Уголовно-правовой анализ состава преступления: посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа

ГЛАВА 1. ИСТОРИЧЕСКИЙ АСПЕКТ СОВЕРШЕНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ, ПРЕДУСМОТРЕННОГО СОВРЕМЕННЫМ СОСТАВОМ СТ. 317 УК РФ

§1.1 Российское уголовное законодательство дореволюционного периода

Историко-правовая характеристика российского законодательства в части рассматриваемого института представляется целесообразной и необходимой. Как справедливо подчеркивал A.M. Яковлев: «Для того, чтобы выявить определенные устойчивые характеристики, тенденции какого-либо процесса, необходимо, во-первых, наличие достаточного количества отдельных актов, из которых складывается данный процесс, и, во-вторых, он должен быть рассмотрен за достаточно длительный период» Яковлев А.М. Основания уголовно-правового запрета. М., Наука, 1982. С. 7..

Вполне логичным в связи с изложенным представляется обращение к интересующим нас нормам «Русской Правды» -- одного из самых значительных памятников древнерусского права X века.

Русская Правда отмечает лишь две группы преступлений («обид»): против личности и имущественные, не называя преступных посягательств против государства. Предполагая наказание за убийство, Русская Правда содержит нормы о повышенной уголовной ответственности за посягательства на лиц, исполняющих княжескую службу. Однако законодатель того времени видел в таких действиях не посягательство на порядок управления, а лишь более высокую «обиду», больший моральный и материальный вред князю. Отсюда и своеобразие уголовных наказаний. Если за убийство свободного общинника определялось наказание в виде штрафа в 40 гривен, то за убийство управителей княжеского хозяйства и при-ближенных князя ставка увеличивалась до 80 гривен . См.: Российское законодательство X--XX веков. В 9 т. Т.1 Законодательство Древней Руси. М: Юрид. лит., 1984. С. 64..

Несмотря на то, что правоохранительных органов в современном понимании данного термина в то время еще не было, впервые охрана жизни сотрудника правоохранительного органа была зафиксирована в тексте Русской Правды. В указанном нормативном акте содержались статьи, посвященные охране жизни огнищанина, княжеского тиуна и других лиц, выполнявших функции, определенно схожие с современными функциями сотрудников правоохранительных органов Российской Федерации.

Русская Правда содержала аналогичный современному (ст. 295, 296 УК РФ) состав преступления, предусматривавший ответственность за посягательство на жизнь вирника -- специального должностного лица, исполнявшего судебные решения.

Функции вирника по Русской Правде могли быть сравнимы с функциями судебного пристава-исполнителяСм.: Шабанов А.В. Охрана жизни и здоровья сотрудника правоохранитель-ного органа (уголовно-правовая и криминологическая характеристика). Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. Ростов-на-Дону, 2003. С. 12--13..

Следует также отметить, что Краткая редакция Русской Правды (ст. I) указывала, что за убийство княжеских слуг полагалась и вира -- штраф в пользу князя в 40 гривен, и головничество в той же сумме в пользу родственников убитого.

В появившейся позже Пространной редакции (ст. 10) эти ставки существенно изменены: вира составляла 80 гривен, плата за голову (головничество) -- 3 гривныСм.: Российское законодательство X--XX веков. В 9 т. Т. 1 Законодательство Древней Руси. М.: Юрид. лит., 1984. С. 65..

Можно предположить, что причиной этому явилось усиление княжеской власти, ослабление обычая кровной мести и укрепляющаяся прагматическая направленность наказаний в виде денежных штрафов, ничего общего не имевшая с авторитетом зарождающегося государственного аппарата, охраной личности «служилых по отечеству» Денежные штрафы в качестве уголовного наказания являлись источником наполнения княжеской казны, которая как отмечает Е.Т- Новицкая, составляла единое целое с личным имуществом князя. См.: Российское законодательство X--XX веков. В 9 т. Т. 1. С. 346..

В Русской Правде не было преступлений против государства. Сам князь рассматривался как лицо, отличавшееся от других только более высокими привилегиями. Это положение сохранилось на несколько столетий.

В.А. Рогов, объясняя причины отсутствия в судебниках того времени статей о защите личности монарха, отмечает: «В условиях сильнейшей идеологизации русского общества основную нагрузку в защите особы государя в доопричный период несли нормы идеологии и морали. Появление в светских кодексах норм об охране монарха и его окружения было показателем развала общества и катастрофической конфронтации сословий»Рогов В.А. История уголовного права, террора и репрессий в Русском государстве XV--XVII вв. М.: Юристь, 1995. С. 94.. Содержание судебников 1497 и 1550 гг. подтверждает эту мысль. В них, несмотря на пространное содержание, отсутствуют нормы об охране государя. Однако не только идеологические предпосылки, заключающиеся в совпадении в сознании масс преступного и греховного, упорное насаждение народу идей о царе, как наместнике Бога, о соотношении наказания с Божьей карой явились факторами, сдерживающими и нормативное закрепление охраны этих лиц в судебниках и кодексах.

Обострение классовых и сословных противоречий вызвало появление Соборного Уложения 1649 года. Соборное Уложение -- результат возросшей в начале XVII в. законодательной деятельности Российского государства, его стремления подвергнуть правовой регламентации как можно больше сторон и явлений общественной и государственной жизни.

В указанном нормативном акте существенно расширен круг поставленных под охрану уголовного закона объектов. Соборное Уложение называет в их числе церковь, государство, семью, личность, собственность, нравственность. Прослеживаются попытки уголовно-правовой охраны порядка управления.

В главе о преступлениях против «государской чести», со всей очевидностью относимых к разряду государственных, в отличие от судебников, предшествующих Соборному Уложению, под охрану поставлена личность государя: «Будет кто каким умышлением начнет мыслить на государское здоровье злое дело... такова по сыску казнить смертию» См.: Соборное Уложение 1649 г. Российское законодательство X--XX веков. В. 9 т. Т. 3. М.: Юрид. лит., 1985. С. 86..

Определенный интерес представляет гл. 10 Соборного Уложения «О суде». Посвященная в значительной части вопросам судопроизводства, она содержит большое количество уголовно-правовых норм, касающихся посягательств на личность, в том числе государственных служащих, нормальную деятельность суда и некоторых иных, относимых современным уголовным правом к преступлениям против порядка управления.

«А будет кто ни буди, пришед в приказ к суду или для иного какова дела, судью обесчестит непригожим словом, а сыщется про то допряма, и того по государеву пеню бита кнутом или батоги, что государь укажет, а суде велеть на нем доправити бесчестье. А будет кто судью чем зашибет или ранит, и его за то казнити, отсечи руки, да на нем же велеть судье за раны и за бесчестье доправити вдвое. А будет кто судью в приказе или где ни буди убьет до смерти, и того убоину самого казнити смертию же, да не ис тех же его животов взяти убитого кабальные долги. А будет тот убойца судью раня, или убив до смерти, куды сбежит, и его сыскав по тому же казнити смертию» См.: Российское законодательство X--XX веков. В 9 т. Т. 3. М.: Юрид. лит.,1985. С. 113..

Статья 106 Уложения является примером универсальной юридической конструкции, определяющей наказание за причинение вреда чести, здоровью и жизни. Она охватывает всю совокупность преступных деяний против указанных лиц. Кроме того, соблюдается последовательность: от менее тяжких к более тяжким деяниям. В зависимости от их тяжести устанавливаются виды наказаний и их размер.

Необходимо отметить, что уголовная ответственность за причинение смерти судье наступала независимо от места совершения преступления («в приказе или где ни буди»). В то же время ответственность за вред здоровью предусматривалась только тогда, когда причинение насилия совершалось при исполнении потерпевшим своих профессиональных обязанностей на рабочем месте -- «в приказе» См.: Шабанов А.В. Указ. соч. С. 14..

Глава 10 содержит также нормы об ответственности за посягательства и сопротивление судебным чинам (неделыцик, пристав) См.: Российское законодательство X--XX веков. В 9 т. Т. 3. М.: Юрид. лит.,1985. С. 114..

Наименование гл. 10 «О суде» отнюдь не указывает на объект преступлений, а скорее обозначает уголовно-процессуальную направленность содержания. Охрана личности представителей судебной власти, как и в нормах об уголовно-правовой охране государя, является внешним выражением обеспечения нормальной деятельности судебно властных органов. Воздействие на субъекта деятельности законодатель видит в качестве главного и основного в механизме причинения вреда охраняемым законом отношениям государственной власти. См.: Там же. С. 123.

Охрана в собственном смысле управленческих отношений в Уложении места не находит. Она оказалась невостребованной за огромным списком лиц, в том числе исполняющих государственные обязанности, за посягательство на личность которых государство, преследуя цели извлечения материальных выгод от наказания, назначает высокие штрафы.

Законодательное закрепление в Соборном Уложении потерпевших при посягательствах на личность исполняющих служебные обязанности страдало бессистемностью, и было отягощено попытками отразить сословность российского общества того периода. Несмотря на растущие потребности уголовно-правовой охраны государственных служащих, фиксация их признаков в большей степени нашла отражение лишь в части потерпевших, включенных в судопроизводство.

Приверженность к казуальности в изложении норм Соборного Уложения приводила его составителей к описательной диспозиции. В статьях о посягательствах на должностных лиц указываются конкретные признаки таких деяний: «обесчестит непригожим словом», «зашибет или ранит», «убиет до смерти», «учинит бесчестие или бой» и т.п. Даже с учетом стилистики русского языка тех времен, очевидно, что интересы государственной власти ставились под охрану, через охрану личности ее представителей.

Абсолютная монархия, которая начала складываться к концу XVII в., проявилась в России в характерных для такой формы правления признаках: наличие сильно разветвленного бюрократического аппарата, сильной постоянно действующей армии, ликвидации всех сословно представительных органов и учреждений. Эти изменения, происшедшие в политической и государственной жизни страны, не могли не оказать влияния на сферу уголовного права.

Первая систематизация уголовно-правовых норм в этот период была проведена при издании «Артикула воинского» Петра I в 1715 г.

В отличие от Соборного Уложения, Артикул содержит нормы только уголовного права и фактически представляет собой военно-уголовный кодекс без Общей части. В основном в своем содержании он представлял изложение воинских преступлений. Однако его нормы представляют интерес в силу существующей тогда возможности их применения в отношении гражданских лиц.

Воинский Артикул, не используя термин «порядок управления», тем не менее в рамках военной службы ставит его под охрану. Это прослеживается в стремлении законодателя к абстрактным формулировкам, отражающим в качестве объекта уголовно-правовой охраны авторитет власти, военных начальников. В Артикуле появляется самостоятельная группа составов преступлений «о команде, предпочтении и подчинении высших и низших офицеров и послушании рядовых» См.: Артикул воинский. Российское законодательство X--XX веков. В 9 т. Т. 4. М.: Юрид. лит., 1986. С. 330..

Идеология абсолютизма создавала основу для становления полицейского государства, отличающегося стремлением регламентировать жизнь подданных даже в мелочах. «Указы первой четверти XVIII в. предписывали населению, когда гасить свет, какие танцы танцевать на ассамблеях, в каких гробах хоронить, брить или не брить бороду и т.п.» См.: Исаев ИЛ. Указ. раб. С. 114..

Не случайно, что именно с этим временем связано создание профессиональной полиции. Военно-политический порядок, основанный на приоритете безусловного диктата армии, полиции и в целом всего государственного аппарата, мог явиться единственным средством возможному противодействию со стороны населения. Охрана такого аппарата становится жизненно необходимой акцией для его существования и развития. В уголовно-правовых нормах того времени изложение признаков, характеризующих воздействие на личность представителей власти, постепенно уступает место описанию противоправных действий, направленных на нормальную деятельность и авторитет государственного аппарата.

Тотальность контроля за состоянием общественной жизни не была снята и идеологией «просвещения», коснувшейся абсолютной монархии к началу XIX в. Примером тому может явиться «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных» 1845 года. Оно представляет наиболее разработанную и дифференцированную систему составов преступлений, предусматривающих уголовную ответственность за деяния, причиняющие вред нормальной деятельности представителей органов власти и управления, а также личности этих лиц.

Преступлениям против порядка управления в Уложении отведено место в четвертом разделе, который состоял из семи глав. Глава 1 имела наименование «О сопротивлении распоряжениям правительства и неповиновении установленным властям».

Статья 293, являющаяся ключевой для всей главы, определяла принципиальное положение об уголовно-правовом запрете действий против порядка управления: «Всякий явно и упорно неповинующийся какой-либо власти, правительством установленной, подвергается за сие, смотря по свойству и возможности его неповиновения или сопротивления, наказанием, в нижеследующих статьях определенным» См.: Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845г. 15 авгу-ста. Российское законодательство X--XX веков. В 9 т. Т. 6. М.: Юрид. лит., 1988. С. 233..

Содержание приведенной статьи, как и наименование, указывает на объект уголовно-правовой охраны: нормальную деятельность органов власти и исполнения.

В отличие от современного законодательства, Уложение не отмечает в большинстве статей в качестве необходимого признака такой деятельности ее законность. Вероятно, она презюмируется, причем в редакции «чиновник всегда прав». Примечательно, что возможные отклонения чиновников от законности при «приведении к порядку» сопротивляющегося власти указаны в ст. 300 Уложения. При наличии таких отклонений последний оставался преступником и мог «просить об удовлетворении надлежащим образом». При бюрократичности госаппарата того времени это было практически безнадежным делом. Уложение, отражая военно-полицейский подход к «поспешеству доброму порядку», недвусмысленно фиксирует приоритет государственных интересов над интересами личности. Упомянутая выше ст. 300 Уложения называет самоуправством применение насилия в отношении представителей власти в ответ на случаи со стороны последних «оказанной ему (сопротивляющемуся) какой-либо несправедливости или же неисполнения законных его требований».

Речь, по сути, идет о скрываемом под «самоуправством» превышении пределов необходимой обороны. Однако это обстоятельство не отражается в Уложении как основание, смягчающее ответственность или его устраняющее. Согласно ч. 2 ст. 300 Уложения, при причинении при этом представителю власти побоев, ран, увечий, истязаний, мучений или смерти ответственность наступала в зависимости от последствий. Это означало, что при причинении смерти чиновнику ответственность наступала за убийство без учета не правомерности действий потерпевшего.

Круг потерпевших из числа представителей власти в Уложении отображен разными по объему и содержанию терминами. В одних случаях носящими обобщенный неопределенный характер: «власти», «власть законная», «правительство», «начальство», в других -- с отражением принадлежности к государственному аппарату или служебного положения: «чиновник», «полицейский или другие стражи», «сельский или волостной начальник».

Недостаточная проработанность признаков лиц, охраняемых уголовно правовыми нормами, неоднородность приведенного перечня, размытость терминов могут свидетельствовать о том, что необходимость в их более детальной регламентации снималась отмеченным выше режимом правления в государстве, тотальностью контроля общественной жизни.

Анализ норм главы первой четвертого раздела Уложения, а также главы второй этого же раздела «Об оскорблении и явном неуважении к присутственным местам и чиновникам при отправлении должности» позволяет заключить, что в большинстве статей под уголовно-правовой охраной находилась нормальная деятельность органов власти и исполнения, а уже затем личность их представителей. Отражая различные формы насилия, Уложение ставит под охрану жизнь, здоровье указанных лиц. Охрана чести обозначалась ответственностью за оскорбление: обиду действием (побои), обиду словом. Прослеживается определенная взаимосвязь с Соборным Уложением 1649 года и более ранними судебниками. Однако, несмотря на терминологическое сходство, сущность этого действия совершенно иная. Оно именуется преступлением, под которым признается «как самое противозаконное деяние, так и неисполнение того, что под страхом уголовного или исправительного наказания законом предписано»См.: Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. 15 авгу-ста. Российское законодательство X--XX веков. В 9 т. Т. 6. М.: Юрид. лит., 1988. С. 174..

Уложение не смогло преодолеть свойственную нормам того времени казуальность. Описательные диспозиции преступлений против порядка управления указывают на широкий перечень общественно опасных деяний. В качестве основного из них Уложение в разных вариантах называет сопротивление: преступное противодействие властям, сопротивление исполнению судебных определений, удержание чиновника от исполнения обязанностей. Объективная сторона этих преступлений содержит наряду с сопротивлением и неповиновение, ослушание, непокорность, упорство, неисполнение распоряжений, несогласие к исполнению, уклонение от исполнения предписаний властей, насильственное или ненасильственное сопротивление вооруженное или невооруженное противодействие власти и др. См.: Шабанов А.В. Указ. соч. С.13.

Закон не ограничивается указанием только на эти основные действия и в большинстве случаев дополняет диспозиции самыми различными обстоятельствами. В одних случаях, относящихся к способу или орудиям преступления: насилие или угрозы его применения; вооруженность чем-либо; в других -- законодатель указывает на их опасность, не отмечая сущности. «Если же преступление учинено невооруженными людьми и без явных насильственных действий..., но, однако же, для восстановления порядка начальство было вправе в необходимости прибегнуть к необыкновенным мерам усмирения...» См.: Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. 15 августа. Российское законодательство Х-ХХ веков. В 9 т. Т. 6. М.: Юрид. лит., 1988. С.221.. Можно судить о возможностях широкого толкования этих мер и, естественно, в пользу чиновничества. Насилие не дифференцируется по степени тяжести причиненного вреда здоровью и характеризуется указанием на его конкретные проявления: побои, раны, увечья.

Уложение характеризует и другие факультативные признаки объективной стороны: места -- «в присутственном месте», «в правительственном месте»; времени -- «во время заседания и в самой камере»; обстановки -- с указанием на характер охраняемого объекта -- «при исполнении им (чиновником) обязанностей службы; или же вследствие сего исполнения его обязанностей» (ст. 312 Уложения).

На высокую опасность посягательств на порядок управления, усиление значимости административно-полицейского аппарата указывает характеристика субъективной стороны этих преступлений.

Упомянутая ст. 293 Уложения, дающая общее понятие преступления против порядка управления, не содержит указания на формы вины. Вместе с тем, по содержанию первой и второй глав раздела об этих преступлениях можно выделить нормативно закрепленный умысел и цели подобных посягательств. Это: «явное против властей..., с намерением воспрепятствовать...» (ст. 284); «с намерением возбудить к противодействию или сопротивлению властям» (ст. 296); термин «умысел» законодатель в первой главе не упоминает, харак-теризуя его через намерения, цели. Подчеркивая необходимость повышенной уголовно-правовой охраны данной сферы общественных отношений, он строит нормы с ориентацией на вредность действий, направленных на порядок управления, в некоторых случаях переступая границы принципа субъективного вменения.

Так, ч. 2 ст. 301 содержит весьма примечательную в этом смысле норму: «Кто учинит сие неуважительное отношение к указам властей без всякого умысла, в пьянстве или по невежеству, тот, смотря по обстоятельствам, приговаривается:... или к заключению в тюрьме на время от трех до шести месяцев, или же к аресту на время от семи дней до трех недель, или к денежному взысканию от пяти до двадцати рублей» См.: Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. 15 авгу-ста. Российское законодательство X--XX веков. В 9 т. Т. 6. М.: Юрид. лит., 1988. С. 243..

Строгими эти санкции назвать нельзя, однако лица, учинившие такие действия без умысла, тем не менее являются преступниками и это свидетельствует о повышенном внимании государства к вопросам охраны существующего порядка управления.

Нельзя не отметить, с точки зрения анализа субъективной стороны данных преступных посягательств, норму, содержащуюся в ст. 293 Уложения. Она отражает субъективное отношение потерпевшего к совершаемому в отношении его насилию. «Кто удержит чиновника от законного выполнения обязанностей его по службе угрозами такого рода, что сей чиновник мог и должен был в самом деле считать себя в опасности...».

Указанное осознание, ощущение чиновника при совершении отношении его названных действий давало основание для применения к виновному весьма суровых санкций: «лишение всех прав и преимуществ, ему как лично, так и по состоянию его присвоенных», а также «ссылка на житие в губернии Томскую и Тобольскую с заключением на время от одного года до двух лет; или наказание розгами от 70 до 80 ударов и отдача в исправительно-арестантские роты гражданского ведомства на время от двух до четырех лет» См.: Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. 15 августа. Российское законодательство X--XX веков. В 9 т. Т.6. М.: Юрид. лит., 1988.С. 245.

Таким образом, экскурс в более чем девятисотлетнюю историю уголовного права позволяет в качестве некоторых выводов, что на протяжении длительного периода сохранялась тенденция к воспроизводству и развитию уголовно-правовых запретов связи с совершением деяний, причиняющих вред отношениям, обеспечивающим порядок управления.

Вместе со становлением российской государственности появилась необходимость охраны общественных отношений, возникающих между субъектами, обладающими государственно-властными полномочиями, с одной стороны, и гражданами по поводу отклонения от властных установлений -- с другой.

Уголовный закон, отмечая приоритеты в разрешении указанной необходимости, до XVII в. являлся важным, но не главным средством, разделяя задачи обеспечения порядка управления с обычным правом, религиозной идеологией, внесудебными методами, соответствующими существовавшим режимам правления.

Уголовно-правовые запреты, отражающие посягательства на «государева человека», являлись внешним выражением охраны государственной власти и порядка управления. Авторитет государственной власти неразделим с личностью ее носителя. Фиксация в судебниках того времени биологических составляющих личности (жизнь, здоровье, телесная неприкосновенность) не отражала социальный смысл ее охраны. В силу товарности бытия они в большей степени являлись основанием для чисто прагматического выбора наказания в виде штрафа, размер которого зависел от сословного (должностного) положения потерпевшего.

Институт уголовно-правовой охраны порядка управления получил мощное развитие к началу XVIII в. с установлением в России абсолютизма со свойственными этой форме правления признаками: разветвленный бюрократический аппарат, сильная постоянно действующая армия и др. Поставленная государством задача тотального контроля общественной и частной жизни вызывала появление обширных уголовно-правовых актов, тщательно детализирующих значительное количество преступных деяний против порядка управления, в том числе направленных на лиц, осуществляющих служебную деятельность.

Уголовно-правовая охрана личности представителей власти и управления носила подчиненный охране порядка управления характер, вплоть до отрицания в отдельных случаях интересов личности, включенной в обеспечение его нормального состояния.

§1.2 Уголовное законодательство советского и постсоветского периодов

После революции в России в октябре 1917г. основы уголовной политики, в том числе в части уголовно-правовой охраны отношений управления, закладывались в первых декретах Советской власти.

Декрет о суде от 24 ноября 1917г. № 1, определяя наиболее опасные для того времени преступные посягательства, отмечает и преступления против порядка управления, подчеркивая тем самым значимость уголовно правовой борьбы с нимиСм.: Из истории Всероссийской чрезвычайной комиссии 1917--1921 гг. М: 1 гослолитиздат, 1958. С. 78..

Становление уголовно-правовых средств борьбы с посягательствами на порядок управления и личность представителей власти (сотрудников правоохранительных органов) имело определенные особенности, обусловленные переживаемым страной периодом. В их числе следует отметить:

во-первых, дореволюционные уголовно-правовые нормы, охранявшие порядок управления, касались разрушенной в 1917 г. государственной машины и не могли быть применимы, как отмененные революцией и противоречащие революционному правосознанию;

во-вторых, с одной стороны -- формирование новых советских норм для охраны порядка управления было затруднено отсутствием устойчивых концептуальных уголовно-правовых положений относительно этой сферы общественных отношений, с другой -- недостатками квалификации судейского корпуса, что ограничивало возможность правотворчества;

в-третьих, значительная часть противоправных, в том числе преступных деяний, направленных против Советской власти и порядка управления, разрешалась чрезвычайными мерами, введенными к весне 1918 г.. Для «преодоления бешеного сопротивления буржуазии, борьбы со всеми видами подрывной деятельности свергнутых эксплуататоров... ибо диктатура пролетариата предполагает и означает состояние придавленной войны, состояние военных мер борьбы против противников пролетарской власти» См.: Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Т. 35. С. 193..

Чрезвычайные меры в этот период проявлялись в реализации исходящей от государства установки о том, что неприятельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы должны расстреливаться на местах. Законным было все, что являлось полезным для революции.

На основе накопления законодательного и правоприменительного опыта революционных трибуналов и военных судов появилась возможность обобщения и нормативного закрепления основных положений уголовного законодательства в едином правовом акте. Таким актом явились нормы Общей части «Руководящие начала по уголовному праву РСФСР», изданные НКЮ РСФСР 12 декабря 1919 г. и оказавшие существенное влияние на Уголовный кодекс РСФСР 1922 года. Статья 74 УК РСФСР 1922 года, находившаяся в главе о государственных преступлениях, дает общее понятие преступления против порядка управления, под которым понималось «всякое деяние, направленное к нарушению правильного функционирования подчиненных органов управления или народного хозяйства, сопряженное с сопротивлением или неповиновением законам Советской власти, препятствование деятельности ее органов и иным действиями, вызывающими ослабление силы и авторитета власти».

Включение в закон общего понятия преступлений, отнесенных законодателем к данной группе, и помещение их в первую глав; Кодекса свидетельствует об исключительной важности борьбы с этой категорией общественно опасных посягательств.

УК РСФСР 1922 года содержал несколько статей, в которых предусматривалась ответственность за посягательства на представителей власти в связи с осуществлением ими своей служебной деятельности.

Статья 75 УК -- вооруженное сопротивление власти при массовых беспорядках; ст. 77 УК -- участие в массовых беспорядках, сопряженных с явным неповиновением законным требованиям властей или противодействием исполнению последними возложенных; на них обязанностей; ст. 86 УК -- сопротивление отдельных граждан представителям власти при исполнении ими должностных обязанностей или принуждение к выполнению явно незаконных действий, сопряженных с убийством, нанесением увечий, насилием над личностью представителя власти, либо совершенное без насилия.

Анализ названных статей показывает, что родовым объектом, этих преступлений признавалось нормальное функционирование органов управления, нормальная деятельность представителей власти. Особый акцепт был сделан на авторитет и силу Советской власти.

Закон, кроме указанных объектов, предполагал охрану личности представителей власти в системе этих отношений, отмечая в диспозициях посягательства на их жизнь, здоровье, телесную неприкосновенность, честь и достоинство. Однако, как и в законодательстве Российской Империи, центр тяжести в уголовно- правовой охране порядка управления находился на деятельности, а не на личности представителя власти. Закон предусматривал уголовную ответственность не за посягательство на личность указанных лиц, реализующих властные полномочия, а за сопротивление или принуждению к выполнению явно незаконных действий, сопряженных с причинением или угрозой причинения вреда жизни и здоровью.

Содержащиеся в них нормы определили исследуемое деяние квалифицированный вид сопротивления власти отдельных граждан, сопряженный с убийством представителя власти и, фактически, представителя общественности, отнесенный законодателем к числу преступлений против порядка управления. Данные нормы явились юридической гарантией защиты законной деятельности и жизни работников милиции и представителей общественности См.: Дзюба В.Т. Уголовная ответственность за посягательство на жизнь работника милиции или народного дружинника. Автореф. дисс. канд. юрид. наук. Киев, 1985. С.11..

С позиции современных представлений об иерархии социальных ценностей такой подход законодателя можно отнести к числу очевидных недостатков. Однако следует отметить, что он соответст-вовал этическим, политическим и правовым воззрениям нового времени. Неудачным, является законодательное изложение в диспозициях рассматриваемых статей признаков потерпевших. Это проявляется не только в отсутствии адресных норм, отражающих особую наиболее виктимную категорию представителей власти -- сотрудников милиции, но и в использовании обобщающих терминов, характеризующих потерпевших: сопротивление власти, неповиновение законным требованиям властей. Столь широкие формулировки не могли не вызвать проблем в правоприменительной практике. Поэтому их замена на термин «представитель власти», «сотрудник правоохранительного органа» представляется положительным моментом в становлении и развитии советского уголовного законодательства.

Уголовный кодекс РСФСР 1926 года, подготовленный на основе принципа согласования его норм с нормами Основных начал, являлся, по мнению ученых, новым уголовно-правовым актом. Однако во многом, в том числе в части преступлений против порядка правления, он сохранил ключевые позиции, выработанные УК РСФСР 1922 года.

«Преступлением против порядка управления, -- как отмечалось Кодексе, -- признается всякое действие, которое, не будучи непосредственно направлено к свержению Советской власти и Рабочее крестьянского Правительства, тем не менее, приводит к нарушению правильности деятельности органов управления или народного хозяйства и сопряжено с сопротивлением органам власти и препятствием их деятельности, неповиновением закону, вызывающими ослабление силы и авторитета власти» См.: Уголовный кодекс РСФСР 1926 г. М.: Госюриздат, 1940. С. 51.

После принятия ЦИК Союза ССР 25 февраля 1927г. Положения «О преступлениях государственных» преступления против порядка управления в Уголовном кодексе 1926 года были представлены в двух группах:

Первая -- «Особо для Союза ССР опасные преступления против порядка управления».

Вторая -- «Иные преступления против порядка управления». Глава об иных преступлениях против порядка управления явившаяся прообразом современных преступлений этой содержала ряд составов, по которым была предусмотрена уголовная ответственность за посягательство на представителей власти. Так по ст.73 УК РСФСР наступала ответственность за сопротивление отдельных граждан представителям власти при исполнении возложенных на них законом обязанностей или принуждение к выполнению явно незаконных действий, сопряженных с насилием отношении представителя власти.

В связи с тем, что уголовный закон не содержит определения «представитель власти», известный интерес вызывает трактовка учеными-юристами этого понятия. По типичному для того времени мнению С.С. Студеникина: «Представитель власти, как особая группа государственных служащих, характеризуется их правом повелевать не только лицами, подчиненными им по службе, но и вне аппарата - лицами, не находящимися по отношению к ним в административном подчинении».

Близкое к указанному понятие данной категории нашло отражение и в действовавшем уголовном законодательстве.

К представителям власти относились председатели и члены Советов депутатов трудящихся, судьи, прокуроры, следователи, судебные исполнители, работники оперативно-строевого состава МВД, милиции, уголовного розыска, органов государственной безопасности инспекторы различных инспекций, военнослужащие или несущие обязанности по охране общественного порядка и безопасности (патруль, часовой и т.п.).

Что же касается «сопротивления», авторы комментария УК РСФСР отмечали, что под ним следует понимать, активны действия. Неповиновение как отказ подчиняться распоряжения представителя власти преступлением не является.

Сопротивление без насилия, упомянутое в ч. 2 ст. 73 УК, пред полагало активные действия, связанные с созданием препятствии для выполнения представителем власти возложенных на него обязанностей без физического и психического воздействия виновный закрывает на ключ дверь и отказывается открыть, не впускает в квартиру судебного исполнителя, явившегося для описи имущества»

Сопротивление с насилием, по мнению авторов комментария могут выражаться в «избиении милиции, агентов угрозыска или других представителей власти»См.: Карницкий Д.Н., Рогинский Г.К., Строгович М. С. Уголовный коде РСФСР. Постатейный комментарий. 2-е изд. М: Госюриздат, 1929. С. 126.

Отсутствие в комментарии должной, с позиции современного уголовного права, конкретизации насилия над представителями власти вполне объяснимо отмеченными выше воззрениями того времени о приоритете интересов государства над интересами личности. Стремление законодателя оградить от посягательств нормальную деятельность по обеспечению порядка управления заслоняет и поглощает личную безопасность представителей власти в такой деятельности. Это находит отражение в позициях ученых- криминалистов. В.Д. Меньшагин, называя сопротивление представителю власти наиболее опасным преступлением, которое может причинить ущерб правильной и нормальной деятельности органов власти, авторитету власти в глазах граждан, не упоминает о личности представителя власти.

«Насилие над представителем власти в любых его формах является особо опасным видом сопротивления. В силу этого нет надобности, квалифицировать оказание сопротивления, сопряженного с насилием над ним, по совокупности преступлений: сопротивление. Единственное исключение из этого положения должно быть делано для сопротивления представителю власти, соединенного с лишением жизни последнего» См.: Пионтковский А.А., Меньшагин В.Д., Чхиквадзе В.М. Курс советского уголовного права. Особенная часть. Т. 2. М.: Госюриздат, 1959. С. 416..

Аналогичные подходы прослеживаются в работах ученых к содержанию второго действия в объективной стороне ст. 73 УК -- «принуждение к выполнению явно незаконных действий, сопряженное с насилием над личностью». По мнению А.Н. Трайнина, «указание в ст. 73 УК на необходимость насилия является излишним. Принуждение всегда включает в себя элементы физического или психического насилия» См.: ТрайнинА.Н. Уголовное право. Часть Особенная. М„ 1927. С. 114..

Вместе с тем социальная потребность в существовании уголовно правовых норм, обеспечивающих уголовно-правовую охрану личности представителя власти, существовала.

Анализ глав УК РСФСР 1922 и 1926 гг., посвященных охране порядка управления, позволяет сделать вывод о том, что в этот период у законодателя еще не сложилось достаточно определенного представления о порядке управления как объекте уголовно-правовой охраны, о чем свидетельствует многообразие и неоднородность посягательств, объединенных в рассмотренных главах. В то время не было достаточно ясного представления о порядке управления в стране, т.е. родовом объекте охраны общественных отношений и, следовательно, о круге криминальных деяний, которые подлежат обязательному включению в эту группу См.: Шабанов А.В. Указ. соч. С. 14..

Авторы приведенного выше комментария, ссылаясь на постановления НКЮ № 57, НКВД № 27, ЕСЮ № 12 1929 года, указывают, что случаи насилия в отношении представителей власти, и особенности милиции, уголовного розыска, «за последнее время участились» См.: Карницкий Д.Н., Рогинский Г.К., Строгает М.С. Указ. соч. С. 126..

Такая норма, отражающая перенесение акцента в уголовно-правовой охране порядка управления с нормальной деятельности на личность субъекта деятельности, была введена в УК РСФСР 2 марта 1929 года. Статья 73 УК, сформулированная в качестве альтернативного состава, предусматривала ответственность за «угрозу убийством, истреблением имущества или совершение насилия по отношению к должностному лицу или общественным работникам примененная в целях прекращения их служебной или общественной деятельности, или изменения ее характера в интересах угрожающего».

Следует отметить, что ч. 2 ст. 73 УК явилась практически. первой в уголовном законодательстве РСФСР, отразившей уголовно-правовую охрану лиц, выполняющих общественный долг, в том числе по обеспечению порядка управления. «Нанесение побоев или иных на-сильственных действий в отношении общественников-активистов, ударников на производстве, а также колхозников в связи с общественной или иной производственной деятельностью -- в случаях, когда эти действия по характеру, обстановке их совершения или последствиям не могут рассматриваться как террористический акт -- каралось, лишением свободы на срок до пяти лет».

УК РСФСР 1926г. впервые в истории советского уголовного законодательства закрепил ряд норм об уголовно-правовой охране лиц. выполняющих общественный долг. Круг этих норм постоянно расширялся в связи с тенденциями к широкому привлечению об-щественности к решению задач советского строительства и борьбы с правонарушителями.

УК РСФСР, введенный в действие с 1 января 1961 г., к моменту прекращения своего действия содержал объемную систему норм, обеспечивающих охрану представителей власти, исполняющих возложенные законом обязанности.

Эта система сложилась в результате внесения изменений и дополнений к принятым в 1961 г. нормам более чем за тридцатипятилетний период.

В 1959--1962 гг. убийство работника милиции (народного дружинника) рассматривалось как преступление против личности (п. «в» ст. 102 УК РСФСР), что не отражало действительной юридической природы рассматриваемого преступления, затушевывало его общественную опасность, образовывало в главе «Преступления против порядка управления» определенный пробелСм.: Дзюба В.Т. Указ. соч. С. 11..

На 1 января 1961 г. УК РСФСР содержал нормы, охраняющие указанных лиц в процессе осуществления ими своей деятельности, то ст. 191 (сопротивление представителю власти или представителю общественности, выполняющему обязанности по охране обще-ственного порядка), ст. 193 (угроза или насилие в отношении должностного лица или гражданина, выполняющего общественный долг).

За период существования УК РСФСР эти нормы подвергались как было отмечено выше, неоднократным изменениям и дополнениям в связи с политическими, экономическими процессами и ее стоянием криминогенной обстановки в стране.

15 февраля 1962 г. Президиумом Верховного Совета СССР бы принят Указ «Об усилении ответственности за посягательство на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции и народных дружинников»См.: Ведомости Верховного Совета СССР. 1962. № 8. Ст. 83; 1978. № 1 Ст. 252; 1982. № 42. Ст. 793. . На его основании Законом РСФСР от 25 июля 1962 г. УК РСФСР См.: Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1962. № 24. Ст. 449; 198 № 49. Ст. 1821; 1988. № 31. Ст. 1005. был дополнен:

ст. 191 -- сопротивление работнику милиции или народном дружиннику;

ст. 191 -- посягательство на жизнь работника милиции или народного дружинника.

Таким образом, ст. 2 данного Указа, воспроизведенная в выше указанных нормах, унифицировала уголовное законодательство этой части, установила самостоятельную ответственность за самый тяжкий вид противодействия законной деятельности работника милиции или народного дружинника и обоснованно помещена законодателем в главу УК «Преступления против порядка управления» См.: Дзюба В.Т. Указ. соч. С. 18.

Потерпевшими, кроме отмеченных лиц, стали, согласно Указа: Президиума Верховного Совета РСФСР от 29 июля 1988 г., признаваться и военнослужащие. Указанные составы являлись специальными по отношению изложенным в ст. 191 и 192 УК РСФСР.

Федеральный закон от 18 мая 1995 г. «О внесении изменений Уголовный кодекс и Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР дополнил УК РСФСР» См.: Российская газета. 1995, 2--3 мая. С. 9. ст.191 -- Посягательство на жизнь военнослужащего, сотрудника органа внутренних дел или иного лица при исполнении ими обязанностей по охране Государственной границ Российской Федерации.

Норма ст. 191 УК по отношению к нормам, предусмотренных ст. 191 УК, п. «в» ст. 102 УК (убийство лица в связи с выполнением им своего служебного либо общественного долга или его близких родственников...), являлась специальной.

Данные изменения и дополнения, внесенные в УК РСФСР, дают возможность отметить высокую социальную потребность в существовании и постоянном развитии института уголовно-правовой охраны жизни сотрудников правоохранительных органов, осуществляющих служебную деятельность по обеспечению общественного порядка и общественной безопасности с тенденциями на усиление и дифферен-циацию ответственности в зависимости от характера деяния и наступивших последствий.

Однако, как и прежде, интересы личности выступали в указан-ных случаях дополнительным объектом уголовно-правовой охраны относительно главного и определяющего, ради которого была создана норма. Такими определяющими основными объектами упомянутых составов являлись общественные отношения, обеспечивающие стабильность политической системы и основ государственного управления; нормальную деятельность и авторитет государства и его аппарата.

Законодатель подробно перечислял потерпевших от преступлений против порядка управления. Их можно разделить на две группы:

Лица, осуществляющие служебную деятельность.

Лица, выполняющие общественный долг.

К первой группе, с учетом содержания диспозиции названых татей, закон относил: 1)работников милиции, 2)военнослужащих, 3)должностных лиц, осуществляющих различные виды контроля: таможенный, иммиграционный, санитарно-карантинный, ветеринарный, фито-санитарный, автогрузовой и др. (ст. 191 УК), 4)иных лиц, исполняющих обязанности по охране Государственной границы Российской Федерации (ст. 191 УК).

Ко второй группе: народных дружинников (ст. 191 УК).

Без особого анализа, очевидно, что этот пространный реестр страдал содержательными, терминологическими и системными недостатками. В результате многочисленных изменений и дополнений в главе о преступлениях против порядка управления за указанный период отдельные его элементы вошли в противоречие с действующим уголовным законодательством (работники милиции), другие потеряли смысл в той редакции, в которой они изложены народные дружинники); третьи, несмотря на пространность признаков, оставались незавершенными в своем содержании (должностные лица контролирующих органов). Система и характеристика признаков потерпевшего по этой категории суждений нуждались в совершенствовании.

В числе других недостатков рассматриваемых уголовно-правовых норм обращает на себя внимание некоторая бессистемность правотворческой деятельности, выразившаяся:

* во-первых, в принятии специальных норм, являвшихся менее строгими, чем общие;

* во-вторых, в ориентации при конструировании норм на сферу управленческой деятельности потерпевших из числа сотрудников правоохранительных органов, приведшей к необоснованно широкому их перечню, который оставался открытым свидетельствовал о бесперспективности избранного критерия

Необходимо также отметить, что указанные нормы не согласовывались с конституционным положением о первостепенной охране личности. Диспозиции этих норм отражали дифференциацию ответственности не в зависимости от степени и характера вред личности, а с учетом общественной опасности деяний, посягающих на порядок управления.

Происшедшие в России за последнее десятилетие коренные изменения зарождение и развитие рыночных отношений, конституционное разделение властей, необходимость укрепления государственности, стремление создать современное правовое государство - поставили задачу перестройки всех этажей политико-правовой нал стройки.

Потребности формирования эффективной государственной власти предопределили в качестве важного направления не только правовое обеспечение нормального функционирования ее органов, но и необходимость гарантированной правовой охраны и защищенности жизни сотрудников правоохранительных органов.

УК РФ 1996 года в ст. 317 предусмотрел ответственность за посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа.

На первый план, исходя из сравнительного исследования и ее постановка с иными составами, предусматривающими ответственность за применение насилия к представителям власти (например ст. 318 УК РФ), уголовный закон выдвинул охрану личности представителей власти от насильственных посягательств. Указанные составы определяют ответственность в зависимости от характера насилия.

Это свидетельствует о попытках законодателя следовать концептуальным положениям реформы уголовного законодательства.

В качестве выводов по итогам рассмотрения вопроса о становлении и развитии института уголовно-правовой охраны жизни сотрудников правоохранительных органов следует отметить следующее.

В ходе исторического развития и на современном этапе Российское государство пыталось и пытается обеспечить охрану общественных отношений, обеспечивающих порядок управления посредством за крепления уголовной ответственности за посягательства на жизнь представителей власти различных ведомств, в том числе сотрудников правоохранительных органов. И хотя в истории уголовного законодательства термин «сотрудник правоохранительных органов появился сравнительно недавно, тем не менее, в связи с тем, что правоохранительные функции выполнялись, можно с уверенностью говорить, что охрана жизни сотрудника правоохранительного органа имела место и в раннем законодательстве, хотя на современном этапе с учетом всех политических преобразований, в России этот термин требует нового переосмысления.

ГЛАВА 2.УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ АНАЛИЗ СОСТАВА ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРЕДУСМОТРЕННОГО СТ.317 УК РФ

§2.1 Объективные признаки преступных посягательств на жизнь сотрудника правоохранительного органа

Приступая к анализу объекта преступления, предусмотренного в т. 317 УК РФ, необходимо в качестве исходной позиции уточнить, то таковым, по признаваемой большинством ученых позиции, а также с учетом проведенного выше анализа, являются охраняемые уголовным законом от преступных посягательств общественные отношения.

В российской уголовно-правовой науке традиционным является положение, согласно которому объективным критерием построения особенной части УК РФ был родовой объект, т.е. объект, единый для группы однородных преступлений, нормы об ответственности, а которые объединяются, как правило, в одной главе. Трехступенчатая классификация объектов преступлений (общий, родовой, непосредственный) соответствовала структуре прежних уголовных кодексов (УК РСФСР 1926г., УК РСФСР 1960г.), в которых Особенная часть делилась на главы.

Родовым объектом для преступлений, включенные раздел, являются общественные отношения, обеспечивающие государственную власть, как политическую, публичную власть, заключающуюся в руководстве обществом через специальные органы, именуемые государственным аппаратом Уголовное право. Особенная часть: Учебник для вузов / Отв. ред. И.Я.Каэаченко, З.А. Незнамова. М.: Изд-во ИНФРА-М -- НОРМА, 1998. С. 665..

Этот объект складывается из составных частей. Отраженных в главах указанного раздела, среди которых собственное содержание имеют общественные отношения, обеспечивающие нормальное функционирование органов исполнительной власти в сфере управленческой деятельности («Порядок управления» -- гл. 32 УК РФ). Охраняемые нормами гл. 32 УК отношения представляются видовым объектом, под которым следует понимать совокупность качественно однородных по своему содержанию отношений охраняемых одним комплексом уголовно-правовых норм, объединенных в одну главу уголовного кодекса.

Относительно содержания видового объекта преступлений против порядка управления большинство авторов, обращаются к этим вопросам, сходятся на том, что таким объектом должна быть признана нормальная управленческая деятельность органов государства и местного самоуправления (порядок управления) Уголовное право России. Особенная часть: Учебник /Под. Ред. Проф. А.И. Рарога. М.: Изд. «Триада, Лтд», 1996. С. 418; Российское уголовное право Особенная часть / Под. ред. В.Н. Кудрявцева, А.В. Наумова. M.: Юрист, 1997.С. 373; Дзюба В.Т. Указ. соч. С. 13; Уголовное право России. Особенная часть Учебник / Отв. ред. проф. Б.В. Здравомыслов. М.: Юристь, 1996.С.467..