей степени к её большей степени, являющейся визвестном смысле относительной достоверностью» .

Вернемся к примеру о судье, назначающим экспертизу ДНК. Осознавая (зная) свое незнание в проблеме установления принадлежности конкретных образцов слюны конкретному подсудимому, либо, рассуждая диалектически и говоря проще, не зная этого знания, он принимает процессуальное решение о преодолении этой проблемной ситуации. Полученная экспертиза, содержащая какой-либо ответ (да, нет, возможно) устанавливает, таким образом, новый факт, (обстоятельство, подлежащее доказыванию), а если быть методологически последовательным - объективную истину, но истину относительную, так как в дальнейшем она может быть опровергнута иными материалами уголовного дела. Так истина есть процесс, движение от нашего незнания к знанию и от неполного и неточного знания ко все более полному и точному.

Путь от незнания к знанию лежит через человеческую практику. Люди переходят от незнания к познанию в своей практической деятельности, развивая связи между собой и с внешним миром, исследуя факты и возможности и проверяя свои умозаключения. Маркс К., Энгельс Ф., Ленин В.И. О диалектическом и историческом материализме. Составитель: А. П. Шептулин (руководитель коллектива). М.: Политиздат, 1984. 636 с. Незнание подталкивает субъекта к поиску ответа, к познанию.

Единственно возможным способом проведения экспертизы ДНК являются лабораторные исследования, представляющие собой цепь физико-химических методов по установлению искомого факта. Практика служит двигателем нашего познания, практика же остается и критерием истины.

Следующим этапом рассуждения будет изучение соотношений категорий «знание-незнание» как отражаемых в мыслительных процессах человека. Чтобы описать процесс перехода от незнания к знанию и от неточного и неполного знания к более точному и полному знанию необходимо взять за основу аксиомы человеческого мышления, строящегося на триединстве: понятия, суждения, умозаключения. Необходимо разложить процесс человеческого мышления на его базовые составляющие и проследить процесс получения нового знания.

Любой человек обладает признаком мышления. Мышление - это целенаправленное, опосредованное и обобщенное отражение человеком существенных свойств и отношений вещей. В материалистической диалектике принято считать, что суждение, понятие и умозаключение -- формы движения мышления к истине.

Отдельными изолированными понятиями люди никогда не мыслят. Наиболее простой, элементарной формой логической процесса является суждение. Устанавливая элементарные определенные отношения между понятиями в форме суждения, мы тем самым осуществляем элементарный мыслительный акт .

При этом суждение -- это всякая относительно законченная мысль, отражающая вещи, явления материального мира, их свойства, связи и отношения. П.В.Копнин Диалектика как логика и теория познания М., 1973. C. 169 Суждение -- простейшая и важнейшая форма абстракции, составляющая одновременно отличительную черту всякого процесса мышления. Суждение содержится в любой абстракции, оно есть везде: и в понятиях, и в умозаключениях, и в теориях и т. д. Всякое знание, если оно реально существует для другого человека, имеет форму суждения или системы суждений. П.В. Копнин. Диалектика как логика и теория познания М., 1973. С. 170

Несколько суждений, из которых получено новое выводное знание, именуют умозаключением - более высоким уровнем логического опосредования, чем суждение. Здесь необходимо пояснить. Дело в том, что суждение в формальной логике, по общему правилу, состоит из двух частей: субъекта и предиката. Например, золото (субъект) - металл (предикат), роза - красная. При этом подразумевается, что познающий не выводит новое знание.

Умозаключение же (в философии) состоит из трех родов знания: основное (содержащееся в посылках умозаключения), выводное (получающееся в результате процесса умозаключения), обосновывающее (определяющее возможность перехода от посылок к заключению). В качестве обосновывающего знания выступают аксиомы, правила, определения, законы и другие положения, носящие достоверный или вероятностный характер. Обосновывающее знание определяет форму умозаключения, характер перехода от посылок к заключению .

В сложной познавательной деятельности по уголовному делу постигаются сущности как правового, так и неправового характера. Это различного рода специальные сущности, устанавливаемые, например, при производстве экспертизы. Задачи уголовнопроцессуального познания состоят в выяснении юридических свойств изучаемых явлении , то есть вычленении правовых сущностей из неправовых.

Основываясь на вышеизложенных выводах о сущности специального знания как «незнания о знании или знания о незнании», предположим в данном случае, что под специальным знанием необходимо понимать именно обосновывающее знание, которое и видится субъекту доказывания, а также иным участникам процесса, кроме сведущих людей, как перечень сложных законов, аксиом и правил. Именно знание, определяющее возможность перехода от посылок к заключению должно именоваться «специальным» и принадлежать сведущим лицам как посредникам в процессе познания и установления обстоятельств дела судом, следователем, прокурором и иными участниками процесса. Обратимся для подтверждения нашего тезиса к имеющейся процессуальной литературе.

В уголовном процессе принято считать, что связь между суждениями при построении логических умозаключений в конечном счете отражает объективно существующие связи между теми событиями, явлениями, фактами, о которых суждения высказываются.

В уголовном процессе наиболее распространенным является термин «элементарный акт доказывания». Как уже отмечалось при описании общей методологии человеческого мышления, вся совокупность рассуждений, с помощью которых обосновывают конечный вывод по делу, может быть аналитически разложена на более простые составляющие ее части. В уголовном процессе простейшим таким рассуждением и именуется элементарный акт доказывания.

С логической стороны элементарный акт доказывания состоит из аргумента, т. е. доказывающего (уже известного или доказанного) суждения, вывода, т. е. доказываемого суждения (того суждения, которое подлежит обоснованию), и некоторого общего положения, устанавливающего логическую связь между аргументом и выводом. Это последнее «связывающее» суждение обеспечивает правомерность логического перехода от первого ко второму, т. е. от аргумента к выводу.

Приведем небольшой пример.

1. Связывающее суждение: если некто (Н) оставил след пальца на месте происшествия, то он был на этом месте.

2. Аргумент: Н. оставил след пальца в таком-то месте.

3. Вывод: Н. был в таком-то месте. Это элементарный акт доказывания .

Как пишет А.А. Эйсман, в каждом акте доказывания, помимо доказывающего суждения (доказательства) и доказываемого суждения (тезиса), должно быть еще одно суждение - суждение о наличии и характере связи между первым и вторым. Эйсман А.А. Логика доказывания. М., «Юридическая литература», 1971. С. 22. Рассуждая о структуре заключения эксперта, А.А. Эйсман писал, что объективная, действительная связь доказывающего факта с доказываемым является единственным основанием, дающим право от наличия первого умозаключать наличие второго Эйсман А.А. Заключение эксперта (структура и научное обоснование). М., 1967. С. 5.

Нет обособленных предметов и явлений, ибо объективная форма существования материи выражается в ее связи. Связь выражает движение, движением характеризуется связь.

А.А. Эйсман выделял несколько видов таких связей: генетическую (причинно-следственную), субстанциональную или объемную (идентификация), связь преобразования. Он писал, что совокупность условий и следствий требует определенной интерпретации, то есть сопоставления в ранее добытыми научными обобщениями, закономерностями. А.И. Винберг и Н.Т. Малаховская в своей работе выделяли уже восемь видов таких связей См. И. Винберг, Н. Т. Малаховская. Судебная экспертология (общетеоретические и методологические проблемы судебных экспертиз). Учебное пособие. Волгоград. 1978. С. 45-48.

А.А. Эйсман рассматривает такой пример. Положим, причиной пожара явилось короткое замыкание проводов электросети. Утверждение о том, что короткое замыкание явилось причиной пожара правдоподобно только в том случае, если будет установлено, что указанное событие представляет собой процесс, сопровождающийся выделением большого количества тепла, локализованного в определенном месте. Для обоснования этого утверждения эксперт мог бы сослаться, например, на физические законы: закон, описывающий работу силы тока (работа тока равна произведению напряжения на его силу и на время); и далее на закон Джоуля-Ленца о превращении электрической энергии в тепловую. Далее в рассуждение о причине пожара должны быть введены данные о горючем материале, его химической природе, степени влажности и данные о тех горючих материалах, которые прилегали к месту короткого замыкания и в которых под влиянием тепла разряда развился химический самоподдерживающийся (цепной) процесс горения .

Подводя краткий итог описанному, подчеркнем, что многими процессуалистами уже отмечено как любому акту доказывания, во- первых, присуще наличие обосновывающего суждения, некой связи, во-вторых, что в данном суждении или связи содержатся уникальные знания, объединяющие аргумент и вывод, посылку и заключение, то есть служащие как бы проводником или посредником в доказывании. Иными словами, обладание указанным знанием позволяет сделать некое умозаключение, придти к какому либо выводу, открыть новое знание.

В то же время никто из исследователей не обращал внимания, что именно под данным суждением или связью возможно понимать специальное знание сведущих лиц, а также не прослеживал как специальное знание помогает вычленить необходимые следователю и суду фактические данные.

Кроме того, указанные позиции ученых-процессуалистов еще не подтверждают до конца тезиса о специальном знании как «обосновывающем» в умозаключении. Для более наглядной иллюстрации как акта доказывания, так и обычного акта человеческого мышления, следует обратиться к формальной логике. Так, например, говоря о процессе экспертного исследования, А. А. Эйсман задается вопросом: «Какой же из формально-логических аппаратов выбрать для описания структуры процессов исследования вещественных доказательств?» (автор имеет в виду экспертное исследование, прим. А.В.). Далее он умозаключает, что «для юридического исследования традиционным является обращение к классической логике... Доказывание вообще представляет обоснование нашего знания об одних фактах с помощью других, уже известных и установленных. Естественно, что логической формой этого процесса является умозаключение, то есть вывод о существовании одного события на основании знания о существовании другого». Эйсман А.А. Логика доказывания. М., «Юридическая литература», 1971. С. 64

Формальная (классическая) логика вообще является стандартом построения юридических документов. Еще В.И. Ленин отмечал, что «самые обычные логические "фигуры" суть школьно размазанные sit venia verbo самые обычные отношения вещей» Маркс К., Энгельс Ф., Ленин В.И. О диалектическом и историческом материализме. Составитель: А. П. Шептулин (руководитель коллектива). М.: Политиздат, 1984. 636 с.. Практика человека, миллиарды раз повторяясь, закрепляется в сознании человека фигурами логики.

В классической логике, например, доказательство есть логическая процедура установления истинности какого-либо утверждения при помощи других утверждений, истинность которых уже установлена .

В уголовном процессе аналогичное действие именуют доказыванием. Как пишут авторы книги «Теория доказательств в советском уголовном процессе» в сложной структуре доказывания в уголовном процессе, конечно, недостаточно средств одной классической логики, однако дедукция и индукция составляю ту неотъемлемую базу, без которой не обходится никакое исследование.

В качестве одного из примеров визуализации процесса доказывания рассмотрим дедуктивный инструмент формальной логики - силлогизм. Ведь связь между суждениями при построении любых логических умозаключений в конечном счете отражает объективно существующие связи между теми событиями, явлениями, фактами, о которых суждения высказываются. Теория доказательств в советском уголовном процессе. М.: Юридическая литература, 1973. С.445 Как и во всяком мыслительном процессе, в доказывании по любому уголовному делу с необходимостью применяются диалектическая логика и формальная логика в их неразрывном единстве .

Дело также еще и в том, что элементарный акт доказывания, в котором связывающим суждением служит общее (или частное) суждение, а вывод (доказываемое обстоятельство) -- единичным суждением, по своей структуре соответствует дедуктивному умозаключению, то есть силлогизму. Можно проследить логику движения процесса доказывания, разбив суждения в умозаключении на части на примере силлогизма. Однако для начала закономерным было бы обратиться к истории развития применения логических категорий к материи уголовного процесса вообще и специального знания в частности.

Одним из первых в отечественном уголовном процессе идею о силлогистическом методе мышления правоприменителя и сведущих лиц выдвинул П. Д. Спасович. В частности, он писал, что для решения специального вопроса суд должен построить силлогизм. Большей посылкой этого силлогизма являются положение науки, которое может вывести только специалист, до которого суд своими средствами никогда бы не добрался. Меньшей посылкой в этом силлогизме являются фактические обстоятельства данного дела, которые должны быть подведены под большую посылку. Когда имеется обе посылки, заключение следует само собой, его устанавливает сам суд. Вывести заключение исключительно дело суда. Спасович П.Д. Теория уголовно-судебных доказательств. СПБ, I860. Сведущие лица не передают суду своих личных впечатлений, но сообщают свои мнения, основанные на строго логических соображениях. Спасович П.П. Указ. соч.

В дальнейшем идеи П. Д. Спасовича о силлогистических формах построения мышления эксперта были развиты М.А. Чельцовым. Он утверждал, что эксперт выдвигает свое «опытное положение» (так автор именовал знания сведущего лица, прим. А.В.) как большую посылку силлогизма, затем он подставляет в малую посылку определенные факты дела и своем заключении дает суду новый факт Чельцов М.А. Уголовный процесс. М.: Юрид. изд-во МЮ СССР, 1948. С. 312.

Аналогичные мысли высказывались и в немецкой процессуальной литературе. «Если судье требуется для установления определенных фактов опытное положение (так автор именует специальное знание, прим. А.В.), - пишет Ф.Краузе, - то имеется только две возможности: либо он сам обладает эмпирическим опытным положением и тогда должен просто применить его, либо он не обладает опытным положением и тогда должен представить эксперту установленные факты, чтобы эксперт из опытного положения, которое здесь играет роль большой посылки, и этих фактов малой посылки сделал вывод о факте X» Филимонов Б.А. Основы теории доказательств в германском уголовном процессе. М., СПАРК, 1994. С. 117.

Как верно отмечал в 1958 году А. А. Старченко, «формы логической связи не могут быть игнорированы исследователем, он не может применять их или не применять, пользоваться ими или не пользоваться, он помимо своей воли и желания облекает свое мышление в те формы, которые отражают связи и отношения, присущие исследуемым явлениям»

Рассматривая отличие логического доказательства и судебного доказывания, А. И. Трусов замечает, что логика имеет дело лишь с мыслительным материалом и мыслительными процессами, тогда как в судебном доказывании оперируют не только мыслями, но, прежде всего, фактами. Сказанное, однако, не отличает уголовнопроцессуальное доказывание, ибо, как признает Трусов А. И. Основы теории судебных доказательств, М., I960. сам А. И. Трусов, этот процесс оперирования фактами неизбежно принимает в нашей голове форму логического мыслительного процесса. В этом, собственно, и состоит универсальное значение законов логического мышления для всех отраслей знания Теория доказательств в советском уголовном процессе. М.: Юридическая литература. 1973 С. 293.