Теория доказывания в уголовном судопроизводстве
Основные понятия теории доказывания, ее средства, предмет и субъекты. Оперативно-розыскные мероприятия в системе криминалистических рекомендаций по тактике и методике доказывания. Особенности сбора вещественных доказательств и письменных документов.
| Рубрика | Государство и право |
| Вид | учебное пособие |
| Язык | русский |
| Дата добавления | 24.04.2015 |
| Размер файла | 577,5 K |
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
Эксперимент является более эффективным методом познания, чем, например, наблюдение, без которого также нельзя обойтись при производстве данного следственного действия. Возникнув на базе наблюдения, эксперимент включил в себя вмешательство в наблюдаемое событие, активное его преобразование и изменение его течения и условий, в которых оно происходит.
Кроме этого, в отличие от наблюдения, эксперимент дает возможность:
а) неоднократного повторения наблюдаемого явления в любых условиях;
б) изучения явлений, протекающих в естественных условиях очень быстро или слишком медленно, что препятствует их наблюдению;
в) исследования таких явлений, которые в изолированном виде не могут наблюдаться в природе;
г) выделения в процессе изучения отдельных сторон явления, отдельных признаков объекта.
Следственный эксперимент, как одна из процессуальных форм применения в уголовном судопроизводстве экспериментального метода познания, представляет собой научно обоснованный опыт, предпринимаемый с целью собирания, исследования и использования доказательств. Это означает, во-первых, что хотя следственный эксперимент не может быть отождествлен с научным экспериментом, однако он основывается на научных данных, положениях криминалистики и тех наук, которые используются ею в преобразованном виде.
Научная обоснованность следственного эксперимента означает, во-вторых, что необходимость его проведения вытекает из самого существа предварительного расследования как процесса познания истины, из роли практики, эксперимента в этом процессе.
Наконец, в-третьих, научная обоснованность данного следственного действия заключается в том, что условия и приемы его проведения выработаны в результате научного обобщения следственной практики, с учетом принципов применения таких методов познания, как экспериментальный, моделирование и аналогия.
В большинстве случаев проведение следственного эксперимента требует специального выбора или создания условий, максимально сходных с теми, в которых проистекало исследуемое событие. Это достигается использованием метода моделирования. Цель моделирования - создать условия, аналогичные тем, в которых протекало исследуемое явление. Аналогия выступает здесь и как цель моделирования, и как критерий его результатов. В сущности, и вывод следователя по результатам эксперимента - вывод по аналогии.
Процессуальные цели, которые могут быть достигнуты производством следственного эксперимента, - это проверка доказательств, получение новых доказательств, проверка правильности направления расследования, т.е. следственной версии. Обычно в литературе ограничиваются указанием первых двух, хотя третья имеет не менее важное, а иногда и более важное значение для всего хода расследования и не совпадает с ними. Существует несколько видов следственного эксперимента:
- по установлению возможности восприятия (наблюдать, слышать, обонять и т.п.) какого-либо факта, явления;
- по установлению возможности совершения действия (вообще, в данной ситуации, за определенное время и т.п.);
- по установлению возможности существования явления;
- по установлению отдельных элементов механизма события, в том числе процесса образования его следов.
В аспекте концепции следственного эксперимента необходимо остановиться на природе осуществляемых для его проведения реконструкционных действий.
О процессуальной природе реконструкции в литературе имеется двоякое мнение. И.М. Лузгин допускал существование реконструкции как самостоятельного следственного действия*(569), другие авторы рассматривают реконструкцию как условие или тактический прием проведения некоторых следственных действий (осмотра, допроса, следственного эксперимента)*(570).
Мы рассматриваем реконструкцию как тактический прием при проведении различных следственных действий. При производстве следственного эксперимента она становится обязательной, если приходится искусственно воспроизводить условия его проведения. Точнее, тактическим приемом является лишь само осуществление реконструкции, а ее результаты представляют собой материальное обеспечение опытов.
Тактическими условиями проведения следственного эксперимента являются:
- ограниченное число его участников;
- проведение эксперимента в условиях, максимально сходных с теми, в которых имели место событие или факт, интересующие следствие;
- многократность проведения однородных опытов;
- возможность проведения опытов в несколько этапов.
Соблюдение этих условий обеспечивается применением соответствующих тактических приемов. Так, например, достижение необходимого сходства экспериментального и исследуемого событий достигается путем проведения опытов в сходное время суток, на том же месте, в реконструированной или подобранной обстановке, с использованием подлинных или аналогичных предметов, в одинаковом темпе и в аналогичных звуковых условиях при обязательном учете изменившихся или не поддающихся реконструкции условий.
Известные сомнения может вызвать указание на ограниченное число участников эксперимента как на тактическое условие его проведения. Однако они рассеются, если учесть, что закон знает только две категории обязательных участников этого следственного действия: следователя и понятых, а привлечение иных участников - право следователя. Названное условие носит именно тактический характер, поскольку чрезмерное число участников существенно затрудняет производство опытов и может подорвать доверие к их результатам. Участвовать в эксперименте должно минимальное число людей, необходимых для обеспечения достоверности получаемых сведений.
Оценка итогов следственного эксперимента имеет своим предметом, во-первых, их достоверность, во-вторых, их доказательственное значение. О достоверности результатов можно судить по соблюдению названных тактических условий производства опытов, и в особенности по степени сходства в деталях условий и содержания экспериментального и исследуемого событий. Достоверность выступает как показатель допустимости результатов.
Содержание полученных данных с точки зрения их доказательственного значения может быть двояким. При достоверном отрицательном результате следователь делает категорический вывод: того, что требовалось подтвердить экспериментом, не могло быть (действие не могло быть совершено вообще, или в данных условиях, или за данный промежуток времени, следы не могли быть оставлены таким образом и т.п.). При достоверном положительном результате вывод следователя носит вероятный характер (выстрел мог быть услышан, подозреваемый мог быть опознан и т.д.), поскольку то, что произошло при эксперименте, могло произойти, а могло и не произойти в действительности.
Проверка и уточнение показаний на месте относится к числу следственных действий, имеющих комплексный характер. Действительно, в содержании этого следственного действия можно усмотреть элементы допроса и осмотра. Поэтому его в большинстве случаев и трактуют как "разновидность" допроса или осмотра с участием обвиняемого, реже - свидетеля, несмотря на явные отличия как от допроса и осмотра, так и от следственного эксперимента, под "флагом" которого оно иногда ранее проводилось. Остановимся лишь на тех негативных последствиях, к которым приводит это смешение в тактическом плане.
При смешении с допросом и осмотром теряет свое значение такой основополагающий принцип проверки и уточнения показаний, как добровольность участия лица, чьи показания проверяются. На практике это приводит к тому, что инициатива в указании пути следования и самого места проверки переходит к следователю, действия которого приобретают наводящий характер. Возникает необходимость проверки результатов такой "проверки" и, таким образом, утрачивается сама цель следственного действия.
При смешении с предъявлением для опознания (участка местности, помещения) имеет место тот же недостаток, так как в сущности инициатива в действиях должна принадлежать следователю: выполнение тактического правила обеспечения опознающему свободы выбора опознаваемого объекта среди ему подобных требует предъявления нескольких мест, подбор которых лежит на следователе, а это предполагает, к тому же, знание того места, где должны проверяться показания. Смешение же со следственным экспериментом приводит к игнорированию изменений в обстановке места проверки, что противоречит принципам проведения экспериментальных действий.
Тактическое своеобразие проверки и уточнения показаний на месте требует и оригинальной процессуальной регламентации, где обязательно должен быть сделан акцент на инициативность и добровольность действий лиц, чьи показания проверяются. Непременным тактическим элементом проверки и уточнения показаний служит органическое сочетание рассказа и показа лицом, чьи показания проверяются, объектов или деталей обстановки, удостоверяющих правильность его слов, а также демонстрация действий, подтверждающих показания. На данном этапе роль следователя изменяется: из пассивного наблюдателя он превращается в активного участника, поскольку по его инициативе могут осуществляться показ или подтверждающие действия, необходимое их уточнение и т.п. Смысл сочетания рассказа с показом заключается в объективизации критериев оценки достоверности показаний. Но этим не ограничивается, как известно, значение этого следственного действия. Показ может привести к обнаружению новых, подчас более значимых, нежели проверяемые, доказательств.
Нуждаются ли результаты рассматриваемого следственного действия, в свою очередь, в проверке? Практика дает утвердительный ответ на этот вопрос, особенно актуальный при разоблачении самооговора, а иногда и оговора.
Проверяемые показания могут подтвердиться обнаруженными деталями обстановки места, их расположением и т.д. Но для признания достоверности таких результатов надо исключить всякую возможность получения соответствующей информации лицом, чьи показания проверяются, от третьих лиц, что можно сделать лишь с помощью иных доказательств.
Наконец, следует остановиться на вопросе о том, в каких случаях целесообразно проводить проверку и уточнение показаний именно как самостоятельное следственное действие. Л.А. Соя-Серко называет четыре ситуации, в которых, по его мнению, возникает необходимость в проведении проверки и уточнении показаний:
1) в показаниях допрошенного лица указаны имеющие важное значение место или маршрут (которые допрошенный не смог назвать или описать так, чтобы следователь мог получить о них полное представление, исключающее необходимость их непосредственного восприятия. - А.Б.);
2) в показаниях допрошенного лица содержатся сведения о местонахождении каких-либо следов преступления или предметов, могущих служить вещественными доказательствами по делу;
3) нужно сопоставить показания двух или более лиц относительно события, происшедшего в определенном месте (или маршрута следования к определенному месту. - А.Б.);
4) в показаниях допрошенного лица содержатся сведения об обстановке места, где произошло расследуемое событие. "В таких случаях при проверке показаний на месте иногда удается восстановить эту обстановку и тем самым проверить осведомленность допрошенного лица относительно обстоятельств произошедшего события"*(571).
Тактическими условиями проведения проверки и уточнения показаний на месте являются следующие.
1. Предварительный детальный допрос лица (в необходимых случаях повторный) об обстоятельствах, проверка которых составит цель этого следственного действия.
2. Добровольность участия допрошенного в проверке и уточнении показаний. Представляется неубедительным высказываемое иногда мнение, что соблюдение данного условия необязательно, когда проверяются показания свидетеля или потерпевшего, так как по закону они обязаны принимать участие в следственных действиях, если следователь считает это необходимым, и давать правдивые показания. Никакая установленная законом обязанность говорить правду, как убедительно свидетельствует следственная практика, не может служить достаточной гарантией правдивого поведения свидетеля, который, наконец, может просто заявить, что не помнит тех или иных обстоятельств, интересующих следователя, и тем самым лишит всякого смысла проведение проверки и уточнения показаний.
3. Индивидуальный характер участия допрошенных в данном следственном действии, независимо от числа лиц, давших показания об одних и тех же обстоятельствах, подлежащих проверке.
4. Сочетание рассказа с показом, демонстрацией действий лицом, чьи показания проверяются.
Выполнение этих тактических условий обеспечивается применением тактических приемов, основными из которых являются следующие:
- направление движения указывает сам свидетель или обвиняемый, следователю недопустимо проявлять инициативу в этом;
- лицо, чьи показания проверяются, должно давать пояснения по мере движения и так же последовательно их надо фиксировать в черновике протокола. Дача пояснений в конце обо всем пути следования недопустима, так как теряет смысл содержание действия как средства непосредственного восприятия следователем того, о чем давались показания, и действие превращается по сути в повторный допрос;
- если проверка показаний сопровождается демонстрацией конкретных действий, то эти действия должны проводиться именно в тех местах, о которых говорилось в проверяемых показаниях;
- все объекты, на которые указывает допрошенный или обнаруженные в указанных им местах, надлежит осматривать по месту нахождения: описание этих объектов в протоколе должно обеспечить, при необходимости, их индивидуализацию;
- выявленные в ходе проверки показаний свидетели, потерпевшие, соучастники должны быть безотлагательно опрошены (допрос их осуществляется впоследствии), а сообщенные ими сведения учтены в процессе дальнейшей проверки показаний; в отношении выявленных соучастников принимаются предусмотренные законом меры;
- при проверке показаний лица, находящегося под стражей, принимаются меры по предупреждению попыток совершить побег или установить связь с лицами, причастными к совершенному преступлению, еще не известными следователю;
- в случае неуверенности действий допрошенного или его заявления о запамятовании тех или иных обстоятельств применяются приемы оживления памяти, но ни вопросы, ни действия наводящего характера не допускаются.
К числу процессуальных действий проверочного характера относится, как отмечалось, получение образцов для сравнительного исследования. О природе образцов, их классификации, сущности отдельных их видов и функциональной роли в доказывании уже было сказано. Заметим лишь, что проверочное значение в сущности имеет не само их получение, а их использование, поскольку с их помощью проверяется версия об идентичности исследуемого объекта экспертизы.
10.4 Тактические приемы работы с доказательствами
У джентльменов не принято в разговоре задавать много вопросов (Сэмюэль Джонсон).
Ранее мы уже дали определение тактического приема и сформулировали те требования, которым он должен удовлетворять с точки зрения правомерности его применения. Говорилось и о разделении тактических приемов на деятельностные и поведенческие. Однако в литературе можно встретить и иные классификации тактических приемов. Основания этих классификаций различны: характер ситуаций, в которых применяются приемы, виды психического воздействия на противостоящее следователю лицо, цели использования и т.п. А.Н. Васильев классифицировал тактические приемы по их природе на три группы: основанные на научной организации труда; основанные на данных логики; основанные на данных психологии*(572). Думается, что основание такой классификации является недостаточно строгим, поскольку во всех случаях тактический прием имеет несколько источников, и не в последнюю очередь следственную практику.
В.И. Комиссаров называет следующие основания тактических приемов:
1) источник происхождения;
2) целевая направленность (поиск, оценка, использование информации);
3) способ реализации (единолично следователем, группой лиц, через посредство иных лиц);
4) характер информации, которой располагает следователь;
5) объект воздействия (материальная среда или психология взаимоотношений);
6) типичные следственные ситуации, влияющие на реализацию приемов*(573).
Не все основания классификации приемов, названные указанными авторами, представляются убедительными. Так, в классификации А.Н. Васильева, например, отсутствует такой источник происхождения приемов, как следственная и судебная практика. Неясности имеются и в основаниях классификации приемов, предложенных В.И. Комиссаровым: непонятен смысл такого основания, как "характер информации, которой располагает следователь", или такого, как "типичные следственные ситуации".
Детально классифицировал тактические приемы В.С. Комарков. С точки зрения их значения для расследования, он различает общие тактические приемы (версирование, планирование, использование помощи общественности и возможностей ОРД) и тактические приемы отдельных следственных действий и их групп. В системе тактики следственного действия он различает:
- приемы подготовки, проведения, фиксации, оценки и проверки результатов следственного действия;
- по характеру лежащих в их основе научных данных - логические и психологические приемы;
- наконец, по степени сложности - простые, сложные и тактические операции*(574).
Похожую классификацию предложил Н.А. Селиванов, разделив приемы по:
- степени общности,
- степени сложности,
- видам наук, на которых они основываются*(575).
Ошибочность подобных классификаций заключается в том, что их авторы расценивают в качестве тактических приемов процедуры, никак не являющиеся тактическими приемами - планирование, версии, использование помощи населения и пр. Да и сложность приема не служит основанием для классификации, поскольку, как правильно указывает В.Ю. Шепитько, "сложные приемы есть не что иное как их системы (или, как их иногда называют в криминалистической литературе, тактические комбинации). Система же тактических приемов является самостоятельной категорией криминалистической тактики"*(576). В свою очередь, он предложил следующую классификацию тактических приемов:
"1) по сфере их реализации (тактические приемы осмотра места происшествия, обыска, допроса, предъявления для опознания и т.п.);
2) по диапазону применения (тактические приемы, используемые при производстве только отдельных или нескольких (многих) следственных (судебных) действий);
3) по объекту направленности (тактические приемы, направленные на оказание психологического воздействия на человека; тактические приемы, направленные на исследование материальной среды);
4) по характеру информации (тактические приемы, основанные на словесной информации; тактические приемы, основанные на материализованной информации; тактические приемы, основанные на логико-мыслительной информации)"*(577).
Как и другие классификации тактических приемов работы с доказательствами, классификация В.Ю. Шепитько весьма уязвима.
Сомнительна вообще тактическая природа исследования материальной среды. Нам представляется, что здесь должна идти речь не о тактике, а о технологии исследования, о тех чисто технологических процедурах, например осмотра, которые позволяют следователю составить представление об осматриваемом объекте и его доказательственном значении в системе доказательств по делу. Едва ли можно строго разграничить тактические приемы по характеру их информационного основания. Всякая "материализованная" информация для ее использования в конечном счете перекодируется в вербальную; категория же "логико-мыслительной" информации вообще весьма туманна, поскольку и мысли существуют в вербальной форме.
Мы полагаем, что, кроме предложенного нами деления тактических приемов на деятельностные и поведенческие, имеет смысл и их подразделение по сфере реализации и по диапазону применения, что, в сущности, одно и то же.
Наиболее дискуссионным в литературе является вопрос о допустимости ряда тактических приемов допроса, и в этой области существует ряд классификаций тактических приемов, которые, по мысли их авторов, должны способствовать решению вопроса об их допустимости. Так, Л.М. Карнеева подразделяла тактические приемы допроса на две группы в зависимости от того, применяются ли они в конфликтной или бесконфликтной ситуации. Основанием для деления первых на две подгруппы служит причина конфликта: отказ от дачи показаний или дача ложных показаний. В последнем случае она различала приемы эмоционального воздействия и приемы, основанные на использовании доказательств, а эти, в свою очередь, на три подгруппы в зависимости от того, достаточно ли доказательств для изобличения допрашиваемого, или в системе доказательств имеются пробелы, или доказательств недостаточно для изобличения*(578).
Л.Б. Филонов и В.И. Давыдов классифицировали тактические приемы допроса по их целевому назначению, однако это основание не было выдержано достаточно строго. Так, одна группа приемов предназначалась для получения информации; вторая - для определения истинности или ложности показаний, что фактически также сводится к получению информации; в самостоятельную группу сводились ими приемы воздействия на состояние обвиняемого, а в другую - приемы использования индивидуальных особенностей личности обвиняемого, хотя отделить их друг от друга именно по функциональному признаку весьма затруднительно, а то и невозможно*(579). Н.И. Порубов в качестве оснований для классификации избрал стадии допроса, объем доказательственного материала и характер ситуации допроса*(580).
Думается, что единственной классификацией, которая в известной степени отвечает требованиям всеобщности, служит предложенное нами деление приемов на деятельностные и поведенческие. Но и эта классификация не лишена условности, поскольку поведенческий прием может реализоваться в деятельности, а не только заключаться в выборе следователем той или иной позиции. В пользу этой классификации говорит и то, что она применима и для технико-криминалистических приемов, относящихся, в основном, к числу деятельностных, хотя среди них есть и поведенческие, например приемы общего (статического) осмотра места происшествия или некоторые приемы получения образцов для сравнительного исследования.
Возвращаясь к вопросу о тактических приемах допроса, полагаем, что попытки найти универсальное "жесткое" основание для их классификации обречены на провал, так же как и стремление некоторых авторов "намертво" привязать тот или иной прием к определенному звену классификации. В этой связи уместно вспомнить слова С.П. Митричева: "Некоторые авторы пытались классифицировать тактические приемы. Однако множественность оснований и их разнохарактерность представляют определенную трудность для классификации. Одни авторы в основу классификации клали цели, содержание, другие - сферы воздействия, ситуации. Поэтому такие попытки не дали положительных результатов"*(581).
Среди тактических приемов, которые могут выступать как элементы простой тактической комбинации, прежде всего следует упомянуть использование фактора внезапности. Этот прием подробно будет рассмотрен далее, в специальном параграфе, здесь же ограничимся указанием на отношение к нему некоторых авторов.
Использование фактора внезапности как тактического приема допроса чаще всего понимается как постановка неожиданного вопроса, не связанного с предыдущими вопросами и ответами, на который допрашиваемый должен дать немедленный ответ. Г.Ф. Горский и Д.П. Котов в этой связи справедливо заметили, что "внезапный вопрос должен всегда опираться не на "голую" интуицию следователя, не на оперативные данные, не закрепленные процессуальным путем, а на какие-либо доказательства. Тогда в любом случае следователь не попадет в неудобное положение. Даже если внезапный вопрос "не прошел", следователь всегда может объяснить обвиняемому, почему этот вопрос был задан, сославшись на доказательства, которые лежали в основе вопроса"*(582).
Последовательность. Прием заключается в последовательном предъявлении допрашиваемому доказательств в порядке нарастания их силы. В тактической комбинации этот прием сочетается с приемами, именуемыми "допущение легенды" и "пресечение лжи".
Создание напряжения - прием, который реализуется путем предъявления множества доказательств, неоднократным напоминанием о нравственной оценке совершенного преступления. В тактической комбинации этот прием может сочетаться с приемом, именуемым "снятие напряжения", что достигается различными средствами: голосом, интонациями, репликами следователя и т.п. Как отмечают Г.Ф. Горский и Д.П. Котов, "однако создание напряжения не должно происходить за счет грубости или иного психологического насилия со стороны следователя"*(583).
Допущение легенды - допрашиваемому предоставляется возможность беспрепятственно излагать свою ложную легенду. Данный прием сочетается с другими приемами, такими как "пресечение лжи", внезапность, последовательность, повторность допроса.
Увлечение внимания, или косвенный допрос. Л.М. Карнеева так раскрывает сущность этого приема: "Следователь, заведомо зная, что не получит правильного ответа на основной интересующий его вопрос, задает ряд других вопросов, менее "опасных" с позиции допрашиваемого. Между тем, ответы на эти вопросы помогают найти ответ и на основной замаскированный вопрос"*(584).
Этот тактический прием комбинационно может сочетаться с приемами, именуемыми "форсирование темпа допроса" и "инерция". Под последним понимают незаметный перевод допроса из одной сферы в другую в расчете на то, что допрашиваемый "по инерции" проговорится.
В.Ю. Шепитько возражает против приема "форсирование темпа допроса", который он вообще не считает тактическим приемом: "...форсированный темп предлагается вести с целью не дать допрашиваемому обдумать свой ответ, а значит, и избежать лжи. Однако неверно избранный темп допроса может вносить нервозность в общение, влиять на качество информации, но не устранять ложь. Темп допроса - это не тактический прием, а его характеристика, он должен избираться следователем в соответствии с психологическими особенностями допрашиваемого (типом темперамента, уровнем интеллекта и пр.) и характером информации, подлежащей выяснению"*(585). Однако если темп допроса может избираться "в соответствии...", то почему же он не может использоваться в качестве тактического приема? Тем более что темп допроса никак не характеризует допрос по существу, по содержанию. Сам по себе ускоренный темп допроса не устраняет ложь, он лишь создает препятствующие ей условия.
По поводу расчета на проговорку существуют полярные мнения.
Ряд авторов считают такой расчет неправомерным*(586), другие полагают этот прием допустимым и с правовой, и с нравственной точки зрения*(587).
Мы полагаем, что этот прием вполне допустим, поскольку акцент делается не на случайную проговорку, а на проговорку об обстоятельствах, известных обычно только причастному к преступлению лицу.
10.5 Фактор внезапности, его учет и использование в доказывании*(588)
Порфирий Петрович даже отшатнулся на спинку стула, точно уж так неожиданно и он был изумлен вопросом.
- Как кто убил?.. - переговорил он, точно не веря ушам своим, - да вы и убили, Родион Романович! Вы и убили-с... - прибавил он шепотом, совершенно убежденным голосом... (Федор Достоевский. Преступление и наказание).
"Фактор внезапности", "внезапность" - термины, весьма распространенные в криминалистической и процессуальной литературе. Они обычно употребляются при указании на то или иное следственное действие для характеристики момента его проведения или момента реализации какого-либо элемента действия. Например: "Обыск надо проводить внезапно для такого-то лица", "допрашиваемому внезапно задается неожиданный для него вопрос" и т.п. Именно в этом смысле чаще всего используются названные термины, только такую функциональную нагрузку в большинстве случаев они и несут.
Фактически во всех публикациях по вопросам тактики задержания, обыска, допроса отмечается положительное значение внезапности тех или иных действий следователя. Подобно лингвистам, криминалисты рассматривают понятия "внезапность" и "неожиданность" в качестве синонимов, а каждое из них в соединении со словом "фактор" - как существенное обстоятельство, подлежащее учету и использованию в следственной деятельности.
Однако до последнего времени из работ, специально посвященных этому аспекту следственной практики, можно было назвать лишь статью И.Е. Быховского*(589) и брошюру В.П. Бахина, В.С. Кузьмичева и Е.Д. Лукьянчикова*(590); и лишь совсем недавно появилась монография, детально рассматривающая эту проблематику*(591).
В статье И.Е. Быховского о внезапности говорится лишь применительно к выбору момента обыска и постановке вопросов допрашиваемому. Авторы же указанной брошюры рассматривают данное понятие более многопланово, трактуя внезапность как организацию следственной работы, обеспечивающую невозможность предсказания содержания и характера действий следователя противодействующей стороной (подследственными лицами, их криминальными связями, родственниками и т.п.). В.П. Бахин и его коллеги полагают, что понятие внезапности может иметь троякий смысл, то есть выражать:
- принцип следственной деятельности, характеризующий и отражающий ее наступательность и действенность при преодолении противодействия, оказываемого расследованию заинтересованными лицами;
- тактическую задачу по собиранию фактических данных применительно к конкретным обстоятельствам расследования;
- реализацию фактора неожиданности.
В то же время В.П. Бахин и его соавторы возражают против отождествления внезапности с неожиданностью. По их мнению, внезапность есть способ действий с целью достижения результата в расчете на неожиданность, неожиданность же - это следствие внезапности действий. Они различают неожиданность полную, когда соответствующее лицо не знает и не предполагает о факте и характере планируемых по отношению к нему мер, и частичную, когда противодействующие следствию лица прогнозируют возможные меры следователя, но не знают точного характера и направленности его действий, времени и места их проведения.
Кроме того, в отличие от других авторов, В.П. Бахин и его коллеги хотя и кратко, но отмечают, что элемент неожиданности может проявиться по отношению к следователю и оперативному работнику. Тем самым подчеркивается, что фактор внезапности может использоваться в расследовании обеими противостоящими сторонами. Понимание этого обстоятельства представляется весьма важным.
Определение, которое дается понятию "внезапность" авторами упомянутой брошюры, в принципе, верно раскрывает его сущность. Внезапность характеризует именно способ и форму деятельности и отдельных действий субъекта. Однако их утверждение, что о внезапности можно говорить только в том случае, если ее следствием является неожиданность для противодействующей стороны, справедливо, на наш взгляд, лишь отчасти. Не случайно они вводят понятие "частичная неожиданность". Здесь возникает вопрос: существует ли и некая "частичная внезапность"? Для того чтобы уяснить это, надо рассмотреть формы, в которых может проявиться фактор неожиданности в процессе расследования.
Прежде всего заметим, что данный фактор может быть использован обеими противодействующими в процессе расследования сторонами, т.е. как следователем в отношении подследственного и его связей, так и ими в отношении следователя и других участников процесса доказывания. Кроме того, для следователя внезапными могут быть не только действия (или поведение) противодействующей стороны, но и возникновение иных обстоятельств, с ее усилиями непосредственно не связанных, но в той или иной степени отражающихся на следственной ситуации.
Для противодействующей следователю стороны неожиданными могут быть следующие моменты:
- сам факт проведения того или иного следственного действия либо его осуществление в неожиданное время, в непредугаданном месте;
- применение следователем в ходе расследования какого-либо экстраординарного, нетрадиционного тактического приема;
- получение от следователя информации о вовлечении в доказывание лиц, возможность участия которых в данном процессе исключалась противодействующей стороной либо не исключалась, но предполагалась на более позднем этапе;
- то же самое и в отношении материальных объектов: следов преступления и преступника, иных вещественных доказательств, результатов их экспертного исследования и т.п. (неожиданными здесь могут быть и содержание передаваемой следователем информации о таких объектах, и сам факт их использования при производстве следственного действия).
Для следователя, как отмечалось, неожиданными могут быть действия или поведение противоборствующей стороны и появившиеся новые обстоятельства, требующие реагирования. К числу таковых, например, относятся: поступление новой доказательственной или ориентирующей информации; исчезновение тех или иных проходящих по делу лиц; изменение ранее данных ими показаний. Неожиданны для следователя иногда и изменения в уголовном либо уголовно-процессуальном законодательстве. Все это влияет на следственную ситуацию и отражается на программе действий следователя.
Рассматривая их содержание в условиях тактического риска, Ю.Ю. Осипов называет три типа ситуаций, в которых может проявиться для следователя фактор внезапности:
"1. Ожидаемые события известны, программа деятельности отрабатывается, неизвестно время наступления события.
2. Событие известно в общих чертах, поэтому нет точной программы, время наступления события неизвестно.
3. Время и характер события известны"*(592).
Последняя ситуация, по нашему мнению, не представляет собой формы проявления фактора внезапности. В ней лишь находят свое выражение такие качества следователя, как постоянная готовность к изменениям следственной ситуации и способность оперативно на них реагировать.
Внезапность - и неожиданность как ее следствие - имеет еще одну форму проявления, существенно влияющую на содержание и ход расследования. Это - внезапность самого события, подлежащего затем расследованию, неожиданность случившегося для всех или отдельных участников события, для окружающих. Подобное типично для многих дорожно-транспортных происшествий, для потерпевших при грабежах, разбоях и некоторых других преступлениях. Наконец, неожиданность события может выступать как необходимое условие достоверности результатов следственного действия (например, следственного эксперимента).
Указанные формы использования фактора внезапности и неожиданности как его следствия рассчитаны на срабатывание в сознании людей определенного психологического механизма. Суть его заключается в следующем.
Внезапность как способ действий сторон в процессе расследования представляет собой воздействие одного человека на другого с целью добиться, внушить что-нибудь. Оно может быть оказано не только действием, но и бездействием. Однако для рассматриваемой нами проблемы интерес представляет воздействие именно путем внезапного действия.
Известно, что воздействие может быть физическим и психическим. В рассматриваемом нами аспекте правомерным будет внезапное физическое воздействие при задержании правонарушителя, но, конечно, в пределах, диктуемых ситуацией. Психологическое воздействие осуществляется путем передачи или воздержания от передачи значимой для адресата информации. Внезапность предполагает передачу информации различными способами.
Мы уже писали, что, по мнению Н.П. Хайдукова, "воздействие одного человека на другого - это осуществляемый в личных или общественных интересах процесс передачи информации путем использования различных методов и средств с целью вызвать необходимую реакцию со стороны лица, на которое оказывается воздействие, и тем самым обусловить желательную позицию и поведение этого лица в нужном направлении". Далее он же отмечает, что оказываемое следователем воздействие надлежит осуществлять "в допустимо правомерной форме, когда оно не согласуется с волей и потребностями объекта воздействия, но не ограничивает его прав, свободы выбора поведения и не противоречит законности и нравственным принципам общества"*(593).
На противостоящую сторону следователю надо воздействовать с учетом ее психического состояния в данный конкретный момент. Если такой стороной является подозреваемый или обвиняемый, то следует иметь в виду, что он находится в состоянии постоянного внутреннего напряжения, вызываемого страхом перед угрозой полного изобличения, желанием получить информацию об имеющихся у следователя доказательствах, о поведении сообщников и т.п. Отсутствие у данного лица подобных сведений приводит его к самым различным предположениям об осведомленности следователя. Это в конечном счете делает обвиняемого или подозреваемого особенно сильно восприимчивым ко всей информации, исходящей от следователя.
Изобличения во лжи боятся и свидетель, дающий необъективные показания, и потерпевший, скрывающий по тем или иным мотивам правду от следователя. Их психическое состояние характеризуется напряженностью, обостренной реакцией на передаваемую следователем информацию, если она относится к существу их показаний.
Воздействие, оказываемое внезапными действиями следователя на общем фоне постоянной напряженности подобного субъекта, обычно вызывает резкое изменение его эмоционального состояния - повышенное возбуждение либо торможение психических процессов. В таком состоянии он нередко утрачивает контроль за своими словами или поступками, "причем неожиданность может привести к значительному превышению роли и места данного факта в общей системе доказательств со стороны лица, которому сообщается эта информация"*(594).
Испытываемая субъектом напряженность может достигать порога фрустрации, т.е. психического состояния, которое характеризуется гнетущим чувством тревожности, отчаяния. Такое состояние при неожиданности и значимости действий следователя может вызвать защитную реакцию психики субъекта в виде заторможенности его психических процессов, являющейся средством "ухода" от трудной ситуации. Субъект не реагирует на действия следователя; он растерян, но не пытается как-то выйти из сложившегося положения, молчит, глух к логическим доводам следователя, пытающегося убедить его в значении переданной информации.
Внезапные действия следователя иногда влекут за собой реакцию субъекта, неожиданную для него самого. Она может проявиться: в изобличающем его ответе на поставленный вопрос или в играющих ту же роль его импульсивных действиях, в переосмыслении своей позиции с ее изменением в благоприятную для следствия сторону.
Фактор внезапности, как отмечалось, нередко негативно воздействует и на следователя. Уже сам конфликтный характер большинства следственных ситуаций, обусловленный противодействием следователю обвиняемого и иных лиц, способен сформировать у следователя состояние тревожности, беспокойства. И.Д. Левитов определяет тревожность как такое "психическое состояние, которое вызывается возможными или вероятными неприятностями, неожиданностью, изменениями в привычной обстановке и деятельности, задержкой приятного, желательного и выражается в специфических переживаниях (опасения, волнения, нарушения покоя и др.) и реакциях"*(595).
Кроме того, на отдельных этапах расследования создается высокая напряженность в работе. Это обусловливает острое реагирование следователя на неожиданно возникающие помехи, вызванные внезапными действиями или поведением противостоящих ему лиц. Разумеется, профессиограмма следователя включает в себя такие его качества, как спокойствие, выдержка, умение принимать правильные решения в экстремальных условиях, при неожиданном неблагоприятном изменении следственной ситуации. Однако в то же время ему могут быть присущи и обычные характерологические черты.
Внезапность поведенческих актов обвиняемого или иных лиц может привести следователя в состояние растерянности и обусловить неправильную оценку ситуации и, как следствие, принятие ошибочных решений. Как справедливо отмечает А.В. Дулов, "ожидаемое противодействие должно побуждать следователя к предварительной выработке в себе осторожности, предельной внимательности к действиям, поведению определенного участника. Никакие действия последнего не должны застать врасплох следователя, хорошо подготовившегося к любой возможной конфликтной ситуации"*(596).
Однако даже высокий профессионализм, уравновешенность психики следователя не могут полностью исключить возможность его негативных реакций на внезапные действия противостоящей стороны. Как бы ни был осторожен и предусмотрителен следователь, он не в состоянии предвидеть все вероятные события. Его профессиональный и жизненный опыт ограничивается, как правило, лишь типичными изменениями ситуаций и типичными для них программами действий. Неожиданность же происшедших изменений по тем или иным причинам может оказать на следователя дестабилизирующее воздействие. Этому способствует состояние "постоянной эмоциональной экстремальности следственной деятельности, а иногда и ее повышение до "аварийных" пределов"*(597).
Итак, фактор внезапности может воздействовать и на следователя, и на противодействующую ему сторону. Следователь, в силу своих профессиональных качеств, должен находиться в состоянии постоянной готовности к воздействию данного фактора (должен, но отнюдь не всегда пребывает в этом состоянии). Противодействующая же ему сторона чаще всего такой готовностью не обладает, всех действий следователя предусмотреть не может по причине информационной неопределенности своего положения, складывающейся следственной ситуации.
Ранее уже отмечалось, что неожиданность как следствие внезапности имеет еще одну форму проявления, не связанную с противоборством сторон в процессе расследования. Это - внезапность самого события, подлежащего расследованию, или неожиданность события как необходимое условие оценки достоверности результатов следственного действия. Психологические механизмы воздействия фактора внезапности в подобных ситуациях отличаются от механизмов ситуаций противостояния. Они зависят от характера события, от роли в нем его участников и проявляются в процессах восприятия, запечатления и воспроизведения в памяти информации о событии, в их особенностях, связанных именно с ролью и состоянием субъекта.
В этом нетрудно убедиться, сравнив состояние и показания, например, водителя и потерпевшего при дорожно-транспортном происшествии или нападавшего и жертвы при разбойном нападении, изнасиловании и иных подобных преступлениях. Здесь речь идет уже не об использовании фактора внезапности в расследовании, а о его проявлении и учете в процессе собирания и оценки доказательств.
Тактика действий следователя с использованием фактора внезапности. Рассмотрению данного вопроса должно предшествовать выяснение правомерности использования следователем фактора внезапности, поскольку отдельные исследователи не только сомневаются, но и прямо отрицают законность подобной тактики. Особенно резкие возражения вызывает, например, такой прием в следственной практике, как внезапная постановка вопросов, неожиданных для допрашиваемого. Так, М.С. Строгович полагал, что этот и схожие приемы заслуживают самого решительного осуждения*(598). Позицию М.С. Строговича решительно поддерживал и И.Ф. Пантелеев*(599).
"Приемы, основанные на внезапности, - пишет С.Г. Любичев, - некоторыми авторами рекомендуются как при производстве допроса, в результате чего у допрашиваемого возникает стрессовое состояние, лишающее его возможности быстро сориентироваться, и в котором он может сообщить сведения, которые в другой ситуации он попытался бы скрыть, так и при производстве других следственных действий, например обыска...
Недопустимо, - продолжает С.Г. Любичев, - использование внезапности при воздействии на интеллектуальную сферу человека, когда результаты следственного действия зависят от состояния психики индивида, его способности оценивать обстоятельства и давать правильные ответы на поставленные вопросы. Использование в этих случаях внезапности может привести к дезорганизации психических процессов. Внезапная постановка вопроса вне всякой связи с предыдущими действиями следователя оказывает определенное воздействие на допрашиваемого, нередко приводит к недостоверности его показаний"*(600).
А.Н. Васильев назвал замаскированным обманом одну из форм указанного выше тактического приема, "когда допрашиваемому внезапно, после того как он даст по какому-то вопросу категорический отрицательный ответ, вновь, спустя некоторое время, неожиданно задается тот же вопрос". Далее А.Н. Васильев пишет: "В результате иногда получают желательный для следователя ответ. Но при этом забывают, что подобная проговорка может и не иметь никакого доказательственного значения... допрашиваемый может заявить, что его не так поняли, или он не понял вопроса, или он сознательно поддался "на удочку", чтобы разоблачить следователя, ведущего с ним "нечестную игру", и т.п."*(601).
Таким образом, аргументы противников использования при расследовании фактора внезапности основываются преимущественно на нравственных позициях. С них же толкуется и воздействие на психику допрашиваемых таких тактических приемов следователя. Здесь возникает вопрос: допустим ли подобный прием, если он не противоречит общепризнанным принципам законности, закону?
Действительно, проговорка, допущенная допрашиваемым под влиянием внезапного вопроса, может не иметь доказательственного значения, из чего отнюдь не следует вывод о противоправности или безнравственности примененного приема. Это лишь свидетельство либо неправильного выбора следователем в данной ситуации самого приема, либо неумения тактически грамотно реализовать полученный с его помощью результат. Рассуждения же о "дезорганизации психических процессов" подследственного, недопустимости "вторжения" в его интеллектуальную сферу, нарушении "морального суверенитета личности" представляются бесплодным и бессодержательным морализированием.
Итак, с позиции нравственности, допустимость использования фактора внезапности в расследовании - вопрос факта. Что же касается законности осуществления такого приема, то достаточно упомянуть: по действующему процессуальному законодательству он не подпадает ни под один из установленных запретов типа "насилие, угрозы и иные незаконные методы". Кроме того, эта формулировка закона неточна хотя бы потому, что угроза, как уже отмечалось, есть форма насилия, которое может быть и вполне правомерным*(602).
Законными и "вполне этичными являются такие приемы, как использование внезапности, неподготовленности заинтересованных лиц ко лжи"*(603). По этому поводу В.Е. Коновалова совершенно резонно замечает: "На каком основании внезапность постановки вопроса как нарушение продуманной логики изложения, в том числе "логики лжи", можно считать безнравственной?.. Это не хитрость, не уловка, а проявление избранной позиции, системы правомерных действий для достижения цели, продуманная логика поведения в конкретной ситуации"*(604).
Внезапность действий следователя представляет собой одно из средств преодоления противодействия расследованию. Как показали результаты исследования, факты такого противодействия отмечены по 88% изученных уголовных дел; о его оказании расследованию заявили 90,7% осужденных*(605). Уже только это свидетельствует о необходимости разработки и активного применения тактических приемов преодоления должного противодействия. Учитывая типичность его проявлений, А.М. Ларин замечает, что "теория уголовного процесса и тактика расследования позволяют выделить следующие условия, предотвращающие действия указанных факторов (противодействия расследования. - Авт.) при розыске и обнаружении доказательств:
а) быстрота расследования и внезапность производства следственных действий;
б) осведомленность следователя о действиях и намерениях обвиняемого как при совершении преступления, так и во время его расследования;
в) следственная тайна"*(606).
К этому можно добавить, что внезапность - действенное средство реализации такого требования закона, как своевременное проведение следственных действий, а своевременность - залог быстроты расследования. Именно в целях сохранения эффективности внезапных действий законодатель в необходимых случаях дозволяет производство таких действий, как осмотр и обыск в жилище до получения судебной санкции на их осуществление (ч. 5 ст. 165 УПК РФ).
Совершенно прав И.Е. Быховский, когда пишет, что "своевременно произведенный допрос предотвращает возможность сговора между обвиняемыми. Неожиданное проведение обыска пресекает действия, направленные на уничтожение доказательств, сокрытие имущества. Вовремя произведенная выемка гарантирует сохранность документов. Внезапность при производстве расследования достигается отнюдь не скороспелыми решениями, непродуманными действиями. Напротив, необходим хладнокровный учет всех плюсов и минусов определенного момента производства следственных действий"*(607). Следственная практика свидетельствует, что иногда следует поступать таким образом, чтобы исключить неожиданность проведения следственного действия для того или иного лица. И в этом как раз и может заключаться замысел тактической комбинации. Такое промедление может быть умышленно допущено даже в отношении, например, обыска, с тем чтобы подозреваемый перепрятал искомое имущество из своей квартиры, обыска которой он ожидает, к своему соучастнику, где оно и будет затем обнаружено как поличное.
Использование фактора внезапности может служить средством сохранения следственной тайны или предупреждения отрицательных последствий ее разглашения. Так, внезапный допрос подозреваемого до того, как ему станет известно об отрицательных результатах обыска у его соучастника, позволит предупредить укрепление его негативной позиции этим обстоятельством.
Целью внезапности действий следователя является достижение эффекта их неожиданности для противодействующей следствию стороны. Неожиданными могут быть: время, место, содержание действия, участники следственного действия. Иногда эти компоненты могут сочетаться, например, при неожиданном для подозреваемого - по времени и месту - задержании с поличным. Рассмотрим подробнее варианты использования фактора внезапности.
Неожиданность времени действия. Тактической целью следователя в этом случае служит достижение неожиданности действия путем выбора такого момента, когда противодействующая сторона либо вообще не ожидает каких-либо действий следователя, либо полагает, что они будут осуществлены позднее, либо считает, что не будет проведено именно данное действие.
Подобные документы
Понятийный аппарат теории доказывания. Доказывание как процесс установления истины в судопроизводстве. Специфика условий осуществления доказывания. Разделение процессуальных функций субъектов процесса. Средства, субъекты, предмет и пределы доказывания.
реферат [57,2 K], добавлен 10.06.2010Раскрытие предмета доказывания как средства установления истины в уголовном судопроизводстве. Нормативное регулирование предмета доказывания. Характеристика обстоятельств, образующих предмет доказывания. Взаимосвязь предмета и пределов доказывания.
дипломная работа [104,7 K], добавлен 03.08.2012Понятие, правовой статус и классификация субъектов доказывания в сфере уголовно-процессуальных правоотношений, сформулированные на основе системного анализа теоретических положения и современной практики доказывания в уголовном судопроизводстве.
дипломная работа [98,4 K], добавлен 05.12.2008Понятие доказательства и доказывания в уголовном судопроизводстве. Способы использования научно-технических средств доказывания в уголовном процессе, критерии допустимости применения. Место и роль фотоснимков, кинолент, видео- и аудиозаписей в процессе.
курсовая работа [36,5 K], добавлен 17.12.2010Понятие доказывания в уголовном процессе, его структурные части и предъявляемые требования. Составляющие доказательственной деятельности в уголовном судопроизводстве: принципы сбора доказательств, их проверка и оценка, правовое регулирование на сегодня.
курсовая работа [62,8 K], добавлен 24.09.2013Процесс доказывания в уголовном судопроизводстве, его основные положения и особенности. Определение предмета и пределов доказывания, а также нормативно-правовое обоснование, отражение в законодательстве. Порядок признания доказательства недопустимым.
курсовая работа [40,5 K], добавлен 22.11.2016Значение, классификация доказательств. Понятие, виды судебных доказательств. Относимость и допустимость доказательств. Достоверность и достаточность доказательств. Определение обстоятельств, подлежащих доказыванию. Предмет доказывания и бремя доказывания.
курсовая работа [39,2 K], добавлен 01.12.2008Понятие и содержание судебного доказывания. Основные направления теории судебного доказывания. Структура. Предмет и пределы. Правила судебного доказывания. Право и обязанность. Процесс доказывания. Средства доказывания.
дипломная работа [70,3 K], добавлен 11.12.2002Понятие, предмет и пределы доказывания в уголовном судопроизводстве. Структура уголовно-процессуального доказывания. Основные виды доказательств. Проведение проверки доказательств. Относимость, допустимость, достоверность, достаточность критериев оценки.
контрольная работа [51,8 K], добавлен 14.08.2016Понятие и особенности процесса доказывания как важнейшей составной части уголовно-процессуальной деятельности. Предмет и пределы доказывания по уголовному делу. Структура процесса доказывания: его уровни и элементы. Собирание и проверка доказательств.
курсовая работа [36,8 K], добавлен 03.02.2013
