Противоправность поведения клеветника должна быть тесно связана с его виновностью. В сфере действия гражданско-правовой ответственности за диффамацию имеются определенные особенности при использовании виновности ответчика как условия деликтной ответственности. Первоначально достаточно было одного факта публикации клеветнических измышлений, чтобы получить большую сумму денег в виде компенсации за презюмируемый ущерб. Именно поэтому судья Пауэлл охарактеризовал клевету как особую разновидность деликта. Ведь ответственность за клевету была возможна независимо от вины и без обоснования реально наступившего ущерба. Но постепенно такое положение дел стало противоречить необходимости обеспечивать баланс между защитой репутации отдельных лиц и свободой выражения своих мыслей через средства массовой информации. Некоторые юристы, например Верховный судья Блэк, вообще предлагали запретить "преследования" за клевету. Это противоречие было устранено при помощи принципа "действительной виновности" (actual malice), выработанного судом при рассмотрении дела New-York Times v. Sullivan. В чем суть этого принципа? Истец, чтобы получить требуемое возмещение морального ущерба в полном объеме, должен доказать, что ответчик в лице средства массовой информации знал, что сведения не соответствуют действительности или имеются серьезные основания для сомнения в достоверности полученной информации. Например, мэр одного из городов США предъявил иск к газете, которая напечатала недостоверную информацию об уличении: мэра в лжесвидетельстве в Федеральном Суде. Но газета сослалась на свое добросовестное заблуждение: брат истца, Дамрон, действительно был уличен в лжесвидетельстве, а газета только изменила имя, т.е. серьезных оснований для сомнения не было. Сначала это требование распространялось только на случаи, когда истцами выступали официальные лица (public officials). Причем в соответствии с прецедентом New-York Times v. sullivan они должны были доказать, что публикация является ложной. Это давало им возможность при благоприятном течении процесса получить возмещение за реальный ущерб (actual injury). Если же официальное лицо было заинтересовано и в получении дополнительной суммы, так называемых штрафных убытков (puntative damages), то оно должно было доказать, что ответчик имел целью оклеветать именно это официальное лицо, т.е. кроме принципа "действительной виновности" используется принцип "обычно-правовой виновности". Такие довольно строгие ограничения служат цели оградить свободу слова и печати от вмешательства государства и его служащих, считает автор исследования.

Позднее прецедент Curtis Publishing Company v. Butts (1967) распространил правило, касающееся официальных лиц, и на субъектов, деятельность которых представляет какой-либо общественный интерес (public figures). К этой категории могут быть отнесены деятели различных общественных организаций и партий, кандидаты в президенты и члены конгресса, другие лица, баллотирующиеся на выборах в любые представительные органы власти. Вопрос об отнесении истца к данной категории лиц решается судом отдельно в каждой конкретной ситуации. Примером может служить прецедент Gertz v. Welch. Суть дела такова: чикагский полицейский Ричард Нукло застрелил 17-летнего подростка. Известный адвокат Эммер Гертц возбудил дело, и полицейского осудили за убийство 2-й степени, Роберт Вэлч, издатель журнала "Америкэн Опинион", в статье высказал мысль, что показания против полицейского ложны, а уголовное преследование -- часть коммунистической пропагандистской кампании против полицейских, адвокат же Гертц -- коммунист, призывающий к насилию против правительства, и член марксистской партии борьбы за свободу промышленности. Издатель Вэлч настаивал на применении правила "действительной виновности", но суд в штате Иллинойс не посчитал адвоката официальным лицом и присудил ему возмещение в размере 50 тыс. долларов за понесенный моральный ущерб. Верховный Суд США после апелляции пришел к выводу, что и к частным лицам, если они хотят полностью получить возмещение, надо применять стандарт "actual malice". вред моральный диффамация суд

Следующим шагом было распространение принципа "действительной виновности" на частных лиц на основе судебного решения 1974 г. по делу Gertz v. Welch. Частное лицо для получения штрафных убытков должно было представить суду для оценки достаточные доказательства того, что распространитель знал о ложности информации или основательно сомневался в ее истинности, или, что характерно для частных лиц, действовал с неосторожностью по отношению к истинности информации. А официальные и общественно значимые лица должны доказать прямой (malice) или косвенный умысел (reckless disregard) средства массовой информации в распространении ложных сведений. И в этом случае у истца есть шанс кроме компенсационных убытков получить и штрафные, а это существенно увеличивает сумму возмещения.

Такова в общих чертах проблема возложения ответственности за диффамацию и, в частности, за клевету как ее разновидность в зарубежных странах. Особый интерес этот вопрос вызывает у автора дипломного исследования потому, что здесь сталкивается право высказывать свои мысли, а. следовательно, и право на свободу печати и других средств распространения информации и право каждого человека иметь личную жизнь, защищенную от вмешательства извне. Найти разумный компромисс между этими равными по значимости в демократическом обществе правами -- значит добиться правильного сочетания между общественными интересами и интересами личности, считает автор дипломной работы. В нашем обществе, где эти интересы порой прямо противоположны, найти такой компромисс довольно трудно. В связи с чем, институт возмещения морального вреда за диффамацию требует детальной доработки.

2.6 Возмещение морального вреда за диффамацию в соответствии с Европейской Конвенцией о правах человека

За 19 лет, которые прошли с того момента, когда Европейский Суд по правам человека (далее Суд) вынес свое первое решение по делу о диффамации, им было создано обширное прецедентное право по этому важнейшему вопросу. Дела чаще всего возбуждались по заявлениям журналистов, обжаловавших случаи привлечения их к ответственности за диффамацию, по заявлениям политических деятелей или других публичных фигур с попыткой "задушить" критику, высказываемую в прессе в их адрес; в ходе судебных процессов зачастую затрагивались вопросы, представляющие собой общественный интерес. В подавляющем большинстве случаев, решения, вынесенные Судом, разъяснили важность статуса свободы выражения мнения, особенно в отношении дискуссий по вопросам общественной значимости, и помогли поддержать демократические ценности во всех странах-членах Совета Европы. Будет также справедливым сказать, что совокупность правовых норм, разработанных Судом по делам о диффамации, играет важную роль в укреплении демократии.

При рассмотрении вопроса о том, являются ли ограничения на свободу выражения мнения ради защиты репутации других лиц правомерными, Суд в своем анализе строго следует структуре части 2 статьи 10 Европейской Конвенции о правах человека. Требование о том, что ограничение связанное с ответственностью за диффамацию должно быть предписано законом, обычно выполняется без труда, как установлено Судом. В этой главе рассматривается применение Судом двух остальных требований к ограничениям, установленным в части 2 статьи 10, а именно, что правовые действия по делам о диффамации преследуют "правомерную цель" и являются "необходимыми в демократическом обществе".

Как указано выше, часть 2 статьи 10 Конвенции предоставляет исчерпывающий перечень целей, ради которых свобода выражения мнения может быть ограничена. Фактически во всех делах, рассмотренных Судом, законы о диффамации оправдывались "защитой репутации или защитой прав других лиц", хотя в одном из дел Суд расценил обжалуемые высказывания как подстрекательство и как возможную причину крупномасштабных общественных волнений. В результате Суд посчитал, что Правительство-ответчик имело право выдвинуть в качестве правомерной цели своих действий "предотвращение беспорядков".

Несмотря на то, что в государствах Совета Европы цель большинства законов о диффамации бесспорна (ею является защита чести и достоинства), все же любые законы, наказывающие "оскорбление" или "нанесение обиды", несвязанные с защитой чести и достоинства оскорбленной стороны, не будут удовлетворять требованию наличия "правомерной цели".

В настоящее время в целом ряде стран-членов Совета Европы положения гражданского законодательства о диффамации - это основополагающие или вообще единственные правовые нормы, посредством которых защищается репутация. Законы, предусматривающие уголовную ответственность за диффамацию, во многих странах или вышли из применения - в Соединенном Королевстве, например, в течение более чем двадцатилетнего периода не было возбуждено ни одного уголовного дела о диффамации, - или же их использование подвергалось резкой критике, в том числе со стороны Европейского Суда по правам человека. Одна из наиболее серьезных проблем, связанных с законами, устанавливающими уголовную ответственность за диффамацию - то, что их нарушение может повести к суровым санкциям в виде крупного штрафа, запрета на осуществление журналистской деятельности или даже тюремного заключения. Даже если они не применяются, проблема остается, поскольку жесткий характер этих санкций предполагает далеко идущие последствия. В настоящее время общепризнанно, что неоправданно суровые меры наказания уже сами по себе представляют нарушение права на свободу выражения мнения, даже когда имеются обстоятельства, оправдывающие определенные санкции за нарушение данного права. Ранее, рассматривая самое первое дело о диффамации, Суд отметил: "Наложенное на автора наказание… равносильно своего рода порицанию, которое, вероятно, может отбить у него охоту заниматься подобной критикой в будущем… В контексте политических дискуссий подобный приговор, вероятно, может отвратить журналистов от стремления внести вклад в публичное обсуждение проблем, затрагивающих жизнь общества. К тому же, санкция подобная этой могла бы помешать прессе выполнять свою задачу поставщика информации и "сторожевого пса" общества.

При вынесении решений Суд никогда прямо не высказывался в отношении правомерности законов, предусматривающих уголовную ответственность за диффамацию; характер его юрисдикции подразумевает, что в своих решениях он ограничивается фактами каждого конкретного дела, представленного на его рассмотрение. Однако необходимо отметить, что он никогда не поддерживал тюремное заключение или какую-либо другую серьезную санкцию по уголовным делам о диффамации.

Таким образом, автор работы полагает, что при вынесении решений по делам связанным по вопросам диффамации Эстонскими судами, следует отталкиваться от прецендентного права Европейского суда по правам человека, что особенно актуально в период, когда Эстонского государство уже является одной из стран Европейского Союза.

В конце второй главы, автор приходит к следующим выводам.

Ш Диффамация - это общепринятый в большинстве стран мира юридический термин, под которым понимается виновное деяние в виде распространения (произнесения слов или публикации) не соответствующих действительности фактических сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию потерпевшего. Суть любого диффамационного спора - в разрешении коллизии между правом на защиту чести и достоинства, с одной стороны, и правом на свободу слова и массовой информации, с другой.

Ш В общей системе мирового права диффамационное право занимает весьма скромное место. Нормы диффамационного права на сегодня имеются в странах как романо-германского, так и англо-американского права. Наметившаяся в последние годы тенденция к унификации правовых систем разных стран, в свете которой позитивно зарекомендовавший себя за рубежом институт диффамации может рассматриваться в качестве аналога для внедрения в эстонское гражданское законодательство.

Ш Для правильного понимания прецедентов Европейского Суда эстонским юристам, и особенно судьям, необходимо иметь хотя бы общее представление о диффамационном праве. Если ранее интерес к судебной практике Европейского Суда мог быть лишь в познавательном плане, то теперь его, после вступления Эстонии в Евросоюз, придется рассматривать в качестве своеобразной международной судебной инстанции, юрисдикция которой распространяется на жалобы граждан стран-участниц Европейского Союза.

Ш Институт диффамации значительно шире и многограннее пределов защиты чести, достоинства и деловой репутации. Диффамация является тем правовым институтом, через который в гражданском праве реализуются, с одной стороны, конституционное право на судебную защиту чести, достоинства и деловой репутации, а с другой - конституционное право на свободу слова и массовой информации. Распространение порочащих сведений может быть не только в статьях, передачах или фильмах. Это могут быть публичные выступления, служебные характеристики, или, скажем, заявления, адресованные руководству. Порочить честь, достоинство и деловую репутации возможно и в устной форме.

Ш Признак порочности - неотъемлемый атрибут диффамационного деликта. Если распространенные сведения не носят порочащего характера, даже при условии, что они не соответствуют действительности, то не будет и состава диффамационного деликта. В связи с этим, возмещение морального вреда за порочение чести, достоинства и деловой репутации не есть одно и тоже, что возмещение морального вреда при диффамации. при диффамации истец вправе потребовать возмещения морального вреда за распространение данных, соответствующих действительности, но по каким-либо причинам, на взгляд истца, являющимися порочащими его. признаком диффамации является порочность распространяемых сведений, причём при этом не имеет роли, ложны ли данные сведения или правдивы.

Ш Исходя из практики Европейского суда по делам диффамации публичные лица должны учитывать, что ввиду общественного интереса к их частной и общественной жизни, они должны быть готовы для критики общественного мнения и в тоже время проявлять большую терпимость к различного рода высказываниям, нежели лица, не занимающиеся публичной деятельностью. Кроме того, автор дипломного исследования полагает, что при занимании определенного социального положения помимо соблюдения этических требований необходимых определённому статусу, необходим и жёсткий самоконтроль своего поведения.

Ш Клевета является разновидностью диффамации. Само средство массовой информации как таковое не отвечает за клевету. Именно поэтому первые судебные разбирательства были проиграны истцами: они обвиняли газеты, а не их редакторов, издателей или журналистов. Теперь все чаще истцы обвиняют издателей и, иногда, авторов ответчике, хотя обе стороны имеют право доказывать свою правоту. На практике это означает публикаций. В таких делах бремя предъявлять доказательства обычно лежит на, что истец может хранить молчание в то время как средство массовой информации должно доказать свою невиновность.

Ш Не смотря на то, что свобода свободно выражать своё мнение, является основной свободой и закреплено как в Эстонской Конституции, так и в Европейской Конвенции, однако автор публикации перед опубликованием каких либо данных должен в соответствии с этическими нормами, вначале проверить, во-первых, соответствуют ли данные действительности, а во-вторых, взвесить не принесут ли опубликованные данные какой либо вред тому лицу, которое по каким-либо данным может быть идентифицировано.

В конце 2-й главы автор хотела бы внести предложения в области совершенствования института по взысканию морального вреда.

Так как Европейский суд достаточно четко обозначил, что, в отношении критических замечаний, то в тех случаях, когда истцом выступает официальное лицо, необходимо законодательно закрепить принцип, в соответствии с которым возмещение неимущественного ущерба возможно, если истец докажет: ложность распространенного утверждения; тот факт, что средство массовой информации знало о несоответствии действительности распространяемой информации или не воспользовалось всеми имеющимися правовыми и техническими средствами для проверки ее истинности; а также то, что газета или другой орган распространяющий информацию имел умысел на унижение чести и достоинства, умаления репутации именно этого должностного лица.

Для получения опровержения достаточно лишь доказанного в суде несоответствия действительности письменного или устного высказывания. Такое положение поможет оградить и без того бесприбыльные органы печати от присуждения больших сумм возмещения в пользу должностных лиц. Ведь если возмещение морального вреда официальным лицам лишь за сам факт публикации ложной информации станет обычным явлением, возникает прямая угроза свободе печати, так как газеты и другие средства массовой информации просто будут опасаться оперативно информировать население обо всем, что происходит в среде представителей власти. Кроме того, автор дипломного исследования хотела бы предложить будущим истцам разумно подходить к требуемой сумме морального вреда подлежащей взысканию. Так как данная сумма должна быть соразмерна причиненному вреду, и в тоже время не ущемлять свободу массовой информации. Например, сумма компенсации не должна вести к банкротству организации, выпускающей СМИ.

Глава 3. Проблематика возмещения морального вреда в связи с диффамацией в контексте опыта Европейского Суда по правам человека

Одним из основополагающих актов международного права является Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод. Объем основных прав, предоставляемый Конвенцией, оценивается в свете практики заседающего в Страсбурге Европейского Суда по правам человека, который значительное внимание уделяет делам, связанным с диффамацией в СМИ, особенно в части ограничений свободы массовой информации.

3.1 Публикация материала, почерпнутого из судебного решения, и возникшие в связи с этим гражданско-правовые споры

Автор дипломного исследования хотела бы отметить, что сведения, которые содержатся в судебных приговорах, постановлениях следователей или других официальных документах, к искам о защите чести и достоинства отношения не имеют. Для оспаривания таких сведений предусмотрен другой порядок. Вот что считает по данному поводу один из эстонских судей:

"Это концептуально новое постановление, которое ориентирует суды общей юрисдикции на разрешение споров с использованием положений Европейской конвенции по правам человека. Заявления граждан в органы государственной власти и местного самоуправления могут не быть основанием для иска. Так, например, обратился человек в правоохранительные органы с сообщением о предполагаемом преступлении, а его заявление не подтвердилось. Здесь имеет место реализация человеком конституционного права на обращение, в соответствии со статьёй 46-й Эстонской Республики, а не распространение порочащих сведений. Но если суд установит, что письмо было не намерением исполнить гражданский долг, а исключительно желанием причинить вред другому человеку, то автор заявления ответит по закону".

Практический интерес представляет вопрос о том, является ли материально - правовым основанием для отказа в иске о диффамации случай, когда опубликованные фактические сведения о каком-либо лице взяты из впоследствии отмененного вышестоящим судом судебного решения. На первый взгляд для журналиста нет более надежной привилегии от иска о диффамации, чем публикация материала, почерпнутого из судебного решения. Однако судебная практика показала, что пересмотр судебных решений несет в себе угрозу для судебных репортеров, поскольку лицами, фигурирующими в отмененных судебных решениях в негативном свете, предъявляются иски к СМИ о защите чести, достоинства и деловой репутации. Как должны разрешаться подобные иски? Есть два варианта, полагает автор. Если опубликована информация, содержащаяся в решении или приговоре, не вступившем в законную силу, которые впоследствии отменены в кассационном порядке, то есть до вступления в законную силу, то СМИ должны нести гражданско-правовую ответственность при условии, что опубликованная информация содержит признак диффамационного деликта - порочность. Например, разглашение конфиденциальных сведений, которые и имели место быть в судебном решении, но не могут быть опубликованы широко для всей общественности.

В этом случае автор хотела бы дать совет журналистам - никогда не использовать в публикациях фактические данные, содержащиеся во не вступивших в законную силу судебных решениях и приговорах. Можно без опасения быть втянутым в диффамационный судебный спор сообщить только о самом факте вынесения решения или приговора с оговоркой, что эти судебные постановления еще не вступили в законную силу. Если журналист использовал в публикации фактические данные из вступивших в законную силу судебных решений или приговоров, но эти судебные постановления в последующем отменены, что повлекло предъявление иска о диффамации к СМИ, то, на взгляд автора, в таком иске в части возмещения убытков и компенсации морального вреда должно быть отказано, поскольку вступившие в законную силу постановления судов являются обязательными для всех без исключения органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений, должностных лиц, других физических и юридических лиц и подлежат неукоснительному исполнению. Здесь должна применяться аналогия закона об освобождении СМИ от гражданско-правовой ответственности в форме компенсации морального вреда и возмещения убытков. С учетом того, что опровержение не является мерой гражданско-правовой ответственности, так как не носит имущественного, компенсационного характера, то на СМИ судом может быть возложена обязанность опубликовать опровержение. При этом автор хотела бы подчеркнуть, что опровержение - это мера защиты, а не мера ответственности.

Таким образом, использование СМИ в публикациях фактических сведений из вступивших в законную силу судебных постановлений является материально-правовым основанием для отказа в иске о защите чести и достоинства в части возмещения убытков и компенсации морального вреда, даже если эти судебные постановления когда-либо будут отменены в порядке надзора или по вновь открывшимся обстоятельствам.

В судебной практике нередки случаи, когда иски о диффамации предъявляются к редакциям СМИ, освещающим конкретные судебные процессы и воспроизводящим на своих страницах высказывания отдельных участников таких процессов. На взгляд автора, если репортаж содержит добросовестное воспроизведение сказанного в ходе судопроизводства, то это должно освобождать редакцию от ответственности. На этот счет в ст. 14.1 Британского закона о диффамации 1996 г. записано, что честный и точный отчет о гласном процессе в суде, если он опубликован одновременно с судебным процессом, находится под защитой абсолютной привилегии. Судебной практикой на этот счет выработаны довольно четкие позиции, согласно которым оспаривание доказательств, каковыми являются и свидетельские показания, которые ранее были предметом рассмотрения суда, путем предъявления самостоятельных исков о защите чести и достоинства недопустимо.

Таким образом, автор полагает, что при опубликовании судебных решений в средствах массовой информации необходимо согласование с тем учреждением суда, который его вынес.

3.2 Различие утверждения о фактах и оценочные суждения в контексте судебной практики Европейского суда

Автор работы полагает, что весьма актуальным на сегодняшний день, является то, что судам рекомендовано различать утверждение о фактах, соответствие действительности которых можно проверить, и оценочные суждения. Как, например, в деле Таммер против Эстонии, в котором журналист оспаривал высказанные им оценочные суждения в отношении госпожи Лаанару. Жалоба заявителя по статье 10 Европейской Конвенции по правам человека и касалась его осуждения эстонским судом за оскорбление, причиненное госпоже Вилии Лаанару (Vilja Laanaru) во время интервью, которое он проводил с другим журналистом, г. Уло Руссаком (Ulo Russak). Интервью было опубликовано в Postimees 3 апреля 1996 года под названием "Уло Руссак опровергает кражу" и касалось обвинений госпожи Лаанару, адресованных г. Руссаку, помогавшему ей писать воспоминания, а именно - обвинений в их опубликовании без ее согласия. В интервью речь шла о следующих событиях. Госпожа Лаанару - жена эстонского политика Эдгара Сависаара (Еdgar Savisaar). В 1990 году, когда г. Сависаар еще был женат на своей первой жене, он стал премьер-министром Эстонии. Госпожа Лаанару, которая уже тогда работала на него, стала его помощником. Она работала с ним все последующие годы, и в 1995 году, когда г. Сависаар занимал должность министра внутренних дел, она была одним из его советников. Госпожа Лаанару была политической активисткой Центриской партии (Keskerakond), возглавляемой г. Сависааром, и занимала должность редактора партийной газеты. В 1989 году или примерно в то время госпожа Лаанару родила ребенка от г. Сависаара. Поскольку она не хотела отдавать ребенка в детский сад, за ним присматривали ее родители. 10 октября 1995 года г. Сависаар был вынужден уйти в отставку с должности министра внутренних дел после опубликования секретных кассет с записями его разговоров с другими эстонскими политиками. В тот же день госпожа Лаанару выступила с заявлением, взяв на себя ответственность за секретные записи. Госпожа Лаанару оставила свою должность в Министерстве внутренних дел и с помощью журналиста Уло Руссака начала писать мемуары. В своих воспоминаниях, как утверждает г. Руссак, госпожа Лаанару рассказывала о своем пребывании в политике и правительстве. Вспоминая о деле с секретными кассетами, она отмечала, что заявление, с которым она выступила 10 октября 1995 года, было неправдой. По словам г. Руссака, она также рассказала о своих отношениях с г. Сависааром, тогда еще состоящим в браке, и постоянно задавалась вопросом, не разбила ли она его семью. Она признавала, что не была хорошей матерью, как ей всегда хотелось, и задумывалась над тем, не заплатила ли она слишком высокую цену, пожертвовав ребенком ради карьеры. При написании мемуаров между ней и г. Руссаком возникли недоразумения и разногласия относительно опубликования и авторства данных воспоминаний. В неустановленный день госпожа Лаанару подала гражданский иск в Таллиннский городской суд (Tallina Linnakohus) в целях защиты своего авторского права на рукопись. 29 марта 1996 года городской суд принял постановление, в котором г. Руссаку запрещалось публиковать рукопись до тех пор, пока не будет решен вопрос об авторстве. После вынесения судебного постановления г. Руссак решил опубликовать материал, собранный различными путями, преимущественно услышанный от госпожи Лаанару во время их сотрудничества. Публикации г. Руссака об истории госпожи Лаанару начали появляться в ежедневной газете Eesti Paevaleht с 1 апреля 1996 года. Позже в тот же год госпожа Лаанару опубликовала собственные мемуары. В своей книге она указала, что напечатанная в газетных материалах г. Руссака информация неправдива, но не уточнила, какая именно информация. В газетном интервью от 3 апреля 1996 года, упомянутом выше заявитель беседовал с г. Руссаком об опубликовании данных мемуаров и, в частности, спросил у него: "Между прочим, не ощущаете ли вы, что сделали героя не из того человека? Человек, разбивающий чью-то семью (abielulohkuja), неподготовленная и безответственная мать, покинувшая собственного ребенка (rongaema)". Она не самый лучший пример для молодых девушек". (Эстонские слова "abielulohkuja" и "rongaema" переводятся описательно из-за отсутствия в русском языке однословных соответствий. После опубликования этого разговора госпожа Лаанару в порядке частного обвинения возбудила дело против заявителя, обвиняя его в том, что он нанес ей оскорбление, употребив относительно нее слова "abielulohkuja" и "rongaema". Во время заседаний в городском суде заявитель указывал на то, что употребленные им высказывания являлись составной частью вопроса, а не его утверждением, и что знак вопроса за ними был пропущен из-за полиграфической ошибки при наборе текста. Он опроверг намерение оскорбить госпожу Лаанару и считал употребленные высказывания нейтральными. Он также утверждал, что действия госпожи Лаанару оправдывают заданный им вопрос. Решением от 3 апреля 1997 года Таллиннский городской суд признал заявителя виновным по статье 130 Уголовного кодекса Эстонии в нанесении оскорбления госпоже Лаанару и наложил на него штраф в размере 220 эстонских крон, равный десяти дневным заработкам. При постановлении решения по делу заявителя Таллиннский городской суд руководствовался экспертным заключением Института эстонского языка (Eesti Keele Instituut) и принял к сведению нежелание заявителя примириться, извинившись перед госпожой Лаанару. Суд также указал, что, согласно соответствующим положениям Уголовного кодекса, ответственность не зависит от того, имеет ли потерпевшая отрицательные качества, в которых ее обвинял заявитель. Согласно экспертному заключению, слова, употребленные заявителем, содержат оценочное суждение и свидетельствуют об отрицательном и недоброжелательном отношении к соответствующему явлению. Слово "rongaema" в эстонском языке означает мать, которая не проявляет заботу о собственном ребенке, а слово "abielulohkuja" означает человека, причинившего ущерб или разбившего чью-то семью. Заявитель подал апелляцию в Таллиннский апелляционный суд (Tallinna Ringkonnakohus), который своим решением от 13 мая 1997 года Таллиннский апелляционный суд отклонил апелляцию и оставил решения городского суда без изменения. Апелляционный суд отметил, что в делах по процедуре частного обвинения его функции сводились к проверке аргументов оскорбленной стороны. Однако текст всего интервью прилагался к делу. Отметив, что обжалуемые высказывания не являлись неприличными, апелляционный суд счел их серьезно унижающими человеческое достоинство, а их употребление заявителем при изложенных в деле обстоятельствах признал оскорбительным. Если бы заявитель проявил свое отрицательное отношение к госпоже Лаанару, утверждая, что она не воспитывала своего ребенка и разбила семью г. Сависаара, это не рассматривалось бы как оскорбление. Апелляционный суд подчеркнул, что Конституция и Уголовный кодекс предусматривают возможность ограничения свободы слова, если она задевает репутацию и права других лиц. Несмотря на особый интерес прессы к публичным лицам, последние также имеют право на защиту своей чести и достоинства. Заявитель обратился с апелляцией в Государственный Суд (Riigikonus), доказывая, кроме прочего, что к данным двум высказываниям синонимы в эстонском языке отсутствуют и что он не имел возможности употребить другие слова. Судебным решением от 26 августа 1997 года коллегия по уголовным делам Верховного Суда отклонила апелляцию заявителя и оставила указанное решение апелляционного суда без изменения. В своем решении она прибегла к следующим аргументам. В Эстонии каждый человек в принципе имеет право на защиту чести как одной из составных частей человеческого достоинства и может подать гражданский или уголовный иск. В соответствии со статьей 23 (1) Закона об общих принципах Гражданского кодекса, лицо имеет право подать иск в суд в целях защиты своей чести от оскорбления, право требовать уничтожения обжалуемых им материалов, если лицо, порочащее его честь данными материалами, не сможет доказать их правдивость, а также право требовать компенсацию за материальный или нематериальный вред, причиненный посягательством на его честь. Таким образом, любое лицо может добиваться защиты своего права в порядке гражданского производства только в том случае, если оно считает, что его честь была опорочена утверждением определенного факта, поскольку правдивость этого факта подлежит доказыванию. Тем не менее, если лицо считает, что его честь опорочена оценочным суждением, доказать данное утверждение юридически невозможно. Решения Европейского суда по делам "Лингенс против Австрии" (Lingens v. Austria, 1986) и "Торгейр Торгейрсон против Исландии" (Thorgreir Thorgeirson v. Iceland, 1992) свидетельствовали о необходимости четкого разграничения фактов и оценочных суждений. Поскольку правдивость оценочного суждения не может быть доказана, Европейский суд по правам человека признал, что, если лицо, которому журналист нанес оскорбление своими оценочными суждениями, обращается в национальные судебные органы с целью доказать оскорбительность данного суждения, это является нарушением свободы выражать свое мнение, предусмотренной статьей 10 ЕКПЧ. Следовательно, фактически ни одно лицо в Эстонии не имеет возможности защитить свою честь путем гражданско-правовых процедур, если ему были причинены оскорбления посредством высказывания оценочного суждения. Поэтому в аналогичных делах для защиты своей чести и достоинства лицо может обратиться к уголовно-правовым средствам, возбудив судебное разбирательство в порядке частного обвинения согласно статье 130-й действующего на тот момент Уголовного кодекса ЭР. В данном деле потерпевшая использовала эту единственную возможность.

Кроме оценочных суждений, есть еще мнения и убеждения, которые не могут быть предметом судебных споров. Так как в соответствии со статьёй 41-й Конституции ЭР каждый вправе сохранять верность своим мнениям и убеждениям. Никого нельзя принуждать изменить их. Убеждения человека не могут служить оправданием правонарушения. Никто не может быть привлечен к юридической ответственности за свои убеждения. Но если субъективное мнение высказано оскорбительно, то на ответчика может быть возложена обязанность компенсации морального вреда, полагает автор исследования. Физические и юридические лица имеют право требовать компенсацию за диффамацию, нанесшую ему моральный и материальный ущерб. Диффамация, как уже было указано выше, есть оглашение каких-либо позорящих фактов в печати и устно.

Если ущерб был нанесен умышленно, или средству массовой информации было известно о ложности публикуемой информации, это квалифицируется как клевета. Почти все дела возбужденные в судах против средств массовой информации являлись защитой от диффамации. Само средство массовой информации как таковое не отвечает за клевету. Именно поэтому первые судебные разбирательства были проиграны истцами: они обвиняли газеты, а не их редакторов, издателей или журналистов. Теперь все чаще истцы обвиняют издателей и, иногда, авторов публикаций. В таких делах бремя предъявлять доказательства обычно лежит на ответчике, хотя обе стороны имеют право доказывать свою правоту. На практике это означает, что истец может хранить молчание в то время как средство массовой информации должно доказать свою невиновность.

Таким образом, в случае распространения и опубликования порочащих данных любое лицо может обратиться в суд с требованием возмещения морального вреда. Автор дипломного исследования хотела бы предложить будущим истцам разумно подходить к требуемой сумме морального вреда подлежащей взысканию. Так как данная сумма должна быть соразмерна причиненному вреду, и в тоже время не ущемлять свободу массовой информации. Например, сумма компенсации не должна вести к банкротству организации, выпускающей СМИ. А при подаче искового заявления о возмещении морального вреда следует разделять оценочные суждения и сообщение о фактических данных.

3.3 Способы судебной защиты при диффамации

3.3.1 Первый способ судебной защиты - доказывание

Книга "Определяя Диффамацию", изданная международной организацией "АРТИКЛЬ 19", - это авторитетное собрание международных принципов и стандартов в области законодательства о диффамации, признанных тремя официальными должностными лицами в круг компетенции которых входит свобода выражения мнения, - это Специальный докладчик ООН по проблемам свободы мнения и его выражения, Представитель ОБСЕ по свободе СМИ и Специальный докладчик ОАГ (Организации Американских Государств) по проблемам свободы выражения мнения. Принцип 7(b) международных стандартов в области диффамации "Определяя диффамацию" гласит следующее: "По делам, где опровергаются сведения, представляющие общественный интерес, бремя доказывания недостоверности таких сведений должно быть возложено на истца, утверждающего, что они порочат его". Это положение вновь подтверждает общий принцип, разработанный конституционными судами, включая Верховный Суд США, - который четко разъяснил, что бремя доказывания, возложенное на ответчика, будет выступать ощутимым сдерживающим фактором (так называемым "охлаждающим эффектом") при осуществлении права на свободу выражения мнения. При вынесении решения этим судом по показательному делу Нью-Йорк Таймс против Салливана, судья Верховного Суда США Бреннан сделал следующий комментарий: "Позволение доказать достоверность информации, при возложении бремени доказывания на ответчика, не означает, что это будет фактором удержания только от ложных высказываний. Даже суды, принимающие этот способ защиты как адекватную меру защиты, признали все сложности в установлении доказанности, с точки зрения права, что предполагаемая клевета является достоверной информацией во всех фактических подробностях. ... Такое правило может потенциально удержать людей от критических высказываний в адрес должностных лиц, даже если предполагается, что они достоверны, или являются достоверными на самом деле, - по причине сомнения, может ли достоверность высказанной ими критики быть доказана в суде, или же боязни затрат, которые им пришлось бы понести в таком случае. Они склоняются к тому, чтобы высказывать только такие утверждения, которые "обходят как можно дальше область незаконного".

Европейский Суд решил, что если журналист публикует информацию, полученную из надежных источников в соответствии с профессиональными стандартами, будет несправедливо требовать, чтобы он доказывал достоверность этой инфорамции. Это в особенной степени относится к публикациям, которые касаются общественно важных проблем. Рассматривая дело Далбан против Румынии, Суд заявил: "Недопустимо ставить в зависимость возможность журналиста выражать критические оценочные суждения от того, сумеет ли он, доказать их истинность". Однако Суд потребовал, чтобы журналисты, делая серьезные заявления, прилагали максимум усилий для того, чтобы проверить их достоверность, в соответствии с общими профессиональными стандартами".

3.3.2 Второй способ судебной защиты - публикация, соответствующая действительности

В настоящее время общепризнанно, что при некоторых обстоятельствах распространитель даже ложных, дискредитирующих утверждений о фактах должен подлежать освобождению от ответственности. Правило, предписывающее безусловную ответственность за все ложные заявления, особенно несправедливо для СМИ, на которые возложена обязанность удовлетворять право общественности быть информированными по проблемам общественной значимости, и у которых зачастую нет времени убедиться в достоверности каждого факта до того, как он будет опубликован или передан в эфир. Даже самые лучшие журналисты делают "честные ошибки", и наказывать их за любое ошибочное утверждение - значит подрывать право общественности на своевременное получение информации. Характер прессы, публикующей новости, таков, что сведения должны быть обнародованы, когда они актуальны, особенно в том случае, если они касаются проблем общественной значимости. При рассмотрении дела, с участием "АРТИКЛЯ 19", Суд заявил: "Новости - это тот же скоропортящийся товар, и, задержка их публикации, даже на короткий срок, может вполне лишить их всей их ценности и интереса".

Более приемлемый баланс между правом на свободу выражения мнения и правом на репутацию - это защита тех, чьи действия при публикации сведений по проблемам общественной значимости были корректными, при сохранении права за истцами обращаться в суд против тех, кто действовал несправедливо и некорректно, то есть защита "справедливой публикации". Что касается средств массовой информации, то если их действия соответствуют признанным профессиональным стандартам, то они, как правило, должны таким образом соответствовать и требованию "корректности". Это было подтверждено Судом, который заявил, что прессе необходимо позволять опубликование сведений общественной значимости, при условии, если "она действует добросовестно, стремясь предоставить точную и надежную информацию в соответствии с нормами журналистской этики".

Применяя эти принципы в деле Бладет Тромсо и Стенсаас против Норвегии, Европейский Суд по правам человека особо подчеркнул тот факт, что заявления, фигурирующие в деле, касались вопроса большой общественной значимости, который газета истца осветила всесторонне и сбалансировано. Такая позиция Суда соответствует общей линии конституционных судов различных стран, которые признали следующий принцип: если пресса действует в соответствии с профессиональными нормами, то защита "справедливой публикации" должна быть в ее интересах. По мнению, например, Палаты Лордов Соединенного Королевства, следует учитывать целый ряд факторов при решении вопроса о том, должна ли защита "справедливой публикации" быть в интересах истца по делу о диффамации, - в их числе характер утверждений, шаги, предпринятые для проверки достоверности информации, степень необходимости в незамедлительном решении данной проблемы, а также факт того, был ли получен комментарий истца.

Рассматривая недавно аналогичную проблему Суд решил, что журналисты не должны автоматически привлекаться к ответственности за повторение высказываний потенциально порочащего характера, опубликованных другими лицами. В деле Тома против Люксембурга радиожурналист процитировал газетную статью, где утверждалось, что из всех восьмидесяти должностных лиц лесного хозяйства в Люксембурге только один не был коррумпирован. Журналист был осужден за клевету, но Европейский Суд вынес решение о том, что этот обвинительный приговор явился нарушением его права на свободу выражения мнения: "Наказание журналиста за содействие в распространении высказываний, сделанных другим человеком … серьезно воспрепятствовало бы вкладу прессы в обсуждение вопросов общественной значимости; и не должно применяться, если только для этого не имеется особо веских причин". Суд также отклонил довод, согласно которому журналист должен был формально дистанцировать себя от порочащего утверждения, предупредив общественность, что он цитирует сообщение из газеты: "Общее требование для журналистов регулярно и формально дистанцировать себя от содержания цитаты, которая может быть оскорбительной или вызывающей по отношению к другим лицам, или подрывать их репутацию, не совместимо с ролью прессы в обеспечении информацией о текущих событиях, мнениях и идеях".

3.4 Освобождение от ответственности

Существуют высказывания, которые никогда не должны влечь за собой ответственности за ущемление чести и достоинства. Это относится, например, к заявлениям, сделанным на законодательных собраниях или в ходе судебных процессов, а также к сообщениям об официальных заявлениях или цитируемым данным из официальных документов (результатов официальных проверок).

В отношении высказываний, сделанных на законодательных собраниях, Суд признал, что "цель неприкосновенности, предоставленной членам … законодательного органа, состоит в том, чтобы дать им возможность участвовать в значимых дискуссиях и представлять своих избирателей при решении вопросов общественной значимости, без необходимости ограничивать свои замечания или "редактировать" свои мнения из-за риска быть привлеченным к ответственности судом или другим подобным органом". Таким образом, поскольку свобода парламентских дискуссий лежит в основе современных демократических государств, высказывания, сделанные в Парламенте, могут оправданно наделяться полной неприкосновенностью.

При рассмотрении дела Никула против Финляндии Суд решил, что высказывания, сделанные в ходе судебного процесса, должны также подлежать высокой степени защиты. Утверждения, высказываемые в суде адвокатами, должны быть особым образом защищены, так как они играют важную роль "посредников между общественностью и судами". Соответственно, им должна быть предоставлена свобода для защиты их клиента наилучшим образом. Суд пояснил: "Угроза последующего преследования в уголовном порядке адвоката за критику в адрес другой стороны - таковой, несомненно, можно считать прокурора - с трудом совместима с обязанностью адвоката защищать интересы своих клиентов со всем усердием. Из этого следует, что прежде всего самим адвокатам (с правом контроля со стороны суда) нужно оценивать релевантность и полноценность аргументов защиты и делаться это должно не под влиянием потенциального риска сдерживающего фактора ("охлаждающего эффекта") в виде даже относительно мягкой уголовно-правовой санкции или обязательства выплатить компенсацию за нанесенный моральный ущерб или понесенные затраты.

Средствам массовой информации и другим также должна предоставляться свобода сообщать точно и добросовестно о результатах официальных проверок и официальных заявлениях. Этот принцип основан на общественной заинтересованности в обеспечении широкого распространения официальных данных и статуса такой информации. При рассмотрении дела Бладет Тромсо и Стенсаас против Норвегии Европейский Суд по правам человека решил: "Как правило, прессе должно предоставляться право, при внесении своей лепты в дискуссии по проблемам общественной значимости, полагаться на содержание официальных сообщений, без необходимости предпринимать собственное независимое расследование".

При рассмотрении недавнего дела Коломбани и другие против Франции, Европейский Суд по правам человека расширил этот принцип, решив, что заявители имели право полагаться на содержание конфиденциального сообщения, которое просочилось к ним из источников одного из органов Европейского Союза, - несмотря на то, что сами они не исследовали эти факты.

3.5 Санкции

Автор дипломного исследования полагает, что неоправданно суровые санкции, даже в отношении высказываний, порочащий характер которых был установлен, нарушают гарантированную свободу выражения мнения. Европейский суд по защите прав человека так же посчитал, что "возложение обязанности компенсировать ущерб (в денежной форме) и судебный запрет являются очевидным вмешательством в осуществление права на свободу выражения мнения". Поэтому любая санкция за диффамацию должна быть в "разумном и адекватном соотношении с ущербом, нанесенным репутации", что необходимо закрепить посредством внутригосударственных законов о диффамации.

Один из аспектов данного требования - это то, что более мягкие средства защиты, в частности нематериальные, - такие, как соответствующие нормы о праве на ответ, - должны быть приоритетны по отношению к денежным санкциям. Другой аспект - то, что любые уже предпринятые меры для восстановления нарушенного права, например, основанные на добровольности или через органы саморегулирования, должны быть приняты во внимание при оценке назначаемых судом компенсационных выплат. В соответствии с тем, насколько уже предоставленные средства защиты уменьшили причиненный вред, за ними должно последовать соответственное уменьшение размера любых денежных компенсаций.

3.6 Конфиденциальность источников

Важная проблема, по мнению автора работы, это защита конфиденциальных источников журналиста в ходе процесса. В качестве фундаментального принципа Суд признал, что ответчики в делах о диффамации никоим образом не должны страдать только из-за того, что не смогли раскрыть конфиденциальные источники информации. Этот принцип основан на важном для свободы выражения мнения праве сохранять источник информации в конфиденциальности. При рассмотрении дела Гудвин против Соединенного Королевства Суд установил определенные стандарты, среди которых было следующее: "Защита журналистских источников информации является одним из основополагающих условий свободы печати, в том виде как она нашла отражение в законах и кодексах профессионального поведения в ряде Договаривающихся Государств и в нескольких международных актах о свободах журналистов. При отсутствии подобной защиты источники не стали бы оказывать содействие прессе, что отрицательно сказалось бы на способности прессы предоставлять точную и надежную информацию по вопросам, представляющим общественный интерес. В результате жизненно важная роль прессы как стража интересов общества была бы подорвана. Принимая во внимание важность защиты журналистских источников для свободы печати в демократическом обществе и опасное воздействие, которое судебный приказ о раскрытии источника может оказать на осуществление свободы печати, подобная мера не может считаться совместимой со статьей 10 Конвенции, если она не оправдывается более важным требованием общественного интереса.

Важность этого принципа в делах о диффамации была подтверждена в недавней Рекомендации Комитета Министров Совета Европы, где говорится: "В ходе судебного разбирательства по делу о защите чести или репутации частного лица, возбужденному в отношении журналиста, властные органы … не могут требовать от журналиста раскрытия источника информации".

Так, несмотря на то, что в некоторых случаях обязательное раскрытие конфиденциальных источников может быть оправдано, - например, в целях защиты человека, обвиняемого в преступлении, - эта мера никоим образом не может быть оправдана в контексте дел о диффамации.

3.7 Правовая помощь

В деле МакВикар против Соединенного Королевства, жалоба заявителя состояла в том, что он получил ограниченную правовую помощь при защите в деле о диффамации, вследствие чего лишился возможности справедливого разбирательства своего дела. В своей оценке жалобы Суд указал на то, что несмотря на отсутствие прямой гарантии на правовую помощь по гражданским делам, в некоторых случаях часть 1 статьи 6 может обязывать государство обеспечить правовую помощь, если она необходима для эффективного доступа к правосудию, если юридическое представительство является обязательным, а также по причине сложности процедуры или дела.

Однако часть 1 статьи 6 оставляет государству свободу выбора в использовании тех или иных средств для обеспечения сторонам гарантии права на эффективный доступ к правосудию. Вопрос о том, действительно ли обеспечение юридического представительства конкретной стороне является необходимым в соответствии с этой статьей, будет решаться в зависимости от конкретных обстоятельств дела, в частности, от того, сможет ли конкретный человек представить свое дело в суде должным образом и удовлетворительно без помощи юриста. При рассмотрении данного дела суд решил, что ответчик был журналистом с хорошим образованием, что аспекты судебного разбирательства не представляли особенной сложности, и что непосредственно до начала процесса у заявителя было юридическое представительство. Поэтому суд не усмотрел нарушения права на справедливое судебное разбирательство. Однако, такое мнение суда подразумевает, что при условии более сложного разбирательства, или при отсутствии у заявителя юридического представительства перед процессом, возможно, нарушение было бы установлено.