Судебное толкование в применении уголовного закона: история и современность

Размещено на http://www.allbest.ru/

Судебное толкование в применении уголовного закона: история и современность

Введение

Актуальность темы дипломной работы обуславливается теми демократическими преобразованиями, которые проводятся во всех сферах российского общества, в том числе и в правовой сфере. Они оказывают большое влияние на развитие правовой системы России в целом, при этом процесс обновления законодательства не может не затрагивать уголовное право. Коренному изменению подверглись как принципы и содержание уголовно - правовой науки, так и практически все институты уголовного права, что актуализировало вопрос о роли судебного толкования в применении уголовного закона в новых условиях российской правовой реальности. Одной из основных задач уголовно-правовой науки является выработка рекомендаций по совершенствованию уголовного законодательства и механизма регулирования уголовно-правовых отношений, которые обусловлены потребностями общественного развития, построением правового государства и формированием гражданского общества в Российской Федерации. Подобная задача требует теоретического и практического исследования места и значения судебной практики и роли судебного толкования в применении уголовного закона, переосмысления подходов к изучению данного явления.

По традиции, сложившейся в отечественной юридической науке, источником уголовного права признается только закон, однако подобное утверждение может быть серьезно скорректировано. Уголовный кодекс РФ характеризуется высокой степенью абстрактности правовых норм, наличием бланкетных и отсылочных норм, правовых предписаний, содержащих оценочные признаки, норм, которые предлагают несколько вариантов поведения, спецификой терминов и понятий. Кроме того, нормы права действуют не изолированно друг от друга, а в системе; только во взаимосвязи можно правильно их истолковать. В связи с изложенным, в правоприменительной деятельности при регулировании уголовно-правовых отношений существенную роль играет судебная практика. Пока суды не применили правовую норму, она нередко носит декларативный характер. Практически любое судебное решение содержит толкование нормы права, так как невозможно применение уголовно-правовых норм без уяснения и разъяснения смысла, вложенного в них законодателем. Анализ юридической литературы, законодательства и судебной практики приводит к выводу, что как нормативное, так и казуальное толкование уголовно-правовой нормы имеет общеобязательный характер, т.е. такое применение уголовного закона обязательно для всех субъектов права при рассмотрении и разрешении аналогичных дел в будущем. В данном случае речь может идти об общеобязательности толкования, содержащегося в решениях высших судебных органов России (Верховного и Конституционного Судов РФ), так как именно высшие суды способны обеспечить единообразное понимание и применение имеющихся норм, чем содействуют реализации конституционных принципов законности, равенства граждан перед законом и судом, судебной защиты.

Необходимость выполнения данной задачи и порождает появление в системе уголовно-правовых источников судебного толкования, что делает вопрос о законодательном признании актов толкования высших судебных органон источником российского уголовного права в современных условиях довольно актуальным.

Так же актуальность темы выпускной квалификационной работы подчеркивается тем, что вопросу о значении судебной практики и роли судебного толкования в юридической литературе всегда уделялось пристальное внимание. Среди дореволюционных отечественных правоведов, занимавшихся исследованием данной проблемы, следует особо выделить Е.В. Васьковского, Г.В. Демченко, Н.М. Коркунова, Е.Н. Трубецкого и др.

В советский период исследованием роли судебной практики занимались С.Н. Братусь, А.Б. Венгеров, СИ. Вильнянский, Н.Н. Вопленко, С.Л. Зивс, П.Е. Недбайло и ряд иных авторов.

Среди современных исследователей следует отметить таких, как К.А. Волков, Г.А. Гаджиев, П.А. Гук, В.В. Демидов, А.Б. Дорохова, В.М. Жуйков, Н.Г. Иванов, М.Н. Марченко, Н.В. Михалева, А.В. Наумов, B.C. Нерсесянц, Т.Н. Нешатаева, К.В. Ображиев, Н.А. Подольская, А.И. Рарог, Б.С. Эбзеев и др.

Анализ работ по данному вопросу приводит к выводу, что в зависимости от признания или отрицания возможности использования судебной практики в качестве регулятора общественных отношений существуют две основные точки зрения. Так, сторонниками признания судебной практики в качестве регулятора общественных отношений являются Г.А. Гаджиев, В.М. Жуйков, С.Л. Иванов, П.В. Михалева, Т.Н. Нешатаева, Н.А. Подольская, Л.B. Смирнов и др.

Представителями второй выступают такие видные ученые, как B.C. Нерсесянц, Б.П. Спасов, М.С. Строгович, В.В. Тарасова и ряд других авторов. Справедливости ради следует отметить, что среди представителей каждой позиции нет единства мнений по ряду вопросов. В частности, дискуссионным остается вопрос относительно того, какие судебные акты можно использовать для правоприменительной конкретизации, какой характер (обязательный или рекомендательный) имеют постановления Пленума Верховного Суда РФ и т.д.

Несмотря на то, что отмеченные выше разночтения по вопросу роли и места судебного толкования в применении уголовного закона не позволяют науке уголовного права целиком отвечать на поставленные практикой вопросы, историография проблемы позволяет исследовать тему с точки зрения всех направлений уголовно - правовой науки, посвященных данной теме.

Цель дипломной работы состоит в комплексном исследовании роли судебного толкования в применении уголовного закона; в определении места актов судебного толкования в системе уголовно-правовых источников.

Для достижения указанной цели были поставлены следующие задачи:

- рассмотрение понятия и видов судебного толкования;

- раскрытие судебного толкования в уголовном праве дореволюционной и советской России;

- установление роли и места судебного толкования в отечественной уголовной правовой системе;

- выявление роли судебного толкования в англо-саксонской и романо-германской правовых семьях;

- анализ судебной практики Верховного Суда Российской Федерации и применение ее судебными органами;

- раскрытие роли Конституционного Суда Российской Федерации в применении уголовного закона;

Объектом исследования выступает роль и значение судебной практике в реализации уголовно - правовых норм. Предметом исследования является судебное толкование в применении уголовного закона и анализ судебной практики по уголовным делам.

Нормативную основу дипломной работы составили Конституция РФ, прежнее и действующее уголовное, уголовно-процессуальное и уголовно-исполнительное законодательство, в частности, Уголовный кодекс РФ, Уголовно-процессуальный кодекс РФ, ряд федеральных законов и т.д.

Выпускная квалификационная работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка используемой литературы.

Глава 1. Историческое развитие судебного толкования в отечественном праве

1.1 Понятие и виды судебного толкования

В юридической литературе толкование правовых норм раскрывается как деятельность государственных органов, общественных организаций, должностных лиц, граждан по уяснению и разъяснению смысла и содержания правовых норм. Толковый словарь Д.Н. Ушакова под толкованием понимает то или иное объяснение, разъяснение чего-нибудь, понимание чего-нибудь с какой-нибудь точки зрения.

Практически любое судебное решение содержит толкование нормы права, так как невозможно применение уголовно-правовых норм без уяснения и разъяснения при этом смысла, вложенного в них законодателем. Основными причинами, порождающими необходимость в толковании, являются следующие:

- сложность или нечеткость юридических формулировок, излишняя их краткость, абстрактность либо, напротив, пространность;

- несовершенство законодательной техники, поспешность в принятии тех или иных правовых актов, их слабая проработанность, декларативность, неконкретность;

- несовпадение норм и статей правовых актов, наличие бланкетных и отсылочных норм, нетипичных предписаний;

- специфика юридических терминов и понятий, интерпретация которых требует специальных познаний, высокой квалификации;

- законодателю не всегда удается ясно и четко выразить свою волю в той или иной норме или акте, совместить дух и букву закона;

- отдельная норма права действует не изолированно, а в системе других норм, и только в этой взаимосвязи ее можно правильно истолковать.

Выделяют нормативное и казуальное судебное толкование. Нормативное толкование - это официальное разъяснение, которое обязательно для всех лиц и органов, применяющих определенную норму или нормы права. Такое разъяснение распространяется на все случаи, предусмотренные толкуемой правовой нормой. Речь идет, например, о разъяснениях, даваемых Пленумом Верховного Суда РФ в своих постановлениях. Казуальное толкование - это такое разъяснение содержания правовой нормы, которое дается в связи с рассмотрением конкретного юридического дела.

В решениях Верховного и Конституционного Судов РФ по конкретным делам формулируется понимание правовой нормы Уголовного кодекса России, которое впоследствии активно используется в практической деятельности судебными органами и органами предварительного расследования. В юридической литературе указанное выше решение суда получило название "прецедент толкования".

Данное понятие было выработано еще советской правовой наукой. Как отмечал А.Б. Венгеров, для обеспечения единства и законности судебной практики большое значение имеют постановления и определения высших судов по принципиальным конкретным делам. Такие постановления и определения в ряде случаев являются своеобразными прецедентами толкования нормы и в этом качестве оказывают серьезное влияние на правоприменительную деятельность. В общем виде прецедент толкования можно определить как решение высшего судебного органа, содержащее определенное понимание правовой нормы и имеющее обязательную силу.

В советской юридической литературе господствовала точка зрения, что отличие такого прецедента от судебного заключается в том, что судебный прецедент ведет к созданию судами новой нормы права, тогда как прецедент толкования связан с разъяснением уже существующей нормы права, с выработкой определенного, устоявшегося положения о применении нормы права по аналогичным делам. Такое положение становится общеизвестным, учитывается судами при разрешении уголовных и гражданских дел, способствует улучшению судебной деятельности.

Между тем данная позиция является не единственной. В научной литературе высказываются противоположные мнения. Так, С.Л. Зивс отмечает, что даже в англо-американской системе судебный прецедент вовсе не создает правовой нормы на голом месте, а именно представляет собой по существу прецедент толкования нормы права.

Р. Кросс указывает, что в отраслях, основанных в основном на законе, к которым относится современное английское уголовное право, судебный прецедент играет важную роль в "интерпретации статутов". С точки зрения обязательной силы решение, толкующее закон, не отличается от решения по любому другому правовому вопросу.

По мнению И.Ю. Богдановской, "...судебный прецедент, сыграв историческую роль в формировании и развитии правовых систем "общего права", постепенно меняет свое положение в системе источников. Деятельность судей отнюдь не сводится к созданию судейского права, а лишь к толкованию статутного права", "...современное прецедентное право в основном развивается посредством именно прецедентов толкования, а не "чистых" прецедентов".

А.В. Наумов считает, что "...опубликованные судебные решения Верховного Суда чаще всего и являются прецедентами толкования уголовно-правовых норм и фактически... выполняют роль подлинного судебного прецедента".

Судебное толкование уголовного закона находит свое выражение в актах толкования, которые можно классифицировать по различным основаниям. В частности, в зависимости от субъекта создания можно выделить акты толкования Верховного и Конституционного Судов РФ. В свою очередь, акты толкования Верховного Суда РФ классифицируются на принимаемые по конкретным делам и постановления Пленума Верховного Суда РФ. Акты толкования Конституционного Суда РФ можно подразделить на создаваемые в результате толкования Конституции России и формируемые в результате рассмотрения дел о соответствии Конституции России законодательства РФ и не вступивших в силу международных договоров РФ.

В зависимости от структуры Уголовного кодекса России можно выделить акты толкования, в которых судами формулируется понимание нормы Общей и Особенной частей УК РФ.

Следует отметить, что данная классификация условна, так как акт толкования может содержать в себе одновременно толкование положений как Общей, так и Особенной частей УК РФ. Например, Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 14 февраля 2000 г. N 7 "О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних" разъясняет положения ст. ст. 20, 61, 87 - 96 и ряда иных статей, входящих в Общую часть Уголовного закона, и ст. ст. 150, 151 УК РФ и т.д., относящихся к Особенной части.

Кроме того, с определенной долей условности в зависимости от отраслей уголовно-правовых дисциплин можно выделить акты толкования в сфере уголовного, уголовно-процессуального и уголовно-исполнительного права. Условность проявляется в том, что один прецедент может содержать в себе разъяснения норм различных отраслей права. Так, указанное Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 14 февраля 2000 г. N 7, наряду с толкованием норм уголовного материального права, содержит и толкование норм процессуального права.

По степени обязательности можно выделить обязательные акты судебного толкования (решения Конституционного Суда РФ, постановления Пленума Верховного Суда РФ, решения Верховного Суда РФ по конкретным уголовным делам) и убеждающие (решения судов субъектов РФ, районных судов, мировых судей по отношению к равнозначным или низшим судебным инстанциям), которые используются в правоприменительной практике в силу авторитетности высшего по отношению к ним судебного органа.

Классификация актов судебного толкования обусловлена необходимостью реализации конституционного предписания единообразия судебной практики при рассмотрении аналогичных категорий дел, правильного понимания и исполнения уголовного закона, а также для удобства в правоприменительной деятельности.

В настоящее время Верховному Суду РФ предоставлено право давать разъяснения по вопросам судебной практики. В связи с этим в юридической литературе проводится различие между разъяснением и толкованием.

С.А. Иванов, различая данные понятия, указывает, что между разъяснением и толкованием очень хрупкая грань. Разъяснение и толкование состоят в раскрытии смысла закона, применяемого в процессе судебной деятельности. Разница зачастую в сфере действия: если разъяснения имеют узкую сферу, принимаются судом и для судов, то толкования обычно носят более общий характер. Но, как отмечает А.И. Рарог, противопоставление указанных понятий теоретически ничем не оправдано, поскольку под толкованием как элементом процесса применения закона как раз и понимается уяснение смысла правовой нормы и выраженной в нем воли законодателя. Разъяснения Пленума Верховного Суда РФ представляют собой именно толкование закона.

Различное понимание указанных выше понятий во многом вызвано тем, что законодатель применительно к одним высшим судебным органам использует понятие "толкование", к другим - "разъяснение". Так, в соответствии с п. 5 ст. 125 Конституции РФ, подп. 4 п. 1 ст. 3 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. N 1-ФКЗ "О Конституционном Суде Российской Федерации" Конституционный Суд РФ по запросам дает толкование Конституции. Ст. 126 Конституции РФ, п. 5 ст. 19 Федерального конституционного закона от 31 декабря 1996 г. N 1-ФКЗ "О судебной системе Российской Федерации" предусматривают, что Верховный Суд РФ дает разъяснения по вопросам судебной практики. Можно предположить, что указанные термины имеют одну смысловую нагрузку.

Кроме того, создание независимой и авторитетной власти требует, чтобы решения каждого из высших федеральных судов имели одинаковый статус. Законом установлено право Конституционного Суда РФ давать толкования Конституции РФ и их обязательность. П. 2 ст. 13 Федерального конституционного закона от 28 апреля 1995 г. N 1-ФКЗ "Об арбитражных судах в Российской Федерации" содержит положение, согласно которому постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ обязательны для арбитражных судов.

Как отмечает Л.В. Яковлева, в современных условиях, когда законы нередко оказываются некачественными, когда их техническая подготовка оставляет желать лучшего, предоставление Верховному Суду РФ права толкования законов оправданно и необходимо. Основная ценность предлагаемой новеллы состоит в том, что с помощью руководящих и обязательных разъяснений Верховный Суд РФ сможет выполнить функцию обеспечения единообразия в судебной практике, придавая нормативное значение (наряду с принципиальными решениями по конкретным делам) обобщенному опыту деятельности судебных органов.

Анализ отечественного дореволюционного законодательства и законодательства советского времени позволяет утверждать, что судебная практика на протяжении всей истории становления Российского государства играла важную роль в развитии права, фактически выступая ее источником.

Нормы, созданные княжеской судебной практикой, впоследствии нашли свое отражение в Русской Правде, источником которой выступали княжеские уставы и судебные решения. В XII - XV веках источником права, наряду с Русской Правдой, вечевым законодательством, иностранным законодательством, была и судебная практика.

В XV в. судебная практика продолжает играть большую роль. Это связано со становлением Боярской Думы как самостоятельного судебного органа, совмещающего эти функции с управленческими. Рассмотренные Думой приговоры, поступавшие из приказов, обобщались в докладной записке, которая становилась законодательным актом и именовалась новоуказной статьей.

Источником формирования Судебника 1497 г., наряду с нормами Русской Правды, обычного права, литовского законодательства, стала и судебная практика, которая, становясь общепризнанной, претворяла в жизнь и охраняла отдельные правовые интересы. Логическим завершением правотворческой деятельности судей должно было стать официальное установление судебных решений в качестве регулятора правовых отношений.

В ст. 98 Судебника 1550 г. устанавливалось следующее положение: "А которые будут дела новые, а в сем Судебнике не написаны, и как те дела з государева докладу и со всех бояр приговору вершатца, и те дела в сем Судебнике приписывати". Отсюда следует, что закон не может предусмотреть все жизненные ситуации, в связи с чем неизбежны его дальнейшие дополнения, которые должны осуществлять в своих решениях судьи. Следует упомянуть и "Указные книги приказов", представлявшие собой записи отдельных судебных решений (например, Уставная книга Разбойного приказа, указные книги Поместного и Земского приказов). В них систематизировались нормы, не вошедшие в основной текст судебников. "При отправлении правосудия... руководствовались Уставной книгой приказа, в нее же записывались приговоры думных бояр". Важную роль сыграло Соборное Уложение 1649 г., источником которого, наряду с законодательством, выступали указные книги приказов, думские приговоры. Тем не менее, в тот период законодательная форма преобладает над судебной практикой, как и в эпоху петровских преобразований.

В 1711 г. был утвержден Сенат как высший государственный орган. В соответствии с Указом 1714 г., если сепаратные указы Сената даны на основании закона и касаются дел, не упомянутых в Уложении, то такие установления необходимо использовать в последующем для разрешения однородных дел. В Указе от 10 августа 1766 г. сила прежних "примерных дел" не только признавалась имеющей общее значение, но и оправдывалась требованием "чтобы одного содержания дела двумя видами решаемы быть не могли". Практика судов полностью подтверждала юридическую силу приведенных установлений Указов. Разрешая частные дела, Сенат неоднократно предписывал публиковать свои определения, требовал и впредь во всех случаях руководствоваться ими, привлекал к ответу за невнимание к сепаратным указам и за неисполнение предписанных в них правил. На протяжении всего XVIII века роль указов Сената в развитии права была значительна. Большая часть таких актов вошла в состав Полного Собрания Законов Российской Империи. Таким образом, представляется, что решения Сената имели обязательный характер, способствовали единообразию в применении законов.

В соответствии со статьей 69 Свода законов Российской Империи судебные решения частных дел могли приводиться в пояснениях докладов. Данное право одновременно выступало и обязанностью суда. Как отмечал русский правовед Г.В. Демченко, комментируя положение статьи 69 Свода законов Российской Империи, "суд не только может, но и обязан считаться с собственными прецедентами, обязан принимать их во внимание при рассмотрении однородных случаев всякий раз, когда встречается необходимость в пояснении сомнительного дела".

Важная страница в развитии судебного правотворчества связана с судебной реформой XIX века. В.Г. Вернадский справедливо отмечает: "При Александре II в результате, главным образом, реформы судебных установлений Сенат приобретает окончательно свое значение высшего судебного учреждения". Главным источником права становится закон, толкование которого осуществляли законодатель, Сенат, суд, правоведы.

Сенат выступал в качестве высшего судебного и надзорного органа, в его ведении находилось толкование законов и решение юридических коллизий. Разъяснения Сената становятся обязательными. Так, в соответствии со ст. 930 Устава уголовного судопроизводства суд, в который обращено дело для нового решения, обязан, в изъяснении точного разума закона, подчиняться суждениям Правительствующего Сената; жалобы против постановленного на сем основании решения не допускаются. Таким образом, речь в данной статье идет не об общей обязательности сенатских решений, а об обязательности толкования по данному делу.

Сенат в своих решениях нередко делал замечания подчиненным местам по поводу толкования законов, ложно понятых низшими инстанциями, и как инстанция, имевшая право высшего надзора, нередко требовал подчинения делаемым им разъяснениям точного смысла законов. Так же и Государственный Совет как судебная инстанция признал, что даваемые им по некоторым частным делам разъяснения закона должны быть обязательными для будущего применения закона. На эту же позицию стал и Уголовный кассационный департамент Сената, разъясняя неоднократно (относительно дел уголовных, начиная с 1868 г.), что даваемое им толкование закона обязательно для всех судебных мест Империи, а в случае неподчинения таковому толкованию или в случае игнорирования его судом нередко делая замечания всему составу присутствия.

Кроме того, правом толкования законов, наряду с Сенатом, были наделены и низшие судебные инстанции. Так, статья 12 Устава уголовного судопроизводства от 20 ноября 1864 г. закрепляла: "Все судебные постановления обязаны решать дела по точному разуму существующих законов, а в случае неполноты, неясности или противоречия законов, коими судимое деяние воспрещается под страхом наказания, должны основывать решение на общем смысле законов". В соответствии со статьей 13 Устава воспрещалось "останавливать решение под предлогом неполноты, неясности или противоречия законов. За нарушение сего правила виновные подвергаются ответственности, как за противозаконное действие власти".

Таким образом, толкование стало не только правом, но и обязанностью судьи. Как отметил Е.Н. Трубецкой, "у нас в России судебная практика имеет значение самостоятельного источника права, но это значение было официально признано за ней лишь со времени издания Судебных Уставов Императора Александра II".

Согласно ст. 933 Устава уголовного судопроизводства и ст. 815 Устава гражданского судопроизводства все решения кассационных департаментов Правительствующего Сената, которыми разъяснялся точный смысл законов, публиковались "во всеобщее сведение для руководства к единообразному применению". Статья 259.1 Учреждения судебных установлений закрепляла, что обязательное значение имеют разъяснения Сената, данные по предложению министра юстиции, вызванному неоднообразным применением закона. Они публиковались без указания дел, по которым возникали соответствующие вопросы. Сенат истолковал правило ст. 933 Устава в том смысле, что его решения и определения имеют безусловно обязательную силу не только для суда, на рассмотрение которого передается кассированное дело, вызвавшее разъяснение Сената, но и для всех остальных судов при разрешении ими однородных дел.

С 1866 г. в России ежегодно издавались сборники решений кассационных департаментов Сената, а также сборники циркулярных указаний Сената. Сенатская практика постоянно стремилась закрепить за своими решениями обязательную силу закона не только по тем делам, по которым они были приняты, но и по всем делам, где встречались аналогичные вопросы. Это объяснялось предназначением кассационного суда как органа, обеспечивающего единообразное применение закона во всей империи.

Вместе с тем нельзя забывать, что и до реформы публиковались далеко не все решения Сената, а разве только 1/20 или 1/10 их часть, а после реформы даже и по Уставу уголовного судопроизводства публикуются только определения департамента, а на практике и из них не все. На наш взгляд, именно отсутствие практики официального опубликования судебных решений Сената явилось препятствием к формированию прецедентного права в России.

После революции 1917 г. новая власть уже первыми декретами Советского государства по существу санкционировала возможность применения судебной практики и судебного толкования в уголовном праве. Положение о народном суде (утверждено ВЦИК 30 ноября 1918 г.) запретило ссылку на законы свергнутых правительств, указав при этом, что при рассмотрении всех дел Народный Суд применяет декреты Рабоче-Крестьянского Правительства, а в случае отсутствия соответствующего декрета или неполноты такового руководствуется социалистическим правосознанием (ст. 22).

12 декабря 1919 г. Наркомюст принимает Руководящие начала по уголовному праву РСФСР, которые представляли собой первую попытку обобщить судебную практику. Суды также призывались руководствоваться "социалистическим правосознанием" и принципом целесообразности, разрешая дела на основе норм Общей части Кодекса. В Руководящих началах получает свое воплощение принцип аналогии, в соответствии с которым в случае отсутствия в законе необходимой нормы, разрешающей конкретный случай, к нему могли применить аналогичную норму и решить по аналогии с другим казусом, урегулированным этой нормой. Данный принцип предоставил судам возможность широкого толкования закона, что вело к произволу и репрессиям.

Принятие в 1922 г. кодифицированного Уголовного кодекса не означало отказ от судебного правотворчества. Статья 9 УК РСФСР определила социалистическое правосознание в качестве руководящего начала для применения статей Кодекса. Статья 10 УК РСФСР предоставляла этому принципу конкретную область реализации, установив, что "в случае отсутствия в Уголовном кодексе прямых указаний на отдельные виды преступлений наказания или меры социальной защиты применяются согласно статьям Уголовного кодекса, предусматривающим наиболее близкие по важности и роду преступления, с соблюдением правил Общей части сего Кодекса".

Так, судебная практика давала широкое толкование ст. 128 УК (о должностных преступлениях). В число субъектов этих преступлений включались не только должностные лица, но и частные лица в качестве соучастников. Судебная практика зафиксировала несколько форм уклонения от налогов: по сговору, сокрытие источников доходов под чужой вывеской и за подставным лицом, путем использования двойной бухгалтерии, в форме организации лжекооператива.

С образованием СССР (1922 г.) создается единая для всех республик судебная система во главе с Верховным Судом СССР. В январе 1923 г. образован Верховный Суд РСФСР. Складывается социалистическая система права, исчезают такие правовые критерии, как "революционное правосознание", их заменили целесообразность и нормативизм.

Ст. 2 УПК 1923 г. и ст. 5 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик 1924 г. предусматривали: "Судебные органы не вправе отказывать в принятии к своему производству или прекратить уголовное преследование в отношении общественно опасного деяния на том основании, что в уголовном законе не указано признаков этого деяния, а также под предлогом неполноты, неясности или противоречия законов".

Конституция СССР 1924 г. наделила Верховный Суд СССР правом давать верховным судам союзных республик руководящие разъяснения по вопросам общесоюзного законодательства (ст. 43). Это означало, что разъяснения были для судебных органов страны обязательными.

Конституция СССР 1936 г. устанавливала, что "Верховный Суд СССР является высшим судебным органом. На Верховный Суд СССР возлагается надзор за судебной деятельностью судебных органов СССР, а также судебных органов союзных республик в пределах, установленных законом" (ст. 104). Поскольку Конституция СССР не подчеркивала руководящего характера разъяснений по вопросам применения законодательства, некоторые правоведы пришли к выводу, что "судебное толкование... общеобязательного значения не имеет". И хотя в Конституции СССР не говорилось о праве Верховного Суда страны давать руководящие разъяснения по вопросам применения законодательства, Положение о Верховном Суде СССР, принятое в 1957 г., наделило Пленум Верховного Суда СССР правом давать судам руководящие указания по вопросам применения законодательства при рассмотрении судебных дел, обязательные для исполнения всеми судебными органами страны.

В период своей деятельности Пленум Верховного Суда РСФСР давал руководящие разъяснения по вопросам судебной практики, цель которых заключалась в обеспечении единообразного понимания судами советских законов и единстве судебной практики. В своих постановлениях, которые являлись обязательными как для судов, так и для правоохранительных органов, Пленум разъяснял, как следует правильно понимать и применять на практике законы.

В период Великой Отечественной войны судебная практика широко использовала судебный прецедент и аналогию. В условиях войны огромное значение приобрело применение по аналогии ст. 192 Основных начал уголовного законодательства СССР и союзных республик. В Постановлении от 22 января 1942 г. Пленум Верховного Суда СССР дал руководящее указание, что осуждение в военное время лиц, совершивших уголовное преступление, к лишению свободы на срок не свыше двух лет без поражения в правах не является препятствием к призыву или мобилизации этих лиц в Красную армию или Военно-морской флот. В этих случаях применительно к ст. 192 исполнение приговора подлежало приостановлению со стороны суда, вынесшего приговор, до возвращения осужденного из армии или флота. В Постановлении от 26 июля 1943 г. Пленум Верховного Суда СССР дополнительно разъяснил, что исполнение приговора к лишению свободы без поражения прав в военное время в отношении лиц, подлежащих призыву или мобилизации, может быть отсрочено судом независимо от срока, на который он осужден.

После войны, в 40 - 50-е годы, среди юристов продолжались споры о месте и роли судебной практики в регулировании уголовно-правовых отношений. Многие практические и научные работники, выступая за укрепление законности, полагали, что в будущем Уголовном кодексе нет необходимости сохранять судебное нормотворчество в форме аналогии. Такую позицию занял и законодатель, не включив в Уголовный кодекс РСФСР 1960 г. принцип аналогии. В связи с чем судебное правотворчество было вычеркнуто из предмета исследования советских юристов. Однако правоприменительная практика на каждом шагу доказывала обратное. Как отмечает А.В. Наумов, "изгоняемый из уголовного права "в дверь" судебный прецедент упрямо "лез в окно" и зачастую небезуспешно". Первое, наиболее легальное возвращение в уголовно-правовую доктрину выразилось в теоретическом обсуждении вопроса о юридической природе руководящих разъяснений Пленума Верховного Суда СССР.

В ст. 153 Конституции СССР 1977 г. почти текстуально, не меняя смысла, были воспроизведены положения ст. 104 Конституции СССР 1936 г. Таким образом, и третья Конституция Союза ССР отказалась от термина "руководящие разъяснения" для характеристики актов судебного толкования правовых норм. Однако Закон СССР от 30 ноября 1979 г. "О Верховном Суде СССР" закрепил: "Верховный Суд СССР изучает и обобщает судебную практику, анализирует судебную статистику и дает руководящие разъяснения судам по вопросам применения законодательства, возникающим при рассмотрении судебных дел. Руководящие разъяснения Пленума Верховного Суда СССР обязательны для судов, других органов и должностных лиц, применяющих закон, по которому дано разъяснение" (статья 3). При этом в Законе подчеркивался не только руководящий характер разъяснений, даваемых Пленумом, но и их обязательность для правоприменительных органов. Положения ст. 3 Закона "О Верховном Суде СССР" нашли свое отражение в ст. 56 Закона "О судоустройстве РСФСР" (1981 г.).

Кроме того, Пленум не ограничивался только дачей руководящих разъяснений о единообразном применении правовых норм. В разъяснениях содержалось толкование законов, восполнялись имевшиеся в них пробелы, устранялись противоречия. Например, ст. 211 УК РСФСР предусматривала уголовную ответственность за нарушение правил безопасности движения и эксплуатации транспортных средств лицами, управляющими транспортными средствами. В соответствии с примечанием к данной статье под транспортными средствами понимаются все виды автомобилей, трактора и иные самоходные машины, трамваи и троллейбусы, а также мотоциклы и другие механические транспортные средства. Закон не раскрывает понятие "иные самоходные машины". Это сделал Пленум Верховного Суда СССР в своем Постановлении от 6 октября 1970 г. N 11 "О судебной практике по делам об автотранспортных преступлениях". Согласно п. 7 названного Постановления под ними следует понимать любые дорожные, строительные, сельскохозяйственные и другие специальные машины (экскаватор, грейдер, автокран, скрепер, автопогрузчик и т.п.).

Таким образом, фактически судебная практика, выраженная в разъяснениях Пленума Верховного Суда СССР и Пленума Верховного Суда РСФСР, даваемых ими в своих постановлениях, выступала источником права, так как в судебных решениях допускались ссылки на них как на правовую основу разрешения дела. Что касается опубликованной практики Верховного Суда СССР и Верховного Суда РСФСР, следует отметить, что она фактически всегда учитывалась нижестоящими судами в качестве ориентира в вопросах применения и толкования права, устранения пробелов в нем, применения аналогии закона или аналогии права.

Как справедливо отмечают Е. Мартынчик, Э. Колоколова, судебный прецедент и судебное правотворчество существовали, прикрывая свое бытие различными легальными формами.

В связи с распадом СССР прекратил свое существование и Верховный Суд СССР. Судебная система Российского государства нуждалась в реформировании. 24 октября 1991 г. Верховный Совет РСФСР одобрил Концепцию судебной реформы в РСФСР, которая предусматривала создание правового государства, реальное разделение властей, а ядром судебной реформы выступает преобразование суда и процесса, под знаком и во имя которых коренным образом обновляются институты права.

12 декабря 1993 г. принимается Конституция РФ, которая закрепила принцип разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную и их самостоятельность (ст. 10), принцип независимости судей (ст. 120), осуществление правосудия только судом (ст. 118).

Ст. 126 Конституции определила, что Верховный Суд Российской Федерации является высшим судебным органом, осуществляет в предусмотренных федеральным законом процессуальных формах судебный надзор за деятельностью нижестоящих судов и дает разъяснения по вопросам судебной практики.

Анализ действующего российского законодательства показывает, что указанные разъяснения являются обязательными для всех субъектов права. Обязательным является также понимание правовой нормы, данное в решениях высших судебных органов по конкретным делам, так как способствует правильному и единообразному применению закона.

Таким образом, на протяжении всей истории становления государства Российского судебная практика играла и продолжает играть важную роль в развитии права, то занимая главенствующее положение по отношению к закону, то уступая ему. Нормы, созданные судебной практикой, неизменно входили в число источников всех значимых правовых актов России, начиная от Русской Правды и заканчивая Соборным Уложением 1649 г., но, начиная с XV в., законодательная форма начала преобладать над судебной практикой, как и в последующую эпоху петровских преобразований. Тем не менее, на протяжении всего XVIII века роль указов Сената как высшего суда империи в развитии права была значительна. Решения Сената имели обязательный характер, способствовали единообразию в применении законов. С 1866 г. в России ежегодно издавались сборники решений кассационных департаментов Сената, а также сборники циркулярных указаний Сената.

Вместе с тем нельзя забывать, что и до реформы публиковались далеко не все решения Сената, а после реформы даже и по Уставу уголовного судопроизводства публикуются только определения департамента, а на практике и из них не все. На наш взгляд, именно отсутствие практики официального опубликования судебных решений Сената явилось препятствием к формированию прецедентного права в России.

После революции 1917 г. новая власть уже первыми декретами по существу санкционировала возможность применения судебной практики и судебного толкования в уголовном праве. Конституции СССР 1924 г. и 1936 г. наделили Верховный Суд СССР правом давать верховным судам союзных республик руководящие разъяснения по вопросам общесоюзного законодательства. В своих постановлениях, которые являлись обязательными как для судов, так и для правоохранительных органов, Пленум Верховного Суда РСФСР разъяснял, как следует правильно понимать и применять на практике законы.

Несмотря на то, что в силу исключения из УК РСФСР 1960 г. принципа аналогии судебное правотворчество советскими юристами не исследовалось, фактически судебная практика, выраженная в разъяснениях Пленума Верховного Суда СССР и Пленума Верховного Суда РСФСР, выступала источником права, так как в судебных решениях допускались ссылки на них как на правовую основу разрешения дела. Что касается опубликованной практики Верховного Суда СССР и Верховного Суда РСФСР, следует отметить, что она практически всегда учитывалась нижестоящими судами в качестве ориентира в вопросах применения и толкования права, устранения пробелов в нем, применения аналогии закона или аналогии права.

На современном этапе развития отечественного права, когда законы нередко оказываются некачественными, предоставление Верховному Суду РФ права толкования законов оправданно, т.к. с помощью руководящих и обязательных разъяснений он сможет выполнить функцию обеспечения единообразия в судебной практике, придавая нормативное значение обобщенному опыту деятельности судебных органов. Представляется, что положения, формулируемые высшими судебными органами в своих решениях, должны играть вспомогательную роль по отношению к нормативному правовому акту, выступая дополнительным источником регулирования правовых отношений, так как их предназначение - дача разъяснений по применению закона в точном соответствии с его буквой и духом.

1.2 Роль судебного толкования в англо-саксонской и романно - германской правовой семье

Англо-саксонская правовая семья, или семья общего права является одной из древнейших правовых систем. Общее право, где центральное место в системе правовых источников принадлежит судебному прецеденту, действует в Англии, США, Канаде, Австралии, Северной Ирландии, Индии, Новой Зеландии и ряде других государств.

Судебный прецедент как источник права зародился в средневековой Англии. Его становлению и развитию способствовал ряд необходимых условий, присущих только этому источнику права, а именно: отделение судебной власти от законодательной и исполнительной; получение независимости; наличие высокого уровня квалификации судей; создание централизованных судебных органов; установление публикаций судебных отчетов. Эти условия необходимо увязывать с другими особенностями развития страны (экономика, религия, политика, правовая культура общества), которые позволили возникнуть, сформироваться и существовать судебному прецеденту в странах общего права.

В общем виде правило прецедента сводится к следующему: каждый суд обязан следовать решению вышестоящего суда, а также связан своими собственными решениями. Вышестоящая судебная инстанция может отвергнуть прецедент нижестоящего суда, а в отдельных случаях и свое ранее вынесенное решение. При этом следует отметить, что обязательностью обладает не судебное решение в целом, а его мотивировочная часть, то есть правоположение, на котором основаны выводы суда. В юридической литературе данная составляющая получила название ratio desidendi (сущность решения).

Говоря о прецеденте как об источнике уголовного права, следует отметить, что речь идет о высших судебных инстанциях. В Канаде это Верховный Суд Канады и Федеральный Суд Канады; в США это Верховный Суд США и верховные суды штатов; в Австралии - Федеральный Верховный Суд и верховные суды штатов и территорий; в Англии - Верховный Суд и Палата лордов.

Первоначально судебный прецедент содержал уголовно-правовые установления. На современном этапе его роль существенно изменилась в связи с возрастанием роли статута как источника уголовного права, что, в свою очередь, привело к тому, что большое количество дел разрешается на основе статута, а не на основе прецедента. В настоящий момент английские суды не вправе устанавливать уголовную ответственность за какие-либо новые деяния или расширять уже существующие составы преступлений. Это было подтверждено в 1972 г. Палатой лордов, которая отказалась подтвердить наличие такого полномочия у судов, указав, что суды не могут устанавливать конкретные виды преступлений, так как это - прерогатива английского парламента.

В США уголовно-правовые установления также содержатся преимущественно в уголовном законодательстве, которое состоит из федерального законодательства и законодательства отдельных штатов. Впервые подобная позиция была закреплена в одном из решений Верховного Суда США в 1812 г., где говорилось, что федеральные суды не могут признавать преступлением деяние, которое не предусмотрено в качестве такового федеральным законом. Данное положение нашло свое отражение в уголовном законодательстве штатов.

В проекте примерного Уголовного кодекса (п. 1 ст. 1.05) говорится: "Никакое поведение не составляет посягательства, если оно не является преступлением или нарушением по настоящему Кодексу или иному статуту данного штата". Тем не менее, прецедент не утратил свое значение в качестве источника уголовного права. Его роль лишь сместилась в сторону толкования уголовных статутов. Так, в деле "Рот против США" (1957 г.) о распространении непристойности при помощи прессы судьей Бреннаном было сформулировано определение непристойности: "Непристойный материал - это материал, который представляет секс так, что он вызывает похотливый интерес". Указанный прецедент активно используется судами при разрешении данной категории дел.

Кроме того, прецедент устанавливает правила применения правовых норм. В частности, в 1957 г. Верховный Суд США (обобщив ряд принятых ранее решений) постановил, что военные трибуналы не могут привлекать к уголовной ответственности матерей, жен и детей военнослужащих, а также гражданских лиц, работающих на военных базах, квалифицируя их противоправные действия по Кодексу военной юстиции. Данная категория граждан находится в сфере действия общеуголовного законодательства.

Представляется, что это связано с той ролью, которую играет в странах англо-саксонской правовой семьи принцип единообразного понимания и применения уголовного закона. Единственным способом, позволяющим воплотить его в жизнь, являются прецеденты высших судебных инстанций.

Закон в системе общего права не имеет смысла, пока он не истолкован судами. Действует правило, согласно которому правоприменительный орган связан не только самим текстом закона, но и тем его толкованием, которое дано ему в предшествующих судебных решениях, именуемых прецедентами толкования. Как отмечает Р. Давид, К. Жоффре-Спинози, в Англии "всегда предпочтут цитировать вместо текста закона судебные решения, применяющие этот закон. Только при наличии таких решений английский юрист будет действительно знать, что же хотел сказать закон, так как именно в этом случае норма права предстанет в обычной для него форме судебного решения".

В связи с чем интерес представляет позиция Верховного Суда США: он отказывается решать, соответствует ли закон штата Конституции США, если суды этого штата не уточнили при толковании действительного значения данного закона.

Одно время в американской правовой системе господствовала доктрина расширительного толкования закона. Расширительному толкованию подлежали как уголовно-правовые понятия, так и признаки конкретных преступлений, что, в свою очередь, вело к судебному произволу.

В настоящее время в законодательстве закреплен следующий принцип: "Правило о том, что уголовный закон подлежит строгому толкованию, не применяется в отношении Общих положений Уголовного кодекса, но они должны толковаться в соответствии с ясным смыслом их терминов, имея в виду упрочение правосудия и достижение целей права" (§ 5 штата Нью-Йорк). Отсюда следует, что расширительному толкованию подлежат нормы только Общей части УК. Положения Особенной части толкуются буквально.

Кроме того, следует отметить, что нормы общего права не всегда прямо отменяются законом. Зачастую они продолжают действовать, но лишь в части, ему не противоречащей. Например, такое положение содержится в ст. 939.10 УК штата Висконсина.

Особое место в системе правовых источников США занимают решения Верховного Суда о признании уголовно-правовой нормы не соответствующей Конституции. Так, решением по делу "Рой против Уэйд" (1973 г.) Верховный Суд признал неконституционной норму уголовного закона одного из штатов, которая предусматривала уголовную ответственность за аборт. По мнению суда, V и XIV поправки к Конституции включают право каждого по своему усмотрению вести свою личную жизнь, в том числе право женщины на прерывание беременности. Признав норму неконституционной, Верховный Суд лишает ее юридической силы, что исключает последующее применение правовой нормы. При рассмотрении дел в будущем как нижестоящие суды, так и сам Верховный Суд ссылаются на данный прецедент в обоснование своих выводов.

Следует отметить, что закон в правовой системе США играет большую роль, чем в Англии. Основной закон государства - Конституция - выступает главным источником права, занимающим доминирующее положение по отношению как к законодательным актам, так и к судебным актам.

Согласно устоявшейся традиции считается, что в англо-саксонской правовой семье прецеденту все же принадлежит ведущая роль по сравнению с законом.

Относительно данной проблемы мы склоняемся к позиции Р. Давида, К. Жоффре-Спинози, М.Н. Марченко, что "закон и подзаконные акты не могут считаться второстепенными. Они фактически играют такую же роль, как аналогичные источники на Европейском континенте".

Прецедент может быть отменен судом или законом. В связи с чем можно говорить о подчиненном характере прецедента законодательству. С другой стороны, как отмечает английский исследователь Р. Уолкер, "законодательство как источник права находится в менее выгодном положении в том смысле, что акт парламента требует судейских толкований, которые сами становятся судебными прецедентами. Поэтому было бы упрощенно относиться к парламентскому законодательству как к источнику, стоящему выше прецедента".

А.А. Максимов указывает, что "в действительности закон и прецедент как формы права тесно переплетены. В процессе применения закон подвергается толкованию судей. В Англии традиционно считается, что принятый закон начинает "жить", становится правовым запретом или велением только будучи применен судьей...

Прецедентное и статутное право настолько переплелись, что количественный рост законов во второй половине XX в. привел лишь к активизации прецедентного права, которое буквально поглощает законы. Судебная практика определяет их реальное действие, а по существу и содержание посредством прецедентов толкования, что позволяет вносить в право изменения, минуя широкое обсуждение, сложную законодательную процедуру".

Таким образом, правовые системы стран семьи общего права развиваются за счет взаимодействия судебных прецедентов и законодательных актов. Фактически закон мертв без прецедентов, которые истолковывают, разъясняют и уточняют смысл правовых предписаний. В связи с чем, на наш взгляд, среди них нельзя выделить главный или второстепенный источник уголовного права. Они стоят на одной ступеньке, в одном ряду, гармонично дополняя друг друга.

Роль прецедента как источника права постоянно возрастает в странах континентального права. В связи с чем представляется уместным говорить о тенденции сближения романо-германской и англо-саксонской правовых семей, которая проявляется в возрастающей роли судебной практики в странах континентального права и статута в странах общего права, то есть идет так называемый процесс конвергенции.

Романо-германская правовая семья, или семья континентального права является одной из старейших правовых систем современного мира. Она представлена такими странами, как: Франция, Германия, Италия, Швейцария, Швеция, Греция, Испания и т.д. Главная особенность данной правовой семьи заключается в том, что основным источником права выступает закон.

В юридической литературе вызывает споры вопрос о принадлежности России к романо-германской правовой семье. Относительно данной проблемы высказываются различные точки зрения. Так, В.Н. Синюков считает, что российская правовая система представляет собой самостоятельную славянскую правовую семью, обосновывая свою позицию тем, что она "не вмещается в идеологические, логические, культурно-исторические рамки романо-германской правовой семьи; практически по всем фундаментальным параметрам правовой культуры русская правовая культура демонстрирует самостоятельность и несовпадение с европейской, американской, мусульманской и иными правовыми цивилизациями".