Ш Возмещение морального вреда возможно и юридическим лицам, особенно по делам связанным с порочением деловой репутации. Так как деловая репутация - одно из условий успешной деятельности юридических лиц, гарантия делового и плодотворного сотрудничества с контрагентами по договорам, дальнейшего расширения их хозяйственных отношений.

В конце 1-й главы автор хотела бы внести предложения в области совершенствования института по взысканию морального вреда.

1) Автор дипломного исследования полагает, что следует ввести в штат суда квалифицированного психолога, который мог оказывать профессиональную помощь при судебных разбирательствах по делам о возмещении морального вреда. Так как для определения суммы компенсации необходимо полное и всестороннее исследование психического состояния человека, которому был причинён моральный вред. А для этого необходима проведение психологической экспертизы на предмет исследования факта причинения морального вреда и степени тяжести нравственных переживаний.

2) Кроме того, в области трудовых правоотношений, в случае причинения морального вреда, а именно в случае распространения порочащих данных, автор предлагает как способ неденежного возмещения морального вреда - публичное извинение причинителя на внеочередном собрании рабочего коллектива.

Глава 2. Возмещение морального вреда при диффамации

2.1 Диффамация. Понятие, правовое содержание

Диффамация - это общепринятый в большинстве стран мира юридический термин, под которым понимается виновное деяние в виде распространения (произнесения слов или публикации) не соответствующих действительности фактических сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию потерпевшего. Этот термин имеет латинское происхождение - "diffarnatio". От него происходит английское "defame", что в переводе означает "порочить". Диффамация - распространение порочащих сведений, которые могут не носить клеветнического характера. Диффамация может выражаться в письменной или устной форме.

В диффамационном праве гражданско-правовая судебная защита таких нематериальных благ как чести, достоинства и деловой репутации возможна только при условии одновременной защиты права на свободу слова и массовой информации. Поэтому суть любого диффамационного спора - в разрешении коллизии между правом на защиту чести и достоинства, с одной стороны, и правом на свободу слова и массовой информации, с другой.

В общей системе мирового права диффамационное право занимает весьма скромное место. Однако если смотреть на него с точки зрения приоритетов, защищаемых правом вообще, где на первом месте находятся права, свободы и законные интересы конкретного индивида, то диффамационное право приобретает весьма важное значение в системе права, поскольку на основе его регулятивных и охранительных норм строятся отношения между личностью и средствами массовой информации.

Обращение к проблемам диффамационного права обусловлено двумя важными причинами теоретического и практического характера, считает автор дипломного исследования. С одной стороны, это наметившаяся в последние годы тенденция к унификации правовых систем разных стран, в свете которой позитивно зарекомендовавший себя за рубежом институт диффамации может рассматриваться в качестве аналога для внедрения в эстонское гражданское законодательство. С другой стороны, неведомый большинству практикующих эстонских юристов термин "диффамация" все чаще используется не только в научных публикациях, но и в решениях Европейского Суда по правам человека. Если ранее интерес к судебной практике Европейского Суда мог быть лишь в познавательном плане, то теперь его, после вступления Эстонии в Евросоюз, придется рассматривать в качестве своеобразной международной судебной инстанции, юрисдикция которой распространяется на жалобы граждан стран-участниц Европейского Союза.

Нормы диффамационного права на сегодня имеются в странах как романо-германского, так и англо-американского права. Например, в Великобритании действует Закон о диффамации 1996 года. Как в континентальной Европе, так и в странах Британского содружества и других странах обычного права, в качестве устойчивой тенденции последних лет отмечается фактическое прекращение применения уголовного наказания за диффамацию. За подобные деликты применяется в основном гражданско-правовая ответственность.

Одним из основополагающих актов международного права является Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод. Объем основных прав, предоставляемый Конвенцией, оценивается в свете практики заседающего в Страсбурге Европейского Суда по правам человека, который значительное внимание уделяет делам, связанным с диффамацией в СМИ, особенно в части ограничений свободы массовой информации (ст. 10 Конвенции).

Как полагает автор дипломного исследования, для правильного понимания прецедентов Европейского Суда эстонским юристам, и особенно судьям, необходимо иметь хотя бы общее представление о диффамационном праве. Институт диффамации значительно шире и многограннее пределов защиты чести, достоинства и деловой репутации, считает автор работы. Правильная трактовка существа диффамации имеет не только важное теоретическое и познавательное, но и непосредственно практическое значение, поскольку на ее основе проводится грань между гражданско-правовым диффамационным деликтом в виде распространения в СМИ и иными источниками не соответствующих действительности порочащих сведений фактического характера, и идеями, мнениями, распространяемыми CMИ в порядке реализации конституционного права на свободу слова и массовой информации.

Таким образом, диффамация является тем правовым институтом, через который в гражданском праве реализуются, с одной стороны, конституционное право на судебную защиту чести, достоинства и деловой репутации, а с другой - конституционное право на свободу слова и массовой информации.

2.2 Порочность как признак диффамационного деликта

Признак порочности - неотъемлемый атрибут диффамационного деликта. Если распространенные сведения не носят порочащего характера, даже при условии, что они не соответствуют действительности, то не будет и состава диффамационного деликта. Что на взгляд автора, и является отличием от института порочения чести, достоинства и деловой репутации, где ответственность наступает только при распространении сведений несоответствующих действительности. Автор исследования хотела бы подчеркнуть, что особенностью диффамационного института является то, что право требовать возмещение морального вреда может возникнуть не только в связи с распространением сведений не соответствующих действительности, но и действительных сведений, если распространение этих сведений может принести вред тому лицу, в отношении которого они (сведения) были распространены. Например, некая газета опубликовала решение суда в отношении несовершеннолетней девочки подвергнутой изнасилованию в извращённой форме. В газете было указано место жительства девочки и её инициалы. Так как город, в котором проживала девочка был небольшим, то она была иденфицированна и подверглась нравственным страданиям, на основании чего родители девочки подали в суд заявление с требованием возмещения морального вреда. Суд удовлетворил требования.

Введение в гражданское законодательство точного и однозначного термина "диффамация" позволит корректно сформулировать содержание института диффамационного права как совокупности гражданско-правовых норм и механизмов охранительного характера, обеспечивающих судебную защиту чести, достоинства и деловой репутации от распространения порочащих сведений при строгом соблюдении конституционного права на свободу слова и массовой информации.

Что же является основанием для обособления института диффамационного права? Объектами диффамации являются честь, достоинство и деловая репутация - личные неимущественные блага, не отделимые от личности и не подлежащие денежной оценке. Эти блага подлежат не правовому регулированию, а только гражданско-правовой охране и защите. В связи с этим возникают устойчивые и социально однородные отношения неимущественного, охранительного характера, имеющие присущие только им однородные объекты и субъекты, а также специфическое, обусловленное, прежде всего, объектами защиты, содержание. В современных условиях защита прав человека все более очевидно становится одной из доминант общественного прогресса, основой которого является общечеловеческий интерес, приоритет общечеловеческих ценностей. Подлинный прогресс невозможен без должного обеспечения прав и свобод человека, в том числе права на честь, достоинство и деловую репутацию.

По мнению автора, лицо испытывает нравственные страдания от распространения порочащих сведений независимо от того, соответствуют они действительности или нет. Умаление чести и достоинства человека налицо в случаях распространения истинных сведений о болезнях, скрытых недостатках, подробностях интимной жизни лица, семейных проблемах. В понятие "порочащие сведения", полагает автор данной работы, необходимо включать и информацию о природных недостатках, болезнях, что может повлечь презрение, насмешки, ненависть окружающих (например, при опубликовании данных, что некий человек болен СПИДом), а также при определенных условиях и финансовый вред (например, опубликование неправильных сведений о платежеспособности). Почему же лицо не может получить денежное удовлетворение при распространении такого рода порочащих сведений? В судах уже появляются и будут появляться иски граждан, не желающих того, чтобы факты их личной жизни становились достоянием общественности. Например, по сообщению газеты "Коммерсант" (1999. №20), Ирина Понаровская была намерена потребовать через суд 12 тыс. долларов с еженедельника "Аргументы и факты" и 10 тыс. долларов с газеты "Щит и меч" за то, что они назвали цену букета, подаренного ею на праздничном вечере, и высказали суждения о происхождении перьев на шляпе певицы. Вопрос о том, порочат ли эти сведения честь и достоинство певицы, будет решен в суде, сообщалось в газете. Но как должен суд решить дело в том случае, если будет признан их порочащий характер, а сами сведения окажутся верными? Ведь распространение сведений, хотя и соответствующих реальному положению дел, но являющихся порочащими по мнению истца, нельзя отнести к случаям умаления чести и достоинства, потому что мнение о себе истец создает своим собственным поведением, а сведения о болезнях и скрытых недостатках с моральной точки зрения не являются порочащими, если только они не являются следствием аморального поведения. И, следовательно, здесь невозможно прибегнуть к институту защиты чести и достоинства. В таких случаях суд, скорее всего, оставит иск без удовлетворения. В связи с этим, возмещение морального вреда за порочение чести, достоинства и деловой репутации не есть одно и тоже, что возмещение морального вреда при диффамации. Так как, при диффамации истец вправе потребовать возмещения морального вреда за распространение данных, соответствующих действительности, но по каким-либо причинам, на взгляд истца, являющимися порочащими его. Например, опубликование в СМИ сведений, что кандидат в депутаты, в детстве болел каким-либо заболеванием. На взгляд, автора возмещения морального вреда при диффамации мало известно эстонским судам и практикующим юристам и требует изучения, для успешного применения на практике.

Таким образом, институт диффамационного права существенно отличен от других институтов гражданского права, регулирующих главным образом имущественные отношения. Так как, признаком диффамации является порочность распространяемых сведений, причём при этом не имеет роли, ложны ли данные сведения или правдивы.

2.3 Публичные лица как объект диффамации

С возможностью компенсации морального вреда возникает одна проблема, которая рано или поздно потребует разрешения. Дело касается распространения и опубликования сведений порочащих честь, достоинство, деловую репутацию сведений официальных лиц, государственных служащих, деятелей общественных организаций и партий. Есть уже прецеденты обращения этих лиц в суд с целью получить возмещение за нанесенный моральный вред.

В тех случаях, когда истцом выступает официальное лицо, необходимо законодательно закрепить принцип, полагает автор дипломного исследования, в соответствии с которым возмещение неимущественного ущерба возможно, если истец докажет:

1) ложность распространенного утверждения;

2) тот факт, что средство массовой информации знало о несоответствии действительности распространяемой информации или не воспользовалось всеми имеющимися правовыми и техническими средствами для проверки ее истинности;

3) а также то, что газета или другой орган распространяющий информацию имел умысел на унижение чести и достоинства, умаления репутации именно этого должностного лица.

Для получения опровержения достаточно лишь доказанного в суде несоответствия действительности письменного или устного высказывания. Такое положение поможет оградить и без того бесприбыльные органы печати от присуждения больших сумм возмещения в пользу должностных лиц. Ведь если возмещение морального вреда официальным лицам лишь за сам факт публикации ложной информации станет обычным явлением, возникает прямая угроза свободе печати, так как газеты и другие средства массовой информации просто будут опасаться оперативно информировать население обо всем, что происходит в среде представителей власти.

На взгляд автора, неплохо было бы распространить это правило и на лиц, чья деятельность представляет большой общественный интерес: кандидатов на любые выборные должности, деятелей различных общественных организаций и партий и т. п. Общественность имеет право быть информированной. Журналист же не может порой подтвердить информацию документальными фактами, так как документы могут быть уничтожены или защищены грифом "секретно" или "для служебного пользования"; свидетелей найти невозможно и по многим другим причинам. В результате прошлое и настоящее человека, который претендует на какой-либо пост, остается в тени. Но ведь все ошибки, промахи или даже преступления могут всплыть в любой момент, их документальным подтверждением могут воспользоваться люди, которые путем шантажа, угроз вынудят лицо, основное назначение которого состоит в заботе об интересах общества, действовать в пользу определенных лиц или групп населения. Недаром в США во время предвыборных кампаний разного уровня, начиная от выборов мэра маленького городка и заканчивая президентскими выборами, в прессе появляется множество фактов из жизни кандидатов, не всегда обоснованных и достоверных. Но деятельность журналистов помогает составить полную картину пройденного кандидатом жизненного пути, увидеть все его недостатки и достоинства. Оценив полученную информацию, избиратели отдадут предпочтение самому достойному. И чем больше нелицеприятных фактов из жизни кандидата будет предано огласке, тем меньше у общества шансов оказаться заложником шантажистов, полагает аспирантка Санкт-Петербургского государственного университета Е.А. Михно в свой статье "Возмещение морального вреда при диффамации".

У автора дипломного исследования возникает вопрос. Почему бы не воспользоваться столь прогрессивным опытом в самом начале пути вступления Эстонского государства в Евросоюз? Ведь сейчас складывается ситуация, когда любая газета, телерадиокомпания, выплатив возмещение, может оказаться на грани банкротства. А если этого и не случится, то в следующий раз вряд ли найдется много желающих печатать информацию о деятельности государственного или общественного лица. На смену политической цензуре, цензуре, обусловленной экономическими трудностями, придет цензура, связанная с необходимостью выкладывать большие суммы денег за важные для общества, но документально не подтвержденные сведения о представителях органов власти и управления. Хотелось бы отметить, что суммы исков за возмещение морального вреда имеют такой внушительный размер потому, что используется западный, в частности, американский опыт в этой области. Там действительно практикуется выплата огромных сумм. Некоторые даже занесены в книгу рекордов Гиннеса: например, по иску доктора Дж.Дж. Уайлда к "Фонду штата Миннесота" истец получил возмещение за клевету, срыв контракта, вмешательство в деловые отношения 16 млн. 800 тыс. долларов. Но не следует забывать, что в англо-американском праве есть такая категория, как штрафные убытки, наличие которых и позволяет выплачивать подобные суммы. Главная цель суда в таких случаях -- путем наложения штрафов в пользу потерпевшего наказать ответчика и оградить общество от подобных действий. Эстонское гражданское право не знает этого правового института. Если эстонские суды начнут использовать в вопросах диффамации практику американских судов, то конституционное право на свободу слова будет существенно ограничено, полагает автор данного исследования. А печатные органы окажутся на грани банкротства.

Европейский суд (далее Суд) достаточно четко обозначил, что, в отношении критических замечаний, должностные лица должны выказывать терпимость в большей, а не в меньшей степени, - частично ввиду интереса общественности в открытой дискуссии, касающейся публичных фигур (общественных деятелей) и учреждений. При рассмотрении самого первого дела о диффамации Суд подчеркнул, что: "Пределы допустимой критики… в отношении политического деятеля как такового шире, чем в отношении частного лица. В отличие от последнего, первый неизбежно и сознательно выставляет свои слова и действия под пристальный контроль, как журналистов, так и широкой общественности, и поэтому должен проявлять большую степень терпимости".

Суд подтвердил этот принцип при рассмотрении ряда дел, и он стал фундаментальным в его прецедентом праве. Этот принцип относится не только к критике политиков по поводу их деятельности в рамках занимаемой должности. Вопросы, касающиеся их частных и деловых интересов, также попадают в область повышенного интереса общественности, находящейся под защитой. Например, Суд отметил, что "факт того, что политический деятель находится в ситуации, где его деловая деятельность пересекается с политической, может стать предметом общественной дискуссии, - даже в том случае, если, строго говоря, в соответствии с внутригосударственным законом не возникает никакой "проблемы несовместимости", т.е. нет ничего, что не позволяло бы ему совмещать занимаемую должность с другими видами деятельности".

В высказываниях на темы, представляющие собой общественный интерес, этот принцип применяется к должностным лицам и государственным служащим так же, как и к политическим деятелям. При рассмотрении дела Яновский против Польши, Суд решил, что государственные служащие должны "пользоваться доверием общества и работать в спокойной обстановке, чтобы успешно исполнять свои обязанности". Однако, в этом деле Суду не требовалось находить баланс между свободой СМИ и необходимостью защиты государственных служащих, и, что существенно, оно не касалось высказываний по проблемам общественной значимости.

Суд однозначно указал на то, что в законодательстве о диффамации должно быть сделано четкое разграничение между утверждениями о фактах и оценочными суждениями (мнениями). В первую очередь потому, что существование фактов может быть наглядно показано, в то время как оценочное суждение не нуждается в доказательствах. Из этого следует, что "требование доказать истинность оценочного суждения невыполнимо и само по себе нарушает свободу мнения, которая является основной частью права на свободу выражения мнения".

В целом ряде дел, представших перед Европейским Судом, внутригосударственные суды неверно истолковывали предположительно дискредитирующие публикации как утверждения о фактах. Например, при рассмотрении дела Фелдек против Словакии Суд не согласился с тем, что использование заявителем фразы "фашистское прошлое" должно быть понято как утверждение того факта, что человек участвовал в действиях по пропаганде определенных фашистских идеалов. Он объяснил, что используемый термин был широким, способным притягивать к себе различные понятия в плане содержания и значения. Одним из толкований могло быть то, что человек был членом фашистской организации; на этом основании могло быть высказано вполне справедливое оценочное мнение о том, что этот человек имел "фашистское прошлое".

Однако, в юриспруденции Суда свобода выражения оценочного суждения не безгранична. Суд отметил: "Даже в случаях, когда высказывание рассматривается как оценочное суждение, пропорциональность вмешательства может зависеть от того, существует ли достаточное фактологическое основание для подтверждения оспариваемого высказывания, поскольку даже оценочное суждение, не имеющее никакого фактического основания подкрепляющего его, может быть чрезмерным". Однако на практике Суд допускает определенную свободу в отношении оценочных суждений. Например, в деле Дичанд и другие против Австрии заявители опубликовали статью, в которой утверждалось, что национальный политический деятель, занимавшийся также юридической практикой, выступил в парламенте с законодательным предложением, целью которого была личная выгода его частной клиентуры. Заявители были осуждены внутригосударственными судами за диффамацию и обратились в Европейский Суд. Суд сначала обратил особое внимание на то, что это утверждение было скорее мнением, чем порочащим утверждением о факте. Далее, даже согласившись с тем, что веских доказательств в отношении сделанных высказываний не было, а также признав факт использования крепких выражений, Суд подчеркнул, что предметом дискуссии был вопрос большой общественной значимости.

При рассмотрении дела Унабхенгиге Инициативе Информацьонсвильфальт против Австрии (Unabhдngige Initiative Informationsvielfalt v. Austria), Суд следующим образом выразил свою обеспокоенность по поводу того, что внутригосударственные суды потребовали, чтобы журналисты представили несомненное фактическое доказательство для подтверждения высказанного ими оценочного мнения: "Степень точности, с которой компетентный суд устанавливает обоснованность обвинения в уголовном порядке, едва ли можно сравнивать с той, которую должен соблюдать журналист, выражая свое мнение по проблеме общественной значимости, в особенности если он выражает его в форме оценочного суждения". В одном из недавних решений Суд пояснил, что оценочные суждения не нуждаются в подкреплении фактами, на которых основывается оценочное суждение, заявив следующее: "Необходимость связи между оценочным суждением и подкрепляющими его фактами может быть различной в зависимости от конкретных обстоятельств конкретного дела". Например, если определенные факты были широко известны общественности, то журналисту, который основывает свое мнение на этих фактах, нет никакой надобности делать на них точную ссылку. Кроме того, оценочные суждения могут быть основаны на слухах или устных рассказах, распространенных среди широкой публики; нет необходимости в подкреплении их вескими, научными фактами.

В случаях, когда установлено, что высказывание является утверждением о факте, ответчику должна быть представлена реальная возможность представить внутригосударственным судам адекватное доказательство. Этот момент рассматривался в деле Кастеллс против Испании, в рамках которого внутригосударственные суды отказали заявителю в попытке установить достоверность его утверждения о том, что правительство намеренно провалило расследование убийства людей, обвинявшихся в принадлежности к сепаратистскому движению. Несмотря на то, что Суд признал, что статья включала в себя как мнение, так и утверждение о факте, и что некоторые из обвинений были серьезными, он придал решающее значение тому, что внутригосударственные суды воспрепятствовали заявителю представить какие-либо доказательства достоверности его утверждений. Суд решил, что статью нужно было рассматривать в целом, и что заявителю следовало разрешить попытаться доказать как достоверность его фактических утверждений, так и его добросовестность.

Таким образом, исходя из практики Европейского суда по делам диффамации публичные лица должны учитывать, что ввиду общественного интереса к их частной и общественной жизни, они должны быть готовы для критики общественного мнения и в тоже время проявлять большую терпимость к различного рода высказываниям, нежели лица, не занимающиеся публичной деятельностью. Кроме того, автор дипломного исследования полагает, что при занимании определенного социального положения помимо соблюдения этических требований необходимых определённому статусу, необходим и жёсткий самоконтроль своего поведения.

2.4 Требования о возмещение морального вреда при диффамации к средствам массовой информации

2.4.1 Средства массовой информации и диффамация в Эстонской Республике

Иски о защите чести, достоинства и деловой репутации, как правило, вызывают большой общественный резонанс. Когда физическое или юридическое лицо требуют в суде опровержения фактов, опубликованных в средствах массовой информации, то шум зачастую поднимается немалый.

При советской власти, статья 152 Гражданского кодекса, которая говорила о защите чести и достоинства, практически не применялась. Нет, кто-то, может быть, и считал, что его достоинство пострадало в результате, скажем, опубликования статьи, но в суд такой человек не шел. Все теле- и радиоканалы, а также пресса принадлежали одному "хозяину" - коммунистической партии, и спорить с ней в суде желающих не было. Потом, когда была объявлена гласность, произошел буквально всплеск таких исков. Но что с ними делать, толком не знали не только граждане, но и судьи. Первое обобщение судебной практики и разъяснение судьям о проведении таких процессов зачитывалось судьями буквально до дыр. Теперь иски о защите чести и достоинства такие же обычные и массовые процессы как, например, дележ имущества при разводе.

Как уже указывала автор дипломного исследования выше, в Конституции Эстонской Республики есть две главные для понимания вопроса статьи. Это 17-я и 45-я. Первая говорит, что каждый человек имеет право на защиту чести и доброго имени, а вторая статья гарантирует всем свободу мысли, слова и свободу массовой информации. На стыке этих прав и рождаются судебные иски с целью реализовать право, вытекающее из 25-й статьи Конституции Эстонской Республики, право на возмещение морального вреда.

После того как Эстония ратифицировала Конвенцию о защите прав человека и основных свобод и протоколы к этой Конвенции, в судебной практике появились вопросы, на которые надо ответить. Как поступать, если в печати появились сведения, порочащие честь несовершеннолетних или уже умерших граждан? То есть в отношении третьих лиц? Ведь они сами в суд не пойдут. В данном случае подобные иски могут предъявлять родные или наследники. На подобное обстоятельство указывает статья 134, часть 3 Обязательственно-правового закона: "При наличии обязанности по возмещению вреда, связанного с причинением смерти или вреда здоровью лица либо нанесением ему тяжкого телесного повреждения, близкие умершего или потерпевшего лица также могут потребовать возмещения неимущественного вреда, если выплата возмещения оправдывается исключительными обстоятельствами". Вопрос какие обстоятельства следует считать исключительными, остаются для рассмотрения судебной практикой.

А если невозможно найти автора? Такое случается весьма часто либо в анонимных письмах, либо в Интернете. И в этом случае ситуация не безнадежна. Вполне можно потребовать, что бы суд признал сведения несоответствующими действительности. Это сам факт распространения сведений об истце, порочащий характер этих сведений и несоответствие их действительности. Если отсутствует хотя бы одно из этих обстоятельств, то суд иск не удовлетворит. Кстати, распространение порочащих сведений может быть не только в статьях, передачах или фильмах. Это могут быть публичные выступления, служебные характеристики, или, скажем, заявления, адресованные руководству. Порочить честь можно и в устной форме. (Например, всем знакомы бабушки-старушки сидящие на лавочках у подъезда и обсуждающие всех входящих и выходящих, что также весьма неприятно и требует привлечения, по мнению автора работы, с виду безобидных бабушек). Но если человеку гадость сказали один на один, то говорящий по закону отвечать не будет, если признано, что он постарался соблюсти конфиденциальность, пишет в своей статье "Судебный расчёт на честь и достоинство" Н. Козлова. И автор дипломного исследования с этим согласна, поскольку в данной ситуации данный факт не доказуемым. А привлечь к ответственности возможно только при наличии доказательств.

2.4.2 Средства массовой информации в Эстонской Республике как ответчик в делах по защите чести, достоинства и деловой репутации

Средства массовой информации в Эстонии свободны от цензуры, но они испытывают значительные экономические затруднения, пытаясь утвердить себя в качестве "четвертого сословия". Идеологическое давление прекратилось в конце 1980-х годов, когда Эстония начала движение к независимости. Согласно Конституции Эстонии, принятой в июле 1992 года, всем гарантируется право распространять информацию и получать ее от государственных служащих. Каждый человек имеет право свободного доступа к информации, предназначенной для общего пользования. По запросу гражданина Эстонии все органы государственной власти, местного самоуправления и их служащие обязаны предоставить находящуюся в их компетенции информацию в объеме, предусмотренном законом, за исключением сведений, оглашение которых запрещено законом, и информации, предназначенной только для внутреннего пользования. В установленном законом порядке гражданин Эстонии имеет право получать имеющуюся о нем информацию в государственных учреждениях, органах местного самоуправления и государственных архивах. Это право может быть ограничено законом с тем, чтобы защитить права и свободы других, сохранить тайну истинных родителей ребенка, а также для предотвращения уголовного преступления, задержания преступника или для установления фактов, необходимых для судебного разбирательства по уголовному преступлению. Если иное не предусмотрено законом, права в равной степени распространяются как на граждан Эстонии, так и на граждан других государств и лиц без гражданства, временно проживающих в Эстонии. Эта статья защищает право на информацию. Кроме того, 15 ноября 2000 года принят Закон о публичной информации (RT I, 2000, 92, 597), в котором указаны цели и принципы выдачи информационных данных, а также случаи, запрещающие выдачу информации. Были приняты ещё несколько законов, устанавливающих, какие сведения в определенных обстоятельствах не подлежат разглашению (Закон о полиции, Закон о государственной безопасности, Закон о коррупции), но только Закон о государственной безопасности, принятый 8 июня 1994 года, дает перечень тем сведениям, которые не должны подпадать под определение "государственная тайна". Полиция и суд решают на практике, какая информация из имеющейся в их распоряжении, может быть по закону предоставлена гражданам.

Статья 45-я дает право беспрепятственно выражать собственные взгляды: "Все люди имеют право свободно распространять идеи, мнения, убеждения и прочую информацию устно, письменно, изобразительными и любыми другими средствами. Это право может быть ограничено законом для поддержания общественного порядка, защиты морали, прав и свобод, здоровья, чести и репутации других людей. Это право может быть также ограничено законом для государственных учреждений и органов местного самоуправления с тем, чтобы защитить конфиденциальную информацию, государственные и коммерческие тайны, ставшие известными госслужащим в ходе выполнения ими своих обязанностей, а кроме того оно может быть ограничено для защиты других граждан от вмешательства в их личную и семейную жизнь и в интересах правосудия. Цензура запрещается.

Однако, как считает в своей речи "Au ja vaarikuse kaitse Eesti oiguses" ("Защита чести и достоинства в Эстонском праве"), председательствующий Государственного суда Uno LOHMUS, несмотря на то, что право беспрепятственно выражать собственные взгляды, является одним из принципом демократического общества и одним из основных конституционных прав, но Конституция Эстонской Республики не даёт обозначения того, что другое основное право на защиту чести и достоинства наименее значимо. В данном случае, чтобы избежать коллизии в праве, суд в своих судебных решениях ссылается на этический кодекс журналиста, как например в деле Розы Романько против газеты "Pohja Rannik".

В городе Тарту, 12 января 2004 года, гражданской коллегией суда в составе судей Луик и Тампуу, под председательством судьи Л. Лаармаа, состоялось рассмотрение кассационной жалобы AS PR Pohjarannik, который оспаривал решение Вируского окружного суда, гражданской коллегии от 14 октября 2003 года за номером 2-2-233/03 по исковому заявлению Розы Романько сделанному ей против AS PR Pohjarannik в деле о порочении чести в связи с опубликованием недостоверных действительности данных в СМИ и требование в связи с этим опровержении данных и возмещением причинённого неимущественного вреда в денежном возмещении.

Обстоятельства дела заключались в следующем. Роза Романько представила 23 апреля 2002 года исковое заявление против AS PR Pohjarannik с требованием опровержения опубликованных не соответствующих действительности данных и возмещения причинённого данным обстоятельством морального вреда в размере 19999 крон. АО Пыхьяранник издал, а "Нарвская Газета" напечатала статьи "Некоторые трудности жизни председателя квартирного товарищества. Ответ на письмо Розы Романько" и "Свободная зона законов Эстонской Республики". Истица нашла, что анонимно в опубликованных статьях представленные утверждения вредят её чести председателя квартирного товарищества и порочат её имя и достоинство. Истица просила признать не соответствующими действительности опубликованные в газете "Нарвская неделя" 13 апреля 2002 года данные, а именно то, что истица не соблюдает действующие законы; постоянно их нарушает; постоянно не даёт информации о том как тратятся деньги жильцов квартирного товарищества; также то, что на собрании квартирного товарищества, где истица является председателем решаются вопросы о том кому в данном доме жить, а кого можно выселить; также то, что в квартирном товариществе столь много нарушений, что тому, кто решит разобраться в них (нарушениях), следует пойти жить в суд и оставить там все свои деньги; также, то, что устав квартирного товарищества и договоры обслуживания изменяются по требованию председателя квартирного товарищества, каковым и является истица; что истица проиграла все судебные дела и ходит в суд на деньги жильцов дома по адресу Таллинннское шоссе 42. Истица просила обязать ответчика опубликовать в той же газете резолютивную часть судебного решения о признании недостоверными опубликованных данных. Также истица просила обязать ответчика опубликовать в той же газете извинения и опровержение по отношении статьи от 4 мая 2002 года "EV seadustest vaba tsoon" ("Свободная зона законов Эстонской Республики"). Ответчик предоставил возражения на исковое заявление истицы, заявив, что опубликованные письма не были анонимными. Письма были представлены от имени группы жильцов дома. Предоставленные в письмах данных не касались конкретно истицы. 13 апреля 2002 года в опубликованных письмах не было прямого указания на истицу, а в последующих вышеуказанных статьях описывались связанные с квартирными товариществами проблемы и не было упомянуто имя истицы.

В ходе производства по делу суд 1-й инстанции Ида-Вирумаа оставил исковое заявление без удовлетворения, так как суд посчитал, что в опубликованных статьях не было опорочена честь и доброе имя истицы и из содержания текста не следовало нарушения личных прав истицы. Представленные данные не касались непосредственно истицы, а авторы статей имели в виду и иных председателей квартирных товариществ. В случае если бы было бы установлено, что опубликованные данные касаются истицы, то следует доказать, что они не соответствуют действительности. Истица предоставила на решение суда Ида-Вирумаа аппеляционную жалобу, в которой просила отменить решение этого суда и исковое заявление удовлетворить. Окружной суд отменил решения суда 1-й инстанции 14 октября 2002 года и удовлетворил исковое заявление частично. Окружной суд оставил решения суда 1-й инстанции без изменения в отношении опубликованной от 4 мая 2002 года статьи, т.к. названная статья не ссылается на истицу. Окружной суд нашёл, что решение суда 1-й инстанции следует отменить частично в связи с неправильным применением норм материального права. Суд 1-й инстанции нарушил статью 23 и статью 172, ч 2 ГКОЧ (дейсв. до 1 июля 2002 года), так как данные касающиеся порочащие честь следует опровергнуть. Кроме того Окружной суд посчитал, что суд 1-й инстанции решил неверно, что 13 апреля 2002 годa из содержания опубликованной статьи не может исходить опорочивания чести истицы и то, что опубликованные данные не касаются конкретно истицы, так как данная статья явилась откликом на ранее опубликованную истицей статью. В заголовке указанной статьи указываются председатели квартирных товариществ, а к их числу так же относиться и истица. Спорные утверждения касаются так же истицу и могут расцениваться как порочащие её честь. Ответчик не должен доказывать, что опубликованные данные не соответствую действительности. Однако, руководствуясь Эстонским Этическим Кодексом журналиста, пунктами 3.5 и 4.8 обязанность ответчика заключается в том, чтобы перед опубликованием информации проверить её и взвесить не может ли опубликованная информация принести страдания в случае, если лицо по каким-либо данным будет идентифицировано.

Таким образом, автор работы хотела бы подчеркнуть то обстоятельство, не смотря на то, что свобода свободно выражать своё мнение, является основной свободой и закреплено как в Эстонской Конституции, так и в Европейской Конвенции, однако автор публикации перед опубликованием каких либо данных должен в соответствии с этическими нормами, вначале проверить, во-первых, соответствуют ли данные действительности, а во-вторых, взвесить не принесут ли опубликованные данные какой либо вред тому лицу, которое по каким-либо данным может быть идентифицировано.

2.5 Сравнительный анализ возмещения морального вреда при диффамации в германском, французском, английском и американском праве

Проблема возмещения морального вреда, которая на протяжении многих лет была предметом острой дискуссии в нашей цивилистической науке, получила, наконец, свое нормативное разрешение. В последнее время появляется много сообщений о фактах возмещения морального вреда, причиненного нарушением чести и достоинства путем распространения порочащих сведений. Поэтому проблема денежного удовлетворения за посягательство на честь, достоинство и деловую репутацию актуальна и требует специального рассмотрения. При ее решении особого внимания заслуживает принципиальный вопрос о соотношении свободы печати и необходимости защиты гражданских прав отдельных лиц, о соотношении прав высказывать свои мысли и ответственности за распространение сведений, порочащих другое лицо.

В западной цивилистической науке всегда уделялось большое внимание данной проблеме, и поэтому было бы полезно обратиться к законодательному разрешению проблемы диффамации (в частности, клеветы, являющейся наиболее характерным случаем диффамации), сложившемуся в некоторых зарубежных странах.

Надо отметить, что, в отличие от советской гражданско-правовой науки, которая под диффамацией понимала "распространение порочащих сведений, несоответствующих действительности", в цивилистической доктрине и праве западных стран под ней подразумевается распространение порочащих сведений, независимо от их соответствия или несоответствия реальным фактам. К примеру, английское право определяет диффамацию следующим образом: "Диффамация состоит в распространении третьими лицами сведений, которые при определенных обстоятельствах могут повлечь неблагоприятную оценку личности в глазах окружения" Но если в ходе судебного разбирательства выясняется, что распространенные сведения не соответствуют действительности, основанием ответственности будет клевета как разновидность диффамации. В последнее время журналисты все чаще и чаще сталкиваются с судебным рассмотрением дел о клевете, которые нередко заканчиваются отнюдь не в пользу ответчиков.

По образному выражению одного из американских цивилистов, для печатных органов и других средств массовой информации никогда не была так велика возможность, "вылететь в трубу" после одного неудачного для них процесса. В этом отношении характерно дело по иску мисс Вайоминг к эротическому журналу "Penthouse". Последний вынужден был заплатить истице 26,5 млн. долларов за то, что история, напечатанная в журнале, была якобы о ней.

Если же распространенные порочащие сведения соответствуют действительности, истец имеет возможность получить денежное удовлетворение лишь в соответствии с законодательством США. В английской правовой науке уже давно ведется дискуссия о необходимости распространения американского опыта, всего того, что наработано американской судебной практикой в сфере защиты личных прав граждан, на деятельность английских судов. Американское право предоставляет самую широкую защиту личных прав граждан, включая законодательную охрану с помощью деликтных исков при совершении двух видов правонарушений, которые правом других стран не относятся к категории деликтов. Первая разновидность новых деликтов называется "вторжение в личную жизнь" (invasion of privacy).

Английское слово privacy дословному переводу не подлежит. Основная цель этого правового института состоит в защите неприкосновенности личности и всего того, что позволяет человеку сохранить себя как личность.

В сфере privacy американское право предоставляет защиту от следующих видов правонарушений:

1) нарушения права на одиночество, вторжения в частные дела истца;

2) разоблачения фактов, которые могут быть достоянием только истца или узкого круга лиц;

3) использования имени или внешности лица в целях получения выгоды.

Кроме того, американское право выделяет еще одну разновидность деликтов, не известных законодательству других стран: "совершение противоправных действий, направленных на причинение сильного душевного потрясения" (intentional causing severe emotional distress). Для возложения ответственности за такие действия суд должен установить тот факт, что ответчик преследовал цель причинить "чисто душевные страдания". Английские суды принимают иски о возмещении морального вреда только в том случае, если истец отразит в исковом заявлении что-либо более "вещественное", чем свои субъективные душевные переживания (например, наличие физических последствий правонарушения: невроз, психические расстройства, психологические проблемы) или же наличие материальных потерь. Без этого исковое заявление не будет принято к рассмотрению.

Немецкая доктрина и судебная практика выработали понятие, близкое по значению к privacy. Термин Personlichkeit включает в себя все защищаемые статьями Конституции Германии личные права граждан, нарушение которых может стать предметом гражданского иска.

При помощи данной правовой категории немецкие суды расширительно толкуют положения гражданского кодекса, регламентирующие возмещение неимущественного вреда в случае распространения порочащих сведений, обеспечивая охрану тайны личной жизни и другие личные неимущественные блага.

На взгляд автора, в решении проблемы возмещения морального вреда существуют общие моменты, характерные для стран как общего, так и континентального права. Во-первых, это усиливающаяся тенденция к расширению действия законодательства, регламентирующего все проблемы, связанные с вторжением в чужую личную жизнь, с диффамацией и клеветой, как одной из ее разновидностей, Свидетельство тому -- эволюция судебной практики американских и немецких судов, хотя последние и не столь активны в этой области, полагает автор. Немецкие суды в последнее время идут по пути разрешения дел, связанных с распространением порочащих сведений, в рамках одного из деликтов, входящих в сферу Personlichkeit, а именно "отражение деятельности человека или его личной жизни в глазах общественности в ложном свете" (putting someone in a false light in the public еуе). Деликтная ответственность за диффамацию в Германии практически отмирает. И в этом есть смысл, так как в сфере ответственности за диффамацию постепенно появляется много ограничений, например, необходимость доказать наступление реального ущерба. А при возложении ответственности за выставление человека: в ложном свете законодательными актами Германии таких ограничений не предусмотрено.

В США, несмотря на большое количество ограничений, направленных на достижение оптимального соотношения защиты прав личности со свободой слова, деликты в сфере privacy пока еще не вытеснили диффамацию. Тенденция практики такова, что эти ограничения постепенно распространяются на деликты "вторжение (privacy)" и "совершение правонарушения, направленного на причинение сильных душевных волнений".

Во-вторых, и это особенно важно, идет поиск новых правовых средств, которые могли бы сбалансировать такие неотъемлемые права каждого человека, как право на неприкосновенность личной жизни и право на свободу слова и печати, принадлежащее и обществу в целом, считает автор дипломной работы. Для США, например, в этом смысле очень актуален поиск разумного компромисса между свободами, гарантированными Биллем о правах и Первой поправкой к Конституции, которая многими авторами признается основным завоеванием американской демократии, с одной стороны, и уничтожением барьеров для информации, без которой невозможен прогресс, с другой.

И наконец, в-третьих, возмещение морального вреда, причиненного распространением позорящих сведений, является санкцией за вторжение в личную жизнь, допускаемое средствами массовой информации, которые в погоне за сенсацией иногда преступают пределы дозволенного.

В странах континентального права (Германия, Франция) распространение сведений, порочащих честь, достоинство и репутацию лица, является прежде всего основанием для применения норм уголовного права. В странах с обычным правом преобладает отношение к диффамации как к деликту, хотя и здесь лицо, причинившее вред путем распространения заведомо порочащих сведений, может стать объектом уголовно-правового преследования. В странах континентального права диффамацией в уголовно-правовом смысле считаются бездоказательные утверждения или распространение порочащих фактов, независимо от того, правдивы они или ложны. Если же будет выяснено, что эти сведения распространялись как заведомо ложные, то налицо состав преступления, причем обвиняемый вправе доказывать, что он распространял, по его мнению, точные сведения. В странах с континентальным правом проводится различие между диффамацией в форме клеветы и оскорблением. Например, § 185 Уголовного кодекса Германии под оскорблением понимает выражение презрения или неодобрения при помощи слов или знаков. Уголовного кодекса Германии предусматривает ответственность за высказывание и распространение сведений, нацеленных на унижение другого лица или на причинение вреда его репутации, а §187 -- за намеренное причинение вреда репутации и кредитоспособности лица.

Что же касается гражданско-правовой сферы, то здесь применяются такие санкции, как опубликование опровержения за счет ответчика (в случае, если диффамация была публичной), а также опубликование решения суда и, конечно же, денежное, возмещение в форме компенсации общих убытков (general damages).

Французские правила об ответственности за диффамацию закреплены в Акте о прессе 1881 г. (ст. 29), который также различает оскорбление и клевету. Последняя предполагает голословное утверждение или обвинение в деяниях, порочащих честь, достоинство и репутацию человека.

На примере гражданско-правовой ответственности за клевету в англо-американском праве можно проследить развитие диффамации как родового понятия, так как именно при возложении ответственности за распространение ложных сведений наиболее наглядно проявляются те изменения, которые произошли в странах с обычным правом в области диффамации. В англо-американской системе права клевета, как объект преимущественно гражданско-правового исследования, делится как бы на две взаимосвязанные ветви: "libel" и "slander". Основное их отличие в том, что "libel"--это не только деликт, но и при определенных обстоятельствах преступление, а "slander" -- только деликт; для "libel" -- необходимо широкое распространение при помощи какого-либо средства массовой информации (печать, телевидение, радио), а "slander" -- это преимущественно устное распространение позорящих сведений.

Автор хотела бы немного остановиться на рассмотрении клеветы как одного из проявлений диффамации. Вот как определяет клевету Верховный Суд США. Основанием для возбуждения дела в суде может быть "виновное распространение позорящих лицо сведений, выраженных как в печатной форме, так и в художественной продукции или каким-либо другим способом, направленное на очернение памяти умершего, на зарождение сомнения относительно честности, хорошей репутации живого лица, а также описание природных недостатков, что могло повлечь за собой общественное презрение, ненависть, насмешки или финансовый вред".

В соответствии с теорией деликтного права (а это характерно и для специального деликта -- клеветы) выделяются четыре элемента данного деликта: экстремальное и оскорбительное поведение; виновность, состоящая в прямом умысле или небрежности, которая может привести к эмоциональному ущербу; ощутимый нравственный (моральный) вред и, наконец, причинная связь между таким поведением и ущербом. На практике противоправное поведение -- основной элемент деликта, ибо доказанность такого поведения -- наиболее важный момент, а иногда и достаточное доказательство для установления виновности, ущерба и причинной связи.

В чем же выражается противоправность поведения при клевете? В американском федеральном законодательстве и в штатах на этот счет существуют определенные стандарты, которые сводятся к следующему. Во-первых, утверждение должно быть фактическим и дискредитирующим определенное лицо, т.е. должно наносить вред репутации (человек в результате может стать объектом осмеяния, презрения, неуважения, ему могут отказать в финансовом и деловом сотрудничестве). Истец должен доказать в суде, что критическое утверждение было напечатано и что оно нанесло ущерб его репутации. До 1974 г. убытки оклеветанного презюмировались. Ситуацию изменил прецедент Gertz v. welch, решение по которому требует от истца предоставления достаточных доказательств о наличии реального ущерба, как имущественного (в том числе экономического), так и морального. Во-вторых, утверждение должно быть доведено до третьих лиц (через газеты, радио, телевидение). Этим элементом всерьез заинтересовались после того, как в 1982 г. газета Alton Telegraph в штате Иллинойс была вынуждена заплатить 9,2 млн. долларов за небольшую заметку, которая так и не попала в тираж, но появилась на столе у федеральных властей. Заметка, написанная двумя репортерами, без их ведома попала к главе Федерального кредитного банка и к прокурору, который занимался расследованием криминальных связей Джеймса Грина. Впоследствии ничего криминального не оказалось, но банк предпочел больше не иметь дело с истцом, и из-за отсутствия кредита бизнес истца расстроился. Слишком дорогое удовольствие для небольшой газеты заплатить почти все имеющиеся средства за одну неопубликованную заметку. Но, надо отметить, это дело не стало прецедентом. В-третьих, утверждение должно как-то персонифицировать жертву клеветы, т.е. третьим лицам должно быть ясно, что речь идет именно об этом человеке. Если же речь идет о группе лиц, то важна ее численность. Например, мэрия, состоящая из нескольких человек, может опровергнуть обвинение в коррумпированности и получить, если будет признано необходимым, возмещение. В случае же утверждения типа: "студенты такого-то факультета употребляют наркотики" -- результат будет иным.