Теоретические и методологические основы учения о составе преступления по уголовному праву РК

Размещено на http://www.allbest.ru

Содержание

Введение

1. Теоретические и методологические основы учения о составе преступления по уголовному паву РК

1.1 Философские основы учения о составе преступления

1.2 Состав преступления в буржуазном праве

2. Общее понятие и значение состава преступления

2.1 Понятие и значение состава преступления

2.2 Элементы и признаки состава преступления, характеризующие его

2.3 Виды составов преступления

3. Проблемы дальнейшего развития и совершенствования учения о составе преступления в РК

3.1 Основные направления развития учения о составе преступления в современной теории уголовного права республики Казахстан

3.2 Значение учения о составе преступления для соблюдения законности в практической деятельности правоохранительных органов по борьбе с преступностью

Заключение

Список использованных источников

Введение

Актуальность темы исследования. С давних времен криминалисты всего мира (как теоретики, так и практики) широко используют термин «состав преступления», который теперь прочно вошел в понятийный аппарат уголовного права. В уголовно-правовой доктрине Республики Казахстан юристы также используют данный термин, а учение о составе преступления выступает в качестве краеугольного камня теории уголовного права РК. Начиная с того времени, когда теория состава преступления только появилась в уголовно-правовой доктрине РК, казахстанские ученые-юристы не переставали обсуждать достоинства и недостатки данной теории. Особенно стоит подчеркнуть то обстоятельство, что общепризнанная теория о четырехэлементном составе преступления в РК была заимствована из уголовно-правовой доктрины Советского Союза в 50-ые годы прошлого века и полностью основывалась на теории советского профессора А.Н. Трайнина.

Заимствованное Казахстаном учение о составе преступления самостоятельно и вполне благополучно развивается на казахстанской почве больше полувека и уже обогащено нашей спецификой. После принятия нового УК РК 1998 г., под воздействием возрастающего авторитета западной (континентальной) уголовно-правовой доктрины и общей системы права некоторые ученые-криминалисты выдвинули идею, согласно которой теория уголовного права РК должна, наконец, отказаться от учения о четырехэлементном составе преступления.

В связи со все более усиливающимся сомнением в целесообразности дальнейшего использования теории состава преступления советского образца в последние годы в РК ученые-правоведы стали обращать достаточно большое внимание на данную проблематику. С 2002 по 2009 гг. на ежегодных конференциях по уголовному праву проблема теории состава преступления неизменно присутствует в качестве одного из важнейших вопросов повестки дня. Кроме того, в РК проведено несколько международных конференций на тему «Системы учения о составе преступления».

В настоящий период времени использование в правоприменительной практике РК общепризнанной четырехэлементной теории состава преступления сталкивается со многими трудностями. Для того, чтобы дать дополнительный толчок развитию данной теории в РК и содействовать совершенствованию теории состава преступления, казахстанские правоведы совместно подготовили и издали несколько монографий.

В сравнении с высоким уровнем внимания, уделяемого нашими учеными-правоведами к результатам исследований учения о составе преступления, правоведы обращают неоправданно мало внимания на аналогичные исследования своих коллег. Сопоставление и обстоятельное изучение с использованием метода компаративистики теорий состава преступления позволит разрешить целый ряд дискуссионных проблем и, тем самым, содействовать дальнейшему развитию этого учения.

Указанные обстоятельства и обусловили актуальность избранной темы.

Степень исследованности темы. Казахстанские криминалисты уделяют большое внимание теории состава преступления. Ряд ученых защитили докторские диссертации, темы которых, так или иначе, касались учения о составе преступления. К их числу можно отнести: Кайдаров Р.Е., Мауленов Г.С., Нукенов М.О., Онгарбаев Е.А., Рахметов С.М., Толеубекова Б.Х., Имнбаев Б.М., Еркенов С.Е., Дулатбеков Н.О., Ахпанов А.Н., Агыбаев А.Н., Абдиров Н.М. и др.

На различных этапах развития правовой мысли в РК теория состава преступления подробно изучалась и по сей день используется во всем многообразии связанных с ней вопросов. В ходе эволюции дореволюционной уголовно-правовой доктрины к теории состава преступления по разным причинам обращались Н.С. Таганцев, Н.Д. Сергеевский, Г. Фельдштейн и др.

В процессе развития советской уголовно-правовой доктрины ряд ученых юристов, в том числе Я.М. Брайнин, П.С. Дагель, Н.Д. Дурманов, М.П. Карпушин, М.И. Ковалев, В.Н. Кудрявцев, В.И. Курляндский, Б.А. Куринов, Н.В. Лясс, Б.С. Никифоров, А.А. Пионтковский, B.C. Прохоров, А.И. Санталов, А.Б. Сахаров, А.Н. Трайнин, М.Д. Шаргородский и др., еще более глубоко и обстоятельно исследовали различные аспекты учения о составе преступления.

В постсоветский период изучение данной теории успешно продолжалось, что подтверждают работы таких известных криминалистов, как А.И. Бойко, И.Я. Гонтарь, А.Э. Жалинский, А.Н. Игнатов, А.П. Козлов, А.И. Коробеев, B.C.

Комиссаров, Ю.А. Красиков, Д.Л. Крутиков, Н.Ф. Кузнецова, В.В. Лунеев, Ю.И. Ляпунов, В.Л. Мальков, А.И. Марцев, Г.В. Назаренко, А.В. Наумов, Г.П. Новоселов, В.Г. Павлов, А.И. Рарог и др.

Однако на данный момент еще не существует работ, целиком посвященных комплексному анализу учения о составе преступления по уголовному праву, которые могли бы объединить исторический, теоретический и прикладной аспекты.

Объект и предмет исследования. Объектом исследования является учение о составе преступления по уголовному праву РК.

Предметом исследования являются: историческое развитие учений о составе преступления; основные дискуссионные проблемы теории состава преступления по уголовному праву РК; проблемы дальнейшего развития и совершенствования теории состава преступления.

Цель и задачи исследования. Целью исследования является раскрытие с исторических, доктринальных и практических позиций современного состояния учения о составе преступления по уголовному праву РК.

Достижение указанной цели представляется возможным с постановкой и решением следующих задач:

* выявление философских основ теорий состава преступления;

* выявление исторических корней развития общепризнанной теории состава преступления;

* изучение специфических особенностей главных дискуссионных проблем в сфере теории состава преступления по уголовному праву РК;

* исследование основных направлений развития учения о составе преступления по уголовному праву РК;

* рассмотрение теоретических и практических аспектов вопроса о составе преступления в качестве реального явления, законодательной модели и научной абстракции.

Методология и методика исследования. Методологическую основу дипломной работы составил диалектический метод познания.

При написании дипломной работы использовались сравнительно-правовой, статистический, логико-формальный, социологический методы, а также методика историко-сравнительного анализа.

Теоретической основой работы являются фундаментальные труды казахстанских авторов, упомянутых ранее.

Кроме того, при написании данного исследования, использовались классические и современные научные труды по теории и истории уголовного права, принадлежащие перу таких авторов, как А. Фейербах, Ф. фон Лист, Э. Белинг, Сяоецзинялан, Л. Вельцель, К. Роксин и др.

Эмпирическую базу исследования составили: результаты изучения 320 уголовных дел, рассмотренных городскими и районными судами за период 2000-2010 гг.; результаты изучения 200 приговоров, вынесенных судами за период 2000-2010 гг.; материалы опубликованной судебной практики.

Научная новизна работы заключается в том, что оно представляет собой первое в казахстанской уголовно-правовой науке комплексное исследование традиционного учения о составе преступления по уголовном праву РК, в котором используется сравнительно-правовой метод.

Теоретическая и практическая значимость работы. Теоретическая значимость работы состоит в том, что данное исследование призвано внести свой вклад в изучение теории состава преступления как в Республике Казахстан.

Структура работы. Работа состоит из введения, трех глав, включающих семь параграфов, заключения, списка использованной литературы.

преступление уголовный законность правоохранительный

1. Теоретические и методологические основы учения о составе преступления по уголовному паву РК.

1.1 Философские основы учения о составе преступления

Первые упоминания о составе преступления относятся к XVI веку, однако вплоть до конца XIX века (а в некоторых странах и до настоящего времени) под составом преступления (лат.corpus delicti) понимаются вещественные свидетельства совершения преступления: наличие трупа при убийстве, следов проникновения в помещение при краже со взломом и т.д. Фактически понятие corpus delicti является скорее уголовно-процессуальным, чем уголовно-правовым.

В уголовном праве понятие «состав преступления» является преимущественно доктринальным, а не законодательным. Уголовные кодексы большинства государств мира не используют данную правовую категорию, не применяется она и в англо-американском прецедентном праве. Вместо этого используются категории «деяние» и «преступление», которые также разделяются на объективные и субъективные элементы: например, во французском уголовном праве выделяются материальный (само преступное действие или бездействие), психологический (вина) и законодательный (установление в уголовном законе угрозы наказания за совершение деяния) элементы.

В других странах уголовное законодательство хотя и не даёт определения понятию «состав преступления», но использует его в тексте норм: состав преступления в уголовном праве называется основанием уголовной ответственности. В уголовно-процессуальном законодательстве РК также употребляется термин «состав преступления»: отсутствие его в деянии влечёт за собой отказ от уголовного преследования. Законодательство Республики Казахстан подразумевает, что состав преступления может содержаться или не содержаться в определённом деянии.

УК ФРГ содержит определение состава деяния (нем.Tatbestand) или «состава закона», который понимается как совокупность объективных и субъективных признаков деяния, закреплённых в уголовно-правовой норме; уголовно-противоправное деяние осуществляет состав закона. Это определение соответствует положениям классического уголовного права, заложенным в работах Биндинга и Белинга, согласно которым состав преступления отождествлялся с диспозицией уголовно-правовой нормы.

Учение о составе преступления получило дальнейшую разработку в национальном и советском уголовном праве. При этом в нём продолжают оставаться дискуссионные вопросы. В частности, спорным является даже вопрос собственно о содержании понятия «состав преступления». Основных подходов к его определению два.

Первый подход (его можно назвать нормативистским) следует классической немецкой модели состава преступления как «состава закона»: состав понимается как совокупность предусмотренных уголовным законом или уголовно-правовой теорией признаков деяния, «научная абстракция, набор типических признаков, законодательная модель преступления»[7]. Согласно этой концепции, признаки состава преступления не имеет материального содержания, они представляют собой лишь описание, модель признаков реально существующего деяния.

Второй подход определяет состав как «систему (совокупность) элементов и их признаков, именно образующих преступление». Состав преступления не противопоставляется преступлению: он представляет собой ту его юридически значимую часть, которая является характерной, определяющей для всех деяний некоего рода.

Именно на данном понимании основываются нормы уголовного и уголовно-процессуального, предполагающие, что состав «содержится в деянии». Согласно данной концепции, правовая категория «состав преступления» соответствует реальному явлению, существующей в реальности системе признаков деяния, которые характеризуют его как общественно опасное, являются основанием для признания его преступным.

Отмечается, что судебная и следственная практика в основном исходит из второго понимания: термины «состав преступления» и «преступление» используются в ней как взаимозаменяемые; наличие одного всегда означает наличие второго, употребляются выражения «выполнение состава преступления», «в деянии содержится (или не содержится) состав преступления».

1.2 Состав преступления в буржуазном праве

В феодальном уголовном праве существовала крайняя неопределенность в установлении признаков преступления, господствовал судейский произвол. Розыскной процесс придавал решающее значение объективно причиненному вреду.

Учение о составе преступления складывалось и развивалось в процессе замены феодальных общественных отношений как выражение уголовно-правовых интересов буржуазии, требовавшей ликвидации произвола феодальной юстиции и установления «законности» и «порядка».

Программным требованием шедшей к власти буржуазии был принцип «нет преступления, нет наказания без указания о том в законе». Это требование выражало исторически прогрессивную роль буржуазных преобразований и в ходе исторического развития разделило общую судьбу буржуазных лозунгов: торжественно провозглашалось, никогда последовательно не осуществлялось и было отброшено, как только перестало удовлетворять потребности буржуазии.

Основоположники классической школы уголовного права рассматривали состав преступления как совокупность необходимых признаков преступления, предусмотренного уголовным законом. Эти взгляды развивались в работах А. Фейербаха, Штюбеля и их последователей. Основной особенностью учения о составе преступления этого периода, развитие которой может быть прослежено и в последующем, является сведение состава преступления к совокупности его объективных признаков и выведение, таким образом, за пределы состава вины субъекта.

Эпоха империализма характеризуется процессом разрушения буржуазной законности руками самой буржуазии, бессильной обеспечить свое господство старыми методами.

Этот процесс находит свое выражение прежде всего в попытках открыто, вопреки закону, террористически подавить освободительное движение трудящихся силой, лежащей вне закона. Он проявляется также в принятии реакционных, столь же террористических законов и, наконец, и это специфично для теории буржуазного уголовного права - в конструировании теорий и концепций, призванных, развязав руки буржуазным судьям, освободить их от закона, заменить судейским произволом требование соответствия деяния составу преступления.

«Задачей американских юристов наших дней, - пишет Глюк, - является разработка проекта более реалистического уголовного права с целью создания законов, соответствующих современной Америке и удовлетворяющих наши устремления». Эти устремления реализуются в США в целой серии антирабочих и антидемократических законов (закон Тафта - Хартли 1947 г., закон Маккарена - Вуда 1950 г., требующий регистрации всех организаций Компартии, закон о контроле над коммунистической деятельностью 1954 г., антирабочий закон Лэндрема - Гриффина 1959 г. и др.), образующих систему так называемого «превентивного» уголовного права, «правовая природа» которого обнажено сформулирована тем же Ш. Глюком: «Следует иметь в виду субъекта и поменьше говорить о преступлении, о деянии».

Современное направление процесса разложения буржуазной законности в области теории и практики буржуазного суда характеризуется перенесением центра тяжести с деяния, соответствующего составу преступления, на личность субъекта.

В период империализма претерпело существенные изменения и само учение о составе преступления. В начале XX в. немецкий криминалист Е. Белинг выдвинул положение, что состав преступления - это лишь внешняя картина деяния, описание, не содержащее оценки, т.е. вынес противоправность за пределы состава преступления. Эта конструкция дает возможность буржуазному суду по своему усмотрению решать, противоправно деяние или нет. «Можно сколько угодно убивать или красть. Этим одним еще не осуществляется преступление. За составом не. может быть признано юридическое значение», - писал Белинг. Теория Белинга, как отмечает А. А. Пионтковский, сводила на нет значение состава преступления как основания уголовной ответственности и являлась теоретической базой для оправдания судейского усмотрения и ломки буржуазной законности в период империализма.

В настоящее время характерным примером теоретической деятельности, направленной на разрушение буржуазной законности, может служить так называемая «финальная теория действия», сторонники которой - западногерманские криминалисты Вельцель, Маурах, Майер и др. - отрицают тождество между противоправностью деяния и его соответствием составу преступления, рассматривая последнее лишь как повод для уголовной ответственности.

Понятие преступления в буржуазных уголовных кодексах там, где оно дается, формальное. Преступление определяется как деяние, запрещенное законом под страхом наказания (см. например, французский УК 1810 г., итальянский УК 1930 г., швейцарский УК 1940 г., греческий УК 1950 г., шведский УК 1965 г.). УК штата Нью-Йорк 1967 г., не давая общего понятия преступления, делает попытки «материализовать» понятие преступления. Так в ст. 1.05 признается общей целью первой главы УК «описать поведение, которое несправедливо и непростительно причиняет либо создает угрозу причинения существенного вреда личности или общественным интересам».

Формальная дефиниция преступления перестала удовлетворять буржуазию в период империализма. Так, Михельс писал, в частности, что «нормативистская теория Биндинга не отвечала на вопрос, почему преступления запрещены». Крупнейший и реакционнейший специалист по ниспровержению восточного права Маурах отмечает: «Преступление есть то, что действующим правом объявляется преступлением.

Но почему это случается, остается открытым. Для метаюридического, социально-этического содержания преступления, как представляется, это определение ничего сказать не хочет и не может. И именно поэтому поднимается вопрос о возможности и необходимости дать материальное, раскрытое позитивным правом, понимание сущности преступления». Точка зрения итальянских криминологов Ломб-розо, Гарофало и Феррио «естественных» преступлениях имеет сторонников и среди представителей современной буржуазной науки уголовного права.

Так, Стефани и Левассёр видят антисоциальную сущность преступления, во-первых, в том, что они противоречат общим, не зависящим от времени или структуры общества, принципам морали (естественные преступления типа убийства, изнасилования, телесных повреждений, кражи и проч.) и, во-вторых, в несоответствии деяний данному социальному порядку в сфере экономических и административных отношений, признаваемых преступлениями по усмотрению каждого отдельного законодателя (должностные преступления, преступления против порядка управления и проч.) [4, с.50].

Весьма распространено в буржуазной уголовно-правовой теории понимание материального содержания преступления, как «антисоциальности» и «аморальности». Мецгер, Вель-цель, Маурах, современные боннские криминалисты пишут о главной функции уголовного права, которая должна найти отражение в понятии преступления, - защита «элементарных социально-этических ценностей».

Зауэр считает преступлением по уголовному праву ФРГ «социально-вредные деяния».

Смысл «материализации» понятия преступления состоит в отказе от нормативных признаков преступления, от принципа «nullum crimen sine lege».

Противопоставляя материальный признак преступления формальному, создавая впечатление об их несовместимости в одном понятии, буржуазные криминалисты приходят к выводу о том, что вообще не может быть сконструировано в законе общее понятие преступления.

Особенно уничтожающей критике формальное понятие преступления подверглось со стороны современных буржуазных криминологов. Они считают, что Уголовный кодекс - это «кодифицированное насилие» и нужно вовсе отказаться от УК как средства борьбы с преступностью.

Наказание должно быть заменено превентивными мерами, и преступность и преступники должны изучаться естественнонаучными, т. е. психологическими, психиатрическими и т. п., главным образом, биологическими методами. От понятия же преступления, связанного с моралью, религией, политикой, надо решительно отказаться.

Известный американский криминалист Сатерленд считает, что формальное понятие преступления, которое исходит из трех его признаков:

а) обязательность предусмотрения в уголовном законе,

б) единообразие в понимании преступления и в) наличие уголовных санкций, является узким и произвольным [56 с. 58].

Многие серьезные преступления, в частности, со стороны представителей имущих классов, в области религиозных отношений и тредюнионов вовсе не предусмотрены в уголовном законе как преступления. Не может быть единообразия в понимании преступления, так как интересы различных слоев общества различны.

Он предлагает определять преступление как «вредоносное воздействие на социальные интересы».

Нетрудно заметить противоречие в рассуждениях Сатерленда, если даже признать искренность и объективность его критики действующего буржуазного, в первую очередь, американского уголовного законодательства.

Непоследовательность рассуждений Сатерленда замечают и обращают против него многие противники материализации понятия преступления. Так, Холл, являющийся, по признанию буржуазных юристов, «академиком права», считает, что с Сатерлендом можно было бы согласиться в критике действующего американского законодательства, если бы он предлагал усовершенствование такового, например, перевода многих административных и гражданскоправовых деликтов, совершаемых бизнесменами, в область уголовно-наказуемых деяний. Однако, Сатерленд этого не предлагает и сам недостаточно учитывает разницу между преступлениями и непреступными правонарушениями. Холл не без основания критикует Сатерленда и его последователей за спекулятивное жонглирование понятиями «общество» и «социальные интересы».

Английский криминолог Н. Уолкер также считает, что преступление суть «поведение, нежелательное для народа» [51, с.46]. Преступлением, по его мнению, может быть и невиновное поведение малолетних и невменяемых. Санкции за антиобщественное, преступное поведение не обязательно должны быть уголовно-правовыми. Могут применяться к преступлениям, как их определяет Уолкер, санкции общественных организаций, различных групп народа и проч.

Французский юрист Граппен пытался даже дать так называемое «криминологическое» понятие преступлений: «...нарушения основных норм социальных групп».

Одной из уловок, с помощью которой под видом «социологизации» понятия преступления происходит отказ от правового понятия преступления как деяния, запрещенного уголовным законом, является подмена понятия преступления понятием «преступного поведения». Так, голландский криминолог Бианчи указывал, что широкое употребление термина «преступное поведение» вместо «преступление» имеет весьма важные последствия. Первый термин дает криминологам возможность рассматривать преступление как проблему человеческого поведения и избежать сугубо юридического понимания преступления и нормативных суждений об этом акте.

Основная идея школы Ф. Граматика состоит в следующем: преступление - явление «асоциальное», «антисоциальное», существующее в соответствующем обществе. При этом «асоциальность» и «антисоциальность» различаются по степени опасности антиобщественных проявлений, по характеру и устойчивости причин преступлений.

Сторонники направления «новой социальной защиты», возглавляемого президентом (начиная с 1966 г.) Международного общества социальной защиты Марком Анселем, высказывают более умеренные взгляды. Они не соглашаются с полным отказом Ф. Граматика от понятий преступлений и наказания. Марк Ансель и его последователи стоят за сохранение основных институтов уголовного права с условием подчинения уголовного права уголовной политике. В частности, в понятии преступления подчеркивается, что это акт человека, в котором прежде всего выражается его личность. В вопросе о преступлении и наказании «новая социальная защита» занимает промежуточную позицию между воззрениями классиков и позитивистов [52, с30].

Таким образом, «материализация» понятия преступления в буржуазном уголовном праве пришла к своему логическому концу. Сначала «дополнили» юридические признаки преступления так называемыми материальными, затем произвели замену первых последними и, наконец, вовсе отказываются от законодательного и теоретического определения понятия преступления. Главный порок так называемых материальных понятий преступления в том, что они исходят из социальной однородности буржуазного общества.

Следует отметить, что для современного буржуазного уголовного права, в особенности американского и английского, характерно отрицательное отношение к общему понятию преступления и скептическое отношение к возможности вообще выработать его в науке и законе.

Современное буржуазное законодательство, как правило, еще не вносит «материальных» признаков в статью об общем понятии преступления. Декорум формального определения преступления обычно сохраняется) Однако многие последующие нормы и институты УК отходят от этого понятия преступления. Так, в УК штата Нью-Йорк 1967 г. «материальные» признаки появляются уже в нормах общей части кодекса. В других УК они содержатся в нормах особенной части. Например, УК Швеции 1965 г. включил неприемлемые для классово-антагонистического буржуазного общества понятия некоей общей «публичной точки зрения» и «социальной значимости» (например, ст. 11 гл. III, ст. 16 гл. IV, ст. 6 гл. XVI) [60, с.99].

«Социальная опасность», «неэтичность» широко представлены в качестве элементов составов в УК Италии 1930 г. Итальянский криминалист Ломбардо, выступая на IX Международном конгрессе уголовного права, с полным основанием критиковал неопределенность употребляемых в итальянском законе и практике понятий «преступлений против публичной морали» и «хороших обычаев».

Буржуазные Уголовные кодексы устанавливают, что преступными признаются только деяния (действия или бездействия). Однако нормы о конкретных преступлениях, главным образом, государственных, наказывают партийную принадлежность, «вероятность» совершения преступления, «склонность» к преступлениям простое обнаружение умысла. Так, комментированный федеральный Уголовный кодекс США в § 1 гл. I, где дается понятие государственной измены, говорит: «Явный акт - не обязательный элемент измены». И далее приводятся выдержки из судебных решений и высказываний американских авторитетов права, из которых следует, что главным признаком измены является намерение (intent) «оказать помощь или поддержку врагу».

Минимальная же функция признака «явный акт» в измене состоит в том, чтобы подкрепить правильность обвинения и приговора суда о наличии намерения оказать поддержку врагу.

Печальной известности американский закон Маккарена предусматривает «тюремное заключение лиц, против которых существуют разумные основания полагать, что они по всей вероятности будут совершать или тайно замышляют с другими совершать шпионаж или саботаж».

Ч. II ст. 1 английского закона «О государственной измене» от 22 августа 1911 г. гласит: «При рассмотрении дела по признакам настоящей статьи нет необходимости доказывать, что подсудимый виновен в совершении того или иного действия, свидетельствующего о наличии у него цели, клонящейся к причинению ущерба безопасности интересам государства».

Почти все буржуазные Уголовные кодексы знают статьи об ответственности привычных преступников независимо от совершения ими какого-либо конкретного деяния (см. «Закон о предупреждении преступлений» в Англии, § 20а УК ФРГ).

Еще дальше идет практика буржуазной юстиции. Так, из десяти пунктов обвинительного заключения по делу 13 лидеров Компартии США, осужденных в 1949 г. на основании закона Смита, девять пунктов вменяли американским коммунистам то, что они намеревались совершить те или иные действия.

Отказ от обязательного признака преступления - деяния - в буржуазном законодательстве находит выражение и в том, что субъектом деяния признаются не физические, а юридические лица, организации, партии, .которые никак не могут совершить «деяния». Так, закон Маккарена признает подрывными две группы объединений:

«а) организации коммунистического действия и

б) организации коммунистического фронта».

Комиссия палаты представителей по расследованию антиамериканской деятельности причислила к «организациям коммунистического фронта» 622 организации, функционирующие на территории США.

Подрыв понятия преступления в признаке деяния производится в современном буржуазном праве и путем разрыва действия (бездействия) и преступного последствия и превращение преступного ущерба в лишенный юридического значения признак, часто оказывающийся за составом преступления. Социальное назначение такой формы разрушения прежней буржуазной законности очевидно.

Отсюда переход от прежней конструкции составов как причинение вреда к составам создания опасности. Отдаленные подготовительные действия превращаются в самостоятельные оконченные преступления (sui generis), покушение и подстрекательство к которым признаются в свою очередь уголовно-наказуемыми.

Как оконченное преступление широко наказывается в американском праве нападение (assault) с любой целью - убить, побить, ограбить, напугать. При наказуемости за нападение не имеет значения, было ли намерение в результате нападения достичь какие-либо преступные цели и направлено ли оно против конкретного лица.

Во всех буржуазных УК как самостоятельное оконченное преступление наказывается подстрекательство к преступлениям и самый сговор на их совершение. По поводу сговора английский криминалист Грюнхут пишет, что «сговор является источником неустойчивости и неопределенности в отграничении уголовно-наказуемого поведения от непреступного».

Измененная ордонансом 4 июня 1960 г. ст. 104 УК Франции гласит: «Запрещается на общественных дорогах и в общественных местах:

1) всякое вооруженное сборище,

2) всякое невооруженное сборище, которое может вызвать нарушение общественного спокойствия».

Благодаря конструкции составов по типу «особого рода» и «создания опасности» чрезмерно расширяется сфера уголовной ответственности прежде всего за счет предварительной к таким преступлениям деятельности, фактически лишенной какой-либо опасности [61, с.56].

Неразработанность понятия преступного последствия, не-значительный интерес, который проявляется к нему в теории буржуазного права, весьма симптоматичны. Они свидетельствуют о нежелании раскрыть действительную социальную сущность преступления, ибо именно через вред, причиняемый общественным отношениям, только и можно это сделать Вообще, по признанию Вильямса, анализу объективной стороны преступлений уголовно-правовые теории уделяют незначительное внимание. Главный интерес проявляется к проблеме вины и намерения. Такой перенос центра тяжести в научных исследованиях преступления также показателен.

Особенно много потрудились для подрыва столь важного признака преступления как деяния, т. е. действия или бездействия, причиняющего ущерб, сторонники модной в ФРГ и официально признанной боннской юстицией «финальной теории действия.

Отрицательную оценку финальной теории дают многие правоведы ФРГ. Так, А. Мерген пишет: «Финализм есть тенденция к уголовному праву деятеля, воли или настроения. Он исходит не из естественнонаучного базиса, а из априорно установленной «социальной этичности».

Краус считает, что финалисты заменяют понятие действия неопределенным понятием «социально-этического поведения в собственном смысле». Галлас критикует финалистов за крайнюю нелогичность их теории. Они отрицают значение причинной связи и результата в умышленных преступлениях, но вынуждены, исходя из законодательства, признавать его в неосторожных преступлениях. В неосторожных же преступлениях, поскольку там нет целеустремленности поведения, финалисты не могут четко определить форму вины. Становится путаной их концепция и применительно к преступному бездействию [63, с.54].

Хорн пишет, что если Лист видел содержание действия в изменении социального внешнего мира путем произвольного поведения, причем акцент делал на результат преступления, то финалисты, наоборот, не придают какого-либо уголовно-правового значения преступным последствиям. Они исходят из действующего субъекта.

Для признания в его действиях преступления вполне достаточно доказать целенаправленность на вред преступного поведения. Хорн замечает, что при таком определении преступлений из их числа выпадают неосторожные нарушения уголовного закона.

Отказ от другого важнейшего признака преступления - противоправности со стороны империалистического законодательства выражается прежде всего в легальном введении в УК либо в фактическом применении аналогии. Аналогию знают некоторые буржуазные УК, принятые в XX в., например, УК Дании 1930 г.

В Турции противоправность признается признаком преступления только последнее десятилетие.

Аналогию ввели в УК в 1935 г. немецкие фашисты (§ 2 УК). Она была отменена лишь в 1945 г., что совсем не означает, что боннская юстиция ныне не применяет ее на практике. Сами западнонемецкие криминалисты признают факт широкого использования аналогии и приводят примеры из решений Верховного суда республики и земель с приговорами по аналогии .

Протащить аналогию на практике даже при формальном определении преступления как деяния, прямо запрещенного законом, позволяет неопределенность и каучуковость конструкции составов преступлений. Именно такая конструкция составов характерна для боннского проекта УК. Западногерманский криминалист Г. Грюнвальд правильно критикует проект УК ФРГ за неопределенность составов преступлений, «которая дает возможность существовать аналогии, особенно в составах бездействия, при которых решающим в наказуемости оказывается правовое чувство» [57, с.20].

Холл считает, что при устарелости большинства американских УК и неясности многих законодательных установлений, например понятия «собственность», свободная судейская интерпретация закона неизбежна. Поэтому фикцией, по его мнению, является предложение об отказе от аналогии. Дискуссия американских судей о разнице между «широким» и «узким» толкованием уголовного закона не мешает, а скорее способствует применению аналогии на практике.

Аналогия буржуазной юстицией широко применяется на практике путем произвольного толкования норм особенно в тех государствах, где УК давно устарели.

Особое положение в этом отношении занимает Англия, не имеющая до сих пор систематизированного уголовного законодательства. Принцип «нет преступления без указания о том в законе» распространяется только на статутное право. Английские теоретики не могут включить признак противоправности в понятие преступления. У них преступление лишь сочетание внешнего акта поведения (actus reus) и вины (mens reus), причем последняя требуется не во всех преступлениях.

Согласно заверениям американских юристов, изучение практики убедительно показывает, что в большинстве случаев по менее серьезным преступлениям судебные процессы осуществляются в США по общему праву. Кроме того, фактически по всем делам обвиняемому предоставлено право выбора осуждаться по общему праву или по статутному.

Западногерманские «финалисты» подрывают, понятие противоправности путем противопоставления соответствия деяния составу преступления как противоречия норме (normwid-rig) и противоправности (rechtswidrigkeit), как противоречия правопорядку в целом. Наличие состава преступления в поведении лица, т. е. противоречие его деяния уголовно-правовой норме, по их учению, не означает противоправности поведения. Нужно еще особо доказать, что поведение противоречило всему правопорядку в целом.

Согласно теории «материальной противоправности» суд должен связывать свои суждения о том, противоправно ли данное деяние с точки зрения уголовного закона не только с нормой УК, но и с правовой социологией, криминологией, карательной политикой и даже с истерией права. Поборник этой теории Хорн приходит к выводу, что противоправность надо определять как антисоциальность. Последняя же, по его мнению, проистекает из «всеобщей справедливости» и «хороших нравов».

Признак вины как родового понятия умысла и неосторожности не включен в общее понятие преступления ни одним УК. Попытка этого рода предпринята образцовым Уголовным кодексом США (Model Penal Code).

В буржуазной теории уголовного права почти общепринято разделять вину на два понятия - вину как родовое понятие умысла и неосторожности, элемента субъективной стороны состава преступления, и вину как персонального упрека субъекту за то, что он, имея возможность воздержаться от преступления, совершил его. Оценочная категория вины позволяет не наказывать виновное совершение преступления, если лицо действовало по оправдывающим его мотивам. Не признается наличие вины у лица, личные качества которого будут признаны «социально-адекватными» правопорядку.

В УК штата Нью-Йорк, как и в других новых североамериканских УК (штатов Висконсин 1955 г., Иллинойс 1961 г., Миннесота 1963 г., Нью-Мексико 1963 г.), вместо четких понятий умысла употребляются понятия «намерения» и «заведомости». Ст. 15.10 УК штата Нью-Йорк устанавливает, что «минимальным требованием уголовной ответственности является совершение лицом деяния, которое включает в себя болевой акт или бездействие, психически допускаемое лицом к исполнению» [60, с.23].

В английском и американском праве до сих пор действует правило канонического права (versanti in re ilicitae), согласно которому при совершении лицом абсолютно запрещенного действия (offences strict liability) оно несет ответственность за все фактически наступившие вредные последствия этого действия (см. например, ст. 15.10 УК штата Нью-Йорк).

Объективное вменение почти узаконено по делам о квалифицированных тяжкими последствиями преступлениях. В американском и английском праве этой цели служит доктрина так называемого «перемещающегося» или «конструктивного намерения». В соответствии с ней для ответственности за более тяжкое последствие достаточно установить лишь причинную связь между поведением лица и этим тяжким последствием. Между основным преступлением и более тяжким последствием тогда презюмируется вина как «передающаяся» с основного последствия на более тяжкое.

Проф. Хониг называет концепцию «передающегося» намерения «фикцией, с помощью которой преступное намерение распространяется на ненамеренные обстоятельства, что ведет к расширению сферы уголовной ответственности». Такого же мнения придерживается Вильяме, который пишет: «Доктрина передающегося намерения является скорее необоснованным исключением, нежели нормальным принципом» [62, с.44].

Итальянский УК прямо в законе устанавливает возможность ответственности за целый ряд признаков состава преступления без вины (см. например, ст.ст. 44 и 53 УК).

Признак наказуемости считается в законодательстве и теории уголовного права капиталистических государств обязательным признаком преступления. Однако отступление от принципа «nullum crimen sine poena» допускается и здесь. Происходит оно, прежде всего, путем установления в УК наряду с системой наказания мер безопасности, повышенной репрессивности наказания в отступление от принципа соответствия тяжести наказания опасности преступления, введением системы неопределенных приговоров, указанием в санкциях лишь на вид наказания, а не на его размеры.

Самый термин наказания все более заменяется понятиями «исправления» (correction) и улучшения (Verbesserung).

2. Общее понятие и значение состава преступления

2.1 Понятие и значение состава преступления

Значение общего понятия состава преступления обусловлено относительно широким кругом обстоятельств. Основными из них являются следующие.

Первое. Общее понятие состава преступления отражает правовую структуру любого конкретного состава преступления и закономерности построения как этого состава в целом, так и каждого из составляющих его элементов и признаков.

Второе. Рассматриваемое понятие представляет собой теоретическую основу каждого отдельного конкретного состава преступления, его элементов и признаков, поскольку концентрирует свойственное им как общее, так и конкретное.

Третье. Общее понятие состава преступления является научным фундаментом углубленного, конкретизированного познания каждого из элементов всех конкретных составов преступлений.

Четвертое. Данное понятие -- методологическая предпосылка рационального изучения и усвоения сути отдельных конкретных составов преступлений и их элементов и признаков.

Пятое. Это понятие представляет собой научную основу, обеспечивающую формирование и реализацию интеллектуального момента квалифицированного и цивилизованного правотворчества, состоящего как в определении, формулировании уголовно-правовых норм, так и в их совершенствовании.

Шестое. Общее понятие состава преступления создает теоретическую предпосылку для уяснения содержания конкретных составов преступлений, их элементов и признаков при применении уголовного закона на практике.

Отмеченное позволяет констатировать высокую степень значимости категорий конкретного состава преступления и общего понятия состава преступления как для правотворческой и правоприменительной практики, так и для теории уголовного права.

Значение состава преступления многообразно. Оно неодинаково применительно к конкретному составу преступления и к общему понятию состава преступления. Конкретный состав преступления имеет преимущественно прикладное, практическое значение, а общее понятие состава преступления - фундаментально-прикладное, теоретико-практическое значение.

Конкретный состав преступления имеет как общесоциальное, так и уголовно-правовое значение.

Общесоциалъное значение заключается в том, что в совокупности признаков, образующей конкретный состав преступления, выражена отрицательная оценка обществом, государством и правом соответствующего поведения, то есть состав преступления - это норма-запрет, или антинорма поведения члена общества.

Уголовно-правовое значение конкретного состава преступления определяется рядом моментов. Во-первых, он представляет собой нормативную, преимущественно законодательную основу для уголовно-правовой оценки фактически совершенного деяния, в частности, для квалификации преступления. Конкретный состав преступления -- это эталон, с которым сопоставляются признаки фактически содеянного.

Во-вторых, конкретный состав преступления играет ведущую роль в процессе квалификации преступления. Юрист, осуществляющий этот процесс, сопоставляет признаки фактически совершенного деяния именно с соответствующими признаками конкретного состава преступления и таким способом выбирает нужную, запрещающую содеянное норму, установленную УК РК.

В-третьих, правильное, соответствующее закону определение конкретного состава преступления и всех его признаков обеспечивает точную квалификацию преступления, понимаемую как результат, поскольку позволяет сопоставить указанные признаки с признаками фактически совершенного деяния, установить и юридически закрепить соответствие между теми и другими.

В-четвертых, констатация тождества, с одной стороны, признаков конкретного состава преступления и, с другой - признаков фактически совершенного деяния, является одной из гарантий права лица, совершившего преступление, требовать квалификации его деяния точно в соответствии с законом.

В-пятых, установление конкретного состава преступления и всех его признаков является предпосылкой соблюдения принципа законности при применении уголовно-правовых норм в следственной и судебной практике.

Значение состава преступления состоит, прежде всего. в том, чтобы быть основанием уголовной ответственности. Это означает, что лицо, в деянии которого содержится состав преступления, или, другими словами, лицо, которое выполнило состав преступления, подлежит привлечению к уголовной ответственности органами следствия, прокуратуры и суда, а само лицо обязано нести такую ответственность.

Другая функция состава - использоваться для квалификации преступления, т.е. установления соответствия идентификации, тождества содеянного лицом признакам состава преступления, предусмотренного в диспозиции уголовно-правовой нормы.

Самому процессу квалификации преступления предшествует установление фактических обстоятельств совершенного деяния. Согласно УПК на этом этапе происходит установление события деяния - сбор и оценка доказательств по уголовному делу, подтверждающих наличие либо отсутствие состава преступления в деянии лица. Анализ ошибок в квалификации преступлений показывает, что на "доказательственном" этапе квалификации преступления правоохранительными, особенно следственными органами допускается большое количество ошибок.

Так, свыше 75% обвинительных приговоров по делам, изученным Верховным Судом СССР, было отменено за отсутствием в действиях осужденных составов преступлений. По каждому четвертому делу основанием отмены приговоров послужили односторонность или неполнота предварительного и судебного следствия; по 70% - односторонность или неполнота судебного следствия. Прежде всего, это проявлялось в том, что суды, основывая выводы о недоказанности обвинения на отрицании подсудимым вины, не давали объективной оценки другим доказательствам либо не исследовали их вообще [66, с.97].

Неполнота и недоказанность обязательных элементов состава преступления исключают наличие состава и влекут прекращение возбужденного уголовного дела либо вынесение оправдательного приговора. Без установления фактических обстоятельств деяния, соответствующих обязательным элементам состава, прекращается дальнейший процесс квалификации преступлений. Обстоятельства, относящиеся к факультативным элементам состава, во-первых, выполняют роль доказательств обязательных элементов, во-вторых, используются в дальнейшем судом при вынесении наказания как смягчающие либо отягчающие обстоятельства.

Собственно квалификация преступления начинается с этапа установления той уголовно-правовой нормы, которая описывает соответствующий состав преступления. Такого рода выбор уголовно-правовой нормы не выражается лишь в механическом выборе нормы, а включает в себя проверку ее подлинности, действия в пространстве и времени. Не удостоверившись в подлинности текста нормы, которая избирается для квалификации деяния, нельзя правильно квалифицировать преступление.

После вступления в силу 1 января 1998 г. УК РК на практике, как в свое время при вступлении в силу УК РСФСР 1960 г., немалое число ошибок проистекало из-за неправильного установления того, какая статья кодексов должна применяться с учетом обратной силы уголовного закона. Ряд ошибок правоприменения обусловили недостатки, неточности, пробелы нового УК. Например, ч. 3 ст. 19 УК РК предусмотрела квалификацию деяний как неосторожных преступлений только в случаях, когда об этом прямо сказано в норме. Однако не всегда сам законодатель при конструкции норм Особенной части УК это последовательно осуществил. Поэтому в 1999 г. были внесены соответствующие изменения. Неясности вызывает также ст. 59 УК при установлении рецидива в связи с определением того, погашена либо не погашена судимость лица. Происходит это потому, что в ст. 59 УК о судимости не регламентирован перерыв срока судимости при совершении нового преступления. И это, конечно, не единичные примеры.

Следующий второй этап квалификации преступления включает сопоставление состава фактически совершенного деяния с составом преступления, описанного в отобранной норме. Если в результате такого сопоставления будет установлена идентичность признаков первого и второго, процесс квалификации преступления завершается. На третьем этапе делается вывод: в деянии лица содержится (или не содержится) состав преступления или лицо выполнило состав преступления (не выполнило состав преступления), или, следовательно, наличествуют основания для привлечения его к уголовной ответственности (либо отсутствует такое основание).

В уголовно-правовой литературе, в том числе в учебниках, можно встретить описание пяти и даже семи этапов квалификации преступлений. Они связаны с процессуальными этапами рассмотрения уголовных дел. Однако такая позиция обоснованно критиковалась. В процессе прохождения уголовного дела от дознания до надзорного рассмотрения квалификация может не раз меняться и вывод о наличии либо отсутствии состава преступления соответственно тоже. Квалификация же предполагает однозначный вывод о наличии либо отсутствии в содеянном состава преступления.

Правильная, безошибочная квалификация преступления реализует требование принципа законности: нет преступления без указания о том в законе.

Наиболее распространены такие ошибки: привлечение к уголовной ответственности за малозначительные деяния, формально содержащие признаки состава преступления, но лишенные общественной опасности; игнорирование признака неоднократности судимости и рецидива; неустановление причинной связи между действиями (бездействием) и общественно опасными последствиями; разграничение косвенного умысла и неосторожности в форме легкомыслия, небрежной формы вины от случая. Повышенные объективные трудности вызывает квалификация вины и причинной связи.

Наибольшее число приговоров судов и кассационных определений Судебная коллегия отменила и изменила в связи с неправильным применением судами материального закона. Ошибки прежде всего обусловлены неправильным толкованием судами уголовного закона.

Помимо основания уголовной ответственности и квалификации преступления состав преступления выступает также главным критерием конструкции санкции уголовно-правовой нормы. Дифференциация составов преступлений на простые, квалифицированные (особо квалифицированные) и привилегированные, категоризация преступлений на четыре группы обязывает законодателя к отрицательной дозировке наказания в санкциях закона. Сравнение различных составов преступлений также помогает избежать ошибок в конструировании санкций в зависимости от тяжести преступлений, специфики признаков его составов.

Статистическое изучение квалификации преступлений следственными и судебными органами, анализ допускаемых ими ошибок при обобщении практики предоставляют достоверную информацию для дальнейшего совершенствования уголовного законодательства и правоприменительной практики.

Проблема квалификации преступлений в учебной литературе чаще рассматривается применительно к квалификации конкретных преступлений как раздел Особенной части. Поэтому в учебнике по Особенной части уголовного права тема "Квалификация преступлений" рассматривается более обстоятельно. Следует лишь отметить, что в квалификации преступлений нормы Общей части УК применяются в сравнительно небольшом объеме. В квалификации преступлений участвуют (на них ссылаются в обвинительных заключениях и приговорах) следующие нормы: о приготовлении к преступлению и покушении на преступление, о соучастии в преступлении, о совокупности преступлений. Так, если кража была прервана собственником имущества (хозяин вошел в квартиру во время кражи), то виновное лицо отвечает за покушение на кражу, и его деяние квалифицируется не только по статье, предусматривающей ответственность за кражу (ст. 175 УК), но и ст. 56 УК, которая отражает факт совершения неоконченного преступления - покушения на кражу. Также по двум статьям - ст. 59 УК и соответствующей статье Особенной части УК - квалифицируются действия соучастников, непосредственно не исполнявших состава преступления, например, пособников или подстрекателей. Квалификация по статьям Общей части УК вызвана тем, что в Особенной части УК составы конструируются в диспозициях уголовно-правовых норм как оконченные и как выполненные непосредственно субъектом преступления (исполнителем).