Лингвостатистическое исследование и лексикографическое описание юридической терминологии в неспециальной сфере использования (на материале произведений Дж. Гришема)

термины, зафиксированные в толковом словаре с иным значением, нежели в юридическом, т.е. значение данных понятий учитывает именно юридическую специфику (арбитраж, вина, имущество);

термины, которые употреблены в толковом словаре с пометой «юрид.» (апелляция, иск, конфискат);

термины, указанные только в юридическом словаре и не нашедшие отражения в толковом (эвикция, рецеписса).

Автор также отмечает, что в юридическом словаре можно выделить так называемые «мертвые термины», то есть такие, которые обозначают исторические понятия, не употребляемые в наше время или относящиеся к терминологии других стран, например, названия органов власти - экзотизмы (Конгресс, Рада и т.д.).

Зарубежные исследователи юридической терминологии (P. Riley, M. Chroma, 2006) отмечают существование следующих видов терминов:

1) “Pure” legal terminology. It comprises a relatively scarce group of words or phrases that are not used outside of law unless stylistically marked. («Чистая» юридическая терминология. Она представлена относительно немногочисленной группой слов или словосочетаний, которые не употребляются вне сферы юриспруденции без определенных стилистических помет. - Перевод наш. - М.Л.). К ней относятся такие термины, как estoppel, detinue и т.д., а также заимствования из латинского языка, например, obreptio, solutio, transaction, uti frui, и т.д.

2) Legal terms found in everyday speech: these are the words with a related legal meaning. (Юридическая терминология, употребляющаяся в общелитературном языке, - слова с относительным юридическим значением. - Перевод наш. - М.Л.). Данная группа представлена терминами estate, land, negligence, will и т.д.

3) Everyday words which are assigned a special connotation in a given legal context; this often happens when a word or phrase regularly and primarily used in common speech becomes a part of the subject-matter of a statute, thus acquiring new dimension or narrowing the original meaning. (Общеупотребительные слова, получающие специальную коннотацию в определенном юридическом контексте. Зачастую подобный процесс наблюдается в случаях, когда слово или фраза, употребляющаяся в общелитературном языке, становится элементом законодательного акта, таким образом, получая более узкое, специальное значение. - Перевод наш - М.Л.).

Исходя из классификаций терминов, предложенных юристами, которые в качестве терминов выделяют далеко не однородные единицы, можно отметить, что термин в данной ситуации имеет как субъективный, так и объективный характер. Так, использование слов общеупотребительного языка свидетельствует об объективном характере терминологической системы, которая, в свою очередь, вынуждена инвентаризировать те понятия, которые отражают действительность независимо от воли законодателя, в силу необходимости регулирования каких-либо действий, явлений повседневной жизни. Субъективная сторона юридических классификаций проявляется в произвольных теоретических основаниях для классификации правовой действительности (Хижняк, 1997).

Итак, вслед за С.П. Хижняком, под юридическим термином мы понимаем слово, соотнесенное с определенным понятием в системе понятий науки, отражающей явления надстроечного порядка и функционирующей в сфере законодательства, судопроизводства и т.д., то есть в официально-деловой сфере. Следует отметить, что в рамках данного диссертационного исследования рассмотрению и классификации подлежат как термины права, так и термины правоведения.

Выбранный подход объясняется задачами диссертационного сочинения - составлением словаря юридических терминов из произведений Дж. Гришема, где функционирует терминология, обслуживающая обе подотрасли специальных знаний.

§3. Логико-понятийная схема предметной области Юриспруденция

Использование системного подхода является обязательным условием лексикографического описания терминологии определенной предметной области, так как для единиц специальной номинации характерна высокая степень организованности их отдельных звеньев, то есть отраслевых терминосистем (Даниленко, 1977).

Идею системности терминологии выразил Н.В. Юшманов: «Зная термин, знаешь место в системе, зная место в системе, знаешь термин» (Юшманов, 1933, 190). Являясь членом терминосистемы, входя в систему терминов определенной предметной области, термин обладает признаком содержательной системности, т.е. по своему значению термин тесно связан со всеми другими членами терминосистемы - как обозначение видового понятия по отношению к родовому (Лейчик, 1986, 95).

Анализ конкретных терминологий, проводимый терминологами на материале различных языков, показывает, что термины одной отрасли определенным образом соотнесены друг с другом, характеризуются строгой взаимозависимостью, которая делает совокупность терминов системой, где каждый элемент занимает свое, четко фиксированное место.

Системный подход к терминологии требует выделения и описания всех единиц, образующих систему, и отношений, которые связывают эти единицы. С этой точки зрения, по мнению В.А. Татаринова, главным обоснованием системного характера терминологии признается системность отношений в плане содержания: место термина в терминосистеме определяется местом соответствующего понятия в системе понятий данной области знаний (Татаринов, 1994).

Системность терминологии, по мнению Д.С. Лотте, основывается на соблюдении трех условий:

терминологическая система должна основываться на классификации понятий;

терминируемые признаки и понятия должны выделяться на основе классификационных схем;

слова должны отражать общность терминируемого понятия с другими понятиями и его специфичность (Лотте, 1961).

В.М Лейчик конкретизирует признаки терминосистемы и считает, что для ее формирования необходимо наличие следующих условий:

специальной области, имеющей достаточно четко очерченные границы;

системы общих понятий, относящихся к этой области;

достаточно строгой теории (концепции), описывающей эту область, так что система понятий целиком входит в эту теорию (концепцию);

определенного естественного языка и сложившегося в его рамках языка для специальных целей, лексические единицы которого могут быть использованы для обозначения понятий (объектов и их признаков) данной системы понятий (Лейчик, 1993, 20).

Некоторые ученые (Сидоров, 1986; Уразбаев, 1985) под «системностью» терминологии подразумевают именно содержательную системность, т.е. систему связей, которая задается системой понятий.

Современное терминоведение располагает рядом научных достижений: с целью упорядочения терминологии анализируются семантические особенности отдельного термина, лексико-семантических групп в соответствии с логичностью их содержания, а также с языковой, в частности структурной и лексико-системной, целесообразностью. Одним из таких достижений является логико-понятийное моделирование терминосистем отдельных отраслей знаний. Результатом логико-понятийного моделирования является составление логико-понятийной схемы (ЛПС).

Следует отметить, что ЛПС как основа словаря многократно описывалась и апробировалась на различных типах словарей (архитектурных, компьютерных, лексикографических, PR-терминов, терминов фондового рынка и социальной работы) (Левичева, 1999; Лунева, 1996; Крестова, 2003; Щербакова, 2005; Бурмистрова, 2001; Петрашова, 2007).

Поскольку цель диссертационного исследования заключается в составлении частотного словаря юридических терминов из произведений Дж. Гришема, одной из основных задач, подлежащих решению, является составление ЛПС юриспруденции, отражающей направления, описанные в романах писателя. Особый интерес вызывает функционирование терминов в художественном тексте, поэтому крайне важно рассмотреть как тот или иной сегмент ЛПС юриспруденции соотносится с произведениями писателя. Источниками планируемого справочника стали книги: “The Firm” (1991), “A Time to Kill” (1992), “The Client” (1994), “The Rainmaker” (1995), “The Partner” (1997), “The Street Lawyer” (1999), “The Runaway Jury” (2003), изданные в «Bantam Dell», Нью-Йорк.

Логико-понятийный анализ произведений Дж. Гришема - необходимое предварительное условие создания терминологического словаря юридических терминов из произведений писателя. При условии использования логико-понятийного анализа в словник терминологического справочника будут включены все термины, представляющие собой план выражения того или иного звена логико-понятийной схемы.

Существующие типы логико-понятийных схем - древовидные схемы, диаграммы понятийных областей, скобочные диаграммы, логические диаграммы, диаграммы для родовых ЛПС, графики, списки тезаурусного типа, ассоциативные ЛПС - представлены в работах отечественных и зарубежных ученых (Канделаки, 1970; Суперанская, 1974; Никитина, 1978, 1987; Герд, 1986, 2005; Бурмистрова, 2001; Карпова, Щербакова, 2005; Крестова, 2004; Picht, Draskau, 1985; Toft, 1999, Wright, 1996).

Моделирование многомерной понятийной модели специальности, по утверждению О.М. Карповой и Е.В. Щербаковой, способно наиболее точно, синхронно отобразить комплексные понятийные взаимосвязи между терминами в системе (Карпова, Щербакова, 2005, 42). Сетевое и фасетное представление данных позволяет глубже проникнуть в логику самой предметной области, так как построение логико-понятийных моделей знания предусматривает вскрытие всех типов системных связей между понятиями.

Поскольку юриспруденция является четко структурированной отраслью знаний и имеет ярко выраженную иерархию понятий со строго определенной системой связей и взаимоотношений между ними, ученые применяют «спутниковую» модель для описания данной области специальных знаний. «Спутниковая» модель - модель внутренней ЛПС, предложенная А. Нуоппоненом, где «каждый ее элемент представляет своеобразный спутник, способный как присоединить к себе другие элементы, так и быть присоединенным» (Щербакова, 2005, 48). В данном методе визуализация играет главную роль, позволяя специалисту наглядно представить и структурировать схему области знания, а также терминологию специальности.

Так, в произведениях Дж. Гришема к Конституционному праву (Constitutional Law) относятся такие термины, как: Constitution, Constitutional right, the Fifth Amendment (“The Client”), First Amendment right (“The Street Lawyer”), presumption of innocence, civil right, civil liberty, the Sixth Amendment, Bill of Rights, Convention (“The Brethren”), discretion (“The Runaway Jury”) и т.д.

Сфера Административного права (Administrative Law) представлена терминами: contempt (“The Client”), lobbying, magistrate (“The Street Lawyer”), to net (“The Runaway Jury”), to parole (“The Firm”).

Наибольшее количество терминов, встречающихся в романах писателя, относятся к подотрасли Уголовного права (Criminal Law): murder, rape, kidnapping (“The Partner”, “A Time to Kill”), aggravated assault, break-in, manslaughter, felony, to mutilate, notorious murderer (“The Partner”), homicide, arson (“The Rainmaker”), blackmail, to intimidate, stabbing (“The Client”), assassination, to kill (“A Time to Kill”), и т.д.

Деликтное право (Tort Law) в произведениях Дж. Гришема обслуживают термины: malpractice, punitive damages, employment discrimination (“The Rainmaker”), desertion, intrusion (“The Street Lawyer”) to smuggle, sexual harassment (“The Firm”) и т.д.

Терминами Вещного права (Property Law), функционирующими на страницах романов писателя, являются: asset, real estate, private property (“The Rainmaker”), mortgage documents, eviction, estate lawyer, eviction file, personal property, intrusion, lease (“The Street Lawyer), bargain, beneficiary, intruder (“The Runaway Jury”), to grant, property right (“The Partner”), owner, possession (“The Firm”) и т.д.

На романах беллетриста встречаются термины, относящиеся к Наследственному праву (Inheritance Law): heir, will, legatee, to inherit, living will (“The Rainmaker”), to descend (“The Street Lawyer) и т.д.

Подотрасль семейного права (Family Law) в книгах писателя представлена терминами: abandonment, nuptial (“The Partner”), divorce (“The Partner”, “The Firm”, “The Brethren”), termination of parental rights, orphan, adoption, parental right (“The Client”), to neglect children, custody, alimony, child abuse (“A Time to Kill”), to abandon, to eliminate children, adultery, trustee, illegitimate children, separation fgreement (“The Street Lawyer”) и т.д.

Термины, относящиеся к праву, регулирующему деятельность акционерных компаний (Company Law), практически не встречаются в произведениях Дж. Гришема: readjustment (“The Runaway Jury”), trusteeship, partnership, partnership agreement, deal (“The Firm”), merger, acquisition (“The Street Lawyer”) и т.д.

Таким образом, рассмотрение ЛПС юриспруденции, применительно к романам Дж. Гришема показало, что в произведениях писателя охвачены семь из девяти сегментов приведенной специалистами ЛПС. Это, в свою очередь, ставит нас перед необходимостью составления ЛПС предметной области юриспруденция к творчеству Дж. Гришема.

Наряду с этим, поскольку Дж. Гришем - автор судебного романа, наибольшее количество терминов, функционирующих в его работах, относится к процессуальному праву, причем терминология данной подотрасли является унифицированной и представлена во всех произведениях автора. Такие термины как: hearing, litigation, preliminary hearing, first appearance, complaint, to pursue, lawsuit, pleading, affidavit, deposition, to testify, testimony, to verify, direct examination, cross-examination, to object, to sustain, to overrule, witness, jury, grand jury, to assist, conclusive proof, indictment, conviction, capital punishment, death penalty, life sentence, motion, to appeal, to dismiss charge, to reach a verdict, to plea и т.д. обслуживают именно эту подотрасль юриспруденции и являются наиболее частотными в произведениях автора. Таким образом, процессуальное право, должно быть включено в планируемую ЛПС.

Исходя из изложенного выше, ЛПС предметной области юриспруденция, применительно к романам Дж. Гришема, выглядит следующим образом:

Таким образом, в результате рассмотрения разработанной специалистами ЛПС предметной области юриспруденция по отношению к произведениям Дж. Гришема, были установлены основные сегменты, нашедшие отражение в романах писателя. Исследование терминологии, представленной в работах беллетриста, позволило выделить еще одну подотрасль исследуемой области специальных знаний (процессуальное право), которая должна быть учтена при составлении частотного словаря юридических терминов из произведений Дж. Гришема.

Наряду с этим в произведениях писателя встречается и общеправовая терминология - названия отраслей права: criminal law, civil law, tort law, tax law; юридических профессий: Attorney-at-Law, Counselor-at-Law, judge, Attorney General, lawyer, trial lawyer, street lawyer, tax lawyer, criminal lawyer, tort lawyer, paralegal, counselor, barrister; реалии, касающиеся сдачи экзамена на право получения лицензии для работы юристом: bar exam, bar, license и т.д., которая также подлежит включению в планируемый справочник.

Итак, в результате второго этапа моделирования ЛПС были определены выделенные нами макроблоки. Конкретизация же самих нижних узлов ЛПС осуществлялась на последнем, третьем, этапе за счет использования лингвистического фрейма, методика построения которого была разработана Ю.Н. Карауловым (Караулов, 1981). И апробирована на конкретном языковом, в том числе и терминологическом, материале, в работах Е.Ю. Уткиной, О.В. Луневой, А.В. Бурмистровой, Е.В. Щербаковой, Т.Г. Петрашовой (Уткина, 1988; Лунева, 1996; Бурмистрова, 2001; Щербакова, 2005; Петрашова, 2007).

Окончательный переход к плану выражения терминосистемы языка юриспруденции осуществлялся путем использования вероятностно-статистических методов и представления частотного распределения единиц моделируемого подъязыка в виде частотного словаря.

Исходя из этого, становится очевидным, что подобная классификация позволяет выявить основные направления, установившиеся связи и взаимосвязи, существующие внутри определенной терминологической системы. Это делает моделирование логико-понятийной схемы предметной области одним из наиболее важных этапов в изучении терминологии юриспруденции, представленной в работах Дж. Гришема, и, в дальнейшем, неотъемлемой частью работы над терминологическим словарем данной предметной области.

§4. Юридический термин в художественном тексте

Художественная литература, как и другие виды искусства, занимается изображением действительности, созданием образа мира. Она представляет собой макромодель универсума. Мир художественного произведения -- это не реальный мир и не его «фотографическая» копия, а модель, отражающая закономерности реального мира сложным и опосредованным способом. Эстетическое отображение действительности выполняет иные задачи, чем ее отражение в нехудожественных текстах. Художественные образы явлений действительности несут в себе смыслы (символические и иные), которых нет у нехудожественных описаний тех же явлений. Например, изображение судов в произведениях современного американского писателя Дж. Гришема отличается от судебного протокола или репортажа из зала суда тем, что вскрывают не юридическую, а философскую, психологическую, культурную, духовно-нравственную сущность происходящего, осмысливаемую сквозь призму эстетических категорий. Фактография событий в художественном произведении, по мнению А.М. Пыж, - не самоцель, а средство осмысления бытия с позиций человеческих ценностей (Пыж, 2005). Как сами художественные образы, так и слова, с помощью которых они создаются, содержательно и функционально не тождественны их нехудожественным прототипам. Это относится, в частности, и к тематике права, и к юридической терминологии, вовлеченной в художественный процесс.

Образ мира -- видоизмененный мир; мир, преображенный в упомянутых целях. Чтобы создать такой образ, недостаточно обычного использования естественного языка. Необходимо преобразовать сам язык. Элементы нехудожественного (в том числе научного и иного специального) языка, попадая в художественный текст, наполняются не свойственным им идейным, этическим, эстетическим содержанием. Это, по словам О.М. Карповой и К.Я. Авербуха, объясняется функциями, которые призваны выполнять термины в художественном произведении. Их основной задачей становится не обслуживание сферы профессиональной коммуникации (основная функция терминологии), а оказание эмоционального воздействия на читателя (Карпова, Авербух, 2002). Таким образом, фрагменты юридического дискурса в художественном тексте служат иным целям, чем в законах, юридических документах, заседаниях суда. Они помогают автору в характеристике персонажей и обстановки действия, выступают в качестве фона, на котором развертываются описываемые события, способствуют образованию сюжета, помогают читателю яснее представлять атмосферу судебных заседаний и погрузиться в мир художественного произведения.

С.В. Лобанов (Лобанов, 2003), исследовавший проблемы функционирования терминов в несвойственных им типах дискурса, допускает существование трех основных типов художественного текста.

К первому типу, по мнению ученого, относится художественный текст, стремящийся сохранить системность и дифференциальные признаки научного текста. К данной группе относятся тексты научной и научно-фантастической тематики. Лингвостилистические параметры такого текста, по словам исследователя, определяются сохранением сходства с нормой текста научного функционального стиля: стилизуются формально-логические признаки научного текста (объективность, логичность, однозначность), в той или иной мере фигурируют научные гипотезы и теории с системами доказательств.

Терминологическая лексика в этом типе текста сохраняет относительно точное значение при частичной утрате системности, вызванной выходом термина за рамки научного терминополя. Функции, присущие термину в настоящем типе текста, по мнению С.В. Лобанова, заключаются в придании формы факта вымышленным событиям, полной или частичной стилизации научного текста, характеристики речи и образа мышления персонажей, указание на профессиональную деятельность персонажа. Терминологическая лексика также реализует эффект вовлеченности читателей в события, прагматический эффект сравнения фоновых знаний читателя и субъекта речи, осуществляет образовательную функцию.

Второй тип текстов представлен произведениями, где научная тематика имеет отношение к содержанию, идее, но не создает сколько-нибудь значимой системности, не требует элементов нормы научного текста. Терминологическая лексика может становиться элементом категории, которая в значительной мере деспециализирует термин. Ученый отмечает, что в этом типе текста наблюдается частичная утрата связи термина с его понятийным содержанием. Терминологическая лексика употребляется в системе отнесенности к какой-либо научной сфере, следовательно, выполняет следующие стилистические функции: функцию маркировки специальных проблем повествования, языка специалиста, создания связности и цельности текста на границе научного и художественного функционального стиля. С другой стороны, использование данной терминологической лексики преследует цели художественного описания, создания образа, эмотивной оценки, характеристики действий и персонажей (Лобанов, 2003, 9).

В третьем типе текста функционирование терминологической лексики рассматривается вне какой-либо связи с его научной тематикой. Стилистические функции терминологической лексики определяются не нуждами интеллектуальной коммуникации, а прагматическими задачами конкретного текста. Для него характерно широкое использование терминологической лексики в экспрессивной, оценочной, дескриптивной функциях, а также в создании стилистического эффекта выражения эмоций.

Это относится и к юридической лексике, которая является важнейшей составляющей английского языка и используется не только в юридических текстах и документах, но также в газетно-публицистическом стиле и в художественной литературе. И.И. Чиронова подчеркивает, что активное использование правовой терминологии вне профессиональной сферы, а в публицистике и в художественных текстах - это ее отличительная особенность (Чиронова, 2006).

Данную точку зрения разделяет А.М. Пыж, отмечая факт применения элементов языка права в разных жанрах художественной литературы: психологической драме (Ч. Диккенс, Дж. Голсуорси, Т. Драйзер и др.), детективе (Э. Гарднер, Х. Ли, А. Кристи, В. Бернхард, Дж. Гришем и др.), авантюрном романе (Т. Смоллетт, Г. Филдинг, Ф. Марриет и др.), сатирическом романе (И. Во, К. Воннегут, М. Твен и др.), фэнтези (Дж. Толкин, Р. Желязны, Р. Джордан и др.) и т.д. (Пыж, 2005, 108).

В принципе возможно использование этой терминологии в любом жанре художественной литературы. Однако она, в зависимости от жанра, функционирует в художественном контексте по-разному. Когда термин попадает в несвойственный ему контекст, он утрачивает некоторые специфические особенности и приобретает черты, характерные для данного функционального стиля, что объясняется стремлением автора отобразить не специальную сферу научного знания, а поступки и качества людей в определенных жизненных ситуациях.

В свою очередь, Р. Барт неоднократно подчеркивал, что словесный знак, относящийся к какому-либо «социолекту» (функциональной подсистеме языка), несет на себе печать принадлежности к нему (функционально-стилистическую коннотацию) (Барт, 1989).

Исходя из функциональных особенностей терминов, приведенных в классификации С.В. Лобанова, можно заключить, что романы Дж. Гришема относятся ко второму типу художественных произведений, поскольку основной функцией юридической терминологии, представленной в его работах, является: маркировка специальных проблем повествования, языка специалиста, создание связности и цельности текста на границе научного и художественного функционального стиля, создание образа, передача эмотивной оценки, характеризация действий и поступков персонажей.

Следует отметить, что юридической терминологией пронизаны все произведения Дж. Гришема. Терминологическая насыщенность помогает создать иллюзию, что читатель находится внутри профессиональной сферы и увеличивает эффект присутствия, будь то атмосфера судебного заседания, где строго и четко передаются все процессуальные тонкости американского правосудия: от отбора присяжных до вынесения вердикта. Например,

“The rest of the crowd was primarily reporters - no cameras were allowed. There were curious spectators, law students, other lawyers. It was open to the public...

Slattery made his entrance and everyone stood for a moment. “Be seated”, he said into his microphone. “Let's go on the record”, he said to the court reporter. He gave a succinct review of the petition and the applicable law, and outlined the parameters of the hearing. He was not in the mood for lengthy arguments and pointless questions, so move it along, he told the lawyers.

“Is the petitioner ready?” he asked in Adam's direction. Adam stood nervously, and said, “Yes sir. The petitioner calls Dr. Anson Swinn”.

Swinn stood from the first row and walked to the witness stand where he was sworn in. Adam walked to the podium in the center of the courtroom, holding his notes and pushing himself to be strong...

Adam began by asking Swinn some basic questions about his education and training... The preliminary questions were short and to the point, but only because Slattery had already reviewed Swinn's qualifications and ruled that he could in fact testify as an expert. The state could attack his credentials on cross-examination, but his testimony would go into the record.”(Выделено нами - М.Л.)

(John Grisham “The Chamber”, p.310).

В данном отрывке Дж. Гришем не просто описывает основные тонкости начала заседания суда и вызова свидетеля, он передает состояние, в котором находятся все участники процесса: нервозность и сомнения адвоката истца, неуверенность эксперта и желание судьи скорее закончить процесс. Безусловно, термины (выделены жирным шрифтом), используемые автором при описании этой сцены, позволяют передать атмосферу судебного заседания.

Еще одним примером использования Дж. Гришемом большого количества юридических терминов для придания очевидности описываемым событиям является сцена отбора присяжных.

“Lonnie had a painful flashback to the courtroom in Biloxi where the lawyers always had “just a few more questions.”

“Sure”, Lonnie said, glancing at his watch. He couldn't help it.

“No criminal record of any sort?”

“No. Just a few speeding tickets.”

“No lawsuits pending against you personally?”

“No.”

“Any against your wife?”

“No.”

“Have you ever filed for bankruptcy?”

“No.”

“Ever been arrested?”

“No.”

“Indicted?”

“No.”

Taunton flipped a page. “Have you in your capacity as a store manager, ever been involved in litigation?”

“Yeah, lemme see. About four years ago, an old man slipped and fell on a wet floor. He sued. I gave a deposition.”(Выделено нами - М.Л.)

(John Grisham “The Runaway Jury”, p.167-168)

Из изложенного выше следует, что, использование Дж. Гришемом юридической терминологии позволяет ему добиться эффекта вовлеченности читателя в мир описываемых в произведении событий.

Поскольку произведения Дж. Гришема отличаются наличием большого числа юридических терминов, представляется важным сопоставить термины, фигурирующие в романах писателя, так как один и тот же термин в зависимости от подотрасли права, описываемой в произведении, может выражать разные понятия. Например, значение термина “to vote” в произведении “The Runaway Jury” отличается от значения того же термина в романе “The Brethren”:

“Tarry then asked why Lake had voted for fifty-four new taxes during his fourteen years in Congress” (“The Brethren”, p. 265).

“They knew he was doing a terrible job. That's why only thirty-eight percent of them voted for him when he asked for four more years” (“The Brethren”, p. 268).

“I don't like voting for the tobacco company, but, at the same time, I just can't understand giving Celeste Wood all this money” (“The Runaway Jury”, p. 525).

В первом случае термин “to vote” - «голосовать» обозначает действия членов Конгресса при принятии решения.

Во втором примере данный термин употреблен в значении «избирать кандидата на пост президента».

Значение термина “to vote” в последнем отрывке текста заключается в «принятии решения по делу членами жюри путем голосования».

Таким образом, значение использованного писателем термина зависит от подотрасли права, о которой идет речь в произведении.

Подобная ситуация наблюдается и в случае с термином “Chairman”.

“He was a Chairman of the House Committee on Armed Services, and it was in that capacity that he had come to know Teddy Maynard” (“The Brethren”, p. 17).

“A plaintiff's trial council was organized, not surprisingly with Wendall Rohr as the Chairman and designated point man in the courtroom” (“The Runaway Jury”, p. 21).

Поскольку в первом случае термин “Chairman” обозначает председателя комитета вооруженных сил, а во втором - судью, мы вправе говорить о зависимости значения термина от контекста, а точнее, от подотраслей права (конституционного или процессуального), описываемых в романах.

С другой стороны, для обозначения одних и тех же понятий Дж. Гришем использует термины-синонимы, что свидетельствует о юридической компетентности писателя и его стремлении придать очевидность описываемым событиям. Так, в значении «письменные показания под присягой» автор романов использует термины: “affidavit” и “deposition:

“In light of what happened to Kito Spires, I think we should record his testimony. Now.”

Modecai scratched his beard. “Not a bad idea. Let's do an affidavit”

“I need to borrow the video camera. I'm in a hurry.”…

“A deposition. Mind if I use it?” (“The Street Lawyer”, p. 397).

“The video deposition of Jacob Wood had taken two and a half days to complete while he was alive” (“The Runaway Jury”, p. 83).

В произведениях Дж. Гришема термины-синонимы употребляются и для обозначения понятия «судья»: “Judge” и “Justice”, например,

Joe Roy Spicer was his name, and by default he acted as Chief Justice at the tribunal. In his previous life, Judge Spicer had been a Justice of the Peace in Mississippi, duly elected by the people of his little country (“The Brethren”, p. 3).

Для обозначения понятия «доказательства» писателем применяются термины “evidence” и “proof”:

“The proof would be clear: premeditated, carefully planned, cold-blooded murder (“A Time to Kill”, p. 401).

Rohr hardly missed a beat. “And, Your Honor, in addition to the seventy-one - count them, seventy-one! - motions to exclude evidence, they've filed exactly eighteen motions for continuances.” (“The Runaway Jury”, p. 135).

“Now at this time we are ready to start the trial. The first order of business is to allow the attorney to make opening statement. I want to caution you that nothing the attorney say is testimony and is not to be taken as evidence”(“A Time to Kill”, p. 399).

Наряду с этим, поскольку основной подотраслью юриспруденции, описываемой в произведениях Дж. Гришема, является процессуальное право термины, фигурирующие в его романах, являются однородными и обозначают одно и то же понятие, независимо от тематики произведения. Рассмотрим, в качестве примера , основные понятия делопроизводства, такие как: “mistrial”, “motion”, “cross-examination” и “verdict”. Независимо от подотрасли юриспруденции, описанной в романе, они будут соответственно означать «судебный процесс, в котором присяжные не вынесли единогласного решения», «ходатайство», «перекрестный допрос» и «вердикт».

A mistrial would mean that in a year or two another jury would be picked to hear the same case (“The Runaway Jury”, p. 484).

“I demand a mistrial” - he yelled at Noose the second Jake walked in.

“You move for a mistrial, Governor. You don't demand,” Jake said through glassy eyes (“A Time to Kill”, p. 498).

“Thank you, Your Honor, I appreciate that. As I was saying, the defendant renews his motion for a change of venue” (“A Time to Kill”, p. 380).

The defense filed a motion to prohibit the testimony of Dr. Hilo Kilvan, an alleged expert from Montreal in the field of statistical summaries of lung cancer, and a small battle erupted over the motion (“The Runaway Jury”, p. 133).

“We have nothing further of this witness”, Buckley announced.

“Cross-examination?”

Jake flipped through his notes as he walked slowly to the podium. He had just a few questions for his friend.

“Sheriff, did you arrest Billy Ray Cobb and Pete Willard?”

Buckley pushed his chair back and perched him ample frame on the edge, poised to leap and scream if necessary.

“Yes, I did,” answered the sheriff.

“For what reason?”

“For the rape of Tonya Hailey,” he answered perfectly (“A Time to Kill”, p. 410).

The first witness was Dr. Bronsky, now in his third day but his first on cross-examination by the defense (“The Runaway Jury”, p. 138).

“If you do not reach a verdict today, you will be taken to your rooms until tomorrow” (“The Time to Kill”, p. 479).

“We've been chosen to decide this case and it's our responsibility to reach a verdict” (“The Runaway Jury”, p. 485).

Приведенные выше примеры позволяют сделать вывод о том, что юридические термины, фигурирующие в произведениях Дж. Гришема, не затрудняют понимания событий, описываемых в романах, а делают их более реалистичными и приближенными к жизни, поскольку основной задачей писателя является не отражение системных свойств судопроизводства, а раскрытие характеров героев произведения в сложных жизненных ситуациях. Данного эффекта писатель добивается изображением жестов и мыслей персонажей во время судебного заседания, перекрестного допроса, либо вынесения приговора по делу.

С другой стороны, чтобы речь героев произведения была приближена к общелитературному языку, автор использует не юридические термины, а слова и обороты из обыденного, общеупотребительного литературного и литературно-разговорного пласта английского лексико-фразеологического фонда, связанные с юридической тематикой. Они отличаются от терминов тем, что обозначают не логические понятия, а концепты, коллективные представления, то есть средства житейского мышления, поскольку во фразеологических единицах закреплены представления народа о мифах, обычаях, обрядах, ритуалах, привычках, морали и поведении (Маслова, 2001, 43).

Так, в произведениях Дж. Гришема нередко функционируют такие выражения, как to take (put) to prison вместо термина to imprison, to commit to custody; prison/ jail вместо penitentiary или penal institution; The Judge вместо Chairman of the Court; The Defender вместо Counsel for the Defence; to be in prison вместо to serve one's sentence; to fine (smb.) вместо to subject (smb.) to a fine и т.д.:

“Because it's illegal as the hell, okay? If the Judge somehow found out that I was talking to you, offering you money to talk to Angel, then both of us would go to jail. Understand?” (“The Runaway Jury”, p. 83).

Как отмечалось выше, несмотря на то, что термины являются наиболее информативными единицами текста, сжатой заменой соответствующего разговорного описания или определения понятий, автор использует разговорные слова и выражения. Это вызвано стремлением Дж. Гришема сделать свои произведения доступными более широкому кругу читателей.

Следует отметить факт применения общеупотребительных слов не только авторами детективных романов, но и самими юристами. Привнесение подобных единиц в юридический дискурс снижает точность и строгость формулировок, однако способствует повышению доходчивости излагаемого содержания для непрофессиональной аудитории и потому используется юристами в речах, обращенных к присяжным и публике на судебных заседаниях.

Единицы общеупотребительного языка, относящиеся к тематической области права, отличаются от юридических терминов не только в коннотативном, но и в денотативно-сигнификативном аспекте. Так, термин prison обозначает определенный вид учреждений, в которых осуществляется лишение свободы, и является гипонимом по отношению к термину penitentiary, в то время как слово prison литературного языка обозначает любое такое учреждение и является не гипонимом, а синонимом термина penitentiary. Аналогичным образом, термин criminal обозначает того, кто нарушил уголовное (но не гражданское) законодательство, а литературное слово criminal зачастую обозначает всякого, кто преступил закон.

Приведенные примеры позволяют сделать вывод о том, что в результате вкрапления юридических терминов в художественное произведение происходит некоторое упрощение терминов. Это связанно, во-первых, с функционированием терминов в несвойственных им типах дискурса, во-вторых, со стремлением автора отразить реалии современного американского общества в характерных ему словах и выражениях, в-третьих, со спецификой человеческого сознания. Таким образом, использование Дж. Гришемом юридической терминологии объясняется, с одной стороны, его стремлением отразить атмосферу судебных заседаний в присущих ей словах и выражениях, с другой стороны, передать эмоциональное состояние всех участников процесса в условиях непростых жизненных ситуаций.

Из изложенного выше следует, что, функционируя в художественном тексте, термины, обретают свойства не присущие им в юридическом дискурсе: они получают символический смысл, возрастает контекстуальная зависимость их значений, изменяется их лексическая сочетаемость, а сами значения становятся в той или иной мере размытыми, однако все это происходит на фоне их исходного терминологического значения. Следовательно, в художественном тексте термины не переходят из сферы терминологии в иную сферу и перестают быть терминами; скорее, они в этих случаях являются терминами, употребленными в нетерминологической (в частности, художественной) функции.

Выводы по Главе I

В Главе I настоящего диссертационного исследования были рассмотрены проблемы соотношения языков для специальных целей и общелитературного языка; приведены основные характеристики языка юриспруденции как языка для специальных целей; проведена классификация английских юридических терминов по лингвистическим, синтаксическим и логико-понятийным основаниям.

Существующие точки зрения на взаимоотношение лексики национального языка и языка для специальных целей, основанные на исследованиях зарубежных и отечественных лингвистов, позволяют признать, что LGP и LSP взаимопроникают друг в друга, образуя область пересечения, отражающую терминологическую лексику.

Рассмотрение терминологии предметной области «юриспруденция» осуществлялось в рамках изучения языков для специальных целей. Обзор терминологических исследований отечественных и зарубежных ученых показал, что, несмотря на то, что юридическая терминология почти полностью опирается на общеупотребительные слова, язык юриспруденции является языком для специальных целей. Ему (языку юриспруденции) присущи черты, свойственные всем LSP.

Анализ трактовок юридического термина позволил сделать вывод, что юридическая терминология относится к общественно-политической терминологии и является неоднородной, поскольку в ней можно выделить терминологию права (закона) и терминологию правоведения (юриспруденции). Такое деление, в свою очередь, связано с различными сферами функционирования юридической терминологии: официально-деловой и научной. Сфера фиксации терминов права - это словари и тексты законодательных актов. Сфера функционирования терминов права - это устная речь юристов, а сфера функционирования и фиксации терминов правоведения - это научная литература, в которой могут меняться концептуальные характеристики терминов, модифицироваться дефиниции, возникать явления полисемии и т.д.

Рассмотрение логико-понятийной схемы (ЛПС) предметной отрасли «юриспруденция» применительно к произведениям Дж. Гришема способствовало выявлению сегментов данной отрасли специальных знаний, функционирующих в его произведениях. В результате было установлено, что предметная отрасль юриспруденция в романах писателя представлена 8 подотраслями: конституционным, уголовным, деликтым, семейным, наследственным, вещным, корпоративным и процессуальным правом.

Анализ юридических терминов в несвойственных ему типах дискурса (художественных произведениях) позволил прийти к выводу, что термины, используемые в художественном тексте, обретают свойства не присущие им в юридическом дискурсе: они получают символический смысл, возрастает контекстуальная зависимость их значений, изменяется их лексическая сочетаемость, а сами значения становятся в той или иной мере размытыми, однако все это происходит на фоне их исходного терминологического значения.

Глава II. ЛИНГВОСТАТИСТИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ЮРИДИЧЕСКОЙ ТЕРМИНОЛОГИИ И МОНИТОРИНГ ПЕРСПЕКТИВЫ РУССКОЯЗЫЧНОГО ПОЛЬЗОВАТЕЛЯ

§1. Грамматические категории юридических терминов и словосочетаний

При составлении терминологических словарей одной из основных проблем является определение частеречной принадлежности терминов и терминологических словосочетаний, обслуживающих ту или иную область специальных знаний. Данный вопрос является актуальным и при работе над составлением словаря юридических терминов из произведений Дж. Гришема.

Принимая за основу положение, что термин - это слово или словосочетание, выражающее специальное (профессиональное) понятие (Ахманова, 1966, 474; Головин, 1995, 190; Гринев, 1993, 33; Даниленко,
197, 312; Суперанская, Подольская, Васильева, 1989, 14; Татаринов, 1996, 157), рассмотрим проблему представления терминов юриспруденции, исходя из этих суждений о данной единице номинации.

Так, Б.Н. Головин и Р.Ю. Кобрин, на основе морфолого-синтаксической структуры терминов, выделяют: термины-слова и термины-словосочетания (Головин, Кобрин, 1987, 70).

В.П. Даниленко, в свою очередь, говорит о существовании трех структурных типов терминов: 1) термины-слова, 2) термины словосочетания и 3) символо-слова (Даниленко, 1977, 37).

Морфологическая структура терминов, по мнению ученых, (Реформатский, 1986; Винокур, 1939; Головин, Кобрин, 1987, Авербух, 2006) может быть разной: в текстах употребляются самостоятельно и в составе терминологических словосочетаний - термины существительные, глаголы, прилагательные и наречия. Однако в отношении терминологического статуса несубстантивных частей речи единого суждения не выработано. Одни специалисты считают терминами только существительные и словосочетания на их основе (Ахманова, 1966, 11; Моисеев 1970,135; Немченко 1985, 16; Гринев, 1993, 33). Представители другой точки зрения (Татаринов, 1996, 199-200; Лейчик, 2006, 59) указывают, что «не существует весомого теоретического или практического обоснования требованию, согласно которому термин или его часть должны быть всегда выражены существительным, и что глаголы, прилагательные и наречия отвечают всем признакам термина.

Общими элементами рассмотренных точек зрения, по мнению И.С. Кудашева, можно считать следующие утверждения:

1. Существительные по своей природе более терминологичны и лучше приспособлены для выражения специальных понятий.

2. Глаголы, прилагательные и наречия также могут иметь терминологизированное значение, и эти части речи также играют важную роль в специальной коммуникации.

По словам ученого, этого достаточно, чтобы считать несубстантивную лексику полноправным объектом терминографии (Кудашев, 2007, 111).

Приведенную точку зрения разделяет К.Я. Авербух, отмечая, что, несмотря на то, что все несубстантивные формы представления специальных понятий есть продукт речевой трансформации терминов, они не перестали выражать профессиональное понятие, не потеряли соотнесенности с данным конкретным означаемым. Это, по утверждению терминолога, является необходимым условием для зачисления лексической единицы в разряд терминов (Авербух, 2006, 138).

На практике глаголы и прилагательные включаются во многие словари специальной лексики и даже международные терминологические стандарты (Даниленко, 1989, 8), однако их доля, по сравнению с существительными, оказывается непропорционально мала. Данная тенденция объясняется положением, выдвинутым О.С. Ахмановой. По утверждению ученого, поскольку в европейских языках система существительного значительно развита, «основной состав терминологического списка для этих языков вполне может быть исчерпан существительными» (Ахманова, 1969, 11).

В.П. Даниленко, в свою очередь, отмечает, что для словаря более приемлемой считается форма имени существительного, хотя те же понятия чаще реализуются в личных формах глагола. Глаголы имеют ряд преимуществ по сравнению с существительными: они всегда однозначно выражают терминируемое понятие процесса, в то время как отглагольное имя нередко развивает категориальную многозначность, обозначая и процесс, и результат (Даниленко, 1977, 48).

Исследования юридической терминологии показали, что данная отрасль специальных знаний представлена существительными и глаголами, однако количество терминов, выраженных существительными, превосходит число терминов, представленных глаголами. Так, примерами юридических терминов, выраженными именами существительными, являются: arrest, assault, attorney, bailiff, charge, claim, crime, criminal, defendant, divorce, felony, indictment, judge, kidnapping, lawyer, lawsuit, litigation, manslaughter, misdemeanor, motion, murder, paralegal, plaintiff, prosecutor, theft, trial, victim, warrant, will, witness и т.д.

Глаголами представлены следующие юридические понятия: to accuse, to appeal, to arrest, to claim, to convict, to embezzle, to indict, to issue, to kill, to mutilate, to murder, to prosecute, to rob, to release, to steal, to sue, to testify и т.д.

Прилагательные, как правило, самостоятельно не употребляются, а играют роль атрибута при стержневом слове - существительном (Авербух, 2006, 136). Исключение составляют субстантивированные прилагательные, которые являются полноправными самостоятельными терминами.

Словосочетание, в свою очередь, строится по принципу семантического распространения слова (Виноградов, 1975, 34), то есть добавлением к семантическому стержневому слову распространяющего его атрибута, объекта, обстоятельства, глагола. Данный принцип в полной мере характерен для терминологического словосочетания. Будучи семантически распространено, понятие, выражаемое стержневым словом, становится наименованием нового сложного понятия. Таким образом, приобретая сложную структуру, понятие не теряет своей семантической целостности, не превращается в несколько единичных понятий.

Наряду с этим, вопрос о синтезе словосочетаний до сих пор остается одним из сложных вопросов языкознания. В иерархической системе языковых единиц словосочетание занимает особое место, поскольку является и номинативной, и синтаксической единицей одновременно (Пешехонова, 2003, 55).

Поскольку в плане содержания вербальный термин является специальным, профессиональным понятием, а в плане выражения - словом или словосочетанием, изучение лингвистических особенностей терминологического словосочетания является актуальным. По утверждению А.Б. Корнеевой и В.И. Михайловой, взаимосвязанные лексические компоненты терминов-словосочетаний представляют собой единое семантическое целое, что делает их функционально равнозначными с терминами-словами (Корнеева, 2003, 26, Михайлова, 1990, 60).

Терминологическое словосочетание привлекло внимание ученых в связи с большими трудностями анализа данной номинативной единицы.

В работах отечественных ученых (К.Я. Авербуха, В.В. Бурлаковой, В.В. Виноградова, И.П. Ивановой, Г.Г. Почепцова, Р.Ю. Кобрина, Л.А. Манерко, А.И. Моисеева, С.Г. Тер-Минасовой, Н.Б. Гвишиани) неоднократно предпринимались попытки дать определение языковых функций словосочетания, терминологического словосочетания в том числе (Авербух, 1979, 2004, 2006; Бурлакова, 1984; Виноградов, 1975; Иванова, Бурлакова, Почепцов, 1981; Головин, Кобрин, 1987; Манерко, 2000; Моисеев, 1977; Тер-Минасова, Гвишиани, 1977).

Оживленную научную дискуссию по вопросам словосочетания вызвала статья Ю.В. Фоменко, опубликованная на страницах журнала «Филологические науки» «Является ли словосочетание единицей языка?», в которой ученый ставит под сомнение концепцию словосочетания, принятую многими отечественными лингвистами.

Несмотря на то, что дискуссия посвящена рассмотрению особенностей нетерминологических словосочетаний, следует подчеркнуть особую актуальность для нашего исследования некоторых суждений.