Формирование общей теории права в российской юриспруденции конца XIX – начала XX столетия

Ярким представителем этого направления в России были, например, К.А. Неволин (1806-1855) и В.Н. Лешков (1810-1881), который был учеником Савиньи в Берлинском университете, что подтверждает влияние этой школы в России. Основной недостаток школы естественного права выражался в пренебрежении её представителей к изучению позитивного права, что лишало её эмпирических основ и существенно снижало надёжность теоретических построений.

Анализируя данную ситуацию, Тарановский пишет: «Если рационализм отправлялся от априорной (доопытной или даже внеопытной) предпосылки и из них дедуцировал целую систему права то эмпирическое и индуктивное мышление, напротив того, отправлялось от наблюдения фактов и путём наведения отвлекала от них общие положения, в которых выяснялся смысл фактического материала». Путь ко второму подходу, по мнению автора, лежал через изучение юристами истории, что было стимулировано ещё французской школой XVI века. Изучение истории «излечивало их [юристов] от того презрительного отношения к фактам, которое царило в школе естественного права…» Тарановский Ф. В. Энциклопедия права. С. 31..

Собственные предпосылки исторической школы права лежали в пределах Германии. Её центр, как отмечает П.И. Новгородцев, лежал в Гёттингенском университете. «Отсюда вышло движение, которому суждено было оживить немецкую науку права, около двух столетий находившуюся в состоянии упадка» Новгородцев П. И. Историческая кола права. С. 29.. Как раз в этом университете преподавал Иоанн Стефан Пюттер, издавший во второй половине XVIII века свою энциклопедию, названную им сначала «Эскизом» а потом «Опытом юридической энциклопедии» (1757 г.). Кроме прочего, эта энциклопедия отличалась тем, что содержала особый раздел, посвященный методологии научного правоведения. И современники, и Тарановский высоко оценивали работы Пюттера. В частности, Тарановский отмечал: «Со времени появления произведения И.С. Пюттера окончательно укрепилось за нашей наукой введённое, как мы знаем, ещё Гунниусом название Энциклопедия права» Тарановский Ф. В. Энциклопедия права. С. 32..

Вторым истоком исторической школы была немецкая философия романтиков. В частности, философия Шеллинга оказала немалое влияние на развитие взглядов историко-эмпирической школы права. Главным в этом влиянии было представление данного философа об органическом характере мирового порядка, который покоится на единстве лежащего в его основе объективного разума. Из этого основополагающего представления вытекали методологические утверждения о том, что все наши знания не могут быть случайными, разрозненными, а должны быть взаимосвязанными в единый организм науки, воспроизводящий органическое единство мира.

«Раскрытие организма единой науки в живом единстве человеческого знания составляет задачу энциклопедии, как своего рода науки наук» Там же. С. 34.. Такой подход в философии и попытался реализовать друг Шеллинга Гегель См.: Гегель Г.В.Ф. Философия права / пер. с нем. Б. Г. Столпнера; вступ. ст. В. С. Соловьёва; прим. В.С. Нерсесянца. М.: Мир книги, Литература, 2007. 464 с.. Если к этому добавить «критику разума» Канта, то можно определённо утверждать, что к началу XIX века сложились иные философские основания для развития теоретического изучения права, чем были в XVIII столетии. Если ранняя историческая школа решительно отвергала философию естественного права, то немецкая идеалистическая философия «примеряла обе школы путём <…> сочетания рациональных элементов права с положительными» Тарановский Ф. В. Энциклопедия права. С. 35..

Ф.В. Тарановский отмечает, что к середине XIX века это плодотворное воздействие философии на правоведение породило в Германии обилие юридических энциклопедий, которые были хорошо известны в России, и некоторые из них даже переводились на русский язык.

Последующее развитие исторической школы, особенно в трудах Савиньи, приводит к изменению ряда её основополагающих идей, которые критически воспринимает один из последних её учеников Рудольф Иеринг. Итог развитию взглядов которого подводит П.И. Новгородцев следующим образом: «Изучение особенностей его исторического созерцания показало нам, что оно вполне уживается с основными положениями естественного права, <…> таким образом, в недрах самой исторической школы возникло учение, возродившее основные элементы того направления, от полемики с которым она отправлялась» Новгородцев П. И. Историческая школа юристов. С. 134.. Однако надо отметить, что это произошло лишь в последней трети XIX века.

Параллельно с попытками Иеринга модернизировать историческую школу складывается иное направление теоретической юриспруденции, опирающееся на философию позитивизма. Основанием для этого был кризис философской идеалистической методологии и попытки выйти из него с помощью отказа от спекулятивных метафизических положений , что и было сделано одним из основоположников позитивизма Огюстом Контом в 30-е годы девятнадцатого столетия.

Характеризуя сущность позитивистской философии и историю её проникновения в теоретическое правоведение, можно было бы сослаться на классическое исследование В.Д. Зорькина Зорькин В. Д. Позитивистская теория права в России. М.: МГУ. 1978. 270 с., если бы оно не было столь тенденциозно пронизано марксисткой идеологией. Считаем более целесообразным обратиться к уже не раз упоминавшейся работе Ф.В. Тарановского, который более объективно оценивает влияние позитивизма на развитие общей теории права.

Итак, Тарановский, исследуя данный предмет, отмечает следующее: «Значение позитивизма заключается в том, что он чётко определил объект познания, указал, какая положительная цель доступна человеку в области мысли, и установил те приёмы, с помощью которых эта цель может быть достигнута» Тарановский Ф. В. Энциклопедия права. С. 40.. Далее автор отмечает, что позитивисты того времени считали:

- предметом познания может быть только то, что объективно и реально существует, т. е. не мысли, а явления;

- раскрытие законов явлений составляет единственную положительную цель человеческого знания;

- необходимость правильной постановки метода, который слагается из наблюдения и рассуждения См. там же. С. 40-41..

Позитивисты действительно полагали, что индуктивное обобщение фактических знаний, фиксирующих эмпирические, законы могли быть проверены дедуктивными выводами. Однако для этого необходимы исходные аксиомы, за которые принимались законы, характеризующие биологические системы. Иначе говоря, допускалась такая редукция, которая вела к вульгаризации представлений об общественной жизни, что касалось и права.

В конечном счете, оказывалось, что границы возможностей позитивистской методологии не шли дальше установления эмпирических законов. Кроме того, как совершенно справедливо замечает Тарановский, осложняющим фактором использования позитивистской методологии в правоведении оказалось смешение юридического и философского значений термина «положительный». Юристы стали путать положительный или позитивистский подход к праву как к социальному явлению с положительной догматической юриспруденцией, которая не занимается научным исследованием правовых явлений, а только приспосабливает наличный материал позитивного права путём толкования и систематизации для практического использования.

Подводя итог этим рассуждениям, Тарановский пишет: «Положительная догматическая юриспруденция служит для науки о праве только материалом, но не тождественна с нею. Смешение обеих дисциплин и отождествление догматической разработки положительного права с наукой о праве извращает гносеологическую задачу последней» Там же. С. 45.. Это имело место в XIX веке, имеет место, к сожалению, и сейчас.

Итак, изложенный материал позволяет сделать необходимые для нас выводы, что теоретическое освоение права было порождено прежде всего потребностями судейской практики и развитием юридического образования. Во вторых, на разных исторических этапах, а потом и совместно, оно развивалось разными путями. Первый из них - догматический, второй - философский, третий - исторический. Сложившись, они то пытались вытеснить друг друга, то переплетались, смешавшись во второй половине XIX века с позитивистским направлением и сохраняя в дальнейшем своё самостоятельное значение. Этот бурный и разноречивый исторический поток познания права юристы пытались выразить и, по возможности, объединить его различные ветви в особом виде научной литературы, получившей название «Юридическая энциклопедия» или «Энциклопедия права». Именно в них набирал силу, кристаллизировался опыт теоретического изучения и осмысления права как сложного, многогранного социального явления.

Всё это в той или иной мере воспринималось уже в России XVII-XVIII века, но самостоятельность приобрело лишь в XIX веке благодаря развитию практической работы с законодательством и университетскому образованию. Как раз последнее особенно остро ставило вопрос об удобном для обучения обобщении теоретических знаний о праве. У нас юридическую энциклопедию начали преподавать в конце XVIII века немецкие юристы - Баузе и Пургольд. «Но преподавание энциклопедии было тогда только делом частной инициативы» Коркунов Н. М. Лекции по общей теории права. С. 34. По Университетскому Уставу 1835 года в Университетах утверждалась «кафедра энциклопедии законоведения», которая в Уставе 1863 года уже названа «кафедрой энциклопедии права».

Первый учебник по этой дисциплине появился в Москве в 1831 году. Его автором был Павел Дегай, назвавший свой труд «Пособия и правила изучения Российских законов, или материалы к энциклопедии, методологии и истории литературы российского права». Автор ограничивается указаниями к эмпирическому познанию российского права в законодательстве и литературе. Отталкиваясь как от образца от энциклопедии Иоанна Пюттера, он не соглашается с его эмпирическим направлением и предлагает дополнить его изучением «философическим», однако сам его не излагает, а рекомендует ознакомиться с учением Тибо, являющегося сторонником естественно-правовой концепции. Мы отмечаем это, чтобы ещё раз подчеркнуть взаимосвязь развития теоретической юриспруденции с уже сложившимися подходами западноевропейского правоведения.

Первая же оригинальная «Энциклопедия законоведения» в двух томах (1839-1840)была создана К.А. Неволиным. Она разработана на основе немецкой идеалистической философии того времени и органического учения права в духе исторической школы. Работа Неволина долгое время имела самое серьёзное значение в образовании российских юристов. Новое поколение юридических энциклопедий эмпирического направления возникает в 1868 году благодаря работам М.Н. Капустина «Теория права, или юридическая догматика» и Н.К. Ренненкампфа «Очерки юридической энциклопедии». В последующем такого рода энциклопедии продолжают издаваться вплоть до революции 1917 года и даже после неё.

До введения энциклопедии законоведения в российских университетах преподавалась философия естественного права, после же 1835 года и до революции преподавалась лишь энциклопедия. Конечно, содержание учебников энциклопедии права не выражало полно того объёма теоретических знаний о праве, который исторически накапливался. Например, Н.М. Коркунов считал «что ни энциклопедизм, ни философские системы <…> не достигли своей цели, и вера в них теперь исчезла» Коркунов Н. М. Лекции по общей теории права. С. 44.. Далее автор настаивает на разработке общей теории права, образец которой он и предлагает в своей книге (1886).

Н.М. Коркунов не был декларативен ни в своих оценках, ни в намерениях. Его оценки философии права и энциклопедии права достаточно убедительно аргументированы, а «Лекции по общей теории права» действительно заложили основы общей теории права и получили высокую оценку не только современников, но и последующих юристов - теоретиков, правда, преимущественно за рубежом. В частности, Тарановский так оценивает эту работу: «Коркунов дал единственную в своём роде законченную систему общего учения о праве и о государстве, разработанную в строгом духе позитивной философии и методологии»; «лекции Коркунова были во время своего появления и во многом, пожалуй, и теперь остаются лучшим в европейской литературе учебным руководством по позитивной теории права»; «в течение многих лет «Лекции» Коркунова были самым распространённым учебным пособием в наших учебных университетах» Тарановский Ф. В. Энциклопедия права. С. 60..

Разумеется, были и другие оценки работы Коркунова, была и критика, особенно с позиций философии естественного права, а также марксистко-ленинского учения о праве, хотя, надо отметить, что советские теоретики без всяких ссылок переписывали работу Коркунова в своих учебниках целыми фрагментами. И не надо удивляться, что общая теория права в духе Коркунова была воспринята советским правоведением. Более того, как отмечает В.С. Нерсесянц, наше правоведение, в отношении научной методологии оставаясь позитивистским, превратило юридический позитивизм в анти-юридический в 30-40-е годы ХХ века См.: Нерсесянц В. С. Советская теория права (основные концепции) // История политических и правовых учений 20го века. М.; 1995. С. 109.. Преодолеть этот перекос стоило советским теоретикам огромного труда. Отнюдь не случайно в 70-х годах двадцатого века была развёрнута фронтальная критика позитивистских теорий права, чему был посвящён труд профессора В.Д. Зорькина, который ранее упоминался.

Работой Коркунова, безусловно, не исчерпывался поток научных исследований права, как с позиций позитивистской методологии, так и с позиций возрождаемого на рубеже XIX-XX веков П.И. Новгородцевым учения о естественном праве с исторически меняющимся содержанием. Широкий спектр подходов в теории постижения права можно видеть в юриспруденции России последней трети XIX столетия.

Итак, научные знания о праве зарождаются и развиваются в ответ на потребности правоприменительной практики и юридического образования. Первое, прежде всего, выражалось в обслуживании судопроизводства, что требовало определённой систематизации правового материала и его толкования. Ответом на это была работа глоссаторов и консилиаторов, которые вначале комментировали отдельные нормы, а впоследствии в той или иной мере систематизировали правовой материал. Это создавало эмпирическую базу для последующего теоретического изучения права. Примерно такая же ситуация характерна и для средневековой России. Однако, для нашей страны этот процесс затянулся вплоть до начала XVIII века.

Что касается юридического образования, то оно так же стимулировало систематизацию правового материала и его обобщение в какой-либо форме. Это побуждало теоретические исследования и способствовало интеллектуальной обработке материала для целей обучения, чтобы создать полезные учебно-методические пособия, что, в конечном счёте, породило такой жанр учебной литературы, как юридические энциклопедии. В них постепенно откристализовывались общие понятия, формировались юридические конструкции. Накапливался некий теоретический материал. Всё это продолжалось на протяжении нескольких веков в Западной Европе, а в первой половине XIX века стало активизироваться и развиваться и в России. Вскоре появились и оригинальные русские работы. Всё это создавало, хранило и делало доступным теоретический опыт изучения права, т. е. накопления и освоения гносеологических предпосылок научно-теоретического исследования права.

Другой путь формирования таких предпосылок лежал в области развития философии. Дело в том, что эмпирическое познание имеет предел обобщения и для его преодоления необходим выход за границы этого познания. Такую возможность предоставляет философия. В процессе исторического развития её первой формой была философия естественного права, которая строилась на основе методологии рационализма. Накопление эмпирического и теоретического материала, изменения запросов юридической практики порождает смену парадигмы, основанием которой была «романтическая» часть немецкой классической философии. В результате сложилась историческая школа права, которая попыталась объединить рациональное и эмпирическое начала в теоретическом исследовании права.

Наконец, чуть позже середины XIX века философской основой теоретического изучения права становится позитивистская философия. Новые концептуальные основания породили возможность изучения права в самых различных аспектах. В России этот этап берёт своё начало в период реформ Александра II и продолжается вплоть до гражданской войны.

Все эти направления преподавались на юридических факультетах российских университетов, и теоретиками права были наиболее талантливые профессора, которые активно занимались научными исследованиями.

Глава 3. Период накопления теоретических идей

Как уже было показано в предыдущем разделе, теоретическое постижение права длилось веками, и ко второй половине XIX столетия самые различные учения о нём стали особенно явно аккумулироваться в Германии и России, отсюда и возникает потребность привлечь внимание современных российских юристов к тому теоретическому наследию, которое было накоплено во второй половине XIX - начале XX веков. Российских правоведов той поры прежде всего привлекало понимание сущности права и форм её проявления, ибо без такого знания всё остальное знание о праве не могло сложиться в теорию, которая как раз и призвана раскрыть сущность изучаемого предмета. Постижение сущности требует интеграции чрезвычайно обширных знаний, которые невозможно переработать в теорию без тех или иных философских обобщений, которые, прежде всего, выполняют методологическую функцию.

Исторически именно с философских обобщений и начинается создание основ теоретических представлений о праве, известных как философия естественного права. С её основами просвещенные люди России познакомились уже в XVIII веке. Среди них были такие известнейшие личности, как князь М.Н. Щербатов (1733-1790), В.Н. Татищев (1686-1750), первый русский профессор, начавший преподавать юридические науки на русском языке в Московском университете, С.Е. Десницкий (1740-1789), Н.А. Радищев (1749-1802) и др. Логичным было продолжение этой традиции в первой трети XIX века. Но первые теоретические обобщения в российском правоведении стали складываться в рамках исторической школы, которая, как известно, находилась под сильным влиянием немецкой классической философии.

Однако в конце XVIII века в России увлеклись работами Монтескье Ренненкампф Н. К. Юридическая энциклопедия. Киев, 1889. С. 12., в которой предшествующая философия естественного права существенно изменилась. Она уже не так оппозиционно воспринималась исторической школой права. Особенно это сказалось на формировании взглядов Сперанского, стремившегося не просто заимствовать чужие идеи, а формировать свои собственные. Скорее всего, именно по этой причине он оказал большое влияние на своего непосредственного ученика К.А. Неволина, которого считают одним из создателей юридической науки в России. И с этим можно согласиться, имея в виду, что именно Сперанский и Неволин наметили основные направления разработки общей теории государства и права, которые в последующем развивались российскими юристами, независимо от их личных пристрастий к той или иной юридической школе. Коренной перелом в этих исследованиях происходит в конце 60-х годов XIX века, когда уже достаточно ясно видна дифференциация различных взглядов на сущность права.

В самых различных подходах понимание сущности права раскрывалось через ряд его отношений: с богом, с государством, с обществом, с моралью, с природой самого человека. Не все эти связи разрабатывались российскими юристами с одинаковой полнотой и тщательностью, но так или иначе учитывались, поэтому специфику понимания сущности права есть возможность раскрыть через сочетание этих связей в теоретических работах того или иного автора, и каким-то образом попытаться классифицировать.

Откровенно теологического учения о праве в духе Фомы Аквинского в то время в России не наблюдалось. Божественное же начало в праве, так или иначе, отмечалось многими исследователями в русле православной традиции, прежде всего через соотношение права и морали. Именно через это соотношение и германские и российские юристы пытались выделить сущностные особенности права, но делали это по-разному.

Однако вернёмся к размышлениям М.М. Сперанского, ясно и чётко выраженные в «Руководстве к познанию законов», предназначенных для наставления юношества. Работа написана в самом конце жизни автора (1838 г.) и даже не закончена, но то, что написано, представляет важное свидетельство того, с чего начала складываться теоретическая концепция права в России. Сперанский, как и многие до него, например, Аристотель, Гоббс, Локк, Кант, Монтескье и другие, начинает с триады: природа, человек, общество, над которым Бог.

В изложении Сперанского это записано так: «Три рода сил действуют во вселенной: силы физические, силы умственные, и силы нравственныя. Общее начало их в Боге» Сперанский М. М. Указ соч. С. 1.. Далее путём логических допущений в виде констатаций опирающихся на здравый смысл автор строит свою концепцию правопонимания.

Прежде всего утверждается, что три указанные выше силы образуют три мира: мир физический, мир умственный и мир нравственный. Человек живёт на земле «троякой жизнью: физической, умственной и нравственной». При этом отмечается, что в бытии нравственном есть две области: область бытия отдельного, одинокого, личного и область бытия союзного. Однако и личное бытие может полностью реализоваться лишь в союзе человека с самим собой. Таким образом, Сперанский выделяет три вида союзов: союз человека с самим собой, союз с другими людьми (общежительный союз) и союз с Богом.

«Сии первобытные союзы, начало и источник всех других союзов, разум признаёт как истину нам врождённую…» Там же. С. 5.. Так что для сомнений в истинности предшествующих рассуждений автор не оставляет места и на этой же странице констатирует: «Где союз: там обязанности. Отсюда три коренные обязанности человека: к самому себе, к другим, к Богу. Исполнять сии обязанности, приводить их к совершению даже до единства, есть непрерывный, первообразный нравственный долг (выделено автором) человека, высшее его предустановление».

Для реализации указанных обязанностей и нравственного долга есть необходимые силы самой нравственности: это силы воли и силы совести. Силы воли суть самопроизвольность, «нудящая воля чего-нибудь желать», «ничего не желать она не может, тут есть необходимость» Там же. С. 7.. Избирательность - это возможность выбора желаний, эта власть воли над собою есть свобода» Там же. С. 8.. Направляет действие сил воли совесть.

«Совесть есть чувство нравственного добра и зла» Там же. С. 12.. И там же: «Совесть имеет две главные силы суждения и силу возмездия; она судит нравственность каждого дела и, по суду сему, сопровождает его или удовольствием, или скорбию». Образ действия совести, «по коему она определяет нравственное достоинство каждого движения воли, уравнивает его цену с существом его и потому распределяет удовольствия и угрызения, есть ея правда». Совесть или молчит или говорит правду. «Лгать самой себе она не может. Она по природе своей всегда правдива на сей правдивости совести основан весь порядок нравственного мира» Там же. С. 14..

Коль правда есть образ действия совести, а совесть есть чувство всеобщее, то и «суд ея и правда его составляют высший и всеобщий нравственный и естественный закон». Суть его автор поясняет в примечании: «Храни всегда и во всём союзы общения с самим собою, с другими и с Богом» Там же. С. 17.. Так Сперанский завершает построение того основания, из которого далее он выводит своё понимание права.

Такую возможность он находит через признание ограниченности правдивости совести, считая, что совесть может бездействовать, искажаться ошибками разума и другими факторами. Поэтому правда совести сама требует укрепления, «есть две силы, две власти, её укрепляющия: одна внутренняя - религия; другая внешняя - общежительное законодательство».

Далее Сперанский переходит к анализу понятия закона и отмечает, что законы вообще устанавливают и охраняют порядок или физический и умственный, или нравственный. Именно в установлении порядка и его охране видит автор суть любого закона. Сперанский утверждает: «Каждый нравственный закон имеет две составные части правило и его охранение (силу обязательную)» Там же. С. 22.. В данном случае важно иметь в виду, что в то время термин «закон» чаще всего отождествлялся с правилом или с тем, что мы сейчас называем нормой. Исходя из содержания этих правил, автор делит нравственные законы на естественные и общежительные. Первые основаны на всеобщей правде и относятся ко всем вообще составам общежития. Вторые суть законы свойственные каждому отдельному общежитию. Кроме того, нравственные законы могут быть внутренними и внешними. Первые есть законы совести, вторые - законы верховной власти. Сперанский вводит разделение законов на запретительные, которые устанавливают правила, и охранительные законы.

Видя цель общежития в утверждении между людьми нравственного порядка, Сперанский полагает, что в составе общежитий необходимы четыре рода установлений:

установление пределов собственности личной;

установление пределов собственности вещественной;

установление верховной власти;

установления нравственные.

Определяя собственность лица как власть человека над самим собой, а собственность вещественную или имущество как власть над тем, что произведено или приобретено нашими силами, автор признаёт, что та и другая присвоены человеку от Бога как естественное достояние разума его и воли. Начало их не лежит в общежитии, но в нём они принимают определённый вид: собственность лица выступает как состояние, собственность имущества имеет значение владения гражданского. И та, и другая власть в общежитии становятся достовернее под защитой верховной власти.

По мнению Сперанского, верховная власть установлена к защите правды и в содействие совести. «Без верховной власти не собственность личная, ни собственность имущества существовать не могут» Там же. С. 29.. Если совесть охватывает все движения воли, то власть верховная - одни лишь деяния внешние, общежительные.

Далее Сперанского можно понять так, что соединение власти внутренней и власти внешней есть справедливость, что справедливость - это приложение общей нравственной правды к делам общежительным. Если порядок общежительный - это тот же порядок нравственный, то есть состав прав и обязанностей к себе, к другим и к Богу, то «законы общежительные недействительны, когда они противны законам естественным», хотя они и укреплены действием верховной власти.

Сперанский признаёт, что верховная власть существенно преобразуется в государстве, в нём возникает два союза: один из них именуется государственным, другой гражданским. Исходя из этого, законы общежительные делятся на государственные и гражданские, что позволяет автору характеризовать их как особые группы законов, т. е. предвосхищает деление права на отрасли.

Столь большое внимание, уделённое концепции Сперанского, связано с тем, что в его изложении можно видеть понятное изложение концепции естественного права, столь популярной в ту эпоху. Идеи Сперанского, выраженные им и в других работах, были восприняты и далее развиты с учётом влияния исторической школы права и гегелевской философии, прежде всего Неволиным, а впоследствии Чичериным, В. Соловьёвым, Новгородцевым, Н. Трубецким, А.И. Ильиным, жёстко противостоявшим позитивистским концепциям права.

Эта школа стала главой классического гуманистического направления в юриспруденции, в том числе и в ХХ веке. Однако нельзя считать, что она создала действительно общую теорию права, слишком уж она тяготела к философии.

Значение работы российских «энциклопедистов» можно понять на основе анализа содержания последнего (третьего) издания книги Н.К. Рененкампфа «Юридическая энциклопедия», хотя бы на том основании, что она на протяжении по меньшей мере 20 лет была основным учебником по «энциклопедии права». От двух предшествующих изданий (1868 и 1880 гг.) третье издание (1889 года) отличается тем, что значительно сокращено за счёт философской и исторической частей, что сделало учебное пособие более компактным и позволило автору сосредоточится на общих вопросах характеристики права.

Если сгруппировать рассматриваемые в тексте вопросы, то после двух вводных можно выделить:

- общее понятие о праве, занимающее порядка 30 страниц;

- об источниках права - выделено уже около 100 страниц, что говорит о наибольшей разработанности этой проблемы в российской юриспруденции;

- условно можно понять как попытку раскрыть тему реализации права, но это действительно условно, так как ряд вопросов не относятся к этой теме. Так, в частности, вопросы о лицах или субъектах права и о предметах или объектах права были уместны в характеристике общего понятия права. В целом же на эту часть затрачено около 60 страниц текста;

- в конце выделены три вполне самостоятельных и не связанных между собой вопроса о разделении права на роды и виды, о научных методах и способах изучения права и система юридических наук. Несмотря на 68 страниц текста, содержательно эти вопросы раскрыты довольно слабо.

Кроме основного содержания, пособие имеет приложения с довольно обширным списком литературы на двенадцати страницах.

Даже столь краткий обзор структуры работа Ренненкампфа показывает, во-первых, то что в ней рассматриваются вопросы, ставшие традиционными и для современных учебников по теории государства и права, хотя и далеко не в полном объёме. Во-вторых, видно, конечно, уже больше по самому тексту, что эти вопросы мало между собой связаны, нет той логической целостности, которая обычно выражает изложение какой-либо теории. Чтобы более основательно убедиться в этом, стоит познакомится с тем, как автор понимает, что собой представляют «юридическая энциклопедия» и общее понятие о праве.

В очень кратком предисловии к работе автор поясняет, что «имея в виду <…> дать моим слушателям пособие, соответственное программе по «Энциклопедии права», изданной Министерством Народного Просвещения в 1888 году для производства испытаний в государственных испытательных комиссиях». Жанр работы определён чётко - учебное пособие соответствующее министерской программе. Министерские же программы как раньше, так и теперь, определяли основное и необходимое научное и, если необходимо, идейное содержание той или иной учебной дисциплины. Требования научности было и остаётся одним из основных требований к работе такого рода.

Совершенно не случайно автор начинает изложение основного содержания с понятия «юридической энциклопедии», и в первом же обзаце даёт её определение: «Юридическая энциклопедия изучает науку права (?), в её общих основаниях (?) и систематическом единстве (?).» Обращаем внимание на вопросительные знаки, в последующем должно стать понятно, зачем они поставлены.

Здесь же ниже определяется основная задача юридической энциклопедии: «объяснение предмета правоведения: 1) понятие права, куда входят: понятие о праве, отношение права к нравственности, личности, государству, формы права, понятие о правах, правонарушениях и о системе права, и 2) учения о самом правоведении, куда входят: понятие о науке вообще и науке права в особенности, о научных методах, способах изучения и изложения права и системе правоведения» Ренненкампф Н.К. Указ. соч. С. 1..

Однако, структура пособия не вполне отвечает данной двойной задаче. Более того, Ренненкампф утверждает, что «после общих понятий о праве и правоведении юридическая энциклопедия излагает основные положения каждой отдельной науки о праве», т. е. он по традиции признаёт деление юридической энциклопедии на две части. «Изложение общих понятий о праве и правоведении составляет предмет общей части, обозрение же частей правоведения предмет особенной части юридической энциклопедии» Там же С. 1-2.. Но от такого деления стали отказываться уже в семидесятые годы XIX века. Нет особенной части и в работе Ренненкампфа.

Ясно, что автор на перепутье, он скорее предчувствует, чем понимает, что в теоретическом правоведении происходят какие-то изменения, но в чём их суть, он ещё не улавливает. Свидетельством этого является последующий текст этого раздела, содержащий явное противоречие, которого автор не замечает.

Ренненкампф отмечает, что некоторые отвергают самостоятельность юридической энциклопедии, указывая на отсутствие у неё особого содержания, и соглашается с этим. Он пишет: «Действительно, юридическая энциклопедия особого предмета не имеет и представляется как бы введением в правоведение», однако ниже речь идёт о прямо противоположном: «Есть черты, которые дают юридической энциклопедии нечто особенное и возвышают её из вступительного руководства в истинную науку. Юридическая энциклопедия в этом последнем смысле имеет задачею представить науку права как живой организм, проникнутый одной высшей идеей; для достижения её она не довольствуется простым заимствованием из других наук и расположением материала по признакам внешним; <…> но стремится переработать всё содержание правоведения как одно целое и в нём найти основные начала и присущую систему права» Там же. С. 2-3..

Из данных рассуждений явно следует, что направление научных исследований права, которые объединяются под названием «юридическая энциклопедия», являются предметом самостоятельной юридической науки. И сам автор признает, что указанная выше обработка полученных другими знаний даёт юридической энциклопедии самостоятельное значение и оказывает плодотворное влияние на развитие всего правоведения. При этом он отмечает что могут имеется в виду и цели пропедевтические, «но эти цели суть побочные, которые ни в коем случае не должны изменять основной научной задаче юридической энциклопедии» Там же. С. 3..

Но реализовать такое понимание основной задачи юридической энциклопедии Ренненкампф не смог, хотя в своей работе он вплотную приближается к её решению и таким образом облегчает понимание юристами тех попыток того времени в теоретическом обобщении правоведения, которые наиболее явно были выражены в работах Коркунова и Муромцева. Не случайно именно Коркунов позже признавал, имея в виду и сочинение Капустина, что это лучшие в русской литературе руководства по энциклопедии права Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. СПб., 2003. С. 35..

Для работы Ренненкампфа характерны такие достоинства, как свободное и ясное владение юридическими понятиями, попытка выявления их взаимосвязей и компактное и ясное изложение проблем, полезный отказ от излишних и не имеющих отношения к общей теории права разделов (философского, исторического, особенной части). В этом нетрудно убедиться, читая саму работу, которую, к сожалению, можно найти только в Интернете.

Как уже отмечалось, в 70-80-е годы XIX столетия настойчиво развиваются попытки осмыслить в его целостности с позитивистских позиций. Напомним, что главная идея позитивистской философии - это требование строить теории не из отвлечённых спекулятивных идей, как, например, гегелианское направление, а из эмпирических данных. Такой эмпирией для правоведов могли быть юридическая практика (английская аналитическая школа), нормативные акты (Германия) или правовые отношения, понимаемые как реализованное право (Франция, Россия). В этих поисках чётко определилась социологическая школа права, в России наиболее ярко выраженная С.А. Муромцевым и Н.М. Коркуновым. Каждый из них в своих исканиях был вполне оригинален, используя философские (методологические) идеи основоположников позитивизма и последствия кризиса исторической школы права, вскрытые Р. Иерингом.

С.А. Муромцев был учеником Иеринга не только через его работы, но и в прямом общении с учителем. Муромцев воспринял его идею о праве как защищённом интересе. Из этого следовало, что право можно понять только в связи с другими социальными явлениями. Не вначале, а уже после вынужденного ухода из университета в 1885 году в книге «Что такое догма права?» он достаточно ясно формулирует свои позиции: «Мы исходим из того воззрения на задачи правоведения, которое сложилось под влиянием позитивизма. С точки зрения этого воззрения задача правоведения как науки состоит в том, чтобы изучать законы определённой группы социальных явлений, которые своей совокупностью образуют право. Правоведение должно стать отделом социологии, так и законы правоведения были бы законами сосуществования статики и преемственности (динамики)» Муромцев С. Н. Что такое догма права? М., 1885. С. 6.. На этом основании Муромцев категорически возражал против превращения правоведения в формально-догматическую дисциплину, что в том время уже явно обозначилось в нормативном подходе так же развиваемом в рамках юридического позитивизма.

Муромцев не допускал ограничения правоведения только догмой права, а считал, что сама разработка догматики права может успешно развиваться только тогда, когда она базируется на научно-объективной теории права, но сама такой теорией не является. «Догматическая работа стремится к точному определению юридических понятий и обобщению их, к определению данных норм и сведению их, к общим принципам, к расположению их в правильный порядок и взаимному соподчинению их, наконец, к восполнению пробелов, которые окажутся в созданной таким образом системе» Муромцев С. Н. Определение и основное разделение права. М., 1879. С. 40..

Итак, правовая догматика не изучает объективных законов существования и развития права, она лишь систематизирует, упорядочивает в нём то, что уже есть для нужд юридической практики. Но этого мало, юристы должны заниматься ещё и реформированием права, его развитием. Поэтому должна быть ещё одна отрасль правоведения - «законодательная политика», задача которой состоит в том, чтобы рассматривать право с позиций некоего начала, каким оно должно быть. Так что и эта часть правоведения не может быть общей наукой о праве, она так же, как и догматика, может быть лишь искусством, технико-прикладной дисциплиной.

Но и догматика, и правовая политика нуждаются в знании общих объективных законов статики и динамики права, но сами познать их не могут. Значит, нужна общая наука о праве, «чистая наука», способная вскрыть объективные законы права См. Муромцев С. Н. Определение и основное разделение права. С. 14, 39-43, 135, 145..

На каком же пути, с помощью, как тогда говорили, какой «методы» можно было бы построить такую науку? Как раз в то время возникло чрезвычайное увлечение позитивистской социологией под влиянием О. Конта и Г. Спенсера, хорошо известных в России 70-80-х годов XIX века. Не избежал этого влияния и С.А. Муромцев.

С позиций позитивистской социологии Муромцев рассматривает право, в отличие от формально-догматической и спекулятивно-умозрительной юриспруденции, как опытный факт общественной жизни во взаимосвязи со всеми её процессами. Истоки и сущность права он видит не в законодательстве, а в самом обществе. Муромцев уверен, что право должно изучаться не само по себе «как таковое», «как чистая форма», а «как одно из выражений всей социальной жизни общества» Там же. С. 37..

Другой важный тезис нового подхода выражается в признании необходимости функционального изучения права. Муромцев полагал, что юрист должен иметь «верное представление о функции, для выполнения которой норма предназначена. Познание же этой функции для своего осуществления требует историко-культурного исследования нормы» Там же. С. 41.. Социологический подход давал для этого необходимые возможности. Таким образом, в научных исследованиях Муромцева была выдвинута проблема системного и функционального изучения права, в чём он намного опередил своё время.

Новая постановка исследовательской проблемы требовала пересмотра и понимания самой сущности права. От чего предлагал уйти Муромцев, можно ясно увидеть, если вернуться к уже рассматриваемой работе Ренненкампфа, которая и вышла после основных работ Муромцева. Характеризуя общее понятие права, Ренненкампф не даёт определения его сущности и предлагает его чисто описательную характеристику, выделяя несколько «характеристических оснований и условий:

1. Право есть порядок общественный.

2. Право определяет общественные отношения людей и не входит в личный мир человека.

3. Право определяет лишь те человеческие отношения которые обнаруживаются во внешних определённых условиях.

4. Право, заключая в себе нормы для сознательного и безопастного достижения людьми всех разумных задач, назначаемых природой и историей, само не изыскивает для человека положительных целей жизни, не указывает всех путей которыми он может достигнуть их.

5. Право есть выражение общественной мысли и власти, и потому обладает всегда силою исполнения и принуждения» Ренненкампф Н.К. Указ. соч. С. 20-21..

Трудно в такой характеристике понять, что же является правом по его существу. Поэтому задача, которую ставит перед собой Муромцев, действительно является чрезвычайно важной и новаторской. Из хорошо разработанной к тому времени теории юристам было известно, что норма права, прежде чем приобрести устойчивую и формально-абстрактную форму в законодательстве, проходит казуистическую стадию, зарождаясь в практике самих общественных отношений в виде обычаев и деловых обыкновений. Из этого Муромцев выводит, что правовые отношения предшествуют абстрактно-формальной норме выраженной в законодательстве.

Таким образом, логично предположить, что сущность права выражается не в системе формальных норм, установленных и охраняемых государством, а в характере упорядоченности правовых отношений, т. е. правопорядке. Это позволило изучать право не как систему формализованных нормативных суждений и понятий, а как истинно «живой правопорядок», систему правоотношений, в которых и действуют, функционируют реальные наполненные конкретным содержанием правовые нормы. Не они, по мнению Муромцева, определяют отношения, а как раз наоборот - отношения определяют содержание и функции норм. Иначе говоря, нормы являются атрибутом правоотношений.

На основе такого понимания сущности права Муромцев начинает пересматривать соотношение субъективного и объективного права, способы защиты прав, систематизацию права и многое другое. К сожалению, жизненные обстоятельства вынуждают его прервать научные занятия и занятия юридической практикой. Он многого не успел. Последующее развитие его идей наметилось в России в работах его последователей, но и они, по разным причинам, не были закончены. В западной Европе социологическое правоведение получило широкое развитие в работах Э. Эрлиха (1862-1922), Р. Паунда (1870-1964). В наше время стали хорошо известными учения о «живом праве», «праве улицы» и др. В России же социологическое изучение права возобновилось только в 60-е годы ХХ века.

Важно отметить как заслугу Муромцева ещё и то, что он избегал тех крайностей, которые так явно присущи современной европейской и особенно американской социологической школе права. Он, как мы видели, не отрицал ценности формально-догматического изучения права, не считал, что социологический подход единственно правильный. Можно только сожалеть, что этому глубокому учёному не удалось разработать целостной социологической теории права.

Другим близким к этому направлению был Н.М. Коркунов (1853-1904). Именно его можно считать одним из основоположников общей теории права и государства в российской юриспруденции. Его работа Коркунов Н. М. Лекции по общей теории права. СПб., 2003. 430 с., выдержавшая 9 изданий, являлась одним из основных учебников на протяжении более чем 20 лет и оказала несомненное влияние не только на современников, но и на теоретиков права советской эпохи, хотя сама работа в эту эпоху ни разу не переиздавалась.

Автор начинает книгу с введения, состоящего из четырёх параграфов. Написано оно не формально, а чрезвычайно содержательно, и посвящено обоснованию потребности в обобщающем знании и особенной потребности в обобщающей науке в правоведении. Рассматривая два основных пути обобщения - юридический энциклопедизм и философию права, автор приходит к выводу, что оба они сделали своё дело и исчерпали свои возможности. Настало время создания общей теории права, и для этого есть необходимые предпосылки.

В основе создания такой теории у Коркунова лежат, во-первых, социально-психологическое представление об общественной жизни, и, во-вторых, содержательное понимание сущности права как разграничения интересов. По способам обоснования и выводам, которые делает из этих тезисов автор, его трудно однозначно причислить к какой-либо одной школе. Да и нет в этом никакой надобности, ибо часто это делается формально и с большими натяжками.

По главному методологическому основанию он, безусловно, тяготеет к исходному постулату позитивизма в той его части, где выдвигается требование к научности как непременной основе теоретических построений на проверенные факты, а не на спекулятивные допущения. Коркунов, по преимуществу, стремиться следовать этому требованию. В пределах данного пособия нет возможности дать подробный анализ работы Коркунова, такой задачи здесь и не поставлено. Тем более что его книга в наше время стала вполне доступной. Для нас важно показать самое основное во взглядах основоположника общего учения о праве. Такая возможность предоставится, если мы сосредоточимся на его учении о нормах права.

Автор начинает первую главу своей работы с определения места норм в регулировании общественных отношений. Он пишет: «В силу присущей нам как существам разумным способности к обобщению, мы руководствуемся в нашей сознательной деятельности не только конкретными представлениями, но так же и правилами, указующими, как должно действовать для достижения той или иной цели. Такие правила, обусловленные определённою целью, называются вообще нормами» Там же. С. 51.. В данном случае важно, что норма отождествляется с правилами, которые помогают людям в достижении каких-то определённых целей. Именно по отношению к целям Н.М. Коркунов считает очевидным деление всех норм на две обширные группы - технические и этические, последние из которых мы в наше время называем социальными. Логика его рассуждений мало отличается от современной, разве что более чётким акцентированием на роли целеполагания в человеческой деятельности, что вполне соответствует современному деятельностному подходу в методологии исследований общественной жизни.

Суть отличий технических и этических норм автор резюмирует так: «Нормы технические суть правила осуществления отдельных целей человеческой деятельности; нормы этические - правила совместного осуществления всех людских целей». Там же. С. 52. Далее, важно замечание автора, что «технические» нормы факультативны, «этические» обязательны. На следующей странице он подчёркивает, что «соблюдение этических норм не есть лишь дело субъективного усмотрения: они являются пред нами с характером объективно-обязательных требований».

Переходя далее к сравнению юридических и нравственных норм, Н.М. Коркунов высказывает точку зрения, что «соблюдение требований права не ведёт к непосредственному осуществлению никакой материальной цели», что «право только определяет рамки осуществления разнообразных интересов». Там же. С. 56. Оказывается важным и следующее положение автора о том, что соблюдение юридических норм признаётся обязательным для всех, независимо от желательности для них той или другой отдельной цели», и что «содержание права не есть только логически необходимый вывод из законов природы» Там же. С. 56-57..

Н.М. Коркунов не упускает из вида и субъективного содержания норм, в том числе и правовых, полагая, что сущностная роль этических норм проявляется в возможности выбора между разнообразными целями и необходимостью оценки интересов. При этом нравственные нормы регулируют личностный выбор человека с точки зрения различения добра и зла, юридические же нормы их разграничивают. Он пишет, что «установление принципа для разграничения интересов различных личностей - есть задача права», что «нормы разграничения интересов определяют границу между правом и неправом и суть юридические нормы» Там же. С. 61..

Такой подход считается свойственным социологической школе права. Однако логика рассуждений Н.М. Коркунова выводит и на чисто юридическое содержание характеристики права и его норм. Так, в частности, он утверждает, что «из нравственных норм выводится только безусловный нравственный долг», а «из юридических - обусловленные друг другом право и обязанность». «Право есть именно обусловленная соответствующей обязанностью другого лица возможность осуществлять данный интерес в установленных юридическими нормами пределах. Юридическая обязанность - есть обязанность выполнять вытекающие из чужого права требования, соблюдать установляемые юридическими нормами границы сталкивающихся интересов» Там же. С. 61..

Такое определение субъективного права и юридической обязанности устойчиво проводится через всю работу. Правда, к характеристике обязанностей автор добавляет, что они «предписываются нам велением, несоблюдение которого влечёт за собой наказание… Государственная власть, вооружённая силой принуждения, призвана заботиться о соблюдении юридических обязанностей» Там же. С. 64..

Признавая зависимость норм права от государственной власти, Н.М. Коркунов внимательно анализирует эту зависимость, рассматривая определение юридических норм по их источнику и выделяет два направления этого подхода. Первым он считает такой, в котором юридические нормы рассматриваются как веления органов государственной власти, при этом происходит отождествление права и закона. К такому тождеству автор относится весьма критически, и эта критика выглядит весьма убедительной. Другое направление этого подхода Коркунов кратко характеризует тем, что в нём юридические нормы определяются как нормы общественные, в отличие от норм нравственных как индивидуальных. Оценивая такие воззрения как более близкие к истине, он всё же резюмирует, что они грешат крайней неопределённостью, хотя подробно на этом не останавливается.